"Судьбу молодого Темануя будет решать суд из видных мужей. Как и всех остальных мятежников" — отвечаю, стараясь придать голосу твёрдость. Что не так уж и легко после того, как Коми невольно вызвала мою улыбку. И в итоге завершаю совсем уж тихо: "Но что бы не решил суд, типулу-таками вправе изменить его решение. Идите. А ты, Каноку, останься".

Оставшись вдвоём, я говорю будущему престолонаследнику: "Сын мой, рано или поздно тебе предстоит править Пеу-Дарингой. Мы с матерью не вечны. И очень часто придётся переступать через себя, делая то, чего не хочется. Или выбирать между плохим и ужасным. Такова доля правителя. Определение судьбы Темануя это тебе наглядный пример непростого выбора: во благо страны его следовало бы убить, но смогу ли я взять на себя кровь собственного сына. Думаешь, мне сейчас не тяжело?"

Каноку смотрит на меня мрачно. Всё-таки есть у них со сводным братом что-то общее. "Ты оставишь его в живых?" — наконец спрашивает сын.

"Оставлю" — говорю — "Может быть, это глупо с государственной точки зрения. Но как я после этого буду смотреть вам в глаза".

"Спасибо, отец" — лицо Каноку оживляется. Духи-покровители, за кого же меня принимают родные дети.... Неужели у Сонаваралинги-таки действительно такая жуткая репутация, что даже они не сомневались в моей способности отправить на казнь собственного ребёнка.

"Только у меня одно условие" — добавляю веско — "Никому об этом не говорить. О судьбе Темануя объявит ваша мать, типулу-таками Раминаганива. Ибо это в её власти. Я же всего лишь тот, кто исполняет волю правительницы".

-Отец, хотя бы с нами не надо — улыбнулся Каноку — Мы-то знаем, кто на самом деле правит.

-Иди — выпроваживаю отпрыска энергичным взмахом руки.

Да, с наследником нам с Рами не очень повезло: ну не тянет старший из сыновей на будущего правителя острова, хоть ты тресни. Нет, Каноку, конечно, парень сообразительный, шустрый и крепенький, но отсутствует в нём что-то, неуловимое, делающее человека вождём, за которым безоговорочно пойдут люди. Комадаринива, пожалуй, на троне была бы уместнее. Тем более, и прецедент женщины-типулу уже имеется.

Но, увы, озаботившись в своё время политической стабильностью, я на том же памятном всепапуасском съезде, где "сильные мужи" со всего острова дали присягу верности Солнцеликой и Духами Хранимой и Дому Пилапи — за себя и своих людей, продавил попутно закон о престолонаследии, где прописан чёткий порядок наследования трона от отца к старшему из живых сыновей. Если нет сыновей — к брату правителя, и только в случае отсутствия у умершего типулу и братьев, и сыновей очередь доходит до сестёр или дочерей.

Хотя, может быть, я слишком строг к Каноку. В конце концов, отроку всего пятнадцать "дождей", и самое серьёзное испытание в его жизни — это отрывание от мамкиной набедренной повязки в десять лет и отправка на учёбу в Обитель Сынов Достойных Отцов. Гоняли наставники наследника трона, конечно, по полной, безо всякого снисхождения, точнее даже, наоборот, именно статус заставлял преподавателей спрашивать строже, чем с иных учеников. Но одно дело — интенсивные занятия чтением, счётом, письмом, вохейским и палеовийским языками и историей с географией, перемежающиеся физическими упражнениями и обучением военному делу, а совсем другое — в десять лет потерять отца, бежать с небольшой кучкой сторонников на другой конец острова, кормясь в пути непонятно чем; многие месяцы пребывать в неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы, надеясь только на доброе расположение чужих дяденек, видящих в тебе лишь способ достижения своих целей; смотреть на кровь и смерть; рискнуть на авантюру с военным походом ради свержения родственника-братоубийцы; и всё это только для того, чтобы оказаться в окружении каменновековых интриганов, иные из которых причастны к смерти отца.

Это раньше в пятнадцать папуас уже считался взрослым, способным отвечать за свои слова и поступки. Ныне же, по крайней мере, в относительно окультуренных местах Пеу, детство с отрочеством начинает удлиняться — обратная сторона пырг-хрыша.... Глядишь, годам к двадцати отпрыск наберётся жизненного опыта, набьёт первых шишек. Он и сейчас далеко не дурак — например, в отличие от сводного брата, не столь подвержен чужому влиянию и, на лесть совершенно не падок.

Тем более что править будет, опираясь на советников — в конце концов, мы с Рами не гнушаемся выслушать Солидных и Разумных Мужей, прежде чем принять то или иное решение. Да и останется Каноку один ещё нескоро: я вроде бы в ближайшее время помирать не собираюсь, Солнцеликая и Духами Хранимая тем более, учитывая, что потомки Пилапи отличались долгожительством.

Вот странно — как только принял решение оставить Темануя-молодого в живых, на душе сразу же стало легче. Понимаю, что с точки зрения долгосрочных последствий для страны не самый правильный выбор, но почему-то мир перестал казаться мрачным. Даже на вновь начавшийся дождь с ветром теперь я смотрел с позиции "у природы нет плохой погоды". Единственное, что опять посещение штаб-квартиры Второго Стола придётся перенести на завтра, по всей видимости: ливень закончится уже ночью. Потому с чистой совестью и лёгким сердцем пододвигаю к себе "рабочую" стопку бумаг.

Списки задержанных путчистов и активно сочувствующих: составленные армейской контрразведкой, Вторым и Пятым столами. Военных, разумеется, больше занимают "изменники" в собственных рядах. А вот политическая полиция и ловцы иностранных шпионов шерстили всех подряд. Все три документа в силу понятных причин чуть ли не на две три трети дублируют друг друга. Правда, Кодики подошёл к составлению сводки основательнее своих коллег-конкурентов: кроме имён, возраста и места жительства арестованных указывал образование и чем каждый зарабатывает на жизнь. Разброс по всем параметрам огромный, так что с налёта нарисовать портрет типичного врага реформ и прогресса не получается. Хотя, пожалуй, одну группу из числа нелояльных подданных исключить можно с весьма высокой вероятностью — тенхорабитов среди задержанных не видно.

Связанная с подавленным путчем текучка закончилась, пошли более "мирные" документы. Сперва отчёт о санитарном состоянии столичных кварталов: да, внедрение порядка и мер гигиены по-прежнему среди папуасов идёт со скрипом. Хотя в сравнение с тем, что творилось десятилетие назад, конечно, прогресс на лицо.

Затем справка о внешнеторговой деятельности за последние три месяца.... Экспорт меди и руды стабильно растёт, вместе с ценами; вывоз готовых изделий из металлов также показывает неплохую динамику, хотя здесь картина не столь однозначная — конкуренция со стороны дешёвого вохейского железа сильно сократила продажи продукции Казённых мануфактур на Южной гряде, но выручают рынки Страны чёрных и Иханары. Приморские провинции Тагиры для торговых агентов Повелителя Четырёх Берегов закрыты из-за накопившихся политических разногласий, которые в последнее время толкают самую могущественную континентальную империю в объятия палеовийцев. А к нашим западным соседям вохейцы не лезут, помня негласное соглашение с тюленеловами, по которому те не трогают государства Восточного архипелага, пока тамошние обитатели не проявляют излишней активности за пределами Внутриморья.

А вот это уже предмет для гордости: продано три малые паровые машины мархонского производства, пригодных для установки на шухоны — две вохейским покупателям, одна тагирийским, ещё три поставлены на чужеземные суда на нашей казённой верфи. Если честно, не мешало бы оснащать паровыми двигателями собственные корабли, но, увы, пырг-хрыш требует денег, потому — "сами не используем, но вывезем". Хорошо хоть, недоедать ради этого подданным типулу-таками не приходится.

Производство небольших паровых машин на экспорт оказывается весьма выгодным делом — несложная в обслуживании и ремонте техника неожиданно начинает пользоваться спросом в только начавших догонять промышленных лидеров Ихемы странах востока. Палеовийцы таким "неэффективным старьём" не занимаются — они сумели восстановить после десятилетней давности "репарационного" разграбления заводов многие промышленные цепочки, в том числе и по двигателям внутреннего сгорания. Собственными силами у тюленеловов выходит, конечно, не так хорошо, как с использованием ирсийских станков и комплектующих, но в любом случае, даже самые неэффективные и капризные дизели и "полудизели" тамошнего производства выигрывают у паровиков. Вохейцы же, находясь примерно в одинаковых стартовых условиях с нами, по первости не заморачивались "мелочью" — царские мануфактуры начали с огромных агрегатов для Флота Внешнего Моря и собранных на стальных шпангоутах торговых кораблей. Сейчас они, правда, озаботились паровыми машинами для железных дорог. Если на первых двух ветках — обслуживающей металлургический комбинат и связывающей тамошнюю зону со столицей — работали электровозы ирсийского производства, то с расширением железнодорожной сети стало банально не хватать электроэнергии — новые ГЭС ещё только строились, а их потребители уже были расписаны на несколько лет вперёд. Так что подданным Повелителя Четырёх Берегов пришлось заняться маломощными паровиками. Но они практически все уходили на нужды царской промышленности. В то время как последнее время появился спрос со стороны частных лиц. Вот на этот рынок и пришли мы. Жаль, конечно, что возможности Казённых мануфактур Мар-Хона невелики, и приходится постоянно выбирать — делать "корабельные" паровые машины на экспорт или же для нашего рудничного хозяйства и узкоколеек, опутавших жидкой сетью промзону на границе Кесу и Талу. Ну а пока платформы с рудой и углём тягают больше волы, нежели пыхтящие символы прогресса.

Что там у нас дальше.... Невольно кривлю рот в раздражении. Очередное эпистолярное проявление грызни различных фракций промышленных деятелей вокруг мощностей гидроэлектростанций: несколько лет назад к творению геройски погибшего Ипаля Шитферу прибавился каскад небольших ГЭС, поставленных палеовийцами в рамках модернизации добычи и переработки меди, а совсем недавно и первенец папуасской энергетики был модернизирован, увеличив выработку киловатт в два с лишним раза. Увы, все эти не столь уж и великие мощности без остатка поглощались промышленностью — вот на этой почве и шли нешуточные баталии между рудокопами, оружейниками и металлургами.

Правда, до обвинений заведующего распределением электроэнергии Чирака-Шудая во вредительских замыслах дело ранее не доходило. Потому перечитываю письмо некоего Туки, старшего мастера (сиречь, заместителя руководителя) рудника номер пять, с самого сначала. Имя автора говорит мне немного — из молодого поколения, чей переход от детства под мамкиной набедренной повязкой к отрочеству в Мужском доме пришёлся на годы первого этапа индустриализации и внедрения грамотности в Вэйхоне и столице; по племенной принадлежности, если ничего не путаю, вэй; образование получил в мархонской начальной школе и техническом училище при рудниках; должность свою занял, предварительно пройдя путь от рядового вольнонаёмного работника до начальника смены, два года назад; со стороны вышестоящего начальства (то есть, того же Чирака, на которого Туки жалуется) характеризуется положительно; не состоял, не привлекался.

С фантазией, на взгляд землянина XX века, у уважаемого старшего мастера не очень: например, мог бы придумать не абстрактное и потому совершенно необъяснимое "вредительство", а работу на тагирийскую разведку. Хотя нет, вохейская лучше подходит — как-никак наш министр промышленности, обделяя электроэнергией рудники в пользу металлургов и машиностроителей, действует против интересов наших палеовийских партнёров. А их главные противники кто? Правильно — подданные Повелителя Четырёх Берегов. А наместник Страны чёрных сейчас, наоборот, дружит с тюленеловами.

Представляю себя в роли Иосифа Виссарионовича, передающего "письмо трудящегося" в соответствующие органы для "разработки" "вредительской группы Чирака-Шудая", а затем дающего отмашку публичному процессу по образу достопамятных судилищ 30-х годов, и не могу сдержать улыбки. И тут же понимаю, что ничего смешного нет — хорошо я, зная печальный опыт сталинской борьбы с "врагами народа", брошу бумагу в "отстойник". А будь на моём месте натуральный папуас, верящий в магическую силу письменного слова? Палеовийский опыт охоты на "ирсийских агентов" и устроенная вохейцами истерия с поиском виноватых в проблемах с промышленностью наглядно показывают, как оно может обернуться....

Проклятие, а ведь все эти борцы со шпионами, копающие под Тагора, и ищущие "вредителей" мастера искренне уверены в том, что пишут. Меня аж озноб пробил от такой простой и очевидной мысли. Мало нам охоты на ведьм и колдунов в буквальном смысле, так ещё то же самое маячит и в переносном....

Зову Кутукори и говорю: "Записывай". Секретарь садится за противоположный край стола с пером наизготовку.

"Исполняющему обязанности начальника пятого стола старшему писцу Кодики. От Сонаваралинги-таки, Глаз, Ушей и Уст Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Допросить Туки, старшего мастера медного рудника номер пять, по поводу содержащихся в его письме обвинений достопочтенного Чирака-Шудая. Выяснить, по чьему наущению Туки возводит поклёп на верного подданного Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Выявленных сообщников Туки не задерживать до моего распоряжения. В отношении самого Туки никаких мер не принимать, свободы не ограничивать, опять же до моего распоряжения. О результатах расследования доложить лично мне. Точка".

Кутукори вопросительно смотрит на меня, ожидая дальнейших указаний. А я думаю: давать или не давать хода делу — запустить репрессивную машину или же бросить жалобу рудничного мастера в отстойник вместе с моей резолюцией по ней. Но, в конце концов, решаюсь — достали меня уже сегодня доносы со стороны непонятно кого на людей, на которых держится Пеу. Если подопечные Кодики проявят непомерную резвость в раскручивании заговора, всегда успею их одёрнуть, зато пример этого Туки, надеюсь, послужит наукой другим искателям "врагов народа".

"Отправить в Пятый Стол вместе с прочими бумагами. Приложить вот это послание" — протягиваю своему секретарю лист сероватой бумаги с каракулями вэя. Кутукори пожимает плечами, приобщая "улику" к записанному им под мою диктовку распоряжению на имя Кодики.

Настроение совсем ни к чёрту. Беру в руки "экстракт" из дела арестованного "шпиона". Список изъятых вещей: сменная одежда, в том числе штаны и рубашки "палеовийского типа" (приобретённые уже здесь, как следует из описания, так что совершенно ни о чём не говорит); предметы личной гигиены (в том числе и зубная щётка из свиной щетины — а вот это уже интересно, местные как-то насчёт чистки зубов не заморачиваются); денежные средства общей суммой около ста сорока вохейских "повелителей" (сумма немаленькая, но далеко небеспредельная, учитывая, допустим, что один только проезд от Шущим-Вохе до Мар-Хона стоит в пределах пятнадцати золотых, а этот "Лимпор" вроде бы намерен от нас отправиться ещё и в Тагиру, а оттуда ему предстоит возвращаться на родину, где бы она не находилась); четыре тетради с записями частично на укрийском, частично на вохейском с большим количеством слов из палеовийского и какого-то неизвестного специалистам Второго Стола языка; писчие принадлежности — пустые тетради (частной тоутской мануфактуры), связка перьев, пузырьки с чернилами, несколько шариковых ручек и грифельных карандашей (тоже ничего особенного — тюленеловы пользуются и тем, и тем, как собственного производства, так и ирсийского, да и обитатели Заокраиного Запада иногда поставляют сии изделия во Внутриморье в рамках своих гуманитарных программ); две расписки вохейской меняльной конторы семейства Мишка (дальние родственники того самого купца и пирата, который открыл Пеу) на получение денежных средств в Тсонго-Шобе — одна на двести "повелителей", вторая на триста сорок (а вот это уже серьёзно — и сама сумма, и особенно то, что абы кому бронзововековые менялы и ростовщики подобного рода документы не выдают, всегда требуется поручительство вызывающих доверие лиц). Чиркаю на месте в описи: "Выяснить, по чьим рекомендациям Лимпор получил расписки на Тагиру".