— А что ей здесь делать? Её фабрику с радиостанциями и аэрофотоаппаратами здесь представляет Володя Татаринов, а лекарства тут как-то не в тему. Насколько я знаю, она сейчас в Лондоне, у неё там утонула на "Титанике" большая партия лекарств и она со страховщиками разбирается. В Питере она, наверное, в ближайшие месяцы появится не раз, но по своим делам, а не для того чтобы что-то там показывать на авиасалоне.

Через несколько дней, после окончания авиасалона, Крылов решил действительно посетить Комендантский аэродром. Выйдя на улицу, он остановил проезжающий таксомотор — как-то внезапно за одну зиму в Питере извозчичьи пролётки оказались вытеснены этими канареечно-жёлтыми авто московского завода Дукс — и назвал водителю адрес.

На краю лётного поля возвышалось двухэтажное здание заводоуправления и конструкторского бюро. Ещё год назад его тут не было, и вот, пожалуйста, стоит. Причём на вид — каменное. Внутри пост охраны, турникет, охранник звонит Сикорскому по телефону, уточняя, правда ли господину Крылову назначено.

Сикорский сам вышел к дверям и провёл гостя через проходную.

— Как видите, у нас всё строго. Собственно и у вас в и у меня сейчас один и тот же заказчик, Александр Михайлович.

— Ну у нас воровать особенно нечего. Всё равно в фирме Шихау знают про "Новик" всё и несколько больше. А вот у вас тут и правда есть секреты.

Сикорский провёл Крылова в большой зал, где стрекотали шкафообразные механизмы глотая и выплёвывая пачки картонных карточек.

— Вот посмотрите, каждая из этих машин выполняет только одну операцию. Складывает или умножает. Но зато очень быстро. Результаты пробиваются на картах, которые можно запихнуть в следующую машину. Основной хитростью является составление программы. Через сколько машин и в какой последовательности нужно пропустить стопки карточек, чтобы получить результат, который вот та машина напечатает уже в удобочитаемом виде на бумаге.

По залу бегали подростки в гимназической форме, перетаскивая стопки карточек от машины к машине.

— У меня тут нечто вроде скаутского клуба, — продолжал Сикорский. — клуб юных друзей авиации. В нём состоят ученики нескольких питерских гимназий и реальных училищ. Они работают здесь, участвуют в составлении программ, помогают в цехах по сборке аэропланов и учатся летать. Это было не так-то просто — объяснить подросткам, что вот эта нудная работа необходима для того, чтобы завтрашний аэроплан виражил круче, чем сегодняшний. И вроде получилось. Они здесь не отбывают повинность, а создают новые машины, которые сами же потом будут поднимать в воздух. И очень гордятся этим.

— А аэродинамику вы тоже здесь просчитываете?

— Нет, гидро— и аэродинамические расчёты слишком сложны для этих механизмов. Вот если бы у меня были такие машины как переносной компьютер Нэтти, и ими были бы набиты стойки размером с эти табуляторы, да ещё и соединено все это не стопками карточек, а проводами...

Но увы, до этого уровня нам ещё несколько десятилетий. Проще сделать модель и продуть её в аэродинамической трубе.

Кстати внутренние напряжения мы тоже и на моделях проверяем. Пойдёмте в соседнюю лабораторию.

В соседней лаборатории на стенде был закреплён каркас крыла, выполненный из какого-то прозрачного материала.

— Мы делаем модели из органического стекла, и потом освещаем поляризованным светом. И тогда все внутренние напряжения просто видно.

Жюльетта Жан

Июнь 1912

Коля Урванцев подошёл воротам фабрики "Красная планета".

— Наталья Александровна на месте? — спросил он у привратника.

— Господин студент, — начал тот, введённый в заблуждение формой Томского Университета, но через несколько секунд сообразил. — Колька, это ты что ли?! Ну вымахал, каланча! На каникулы приехал, да? В пятом пакгаузе Наталья Александровна, товар показывает. К ней какая-то заказчица приехала.

Ворота пятого пакгауза были раскрыты настежь, но высоко стоявшее июньское солнце почти туда не проникало, буквально в метре от ворот начиналась глубокая тень.

Он зашёл в тень и остановился у косяка ворот, привыкая к темноте.

По полу были разложены разнообразные предметы экспедиционного снаряжения — надувные лодки, примусы, спальные мешки. Посреди всего этого хозяйства две молодые женщины, Нэтти в своих обычных брюках из палаточной ткани, и незнакомая девушка с курчавыми тёмными волосами в длинной юбке, собирали каркас купольной палатки.

— Нэтти, здравствуй, — отвлёк Урванцев хозяйку фабрики от этого занятия.

— Коля?! — повернулась она к нему. — Откуда ты здесь взялся? У тебя же позавчера в Томске был последний экзамен.

— А вот... Вчера в Томске садился Боря Руднев с почтовым рейсом из Харбина и я к нему напросился. А здесь от Стригино пригородные поезда часто ходят.

— Знакомьтесь, Жюльетта, — представила его Нэтти второй даме. — Это Коля Урванцев, на данный момент лучший штурман дальней авиации в России. В недалёком будущем ваш коллега, поскольку поступал он на инженера, но в ходе обучения познакомился с Обручевым и заболел геологией.

Коля, это Жюльетта Жан, спутница Владимира Русанова и его судовой врач.

Приехала сюда для закупок медикаментов для экспедиции на Шпицберген, но я решила предложить кое-что из не относящегося к медицине, что может оказаться полезным в полярных морях.

Вот помоги нам на купол шкурку натянуть. Эта войлочная обшивка тяжеленная, двум слабым женщинам её не поднять.

После того, как демонстрация образцов экспедиционного снаряжения была завершена, они втроём уселись в комнате Нэтти пить чай.

— Жюльетта, вот что обязательно вам нужно, так это хорошая радиостанция. Полярная экспедиция отчёты о деятельности которой ежедневно появляются в газетах, это нечто новое, ранее небывалое. Вы сможете приковывать к себе внимание мировой прессы до самого возвращения, что позволит потом легче собрать средства для следующей экспедиции.

— Хм-м, интересная идея. А вам-то это зачем?

— Мне? Ну, во-первых у меня большие планы на Северный Морской Путь. А уголь Шпицбергена разведкой которого собирается заняться Русанов, это естественный источник топлива для него. Потом, насколько я помню, в Владимира были планы поработать к востоку от Новой Земли. Там тоже есть много чего интересного. Ну и вообще, делая с помощью моей радиостанции рекламу своей экспедиции, вы, попутно сделаете рекламу моей радиостанции. Насколько я знаю, сейчас Морское Министерство активно работает над освоением Северного Морского Пути. Военный флот консервативен, и вряд ли я смогу продать в Экспедицию Северного Ледовитого Океана аппаратуру, не зарекомендовавшую себя в руках частных исследователей. В этом отношении вы с Владимиром куда перспективнее Седова или Брусилова. Вы — парижанка, куда лучше себе представляете силу печатного слова, чем большинство русских, особенно военных. Владимир — в первую очередь геолог, исследователь, а не спортсмен, желающий ставить рекорды, как тот же Седов. Ваш капитан Кучин, несмотря на молодость, успел побывать в южных полярных морях, работал с Амундсеном. И вообще он социалист, как и я, и только ради этого уже я готова вам помочь.

— Но к радиостанции же нужен специалист-оператор, — засомневалась Жюльетта Жан.

— А вот возьмите Колю. Он учился физике у Татаринова ещё до того, как тот занялся разработкой раций.

— Но как же университет, — смутился Коля.

— Академический отпуск возьмёшь. Я уверен, что Обручев эту идею поддержит. За год практической работы под руководством Русанова и мадемуазель Жан ты узнаешь о геологии гораздо больше, чем за пять лет обучения в университете. Опять же во время сидения в Мысовой я убедилась что ты прекрасно умеешь учиться самостоятельно.

* * *

Вечером Нэтти опять пила чай в медпункте. И в процессе разговора Арина вдруг сказала:

— А Колька то Урванцев как вырос. Уезжал осенью в Томск мальчишка-мальчишкой, а сейчас уже вполне молодой человек. И на тебя, Нэтти, уже смотрит не как ученик на учительницу.

— Тебе показалось, — отмахнулась Нэтти. — Ему сейчас девятнадцать лет. Я для него старуха.

— Не скажи, — возразила Полина. — Вспомни нас в десятом году. Нам тогда тоже было по семнадцать, как и Коле. Ты для нас была "госпожа фабрикантша", великий медик, открывший средство от чахотки. А сейчас мы с тобой на ты и по имени. У тебя есть такая привычка поднимать своих собеседников до равных себе.

* * *

Через несколько дней, когда снаряжение было закуплено, и Жюльетта Жан готовилась к отъезду в Архангельск, Нэтти сказала Коле уже собравшемуся её сопровождать:

— Учти, твоя задача — сделать так, чтобы экспедиция вернулась. Русанов — человек увлекающийся и полезет к чёрту в пасть, если это обещает интересные научные данные. Кучин — юный обормот, ему 24 года, для полярного капитана это безумно мало. Впрочем, сейчас полярных капитанов с опытом почти вообще ещё нет.

— Можно подумать, ты сильно старше, — вступился за ещё незнакомого полярного капитана Коля.

— Ты ещё скажи что мне вообще двенадцать лет, потому что на Марсе год вдвое больше земного..

— Можно подумать тебе это помогает соразмерять риск. Вспомни наш полёт на эпидемию чумы. Сама же потом Лысковскому говорила, что так рисковать нельзя.

— Вот видишь, тебя я кое-чему в этом плане успела научить. Твоя первая задача — бесперебойная связь. Вторая — позаботиться о том, чтобы если придётся покинуть корабль, вы бы не забыли с собой взять всё необходимое для того, чтобы безбедно дожить до весны. Купольной палаткой Жюльетта Жан впечатлилась и теперь эта полезная вещь у вас будет с собой. Если вам удастся выгрузить на лёд палатку, продовольствие и радиостанцию с генератором, это уже шанс дожить до спасательной экспедиции.

Держи, — она протянула Коле пачку листов фотобумаги. — Это мелкомасштабные фотопланы Новой Земли и западного побережья Таймыра. Если не случится беды, никому не показывай. Но если придётся покидать судно и идти по льду пешком до ближайшей земли, возможно эти снимки помогут найти правильную дорогу.

Черноморское

В конце июля 1912 года Андрей Августович Эбергард, командующий Черноморским Флотом, приехал в Петербург по делам в Морском министерстве. Дел-то было на два дня, а трясись тут в поезде через всю Россию. И тут, просматривая за завтраком "Петербургские Ведомости" наткнулся на объявление: "С завтрашнего дня компания "Самолётъ" открывает прямые беспосадочные почтово-пассажирские рейсы Петербург-Севастополь. Отправление по вторникам и пятницам с Корпусного аэродрома в 7 утра, время в пути 8-12 часов в зависимости от погодных условий. Прибытие на аэродром Севастопольской офицерской школы авиаторов в Каче Рейсы совершаются новейшим аэропланом г-на Сикорского "Альбатрос" с комфортабельным салоном."

"Вот ведь старый хрен Лысковский, подумал адмирал. Возила его компания пассажиров по Волге и притокам, считалась дешёвкой для приказчиков средней руки и оберофицеров, а ведь поди же ты, нашёл где-то этого Сикорского, и теперь в России слово "аэроплан" можно только в напечатанном виде увидеть. Живые люди скажут "самолёт" даже если речь идёт о военной машине, принадлежащей армии или флоту.

Но вообще это мысль. Двенадцать часов в уютном кресле вместо недели в душном купе."

Адмирал отправил вестового приобрести два билета на пятницу, решив что адмиральское жалование позволяет раз в год шикануть и оплатить полёт не только себе, но и вестовому и отправил телеграмму в Севастополь, чтобы выслали авто встречать его в Качу когда там прибывают аэропланы "Самолёта".

Когда извозчик доставил адмирала с вестовым на Корпусной аэродром, адмирал увидел ту деревянную птицу, в брюхе которой ему предстояло преодолеть полторы тысячи вёрст и усомнился в правильности принятого решения. Машина была длиной примерно с минный катер с броненосца, но гораздо уже. Соотношение длины к ширине, пожалуй более похоже на миноносцы "геройской" серии. При этом крылья по размаху раза в полтора превосходящие длину корпуса, а на каждом крыле по два утолщения, скрывающие ходовые машины и два четырёхлопастных винта почему-то торчат спереди от крыла, а не сзади, как на кораблях.

Внутри же обстановка была просто спартанской. В носовой части за кабиной пилотов и маленькими рубками штурмана и радиста — салон первого класса на 8 мест, потом перегородка, и салон второго класса на 16 мест. В обоих — кресла по два ряда от прохода. Правда в салоне первого класса первый ряд развернут спинками вперёд и между ним и вторым рядом оборудован столик, примерно как в купе поезда.

В хвостовой части салона второго класса — дверь с буквами WC.

Вежливая стюардесса посадила адмирала в кресло, попутно объяснив что к чему, и добавив, что завтрак будет подан через два часа.

Тут в дверях салона появилась девушка, которая решительно направилась к свободному месту рядом с адмиралом, и расположилась там, каким-то мужским движением забросив офицерскую полевую сумку на полку, проходившую вдоль борта над сидениями.

— Наталья Александровна Марсова, предприниматель, — представилась она.

— Андрей Августович Эбергард, вице-адмирал, — в ответ отрекомендовался адмирал.

— Как же, наслышана, — улыбнулась она. — Командующий морскими силами Чёрного Моря.

Эбергард подумал что он тоже где-то слышал имя Наталья Марсова, но никак не мог вспомнить где.

— От кого?

— От ваших подчинённых. Я ведь поставляю на флот не только медицинские препараты, которые являются основным продуктом моей фирмы, но и радиостанции, а теперь вот и водолазное оборудование. Собственно, я лечу в Севастополь потому, что Языков просил провести краткосрочные курсы по использованию аквалангов. А у меня не нашлось подготовленных инструкторов, приходится самой.

Теперь, наконец, адмирал вспомнил. Известная авиатрисса и изобретательница Нэтти Марсова, ещё в позапрошлом году совершившая вместе с Сикорским перелёт по маршруту Петербург-Неаполь-Париж-Петербург, создательница лекарств от чумы и туберкулёза. Но чтобы ещё и водолазное дело?

— Как вы полагаете, найдёт Языков с вашим оборудованием "Чёрного Принца"?

— Найдёт, конечно! Проблема-то найти в бухте затонувший корабль с нормальным снаряжением. Только золота он там не обнаружит. Не было там того золота уже, когда он тонул. А злые языки говорят, что не было и когда он из Англии выходил.

— Вы в этом так уверены?

— Да. Вы понимаете, привычные вам скафандры позволяют только медленно передвигаться пешком по дну. В акваланге человек может плыть. И, благодаря входящим в комплект ластам — плыть заметно быстрее, чем обычный пловец. А если сбросить со шлюпки трапецию на тросе, можно тащить аквалангиста на буксире, и таким образом осматривать дно с ещё большей скоростью. Конечно, прибор, определяющий наличие твёрдых предметов по эху отражённого звука, позволил бы найти корабль ещё быстрее, но у меня пока не нашлось средств на инициативную разработку, а заказывать моему радиотехническому заводу его никто из моряков не спешит.

Угрозу подводных лодок пока недооценивают, и будут недооценивать ещё долго, пока какой-нибудь нахальный лейтенант не пустит ко дну штуки три тяжёлых крейсера разом.