Бегущая по мирам

Я буду неточна, если скажу, что господин Редж был удивлен нашим дружественным визитом. Он был в состоянии, близком к переходу в мир иной, где нет требующих невозможного пациентов с тугими кошельками, а доктор — один на всех. Он почему-то вообразил себе, что мы намерены помочь ему отправиться туда поскорее и, верно, потому стал рассказывать очень занимательные вещи. Мы не стали его переубеждать, а просто сидели и внимательно слушали, а Джем еще и записывал все на диск с помощью его же камеры.

— Мы... наша организация — помогаем людям осуществлять свои фантазии... Знаете, у людей в наше время очень нездоровая психика, столько дерьма внутри... если не приподнимать иногда крышку с котла — он взорвется...

— Да-да, — перебил его Джем, — если человеку, да еще при деньгах, очень хочется чего-нибудь остренького — пережить авиакатастрофу, например... или что-нибудь покруче...

Я не поняла, о чем он говорит, зато господин Редж, похоже, прекрасно его понял и чуть не впал в кому.

— Эт-то крайности, — пробормотал он, заикаясь, но Джем был неумолим:

— А как насчет сексуальных расстройств, док? Или суицидального комплекса, а? Или, скажем, мирному почтенному обывателю очень хочется насладиться видом вспоротых кишок ближнего — но при этом он не хочет в газовую камеру... Как тогда? Вы ведь ему поможете — при условии наличия энной суммы? — и Джем вдруг принялся перечислять такие факты, что у меня волосы дыбом встали.

Реджа била дрожь.

— Я знал, что все так кончиться... я знал... — повторял он как заведенный.

Когда Джем слегка выдохся, за допрос принялся Очкарик. Его интересовали технические детали.

— Бе-е-рется кусочек т-тка-ани донора, — блеял доктор, — и пересаживается заказчику...— язык и челюсти отказывались ему повиноваться.

Джем отыскал в настенном баре бутылку коньяка и щедро влил ему в рот. Под влиянием спиртного тот слегка приободрился.

— ... при помощи специальной обработки этот имплантант на какое-то время превращается как бы в передатчик, при помощи которого реципиент испытывает те же ощущения, что и донор, причем, если тот, в свою очередь, получает кусочек плоти заказчика, тоже обработанный, то клиент воспринимает еще и зрительно-слуховые образы...

— Ага, — зло сказал Джем, — сладкие вопли жертвы и ...

— Помолчи! — оборвал его Очкарик. — Каким образом заказчик управляет исполнителем?

— З-зомбирование...Вживляется миниатюрный радиопередатчик, сделанный из веществ, со временем растворяющихся под действием фагоцитов, и когда клиент произносит кодовое слово...

— Что вы вводили своим жертвам? — допытывался бородач.

— Это п-препарат, ослабляющий самоконтроль с одной стороны и усиливающий восприятие внешних раздражителей с другой стороны... Его вводили и заказчику, — поспешно добавил он, точно это могло послужить оправданием, — без инъекции никакого контакта между клиентом и...мм... исполнителем осуществить не удастся...

— Это наркотическое средство? — доктор, помедлив, кивнул. — Сколько продолжается его действие?

— Несколько дней. В организме исполнителя он не вызывает никаких изменений — чтобы, в случае чего, не возникло подозрений...

— А у заказчика вырабатывается привычка, — закончил за него Джем. — чтобы он стал дойной коровой, так? — доктор снова еле заметно кивнул. — А потом еще его можно и шантажировать — удобно, не правда ли? Перехватил его впечатления, записал на диск — и готово! У вас я и антеннку видал на крыше — мощная, замечу, штука... В общем, тут все ясно, — подытожил он деловито. — Клиентами вас снабжал некий служащий из Общества "Спасения Души" — рылся в записульках тамошних психоаналитиков, которым наши сограждане изливали самые перебродившие помои души, подыскивал подходящие кандидатуры, а затем выступал в роли сводни. "Загонщики" из мелких уголовников поставляли живой "товар"; вы проводили, так сказать, техническую часть операции по осчастливливанию... ну, а те, кто изготовлял передатчики, лекарства и прочее — они были в курсе?

— Н-нет...Это изготовляли разные мелкие компании... Все товары были разрешены к производству.

— А "Белый Слон"?

Доктор Ре вздрогнул.

— Вы и это знаете... Его смешивают с другим лекарством, — он привел длинное латинское название, — и свойства изменяются, а до того он вполне безобиден...

— Принц Джалла тоже интересовался этим?

Допрашиваемый испуганно покачал головой:

— Мы здесь ни при чем!..

Джем устало посмотрел на нас. Он выглядел опустошенным.

— У меня последний вопрос. Грег Александер был во всем этом замешан или он — жертва?

Мне показалось, что при этих словах Редж очень удивился.

— Он... он... Ему, собственно, принадлежала идея и...

— И "Белый Слон"?

— Да...

— Кто еще с ним работал?

— Постойте... — у доктора Реджа был вид человека, допустившего непоправимую ошибку. — Да кто вы такие?! — завопил он. — На кого вы работаете?

— Я — Джем Александер, — издевательски чопорно представился Джем, — а это — мои друзья.

Господин Редж вдруг чрезвычайно оживился.

— А-а! Вы же... Послушайте, — быстро заговорил он, — у меня есть нечто гораздо более ценное для вас, чем мои признания! Давайте заключим сделку: вы забываете все, что я вам тут наговорил — ну, зачем вам лезть в это дело? — вас же уничтожат! А я предлагаю вам роскошную безбедную жизнь — и друзьям вашим хватит... — его щеки порозовели от волнения.

— И что же вы мне можете предложить? — презрительно поинтересовался Джем.

— То, что вы ищете — труп вашего дядюшки!

Стало тихо...

— Надо же, — пробормотала я , — не знала, что эта скотина окочурилась...

Джем вытащил парализатор и направил его на доктора.

— Где он? — его голос поразил меня.

Я не когда не слышала в нем таких металлических ноток — словно это и не он спросил.

— Идемте... — торопливо пригласил доктор.

— Джем, это может быть ловушка! — предостерегающе воскликнул Очкарик.

Но для него ничего больше в мире уже не существовало.

* * *

Редж привел нас в маленькую морозильную камеру. Там на столе лежало тело человека, и когда он откинул простыню, ни у кого из нас троих не осталось ни малейшего сомнения — это был именно он, Грег Александер, пресловутый дядюшка Джема, чтоб ему гореть в аду... Он немного постарел за те десять-двенадцать лет, что я его не видела, но в целом сохранился прекрасно.

— Отчего он умер? — бесстрастно поинтересовался Джем, пожирая глазами покойного.

— Сердечный приступ...

— Ах, да! Конечно... Что же еще... — и с этими словами Джем, поискав, взял с металлической подставки у стены острую хирургическую железяку и... отрезал любимому дядюшке палец.

— Ты в своем уме?! — воскликнула я.

Неужели он после всего повредился умом? Наверное, китаец слишком сильно стукнул его головой об пол...

— Не тащить же мне его в город целиком — я отвезу туда палец... — глаза у Джема сделались белые как у пьяного, он сунул этот обрубок мне в лицо : — Я обещал тебе остров, помнишь?.. Это золотой ключик, детка! Ключик от ларчика, набитого деньгами!

Он вертел его перед глазами, что-то напевая, и пританцовывал. Я нечаянно взглянула на Очкарика и поразилась: он смотрел на него с мрачной гадливостью, а потом вдруг цвиркнул слюной ему на ботинок.

Джем мгновенно протрезвел и набычился, раздувая ноздри:

— Ну, ты!.. — и стал медленно надвигаться на обидчика, а тот молча стоял и ждал, сжав кулаки.

Не знаю, чем бы закончилась назревавшая ссора, но в этот миг массивная входная дверь морозильника захлопнулась с оглушительным грохотом: доктор Редж предпочел покинуть наше общество по-английски — не попрощавшись.

Сквозь маленькие отверстия в стене в камеру хлынул белый дым — хладагент, и Очкарик расхохотался:

— Похоже, наши с дядюшкой шансы уравнялись! — но это был нервный смех.

Джем помрачнел и кинулся на дверь с кулаками, он рычал и выкрикивал ругательства, а мы молча наблюдали за его истерикой. Разбив кулаки в кровь, он выдохся и сполз по двери на пол, да так и остался сидеть, привалившись к ней спиной и уткнув голову в колени. Мы с Очкариком переглянулись и отойдя, уселись у противоположной стены.

Становилось все холоднее, но двигаться не хотелось — не было сил. Джем закрыл глаза и стал биться затылком об дверь — упрямо и методично. Я впала в равнодушное тупое оцепенение. Хотелось только спать и ни о чем не думать, но мешал этот стук.

— Хорошо, если он просто хочет сделать из нас мороженую ветчину... — вполголоса пробормотал Очкарик.

Когда я переварила его фразу, а ушло на это немало времени, моя сонливость мигом улетучилась.

Его опасения подтвердились слишком быстро: дверь отъехала в сторону и нам представилось потрясающее зрелище — сэр Головастик Великолепный и вся его кодла. На заднем плане возбужденно подпрыгивал главный виновник торжества, незаслуженно оттертый могучими плечами в сторонку. Мороженая ветчина, судя по их сияющим лицам, отменялась — из нас собирались приготовить рагу.

* * *

Головастик медленно оглядел нас. На нем был прекрасно пошитый смокинг, воротник шелковой белой рубашки украшал галстук-бабочка, безупречно выглаженные брюки и отменно начищенные ботинки были под стать всему остальному. Его челядинцы выглядели примерно также, и я даже почувствовала к себе некоторое уважение: надо же, как разоделись ради нас! Я, конечно, понимала, что на самом деле звонок доктора Реджа выдернул их с какой-нибудь вечеринки, но все-таки это как-то скрашивало тяжесть момента. Единственными аксессуарами, портившими все впечатление, были автоматы, торчавшие у них в руках, — но это уже дело вкуса...

Джема выволокли наружу первым и скрутили ему руки, затем — Очкарика, и тут же расколотили об пол предмет его гордости — очки, а потом они расступились с противными ухмылками на лицах, и я увидела Красавца. Его уже успели неплохо подштопать, но все равно мой автограф был очень заметен. Не скажу, чтобы это ему шло, но теперь зато на него не клюнут всякие глупышки... Я мстительно надеялась, что порез достаточно глубокий и искусство доктора Реджа ему не поможет. Уголком рта он прошипел какое-то ругательство и я поняла, что изуродованная половина его лица парализована.

Он вытянул свою ручищу и за волосы выволок меня наружу. Его дружки расступились в предвкушении занимательного представления и он швырнул меня на пол и успел ударить ногой в лицо, прежде, чем Очкарик, вырвавшись, бросился на него. Остальные растерялись или нарочно не торопились, и мой защитник ухитрился провести свинг левой, сведя на нет все труды косметологов над лицом противника. Тут они набросились на него всем скопом и несомненно убили бы, но среди ожесточенного сопенья и хаканья вдруг прозвучал негромкий и властный голос:

— Они все нужны мне живыми, придурки...

У меня перед глазами вспыхивали и гасли разноцветные круги и пятна, и сквозь них я смутно разглядела смуглого черноволосого человека, горбоносого и бровастого. Эти шакалы неохотно, но почти мгновенно подчинились ему. Лицо Очкарика было залито кровью, он вытер глаза и, тяжело поднявшись,

протянул мне руку, помогая встать. У меня кружилась голова, и я прижалась к нему в поисках опоры, а он все приговаривал, поддерживая меня за плечи:

— Не бойся... не бойся...

Не обращая на нас внимания, черноволосый стремительно прошел в морозильник. Откинув простыню, он жадно впился глазами в лицо покойного и на его морщинистом лице пронеслась целая гамма чувств: от недоверчиво-радостного удивления ребенка, получившего вдруг игрушку, которую он так давно клянчил, а ему все отказывали, — до мстительной радости злобного хищника, которому неожиданно достались на ланч потроха ненавидимого им более сильного и крупного врага:

Всласть налюбовавшись на дядюшку, он заметил:

— Дохлый — он гораздо симпатичнее... Как тебе удалось заманить лису в капкан?

— Мы с ним старые друзья, — хихикнул Редж.

— Ладно, этот пусть пока полежит... — и с этими словами черноволосый резким движением накинул на покойника простыню, — так захлопывают прочитанную книгу, к которой уже не вернутся.

— А с этими что? — спросил Головастик.

Черноволосый медленно обошел нас кругом, словно крестьянин, приценивающийся на ярмарке к лошадям, и остановил свой взгляд на Александере.

— Господин ученый, помнится, с недавних пор стал брезговать нашим знакомством, дескать, недостаточно мы образованы и манеры у нас не те, а напрасно — ведь могли бы отлично ладить!

— Отпустил бы ты меня, Итальянец... — угрюмо-просительно сказал Джем.

"Меня..." — слышали? То-то Очкарик плевался!

— ...тогда я смогу вернуть долг и даже проценты!

— Может и договоримся, — вкрадчиво улыбнулся Итальянец...

... Мне повезло — я очень быстро потеряла сознание. Эти садисты прекрасно могли бы выпытать все, что им нужно, с помощью деблокираторов, но они предпочитали более древние способы — так ведь гораздо интереснее. Когда же они стали приводить меня в чувство, первым кого я увидела, был Вишневый Лакей...

* * *

-... Ты приходишь, только когда тебе плохо, — сказала Королева, в ее голосе сквозила легкая обида.

— Прости, так получается...

Над морем неслись высокие белые облака, я провожала их взглядом — мне бы вот так... Нестись по бесконечному небу легко и бездумно, ни о чем не тревожась, ни о чем не сожалея, и растаять где-то там на закате. Но нет, верно, и смерть не приносит человеку покоя...

На ее руке я увидела кольцо — то самое, что было на руке, цеплявшейся за край крыши в моих воспоминаниях.

— Он спрашивал о тебе...

Она ничего не ответила, просто сняла кольцо и протянула мне:

— Тебе придется решать самой.

Кольцо было легкое, его алмазные капли заиграли в лучах уходящего солнца. Я размахнулась и швырнула золотую пушинку в море — далеко-далеко, туда, где из слияния воды и неба рождались волны.

— Идем? — спросила она.

— Нет. Подожди — пусть отгорит закат...

Нет ничего прекраснее, чем закат солнца над морем — и, возможно, я этого никогда больше не увижу, ведь мертвые сюда не приходят...

Землю уже окутывали мягкие фиолетовые сумерки, когда мы вернулись в Город.

— Во время наводнения пострадала большая часть Города, — сказала Королева, — и поверь, это было по-настоящему страшно: огромная зеленая стена воды, закрывшая солнце... Она обрушилась словно гигантский кулак, в ней было столько ярости, столько слепой бессмысленной злобы!

— Кто это сделал?

— Пока не знаем... Но я боюсь, что и дракон — его же детище. Все это становится слишком опасно...

— Я еще вернусь, — пообещала я, — и мы вместе разберемся.

Сама я в это не верила, но она кивнула и поцеловала меня на прощанье...

* * *

...Они все хотели от нас чего-то: якобы дядюшка оставил какие-то дневники, но ведь он не успел поделиться своими секретами — и они, в конце концов, это поняли.

Нас швырнули в кузов грузовика и куда-то повезли. С нами отправились Головастик — он так и не сменил смокинга — и четверо его подручных. По их репликам я поняла, что нам устроят красивую автомобильную аварию — так, чтобы все всмятку: убить просто, оказывается, они не могли — Джемом интересовалась полиция, и его насильственная смерть или исчезновение поставило бы обоих главарей в невыгодное положение. Но мне было все равно: я пребывала в состоянии прострации, когда уже ничего не может причинить тебе боль, и хотелось только, чтобы все скорее кончилось...