Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

Понимание последнего существовало в Лутарге и прежде. Оно оформилось с той самой встречи в Саришэ, с той первой улыбки, что Литаурэль подарила ему при свете луны и сиянии звезд. С того самого мгновенья, когда мягкий серебряный свет коснулся ее лица, явив взору молодого человека черты, впоследствии намертво врезавшиеся в память. Оно свернулось клубочком в груди, когда ее рука коснулась его руки и потянула за собой. Пустило корни дрожащим голоском, спросившим: "А какое оно, море?".

Светлая, чистая, немного наивная, пусть даже рожденная для другого мужчины, но все же его Литаурэль! Лутарг смирился с этим. Признал ее важность для себя. Пообещал во что бы то ни стало вернуть ее!

Когда Лутарг приблизился к дверям, и ажурные створки распахнулись перед ним, толпа позади изумленно выдохнула. Сопровождаемый многосотенным вздохом молодой человек вошел в храмовые пределы, доступные лишь избранным. Без сомнений, без боязни он ступил во владения Риана, готовый увидеть того, кто воевал с Перворожденным, кто вынудил тресаиров искать спасения в Саришэ, и отчасти благодаря которому он сам появился на свет.

Эта мысль давно посетила Лутарга. Еще в ту пору, когда отец рассказывал ему историю Рожденных с духом. Его жизнь — результат борьбы сестры и брата. Чувства родителей, их связь всего лишь следствие этой конфронтации. Именно она свела Перворожденного и дочь тэланского вейнгара. И не будь ее, встретились бы Антаргин и Лураса когда-нибудь? Скорее всего, нет! Слишком многое разделяло их, и в первую очередь время, преодолеть которое способны лишь боги.

Был ли он благодарен Нерожденным за свой приход в мир, Лутарг не знал. Зато не сомневался в другом — каждый миг его жизни был подчинен противостоянию этих двоих. Все, что было в ней — от боли до радости — соткано их руками, их враждой и желаниями. Только эти двое ответственны за то, что он — человек — когда-либо имел или потерял, о чем мечтал и к чему стремился. Что именно их несогласие друг с другом сплело нити судеб тэланцев, рианитов и Рожденных с духом в единое полотно, которое ему теперь предстояло разрезать на части, чтобы каждый народ смог пойти своим путем. А в том, что время разделения близится, Лутарг абсолютно убежден.

Он шел по коридорам храма, не задумываясь. Сворачивал из одного в другой по велению кого-то невидимого, неотступно следующего рядом. Не имея представления о пути, Лутарг был уверен, что движется в нужном направлении.

Несколько поворотов вправо, четыре больших залы, десяток запертых дверей, незначительные подъемы и спуски, а затем освещенный факелами проход, и вот она — лестница: последняя преграда, отделяющая его от цели. Остановившись, мужчина запрокинул голову, чтобы оценить высоту подъема. Вереница ступеней закручивалась в спираль и исчезала где-то в вышине: ни окон, ни света, ни конца лестницы, лишь эхо шагов и темнота.

Лутарг мысленно усмехнулся. Что-то ему это напоминало. Сильно так напоминало, до боли. Вот только Сарин ныне не станет сопеть и спотыкаться за спиной. Не о ком будет волноваться. Не за кого переживать, разве что за себя и рьястора.

Не дожидаясь просьбы, Повелитель стихий начал подъем. Стелясь по камню, он устремился ввысь, искрящимся туманом переползая с одной ступени на другую. Лутарг двинулся следом. Шаг. Второй. Слишком частые, чересчур много. Долго. Сам не заметив как, но вот он уже перепрыгивает по две ступени сразу и почти бежит. Мысли об отце и Лите торопят, подстегивают. Рьястор летит впереди него, зовет за собой, а Лутарг не спорит. Нетерпение духа сродни его собственному. Скорее добраться! Скорее справиться! Скорее вернуться домой!

Последняя мысль шокировала настолько, что молодой человек споткнулся, и был вынужден схватиться за перила, дабы избежать падения. Дыхание сбилось. Как-то странно кольнуло в сердце.

Домой? Когда-то давно — в период до каморки надсмотрщика — его домом была пещера — чаща, с единственным входом. Она стерегла, оберегала, дарила покой, уверенность, возможность пережить день и переждать ночь. Позднее им стало место рядом с Рагартом: истории сказителя, которые уводили его за переделы каменных сводов, подальше от свиста плети и ее жалящего прикосновения, подальше от пещер и самого себя.

В последнее время Лутарг не думал об этом. Слишком много всего произошло. Слишком сильно изменилась его жизнь, но сейчас...

Дом... Нечто большое и почему-то доброе. Светлое, наверно. Желаемое. Но, что он для него? Люди? Тепло? Вера? Он верит кому-нибудь, кроме себя? Лутарг сказать на смог. Не нашелся, в какой части себя искать объяснение. И стоит ли? Надежды, что ответ найдется, у него не было.

И вновь из метаний по лабиринтам собственной души Лутарга выдернул рьястор. Недовольно рыкнув, дух оплел молодого человека защитным коконом, отрезав отголоски пагубного воздействия Риана. Именно они приводили мужчину в смятение, заставляли колебаться.

Лутарг тряхнул головой. Мысли прояснились. Вернулось осознание того, для чего он пришел к рианитам. От злости на себя молодой человек скрипнул зубами. Руки сжались в кулаки. Подвластный его настроению рьястор предостерегающе заворчал. Дух был обеспокоен и заявлял о необходимости всегда помнить о силе Нерожденного. Лутарг прислушался и весь оставшийся путь гнал от себя разного рода мысли, ставящие под сомнение, как его способности, так и желания.

Один вопрос не давал покоя. Сколь многого он еще не знает о Нерожденном? Ответа не было.

Как и предполагал молодой человек, лестница закончилась тупиком. Так же как и в случае с посещением Рианы, перед ним выросла черная преграда, но эта была холодной и гладкой. Прежде чем Лутарг успел сообразить, как быть дальше, Повелитель стихий растекся по стене, укрыв камень блистающим полотном. Несколько мгновений и в кладке обозначилась дверь, дрогнула, выдалась на ладонь и со скрежетом отошла в сторону. Дух завесой остался на образовавшемся проходе, и сквозь нее Лутарг разглядел округлый бело-черный зал, на стенах которого танцевало пламя и солнечные блики. Задержав дыхание, мужчина шагнул вперед.

Едва Лутарг покинул лестницу, свечение духа исчезло, но он продолжал ощущать его присутствие всем своим существом. Близость рьястора воспринималась наподобие объятий, он будто бы стал второй кожей, покрыв молодого человека своей силой и продолжая оберегать.

Очутившись в зале, Лутарг понял, что находится в башне, которую видел с площади. Он стоял возле трона, а перед ним вниз убегала лестница, у подножья которой в коленопреклоненной позе замерло два десятка служителей. Еще несколько с факелами в руках застыли возле пылающих огнем ниш, и все они смотрели сквозь арочный проем, который зиял в стене напротив.

На его появление в зале никто не обратил внимания, хотя мужчина был убежден, что оно не могло пройти незамеченным. Щелчок вернувшейся на место двери, утонул в ликующем вопле толпы, раздавшемся на площади. Очередное "Неизменный" взорвало тишину, и Лутарг, постегиваемый тем же знанием, что привело его в башню, стал спускаться по лестнице. Где-то на середине пути его взору стало доступно происходящее за пределами башни. Там — на мосту, ведущем к храму, спиной к Лутаргу стояла фигура в белом, и в тот момент, когда взгляд молодого человека остановился на ней, обладатель белых одежд развернулся к нему лицом.

Теперь уже Лутарг проигнорировал то, как рианиты вскочили с колен и согнулись в поклоне. Как с шипением погас огонь в стенных нишах, а по обе стороны от него в каменных чашах вспыхнуло пламя. Он, не отрываясь, смотрел на черную маску, скрывающую лицо Нерожденного, и почему-то видел в ней отражение себя самого.

Риан приближался медленно, плавно. Складывалось ощущение, что мужчина плывет. Трепет одежд на ветру скрадывал шаги. Казалось, что белоснежная мантия живет собственной жизнью, так же, как и маска. Внезапно Лутарг осознал, каково было тем людям, что через узкие прорези кожаного лоскута пытались разглядеть выражение его глаз. Ощущение не из приятных, знать, что тебя оценивают и не видеть при этом результат.

Внутри у молодого человека что-то взбунтовалось. От желания сорвать пластину с Нерожденного чесались руки. Лутаргу пришлось напомнить себе о Литаурэль. Пока она в руках Риана не стоит начинать борьбу.

И он не начал. Ждал, играя желваками, и смотрел, как властитель рианитов вплывает в помещение.

Когда Нерожденный миновал проем в стене, служители вновь пришли в движение. Кланяясь через каждые три шага, они бесшумно покинули залу, и это притом, что ни единого слова или жеста не последовало со стороны правителя. Лутарг же не шевельнулся, вопреки желанию. Было что-то в Риане, требующее немедленного и беспрекословного подчинения, словно весь его облик — осанка, наклон головы, даже внешний вид — кричал, здесь только один хозяин, и он перед тобой.

Едва рианиты покинули пределы башни, проем за Нерожденным сомкнулся. Сплошная белая стена образовалась за его спиной. Лутарг не удивился. Время недоуменно вопрошать "как и почему" давно миновало. Руки Риана взметнулись, быстрым движением прошлись от горла до середины груди, после чего белоснежная мантия упала на пол, а вместе с ней оказалась сброшена и аура величия. Теперь на месте божественного владыки стоял почти обычный мужчина, если бы не маска. Не сдержавшись, Лутарг вопросительно приподнял бровь.

Смех Нерожденного гулким хохотом пронесся по зале. Ему вторило эхо шлепков подошв о белокаменный пол. Хозяин не торопясь поднимался по лестнице, чтобы встать напротив гостя.

— Ты достоин моего сына, — сквозь хохот выговорил он, в то время как пальцы коснулись личины.

Лутарг подобрался, готовя себя встретить его взгляд. И встретил...

Синева отцовских глаз полоснула по нутру острейшим лезвием. Изгиб улыбки шепнул: "Хочу побыть собой. Устала". Ямочки на щеках сверкнули радостью мальчишеского лица. Он смотрел на всех — Антаргина, Риану, Рьястора — на одного и всех сразу. Скопом. Часть каждого из них скрывалась в Нерожденном. Он был всеми и самим собой. От одной больше, другого меньше, но Лутарг увидел всех и сразу и тонул в этом тройном "я", как в бездонном омуте.

— Сына?

Вопрос, адресованный самому себе и не требующий ответа. Даже не вопрос. И так все явно. Видно. Невозможно отрицать! Если в Саришэ у Лутарга не было времени хорошо разглядеть Риану — его занимали другие вещи — то сейчас он прекрасно видел ее брата, чтобы иметь возможность оценить степень родства Нерожденного и Повелителя стихий. Отец и сын — в голове укладывалось с трудом.

— Смертные... — Голос Риана отвлек Лутарга от мыслей. Отброшенная маска со звоном скатилась по ступеням и, закрутившись винтом, приземлилась на белоснежный пол. — Покажись!

Этот приказ спровоцировал бунт, но уже не Лутарга, а рьястора. Сила духа прошла сквозь молодого человека, энергия призыва взволновала воздух. Оскаленная пасть вырвалась из груди и врезалась в мужчину напротив. Сомкнувшись в пустоте, лязгнули челюсти. Бело-голубой волк заскользил по полу, царапая камень.

— Нельзя доверять женщине воспитание мальчишек. Никакого уважения, — картинно посетовал Риан и, не глядя на Лутарга, стал подниматься к трону. — Мы люди в какой-то степени. А потомство всегда продолжение двоих. Не так ли?

Намеренное касание плеча к плечу. Ворчание рьястора, и неудовольствие Лутарга. Отголоски смеха, сотрясающего залу, скрежет когтей, въевшихся в камень. Рябь, тянущаяся от Повелителя стихий к Нерожденному. Почти как в сказаниях Рагарта — нереально.

— Ты ничего не узнаешь, пока он не выполнит мою просьбу. А ты ведь хочешь узнать...

— А если он не хочет? — проскрежетал Лутарг, сверля взглядом спину Нерожденного. Задать вопрос "что именно" даже не пришло в голову. Насмешливые интонации, появившиеся в голосе Риана, говорили сами за себя.

— Выбор за тобой. Вопрос в том, нужно ли тебе, не ему. Часть может договориться с частью? Или это не про вас? Да... Еще... А как ее звать? Окаэнтар что-то говорил, но я не помню. Кажется, Ли... что-то... или я...

Слова кусают. Сарказм дробит кости. Ехидство хвалится скорой болью. Блеск выпущенного жала рождает дрожь, но не его — Повелителя стихий.

Ощутимая рябь мурашек прошла по коже. Остатки присутствия духа вырвались их него. Волк полыхнул прежде, чем рассыпался на части. Что-то неконтролируемое пронзило Лутарга — боль, ярость, страх — нечто неуловимое, но понятное. Ни он, ни Повелитель стихий не позволят себе указывать. Никогда не позволят, но сейчас...

Лутарг обернулся. Белокаменный пол устилали знакомые искорки — белое с голубизной. Рьястор стелящийся по полу начинал подъем. Из центра светящего покрывала выдалась оскаленная пасть, затем появилась голова, тело, и волк встал на четыре лапы. С первым шагом Повелителя стихий башня дрогнула. Пламя по обе стороны от Лутарга взметнулось ввысь. Лестница заиграла под ногами и превратилась в скат. Что-то коснувшееся спины удержало Лутарга на месте, не дав соскользнуть вниз. Опершись на преграду, молодой человек взглянул на Риана. Он продолжал улыбаться, и улыбка стала шире. Лутаргу показалось, что до него долетело восторженное "о, да", но он не был уверен.

В зале постепенно нарастал гул ветра. Воздушные потоки закручивались в спирали, образуя нечто похожее на воронки. Две из них вертелись на месте по обе стороны от трона, остальные гуляли по зале. Башня продолжала дрожать, а пламя дышать жаром и с жадным треском рассыпаться искрами. Но, несмотря на обилие огня, становилось все холоднее. Ледяной воздух обжигал гортань, каждый вздох давался с трудом, а Риан все также сидел в расслабленной позе и улыбался.

Эта улыбка сказала Лутаргу о многом. Нерожденный не попросит духа остановиться, даже если потолок начнет осыпаться, а пол разверзнется трещинами. Что Риан получает истинное удовольствие от происходящего и вполне способен пожертвовать башней, разрешив Повелителю стихий превратить ее в руины ради демонстрации силы.

— Достаточно? — Лутарг вложил в этот вопрос весь сарказм, на который был способен. Попутно он устремился к сущности духа, призывая того успокоится и прекратить разгул стихий. Рьястор нехотя подчинился, но напоследок собрал воронки в один мощный вихрь, пронесся по зале и погасил огонь.

— Вполне, — полным довольства голосом согласился Нерожденный. — Со временем ты стал сильнее. Возможно, и стоило подождать.

— Где она? — Лутарг сделал несколько шагов по направлению к трону, но усмешка Риана заставила его остановиться.

— Имею очень смутное представление.

— Где Литаурэль?!

— Не стоит скалиться. На меня это не действует, — проигнорировав вопрос, отозвался Риан.

— Где она? Что тебе нужно от нас? — Лутарг сдерживал себя и рьястора. Получалось с трудом, и марево присутствия духа окружало его своим сиянием.

— От вас — ничего. Мне нужен только он.

Из тона Нерожденного пропали веселые нотки. Теперь он стал холоден и серьезен. Мужчина поднялся с трона и, приблизившись к молодому человеку, коснулся рукой сверкающей ауры. Лутарг почувствовал, как от этого прикосновения взвыл рьястор. Его пронзило болью духа и своей. Казалось, что из груди вырывают сердце. Слова Риана: "Я просил тебя показаться", — донеслись откуда-то издалека. Перед глазами все поплыло, и сквозь этот туман Лутарг увидел, как перед ним образовался мужской силуэт. Впервые рьястор предстал перед ним в образе человека.