Общее Благо

— Где я?! Что со мной происходит?! — требовательно крикнул он в сторону, откуда подул ветерок и, всё так же дрожа, попятился.

— Ты дома Гарри. В своей голове... я мог бы вывести тебя отсюда, но...

— Но что? Кто ты? Покажись! — закричал ребёнок, слыша шепот прямо в своей голове. Он начал злиться, пятиться подальше от таинственного голоса, потому что узнал этот голос. Он помнил его по своим кошмарам. Именно таким голосом говорила фигура в черном.

— Зачем? Я же здесь, у тебя в голове... ты так напуган, взволнован... бедный мальчик... — голос говорил тихо, почти нежно и ласково.

— Как это у меня в голове?

— Очень просто. Ты же помнишь, как собирался рассказать всё тёте Андромеде, верно?

— Да, а потом я спустился вниз и...

— И увидел там старика. Ты помнишь? — вкрадчиво поинтересовался голос. И в этот момент в разуме мальчика всплыла картинка. Суровое лицо Дамблдора, с нахмуренными бровями и холодными, безжалостными глазами. В сердце Гарри словно вогнали иглу, так больно ему стало в этот миг. Он схватился за грудь и сел, содрогаясь от невероятной обиды и боли, от такого ужасного предательства. А голос продолжал нашептывать.

— Он только кажется добрым... кажется заботливым... кажется чутким... — каждое слово отзывалось эхом в голове мальчика

— Нет! Неправда! Мистер Дамблдор, он забрал меня от Дурслей, он...

— Сделал это лишь для своей выгоды... ты же знаешь, глубоко внутри...

— Нет! — громко крикнул мальчик, глотая слёзы, — Мистер Дамблдор верит, что я стану великим волшебником!

— Он запер тебя здесь, внутри твоей головы. Для твоего же блага... ты ведь ненормальный... странный... жуткий ребёнок... Так он думает на самом деле. Но это неправда, Гарри, я знаю. Я ведь знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь... да... я могу помочь. Помочь тебе выбраться отсюда, освободиться...

Плача и дрожа, Гарри вдруг замер, в невероятном ужасе, парализовавшем каждый его нерв. Мальчик боялся даже дышать, потому что, пока он слушал голос, он внезапно обнаружил то, чего здесь совершенно точно не было до этого диалога. Тень.

Круглая тень на странной шершавой земле была прямо перед ним. Не двигаясь, мальчишка перевёл взгляд вверх и, когда сил держать дыхание уже не было, со вдохом попятился назад, как каракатица. Перед ним висело огромное, чёрное облако непроглядного дыма, внутри которого виднелись очертания какой-то жуткой сущности.

— Я могу помочь тебе выбраться, Гарри... — нашептывал голос, гипнотизируя ребёнка, — ты освободишься, Гарри...

Тень проявилась, став жуткой черной фигурой, сотканной из клубящегося тумана, почти такой же, какую мальчик видел в ночных кошмарах. С жутким лицом и провалами вместо глаз. Он смотрел на этого монстра, завороженно, без тени эмоции, словно был в трансе.

— Ты освободишься, Гарри, тебе лишь нужно...

Гарри моргнул, срывая с себя наваждение. Он весь дрожал, его сердце стучало так сильно, что его стук отдавался в ушах мальчика. Вот он, его самый страшный ночной кошмар. Прямо перед ним, а он здесь один, совершенно один, беспомощный. Заперт с ним наедине в этом чудовищном пустом измерении.

— Тебе лишь нужно стать моим, Гарри... поделиться со мной всем, что у тебя есть...

"Я... умру? Сейчас? Почему? Почему я не могу пошевелиться? Я — трус? Двигайся... давай же, вставай! Я хочу убежать, хочу... уйти отсюда! Беги же, вставай! Пожалуйста! Куда угодно, подальше от этого чудища!" — заорал Гарри в своей голове, но вместо того, чтобы хоть немного пошевелиться, он вдруг понял, что страшная тень превратилась в точку на горизонте. Так далеко он вдруг переместился.

Оцепенение вдруг пропало. Он поднялся и побежал прочь, так быстро, как только мог. К сожалению, это не сильно помогло.

— Куда же ты бежишь, Гарри...

Тень соткалась из воздуха прямо перед мальчиком. Она вновь приняла форму чёрной фигуры, той самой, которую он видел в своём сне.

— Зачем бежать, Гарри... ведь сейчас ты...

Фигура сделала шаг в сторону мальчика, но так и не договорила. С дичайшим рёвом монстр полетел куда-то в сторону. Он визжал, как будто его резали заживо, неистово орал, его очертания менялись десятки раз за секунду, после чего это чёрное пятно словно всосалось в какую-то тонюсенькую трубочку из воздуха и пропало. Гарри смотрел на это ошеломлённо, не в силах понять, что только что произошло и в какой опасности он только что был. Его начало клонить в сон, веки стали настолько тяжелыми, что держать глаза открытыми уже не получалось. Сознание его померкло.

* * *

Очень долго юный Поттер не мог проснуться. Он лежал и нежился в таком прекрасном и таком долгом сне, словно всем своим существом мечтал только о том, как бы выспаться. Он помнил, что просыпался несколько раз, но эти воспоминания были расплывчатыми и неясными. Он слышал какие-то обрывки слов сквозь сон, но не мог состроить их во фразы. И вот, наконец-то, дневной свет предательски закрался под веки и заставил его открыть глаза.

Он был в незнакомом месте. Просторная, почти не обставленная комната с огромным окном, из которого лился яркий, солнечный свет. Гарри попытался приподняться, но вдруг обнаружил, что чувствует жуткую слабость во всём теле и еле способен двигать руками.

— Доброе утро, Гарри.

— М-мистер Дамблдор?! — мальчик сразу же узнал этот голос.

— Да, — директор мягко улыбнулся и аккуратно помог мальчику надеть очки.

— Скажи, ты помнишь, что произошло?

Гарри задумался. Он прекрасно помнил всё, что происходило с ним в этом белом измерении, но теперь, когда он вернулся в реальность, он не мог решить, стоит ли рассказывать всё директору.

— Нет, не помню. Помню только, как хотел спуститься на кухню...

Дамблдор печально покачал головой.

— Прискорбно. Знаешь, Гарри... может быть, ты не заметил, но... — Альбус сделал короткую паузу, — но ты пробыл без сознания довольно долгое время. Я очень рад, что ты очнулся.

— Сколько? — шепотом спросил Поттер. В его горле внезапно пересохло. Слабой, дрожащей рукой он дотронулся до головы и понял, что его волосы отрасли как-то слишком сильно.

— Сейчас десять часов утра, пятнадцатого апреля, тысяча девятьсот девяностого года, если хочешь знать. Через три с половиной месяца у тебя день рождения, — директор улыбнулся, — но знаешь, Гарри, я должен тебе сказать одну вещь. Всё было бы гораздо проще, если бы ты сразу рассказал тёте про шрам.

Юный Поттер замер, как будто его огрели мешком с мукой. Это значило, что взрослые всё узнали, или, по крайней мере, директор. Мальчик залился краской. Ему стало так стыдно за то, что он попытался утаить свои воспоминания от директора в момент пробуждения, что захотелось провалиться сквозь землю.

— Простите, мистер Дамблдор, сэр. Я... я не знаю... я не мог решиться! Я помню, на самом деле, я помню, но не всё. Я был в каком-то страшном пустом месте, всё было белым, как снег, мне было страшно, а потом появился он! Чудище, тень из моего кошмара, он говорил, что вы меня предали, что хотите использовать в своих целях, я убегал от него, он догнал и потом... исчез. И всё...

— Гарри, Гарри, успокойся, — старик положил ладонь на плечо мальчика, — его больше нет в твоей голове. Как и твоего шрама.

— Шрама?

— Да, шрама больше нет. Полюбуйся, — сказал директор и поднёс к лицу мальчика круглое зеркальце.

Оттуда на Гарри смотрел ребёнок в очках с яркими, зелёными глазами. Волосы отросли очень сильно и спадали даже на плечи. Челка почему-то была зачесана так, чтобы не мешала обзору. А на лбу, там, где раньше жила его главная проблема, виднелся тонюсенький красный шрамик, который можно было и не заметить, если не присматриваться специально.

— К сожалению, совсем он не исчезнет никогда, но, я думаю, даже так тебе будет гораздо легче. Теперь же, когда ты налюбовался на свою персону, позволь рассказать тебе, что же всё-таки произошло на самом деле.

— На самом деле? — не понял мальчик.

— Да. Помнишь, я рассказывал тебе о том, почему погибли твои родители?

— Вообще-то, не рассказывали, сэр... — грустно прошептал Гарри.

Брови Дамблдора слегка приподнялись. Кажется, он искренне верил в то, что рассказал ребёнку правду. Похоже, просто забыл сделать это. Чуть помолчав, Гарри добавил.

— Тётя Андромеда рассказывала.

— Кхм, кхм. Хорошо. Тогда ты знаешь, почему тебя называли "мальчиком-который-выжил"?

— Да, — грустно ответил Гарри, — потому я выжил после убивающего проклятия, а Волдеморт исчез.

— "Исчез", между прочим, очень правильное слово. Многие думают, что он умер, но это не так. Ты уже успел убедиться в этом на собственной шкуре. Я не знаю точно, почему, но, когда убивающее проклятие отразилось от тебя обратно, Томас развоплотился и в этот самый момент, когда ты был максимально уязвим, когда шрам, можно сказать, немного "открыл дверь", осколок его души, в поисках пристанища, забрался в первое подходящее место. К тебе в голову.

— То есть это... существо...

— Да. Это был дух Волдеморта. Какая-то его часть. Мы вытащили её из тебя, но, признаться, это было нелегко. Ты, наверняка, заметил, что шрам вёл себя очень странно в последние несколько дней прежде, чем ты оказался в том месте.

— Да, он словно раскалывался. Я... я чувствовал странную опасность.

— Именно. Это чувствовал не ты, а дух Волдеморта. Ему было страшно, и он всеми силами старался спастись. Не хотел, чтобы мы доставали его, нашептывал тебе что-то, заставлял бояться. Тогда, в доме у тёти, он взял тебя под контроль и попытался убежать. Разумеется, я с лёгкостью поймал тебя, но ты чуть не погиб во время побега.

Гарри вспомнил лицо директора, которое ему показала тень, и понял, что оно было суровым не потому, что он злился на мальчика, а потому, что он злился на Волдеморта. И всё встало на свои места.

— А... почему я пролежал так долго?

— Ну, — Альбус усмехнулся, — не каждый день из тебя вырывают кусок чужой души, верно? Всё-таки, ты ещё не взрослый волшебник, а всего лишь маленький мальчик. Разумеется, будь ты мастером окклюменции, ты не проспал бы и дня, однако, в нашем случае, тебе потребовалось чуть больше времени, чтобы восстановиться.

— Скажите, мистер Дамблдор... тётя ведь не хотела, чтобы вы так поступали, верно? — тихо спросил Гарри. Он очень боялся спрашивать это, боялся вызвать недовольство у старика. Однако, на его удивление, маг просто тепло улыбнулся ему и ответил совершенно искренне.

— Она очень беспокоилась за тебя, Гарри. Ритуал, который мы провели, был очень опасен. Если бы я не успел вовремя вытащить Волдеморта из тебя, ты мог бы умереть. Очень хорошо, что ты нашел в себе силы сопротивляться ему и бороться с ним, пусть даже и убегая. И, предупреждая твой следующий вопрос, нет, тянуть время мы не могли. Ведь, если бы ты вырос, всё было бы гораздо сложнее.

— Насколько... сложнее? — Гарри сглотнул. То, что он услышал, по всей видимости было чистейшей правдой. Он, на самом деле, прошелся по лезвию бритвы, второй раз за жизнь. Теперь он даже не мог предположить, что может быть ещё опаснее этого. Ответ его, однако, поразил.

— Тебе пришлось бы умереть по-настоящему, — сказал старик с улыбкой, — ну, ладно. Надеюсь, впредь ты не будешь утаивать серьёзные вещи от своей тёти, верно? — он строго посмотрел на Поттера.

— Н-не буду, сэр...

— Хорошо. Потому что нет ничего постыдного в том, чтобы попросить помощи. Если ты, конечно, не горделивый дурак. Желаю тебе скорейшего восстановления, Гарри. До встречи.

Старик скрылся за дверью. Послышались чьи-то голоса, за дверью, кажется, шел какой-то оживлённый спор и, через несколько секунд, в комнату ворвалась тётя Андромеда. За ней семенила Нимфадора и шагал высокий мужчина в дорогой мантии с длинными волосами. Чёрными и кудрявыми, с сединой. Он был чем-то неуловимо похож на тётю Андромеду, однако Гарри никак не мог понять, чем именно.

* * *

Альбус опустился в кресло у камина. Чайник сам по себе поднялся в воздух и наполнил одну из чашечек. Старик откусил кусочек нежного бисквитного пирожного и сделал несколько глотков прекрасного чёрного чая.

— Твои расчеты оказались поразительно верны, Арктурус. Я не просидел у кровати и получаса, как он очнулся.

Блэк усмехнулся.

— Сочту за комплимент.

Волшебники помолчали.

— Чай, как всегда, замечательный.

— Благодарю. Однако, ты смог бы оценить его прелесть по-настоящему, выпей ты его с молоком.

— Терпеть не могу молоко в чае. По-моему, это его только портит.

Блэк фыркнул. С этим он был не согласен в корне и считал, что чай нужно пить исключительно с молоком. Тогда, и только тогда он приобретает свой неповторимый вкус.

— Кстати, Арктурус, возможно, я уже упоминал, но в Хогвартсе проводится первый за последние пару столетий школьный чемпионат по магическим дуэлям. Желаешь посмотреть?

— Как сопляки кидаются друг в друга искрами? — изогнул бровь старый маг. — Нет, уж, благодарю покорно. Петушиные бои и то зрелищнее.

— Это ведь маггловская забава... — пробормотал Альбус.

— Вот именно! — припечатал Блэк.

9.

19 Апреля 1990, Шотландия, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Коридор, ведущий к больничному крылу был практически пуст. И в этом не было ничего необычного, ведь время близилось к вечеру, а у студентов было множество других дел, которыми они могли бы заняться, вместо бесполезного шастанья в больничное крыло. Те немногие же, которым всё-таки зачем-то понадобилось быть в этом месте сей момент, спешили поскорее убраться отсюда, побросав, или отложив свои дела. Довольно мудрое решение с их стороны, ведь к больничному крылу приближалась буря.

В коридоре раздавались громкие шаги. Те, кто ещё не успел убраться, а скорее те, до кого ещё не дошли новости, прижимались к стенам и делали вид, что ничего, кроме завалявшегося в сумке учебника, или же прекрасного рыцарского доспеха в нише, их не интересует. Шаги становились всё громче и сердитее. До всех любопытных ушей, помимо звука шагов, доносились отголоски спора, который шел, по-видимому, уже не первый десяток минут. Джон Дуглас, студент четвёртого курса, волей случая не успевший убраться куда-подальше, спешно достал из сумки учебник и сделал вид, будто готовится к предстоящему тесту по зельеварению.

— Чёрт подери, Альбус, ты не можешь этого допустить!

— Минерва, — устало вздохнул директор, — устав есть устав, его нельзя нарушить просто потому, что тебе кажется, будто это только поощрит студентов на выходки.

— Я, между прочим, была против!

— Тем не менее, мы его утвердили, а раз правило утверждено и вступило в силу, нарушать его мы не имеем права. Если ты вдруг окажешься права, и выходок станет больше, вот тогда мы сможем на полном серьёзе заявить о том, что решение было ошибочным и отменить его.