Неупокоенный

Опять полыхает фиолетовым. Сгустки пронизывают насквозь всю нашу кучу-малу, я снова получаю несколько сквозных дыр. Обжигает лицо, я слепну на один глаз. По плавно нарастающей боли, пронизывающей все тело, понимаю, что резерв энергии исчерпан, несмотря даже на пополнение от резни заслона мага. Выбираюсь из кучи трупов — последние остававшиеся на ногах мечники оседают, сбитые возникшими из ниоткуда болтами — и, поднимая меч для удара, хромаю к магу. Он сводит руки вместе, из ладоней на меня брызжет фиолетовым...

Облегченно ревет освободившийся урх-гуул, а я падаю в пронизанную кровавыми прожилками черноту...

— Путей к комнате управления решетками много, но все они проходят через один зал, — объяснял Кайел — Скорее всего, нас ждут там. И там точно будет маг.

— Ну и что? Как обычно: ты — защита, я — нападение. Если два мага, то каждому будет чем заняться. Главное — ввязаться в бой, а там посмотрим...

— ...На наши обгорелые тушки.

— Тьфу на тебя!

Разговор не мешал наемникам внимательно смотреть по сторонам, проверяя каждый поворот на присутствие засады. Но никого не было, коридоры словно вымерли. Похоже, Темные собрали все свои силы в одном месте.

Узорчатые двери эмиссары преодолели с ходу. Проверка пространства впереди засекла несколько десятков обычных воинов и пару магов, ничего серьезного. Выбив створки, Кайел отработанно прикрыл себя с напарником "щитом" от стрел арбалетчиков. Керрил тут же пустил "воздушную волну", разметавшую закрывшуюся было щитами стену Темных, а потом, без паузы, "факельное шествие" — множество выстроившихся широкой полосой искр, прожигающих все на своем пути. В живых остался только волшебник, заставивший смертоносные снаряды просто обогнуть себя, устремляясь дальше. Им тут же занялся Кайел.

Второго мага Керрилу видно не было, он ощущался за поворотом стены крестообразного зала. И — сюрприз — неподалеку обнаружилось еще два активно колдующих человека. Керрил отбросил так и не пригодившийся арбалет, теперь ему нужнее были свободные руки. Затянув себя "воздушным арканом" на галерею, эмиссар ударом в горло снес некстати подвернувшегося стрелка и осторожно выглянул за поворот.

В этой части зала тоже шел бой. Атари, воин с двумя клинками за спиной, оказавшийся еще и волшебником, методично ломал защиту вяло огрызавшегося мага из Темных. Вик, в бешенном темпе прыгая дурным козлом чуть ли не по половине зала, с обеих рук поливал арбалетчиков на галерее, временами отгоняя от Атари приближающихся мечников. Головная повязка, придерживавшая непослушные волосы, сбилась набок, открывая вставленный прямо в лоб кристалл владетеля, на лице застыл сумасшедший оскал человека, делающего что-то на пределе своих сил. И действительно, выстрелы были нечеловечески точны. Казалось, каждый болт у него попадал в цель. Он еще и ухитрялся отличать настоящих воинов от иллюзий, во множестве созданных невидимым пока третьим волшебником. Эльфы и демоны, ну и спутники у Кайела...

Керрил высунулся из-за угла чуть сильнее и, заморозив воздух в десятки дротиков, метнул их вдоль галереи. Стена ледяных зарядов очистила пространство, собрав изломанные останки воинов Темного Хранителя у дальней стены. Теперь можно было без особых помех поискать неуловимого третьего мага. Он оказался почти под Керрилом, окруженный не только отрядом мечников, но и мощной многослойной защитой. Эмиссар уже планировал атаку, когда ситуация резко изменилась.

Повинуясь сигналу волшебника, заслон впереди него разошелся в стороны. Одновременно иллюзорные воины исчезли, а в обстреливающего Темных Вика полетели, расходясь узким веером, фиолетовые сгустки. "Универсальный пробойник", заклинание, которым можно резать "эльфийскую сталь", как бумагу. В Вика попали четыре заряда. Один из арбалетов превратился в бесполезный кусок металла, на песок упала отрубленная почти по локоть правая рука. Воин мгновение постоял, с удивлением глядя на сквозные дыры в груди, а затем рухнул на колени. Крови не было, "пробойник" замораживает раны. Керрил сжал зубы, потеря хорошего бойца всегда невосполнима, и приготовился атаковать мага. Но то, что он увидел дальше, заставило его в изумлении застыть на месте.

Казалось бы безнадежно мертвый, Вик протянул уцелевшую руку, разжал сомкнувшуюся на ложе арбалета отрубленную кисть, и издевательски ухмыляясь, выпустил в окруженного охраной волшебника остатки стрел. Зрачки серых глаз расширились, затопив радужку чернотой, кристалл владетеля во лбу воина начал разгораться красным, и только тогда Керрил понял, что это значит. Демон! Здесь! У него под боком!

Тем временем демон, отбросив разряженный арбалет, выхватил левой рукой меч и рванулся к остолбеневшему магу. Правая рука его уже начала отрастать, уже на несколько пальцев выглядывая из-под обрывков отрезанного "пробойником" рукава.

Маг остолбенел, но его охрана — нет. Жертвуя своими жизнями, они держали демона на расстоянии, пока волшебник не пришел в себя, и не ударил "пробойником". А потом — снова... И снова... Атари, покончивший наконец со своим противником, метнулся к последнему магу. Сложная прическа, защищавшая голову, растрепалась, мелькнуло заостренное ухо, и Керрил, наконец, вспомнил давно забытые лекции об ушедших Иных.

— Эльфы и демоны... — повторял оторопевший эмиссар. — Эльфы и демоны...

Из груди изуродованного заклинаниями демона, стоявшего уже в двух шагах от волшебника, вырвался дикий радостный рев. Словно и не было всех ран, он прыгнул на мага, пробив все его защиты и, забыв про меч, впился зубами ему в горло...

Краем глаза заметив, что эльф схватился за голову и рухнул на колени, эмиссар стал нацеливать "пробойник". Какой бы это ни был демон, вряд ли он выживет без головы и искрошенный на мелкие кусочки. Эльфийское отродье тем временем отбросило труп мага и, с безмятежной улыбкой на восстановившемся лице, оглянулось по сторонам. Керрил опоздал всего на миг, какой-то идиот-арбалетчик с противоположной галереи выпустил вниз болт. Демон легко увернулся, и громадными прыжками поскакал в ту сторону. Тщательно нацеленный заряд ударил в окровавленный пол.

К стоящему на коленях эльфу побежали оставшиеся в живых мечники Темного. Не добежали. На середину зала выскочил Кайел с окровавленным мечом в левой руке и арбалетом в правой, а из-за перекрывавшей выход поредевшей под случайными попаданиями "пробойника" талгерановой решетки полетели болты. Приглядевшись, Керрил заметил на полу за решеткой бледное лицо с желтыми кошачьими глазами и перекошенным в гримасе бешенства ртом. Эдрик. Тоже нечеловек. Кайел, с кем ты связался?..

Одним прыжком демон закинул себя на галерею. Тотчас же оттуда раздались вопли ужаса, рев и еле слышные на фоне продолжавшегося внизу боя хлюпающие звуки. Керрил выпускал заряд за зарядом, превращая ограду в решето, но никак не мог попасть.

Внезапно, обжигая лицо, вспыхнули звезды, перед глазами помутилось, и Керрил рухнул в пахнущую кровью и смертью черноту...

Глава 12

...Потолок огромной залы со стенами, расписанными растительным орнаментом, теряется в темноте. Обычно он предстает во всем великолепии своих живых фресок, но сейчас необходимо несколько иное настроение. И потому даже стены еле видны. Только два луча яркого света выделяются на фоне полумрака, они не слепят, но явно отделяют помещенных в них от остального зала. Один освещает меня, второй — трон шагах в десяти передо мной. На троне восседает эльф. Про человека с таким лицом можно сказать, что он почти разменял свой пятый десяток лет, что же до этих созданий — кто знает... Но мне известно, что он старше меня во много раз. Янтарные глаза с вертикальными зрачками смотрят на меня, в них усталость и — почему-то — боль.

За границами световых столбов, на том же расстоянии, что и трон, виднеются фигуры, обступившие меня полукольцом. Случайные отблески то высветят какую-нибудь деталь траурных одежд, то, скользнув по чьему-нибудь закаменелому лицу, сверкнут в глазах с кошачьими зрачками, янтарных, серых, зеленых, синих, а также невозможно розовых, оранжевых и фиолетовых.

— Атариэн кер Л'ленарин лин Эгалиер, ты находишься здесь, чтобы заслушать свой приговор, — глубокий голос мягок и спокоен, но вот доверять этой мягкости не стоит. Под бархатной оберткой спрятано стальное лезвие. Всегда.

Раздражение. Злость, тщательно контролируемая, так, чтобы ни следа — ни в движениях, ни на лице, ни в глазах. И страх. Приговор... И так все ясно: траурные одежды — это или смерть, или изгнание с лишением Имени. Что пальцем по ножу, что ножом по пальцу.

Все же буря, неистовствующая внутри, утихает. Ха, раньше надо было думать. С чего вдруг для тебя будет сделано исключение, если он не пощадил даже родного и любимого брата? Когда он на этом троне — это не эльф, не кровный родственник, это Правитель. Это суд без гнева и пристрастия. По древним законам, что обеспечивают процветание эльфийских родов со времен Айрада. И которые не менялись, Хаос бы их побрал, с тех самых времен...

— За нарушение свободного роста Великих Деревьев, неподчинение старшим по роду и поклонение чужим богам ты приговариваешься к лишению Имени и изгнанию.

Наплевать. Главное, что мои ребята успели спрятаться, теперь не найдете их, хоть все Деревья перетрясите. И, может быт, когда-нибудь все изменится... Плевать, что лишат Имени, все равно в жизни приходится надеяться только на себя: старшие не выслушают, младшие подведут. Плевать, что отнимут эфемерный шанс стать Правителем. Если для того, чтобы править, надо поступать так — лучше уйти. Мало ли эльфийских наемников без Имени шляется по звездным дорогам? И у меня будет перед ними преимущество: я всегда могу открыть Дверь. Ну, или почти всегда...

Но мягкий голос разбивает вдребезги встрепенувшуюся было надежду:

— За отказ сотрудничать со следствием как место изгнания назначается Айрад, а также блокировка способностей через ослепление.

Ну дедушка, ну удружил! Хотя, тебе же не впервой, ведь точно такой же приговор ты когда-то вынес родному брату.

Правитель встает с трона. Миг — и он исчезает, выйдя из круга света. Еще миг — и его фигура появляется напротив меня, в правой руке ритуальный кинжал, обнажавшийся в последний раз больше сотни стандартных лет назад.

Вспышка — и боль сотрясает тело, по щекам течет что-то теплое и липкое, а все вокруг погружается в полумрак и окутывается дымкой, оставляя не видимость предметов, но знание о них. Хорошо, что хотя бы Истинное зрение осталось...

И, уже падая в клейкий молочный туман наложенного заклятия, я слышу то ли шепот, то ли беззвучный выдох:

— Прости меня, внучка...

...Боль по всему телу. Саднят вывернутые назад и вверх руки, горят огнем пустые глазницы. Ноги словно зажаты в тисках. Ноющими толчками пульсирует что-то внизу живота. Какие-то неясные фигуры вокруг...

— Что, Носатый, не приходилось такую девку пробовать?

— Не, наши лучше. Эта, хоть и холеная была, но уж больно худющая. Кости все пересчитать можно.

— Ага. Только ни одна из наших тебе не давала, страхолюдина безносая. А тут само на головы свалилось.

— Эй, вы там чего, заснули над ней? Мне тоже хочется!

— Да ладно, уймись, всем хватит!

Этого не может быть... Нет... Нет! НЕТ!!!

Мир вокруг приобретает вдруг пугающую яркость и четкость, несмотря на вечный туманный полумрак — не видеть, но знать — Истинного зрения. Каждый звук вонзается в уши отравленным стилетом. Каждое прикосновение — как соль на открытую рану. И не закрыть глаза, не заткнуть уши, не перенести никуда истерзанное тело. Смесь ненависти и омерзения, мгновенно разгоревшаяся где-то внутри, выплескивается пламенной волной... Этого не может быть, но огненный кокон действительно окутывает меня, обжигая похрюкивавшего от наслаждения насильника, превращая в пепел веревки, оставляя паленые отметины на ни в чем не повинном дереве. И оставшиеся двое крепких мужчин пятятся, ошеломленные превращением обмякшего полутрупа во... что? Губы раздвигаются в хищной улыбке:

— Ну, что, мальчики, поиграем?..

Несмотря на сделанное ими, я не могу найти в себе силы убить их медленно. У меня подготовка воина, а не палача. И потому безносый насильник, с воем катающийся по земле, успевает только всхлипнуть, когда в его горло врезается мой кулак. Это срывает с места двух оставшихся, но далеко они не пробегают. Лес, в котором они собирались спрятать все следы, теперь на моей стороне. Даже изгнание, даже отнятие Имени не меняет эльфийской крови. И один человек падает, запнувшись об словно нарочно подвернувшийся корень, а второй с разгону влетает в неизвестно откуда взявшиеся на его пути кусты с густыми ветвями и длинными шипами.

Я переворачиваю первого убегавшего. Мертв. Когда падал, напоролся глазом на торчавший из земли прут — все, что осталось от погибшего молодого деревца. Второй все еще ворочается, словно муха в паутине, пытаясь отцепиться и вылезти из кустов, ставших ловушкой. Подхожу к нему и ловлю взгляд. Ничего разумного там уже не остается, только затравленный зверь. И я приказываю зверю: "Умри!"

Прихватив кое-какие снятые с трупов вещи, возвращаюсь на полянку. Возможно, мне стоило поблагодарить неведомых насильников: ко мне вернулись почти все способности. Как легко, оказывается, снять блокировку, и как тяжело. Такой простой рецепт: ненависть, боль и омерзение должны превышать те, которые испытывались тобой и ставившими блок... Впрочем, эти люди уже некоторым образом получили свою награду: они умерли быстро.

Пытаюсь открыть Дверь. Бесполезно. Учителя были правы: для этого необходимо сочетание Истинного и обычного зрения. Что же, это означает, что мне необходимо вернуть глаза, только и всего. Если мне не изменяет память, при Исходе в этом мире было оставлено пять таэ'л'вилинов. Хотя бы один из них должен уцелеть. Расслабляюсь и отправляюсь в поиск. Есть! Три отчетливых сигнала, самый сильный где-то на востоке. Значит, мне туда.

Но остается еще одно препятствие. Для одинокой женщины этот мир не слишком приятен. Особенно, для такой, как я — слабой на вид, с хрупкой фигурой. И я, беззастенчиво пользуясь вернувшимися способностями и энергией леса, накладываю на себя фантом мужского тела. Стараюсь по полной программе: вид, тактильные ощущения, даже смену запаха... Активирую заклинание, направляя потоки энергии на себя. И только тогда силы оставляют меня. В голове мутится, и с мыслью "про уши забыла" я падаю прямо на труп первого насильника...

...Боль по всему телу. То ли лежу, то ли вишу на наклонном дощатом щите. Руки и ноги раскинуты в стороны и примотаны кожаными ремешками к железным крюкам. Одежда разодрана в клочья, кожа покрыта неглубокими надрезами, заполненными медленно сочащейся кровью. Раны никак не закрываются — смазаны какой-то дрянью. Голова бессильно опущена, хотя благодаря Истинному зрению, виден не только пол, покрытый сложным выцарапанным по дорогому паркету рисунком. Я оказываюсь на одной из вершин треугольника, на двух других — еще по одной распятой на наклонном щите полуобнаженному телу, покрытому кровавым узором.