— Так... дайте мне пару минут собраться с мыслями, — Ефремов ненадолго задумался. — Не слишком умный и не слишком образованный человек. Судя по тому, что он оказался инициатором заговора против Берия, решительный и энергичный. И не трусливый, это подтверждается и его визитом в Венгрию. Что вы, Глеб, знаете о Венгерских событиях прошлого года?

— Почти ничего, и в Книге они никак не упоминаются.

— В Венгрии произошёл контрреволюционный мятеж. Ряд руководящих и партийных работников были зверски умерщвлены, с вырезанием звёзд на коже, подвешиванием вверх ногами и тому подобным. По приказу Хрущёва в Венгрию были введены войска под командованием маршала Конева, и мятеж был подавлен. В этом году Никита Сергеевич совершил поездку в эту страну и не побоялся выступить перед большой массой людей. Более того, по окончании выступления он направился прямо в толпу, где отвечал на вопросы обычных граждан. Учитывая, что совсем недавно советские войска подавили в этой стране мятеж, и понятно, что не с помощью вежливых увещеваний, то это был, безусловно, смелый поступок.

— Понятно, смелый, решительный, энергичный, не слишком умный и образованный. Думаю, что есть смысл попытаться, тем более, что другого варианта в настоящее время не видно. Предлагаю сообщить об ожидающем нас будущем главе нашего государства.

— До 2050 года?

— Нет, для начала до 1961. Вопрос, как это сделать. Письма я ему уже писал, убеждён, что ни одно из двух к нему не попало. Можно попытаться вручить письмо при личной встрече, только это означает полностью раскрыться, добром такое наверняка не закончится.

— Обсуждать вариант личной встречи с Хрущёвым нет смысла хотя бы потому, что никаким способом один из сотен тысяч студентов не сможет встретиться с первым секретарём партии. Полагаю, вы понимаете, что венгерский вариант с выходом первого секретаря ЦК в толпу, в которой вы случайно окажетесь с письмом наизготовку, рассматривать нет смысла?

— Студент, нет, а вот у олимпийского чемпиона какие-то шансы могут быть, например, при поздравлении или награждении. Недавно выяснилось, что я неплохо бегаю, тренер считает, что у меня хорошие перспективы.

— Неожиданно, но даже, если и так, то, как вы правильно заметили, подобная встреча в принципе недопустима, по крайней мере, в настоящей ситуации. У меня есть другая идея, можно попытаться действовать через родственников Хрущёва.

— У него есть дети?

— Как минимум дочь, поскольку есть зять. Вот он и кажется мне перспективной кандидатурой, к тому же, я знаю, где он работает.

— Где, и кем?

— Главным редактором "Комсомольской правды", зовут его Алексей Иванович Аджубей. /от автора: они оба не знают, что младший сын Хрущёва, Сергей, учится в том же институте и на том же факультете, что и ГГ/

— Так... это очень интересно. Похоже, что можно вполне обойтись без личной встречи, — в голове у меня оформился ориентировочный план действий. — Не знаете, в каких отношениях он находится с Хрущёвым?

— Не знаю, но думаю, что в нормальных, иначе вряд ли бы занял должность главного редактора в своём возрасте.

— Тогда есть смысл вернуться к эпистолярному жанру, только писать письма своей рукой не стоит, мало ли как повернутся события. Разве что печатными буквами?

— Написанные рукой печатные буквы тоже носят индивидуальный характер. Печатная машинка тем более не подходит, они все зарегистрированы.

— Вижу по меньшей мере два других варианта: вырезать буквы, слоги и слова из газет и наклеивать их на лист бумаги, или сделать трафареты для всех букв алфавита.

— План принимается, он хотя бы выглядит сравнительно безопасным. Что вам, Глеб, для этого нужно? — подробности Ефремов выспрашивать не стал, понимал, что я и сам о них расскажу.

— Кусок ватмана для трафаретов, карандаш, острый нож, ну, и писчая бумага, конечно, — от варианта с газетами я решил пока отказаться, он показался мне более хлопотным. — И возможность поработать за вашим столом, скажем, в следующее воскресенье. Совсем хорошо, если Таисия Иосифовна не будет знать, что я делаю. В общежитии или институте сделать это тайно трудно, там вообще надолго остаться одному почти невозможно.

— Ну, просьба не слишком нас с женой затруднит, тем более, что Таисия Иосифовна, разумеется, не в курсе вашей тайны. Жду вас в ближайшее воскресенье в 10 часов утра. Это время подойдёт?

— Вполне.

— Предполагаемый размер текста?

— Полагаю, вряд ли больше ста слов.

Немного раньше 10 утра следующего воскресенья я был в квартире Ефремова с подготовленным текстом письма, осталось перевести его в "печатную" форму. Иван Антонович сделал даже больше, чем я просил, не только подготовил бумагу, остро заточенный карандаш и конверты, но и изготовил трафареты букв русского алфавита такого размера, чтобы на лист бумаги с запасом помещалось оговоренное количество слов. Ефремов прочёл оригинал письма, ничего принципиально нового там для него не было, и одобрил его. Как и договаривались, хозяева отправились по своим делам, оставив меня одного. Несмотря на простоту задачи, оформление письма вместе с адресом на конверте, и ложным обратным адресом, который я взял из хранящейся в голове книги, заняло почти три часа. Проблема в том, что я, во-первых, не хотел оставлять отпечатки пальцев, и работал в не слишком удобной перчатке на левой руке и, во-вторых, старался, чтобы буквы в строчках не прыгали, и текст в целом выглядел аккуратно. Беспокойство по поводу отпечатков наверняка является паранойей, но мне так спокойнее. Ещё раз проверив "напечатанное", я заклеил конверт.

Тем не менее, возвращения четы Ефремовых пришлось ждать больше получаса, Иван Антонович постарался дать мне достаточно времени. Разумеется, в тот же день я опустил письмо в почтовый ящик и уничтожил оригинал. До следующего шага в этом направлении оставалось ждать порядка трёх лет.

Возвращаясь к себе в общежитие по спокойной октябрьской Москве, представлявшей разительный контраст по сравнению с самой собой времени моего прибытия в конце июля, когда в городе бушевал всемирный фестиваль молодёжи и студентов, я думал о предстоящей реакции зятя Хрущёва на моё письмо.

* * *

Вернувшись после обеда на работу, Алексей Иванович Аджубей, главный редактор "Комсомольской правды", машинально скользнул взглядом по ореховым панелям торцевой стены, скрывающим дверцу маленького лифта, выходящего прямо в кабинет. Именно с помощью этого лифта, о существовании которого в 1938 году не подозревали сотрудники редакции, был арестован тогдашний главный редактор Владимир Бубекин. Его секретарь, Антонина Пустынова, божилась, что из кабинета редактор никуда не выходил, просто таинственным образом исчез. И только после звонка компетентных органов: "Не ищите Бубекина, он у нас", существование этого лифта перестало быть для редакции тайной.

На столе лежала небольшая стопка писем от читателей "Комсомолки". Несколько лет назад, когда Аджубей был рядовым литературным сотрудником, его дневная норма составляла обработку сорока писем. Теперь же к нему на стол попадали уже обработанные письма, те из них, которые были адресованы ему лично и чем-то интересны. Наверху лежал конверт с чётко выведенным печатными буквами адресом и адресатом: главному редактору "Комсомольской правды" Аджубею Алексею Ивановичу, лично в руки.

Достав из уже распечатанного кем-то из сотрудников конверта лист бумаги, Аджубей вчитался в текст, мимолётом порадовавшись, что не придётся разбирать чей-то небрежный почерк, письмо было написано (начерчено?) теми же печатными буквами.

"Здравствуйте, Алексей Иванович! Прошу дочитать это письмо до конца, несмотря на кажущуюся абсурдность содержания. Его основной смысл — это прогноз связанных с освоением космического пространства событий в нашей стране по апрель 1961 года. Итак:

1.В марте 1960 года в СССР будет организован отряд по подготовке космонавтов для полёта человека в ближний космос (вокруг Земного шара).

2.В этом же 1960 году на орбиту Земли будет запущен космический корабль с двумя собаками на борту. Их клички — Белка и Стрелка. Полёт пройдёт успешно и обе собаки живыми и здоровыми вернутся в спускаемом аппарате на Землю.

3.В следующем, 1961 году, 12 апреля, впервые в истории человечества полёт в космос совершит человек. Им будет гражданин СССР Юрий Алексеевич Гагарин".

Больше в письме ничего не было. Сразу после вывода на орбиту советского спутника на редакцию обрушился вал писем на космическую тематику, который к настоящему моменту уже начал спадать. Почти все они были пропитаны энтузиазмом советских людей, гордостью за свою социалистическую родину и верой в великие космические достижения. В этом отношении последнее письмо было похоже на другие ему подобные, но отличалось конкретикой, предсказать которую абсолютно невозможно, что и порождало уверенность в неадекватности автора. По-видимому, зашкаливающий энтузиазм лишил его остатков здравомыслия. Да, несколько неожиданные последствия эпохального события.

Уже откладывая конверт с письмом в сторону, Алексей понял, что именно его царапнуло в этом письме — как раз энтузиазмом в нём и не пахло, сухой, почти телеграфный стиль подачи информации, в достоверности которой автор письма не сомневается. Чуть удивившись вывертам искажённой человеческой психики, и не с такими письмами случалось иметь дело, чего стоят одни только читатели, находившие тайные знаки на газетных портретах вождей, главный редактор перешёл к следующему конверту.

* * *

К началу нового, 1958 года, я вчерне закончил свой, пока ещё безымянный, язык высокого уровня и передал текст и рисунки Анатолию Александровичу Наумченко с кафедры математики. Примерно в это же время он выдал мне технические описания тех, выпускаемых в Советском Союзе электронно-вычислительных машин, которые сумел достать. Их изучение показало мне, что всё очень и очень грустно, правда, по уверениям того же Анатолия Александровича, в США дело обстоит не лучше — те же огромные, постоянно выходящие из строя машины с бригадой обслуживающего персонала и мизерным быстродействием в несколько тысяч операций в секунду.

Но это я избалован описанием воспоминаний сверхчеловека Книги о карманных ЭВМ первой четверти 21 века, где быстродействие составляет квинтиллионы операций в секунду, а память — квинтиллионы байтов, для моего же времени, эти машины — чудеса современной техники.

Итак, ЭВМ, реализующие концепцию малогабаритной вычислительной машины с её парой тысяч машинных слов оперативной памяти на магнитном барабане, отбрасываю сразу. По сути, выбор ограничивается "БЭСМ-1" и "Стрелой". У меня в Книге хранятся воспоминания о "БЭСМ-6", которая, видимо, будет являться дальнейшим развитием "БЭСМ-1", что и предопределило моё решение. Как и её будущий потомок она имеет представление чисел с плавающей запятой и трёхадресную систему команд, два адреса исходных чисел и адрес результата, то есть преемственность в какой-то степени будет сохранена.

Исходя из технического описания стало сразу понятно, что реализовать не только полноценный язык высокого уровня, но даже и его более или менее осмысленное подмножество невозможно. Правда, Анатолий Александрович сделал приписку, что предоставленное им описание устарело, машина постоянно совершенствуется, и текущие параметры могут быть существенно лучше. Буду исходить из того, что размеры оперативной и долговременной памяти на порядок больше, чем в описании. С этим уже можно работать, попытаться реализовать сильно урезанную, но имеющую смысл версию. И я приступил к адаптации базовой формы ассемблера.

С наступлением холодной погоды спортивные тренировки переместились в основном в спортзал, где по требованию тренера я выполнял как специфические для спринтерского бега упражнения, так и общефизические. Никакой спортивный разряд мне присвоен не был, для этого требовалось участвовать в соревнованиях, но с учётом моих результатов на стометровке, тренер включил меня кандидатом в сборную института по лёгкой атлетике. Полезным следствием было получение в период спортивных сборов талонов на усиленное питание. В ноябре вместе с другими спортсменами мне пришлось посетить врачебно-физкультурный диспансер. Здесь я узнал свой точный текущий рост и вес, 179 см и 75 кг. Проверили и записали в мою медицинскую карточку и некоторые физические параметры, кистевой силомер показал 70 и 80 кГ для левой и правой руки соответственно, становый динамометр показал 210 кГ. Проводившая измерения девушка с неплохой, на мой взгляд, фигурой, но не очень красивым лицом, сказала, что для моего веса и возраста это очень высокий результат. Кроме обычного измерения пульса и кровяного давления, измеряли их же после двух десятков приседаний в хорошем темпе.

Здоровье у меня оказалось, как и следовало ожидать, в полном порядке, врач осмотрела даже зубы и сказала, что с ними у меня тоже всё хорошо, а разве может быть иначе в моём возрасте? Если не считать чистку зубов, то последний раз я о них вспоминал, когда молочные сменились на постоянные.

К сожалению, не удалось сдать на отлично первую в моей жизни студенческую осеннюю сессию из-за четвёрки по истории КПСС. Подвёл меня мой длинный язык, хорошо ещё я не стал углубляться в спор с преподавателем.

Глава 23.

За прошедшие полгода я успел соскучиться по своим родным и друзьям, да и похвастать поступлением в московский ВУЗ тоже хотелось, но ехать на зимние каникулы домой особого смысла не было, большую часть времени займёт дорога. Вот когда наладится регулярное авиасообщение, будет смысл лететь в Чу, либо через Алма-Ату, либо через Фрунзе. Насколько мне известно из газет, сейчас в СССР существуют три современных пассажирских самолёта, реактивный Ту-104 — единственный в мире, который в настоящее время летает, и два турбовинтовых — Ту-114 и Ил-18, но регулярные пассажирские рейсы последние два ещё не выполняют.

В газетах писали, что от постановления Совета Министров СССР о создании Ил-18 до полёта первого самолёта прошло 13 месяцев, но когда он начнёт летать из Москвы в Алма-Ату, я не знаю. Знаю только, что один такой, летящий рейсом 558 Алма-Ата-Караганда-Москва, 31 августа 1972 года разбился и все погибли. Пассажирами, большей частью, были студенты из Казахстана, возвращающиеся после каникул на учёбу в московские ВУЗы. То есть, мой вариант, только на полтора десятка лет позже.

Хотя в комнате я остался один, остальные парни разъехались по домам, скучать на каникулах в Москве мне не придётся, самое время плотно заняться транслятором с языка высокого уровня. Основная проблема всё та же — дефицит оперативной памяти, не очень большая по нынешним меркам программа после трансляции в неё не помещается. Значит, программистам придётся резать на части даже не слишком сложную задачу, это при том, что наверняка есть задачи, которые на части порезать не удастся. Я уже убедился, что в большинстве случаев исходный текст на языке высокого уровня существенно меньше оттранслированной программы, а уж если его оптимизировать, то и подавно.