Прасковья. Будни сельских ведьм (часть 1)

Через какое-то время Матвей вместе с Русланом уехал учиться в Европу, а когда вернулся... А когда он вернулся, Лиза пропала. Матвей ей запомнился высоким, угловатым подростком, у которого только начал пробиваться пушок над губой, а тут вернулся мужчина. Великолепный, сильный, осознающий свою привлекательность и такой родной. Лизавета влюбилась, первый раз и, похоже, что навсегда. А вот он ее кроме как младшенькую сестренку не воспринимал, приводя в дом очередную подружку или зажигая с ними в ночных клубах города. Лиза ревновала. Нет, не так, она РЕВНОВАЛА, бесилась, била посуду и плакала, опять била посуду, и опять ревела. Только делалось все это втихаря, чтоб ни дай бог никто не увидел, в особенности ее любимый Матвей. Только тетя Зина по утрам вынося мусор с очередной порцией осколков тихо качала головой и вздыхала, жалея девчонку. Лиза пыталась привлечь его внимание пару раз, нарядившись в платья и, заявившись в тот же ночной клуб. Результатом было только то, что ее скрутили, забросили на плече и отволокли домой, сдав на руки деду. Потом у нее пошло увлечение техникой и мотоциклами. Лиза думала, что хоть это может произвести на него нужное впечатление, и он ее заметит как девушку. Не заметил. Не помогло. А в последнее время дед сделал Матвея ее личным телохранителем. Были реальные опасения за ее безопасность в связи с участившимися случаями нападений диких оборотней. И Лиза тихо сходила с ума от близости любимого и невозможности быть еще ближе.

— Вот такая история, — сказала она, судорожно сглатывая подступившие слезы.

— И как ты с этим живешь? — удивилась я.

— Да я уже привыкла. Вот только поначалу было тяжеловато, особенно из-за того, что поделиться было не с кем. Ну, кому бы я стала такое рассказывать?

— А подруги?

— У меня, их нет. Вот только ты, а больше никого, — она жалобно улыбнулась сквозь все-таки пролившиеся слезы.

Для меня, у которой всегда было полно приятелей и подруг, это было непонятно.

— Родная, ты всегда можешь рассчитывать на меня, что бы ни случилось, помни об этом, — сказала я, поглаживая ее по дрожащей спине. — Мы твоего Матвея в бараний рог скрутим, никуда он от тебя не денется!

Ох, мне бы еще уверенности в своих словах. Но Лизе они были нужны как воздух. Ей нужна была надежда, хотя бы призрачная. Тигры были однолюбами, а попасть вот так и понимать, что любимый человек не отвечает тебе взаимностью и не понятно ответит ли, это страшно, такого и врагу не пожелаешь.

— Все Лиза, все. Все будет хорошо, — успокаивала я ее.

— Да ты права, хватит раскисать. Дед сказал чтобы, как только ты придешь в себя, я тебя к нему отвела. Он тебя ждет в своем кабинете, — улыбнулась она через силу.

— Ой, а может не надо?

— Надо, Федя, надо. Да не бойся ты, ничего он тебе не сделает. Ты главное про кинжал молчи и все будет хорошо.

— Ну, хорошо, пошли, — вздохнула я обреченно.

Кабинет Ратмира встретил нас играющими на стенах бликами от горящего камина. Сам оборотень сидел в вольтеровском кресле в полной задумчивости, глядя на игру пламени и покачивая в руке бокал с коньяком. Возле его ног в позе верного пса разместился Васька, смешно шевеля усами и периодически когтя дорогущий ковер. На морде кота было написано полное довольство жизнью и окружающими.

— Дед мы пришли, — сказала Лиза, подводя меня к креслу.

— Хорошо. Рася, как Вы себя чувствуете? — спросил он задумчиво.

— Спасибо, хорошо, — сказала я несмело.

— Лиза, оставь нас, нам нужно поговорить.

Подруга замерла возле кресла, не зная, что ей делать.

— Да не съем я ее, иди, — сказал Ратмир.

Лиза тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Мы какое-то время просидели в кабинете, не разговаривая, только глядя в камин. Я уже понемногу стала засыпать, когда раздался тихий голос Ратмира.

— Ты ведь ее внучка?

— Кого? — спросила я недоуменно.

— Устиньи. Вы так похожи, да и ощущение силы такое же, — его взгляд был тоскливым и печальным.

— Праправнучка, — я какое-то время молчала, а потом продолжила, — она мне перед смертью передала свою силу.

— Она умерла? Давно? — его лицо закаменело, а в глазах плескалось такое, что я невольно отвела взгляд в сторону.

— Чуть больше пятнадцати лет назад, при моем рождении, — я чувствовала, что ему нужно это знать, поэтому не стала скрывать ничего. — Она принимала роды у моей матери, что-то пошло не так и Устинье пришлось отдать все силы для спасения меня и матери. Я ей обязана тем, что сижу перед Вами и разговариваю. А вы ее знали? Да?

— Да, деточка, не просто знал, я ее любил и еще люблю, — он грустно вздохнул.

Какой-то сегодня вечер откровений.

— Познакомились мы с ней лет двести назад, я только прошел обряд поиска нареченной и приблизительно через месяц встретил ее со своим кинжалом. Влюбился страшно, ревновал к каждому столбу. Все, дурак, думал, что удержать такое чудо мне не под силу. Так и случилось, она ушла, не выдержав моих придирок и упреков. Больше мы с ней так и не виделись. Хотя я до последнего надеялся на ее возвращение. Не судьба.

— А как же бабушка Руса? — спросила я удивленно.

— Марья? Это был долг перед кланами, не мог я уйти и не оставить наследника. Ее я уважал и ценил, ее смерть была горем для нас всех. Но любил я только Устинью, а ты на нее так похожа. Я когда тебя в дверях увидел, думал, это она вернулась. А видишь как оно получается, возвращаться-то уже некому, — он надолго задумался, а потом печально посмотрел мне в глаза. — Иди девочка, мне подумать нужно.

Выйдя из кабинета Ратмира, я задумалась. Что-то мне совсем не нравится, что вокруг происходит. Пора отсюда выбираться. Да и бабуля заждалась наверно. Я быстро поднялась в комнату к Лизе.

— Лиз, а когда ты сможешь меня домой отвезти? — спросила я.

— Сегодня навряд ли, а вот завтра смогу, только придется Мотю попросить нас подбросить. А то дед меня без него за ворота выпускать запретил. А что, тебе у нас совсем плохо?

— Да нет, хорошо, вот только там бабуля. А вот ей действительно плохо.

— Тогда ладно, пойдем Руса проведаешь, а то он после деда жаждал с тобой пообщаться.

— Ну, пошли.

Его комната располагалась на втором этаже и выглядела как настоящая берлога холостяка. Нет, носки на люстре не раскачивались и на всех горизонтальных поверхностях не стояли недопитые грязные кружки. Тут было чисто и убрано, но присутствовал дух минимализма и серых полутонов. Компьютерный стол — это единственное, что выбивалось из общей картины. Его можно было обозвать только одним словом — Хламовник, вот именно так, с большой буквы. Наверно это единственное место, куда он не разрешал забираться загребущим ручкам тети Зины. На столе кучей валялись какие-то провода и бумаги и инструменты. В общем, обычный мужской хаос, в котором они себя так хорошо чувствуют.

Я зашла в комнату и остановилась возле постели. Вид у Руслана был не очень. Создавалось ощущение, что он за эти сутки потерял килограмм десять. Если я хоть что-то понимаю в регенерации оборотней, то это вполне нормальная реакция на рану. Организм пользуется внутренними ресурсами, чтобы справится с потрясениями, а потом наверстывает упущенное за счет дикого жора. Вот за этим делом мы его и застали. Он доедал очередную порцию мясного рагу, заедая его бутербродом с котлетой.

— Привет, — поздоровалась я.

— Пшивет. Извини, привет, — сказал он, прожевав и, отставив в сторону поднос.

— Ты как? — спросила я, окидывая взглядом его фигуру.

— Да вроде ничего. Лиза мне сказала, что если бы не ты, меня бы уже на этом свете не было. Я твой должник. Проси, что хочешь, все для тебя сделаю.

Мне вдруг так неприятно стало, я развернулась в сторону дверей, намереваясь поскорее уйти.

— Ей Рася, ты куда? Что я такого сказал? — спросил вскочивший с постели Руслан.

— Ничего, все нормально, — я все еще стояла к нему спиной возле двери.

— Я тебя обидел чем-то? — он тихонечко подошел ко мне и взял меня за плечи.

— Нет, что ты, — сказала я шморгая носом. — Какие обиды. Вот только когда я тебя лечила, я ни о каких долгах не думала. Я это сделала от чистого сердца.

— Хорошая моя, — прошептал мне в макушку Руслан, — я тебя все-таки обидел. Прости меня, маленькая. Но я еще раз повторю, если тебе нужна будет моя помощь, ты можешь рассчитывать на меня и это не в качестве долга, а просто так. Так пойдет?

— Угу.

— А теперь скажи мне, как ты тут очутилась так вовремя?

И во что ему говорить? Что его пьяные подопечные меня в машину засунули, а он сам меня сюда привез? Наверно этого делать не стоит.

— Да вот с Лизой в городе познакомилась, она меня к себе пригласила, а тут ты с раной, — вроде складно получилось.

— Ну-ну, — сказал Руслан, явно не веря ни единому моему слову. — Оставим пока это. Ты надолго в городе?

— Да нет, Лиза обещала меня завтра домой отвезти, — я пожала плечами.

— Хорошо, родные не будут волноваться? — полюбопытствовал он.

— Нет, я сейчас бабуле позвоню и предупрежу, что вернусь уже завтра, — начала оправдываться я.

Рус смотрел на меня подозрительно, но так ничего больше и не сказал. А я под предлогом усталости, убежала в комнату Лизаветы и на протяжении всего вечера больше оттуда носа не высовывала. Следующим утром мы с Лизой стали собираться в дорогу. Но это она собиралась, а я в это время лежала на кровати и вылизывала хвост.

— Рась, а куда конкретно тебя отвезти нужно? — спросила она задумчиво.

— В Крюковку к бабуле. Она уже извелась, поди, — сказала я, не переставая умываться.

Утренний марафет в кошачьем виде мне не доставлял никакого удовольствия. Своим родным язычком приходилось очищать все то, что за весь день или ночь на насобиралось шерстке. Это мало того, что не гигиенично, так еще и не очень приятно. Кошки этим занимаются наверно только из-за водобоязни. Никак по-другому я это объяснить не могу.

— А ты не хотела бы остаться у нас еще на какое-то время? — спросила Лиза. — Без тебя так скучно будет.

— Да нет, подружка, еще один день в компании твоих родственников я не переживу. А вот ты, если хочешь, можешь у нас погостить. Я не думаю, что бабуля будет сопротивляться. Да и по поводу Матвея, может чего путного посоветует.

— Ой, а можно? — спросила она радостно.

— Угу, только с дедом договорись и поехали, — муркнула я.

Подругу как ветром сдуло. Вернулась она минут через двадцать, сияя, как новая монетка.

— Ну что? Договорилась?

-Да, да, да! — и она закружилась танцующим вихрем по комнате, сметая на своем пути стул, лежащую на нем куртку, какие-то листики и до кучи пару статуэток с полок. Под конец, несколько утомившись, счастливая Лиза упала рядом со мной на кровать и потянулась ко мне с намерением потискать. Ага, щаз! Я видела, что от прилива ее эмоций творится с окружающей обстановкой. Как-то не хочется быть раздавленной в порыве оборотнической страсти. Я скатилась с кровати и уселась от нее на некотором расстоянии.

— Эй, не бузи. Я еще жить хочу и желательно долго, — буркнула я.

— Да ладно тебе, — она махнула рукой. — Ничего бы с тобой не случилось.

— Времени не так уж много, а тебе еще вещи собрать нужно на пару дней. Давай поторапливайся, — попыталась я ее образумить.

И завертелось. Из недр шкафа была извлечена большая сумка, в которую начали сыпаться вещи как из рога изобилия. Пронаблюдав эту картину минут десять, я не выдержала.

— Лиз, ты к нам насовсем перебраться собралась? — спросила я недоуменно.

— Ой, что ты понимаешь, это самое необходимое, что нужно девушке в дороге, — буркнула она, наполовину закопавшись в шкаф.

Где-то я уже это слышала и, причем не так давно. А если у нее есть еще и розовенький костюмчик, и она любит бегать в наушниках под Рамштайн, то село опять ждет очередное потрясение. Костюмчик оказался черным, душевным таким, с черепушками спереди и смертью с косой на спине. Причем изображена она была так реалистично, что мне самой захотелось перекреститься лапой. Жесть!

— Лиз, а зачем тебе две пары гриндерсов и туфли на шпильке?

— На всякий случай, вдруг грины порвутся, а так у меня запасные будут. И потом, вот эти чисто черные, а эти со сразиками, вечерний вариант.

Грины порвутся, как же! Этой военизированной обувке сносу нет! Я закатила глаза и только вздохнула, жалея себя и будущего мужа Лизаветы, а когда она ухватилась за шкатулку с драгоценностями, я не выдержала:

— Лиз! Имей совесть, а они тебе зачем? — возопила я.

— Погоди, — она в задумчивости уселась на кровать, а потом достала фамильный браслет и не долго думая, одела мне его на лапу. — Вот, так я думаю, будет правильно. Это самое малое, чем я могу отплатить тебе за спасение брата. И не вырывайся. Тебе он нужнее.

Минут пять ничего не происходило, а через мгновение я уже сидела на кровати в своей любимой пижаме и в замешательстве перебирала спутанные волосы. Это что? Я теперь не кошка? И уже не нужно морозить на улице хвостатую попу? И ни какой мальчишка мне к хвосту консервные банки не привяжет? И я могу нормально читать, есть не из мисочки и мыться в ванной? Я кинулась к Лизе на шею и от всей души ее обняла.

— Лиз, а тебе ничего за это не будет? Вы же столько времени семейную реликвию искали?

— Наверно дед поругается, но когда я объясню, что это для тебя, думаю, он не будет против, — сказала она улыбаясь.

— Нет, родная, я так не могу, — и я попыталась стянуть браслет со своего запястья. Ага, куда там. Не снимается! Я чуть не плакала. Браслет, как и кольцо, свободно скользил по руке, но при малейшей попытке снять, сжимался и, ни туда, и, ни сюда.

— Все, не мучайся. Ты же видишь, ничего у тебя не получится. Видимо, он признал тебя своей хозяйкой, — сказала она с улыбкой.

— Ох, — вздохнула я. — Ну и ладно. Теперь уже точно ничего не поделаешь. Вот только интересно, а долго ли я днем человеком оставаться смогу?

— Не знаю, проверим сегодня опытным путем, — сказала Лиза. — Ладно, я готова. А ты если уже обернулась, марш в душ и завтракать. Дорога предстоит долгая. Навряд ли мы где-то будем останавливаться.

— И ничего не долгая. Всего-то несколько часов, — буркнула я, направляясь в душ.

Минут через двадцать я выбралась из ванной значительно посвежевшая. В комнате уже никого не было, я быстро оделась и спустилась вниз.

В кухне меня ждали полным составом: Лиза, Матвей, Ратмир собственной персоной и все еще бледный Руслан. У стола суетилась тетя Зина, наполняя чем-то вкусненьким судки и судочки. Рядом с ней уже была горка упакованных бутербродов, судя по запаху — с ветчиной. Кажется, нас собирают как на войну.

— Ой, деточка, садись за стол, — запричитала она. — Завтрак стынет.

На тарелке была горка сырников с изюмом, рядом в мисочке стояла сметана, а в чашке дымился свежезаваренный кофе. Такие же чашечки были в руках и у всех присутствующих. Не долго думая, я приступила к завтраку. Пока я ела, никто не произнес ни слова. В тишине только раздавалось позвякивание вилки о тарелку да стук ножа о разделочную доску. Когда я закончила, тишину нарушил Ратмир.