Они работали на моих собратьев по оружию, из организации, которую мы нежно называли «христиане в действии» — или ЦРУ (в оригинале «Christians In Action — the CIA.». Прим. перев.)
Мы поднялись на крыльцо, и я позвонил в дверь.
На звонок вышел тощий загорелый рыжеволосый мужик лет двадцати пяти, одетый в мятые тропические брюки, сандалии, светло-голубой баронг — филлипинскую рубашку, похожую на кубинскую, и с любимым многими американцами во Вьетнаме полуавтоматическим пистолетом «Кольт» .45 калибр.
— Привет, — сказал он, не моргнув глазом. — Меня зовут Дрю Дикс и я региональный советник по работе с общественностью. Кто ты такой, черт возьми.
— Привет, Дрю, — сказал я. — Меня зовут Дик Марсинко. Я из SEAL, и я делаю глупости. Я бы хотел немного вина для моих людей, немного сена для моих лошадей и немного грязи для моей черепахи.
— Ну, здорово, черт побери — прорычал он и широко распахнул дверь.
— Что насчет двух из трех? Добро пожаловать в Белый Дом. Заходи, выпей чего-нибудь холодненького и мы поговорим о тех глупостях, на которые способен человек, здесь наверху.
Я улыбнулся сквозь свой камуфляж.
— Луи, это может стать началом прекрасной дружбы. (Цитата из кинофильма «Касабланка» — прим. перев.)
Как ССП, или старший советник провинции для гражданских операций и программы поддержки развития умиротворения, или CORDS, начатой в 1967 году, Дрю Дикс координировал гражданские программы умиротворения, как с американскими, так и с вьетнамскими военными операциями.
Это была тяжелая работа. Дрю был сержантом из сил специального назначения, которого одолжили CORDS. Он приложил все усилия, чтобы создать разведывательную сеть в этом районе и тесно сотрудничать с вьетнамцами.
Он рассказал нам, что постоянно расстраивается как из-за структуры вьетнамского общества, так и из-за тупоголовости на улице в лагере Армии, где задавал тон Полковник Хруст и Блеск.
Как и в любой гражданской войне, сказал Дрю, семьи были разделены как по географическому, так и по идеологическому признаку. Таким образом, вполне было возможно, что офицер АРВН оказывался против кадрового вьетконговца, который был его кузеном, дядей или даже братом. Часто случалось так, что противоборствующие стороны вместе росли, и при проведении операций обеими сторонами известие о них передавалось через линию фронта.
— Часто случается, что Чарли проводят операцию, а Марвины-Арвины выходят, чтобы по ним ударить, раздается много выстрелов, но никто ни в кого не попал и тогда они отступают и уходят на ночь домой. Честно говоря, Марсинко, это отстой.
— А что же полковник Треск и Блеск?
— А что с ним?
— А разве он…
— Черт возьми, Марсинко, он уже несколько недель не покидает своего проклятого лагеря. Мы собираем разведданные и передаем ему, а он сидит на них, пока не становится слишком поздно что-то делать, а потом высылает символический отряд — он хуже, чем чертовы вьетнамцы.
Мнение Дикса подтвердил и его друг Уэсти.
— Этот жалкий ублюда-а-к даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь нам, с тем пор как мы открыли лавочку, — сказал Уэсти с густым луизианским акцентом.
Человек из ЦРУ вытер свое красное лунообразное лицо синей банданой, которую держал в заднем кармане.
— Ни даже жопу не оторвал — прорычал он, указывая носом в сторону резиденции полковника. Мне нравился Уэсти. Он был медлителен в движениях. Он был пробурбоненным офицером спецназа лет сорока пяти — вероятно майор, одолженный Лэнгли. Он перестал ползать по джунглям и теперь проводил время в кресле-качалке в Белом Доме, совершенно довольный, что Дрю взял на себя все боевые действия.
За обедом в стиле нунгов, во время которого мы вспотели, как свиньи, Дрю и Уэсти рассказали нам, каково это — жить на камбоджийской границе.
— Просто помните, что как только вы покидаете город — сказали они нам — все будет принадлежать ВК. У них есть большой тренировочный центр в Камбодже. Есть маршрут снабжения, который идет через Семь Гор, что на юго-запад от Тянь Док, а затем ведет прямо на юг, к дельте.
— Ты очень хорошо следишь за Чарли — сказал Горди.
Дрю кивнул.
— У нас отличная разведка. Проблема в том, что мы ничего не можем с этим сделать.
Он допил пиво, открыл еще одну банку и сделал большой глоток.
— Нунги не могут выходить каждый день, а полковник — трус.
Я поднял свое пиво в честь агента ЦРУ.
— Мы, конечно, хотели бы заполучить часть ваших боев. Черт возьми, Уэсти, у тебя есть информация, а у меня — мои звери. Похоже, мы могли бы сделать хороший бизнес.
Уэсти взял кусочек красного тайского перца, прожевал его, вытер лоб большой синей банданой, которую использовал вместо носового платка, и потянул пиво.
— Черт возьми, Марсинко, если ты хочешь стрелять в узкоглазых, просто иди туда, мальчик. Сейчас их никто не беспокоит.
На следующее утро я включил радио, вызвал моих «Си Вульфов» и мы отправились обратно, в Бинь Тху. Как только я прибыл, то договорился, что два «пибера» будут отправлены в Тяу Док по Бассак. После беседы со старшинами я убедился, что они будут загружены отличной военно-морской закуской, отличными военно-морскими боеприпасами и отличным гражданским пивом. Затем я нанес светский визит в соседнюю эскадрилью «Си Вульфов» и сообщил им об обнаружении нами открытого сезона охоты на Чарли в Тяу Док. Это очень обрадовало пилотов и обеспечило нам поддержку с воздуха, когда она нам понадобится.
Мы выходили еще на несколько патрулей в пределах Бинь Тху, пока занимались бумажной работой по переброске «пиберов», перетасовкам и сокращениям. Затем, двадцать восьмого января, я подал Хэнку Мастину «Если не последует других распоряжений», и мы отправились на охоту.
Мы покинули Тяу Док вечером тридцать первого — в канун Тет. Идея состояла в том, чтобы установить пост прослушивания над каналом Винь Те, примерно в полутора тысячах ярдов (прим. 1,3 км) к северу от города. Канал находился всего в двухстах ярдах (прим. 180м) к югу от камбоджийской границы и тянулся параллельно ей на многие мили. Сидя там, мы представляли собой заманчивую для ВК цель — и если бы они сделали шаг, чтобы захватить нас, мы вышибли бы из них дерьмо.
Полковник Треск и Блеск — я начал звать его Трус и Блеск — приказал мне, прежде чем мы вышли, написать план на открытие огня, чего я не никогда в жизни не делал. В принципе, план открытия огня должен был дать ему координаты моей позиции на карте, чтобы он мог вызвать артиллерийскую поддержку, если она мне понадобится. План открытия огня может быть и сработает, если у вас дивизия, спотыкающаяся в джунглях. Но SEAL не хотят или не нуждаются в массированной поддержке наземной артиллерии с огневой базы в двадцати милях от них. У них есть своя собственная огневая поддержка — и если им будет нужно больше, они могут вызвать минометы с десантных катеров или безоткатные орудия и пулеметы с «пиберов».
Кроме того, планы на открытие огня носят ограничительный характер. Во-первых, они дают вам меньше выбора. Мы могли действовать только в трех небольших районах, потому что артиллерийские крючкотворы либо не могли, либо не хотели наносить на свои карты больше трех координат. Так что, если бы мы не столкнулись с проблемами на первой базе, второй базе или третьей базе, мы не получили бы огневой поддержки. Но меня это не беспокоило.
Что меня по настоящему выводило из себя, так это то, что мои люди и я были уязвимы для дружественного огня, если бы отклонились от тех областей, которые указали. Еще одна проблема с планами открытия огня — оперативная безопасность. Чем больше людей будет знать о том, где я буду, тем больше шансов, что кто-то позволит узнать об этом мистеру Чарли. Полковник Трус и Блеск поддерживал тесные контакты с «Марвин-Арвинами». И было много Марвинов, которые имели родственников среди вьетконговцев.
Я подумывал, не послать ли к черту полковника Дерьмоглава, но Дрю и Уэсти предупредили меня, чтобы я не шутил. Так что я подал документы, взяв себе скромный, изящный, самоуничижительный позывной Человек-Акула Один. Затем мы взяли наш «пибер» и двинулись вверх по реке.
Нас было одиннадцать, ушедших в сумерки, нагруженных таким количеством смертоносных вкусняшек, сколько смогли унести. В арьегарде Хосс Кучински нес с собой полдюжины одноразовых противотанковых гранатометов. У меня были 9-мм пистолет с глушителем и М-16 с большим запасом патронов. У Ришера был его «Стонер»; Деннис Дрейди и Фрэнк Сколиз несли дополнительные магазины. Док Никсон нес рацию и набил свои медицинские подсумки осколочными гранатами. Мы могли отсутствовать два-три дня — кто знает, как долго продлится перемирие, и мы хотели быть готовы.
Дрю Дикс, Уэсти и нунги наблюдали, как мы отходили от пирса у Белого Дома, двигаясь медленно, потому что наши экипажи «пиберов» не знали реки. Мы оставили Тяу Док позади и пошли на север. Я стоял на мостике, рядом с командиром катера, опытным старшиной по имени Джек.
Он отрегулировал мощность и внимательно осмотрел реку, отыскивая песчаные отмели.
— Хотите повеселиться, мистер Дик?
— Надеюсь что так, шеф.
— Как долго вы собираетесь отсутствовать?
— Дня два, если повезет.
Он кивнул, сунул руку в карман, достал сигарету и закурил.
— Звучит неплохо.
Он глубоко затянулся и выпустил дым через нос.
— Мы остаемся здесь на ночь, — сказал он.
— Нет смысла крутиться здесь завтра днем, но мы вернемся на место завтра вечером.
— Звучит неплохо для меня, шеф.
Я сделал паузу.
— Эта часть реки для тебя в новинку.
Он покачал головой.
— В новинку для всех. Мы должны быть здесь очень осторожны.
Я знал, о чем он говорит, и дело было не только в песчаных отмелях. Река к северу от Тянь Дока сужалась и делала много поворотов на девяносто градусов. Многие из этих поворотов заставляли вас пересечь красную линию — невидимую границу, разделяющую Вьетнам и Камбоджу. Сегодняшняя миссия, по сути, должна была начаться во Вьетнаме, хотя где она закончится, можно было только гадать. Идея состояла в том, чтобы зайти с севера от канала Винь Те — с той стороны, откуда американцев ожидали меньше всего — и устроить засаду, под видом поста прослушивания. Если я был прав, мы поймаем мистера Чарли за попыткой нарушить праздничное перемирие Тет и надерем ему задницу. Если я ошибся, мы проведем два чудесных спокойных дня в сельской местности и вернемся домой не вспотев.
Примерно в восьми километрах от города, чуть ниже Красной Линии, Джек начал серию маневров, приведших «пибер» близко к береговой линии. После трех или четырех таких финтов мы незаметно высадились, оставив Джека и его экипаж продолжать игру. Если Чарли и наблюдали за ними, то не имели ни малейшего представления, что происходит, поскольку ни один «пибер» никогда не забирался так далеко вверх по Бассаку. Когда мы перелезли через борт, коричневая вода оказалась теплой. Мы быстро выбрались на берег, заползли в подлесок, вынули заглушки из ружейных стволов и двинулись по берегу. Ландшафт, заполненный высокими камышами и густыми зелеными кустами, которые царапались, как падуб, когда мы скользили под ними, больше походил на Вирджинию, чем на Вьетнам.
К тому моменту, как мы отошли на двадцать ярдов (прим. 18м) от реки, земля стала плоской и твердой, а растительность — колючей.
В восьми — десяти километрах впереди виднелась гора.
По карте я знал, что это уже в Камбодже. С другой стороны — и мы тоже. Важное дело.
Мы взяли направление и начали двигаться на юго-запад вдоль ряда дамб, проходящих через ряд осушенных рисовых чек, разделенных небольшими канавами. За плоскими полями виднелась линия деревьев. Где-то на юге, сразу за линией деревьев, лежал канал Винь Те. Я хотел пересечь равнину, пробраться через линию деревьев к каналу и устроить засаду. ВК прибудут из Камбоджи, следуя своим маршрутом к тайникам с припасами. Мы бы их дождались и гонг-хайфал-чой — счастливого Нового Года!
Было уже около 22.30. Мы двигались очень медленно, потому что получили от нунгов информацию о минных полях ВК, хотя до сих пор ни одного не обнаружили. Взвод растянулся примерно на двадцать пять ярдов (прим. 23м). Мои кролики, Денни Йента Дрэди, Джон Сондерс и Джон Энграфт, были впереди, вынюхивая путь через рисовые поля для остальных, чтобы они следовали за ними. Потом шел Ришер со «Стонером». Я двигался позади Ришера, за мной следовал Док Никсон, несущий рацию. Дуэйн Шваленберг шел след-в-след за Доком. Фрэнк Сколлиз, Горди Бойс, Гарри Хамфрис и Хосс Кучински замыкали шествие. Я хотел, чтобы «старики» — они терпеть не могли, когда я так говорил — остались позади. Их инстинкты были безупречны — и они могли упасть и выстрелить до того, как я им сказал хотя бы слово.
Мы повернули на восток. Я надеялся на темную ночь и мое желание исполнилось. Мы захватили с собой прицелы «Старлайт», устройства для усиления света низкой интенсивности, которые позволяли нам видеть в темноте. Я нес один из них. Как и Горди Бойс, и Денни Дрэди. Если бы там прятались ВК, мы бы увидели их раньше, чем они нас — по крайней мере, мы на это надеялись.
Впереди нас небо было черным. Однако позади, в Тяу Док, полковник Трус и Блеск, очевидно, решил запустить осветительные ракеты. Так что к югу от нас небо было ярким, почти как тогда, когда поднимаясь ночью на Джерси Турнпайк, прямо над съездом номер 13, вы впервые видите огни Нью-Йорка. Скоро мы повернем на юг и наши прицелы «Старлайт» не смогут нам помочь. Может быть, подумал я, полковник поднимет достаточно шума, чтобы никто не услышал и не обратил внимание на одиннадцать бойцов SEAL. Верный шанс.
Я едва различал Денни Дрэди, который медленно продвигался вперед в ста футах (прим. 30м) впереди нас. Он поднял руку. Мы все застыли. Мы не продвинулись еще и на двадцать ярдов. Дрэди махнул мне, чтобы я шел вперед — медленно. Я подошел к его плечу.
Суетливый коротышка показывал пальцем, как охотничий пес, идущий по следу.
Я проследил за его дрожащим пальцем.
Он был едва виден в мякине на поле, но зоркие глаза Денни его заметили — нажимной детонатор вьетконговской противопехотной мины.
— Дерьмо.
Мы были в начале, середине или конце минного поля? Я понятия не имел.
Я подал взводу знак не двигаться.
— Минное поле — прошипел я.
Предупреждение было передано обратно по цепочке.
Мои чувства были настолько обострены, что я почувствовал, как одинокая струйка пота пробежала по внутренней стороне моей рубашки. Напряженная обстановка была наэлектризована. Мы с Денни вместе обошли мину по периметру, медленно вытащили ее из ямки и осторожно положили на землю.
— Хорошая работа, Йента. А теперь проложи мне дорогу, — сказал я.
