Тольрапт
Хмырч весь извелся в этом... гребаном Пек-Блэ. Первый месяц прошел сносно — он наловчился добывать сверх нормы и чище прочих, колдовское стекло получалось отменным. Столь же быстро плут смекнул — обворовывать только накануне прибывших новов, ибо от гадящих среди условно своих находят в жертвенных клетях. Пока не заключен контракт, обирай до нитки, потом ни-ни! Еще быстрее Хмырч усек — воровать побрякушки бесперспективно, ибо нычки находят едва ли не сразу после закладки и скупщик лишь от гильдии, а деньги хозяев меняют часто, ими можно незамедлительно уплатить вперед за койко-место в отдельной комнатушке и дополнительную порцию воды. В Пек-Блэ все чернорабочие равны, все непонятливые становятся добычей гильдейцев, имеющих право и силу помыкать всеми и за творить узаконенный беспредел при пересечении рамок контракта. Подписавшемуся Тольраптом весь подошедший к концу сезон было практически невыносимо сидеть безвылазно в четырех стенах, слушая завывания ветра и шорох песка — отчасти спасали изнурительные тренировки пальцев и ряд акробатических приемов из богатого арсенала беспризорника, выкинутого на улицу практически в младенчестве, когда на развитии тела проявилась стародавняя капля эльфийской крови, благодаря которой малец выжил в суровых условиях — его раны никогда не гноились, зарастая в разы быстрее, заразы обходили стороной, а смертельные яды вызывали лишь острые недомогания, длящиеся от суток до месяца.
Распознав денежного бесконтрактника с благородными замашками, Хмырч внутренне возликовал, найдя в нем достойную цель. И, если уж совсем на чистоту, ему последние несколько дней надоело прозябать — для него эти дни растянулись в целые недели — в сей дряной ..., лежа в общажке вповалку с полусотней изнывающих без баб мужиков — день окончания песчаных бурь и, соответственно, прибытия каравана, гуляет туда-сюда, Хмырчу не хватило буквально чуть-чуть, чтобы в счет добычи продлить проживание в утлом бараке с отдельными безоконными комнатенками чисто под узкий топчан и расхлябанный вещевой сундук в изголовье.
По спящему Пек-Блэ наметивший жертву вор крался с утроенной осторожностью — здесь приходилось красть средь бела дня, когда куцая тень жмется к собственным ногам.
— Бойся гнева Господнего! — Вдруг прошамкал беззубый нищий проходящему мимо благородному.
Хмырч имел богатую практику в самой столице и голубую кровь высокородного видел за версту. Вор напрягся — худая слава ходит у хромого Косыча, в прошлом жреца, а нынче не пойми кого, умудряющегося выкладывать пятаки за свой литр прелой воды и краюху лаваша сверх точно такого же минимума, гарантированного контрактом с гильдией. Он затаился за поворотом, слившись с тенью от плетеня, и хорошо расслышал седого уродца, слишком сухого и старого для раба. Незнакомец в ответ не колыхнул и кушаком, не сбился с шага и вроде даже не среагировал на угрозу — Хмырч не желал задумываться, кто глаголит его устами, и будь его воля, он бы обошел его десятой дорогой, только чтобы не слышать из его уст ничего в свой адрес. И почему пекцы его терпят?!
— Воистину, — скупо и неожиданно проговорил проходящий, как бы случайно обронив косарь, прокатившийся до ног косых оборванца, издавшего хрип и выпучившего глаза.
Тольрапт постоянно мечтал о едва помещающихся на его ладони тяжелых косарях — номинал в тысячу даймов, — королевской золотой монете, имеющей особую чеканку и секретные добавки, делающие платиновое золото высочайшей пробы необычно прочным и сказочно красивым. На обратной стороне всегда бугрился переливающийся символ Айш. За такие его правая рука сдал главаря с потрохами. Как не зарекался Хмырч обходиться лишь чириками — монета в десять даймов, — но тогда устоять не смог и жестоко поплатился. Вот и сейчас его глаза алчно блеснули, а рука, не дрогнув, беззвучно пресекла никчемную жизнь — нога ненадолго придавила монету, дабы не искушать судьбу, а рука, продолжив движение, незаметно и чрезвычайно ловко спрятала в складках и слоях тряпок чистый и бритвенно острый нож вместе с тяжелой монетой. Касание имело чисто психологический эффект, превратив гипнотический шок от вида солнечного реверса в смерть от разрыва сердца — ловкий трюк, обманывающий сознание и тело, вошел в арсенал вора совсем недавно, менее года назад в сочетании с незаметным тычком по особой точке на тел гарантировано лишат дознавателей права на арест.
Ушлый Хмырч своего не упустил, однако, под стеной у заранее примеченного подъема его прихватило — пришла голодная стая вопросов, взорвавшая плутовской мозг серией запрещенных ударов в пах. Кощунство?.. Для кого сказал?.. Откуда?.. Кто?.. Кому сбывать?.. Где прятать?.. Бежать?!
Сердце учащенно билось, бисеринки пота испаряли драгоценную влагу, конечности предательски подрагивали, за пазухой жгло. Предателю не досталось ни одного косаря — все десять должны будут дождаться своего владельца, в тайне мечтавшего стать на две головы выше, в прямом и переносном смыслах: прибавить в физическом и социальном росте, став наследным аристократом (и то, и другое стоило баснословно дорого, правящая элита во всех странах в этих вопросах полностью солидарна). Только что добытая звонкая монета ценилась даже выше тех ослепительно прекрасных камешков, что несколько раз бывали в руках опытного взломщика, чувствовавшего приближение пресыщения любимым ремеслом и оттого начавшего собирать декаду косарей, состояние, которому бы позавидовал любой барон — есть вещи и услуги, за которые платят исключительно королевской монетой.
Хмырч не имел права досрочно прекратить контракт и потому разрывался между вариантами дальнейшей судьбы, сыгравшей с ним злую шутку.
— О, Шисф! Да исполнятся планы твои! Нижайше прошу, ниспошли совет и удачу заплутавшему... — взмолился Тольрапт, в мыслях мечущийся между двумя путями и не могущий выбрать ни один из них. Бежать глупо, как остаться и спрятать, пожертвовать или пустить в дело вожделенный косарь — здесь меняла уже на чирик не ровно дышит и без гильдейских не пошевелится, а тут аж косарь! Воистину, беда идет об руку с большим богатством.
Буквально через пару минут мимо искусно забралась на стену давешняя квартеронка — вор тогда заподозрил провокационный поклеп, но реальность из сопоставленных фактов убедила в правдивости слов незнакомца, походя вломившегося и в ее судьбу.
Отбросив сомненья и досужие мысли, плут мастерски кинулся вслед за женщиной, незаметно следовать за коей оказывалось несопоставимо легче — Хмырч интуитивно чувствовал нижнюю планку, когда его могут заметить, и последние несколько лет находил удовольствие, держась подле нее, но не тут и не сейчас. Непрерывная практика в течение четверти века преотлично развила сей полезнейший инструмент по вынужденно — ради банального выживания — выбранному руслу.
Вор ранее облизывался на вооружение сей красавицы, но почти сразу отбросил мысли о краже, разок проследив за чародейкой. Человек с каплей эльфийской крови обладал магическим чутьем, позволявшим ему вскрывать волшебные запоры без внушительного арсенала амулетов, и увиденное в тот раз отбило желание во что бы то ни стало завладеть соблазнительными кинжалами: во-первых, он не мог гарантировать их сохранность у себя; во-вторых, он следил за конкурентами, надеясь перехватить после, когда другие вытащат каштаны из огня; в-третьих, она спала чутко, и пара грабителей горько пожалела о своих попытках, став кастратами; в-четвертых, к чародейке — вор не считал зазорным образовываться и знать поднаготную самых прибыльных и неудобных целей — вопреки всему возвращались крохи магии, убийственные в умелых руках — Хмырч легко прочитал намерение квартеронки, которую после относительно близкого сожительства (за тонкой глиняной стенкой) намеревался шантажировать происхождением, видя, как тот же шинкарь умело разводит ее, испытывающую трудности с местным языком, на кругляши невиданной прежде чеканки, и как к ней периодически подкатывают другие в попытках вызвать неконтролируемую агрессию, за проявление коей можно безнаказанно убить, получив вожделенные трофеи, или сделать гильдейской рабыней с правом, гм, пользования до окончания контракта. Все это вкупе со многим другим враз пронеслось в плутовской голове, решившей выехать на вовремя подвернувшейся незадачливой квартеронке и легализовать косарь или хотя бы оставить пекцам на сохранение приглянувшееся вооружение, чтобы забрать его по истечении кабального срока. Тольрапт думал, что в очередной раз ухватил удачу за хвост, не забыл он и мысленно возблагодарить Шисфа. Риск — благородное дело, положительно оцениваемое божественным покровителем воров и нечистых на руку торгашей.
Пелагея
Непроизвольно выскочивший нервный тик неимоверно мешал сосредоточению, но опыта шпионке не занимать — на нем и выезжала, точнее, вышагивала мимо не замечающих ее редких прохожих. Суета перед ёрдом прошла вчера, а в канун почти все предпочитали хорошенько выспаться — патрули стражи к ним не относились, исправно курсируя по оазису и ловля редкие тени от куцых городских насаждений. Тройку лет назад она настолько вжилась в роль, что иногда позволяла себе ходить открыто и гордо, распространяя аромат цветущей свежести личного сада своего ханибэ. Теперича она прилагала максимум усилий, чтобы остаться никем незамеченной, и в мыслях даже благодарила Айш за отсутствие специальных пород собак, науськанных на невидимые обычному глазу цели — сейчас ее умасленная особым составом собственного производства кожа пахла веющим повсюду запахом мускусного пота и курильного дурмана с примесью эля и приторным запахом цветов блаженного кактуса, уносящим сознание в полет над барханами.
— Снадобье готово, — последовала нетерпеливая мысль сразу после касания пальцев к вискам.
— Сейчас не могу отлучиться, — пришел извиняющийся ответ.
— Не можешь или не хочешь? — Прозвучало излишне саркастично. — Мы вчера четко условились, — жестко. Им приходилось уединяться в нужнике — он вынужденно справлялся при ней, а она едва успевала глушить производимые собой звуки, извлекая нужные порошки или прочие предметы, необходимые ей для подготовки к побегу. Согласно закону оазисов все человеческие отходы собирались для удобрения и орошения плодоносных пальм, рабы выполняли эту вонючую работу.
— Не могу, — терпеливо. — Подозрительный тип, — сопровождая мыслеуказанием, — у меня плохие предчувствия относительно...
— Не лепечи ерунду! — В гораздо более матерной форме взорвалось в голове воина, едва смогшего превратить непроизвольное движение головой во вполне естественное и степенное обозревание вышибалой подконтрольного зала, в котором одна парочка дымила кальяном, еще трое вяло ковырялись в тарелках, посасывая уже теплый эль, один похрапывал в неудобной позе, одна разнополая парочка медленно шла к уединению, распустив руки под столом, другая пара возлежала на подушках и шушукалась, отчаянно споря и размахивая руками, закручивающими клубы горьковато-сладкого сизого дымка, осторожным сквозняком и замечаемыми внимательным воином прицельными выдыханиями сносимого прямо на них. — Шуруй ссать сейчас же!..
Танп вздохнул, безропотно снося день ото дня возрастающую невоздержанность сквернословящей подопечной. Он думал, что понимает ее, и доля правды в доступных поверхностных мыслях и чувствах бесила Пелагею.
— Нет, — кое в чем он не шел на поводу, и магесса не могла с этим ничего поделать, ведь оба зависели друг от друга, вынужденно поступаясь...
— Танпелард! — Зло зашипев в голове. — Снаружи рыскают стражники, я должна как можно скорее вернуться к ханибэ, — без паники, пока только с опаской провала. Она знала, что мастер захочет лично ее нарядить, когда закончит работу, а обходя людей, ставших более подозрительными, она потеряет время и может не успеть создать эффективную взрывающуюся и густо дымящую смесь для исписанных рунами амфор, которая должна посеять панику во время салюта и отвлечь большую часть охраны от тюков с продовольствием и верблюдов. Пелагея хотела выгадать как можно больший шанс, потому отказалась использовать готовую взрывчатку, с которой, как ни странно, гораздо больше мороки и высока опасность разоблачения призрачной охраной, сопровождающей караваны.
— Я заметил, — последовал флегматично ответ. — Потому и не могу отлучиться, — сопроводив мысль коротким образом о бесцеремонности стражей с их правом справляться в любом ближайшем нужнике. Хозяин обязательно угостит их элем, когда они заглянут, а отошедший вышибала это как прямой посыл отлить — поят их хорошо, у них вообще условия шикарные, способствующие повышенной бдительности и перманентному проявлению служебного рвения. А если будет обыск... Прописные истины, в общем-то.
Пелагея досадливо закусила губу и зло зыркнула на незнакомца, придирчиво выбирающего вино.
— Ах, какая прелестница! — Улыбчиво воскликнул чернявый незнакомец, звонко щелкнув по прозрачному стеклу принесенной фигуристой официанткой бутылки с игристым, чья цена в целый дайм. Самое дорогое местное вино. Пелагею ханибэ как-то угощал — изысканный букет сразил девушку наповал, едва не став причиной провала. Блондинка под ничего не скрывающей вуалью зарделась, а шпионка вздрогнула и сжалась за спиной своего телохранителя, разделив с ним волнения.
— Всем сидеть! — Громогласно гаркнул неожиданно ввалившийся через главный вход страж с заряженным двуплечным арбалетом наперевес.
— Никому не двигаться, — грудным командным голосом произнес вошедший следом через запасной вход сержант с двумя легкими арбалетами в руках. — Обыск, — ни к кому конкретно не обращаясь.
За его спиной осталось двое, за первым тоже, трое убежали наверх, двое принялись бесцеремонно заглядывать дамам под вуаль и хлопать по телу в поисках спрятанного оружия.
Глава 13. Ритуал
Солеан
Свистящие звуки и треск шутих доносился аж до зинданов, куда поместили всех в том злополучном зале. Особо буйных в индивидуальные каменные мешки: не стоило воину вступаться за получившую оплеуху магичку, вздумавшую качать права после того, как случайный рикошет поранил ее плечо, вскрыв невидимость; квартеронка зря свернула троим носы, пустив кровь еще двум, и теперь сидела абсолютно голой и сиреневой от побоев; неудачно закатившаяся бутылка, громкий вылет пробки коей спровоцировал всю кутерьму, попала под ноги низкорослому воришке, которому в момент кувырка первый болт пробил ступню, а второй доказал отменное качество косаря, явив монету на косой свет Айш. Стражи не зря ели свой мягкий лаваш, запивая элем — скрутили профессионально, на полную воспользовавшись своим руническим арсеналом. На каждом защелкнули широкие ленты четырех браслетов и ошейника, хитро соединенных проволочными шнурами с поясами. Каждый надеялся оправдаться, кляня злых богов — покладистость остальных вкупе с моими едкими комментариями сделали свое дело, отложив разбирательство до протрезвления набольших.
Слышались приглушенные постанывания и перемежающиеся с проклятьями всхлипы. То и дело сумеречное небо закрывал шлем кого-то из трех стражников, чеканящих шаг наверху. Под благовидным предлогом устроенная после громкого ареста у Юкастаба облава позволила начальнику стражи избавиться от подозрительных элементов и не отвлекаться от ёрда будучи в полном шоколаде.
