Рени прислушался — кажется, послышались легкие шаги госпожи в коридоре, но его дверь так и не открылась... Или ему показалось, или Тесса ушла к себе...
Наложник подошел к двери, выглянул в коридор — никого. Скоро ужин. Может быть, его снова позовут за стол к господам?
Парнишка расправил складки красивой, но неудобной (или скорее непрактичной) одежды, стряхнул со штанов невидимые пылинки и снова вернулся в кресло. Может быть, попытаться доплести браслет? Принцип он понял и даже представлял себе, как красиво должно получиться. Один они сплели вместе с неожиданным наставником, примеряя на запястье Рени. А, подбирая кожаные полоски для второго, Орис заметил, что слишком светлая кожа заготовок больше подойдет девушке и, увидев густо покрасневшие щеки, улыбнулся:
— Для кого ты хочешь сплести, Рен? Если для госпожи Тессы, то ей нравятся поделки из темной кожи или из цветной, яркой...
Ренальд не ответил, но выбрал темную... Мужчины переглянулись между собой, понимающе ухмыльнувшись, но дразнить мальчишку не стали. Собственно, никто кроме Тессы не проявлял к рабу столько участия, так что здесь все казалось прозрачным...
Наконец, когда из открытого окошка потянуло долгожданной прохладой, и комната начала погружаться в полумрак, распахнулась дверь, и вошла Тесса вместе с Рутой, притащившей две туго набитые седельные сумки.
— Рени! Как ты тут? Не соскучился? — улыбнулась госпожа.
Ренальд уже не только соскучился, но и извелся от ожидания, но почему-то в этом неловко было сознаваться, и он только (немного независимо) пожал плечами.
Тесса не огорчилась и, кивнув на кровать, на которую Рута вытряхивала барахло из сумок, произнесла:
— Смотри, сколько тебе всего накупили! Давай, меряй скорее, и пойдем ужинать.
— А... зачем? Это обязательно мерить сейчас? — растерялся наложник, занервничав. Ему вовсе не хотелось устраивать девушкам развлечение и уж тем более переодеваться при Руте.
— Ладно, выбери что-нибудь сам, просто чтобы я убедилась, что тебе подходит размер, и пойдем.
Ренальд взглянул на девушку — она уже переоделась к ужину, сменив дорожный костюм и приняв ванну. Волосы Тессы были собраны в высокую прическу и скреплены красивой заколкой на затылке. От нее приятно пахло какими-то нежными духами. Он опустил глаза, нерешительно приблизился к кровати, поворошил новенькие тряпки и, выбрав штаны и рубашку, скрылся в уборной.
— Я, наверное, пойду, он стесняется, — заметила Рута, взглянув на хозяйку.
— Подожди, давай посмотрим, — остановила Тесса.
Рута осталась. Ей самой интересно было, как выглядит мальчишка в нормальной одежде, а не в этих рюшечках, больше подходящих какому-нибудь богатому наследнику, маменькиному сыночку, который даже пукнуть самостоятельно не может — тут же специально обученные люди должны прибежать с мягкой салфеткой, чтобы подтереть...
* * *
Ужин прошел быстро. Аслан уже ждал их за столом и одобрительно кивнул, увидев преобразившегося раба. Ренальд и в самом деле чувствовал теперь себя гораздо увереннее.
А после ужина его вновь отправили в свою комнату — может быть, у хозяев были какие-то важные разговоры, которые они не хотели обсуждать при нем, а может, он уже просто наскучил...
Ренальд чувствовал себя немного странно, ненужным... Тесса напомнила, чтобы он не забыл про ежедневную процедуру, и Рени пообещал, что все сделает сам. Неприятные ощущения его почти совсем не беспокоили. То ли слишком быстро все зажило, то ли лекарство, содержащееся в свечках, было сильное и его вполне хватало на 12 часов, между утренней и вечерней 'экзекуцией'.
Ренальд улегся, свернулся комочком под одеялом и по-честному пытался уснуть, но как назло сон не шел — то ему было душно и жарко, то неудобно...
И Тесса не пришла, хотя бы просто пожелать 'спокойной ночи'... Почему так?
Рени сначала совсем расстроился, а потом рассердился на свою наивность — кто, интересно обещал ему, что с ним будут нянчиться? Постельными игрушками пользуются по мере необходимости, от скуки, и хорошо, что Аслан не 'соскучился'...
Ренальд кусал губы и уговаривал себя, что все так и должно быть, но в носу свербело, словно он собирался плакать, и комок стоял в горле...
* * *
Тесса, немного утомленная дорогой по такой жаре, рано отправилась спать, ощущая, как слипаются веки (наверное, к дождю), решив, что мальчишка-наложник уже уснул, и не стоит его беспокоить.
Аслан тоже не заставил себя долго ждать. Они откатились друг от друга, не укрываясь даже простынкой, сцепившись только пальцами. Аслан погладил ладонь жены, пожелав ей сладких снов.
В комнате было жарко. На улице уже чувствовалась спасительная прохлада, но ветер внезапно стих, и в комнате воцарилась летняя знойная духота. Природа замерла, даже ночные птицы не подавали сегодня голосов. Ночь наступила как-то слишком быстро, томительное ожидание долгожданного дождя почему-то навевало тревогу, как перед бурей, случающейся время от времени в этих местах. Иссиня-черный проем окна освещался далекими отблесками молний, озаряя почти половину неба.
Обессилено повисшие занавески, не проявляющие ни малейшего движения прогретого воздуха, не предвещали скорой развязки, как вдруг взметнулись, гром раздался где-то совсем близко, подул резкий пронизывающий ветер, сверкнула молния, зашумели деревья, резко потянуло холодом. Аслан поежился и встал. Тесса села в кровати.
— Ты уходишь?
— Да, будет буря, надо проверить людей, на дальних постах удвоить караулы. Спи, рыбка моя.
— Под такой грохот я вряд ли усну.
— Гроза еще далеко, — уверил Аслан.
— А дождь совсем близко.
— Тогда мне следует поторопиться.
— Без тебя не обойдутся?
— Это же не необходимость сейчас оставаться в теплой кровати... когда они там, если только ты мне предложишь что-то, от чего я не в силах буду отказаться, — улыбнулся Аслан, мало веря в такую перспективу, когда от простых движений становилось жарко.
— Иди, Аслан, а то тебя совесть замучает. Только оденься нормально и не задерживайся долго, хорошо?
— Хорошо, любовь моя, — быстро склонился лаэр к жене, целуя ее в подставленные губы...
6.
Ренальд испытывал странное смятение чувств — его трясло, словно от холода, кожа покрылась мелкими мурашками, и сердце взволнованно замирало от еле ощущаемых прикосновений невидимых ладоней. Он топтался на месте, прислушиваясь к неясному шепоту, находясь в каком-то странном месте, пытаясь разглядеть в беспросветной тьме того, кто звал его, кто заставлял испытывать непонятную тревогу и томление... А потом на смену прохладе пришли новые ощущения — ему стало жарко, все тело плавилось от прикосновений, хотелось непристойно выгибаться им навстречу, подставляясь под умелые ласки, под чьи-то руки или губы... Рени тяжело дышал, чувствуя странный нарастающий жар в животе, скручивающий внутренности, и в то же время какую-то легкость в груди, словно поднимающую ввысь, заставляющую оторваться от грешной земли и воспарить в этом облаке страстей... Это состояние было таким волшебным, необычным, захватывающим... но вдруг все изменилось.
Теплую, мягкую, ласковую, обволакивающую темноту разорвала яркая вспышка, раздался страшный грохот, содрогнувшись, разверзлась земля под ногами, и оттуда полезли страшные монстры, каких изображали на гравюрах, точно такие, каких обещали каждому грешнику вместо чудесного вознесения на небо.
Рени в ужасе застыл, не в силах двинуться с места, моментально забыв обо всем, кроме неотвратимой расплаты. Он хотел бежать, заметался, но земля под ногами продолжала сотрясаться, словно взрываясь изнутри, осыпая его комьями грязи и острых камней, он попытался отползти в сторону, упал на колени и, сдирая в кровь колени и ладони, пополз, не понимая, где на самом деле искать спасения. И не было возможности укрыться от постигшей его кары, потому что священный свет, разрывающий клубящиеся в черном небе облака, словно указующий перст, все время выхватывал его из темноты, указывая этим тварям направление, чтобы они схватили его и уволокли в свои подземные чертоги. Чтобы неминуемо и немедленно подвергнуть его тем пыткам, которые полагались вероотступникам, нарушившим основополагающие правила истинных верующих во Всевидящих...
Он понял, что спасения не будет, и громко надрывно закричал, чувствуя когтистые жадные лапы, которые наконец-то добрались до его тела, начиная раздирать плоть прямо по живому... Ренальд метнулся назад, зашелся в крике от дикой боли и всепоглощающего ужаса и... упав с кровати, проснулся, тяжело дыша, обливаясь ледяным потом и не понимая, где он и как здесь оказался, заозиравшись в поисках выхода из очередной ловушки...
Мальчишка испуганно замер, пригнувшись, почти распластавшись по полу и закрыв голову руками от близкого треска разряда зигзагообразной ветвистой молнии, казалось, ударившей не за распахнутым окном, а прямо здесь, в помещении, вслед за которой почти мгновенно раздался оглушительный раскат грома. Замок сейчас находился в эпицентре разбушевавшейся стихии.
Комната казалась чужой, страшной. Страшным и ужасным представлялось все: мечущиеся по стенам тени, постоянные вспышки молний разошедшейся за окном грозы — да даже не грозы, а настоящей бури, — жестяной грохот грома, от которого, казалось, сотрясались не только толстенные стены Замка, но и сама земля, на которой этот Замок стоял... и шум ливня, падающего с неба сплошной стеной, и стонущие от порывов ветра деревья... К тому же начался град, огромными ледяными горошинами, бьющими по полу террасы, по окнам, по подоконнику, залетающими в комнату и не тающими даже в тепле помещения...
Холодный ветер постоянно менял направление. Легкие занавески метались где-то под потолком, и чудилось, что еще немного, и буря просто порвет их в клочки. От порыва ветра задралась скатерть на столе и опрокинулась ваза с цветами... подкатилась к краю и, со звонким хлопком упав на пол, разлетелась на осколки...
В священном ужасе Ренальд смотрел на это светопреставление, не в силах отойти от тяжелого сна, и был не в состоянии сдвинуться с места. Ему почему-то казалось, что вот оно, отсроченное наказание за его грехопадение, за то, что он осмелился взять в руки священную книгу, за свои ощущения во сне — это не просто каприз природы, это именно то, чем его пугали в общине...
Рени тихонечко заскулил и, вжавшись мокрой от противного липкого пота спиной в деревянный бортик большой кровати, зашептал непослушными губами что-то бессвязное, совершенно не похожее ни на одну молитву, просто прося прощения за все свои и чужие грехи, вымаливая у неба прощение...
* * *
Как ни старалась, после того, как муж ушел в казарму, уснуть Тесса так и не смогла.
Ветер пригнал разбушевавшуюся грозу слишком быстро. Косой дождь застучал тяжелыми каплями по карнизам, он начался внезапно и почти сразу же превратился в сплошную завесу. Даже растущих поблизости деревьев стало не видно. При вспышках молний картина Замковой территории выглядела сюрреалистичной и ужасающе притягательной.
Девушка поднялась с широкого супружеского ложа, и с досадой закрыла окно, потому что порывы ветра стали слишком сильными. Дождь заливал опоясывающую третий уровень террасу, разбиваясь об ограждение-парапет, и ледяные брызги долетали даже до подоконника комнаты, а посыпавшийся с неба град забарабанил по стеклам, пугая, что те не выдержат. Тесса с сожалением подумала о цветах в саду — ведь побьет и листья, и бутоны, но важнее всего, конечно, была не экзотическая красота садовых растений, а посевы... В ближайшее время будет много хлопот, чтобы спасти уцелевшее...
В комнате стало еще более душно. Девушка умылась ледяной водой и вдруг вспомнила о Рени. Как он там? Дрыхнет или проснулся от невозможного грохота? Догадался ли закрыть окно? Слуги закроют окна в других комнатах Замка, но в спальни господ и наложника ночью зайти не рискнут.
Тесса накинула легкий пеньюар и, прихватив масляный фонарь, отправилась в комнату мальчишки-раба...
Открывшаяся взору госпожи картина заставила ее остановиться на пороге, а затем быстро подойти к скорчившейся на полу несчастной фигурке. Рени, кажется, не понимал, кто к нему подошел, потому что его распахнувшиеся глаза и перекошенное лицо выражали ужас.
— Рени! Ренальд! — окликнула Тесса, протянув руку к пытающемуся отшатнуться от нее рабу. Он бы, наверное, хотел отползти, но мешал бортик кровати, в которую он вжался спиной. — Рени, успокойся, это я, Тесса. Что случилось? Ты боишься грозы?
Ренальд слышал ее спокойный голос, но девушка ассоциировалась у него и со страшным сном и с невозможной явью. Именно из-за нее, точнее из-за ее мужа, небо теперь гневается на него...
Поняв, что с парнем творится что-то неладное, Тесса отставила фонарь, быстро подошла к окну, чуть не напоровшись на осколки вазы, поскальзываясь на округлых горошинах крупных градин, и захлопнула створки. Звуки грозы стали немного приглушеннее.
Рени затравленно смотрел за ее передвижениями, надеясь, что она исчезнет так же, как появилась. Но Тесса исчезать вовсе не собиралась. Она вернулась к нему и, несмотря на попытки отодвинуться, взяла его за ледяные, судорожно прижатые к груди руки.
— Все, Солнышко, не бойся. Гроза часто бывает в наших местах. Просто Замок расположен высоко, вот здесь и кажется все таким страшным в отличие от равнины... Слышишь? Мне тоже было страшно в первое время... Ничего не будет, уверяю тебя. У нас есть громоотводы. Максимум, ветки деревьев поломаются... Что ты, милый...
Постоянные вспышки молний не давали сосредоточиться, но глаза Тессы все же привыкли к такому 'освещению' и она разобрала, как мальчишка что-то шепчет. Она догадалась, что парню, выросшему в общине, больше похожей на обитель, следует делать во время таких явлений, когда Природные стихии негодуют...
— Хочешь, я помолюсь с тобой? Пойдем, я покажу тебе одно место, где тебе будет спокойно,— потянула она его, но Рени только замотал головой.
Тесса придвинулась ближе, хотела обнять. Почувствовала, что его рубашка мокрая на спине, встала, нашла сухую и почти насильно заставила мальчишку поднять руки, чтобы стянуть ее через голову и переодеть.
Простые манипуляции, сухая мягкая ткань немного привели парня в чувство, он уже более осмысленно смотрел на суетящуюся вокруг него хозяйку, и, когда она велела подняться и идти за ней, беспрекословно подчинился, ухватившись за ее протянутую руку. Она уже не казалась ему одной из тех, кто пришел по его душу — живое человеческое тепло было необходимо, и он отчаянно цеплялся за спасительное тепло ее ладони.
Они долго шли по широким коридорам, навстречу изредка попадались проснувшиеся слуги, которым Тесса по ходу отдавала короткие распоряжения. Впрочем, все знали свое назначение и быстренько, без ненужной суеты, закрыв окна, убрав легкую мебель с террасы, чтобы не намокла, отправлялись досыпать. Люди были привычны к таким взбрыкам переменчивой погоды. Зимой, когда начинались бураны и длились по нескольку дней — было гораздо хуже, так как обрывалась связь с внешним миром, и Замок жил автономной жизнью, благо внутри было все — и еда, и питье, и даже горячая вода и тепло...
