Я должен был последовать совету Фила Дура. Потому что, в то время как 'Красная ячейка' беспечно играла в Плохих Мальчишек Пеков (известный отрицательный персонаж детских книжек — прим. перев.) по всему миру, Следственное управление ВМФ, NIS, под руководством 'Ирландца' Флинна тайно организовывала свою собственную партизанскую атаку— на меня и на Шестой отряд SEAL. Операция NIS получила кодовое название 'Железный орел'. Расследование стало достоянием общественности, когда Джон Б. Мейсон, один из планконосцев Шестого отряда, был обвинен по тридцати семи пунктам в подаче ложных финансовых отчетов о поездках и даже ложных показаний. (В сентябре 1987 года Мейсон наконец признал себя виновным по четырем пунктам обвинения в подделке квитанций и краже снаряжения для подводного плавания в 1983 и 1984 годах на сумму 3800 долларов). Кроме того, двое рядовых, которые пришли в Шестой отряд уже после моего ухода были отданы под трибунал за подачу ложных финансовых отчетов и квитанций. Боб Гормли, который был командиром Шестого отряда, в то время как двое матросов совершали свои преступления, был повышен в должности. Я попал под расследование NIS. В конечном счете, 'Железный орел' превратился в охоту на ведьм, которая заняла шестьсот человеколет времени NIS. По данным ГСУ — главного счетного управления — сто человеколет обходятся флоту примерно в 10 миллионов долларов. Так что военно-морской флот потратил около 60 миллионов долларов на мое расследование и ничего не нашел. Ладно, не совсем ничего. Если в Следственном управлении намеревались погубить мою карьеру, то операция увенчалась полным успехом. Погибель тебе, Человек-Акула. 3-го апреля 1986 года меня уволили из 'Красной ячейки'. Новый ОП-06 'Браво' (это на флотском языке так называется титул начальника отдела военно-политической политики и текущих планов канцелярии заместителя главнокомандующего ВМФ по планам, политике и операциям), контр-адмирал Роджер Бекон, приказал мне 'явиться к коменданту военно-морского округа Вашингтона к 16.00. Вы находитесь под следствием'. Как и было приказано, я явился на вашингтонскую военно-морскую верфь. Начальник штаба 'приветствовал' меня на борту, а затем резко уволил меня 'до дальнейшего уведомления'. Следующие полгода я провел, сидя в своей однокомнатной квартире в Старом городе, ожидая дальнейших указаний. Время не было потрачено впустую: я занялся чтением. Я также вернулся к привычке начищать и верх и подошвы моих ботинок. Один раз чудик, навсегда чудик. 22 июля 1986 года, после всего лишь двадцати пяти дней пребывания в должности, вновь назначенный министр военно-морского флота Джеймс Уэбб каким-то образом нашел время прочесть все мое досье, после чего он административно исключил меня из списка на повышение в звании капитана первого ранга. Юрисконсультом Уэбба был капитан первого ранга по имени Руди — тот самый Руди, который выступал против моего повышения, когда восемнадцать месяцев назад, будучи капитаном второго ранга, он был юрисконсультом заместителя главкома ВМФ Рона Хейса. 20 мая 1986 года года я подвергся 17-часовому допросу в NIS. Стенограмма была немедленно засекречена и мне было отказано в доступе к ней. Это был не единственный документ, который мне не разрешили увидеть. В конце-концов, NIS вытащило шестьдесят четыре коробки с записями из Шестого отряда SEAL, которые заполнили три сейфа засекреченными материалами: картотечные шкафы были забиты тысячами квитанций, ваучеров, записок, служебных записок и меморандумов. Мне не разрешили ничего из этого увидеть. Секретность однако не удержала источники NIS от утечки историй внутри сообщества сил специальных методов ведения военных действий о 'доказательствах', которые накапливались против меня. NIS конфисковало пистолет, который я получил — через несколько месяцев после того как я покинул пост командира Шестого отряда SEAL — моими бывшими сослуживцами по Шестому отряду, а также одну из двух серебрянных пряжек, которые они сделали для нас с Полом. Несмотря на то, что все люди, опрошенные NIS поклялись под присягой что все скинулись по 20 долларов на подарки, и они не были приобретены за государственный счет, мой пистолет и пряжка все еще у NIS. Они конфисковали и пряжку Пола, хотя мы не могли понять почему. В сентябре 1987 года министр военно-морского флота Джеймс Уэбб вынудил Эйса Лайонса уйти в отставку. Предшественник Уэбба, Джон Леман, описал увольнение Эйса с должности главнокомандующего Тихоокеанского флота как 'месть ботаников'. Я уволился из военно-морского флота в звании капитана второго ранга 1 февраля 1989 года, после тридцати лет, трех месяцев и семнадцати дней действительной службы. Несмотря на то, что я находился под следствием более двух лет, Следственное Управление ВМФ не выдвинуло против меня никаких обвинений в каких-либо нарушениях. В июле 1989 меня 'пригласили' принять участие в слушаниях большого жюри по поводу предполагаемого завышения цен на специальные гранаты, используемые Шестым отрядом SEAL, 'Дельтой' и другими элитными подразделениями, аризонской компанией, в которой бывший боец SEAL, Джон Мейсон, имел финансовый интерес. Мейсон отбывал пятилетний испытательный срок, после того как в сентябре 1987 года признал себя виновным в подделке дорожных чеков и краже снаряжения для подводного плавания на 3800 долларов в 1983 и 1984 годах, когда он служил в Шестом отряде SEAL. Мейсону дали условный срок вместо тюремного заключения при условии. что он будет сотрудничать в других расследованиях — в частности, против меня. После слушания дела, прокурор США в Александрии, штат Вирджиния, решил выдвинуть против меня обвинение в сговоре. В сентябре 1989 года меня инструктировал Боб Гормли (он и я вместе служили во время моего первого вьетнамского тура в 1967 году, когда он был лейтенантом, а я энсайном; затем в 9174 году мы оба были капитанами третьего ранга, я сменял его на посту командира Второго отряда SEAL. В 1983 году он был капитаном первого ранга, а я капитаном второго ранга и он сменил меня на посту командира Шестого отряда SEAL. Все еще будучи капитаном первого ранга, Боб возглавлял отдел планов и политики специальных методов военных действий военно-морского флота) о том, что я мог и чего не мог рассказывать о своей военно-морской карьере. Многие из моих ранее не засекреченных характеристик теперь были произвольно поставлены под гриф военно-морским флотом. Для моей защиты было крайне важно, чтобы я смог объяснить, что я делал как сотрудник ОП-06 и командир Шестого отряда SEAL. Но военно-морской флот постановил, что большая часть моей деятельности между 1977 и 1985 годами не может быть раскрыта. После того, как военно-морской флот надел на меня намордник, мое дело дошло до суда. В ноябре 1989 года я был обвинен по трем пунктам обвинения в сговоре. Джон Мейсон, который был уже осужденным преступником, очень хотевшим заключить сделку с правительством, был главным свидетелем обвинения против меня. По одному пункту меня оправдали, по двум другим мнения присяжных разделились. Второй судебный процесс состоялся с 16 по 24 января 1990 года. Я был оправдан по одному из двух оставшихся пунктов обвинения в сговоре и осужден по последнему пункту обвинения в сговоре — но не раньше, чем судья сломил колебания присяжных, дав им новые и конкретные инструкции, которые привели меня к признанию виновным. 9 марта 1990 года я был приговорен к двадцати одному месяцу тюрьмы и штрафу в 10000 долларов. Утром, 16 апреля 1990 года, в понедельник после Пасхи я сдался в федеральном исправительном учреждении Питерсберга, штат Вирджиния. Это было самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать. Не потому что я боялся тюрьмы — видит Бог, я могу сам о себе позаботиться, и да поможет Господь тому человеку, который поднимет на меня руку — а потому, что я знал, что меня пустили по накатанной дорожке. Я злился на систему, за то что она сделала со мной, и на себя самого, за то, что не смог все сделать лучше. Кстати, я зарегистрировался не один: мой старый друг мистер Мерфи приехал вместе с нами. Поскольку был Пасхальный понедельник, и многие сотрудники взяли выходной, меня не сразу отправили в исправительно-трудовой лагерь, а полтора дня продержали в тюрьме строгого режима через дорогу, пока меня не зарегистрировали. Поскольку я не был принят должным образом, еду мне дали — но не столовые приборы. Я не возражал есть макароны таким образом (в конце-концов. в мои дни Чудика я вообще ел их через нос), но вот овсянка представляла собой экстраординарный вызов. Когда я пересек улицу и оказался в исправительно-трудовом лагере 'Болотный' с его пятиэтажным общежитием, спортзалом и шестью десятыми мили шлаковой дорожки, ситуация улучшилась. Я бывал в местах и похуже. Жратва была того же сорта, что и в офицерском клубе в Литтл-Крик. Мои товарищи по лагерю, смесь белых воротничков, наркодилеров и стукачей, большинство из которых понятия не имели кто я и что сделал, напоминали мне некоторых из Пентагона. Никто не беспокоил меня — включая охранников (которые известны как хаски — хари с ключами) и я держался в основном сам по себе. Жизнь безусловно сносная. По кабельному телевидению идет Си-эн-эн и канал HBO. Я прочитал более шестидесяти книг с тех пор, как приехал сюда. Я тренируюсь два-три раза в день. Мой весь упал с 235 фунтов до 195, талия — с 36 до 31 дюйма, я жму 500 фунтов жимом лежа и тягаю 190 фунтов на тренажере для пресса. Я зарабатываю колоссальные шестьдесят пять пенсов в час на своей работе в тюрьме — садоводстве, ландшафтном дизайне и выполнении работ по техническому обслуживанию на тюремной фабрике 'UNICOR', которая делает все, от электрических кабелей для правительства до столов для правительственных офисов. Половина моей зарплаты идет на выплату штрафа. Я сижу в своей камере на третьем этаже, которую делю с байкером-наркодилером по имени Джесси и сочиняю эти слова. У меня также было много времени за эти месяцы, чтобы подумать о прошлом — и о будущем. Одним из самых приятных аспектов моего заключения была почта. Я получил десятки писем от бойцов SEAL и боевых пловцов, с которыми служил. Эв Барретт, вышедший в отставку и живущий во Флориде, нацарапал мне пару записок, в которых он просил держать мой нос чистым и на тему, что он обо мне думает. Патч Уотсон постоянно присылает мне бюллетени из музея UDT/SEAL в Форт-Пирс, Флорида, где он сейчас работает помощником куратора. Даже Пол Хенли, который ненавидит что-либо писать, ухитрился отправить мне пару писем. Десятки бойцов SEAL, которых я отобрал для Шестого отряда — некоторые из них все еще там, другие, которые ушли в отставку или на другие назначения — написали мне, советуя хранить веру, передавая кое-какие сплетни или напоминая, что они еще вспоминают меня за кружечкой холодненького. Письма от парней из Шестого отряда тем более важны, что некоторых из них предупредили, что контакт со мной может означать потерю их допуска безопасности или их службы в Шестом отряде, но они все равно мне написали. Дело в том, что сидя здесь, внутри, было бы легко обратиться внутрь себя и ожесточиться, говоря все время 'что за херня...' и проклинать мир. Но эти открытки и письма подкачали меня, придали сил. Я всегда проповедовал сплоченность подразделения. Здесь, за решеткой, эти слова вернулись ко мне по почте и я понял, что кое-чего достиг. В конце-концов, бойцы SEAL, которых я выбрал и обучил — это мое настоящее наследие. И несмотря на попытки флота уничтожить многое из того, что я создал, это наследие продолжает жить. Конечно, все изменилось. Шестой отряд — это гораздо более конвенциональная часть, чем в мои дни. Теперь это огромная часть — более чем в три раза, чем тогда, когда я ее возглавлял — и она также громоздка как 'Дельта'. 'Красная ячейка' все еще существует. Но акцент был смещен с 'покажи мне' на 'подскажи мне'. Они проводят не так много приближенных к боевым действиям учений — и когда они их проводят, сценарии направлены на то, чтобы позволить командирам баз выигрывать чаще, чем проигрывать. Но люди, которых я отобрал и обучил, передают то, чему я их научил новому поколению бойцов SEAL. Некоторые из салаг, которых я отобрал в качестве младшего-младшего пушечного мяса, теперь стали старшими — главными старшинами, капитанами третьего и второго ранга — и подобно партизанам, они тихо работают в системе, чтобы создать подразделения спецназа так, как я учил их делать. Они держат меня в курсе своих успехов. И они научились делать это по своему. Когда мои бойцы SEAL разрабатывают сегодня свои оперативные планы, они планируют не 'Мастинос', они планируют 'Марсинкос'. Что касается того, что нас ждет впереди, я всегда шутил о том, что Шестой отряд SEAL надо сделать коммерческим предприятием. 'Вы вызываете, Я везу'. НЖЗЛ Инкорпорейтед — Надрать Жопу, Захватить Людей, Все включено. Это не так уж неправдоподобно. У правительства США есть руководящие принципы, которые предписывают непринятие убийства в качестве национальной политики. У него есть правила, которые гласят, что враждебные цели, такие как военные химические заводы, ядерные объекты и оружие могут быть поражаемы только во время полномасштабных военных ударов. Но что происходит, когда сверхдержава, такая как Соединенные Штаты, сталкивается с Муаммаром Каддафи, Мануэлем Норьегой или Саддамом Хуссейном? Израильтяне имеют возможность наносить превентивные удары по конкретным целям, как это было в апреле 1989 года, когда объединенное подразделение 'Моссада' и армейских коммандос убили террориста номер два в ООП, Абу Джихада в его доме в Тунисе. Другие страны, включая Францию и Великобританию, также тайно поражали цели — как человеческие, так и иные. Советы ведут активную кампанию тайных операций. Однако Соединенные Штаты всегда неохотно вели подобные теневые войны против своих врагов. Один из способов для США нанести ответный удар и сохранить возможность правдоподобного отрицания — это заключить субподряд на свои тайные удары. Так что вместо того, чтобы начать сложную, дорогостоящую крупную военную операцию против Муаммара Каддаффи, например, пусть вместо этого всю работу сделает компания Подрывника Дика, НЖЗЛ Инк. Просто позвоните 1-800-SEAL R US. Подумайте об этом: у меня есть друзья, ушедшие в отставку из Шестого отряда SEAL, которые могут летать на чем угодно — от 'Цессны' до 737 и вертолета HH-53H 'Сикорский'. У меня есть собственная разведывательная сеть. Я могу достать специальное снаряжение. Все эти элементы легко воссоздаются вне военных рамок. Личный состав не проблема: самой трудной задачей будет отобрать тех немногих, на ком я остановлю свой окончательный выбор. ЖНЗЛ могла сделать эту работу, будучи худой и злой. Самое большое — два взвода. Четыре лодочных экипажа. Четырнадцать пар пловцов. Помогая друг другу по закону Эва Барретта. Проникая по двое, по четверо, по морю, по воздуху или по суше. Как SEAL. Живя за счет земли. Входя через заднюю дверь, как на острове Ило-ило. Ведя разведку, как Шестой отряд SEAL. Отслеживая шаблоны, как 'Красная ячейка'. Затем, когда мы готовы, мы выдаем с притопом и прихлопом. Мы стреляем и хватаем. Мы выскальзываем через заднюю дверь. Если нас поймают? Очень жаль, мы знали на что шли. Мы — пушечное мясо, расходный материал. И у правительства все еще есть правдоподобное оправдание. Вы хотите чтобы были один-два химических завода Каддафи? Вам нужно похитить Мануэля Норьегу? Вы хотите испарить иракские ядерные объекты в Багдаде? Ну что же, господин президент, господин министр обороны, господин председатель объединенного комитета начальников штабов, господин главком ВМФ — вы звоните, я везу. О, половину гонорара вперед, пожалуйста. Это не так уж неправдоподобно. Поверьте мне. На Рождество 1990 года мне дали пятидневный отпуск из тюрьмы. Я провел его в своей однокомнатной квартире в Старом городе, навещая друзей, которых не видел месяцами, готовя изобилие острой пищи, смакуя свой первый бифштекс из филейной вырезки за восемь месяцев, наслаждаясь свободой соблюдать свой собственный совершенно неконтролируемый график и наслаждаясь праздничным духом. В канун Рождества у меня был гость. Я буду звать его Тони Меркальди. Тони работает в одном из теневых агентств, которые не указывают номер телефонов ни в одном из правительственных справочников. Он один из тех о ком пишут авторы шпионских романов, но никогда их не встречают. Я знаю его уже несколько лет и могу поручиться, что он хорош в своем деле. Он крупный мужик, но обманчиво крупный. Если вы посмотрите на него дважды — а вы к этому будете не склонны, он покажется вам ничем не примечательным и обыкновенным. Каштановые волосы, не слишком длинные, не слишком короткие; круглое лицо, которое сливается с ним; телосложение, которые ничего не говорит о человеке. Именно это и делает его таким эффективным. Люди не запоминают его, когда он действует. Я взял пальто Тони, налил ему выпить, взял диетическую 'Пепси-колу' для себя — нам не разрешают пить в увольнительных — и мы устроились на моем диване. Он поднял за меня тост. — Счастливого Рождества, Подрывник! — Спасибо. Приятно провести несколько дней за забором. — Держу пари. Мы немного поговорили, сплетничая о старых друзьях и смеясь над тем, что мы делали в прошлом. Я был рад его видеть. Затем Тони стал серьезен. Он увеличил громкость моего радиоприемника до тех пор, пока не не стала некомфортной и придвинулся ближе ко мне. — Как насчет постоянного отпуска из Петерсбурга? — Только если вместе с кучей кисок. — Я серьезно. — Я тоже. Кроме того — я не знаю. Просто я зарабатываю неплохие деньги и учусь ремеслу. К весне я буду чертовски хорошим садовником. Он засмеялся. — У тебя уже есть профессия. — Какая именно? — Взлом ключевых объектов. Насколько помню, вы доставили немало хлопот. — А, это ремесло. — Это ремесло. Его голос стал ниже. — У нас проблема, Дик. Ты же следишь за новостями. Ты знаешь что происходит в Ираке. Будет война — и погибнут люди. — Ну и что? — Как ты относишься к тому, чтобы немного помочь? — Зависит от. — От чего? — От условий. И от проблемы. — Проблема в том, что мы определили ряд потенциальных целей в районе Багдада, которые должны быть идентифицированы и устранены... — Устранены? — Либо их вывозят — что мне кажется непрактичным, но ты же знаешь, как лажают ребята, которые выбирают варианты, либо их уничтожают там, где они живут. Я молча кивнул. Он не просил невозможного. — Окай. Каковы прогнозы и статистика? — Военные игры дают восемьдесят процентов потерь, если пошлют Шестой отряд. — Это чертовски много. — Все изменилось с тех пор, как ты был командиром. Это стало более обременительно для дела. Планы должны пройти юристов и управленцев — они обычно лажают. — Так ты хочешь послать меня вместо себя. Он молча кивнул. — Кое-кто считает, что ты можешь свести процент потерь к сорока процентам. Я криво усмехнулся. — Приятно знать, что некоторые люди еще заботятся о том, что бы отправить лучших. В каких условиях я буду действовать? — Поскольку ты будешь охотится за законными военными целями, лучшее из условий, что ты снова наденешь свою старую униформу. Таким образом все будет официально — мы говорим о военных целях, в конце-концов. — Ответ из трех слов: пошел ты, хреносос. Ни за что. Этот мудильный дерьмомозглый чудик выучил трудные уроки. Флот потратил миллионы, пытаясь однажды меня поиметь. Я не собираюсь давать ему второй шанс, снова надев униформу. Он поднял руки. — Понимаю, Дик. Я знал, что ты так скажешь, но мне приказали спросить. Он пригубил выпивку. — Так при каких условиях ты согласишься на эту работу? Я немного подумал об этом. — Мой отбор людей, мои правила. Неограниченный бюджет. Вы называете мне цель. Вы устанавливаете сроки. После этого вы оставляете меня в покое. — Я передам сообщение. Он наклонился вперед, убавил громкость радиоприемника, встал, потянулся и взял свое пальто со стула, куда я его бросил. — Сохраняй веру, брат. Мы будем на связи. Мой отпуск закончился в ночь на 26 декабря, когда я сдался дружелюбному и всегда веселому Федеральному бюро тюрем в Петерсбурге. 15 января пришло и ушло. Операция 'Щит в пустыне' стала операцией 'Буря в пустыне'. Я все еще за решеткой. но все может быть не так уж неправдоподобно, как кажется: Тони наконец-то ответил мне. На день Святого Валентина пришла открытка со знакомым почерком. Загадочное послание внутри было коротким и милым. 'Дорогой Французский трахарь — утихни', гласило оно. 'Но всегда помни, что сказал тебе Томми Х.' Оно было подписано: 'До тех пор, пока мы не встретимся снова, в лучших условиях'. Я разорвал карточку на мелкие кусочки и спрятал поглубже в голове. Фонетически, на французском 'Трахарь — утихни' звучит как 'Phoque Six' — Шестой отряд SEAL. А Томас Хейворд был главкомом ВМФ, который назначил меня командиром. Именно он сказал мне: 'Дик, ты не подведешь'. А 'лучшие условия'? О, мне очень понравилась эта мысль. Так что, погибель тебе, военно-морской флот — последует четкий сигнал. Я вернусь... но не в униформу. И я не потерплю неудачи.