-Ну, хватит руками да ногами махать, — решил он, наконец, явно заметив, что публика начинает редеть. — Пора душеньку потешить! Маша! Давай печальную, про березу!..
От тычка под ребра Маша опомнилась и, хоть не думала, что сможет выдавить хотя бы слабый писк, все же начала песню. Она и правда была печальная, про разлуку, и девушка увлеклась, вспомнив, как певала ее Раххану-Хо, а тот так славно слушал! Слушали и сейчас, да еще как! Даже бородатые купцы украдкой утирали глаза... Правда, Маша не была уверена, что это только её заслуга: Весь вынул флейту, начал подыгрывать ей, а играл он чудесно. Вот на что пакостный человек, а такой талант! Бывает же...
-Иди собирай деньги, — велел он ей, на мгновение отняв флейту от губ, когда песня кончилась, а сам продолжил играть.
На этот раз сыпали еще более щедро, кошель приятно отяжелел.
-Ну, что в слезы ударились? — Весь вдруг прервал печальную мелодию, от которой щемило сердце. — Давай-ка плясовую, Маша!
Маша послушно "дала", одну из тех, которым обучил ее Раххан-Хо, веселую и разухабистую, а Весь подыгрывал так залихватски, что ноги сами пускались в пляс! Кто-то из зрителей даже вприсядку прошелся...
-Завтра-то, завтра будете, что ли? — спрашивали их, когда они выбирались прочь с ярмарки. — Свояченицу приведу послушать, уж больно душевно девка поёт!
-Дядя, дядя, а завтра ты в нее ножики метать будешь? — дергали Веся за рукава мальчишки. — А вдруг промахнешься?..
-Какие добрые дети, — хмыкнул он, покосившись на Машу.
-Мог бы и предупредить, — сказала она с обидой.
-Ты бы не согласилась, — пожал плечами Весь.
-А так? Вот я бы дернулась, тут бы ты меня к стенке и прибил! — вскинулась она.
-Не прибил бы, — хмыкнул он. — Я этому лет в десять научился, с тех пор рука только вернее стала. Хм... а неплохо! Еще день, сможем вдоволь припасов купить!
-А теперь что? — спросила девушка, когда они уже входили в ворота постоялого двора.
От выступления Маша ужасно устала, не столько от него самого, конечно, сколько от внимания публики. Конечно, раньше она участвовала в самодеятельности, но ведь там были свои, товарищи! А здесь совершенно чужие люди, да еще и платят деньги за представление!
Для девушки все это было в новинку. Ведь петь и плясать нужно от души, когда сердце поет в груди и хочется поделиться с остальными своими переживаниями! А за деньги... Как-то это было неправильно, нелепо.
Однако она чувствовала также и радость, что их выступление понравилось. Это особенное чувство для любого артиста, сладкое, как спелые летние фрукты, только что сорванные с ветки.
Маша даже зажмурилась, так явно вспомнился вкус терпкого яблочного сока на губах, когда она вместе с подругами прошлым летом ездила в сады, помогать со сбором урожая. Они рвали сочные плоды, укладывали их в большие корзины, а иногда и съедали сами, не в силах устоять перед благоуханием августовских яблок, нагретых щедрым солнцем. Девушки шутили и смеялись, то и дело затягивая песни, чтобы работалось веселее... И что это были за дивные песни — многоголосый хор ладно выводил слова, будто все они стали на время частичками одного единого организма. Да что там — они и были все едины, и каждый общевист с полным правом ощущал себя частью великого целого, необходимым кусочком общевистского общества.
От этих воспоминаний Маше так отчаянно захотелось домой, что слезы выступили на глазах.
-Теперь в баню, — Весь отсыпал ей несколько медяков. — Поди смену одежды возьми да вымойся как следует. Вон, у служанки спроси, куда идти, она покажет.
-А ты?.. — Маша сперва задала вопрос, а потом поняла, что это было невежливо.
-А я... — Весь ухмыльнулся довольно. — Прогуляюсь, пожалуй!
-Куда это? — встревожилась Маша. Вдруг он намерен бросить ее здесь?
-А это не твое дело, — обрезал он. — Иди давай. За ужин твой заплачено. Это вот отдашь хозяину за постой. Будет еще вымогать, или пристанет кто, дай промеж глаз, ты можешь...
С этими словами он какой-то особенно легкой, едва ли не танцующей походкой отправился прочь. Маша недоуменно проводила его взглядом, потом вздохнула и пошла искать хозяина. Есть очень хотелось, да и баня — дело не последнее. А вот оставаться одной на постоялом дворе, полном подозрительных личностей, ей совсем не улыбалось! Конечно, она и правда промеж глаз может двинуть, но... Не вышло бы, как с теми разбойниками!
Вот поэтому Маша, с наслаждением вымывшись в плохо топленной бане, предпочла уединиться в своей комнатушке с книгой Вождя. Она и так уделяла ей преступно мало внимания! Зато сегодня уснула с толстым томом в обнимку...
Весь явился под утро, мертвецки пьяный, открыл дверь пинком (как это ему удалось, Маша не поняла, закрылась ведь на ключ!), ввалился в комнату, распространяя удушливый аромат духов и, не глядя, рухнул на кровать. Прямо на Машу, к слову сказать, кровать-то одна была! Нет бы на топчан лёг!..
Маша спихнула с себя мгновенно захрапевшего Веся, возмущенно посмотрела на него: нет, сейчас смысла нет что-то предпринимать, он вообще невменяемый! Улыбается, говорит сквозь сон что-то вроде "ну, милая, не кочевряжься, заплачу щедро! Вот так, умница! А теперь поворотись!"... Это где же он был?
Маша поискала кошель, который Весь унес с собой, нашла и обомлела: почти пуст! Того, что там осталось, едва хватит овса лошадям купить, а им же еще припасы нужны! Ах он...
Очень хотелось влепить мерзавцу оплеуху, — это ведь он их честно заработанные деньги прогулял, и там как минимум половина принадлежала Маше! — но толку? Пока не проспится, всё равно не поймет. Да и бить беспомощного — это как-то...
Но правда, где он был? Пил, это точно... А вот запах духов чужой какой-то. От Веся если и пахло, то не так, не настолько гадко, хоть и сильно. И вот на подбородке след чего-то красного, и на щеке возле уха тоже... Кровь?! Нет, тут же поняла Маша. Это не кровь, это помада! Вот, значит, как... Он спустил все деньги на ЖДУ!
Маша поняла, что сейчас точно раскроит негодяю голову вот хотя бы табуреткой, и хлопнула дверью. Она рыкнула на попавшегося под ноги пьянчужку, попытавшегося ее обнять, — еще один прохвост! — да так, что тот на пол сел, и отправилась на конюшню. Погладила Зорьку, разбойничьего конька, — его так и стали звать Разбоем, за подлый нрав, кстати говоря, под стать хозяину конь оказался! — всплакнула даже от обиды, а потом устроилась на мягком сене и сама не заметила, как уснула.
Проснулась, уже когда рассвело, умылась у колодца и хмурая поднялась наверх, в комнату.
Маша помнила, как страдают обычно мужчины с похмелья, и готовилась вдоволь поиздеваться над зеленым и охающим Весем, но не тут-то было! Судя по всему, поднялся он уже давно: окошко было выставлено вместе с рамой, так что в комнате немного посвежело, а Весь, успевший отмыться от ночных похождений и избавиться от отвратительного сладкого запаха духов, мурлыкал под нос фривольную песенку, заплетая еще влажные волосы в косу.
-Ты где бродишь? — спросил он благодушно, подняв глаза на Машу.
Вот так дела! И следа ночной гулянки нет: глаза не покраснели, синяков под ними нет, да и вообще видок у Веся неприлично бодрый и отдохнувший.
-Это тебя надо спросить! — сказала она, хотя сперва собиралась замкнуться в гордом молчании. — Как ты мог?
-Что я мог?
-Вот! — девушка бросила ему на колени почти пустой кошель, в котором одиноко звякало несколько монеток. — Как ты мог всё потратить?
-Да запросто, — ответил он, скручивая косу узлом. — Тут хоть и не столица, а цены... Опять же, с улицы я девку брать не собирался, а шлюхи почище и дерут втридорога. Но ничего оказались девочки, ремеслу обучены, хоть и не чета тем, кого я знавал...
-Ты... — Маша задохнулась от негодования. — Ты взял и спустил все наши деньги на... на... гулящих женщин! И тебе даже не стыдно?!
-Почему мне должно быть стыдно? — искренне не понял Весь. — Это естественная потребность, о которых ты, кстати, всё время твердишь!
-Напиваться до полусмерти — тоже потребность?!
-Да, — сознался он весело. — Иногда нужно расслабиться. Ну, что ты надулась? Пойдем, еще заработаем, дел-то на пару часов... На завтрак нам тут хватит, а там уж...
-Значит, я буду работать, а ты пропивать?! — Маша уперла руки в бока. Вид у нее был более чем грозный, но Веся это только насмешило.
-Семечек куплю, — напомнил он и едва увернулся от запущенных в него мятых штанов: Маша забрала у прачки. — Ох, и грозна ты!
-Не смешно! — отчеканила девушка. Весь явно не воспринимал её гнев всерьез, и от этого было обидно вдвойне. — Ты вот сегодня и развлекай публику, а я не буду у стенки стоять!
-Ну и не стой, — согласился Весь. — Будем траву жевать, как вон Зорька твоя. Я пошёл. Догоняй, да двери запри! На два оборота, а не на один, как ночью, а то этот замок ногтем открыть можно, а у нас вещи тут...
Так он еще и понял, как дверь заперта, хоть пьян был до изумления!
Деваться некуда. Маша повторила про себя несколько неприличных слов, примерила их на Веся. Она подумала было, что негоже общевистке так ругаться, но ситуация того заслуживала. Вздохнув, Маша пошла следом за мужчиной. Ладно, сегодня она поработает, но потом отберет у Веся кошель с деньгами... ну, хотя бы половину! Заставит сразу купить припасы, и немедленно — прочь из этого городишки!..
Выступление и на этот раз прошло неплохо, но на Веся вдруг напал дурной стих. То ли мало заработали сегодня, то ли отходняк после ночных гулянок его наконец пристиг, но он вдруг сделался зол и нетерпим.
Маша уже давно усвоила, что Весю нельзя перечить в такие моменты — чревато скандалом, так что молча отправилась по торговым рядам, покупая то, что он велел. Надо отметить, что Весь, хоть и аристократ, торговался так, что Маша диву давалась. Вот непредсказуемый! То швыряется деньгами, то за медяк удавится!..
А покупать нужно было много чего, Весь вспоминал то об одном, то о другом... До сих пор об их быте больше заботился Раххан-Хо, как опытный путешественник, однако теперь он больше им не помощник. Маша вздохнула, в очередной раз подивившись, что обычный на вид парень оказался драконом. Балагур и сказочник сам являлся сказочным чудовищем, и это никак не укладывалось у Маши в голове.
Разумеется, тащить покупки пришлось ей, Весь милостиво согласился донести лишь корзинку со свежими яйцами, мотивируя это тем, что Маша их как пить дать раскокает!
Расплатившись окончательно с хозяином постоялого двора (в кошеле снова звякало на донышке), путешественники, к большой Машиной радости, направились прочь из городка...
Маша правила телегой — снова миновали ярмарку, — одновременно размышляя о Раххане-Хо, а потому не сразу заметила, что их телеге преградили путь трое мужчин. Зорька была лошадью умной, потому остановилась сама, не дожидаясь возницы.
Самым старшим и по виду самым главным среди незнакомцев был худой, как щепка, тип с неприятным лицом. Маша и сама не понимала, чем он ей так не глянулся — вроде бы обычный человек, без уродств и особых странностей. Однако какой-то липкий, ощупывающий взгляд, перебегающий с Веся на Машу, лихорадочные движения, которыми он облизывал тонкие губы, прилизанные волосенки мышиного цвета, — все это вызывало общее ощущение брезгливости. Даже дорогие одежды и парочка охранников за спиной (по всей видимости, это были именно они), не спасали.
Маша скорее не увидела, а ощутила, как сразу напрягся Весь.
Наверняка незваные гости не сулили ничего хорошего. Сможет ли белобрысый справиться с ними? Тем более что сложно предугадать, как себя поведут жители селения, если артистам вздумается перечить этой, судя по всему, важной шишке. Того и гляди, что пособят своим, скопом скрутят чужаков.
-Что угодно благородному господину? — первым заговорил Весь. Он спешился, держа коня под уздцы.
В тоне его не было ни малейшего почтения, уж больно не привык сиятельный граф склоняться перед кем-то, кроме царственных особ, а сегодня ему еще и шлея под мантию попала!
Это заметил и пришелец, взъярившись:
-Ты как разговариваешь со мной, актеришка? Да ты знаешь, кто я?
Весь хладнокровно ответил:
-Разумеется, нет, вы ведь не соизволили назваться!
Только Маша, успевшая немного его изучить, видела, что он в ярости. К нему, урожденному графу и высшему жрецу бога Смерти, обращались на "ты", да еще и возмущались, что он недостаточно почтителен! Пусть даже в этом мире Весь — никто, однако привычки и представления о себе, впитанные с молоком матери, не так-то легко побороть! Он мог дурачиться на ярмарке, изображая циркача, но — по своему желанию! А тут...
Формально Весь был совершенно прав — незнакомцы не представились, однако они с Машей сейчас играли роль артистов, представителей самого бесправного класса, которых здесь любой может обидеть! Маша подумала, что Весь мог бы быть и повежливее — не переломится, если отвесит поклон. В конце концов, и она не привыкла у себя дома кому-то кланяться, а как попала в этот мир — пришлось научиться, пусть и скрипя зубами.
-Я — Ферий Кладовой, управляющий Властителя равнин Ирона Вергийского, — важно объяснил худой.
-Приветствую вас, господин управляющий, — со всем изяществом поклонился товарищ Маши.
Лицо Веся при этом осталось невозмутимым, хотя понятно было, как ему невмочно почтительно обращаться к тому, кто его столь ниже по положению!
Но выбора не было — с худого явно сталось бы и приказать палками поучить строптивого артиста.
Зато взгляд Ферия сразу стал благосклоннее — вежливый тон и глубокий поклон явно польстили самолюбию управляющего.
-Так-то лучше, а то я уж подумал, что ты из этих "революционеров", которые заявляют, что никому не собираются кланяться! — заметил он.
Маша понадеялась, что лицо ее сохраняет такое же спокойное выражение, как у Веся, или хотя бы никто не заметил, как ее передернуло при этом упоминании.
-Нет, что вы, господин управляющий! — опять поклонился Весь. — Мы простые артисты, какое нам дело до политики?
-Стало быть, вы послушны законным властям? — зачем-то снова уточнил худой.
-Конечно, — заверил Весь почти искренне. — Но что угодно господину?
Худой нахмурился, похоже, раздумывая, померещилось ли ему в словах циркача предложение наконец сообщить, что надо, и побыстрее проваливать, или же нет.
Затем, видимо, решив не обращать пока внимания на странного артиста, вроде бы почтительного, но одновременно почему-то кажущегося дерзким, он пояснил:
-Моему господину приглянулась твоя девка. Он предлагает тебе продать ее или дать на время.
Маша внутренне сжалась, готовая к тому, что сейчас Весь нагрубит этому высокопоставленному нахалу, а то и бросится на него, невзирая на опасность.
Но Весь преспокойно пожал плечами, покосился на Машу, сказал ей:
-Добеги-ка до торговых рядов. Соли забыли купить!
Соль они купили, и предостаточно, но Маше стало ясно: он просто хочет убрать ее из-под удара. Неужели благородство проснулось? Так или иначе, она порадовалась, что может ускользнуть из-под этих липких взглядов и, соскочив с телеги, Маша кинулась к ярмарке.
