"Колобок" представляет

— Слушай, ты! Клиент! Осади назад! — угрожающе рявкнул Рыжик, проламываясь сквозь разбитый пенал как терминатор.

Ерохин, который только что примерился сделать Мадине искусственное дыхание "рот в рот", невольно приостановился.

— Больной нужна экстренная помощь. Я — врач.

— Везет же, — передразнил Рыжик. — А переломы сам себе вправлять умеешь? Нет? Значит научишься.

— Все! — шепнула Катя прижатой к ней Ленусе, — абзац пришел селу Передневу, если не всему черенцовскому району.

— Да, — согласилась Ленуся. — Красота — страшная сила.

— Говори мне, что делать! — решительно сказал Рыжик и опустился на колени перед Мадиной.

— Пятки пощекотать, — хихикнула Ленуся, — или дохлую мышь на грудь. Тут есть мыши?

От этих слов Мадина, как и следовало ожидать, немедленно очнулась.

Спустя полчаса в хорошо протопленной кухне компания сидела вокруг стола и пила какао "Несквик" на которое неожиданно рассщедрился ЧМО. Наверное, после Авгиевых конюшен, его совесть мучила.

Пенал горел хорошо, потому что дерево было сухое. И прогорал быстро, по той причине, что деревом не был, а был стружечной деревоплитой.

— Я одного не могу понять, — говорила Катя, прихлебывая какао. — Если сейчас зима, а в прошлый раз было лето, откуда 366 дней взялись?

— Скажи спасибо, что не 999, — откликнулась Ленуся. — Ты что, ЧМО не знаешь? Он тебе среди лета зиму организует, да так, что никто кроме тебя не удивится.

— А кто такой ЧМО? — поинтересовался Ерохин.

— А, приколист один, — ответила Ленуся. — Такой приколист, что нам до него как до Альфа-Центавры на трамвае.

— Маг он, — добавила Катя, — Черный.

— Круто, — оценил Ерохин. — А вы — тоже маги?

Компания деликатно промолчала. Даже успокоившийся на руках Ленуси Кусака не вставил ни пол слова, что на него было совсем не похоже.

— И все можете? — настаивал Ерохин. — Ну а если я, например, загадаю диплом получить?

— Значит получишь, — спокойно сказала Катя.

— Прямо сейчас?

— Ну, не прямо сейчас, а через три дня. Только, имей в виду, это будет именно диплом. Бумажка. Знаний от этого у тебя не прибавится. Оно тебе надо?

Ерохин промолчал. Мадина сидела напротив, строгая и серьезная. Манто она сняла, но и без него умудрялась выглядеть на миллион долларов. Рыжик рядом поглаживал лежащий у него на коленях Кусакин хвост и был злой на весь белый свет.

— Ну не знаю я, ребята, — честно сказал Ерохин, — не знаю, чего мне хочется. Вы с такими никогда не сталкивались?

— Да нет. Вы — первый, — сдержанно ответила Мадина.

— И что нам по этому поводу делать? — спросил Рыжик. И сам же ответил глухим, скрипучим голосом. — Если клиент сомневается в выборе желания, команде предписывается спокойно ждать до тех пор, пока клиент не определиться. Любая попытка поторопить клиента или как-нибудь повлиять на его выбор будет расценена как служебное нарушение с последующими штрафными санкциями.

— Слыхал? — спросила Катя, — На зимовку велит устраиваться. Отто Юльевич Шмидт на льдине... Всю жизнь мечтала провести здесь, в Простоквашино!

— В Переднево, — поправил Ерохин.

— Хрен редьки не слаще, — ответила Катя и зевнула.

— Номер "люкс" с окнами на море! — фыркнула Мадина через полчаса, когда Ерохин показывал джиннам комнату, не занятую и не закрытую.

Пол вдоль стен и у порога был выщерблен до того, что в щели могла застрять если не человечья нога, то кошачья лапа — запросто. Из всей мебели джинны обнаружили лишь заплесневелый граненый стакан и шнур, на котором некогда висела лампочка. Осмотрев критическим взглядом потолок, Ленуся вздохнула:

— Ну что ж, по крайней мере потоп нам не грозит. Дождя не будет.

— Если леди предпочитает номер с удобствами... — вкрадчиво проговорил Ерохин, склоняясь к Мадине.

— То она его получит, — отрезала та, — и никакие коновалы-недоучки ей для этого не потребуются.

Рыжик удовлетворенно крякнул и показал ей большой палец.

Налетевший внезапно шквальный порыв ветра приподнял огромную, во всю стену, деревянную раму с двойным стеклом, и та грохнула о подоконник, жалобно и нервно звеня.

— Рухнет, — авторитетно заявил Рыжик, — зуб даю, русалкой буду — прямо нам на головы рухнет. Ночью.

— Кассандра ты наша, — ласково сказала Катя и отвесила Рыжику не злой, но чувствительный подзатыльник. Кусака подозрительно молчал, и джинны уже потихоньку начали опасаться, не утратил ли он дар речи.

Ленуся опасливо приблизилась к шедевру оконной архитектуры, и, прищурив глаза, сообщила:

— Оно на двух гвоздях держится. Знаете, мне что то так жить захотелось — я лучше буду в коридоре на коврике спать.

— Ага, — мрачно сказала Катя, — тогда надо веник завести, чтобы все по сценарию было.

— Зачем веник? — не понял Ерохин, дитя нового времени, уже не заставший многих шедевров отечественной мультипликации.

— Чтобы ее веником лупить, когда не слушается, — пояснила Катя, слегка дурачась.

Женя выкатил глаза, удивляясь странным традициям пришельцев с далекой Альфы, и стал похожим на больного базедовой болезнью. Взгляд Ленуси задержался на нем, и она изрекла: "Я смазал склеру вазелином, и, оттянув веки, ввел глазное яблоко в глазницу. Морда собаки приобрела более благопристойный вид, но, на всякий случай, я зашил веки".

Катя скисла в приступе дурацкого смеха и доверительно ткнулась в грудь Жени, будто ее шея утратила функцию держания головы.

— О чем это они? — осторожно спросил тот у Мадины.

Мадина пожала плечами, потому что тоже мультиками и полезными книжками Дж. Хэрриота не увлекалась. Она относилась к подругам как к душевно больным, но родным детям: не особо вникала в смысл их порой неразборчивого бреда, но и не бросала их на произвол судьбы.

На данный момент ее больше интересовало наличие койко-мест. Остальным эта мысль в голову почему-то не пришла.

— Вся мебель здесь, — развел руками Женя. — При всем моем горячем желании больше ничем помочь не могу.

— А как на счет соседей?

— Дык соседи мои дрыхнут, а вообще тут людей немного, квартиры пустые.

— Пустые? Это еще лучше. Отсутствие людей не означает отсутствие мебели! — заявила Мадина. На нее нацепили манто и она возглавила поисковую команду.

Пестрая компания выползла в коридор, где веяли водочные зефиры и ковала узоры вечная мерзлота, и довольно-таки быстро дошла до первой пустой квартиры. Было темно, но пустота квартиры бросалась в глаза, ибо дверь ее попросту отсутствовала. В прихожей лежали остатки прежних пиршеств, битые бутылки, громко захрустевшие под сапогами, пустые, вмерзшие в лед пакеты из-под чипсов и прочая дребедень. Женя вошел в предполагаемый будуар первым и присмотрелся к нагромождению непонятных предметов. В седьмом часу утра в Переднево все еще темновато, что не удивительно при отсутствии уличного освещения.

Рыжик, обойдя кучу, пнул ее ногой, потом подергал за выступающие из нее детали.

— Что бы это ни было, оно уже давно издохло, — сказала Ленуся.

Рыжик, поднатужившись, рванул на себя некую плоскость, похожую на листовую жесть. С громким ледяным треском плоскость разорвалась, и у Рыжика в руках оказался порядочный ее кусок.

— Это одеяло, — сообщил Рыжик, кидая его на пол.

— Было одеяло, — поправила Катя.

Мадина горестно застонала.

— Я думаю, лучше отовариться в другом месте, — предложил Женя — Тут еще до фига мест.

В следующую пустую квартиру первым вошел Рыжик, неся перед собой дверь — он ее нечаянно высадил, пытаясь открыть.

Здесь тоже кто-то умер, судя по запаху. Как выяснила Катя, аромат шел из за печки, где, вероятно, погибла голодной смертью мышь.

Матрас, найденный в кухне на полу, выглядел крайне подозрительно, и мог представлять интерес для криминалиста, но не для желающих на нем выспаться. Компания долго и с возрастающим любопытством рассматривала матрасный тик, покрытый бурыми пятнами неправильной формы, и в конце концов отошла, удовлетворенная достигнутым результатом. Природу пятен они не разгадали, но желание поспать пропало у всех.

Катя и Ленуся полезли любоваться содержимым антресолей. Вернее, Катя полезла на Ленусю, и с высоты ее плеч заглянула в темноту рассохшегося ящика. Оттуда донеслось ее гулкое восторженное: "О!"

— Что там? — прокряхтела Ленуся.

— Санки! — радостно сообщила Катя.

— Жаль, что не стремянка.

Катя с криком: "Воздух!!!" выдернула на свет божий санки, за ними на пол грохнулись другие, потом третьи.

— Вы хотите сказать, что мы будем спать на санках? — с ужасом спросила Мадина.

— Ты можешь не спать, — разрешила Ленуся. — Есть еще коврик в коридоре.

Откуда-то из темного угла показался Женя, весь в пыли и обледеневшей паутине, и сообщил, что нашел стол для бильярда.

— Я буду на столе спать, — сразу решила Мадина.

— И я, — сказал Рыжик.

Мадина посмотрела на него так, что будь он буратиной, сразу бы загорелся и стух в пепел.

Они долго крутили стол, тяжелый, как надгробие из свинца, пытаясь вписать его в дверные проемы. Бобик этим активно интересовался и на него два раза наступили. Рыжик дулся и кряхтел, сдерживая желание наорать на всех, потом все-таки завопил:

— Да уйдите вы вон! Я его сейчас выпинаю. В коридор!

Народ, оскорбленный попранием их мускульной силы, ворчливо удалился. Рыжик уперся руками в стол и оттолкнулся от пола правой ногой, потом левой, потом снова правой — и стол поехал вперед. На мгновение его продвижение было остановлено дверным косяком, но мореный дуб не выдержал давления и с треском поддался. Рыжик вытолкал стол и через следующий косяк, и через последний. Грохот стоял такой, словно под откос летел товарный поезд из 180 вагонов, и пытался при этом тормозить.

— Спят твои соседи, белые медведи, только ты один не спишь, — нежно пропела Ленуся в секунду затишья. За Рыжиком весело поспешала Катя, таща за собой связку санок, как бурлак с известной картины. Полозья легко скользили по обледеневшему полу коридора.

В родной квартире — уже родной! — их встретил стылый холод проголодавшейся печки и одинокая сосуля, свисавшая в прихожей за место лампочки. Рядом с печкой сидел унылый Кусака, который, заметив Бобика, взмыл к потолку, и, цепляясь за штукатурку, перебрался к багете.

— Уберите собаку! — громко и истерично потребовал он, но за грохотом бильярдного стола и санок никто этого не услышал. Кроме Бобика, который ушам своим не поверил, но, на всякий случай, отстранился, и больше кота не облаивал.

Меж тем столу определили стационарное место, вокруг поставили санки и принялись отдирать от пола ветхий линолеум. Оторвав порядочный его кусок Рыжик, при активной помощи всех присутствующих, натаскал из пустых квартир остатков мебели и вскоре, зажженный от Жениной зажигалки, в комнате заплясал костерок. В течении всего периода благоустройства Женя интересовался различными аспектами бытия и жития свалившихся невесть откуда пришельцев. Правда, язык у него чесался совсем по другому поводу — ну очень хотелось узнать, не знакомы ли они с неким Максом. Но это было не очень тактично, поэтому Женя избрал окольный путь.

— Скажите, а где вы, вообще-то, проживаете?

Ответом была кривая улыбка Мадины. А Катя к тому же добавила:

— Нигде.

— А — а... если взять пораньше?

— Чего взять? Сам то понял что сказал? — спросила Катя.

— Ну я, в смысле... То есть... Когда-то же был у вас дом?

Компания исторгла тоскливый вздох.

— Был, — согласилась Катя. — Но это было давно и неправда.

— Одеты вы вполне современно, — заметил Женя.

— Да ты просто Холмс какой-то, — сказала Ленуся. — Скажи, караванщик, какой год на дворе?

— Тысяча девятьсот девяносто девятый, двадцать шестое декабря.

— Температура воздуха минус восемнадцать градусов Цельсия, — дикторским голосом сказала Ленуся, — значит, пока мы в коням хвосты крутили, на Земле полгода прошло.

— То-то я думаю, чего я такой голодный, — подал голос Рыжик. Он повертел головой, будто чего-то искал в полупустой комнате, посмотрел даже на потолок.

— Где официант? — вальяжно поинтересовался он. — Может, нас решили на подножный корм перевести?

— Еще зарядки не было, — напомнила Ленуся, развалившаяся на санках. — Сейчас он тоже проснется и устроит нам разминку на час-другой.

Женя хотел спросить, кто такой "он", и из какого угла он, проснувшись, вылезет, но не решился, лишь переводил взгляд с одной физиономии на другую. Девчонки в этой компании были словно на подбор: стройные, подтянутые, с ясными большими глазами и белыми зубками. Рыжик при них смотрелся телохранителем... Женя и сам не отказался бы поохранять такие тела, но вряд ли Рыжик доверил бы ему эту роль. Этот Слава, вообще, на терминатора смахивал. Как он шкаф таранил, а? Если что, он и чьей-нибудь головой косяки отчекрыжит...

— Вы родственники? — почему-то вылетело из студента.

— Конечно, — сказала Катя, — близнецы.

— Сиамские, — кивнула Ленуся, — "На Московском на вокзале два подкидыша нашли. Одному четыре года а другому сорок три". Мы командой работаем. И в данный момент — на тебя. Только вот что тебе от жизни надо — так и не услышали. Если б тот старик столько думал, у рыбки сто раз жабры пересохли. Мы, конечно, не рыбки, но нервы у нас не железные, имей в виду.

Женя в очередной раз задумался. Почесал щетинистый подбородок. Денег ему хотелось, но, как он считал, это дело наживное и можно повременить. Конечно, можно было загадать и деньги, однако его не оставляло смутное предчувствие, что судьба подсунула ему грандиозный шанс... Или устроила грандиозный прикол.

— Сколько времени я могу думать? — спросил он.

Девушки переглянулись и пожали плечами.

— Обычно нам сразу загадывают, — сказала Мадина.

— Пока клиент не загадал желания, находитесь при нем, — подтвердил внутренний голос Рыжика ранее выданную директиву. Парень потер живот, и улыбнулся, будто извиняясь за что-то неприличное.

Внезапно глаза Рыжика выпучились, сам он весь напрягся и выдал:

— Приготовиться к утреннему комплексу упражнений. Сегодняшнее занятие будет посвящено развитию гибкости, в связи с чем мини-юбки и пиджак лучше снять.

— Присоединяйся, — предложила Ленуся прибалдевшему Жене. Потом задрала лицо к потолку и куда-то туда сказала, — Начальник, снабдил бы нас хоть велосипедками, а то неудобно при молодых людях в колготках скакать.

— Можно и без колготок, — прорвался Рыжиков голос.

Очевидно, Мент счел просьбу законной, потому что на санках вдруг материализовались вульгарные атласные трусы синего цвета, спортивные, по штуке на присутствующих. Девушки с радостными воплями кинулись к ним и быстро переоделись, скинув мини и жакеты. Белые блузки они жестоко завязали под грудью и выстроились в холодной комнате. Рыжик сдвинул стол и санки в угол и, подумав, скинул с себя почти все, оставшись в гусиной коже и синих трусах.

Закончилось все так же внезапно. Молодежь стояла, пошатываясь, тяжело дыша и блестя от пота. Женя лежал на санках, одетый в плавки. Лицо его было закрыто спортивными трусами, которые он, попрыгав пол часа в бешеном ритме, снял с себя по пути к санкам.