Токийский полукровка: Разборки в средней Тосэн!

Вслед за 'клерком', уверенно печатая шаг, входит мужчина лет тридцати: приземистый, широкоплечий с 'посеченным' шрамами лицом, рукава его рубашки закатаны, обнажая мощные предплечья. Судя по грозному виду бодигарда — боец он не из последних. На ходу телохранитель несколько раз пинает, подвернувшихся под ноги, стонущих от боли, недобитков. На его покрытой шрамами морде ни капли сострадания к 'братьям', что познали на собственной шкуре гнев неистового Красного Они — лишь презрение.

— Оооо, нет, я сам! Скоро на выстрелы примчится полиция, нужно кончать сопляка и сваливать. — высокопоставленный якудза вскидывает пушку очень похожую на пистолет Люгера*, из которого мне как-то доводилось стрелять в тире еще там — у себя на родине.

Перевожу взгляд на Акихико, который уже изготовился к схватке, замерев в своей излюбленной стойке. Вот только на этот раз в его боевой позе не было той неправильности, что я ощущал ранее. Тесак во второй руке устранил изъян и стойка казалась завершенной, она более не выглядела 'уродливой', наоборот, смотрелась гармонично.

Но не это поразило меня, а нечто иное — вокруг застывшего Акихико я различаю чужой образ и это точно ни Рейки красноволосого: нечесаный и небритый мужчина, с волосами небрежно стянутыми в хвост, в видавшим виды, потрепанном кимоно замер в точно такой же позе, что и сам Акихико. В его призрачных, шестипалых ладонях покоятся рукояти двух мечей: одного длинного — тати и второго короткого — кодати.

Образ странного самурая с точностью до мельчайших деталей копирует излюбленную стойку Акихико, а затем призрак делает небольшой подшаг в сторону и все переворачивается с ног на голову — это ни загадочный самурай подражает красноволосому, это сам Акихико вторит движениям призрака.

— Нитэн Ити-рю*. — до моих ушей доносится тягучий шёпот, но никто из присутствующих в этот момент не раскрывает своего рта. — Мунэн Мусо.*

Мгновение спустя под сводами ангара гремит выстрел и только после того, как грохочущее эхо затихает я осознаю для чего был нужен тот короткий шажок. За секунду до выстрела, когда напряженный палец якудза уже готов был вдавить спусковой крючок, Акихико, ведомый загадочным самураем, сошел с траектории полета пули. Абсурдно, невероятно, нелепо, но такова была реальность — только что, прямо на моих глазах, подросток 'увернулся' от выстрела.

* 'Используя меч грубо, победить трудно.' — Цитата из книги 'Книга Пяти Колец' Миямото Мусаси

* аналог пистолета Люгера — японский пистолет Намбу Тип — 4(A).

* Нитэн Ити-рю (яп. 二天一流, 'школа двух небес как одного') или Хёхо Нитэн Ити-рю (яп. 兵法二天一流) — древняя школа кэндзюцу, классическое японское боевое искусство (корю), основанное между 1604-1640 годами знаменитым мастером фехтования Миямото Мусаси. Нитэн Ити-рю известна прежде всего техниками фехтования при помощи двух мечей, катаны и вакидзаси, которые Мусаси назвал Нитэн-ити (яп. 二天一, 'два неба как одно') или Нито-ити (яп. 二刀一, 'два меча как один').

* 'Мунэн Мусо' — означает способность действовать спокойно и естественно даже перед лицом смертельной опасности. Здесь проявляется высочайшая гармония воина с бытием, когда мысли человека и его действия спонтанно едины.

Глава 21

В шоке пребываю не только я, главарь якудза тоже неслабо ошалел и с удивлением переводит взгляд с невредимого Акихико на дымящийся пистолет в собственной руке. Казалось, из всех присутствующих не удивлены лишь двое: сам виновник абсурдной ситуации и бодигард большого босса.

Разгневанный неудачей якудза корректирует положение ствола — черный зрачок дульного среза вновь кровожадно впивается в фигуру красноволосого. Выстрел! Опять в молоко — за мгновение до того, как боёк бьет по капсюлю патрона, Акихико смещается. Он не движется на каких-то сверхскоростях, вовсе нет, просто тайминг его перемещений идеален. Красный Они ступает в сторону ровно в тот момент, когда большой босс жмет на спуск и уже не в силах довести ствол пистолета в нужном направлении — идеально отточенное движение, основой которого служит не банальная скорость, а молниеносная реакция вкупе с феноменальным хладнокровием. Я бы не рискнул исполнять нечто подобное. Стоит зазеваться и проморгать нужный момент, как тут же схлопочешь пулю, а, если наоборот, вздумаешь перестраховаться и рыпнуться чуть раньше, то стрелок успеет произвести доводку ствола и один черт продырявит твою тушку. Это опасная игра без права на ошибку. Шаг влево, шаг вправо и в организме появится новое не предначертанное природой отверстие.

Еще один промах окончательно срывает крышу большому боссу и тот начинает безостановочно палить в красноволосого. Но ни одна пуля так и не достигает цели. Спустя несколько секунд грохот выстрелов сменяется сухими щелчками — магазин пустеет. Якудза не теряется, засовывает руку в карман роскошного плаща и даже успевает выхватить из него еще один магазин, чтобы перезарядить пистолет, когда Красный Они наносит ответный удар. Загадочный самурай медленно ведет своим длинным мечом по воздуху в направлении босса якудза, словно что-то рассекая. Боккен в правой руке Акихико движется вслед за призрачным тати.

— Нитэн Ити-рю* — вновь незнакомый мне голос касается слуха. — Удар текущей воды...

Якудза громко вскрикивает, его правая рука безвольной плетью повисает вдоль тела. Бесполезный пистолет, не оправдавший возложенных на него ожиданий, выскальзывает из вмиг ослабевших пальцев и падает на грязный пол.

— Нитэн Ити-рю* — под аккомпанемент загадочного шёпота, призрачный самурай и вторящий ему Акихико возносят к небу свои клинки. — Удар...

Закончить неизвестный диктор не успевает, бодигард 'облаченный' в уже знакомую мне Рейки в форме тигриной морды сносит Акихико, как пушинку, мощным коленом в прыжке. Если бы не вовремя подставленный субурито, то это колено размозжило бы в кашу голову Красного Они. Тело подростка отлетает к стене ангара, в гору какого-то мусора. Тигриная морда, состоящая из Ки, раскрывает пасть обнажая сточенные клыки и только в этот момент становится ясно, что хоть эта Рейки и похожа на ту, что я видел у Шоты, но она все же отличается от Ки однорукого. Ручной тигр якудза куда более матерый хищник и, судя по шрамам на его морде, уже успевший побывать ни в одной схватке.

Акихико только успевает прийти в себя после падения, когда очередной удар в прыжке — на этот раз Тоби Ёко Гэри едва вновь не отправляет его на тот свет. Подошва дорогой туфли, под противный скрип металла, корежит обшивку ангара прямо над головой вовремя пригнувшегося подростка, в месте удара образуется порядочная вмятина. Акихико пользуется заминкой промахнувшегося бодигарда и пытается наказать матерого 'тигра' за столь неудачный бросок, но телохранитель босса гасит в зародыше эту попытку. Субурито Акихико впечатывается в подставленное предплечье — жесткий блок из каратэ с показушной легкостью прерывает путь деревянного клинка, а лезвие тесака и вовсе не достигает торса бодигарда — коротким, мощным цуки тот опережает выпад красноволосого и выбивает своим пудовым кулаком весь воздух из легких некогда грозного Они. От этого пушечного прямого Акихико переламывается пополам, его пятки отрываются от кучи мусора и легкое тело подростка повторно отправляется в затяжной полет.

Схватка длится с десяток секунд, а мне уже кристально ясно, что силы неравны. Акихико проигрывает, все что остается красноволосому — держать оборону и не подставляться под сокрушительные удары шрамированного. Слишком велика разница в классе между этими двумя, да и усталость берет свое, ставя Красного Они в еще более невыгодное положение.

Давай, Антон, пора сваливать, пока еще есть шанс. Это не твоя весовая категория — убеждаю себя, но 'глупые' ноги не хотят прислушиваться к доводам разума и несут меня к орущему от боли большому боссу. Тот катается по полу, вымарывая свои дорогущие шмотки и баюкая целую на первый взгляд руку. Подхватываю, валяющийся рядом, разряженный пистолет — дерьмо, а где магазин?

— Ну-ка, свали! — отталкиваю ногой визжащего якудзу. — Бинго!

Магазин с ласкающим слух щелчком встает на положенное место. По памяти оттягиваю затвор и тот с отчетливым лязгом возвращается обратно. Навожу взведенный пистолет на бодигарда, который вовсю теснит красноволосого — без вариантов, я не настолько хороший стрелок, к тому же есть далеко не нулевой шанс, что продырявлю не того.

— ЭЙ, ОБСОС! — даю предупредительный в воздух. — Замер на месте или я отстрелю твоему работодателю яйца!

— Сопляк, ты хоть знаешь на кого направил оружие, если ты... — телохранитель оборачивается на выстрел и делает шаг в мою сторону — это он зря, нервишки и так шалят.

— БАХ! — рукоять пистолета повторно бьет в ладонь.

— Ааааааааа! — пуще прежнего надрывается якудза, его штанина стремительно темнеет, сквозь аккуратную дырочку начинает толчками вытекать кровь.

— Не быть тебе телохранителем месяца...

Не успеваю закончить заготовленную фразу, как на меня обрушивается 'злая', агрессивная Ки. Ощущение при этом такое, будто попал в клетку с диким зверем. Сердце начинает лихорадочно биться, меня пробирает до самых костей. В тенях ангара видятся причудливые, светящиеся желтым, голодные глаза. Пытаюсь отогнать от себя наваждение, умом понимаю, что это влияние чужой Реки на мой разум, но поделать ничего не могу — чувствую себя добычей, которую вот-вот растерзают и с довольным урчанием сожрут.

Боль обжигает спину, с меня словно заживо срезают кожу. Горячее дыхание 'касается' шеи, голодное урчание раздается из-за плеча. Хочется бросить пистолет и бежать сломя голову, без оглядки, неважно куда, лишь бы подальше от страшного зверя за моей спиной, но я не могу — воображаемая клетка не даст мне удрать от голодного хищника. Я просто корм, к чему сопротивляться и страдать, разве не проще одним махом со всем покончить?

Рукоять пистолета 'тычется' в ладонь, словно щенок, который требует внимания хозяина — да, это выход. Холодный металл касается виска — лучше так, чем в когтях зверя. Палец нащупывает спусковой крючок...

— Антон, ты уверен? Еще не поздно все отменить, замена бойца за полчаса до боя — грубое нарушение. Он даже не в весе, минимум на пять кило тяжелее тебя!

— Тренер, не парься, все будет супер.

Длинный коридор и свет в конце. Слышу затихающий рев трибун — болельщики скандируют имя моего оппонента. Мне подают сигнал — хорошо, мой выход. Играет музыка...

Мир умирает, люди похожи на тлю

Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю

Любовь — прокисшие щи, мечта — помойное ведро

И ожидание чуда тянет камнем на дно

Под ярким светом софитов шагаю к клетке, со зрительских трибун улюлюкают, меня освистывают. Этим вечером любимчик толпы — не я, а проспект промоушена, который уже дожидается меня в клетке. Я корм для его рЕкорда, меня кидают ему на съедение, словно кусок мяса. Клетка закрывается за моей спиной. Но все они ошибаются — этим вечером сожрут не меня, СОЖРУ Я!

Здесь в общем нечего делать кроме того, чтобы жрать

Здесь страшно быть убитым, но страшней убивать

И очень хочется руки на себя наложить, но...

Я буду жить!*

Бодигард большого босса вздрагивает и с удивлением оборачивается, сквозь отступающий морок я различаю алое пятно, расползающееся по ткани его белоснежной рубашки. Пистолет в моих ладонях испускает легкую дымку. Шок на покрытом шрамами лице сменяется гневом, но и эта эмоция не задерживается на роже бодигарда надолго. Валяющийся у его ног, Акихико приподнимается и из последних сил засаживает лезвие тесака в широкую спину по самый обух, ноги каратеки подламываются, его позвоночный столб поврежден — гнев сменяется ужасом осознания. На грязный пол оба бойца валятся синхронно, но нет сомнений в том, кто в конечном итоге вышел победителем из этой схватки.

На автомате протираю пистолет футболкой, избавляясь от отпечатков. Руки подрагивают, но я понимаю, что все сделал правильно. По-другому было никак или мы, или они.

Ками, Антон, какие еще мы? Этот заносчивый ублюдок тебе никто, именно из-за него ты вляпался во все это дерьмо. Может, пока есть шанс разрубить этот гордиев узел — пустить пулю рыжему гандону прямо промеж бровей. Мечты-мечты, одно дело палить по якудза в состоянии аффекта, когда на кону твоя жизнь и совсем другое — хладнокровно пристрелить, валяющегося без сил, пацана.

Подхожу поближе и оттаскиваю обессиленного подростка подальше от, валяющегося лицом вниз и воющего в бессильной злобе, каратеки, Рейки которого продолжает бушевать. От напряжения спину вновь обжигает болью.

— Стой, Недзуми! — хрипит разбитыми губами Акихико и начинает мне противиться. — Нужно добить его.

— Ты идиот? — пересиливаю, вяло сопротивляющегося, подростка. — Нужно скорее валить пока полиция не приехала!

— Его нужно кончать! Он видел то, что видеть не следовало! — в голосе красноволосого паника, впервые вижу его напуганным.

— И что же он такого видел? — конечно я догадываюсь, о чем речь, но сознательно включаю дурачка, чтобы отвести от себя любые подозрения.

— Не твое дело, все равно не поймешь. — страх придает ему сил и Акихико все-таки вырывается из моих рук.

Все — мое терпение лопнуло.

— Как ты достал! — с огромным удовольствием впечатываю размашистый свинг в его опухшую от гематом рожу.

— Хафу, какого хера! — от удара Акихико оказывается на полу.

— Не пойму?! Да пошел ты в задницу тупой, высокомерный ублюдок!!! — сажусь на него сверху, в маунт и начинаю забивать красноволосого в партере, вминая его пустую голову в покрытый мусором пол. — Я... тебе... неблагодарному... говнюку... жизнь спас!!!

Акихико пытается выбраться из-под меня, но куда там — избитый и уставший он едва шевелится. Все, на что его хватает — вялые попытки отмахаться от меня обломком боккена. Когда я заканчиваю, на заплывшей, посечённой роже красноволосого не остается живого места. Какой кайф — это даже лучше, чем секс.

Обессиленный, весь вымахавшийся я сползаю с него. Моя рука со сбитыми в кровь костяшками шарит по карманам пиджака, валяющегося рядом, бандита, из разбитой башки которого натекла уже целая лужа — вот вы где родимые. Щелкаю зажигалкой, затягиваюсь...

— Кха-кха-кха! Ну и забористая дрянь. — делаю еще одну затяжку.

— Дай мне... — подползает поближе измочаленный Акихико со своей в хлам разбитой рожей.

— Рука в говне. — но в противовес словам протягиваю прикуренную сигарету.

— Мы должны его прикончить, это нужно сделать. Я все объясню позже... — вновь затягивает старую пластинку красноволосый, выдыхая клубы дыма через распухшие, словно оладья, губы.

— Может заткнешься уже? Кури молча, он давно сдох. — безжизненное тело каратеки валяется в здоровенной луже собственной крови. — Походу пуля зацепила артерию.

— Слава...Ками! — закашливается Акихико, после чего сплевывает на грязный пол кровавый сгусток. — Ты мне зуб выбил!

— Ниче, вставишь новый — золотой, ты же теперь самый крутой ублюдок на районе, Мацуба — кай больше нет.