— Мисс Грейнджер, вам не кажется, что если бы у меня было намерение на вас напасть, я бы сделал это еще во время нашей прошлой встречи? Вы, напомню, были не в состоянии удержать в руках палочку. А сейчас я всего лишь собирался высушить вашу одежду, пока вы не вынудили меня варить литры перечного зелья.
Он говорил медленно и внятно — по всей видимости, сомневаясь в адекватности ее реакции. Но палочку опустил. Гермиона секунду постояла, пытаясь унять сердцебиение, и спрятала свою палочку в рукав. Ей стало неловко — с ней давно не разговаривали как с ребенком. А у Снейпа для этого был повод — в их прошлую встречу она выглядела истеричкой, в эту — просто психом.
— Простите. Рефлекс, — пробормотала она. — Никак не привыкну к тому, что война закончилась... Лучше предупреждайте, когда собираетесь навести на меня палочку, сэр.
Снейп хмыкнул.
— Вот как... — он окинул Гермиону оценивающим взглядом. — Значит, я должен быть благодарен, что вы не ударили первой? На вашем месте я бы не стал церемониться.
Гермиона вышла из-за дивана. Ей хотелось все-таки пойти на кухню и хотя бы сварить себе чаю. После пережитого испуга ей не было холодно, но в горле пересохло. Она неуверенно осмотрелась, потирая плечи. Снейп по-прежнему стоял у кресла и внимательно ее разглядывал.
— Так вы позволите навести на вас палочку, или сами вспомните заклинание? — насмешливо поинтересовался он.
Гермиона непонимающе уставилась на него — она не сразу поняла, о каком заклинании идет речь. Потом вынула палочку из рукава и высушила одежду.
— Если сделаете то же самое с волосами, будете выглядеть почти прилично, — проворчал Снейп,. — Сядьте.
Гермиона только сейчас почувствовала, как у нее дрожат ноги, и опустилась на диван. Высушивать волосы с помощью магии она не собиралась. Гермиона не представляла, что Снейп имеет в виду под "почти прилично", но точно знала, во что превратится после этого ее голова, и как далеко это будет от того, что она сама привыкла называть словом "прилично". Впрочем, перед кем ей тут красоваться? Не перед Снейпом же... Гермиона решительно подняла палочку и высушила еще и волосы. Ее начала разбирать злость. Ну, чего она растерялась? Сам виноват. Пускай еще спасибо скажет, что не одарила каким-нибудь хорошеньким сглазом. Это она отлично умеет. Снейп, наблюдавший за выражением ее лица, удовлетворенно кивнул.
— А теперь, мисс Грейнджер, — вкрадчиво произнес он, — пообещайте мне одну вещь. Вы не станете делать глупостей.
Она вскинула брови.
— Боитесь, профессор? — с чем-то похожим на восторг в голосе спросила она.
— Я бы не стал недооценивать ведьму, склонную к истерии, — пояснил Снейп. — И нет, не боюсь. В этом доме вы вряд ли сможете нанести мне серьезный ущерб.
— Зачем — серьезный? — спросила Гермиона. — Мы люди маленькие, дела наши суетны. Нарывами на лице я вас, конечно, не напугаю — они вас не испортят. А вот чесоточное проклятие, например... Знаете, что это? Свербеж между пальцами ног. Я его во время очередной презентации в нашей конторе на Великом Шефе испробовала. Вы бы видели, как он танцевал!
Снейп с минуту сверлил ее взглядом, от которого Гермионе, сколько бы она ни храбрилась, стало очень не по себе.
— В таком случае, мне придется вас связать, — тон Снейпа стал мечтательным, — применить пару неприятных проклятий, которые научат вас придерживать язык, отнять палочку и лишить своего общества, а, стало быть, и возможности задать мне пару вопросов.
Он с удовлетворенной ухмылкой понаблюдал, как меняется лицо Гермионы, и светским тоном закончил:
— И все это вместо того, чтобы угостить вас горячим чаем и... — он снова окинул ее с головы до ног оценивающим взглядом, — и рюмкой бренди. Это, помнится, неплохо действует.
Гермиона мысленно застонала. Да, рюмка бренди — это было то, что нужно именно сейчас.
— Ну, что? — спросил Снейп.
— И какая вдова ему б молвила нет? — пробормотала Гермиона.
Снейп ушел на кухню, а Гермиона получила тайм-аут на то, чтобы привести в порядок мысли. Она была довольно рациональным человеком. И сейчас уже не сомневалась в том, что Снейп ей не приснился. Что он жив. Что он здесь. А значит, надо было подумать, как вести себя, о чем имеет смысл спросить и что она может требовать. К тому моменту, когда на столе появились две кружки с чаем, два бокала и бутылка бренди, она была почти спокойна и почти готова к разговору. Почти. Потому что никак не могла предположить, как пойдет беседа. Как поведет себя ее бывший профессор. Она даже не решила пока, как к нему обращаться. А он молчал и не собирался, по всей видимости, нарушать тишину первым.
— Э, профессор, мне действительно неловко, что я так м-м... отреагировала... Едва не напала на вас, — с трудом подбирая слова, заговорила она.
Снейп поморщился.
— Бросьте. Вы правильно отреагировали. И я оценил вашу подготовку, — он открыл бутылку и налил бренди в бокалы. — Вы хотите похвалы? Получайте: у вас неплохая реакция. Но инстинкт самосохранения — достойный Гриффиндора. Если бы я хотел вас проклясть — я бы это сделал запросто. Кто вас учил заходить в помещение вперед спиной?
— Я была уверена, что в доме никого нет.
— Что дало вам такую уверенность?
Действительно, она даже не обратила внимания на то, что окна освещены слабым светом свечи.
Она пожала плечами.
— Может, обойдемся без прелюдий? — предложил Снейп и устало откинулся на спинку кресла. — Спрашивайте уже. И покончим с этим.
Что ж, покончить с этим — как раз то, что ей нужно, не так ли? Гермиона нахмурилась. Жаль, что она не готовилась к этой встрече. Непременно написала бы конспект. При этой мысли она улыбнулась: кто-то из римских императоров — кажется, сам Октавиан Август — писал конспекты бесед с женой. Боялся сболтнуть лишнего. А она ему изменяла. Неудивительно — такой зануда... Может, он и для всего остального конспекты писал? А потом Овидий украл у него эти конспекты и издал под своим именем как "Искусство любви". За что и был сослан.
Гермиона отхлебнула бренди и попробовала удивиться своим мыслям. Последствия стресса? Или просто не хочется начинать этот разговор? Ведь ежу понятно — он будет тягостным. И, вполне возможно, совершенно бессмысленным. В конце концов, что сделано — то сделано. Рон женится на другой. У нее никого нет и, главное, не хочется. Так не все ли равно?
Гермиона посмотрела на Снейпа. Тот сидел в кресле, зажав в пальцах бокал. Голова откинута, глаза закрыты, те же сальные пряди, тот же крючковатый нос. Если бы ее попросили описать профессора Снейпа, пожалуй, она мало что смогла бы к этому добавить. А, вот еще шрам на шее. Странно, неужели рана была такой маленькой? Тогда, в Визжащей хижине, она казалась просто ужасной. Наверное, впечатлило количество крови. Что еще? Да, глаза — черные и пустые. Но сейчас они закрыты. Как всегда, лицо почти ничего не выражает. Почти. Усталость и безразличие — не в счет. Может, он тоже понимает, что разговор так же бессмыслен, как и неизбежен? Но если они оба это понимают...
Это малодушие. Она ничего не может поделать с прошлым, которым кто-то распорядился. Но она должна, наконец, взять в свои руки собственную жизнь. Хотя бы попытаться. Мерлин, она же всегда была любопытной, как кошка. Ну почему именно сейчас ей ни о чем не хочется спрашивать?
Потому что она устала. Гермиона тоже закрыла глаза и откинулась на спинку дивана. Она устала думать о том, почему он так с ней поступил, куда делся, зачем скрывался. Для чего вообще весь этот фарс. Она устала предполагать. Устала его ненавидеть. И ей решительно все равно, какими будут его ответы. Усталость и безразличие. Неужели они так похожи? Хорошо, что сейчас она не видит собственного лица.
— Вы правы, профессор, — сказала она наконец бесцветным голосом. — Покончим с этим.
Глава 15
Гермиона пригубила бренди и выдавила бледную улыбку.
— Профессор, скажите честно: вам ведь это все в тягость, правда? Этот разговор, мои вопросы...
Снейп приоткрыл глаз и покосился на нее.
— Какая разница, мисс Грейнджер?
Гермиона дернула плечом.
— Возможно, мне будет легче, если окажется, что мы на одной волне, — ответила она. — Вообще странно. Вы, кажется, всегда терпеть не могли отвечать на мои вопросы. А теперь вы мне предлагаете — а мне не хочется спрашивать.
— Неинтересно делать то, что разрешают, правда? — тонкие губы Снейпа слегка растянулись. — Вам не хочется спрашивать... Это потому, что вы боитесь, мисс Грейнджер.
— Боюсь? Я?
— Именно. Вы боитесь. А вдруг окажется, что у меня были веские основания сделать то, что я сделал? Вы привыкли считать меня подлецом, а себя жертвой. А вот сейчас может оказаться, что никакая вы не жертва.
— А вы, соответственно, не подлец?
Вместо ответа Снейп занялся бренди.
— Не трусьте. Вы же гриффиндорка, — сказал он наконец. — Любопытство у вас должно превалировать над инстинктом самосохранения. Впрочем, гриффиндорцы всегда трепетно относились к своим иллюзиям... Да, сложная дилемма.
Он скривил губы в издевательской усмешке.
Гермиона почувствовала, что начинает закипать. Что бы он ни сказал, какими бы благородными не оказались его мотивы, в том, что он подлец, что он разрушил ее жизнь, никаких сомнений быть не может.
— Боюсь, профессор, мои иллюзии уцелеют, — ядовито произнесла она. — Вы не думаете, что мне просто не хочется с вами разговаривать? Мне разве что слегка любопытно послушать, как вы будете оправдываться перед бывшей студенткой.
Снейп насмешливо приподнял бровь.
— Кто вам сказал, что я буду оправдываться? — спросил он. — Я готов всего лишь проявить любезность и ответить на несколько вопросов. Если вы потрудитесь сформулировать их достаточно толково. И лишь на те из них, на которые посчитаю нужным отвечать.
Гермиона не знала, на какую реакцию рассчитывал он. Но собственная реакция ее удивила. Вместо досады, гнева, обиды ее опять охватило безразличие, в зародыше задушившее злость. Она вздохнула и снова прикрыла глаза. "Завтра, — попросила она про себя. — Давайте завтра. Или послезавтра. Или на следующей неделе. А может, вообще никогда..."
— Завтра будет не легче, — словно прочитав ее мысли, сказал Снейп — из его голоса тоже исчезли ядовитые нотки. — Тяжелые дни имеют обыкновение сливаться в тяжелые недели, месяцы и годы. Так что исходите из того, чем располагаете, а не ждите удачного момента. Он может не наступить никогда.
— Вам что-то угрожает?
— Мне всю жизнь что-то угрожает, мисс Грейнджер, — равнодушно произнес он. — Сейчас — не более, чем всегда. Хотя, возможно, и не менее. Но вас это вряд ли заинтересует.
— Вы так думаете? Вряд ли авроры погладят меня по головке, когда выяснят, что я скрываю ваше... возвращение, — она едва не сказала "воскрешение", но вовремя спохватилась.
— Авроры уверены, что я мертв, — сказал Снейп жестко. — Они просканировали голову Поттера вдоль и поперек, не сомневаюсь, — для этого их способностей вполне хватило. А в чем уверен аврорат, в том уверено и Министерство магии. Так что, меня вряд ли еще надеются найти. Не бойтесь.
— Тем не менее, в Министерстве отказались признать меня вдовой, — заметила Гермиона, стараясь унять охватившую ее горечь.
Мерлин великий, если бы только в Министерстве действительно считали Снейпа мертвым, они с Роном уже давно поженились бы...
— У бюрократической машины свои законы, мисс Грейнджер, — сказал Снейп . — Есть разница между фактом и официальным признанием факта.
Еще несколько минут они пили чай в полной тишине. Наконец Гермиона заговорила. Голос ее снова был ровным — до бесцветности.
— Рассказывайте уже, профессор. Вам же не нужны наводящие вопросы — верно? Скажите то, что считаете нужным, и промолчите обо всем остальном. Если мне понадобятся подробности — я спрошу.
— Вас интересуют мои мотивы? — спросил он.
— Не то чтобы меня вообще что-то интересовало, — устало ответила она. — Но мотивы — так мотивы... Надо же о чем-то говорить за выпивкой.
Снейп хмыкнул. Это, кажется, было не совсем то, на что он рассчитывал.
— Я слишком много оставил здесь, мисс Грейнджер. В доме и в Гринготтсе, — уточнил он. — Толком спрятать документы и разработки, книги и артефакты, перевезти их в безопасное место, я в то время не имел возможности. За мной слишком пристально следили — с обеих сторон. Да и занят был изрядно...
— Но если бы вы действительно умерли?
Снейп оторвался от созерцания бокала и посмотрел на нее. Какое-то время он изучал ее лицо. Гермиону это не волновало — она знала, что он не увидит ничего, кроме усталости. У нее всегда все честно написано на физиономии...
— Тогда это не имело бы большого значения. Для меня, — по-прежнему не сводя с нее глаз, медленно произнес он. — Но я располагаю такими вещами и такой информацией, которые могли изменить судьбы других людей — в частности, тех, кому я обязан. Ведь все это немедленно перешло бы в ведение Министерства. И поверьте мне, неважно, кто был бы в тот момент у власти — сторонники Темного Лорда, Ордена Феникса или вообще кто-то третий. А это случилось бы, поскольку у меня нет прямых наследников. Не было, — поправил он себя после короткой паузы.
— Но вы могли завещать свое имущество кому-нибудь...
— Что я и сделал, — он снова удобно откинулся в кресле. — Если бы я умер, а победил бы Темный Лорд, мое завещание, не исключено, сохранило бы вам жизнь и, возможно, дало бы некоторую надежду на будущее в волшебном мире — если бы вы пожелали в нем остаться и вели себя разумно. А вот если бы я завещал свое имущество кому-то из... — он запнулся, — с другой стороны — что было бы логичнее в тот момент, согласитесь, — сразу после вашей победы мое имущество было бы конфисковано. А в случае победы Темного Лорда могло стать предметом торга, в котором ставками были бы жизни все тех же небезразличных мне людей.
— Почему я? — спросила она без всякого любопытства.
Он пожал плечами, будто она спросила о чем-то само собой разумеющемся.
— Мне нужна была магглорожденная волшебница. Совершеннолетняя. Не школьница. С некоторыми личностными качествами, необходимыми для выполнения моего замысла. Я остановился на вас. Вы были если не превосходной, то вполне приемлемой кандидатурой.
— Но как вам позволили...
— В тот момент я мог себе позволить очень многое, — перебил он ее. — Впрочем, Лорд знал об этом.
— И он согласился? — вот теперь она, наконец, удивилась.
— Он мне вас подарил, — Снейп усмехнулся. — Поттер, насколько мне известно, не стал делать тайны из моей личной жизни. Так что вы знаете, что Лорд был передо мной в долгу. Что бы вы ни думали о Темном Лорде, он берег свою деловую репутацию. Его давно раздражало, что я ни о чем не прошу — он искал случая расплатиться со мной. Так что это оказалось удобно для нас обоих.
— Подарил, значит... — Гермиона отставила бокал — у нее задрожали руки. — Вам, значит, обоим было удобно...
— А что вас смущает? — взгляд, брошенный на нее, как для Снейпа, мог сойти за "вполне невинный". — Все неплохо обернулось, мне кажется.
