Пробуждение

Только одни жили в одних условиях и были сильными, могли тяжести тягать, мощно бить и отбирать. А другие развивались иначе, они больше ловкачи, чем силачи.

— Ну примерно так и понял. Не понял только почему одни утверждали что согласно традициям они поступили правильно, а другие — нет, а те утверждали что наоборот. В такие тонкости, как: почему? — не посвящали, только твердили одно и то же. Что они правы, а те — нет. Кощунцы, еретики, поправшие священные традиции.

— А, так это ещё проще. Хотя, пока поймёшь их элементарную простоту, голову сломаешь. Для этого надо не на... Насколько, говоришь, там задержался?

— Пару лет, — не моргнув глазом, соврал юноша.

— Так вот, не на пару столетий, а на пару тысячелетий, чтобы пройти все проверки у обоих племён, заручиться поддержкой и доверием хранителей традиций, и тогда они, по большому секрету сообщат, что вот те: юркие и ловкие, они воры. Они воруют и считают это правильным, так и надо и это согласно традициям и верованиям. А сильные, с их точки зрения плохие и поступают подло, ведь они не воруют артефакт, а отбирают силой, считая что так и надо. Сильные же юрких обвиняют в том же самом, но наоборот. Ведь они не отобрали, а украли, что плохо, ведь отобрать в честном бою или толпа на толпу, или один против толпы — это хорошо, а просто так воровать — плохо. Грубо говоря, воры и те и те. Но одни берут на гоп-стоп и не чураются мокрухи, а другие воришки-тихушники, чурающиеся мокрухи, если ножей нет. А так как ножик у тебя одного был, но при этом ты был довольно силён, сочетал в себе и те и те качества, то тебя приняли за старшего предка, воплощение древнего императора родоначальника их племён. А тем, что ты не отобрал и не украл артефакт, а просто отдал — ты порвал шаблон их действий. Ведь чтобы сильным отобрать — надо, чтобы юркие украли, а юрким, чтобы украсть, надо, чтобы сильные отобрали. И дальше на протяжении многих поколений у них совместная охрана артефакта и теологические споры как поступать. Но чтобы разобраться в этом, надо на хреналион жизней там остаться. Между прочим — одна из младших ветвей семьи. Но по большей части входят в сферу подчинения любителя отжиматься после Мортал Комбата.

— А с мудрецом что не так? Почему его в пещере не было?

— Так мудрец, он на то и мудрец, узнав, что у тебя меч — ушёл на совет к кощею, сообщить, что его герой ищет. И пока герой с мечом там — обратно не возвращается. А без мудреца не пройти финальное испытание духа вождя империи. Впрочем, с мудрецом, если разобраться, пройти его ещё сложнее. А ты прошёл не проходя. С чем тебя ещё раз поздравляю. В скольких империях ты уже император, хоть и не полный?

— Это почему не полный, если испытание прошёл?

— Пройти то прошёл. Но не всё и не все испытания. Есть ещё. А для этого тебе надо заручиться поддержкой и доверием одного из самых яростных приверженцев обоих ветвей традиций тех племён, старшего хранителя традиций: мудреца — пройдя его испытания. А это ой как не просто...

— А в чём фишка? Смысл то хоть есть?

— Разумеется есть. Но не очень явный. Чуть более лояльное отношение потомков этих племён. Хотя, по легендам, эта история имеет ещё несколько очень запутанных линий развития.

— Ну, чуя, что есть там какой-то подвох, я ушёл сразу, как они начали праздновать возвращение реликвии и устраивать соревнования. В суматохе это удалось сделать незаметно. И, пока они не опомнились, мой и след простыл. А в чём там смысл испытания у мудреца? Ты проходил?

— Ишь какой хитрый, всё тебе на блюдечке с голубой каёмочкой подай, сам разжуй, сам тебе в пасть положи, а ты — глотай? Ладно, так и быть, расскажу:

Вот сильный, мощный, но мощный в чём-то, где-то. Обижает тех, кто слабее его.

Вот слабый, но юркий, быстрый — его научили дразнилкам кричалкам и как убегать.

Слабый кричит дразнилки и сильный и мощный его пытается догнать, но юркий — убегает.

Слабый научился использовать какую-то свою сторону, в чём сильнее противника.

Сильному объяснили: не надо слабых обижать, ты ж сильный, так будь сильным — ты слабых защищай, ну или хотя бы просто так не обижай.

И сильный возможно перестал обижать слабых — ему же обидно показывать слабость свою. А возможно поймал юркого тогда, когда тот не ожидал, да и отомстил за свою обиду.

И вот развилка: обижать перестали, но юркий то помнит обиду, он за себя, за друзей ещё не отомстил возможно, не доволен местью своей. И продолжает дразниться. И сильный может долго терпел, но накопил своей обиды — сделал рывок и поймал — отомстил.

Юркий может быть перестал дразниться, а может быть и нет. Ещё больше дразнится, научившись бегать быстрей.

А если сильный не обижает, а юркий так и продолжает дразнится?

Сильный понял свою силу иначе — он стал сильнее, он не реагирует, или старается не реагировать на обидные слова, а слабых уже не обижает, а бывает защищает. Юркий бегает — кричит обидные слова, но все его усилия впустую.

Опять развилка быстрому, но слабому надоедает дразниться, видя, что сильный не обижает, но всё же обижается немного на дразнилки — прекращает дразниться. И возможно между ними даже завязываются зачатки дружеских отношений.

Но если слабый продолжает дразниться, находит всё более и более грубые и обидные слова, уже не просто дразнится, а оскорбляет сильно? Сильный может и сильный, но догнать не может. А слабый — осторожен, при приближении сильного убегает, чтоб ему не намяли бока.

Или сильный просто злится сильнее, но продолжает обижать слабых. До быстрого и ловкого, что убегает — дотянуться не может, но за свои обиды мстит тем слабым, что убежать от него не могут.

Конфликт то становится только сильнее. Обиды мощнее. Да и прошлые обиды, что лёгкими были уж тяжелее кажутся от накопления. Ещё обидней это всё. И злость и злоба в них растут сильнее.

И тогда или сами додумаются, или подскажет кто: а ты подумай, посмотри в чём слабость силы той, как действует и где, где в чём излишне осторожен, а где уж дуром прёт враг нарожон. И там ловушку подготовь, чтобы попавшись — выбраться не смог.

Или наоборот: сильный и быстрый сговорились, в шайку сбились. Быстрый других сильных дразнит, те гонятся за ним, натыкаются на сильного, а сильный уж сильных не слабо обижает. И от этого их шайка становится сильнее.

И вот уже о них молва идёт: сильнее сильных сильно бьёт, быстрее быстрых быстро убегает, а вместе всех они сильней.

Но всё ж сильнее всех не стали. Но вот сильнее всех из всех достали.

И слабые и сильные промеж собою сговорились, по-одиночке, маленькими группами слабы, но если все гуртом, то много слабых, сильных, но слабей тех сильных, коль вместе сильным тем намнут бока и сильно, то отстоят свои права и отомстят за все обиды.

И время шло, появились смески: носители и тех и тех характеристик. По-началу их было мало, а потом наплодилось больше. Но всегда остаются ярые приверженцы, фанатики старых традиций. Которым новшества поперёк яиц. Ведь на фоне обладателей и тех и тех характиристик, получается что и в том и в том, может быть и наравне со всеми, а вот если совместить, то каждый не двух, а десятка стоит.

Тем более и самочки и самцы от смешения только здоровее и крепче и с каждым поколением только крепчают. Потомство сильно и в том и в том и старым приверженцам однобокого развития, оказывается нету места под их солнцем, особенно если агрессивно настроены против смесков. Начинается борьба за выживание.

И вот как раз из таких, но... скажем так... получивших множество жизненных уроков, прошедший множество путей, перерождений и есть тот пещерный мудрец.

И когда племена между собой начинают слишком сильно враждовать или при стечении ещё каких условий, он у юрких ворует, а у сильных отбирает артефакт и уносит к себе в пещеру.

Ну а потом претенденты на роли вожаков, прошедшие множество испытаний, так или иначе направляются в ту пещеру.

И надо быть либо очень очень сильным и крепким, либо очень-очень юрким, чтобы выдержать удар или увернуться от дубины мудреца, встречающей гостей на входе.

Это если по-простому, по-примитивному. Как лёгкие детские шалости. Коль научить их так — то так и будут делать, коль научить иначе — иначе будут делать. Но если слишком сильно уж начнут озоровать, то кто-то а-та-та им может сделать.

И из тех, кто прошёл больше путей, находятся и умные и мудрые, кто-то бывает шлем где-то найдёт, кто-то кирасу, а кто-то может и так пройдёт.

И тогда на несколько поколений какая то из сторон становится мощнее остальных.

— Но тебе ведь это не надо? Так, сынок? Поверь, увернуться от дубины мудреца мало кто мог, даже зная в чём сила мудрости хранителя традиций.

Ах, да, забыл сказать: коль сам ловушку подготовил, но сам в неё попал, а выбраться не смог оттуда сам, то сам же на себя и обижайся и сам себя ты в той ловушке обижай — не обижай, но сам всё ж думай как выбраться из той ловушки.

— Это ещё к чему?

— Да так, есть у меня подозрение, что сунешься ты туда ещё. И тогда застрянешь ой как на долго. И тогда попомни мой совет и рассказ. Не раз вспомнишь отца добрым словом.

— Погоди, ты сказал, что дети здоровые и крепкие? У полукровок? Но ведь они же уродами, калеками рождаются, даже если зачать настолько противоположные существа друг от друга смогут. Теряют способности. Два три поколения — и сила в них вырождается!

— Нет, сынок, нет. И где ты вообще подобного набрался? Вырождаются как раз агрессивные антагонисты. Они же больше всего и стараются переродиться через потомка смеска, чтобы заполучить сразу обе силы, а то и больше, если квартерон.., причём тайно, скрытно. Бывает вселяются в тело младенца в момент рождения. Вот только их же отношение и калечит, убивает их. Сила чувствует отношение к себе. А они — убивая, пытая, калеча, просто принижая и срывась на тех, у кого есть то, чего нет у них, тех, кто может стать сильнее их, настраивают Силу против себя. И они, идя родовыми путями противоположной, или просто другой стороны, зачастую калечат себя. И рождаются от них нежизнеспособные уроды. Если вообще рождаются. Калечат и детей своих конкурентов. А раны, нанесённые им, потом сказываются в перерождении. Перекидывают свои проклятья, лежащие на них, отдавая свою болезнь здоровым, забирая их здоровье. В том числе поэтому рождаются дети у уродствами, калечные. Просто потому, что какая-то мразь перекинула с себя проклятие. Но вот те, кто проклятья смог перебороть, исцелить, в силе потом становятся не просто в разы, а на порядки мощнее. И такие уже стоят зачастую не десятков, а сотен, многих тысяч односилок, не говоря уж о бешеных фашиствующих зверях. Запомни, сынок: чем больше ты зверь антагонист к каким-то Силам, расам, тем сильнее ты слаб в своей Силе. И со временем она перестаёт таким подчиняться, они зачастую полностью теряют все способности к магии. Разве что артефактами, как и любые другие существа, пользоваться могут. Да и то, без понимания что делают — часто просто вредят себе даже безвредными для остальных действиями с простейшими артефактами.

— Цифры, статистика, которые я изучал, отец, говорят об обратном. Уклон всего в одно направление даёт быстрый и мощный результат. А количество выкидышей, мертворождений у смешанных пар зашкаливает.

— Так мразей, сынок, большинство. Да и дохнут они чаще, перерождаются чаще, соответственно. Вот количественно если статистику изучать, и получаются такие результаты. И попыток смешивания силы они соответственно количественно больше делают. Только они постепенно исключаются из кругов перерождений в расе. И попадают на низшую ступень пищевой цепочки — фашисты, те кого растят на убой, как пищу, но кому периодически, по разным причинам, дают отожраться. А вот если говорить о качестве: это совсем иные цифры.

Юноша молчал. У него было своё мнение на этот счёт.

— Вижу ты не понимаешь пока что, сынок. Ты не думай, я тоже состою в некоторых закрытых клубах, куда ты тоже получил приглашение. И занимаю там довольно весомое положение. Но это не то, чем я горжусь. Хотя, возможно в чём-то, ведь я играю там роль нужную, важную для общества, но узнав о которой, многие мои подданные мне руку не пожмут и будут плевать в след, потому что не поймут. Но это грязная необходимая работа диверсанта-разведчика-контрразведчика. Но это из разряда: не можешь остановить — возглавь. И в той среде нормой потерь считается потеря ровно ста процентов личного состава, включая командующий состав. Это работа смертников. И я внимательно, очень внимательно, даже пристально слежу за твоими успехами на той ниве. Пока что ты не сделал ничего необратимого. Многое можно объяснить дуростью молодости и неопытности. Многое можно оправдать тем, что ты во многом не в себе под воздействием мощных проклятий. Многие из которых связаны с твоим проходом, в том числе с незавершённой пока что свадьбой.

Смертной стужей так и веяло от слов отца.

На какое-то мгновение у юноши ещё мелькнула мысль о том, что если отец знает, узнает каких действительно высот добился его сын, от гнева его не спасёт то, что он сын. Скорее наоборот.

Принц не обманывался, он давал именно отчёт отцу. И этот отчёт он планировал заранее до мельчайших нюансов и мелочей. И многое он опускал как незначительные детали, специально акцентируя внимание на незначительных. Даже признавался в совершённых им ошибках. И даже подпускал мысли о возможности провала. Но он был предельно напряжён и сконцентрирован. И этот длительный отчёт, когда он уже полностью потерял счёт времени, да ещё и заного переживая все события, о которых говорил — выматывал неимоверно. К тому же проклятия действительно давили на разум, меняя его. И принц уже начинал остро чувствовать беспричинные резкие перепады настроения.

— Ладно, сынок. Ты устал. Я устал. Поэтому почему бы не заняться чем-нибудь приятным?

— Чем? — заинтересованно поднял взгляд, глядя в глаза отца, юноша.

— Делёжкой шкуры не убитого медведя, конечно. Ты старался и победил, прошёл там, где другие не смогли и были уверены, что ты не смог бы ни при каких обстоятельствах. Это заслуживает поощрения.

— И как мы это будем делать? — несколько оживился приинц.

— Пойдём к карте. Да, да, к которой ты так стремился. Только сначала: встань на вон ту тумбочку. Можешь там бросить даже свою точку привязки возрождения, — хитро глянув, сказал отец.

Тумбочка была не простой: пьедестал алтаря. Причём свободный, не занятый. И юноша не применул воспользоваться привалившей халявой. Только вот... неприменул он этим воспользоваться, в смысле: бросить привязку, без привязки возрождения, но с возможностью появления — несколько раньше, чем разрешил отец.

— Что делить будем?

— Карту, сынок. Карту мироздания. Наш кусочек добычи от общего пирога. Который уже печётся. И скоро нам должны принести тортик. Так что становись на алтарь, выходи духом из тела и в тонких планах, на ускоренном течении времени начнём. Так быстрее, да и некоторые ошибочки сразу становятся со стороны виднее.

Духами они зависли над картой, тогда как тела оставили стоять статуями на пьедесталах.