Общее Благо

Общее Благо.

!Предупреждение: Никаких взрослых детей.

1.

Он приходил в себя медленно, всеми силами стараясь провалиться из полудрёмы обратно в чудесное царство сна. Выходить навстречу суровому миру не было никакого желания. Наоборот, хотелось ещё чуть-чуть продлить блаженные мгновения в мире грёз, задержаться в такой мягкой, такой приятной темноте, где нет ни проблем, ни боли, ни страданий. Странная, совсем чуждая всем желаниям мысль о том, что мгновения этой борьбы с самим собой затянулись, окончательно пробудила разум. Вместе с ним проснулась память. Первая тревожная мысль пробудила страх, а тот, в свою очередь, в мгновение ока заставил организм проснуться. Память отсутствовала.

"Кто я такой? Почему не могу вспомнить имени?"

"Где я? Что случилось?" — вопросы все накапливались, а ответа до сих пор не было.

Он попробовал раскрыть глаза. Тяжелые веки лениво поднялись, открывая взору высокий каменный потолок, какие обычно бывают в замках или других старых строениях. Внутри всё сжалось, ведь он ясно помнил — никаких замков и зданий вообще там не было.

"Где там?" — он тут же зацепился за странную мысль, способную дать ответы на мучавшие его вопросы.

"На поле под Серым Холмом", — вспомнил он. Последний миг до потери сознания ярко всплыл перед глазами. Запах горелого мяса, крови и сырости, вокруг трупы. Копье, сотканное из тысяч магических нитей, неумолимо приближается, оно уже совсем рядом, прямо перед лицом. Мир гаснет...

"Но я жив", — подумал он, — "Это хорошо. Это значит, что все получилось".

Чудовищная слабость, что сковала все его члены постепенно начала отступать. Теперь он уже мог приподнять голову и с трудом сесть. Тело послушалось не сразу. Руки и ноги, словно неродные, подчинялись очень вяло и рвано, как будто бы сопротивлялись своему хозяину. А привстать и усесться на мягком высоком кресле стоило поистине титанических усилий. Устроившись поудобнее на новом месте, он оглядел помещение.

"Когда-то здесь был кабинет", — подумал он, покосившись на перевернутый рабочий стол. Вокруг царил хаос, словно после побоища. На полу рассыпались тысячи осколков от разбитого стекла, шкафы разъехались по сторонам, некоторые даже упали. Почти все портреты попадали на пол и почему-то тихонечко ворчали. Единственное, что сохранилось целым, так это стул, тот самый, на котором он сидел. Он позволил себе ещё несколько минут созерцать царивший вокруг бардак. Память начинала медленно возвращаться и он, не зная, ни куда попал, ни что вокруг происходит, собирался с силами. Тело постепенно поддавалось, оно перестало сопротивляться его попыткам двигаться. Совсем скоро от той чудовищной слабости, свалившейся на него в первые секунды пробуждения, осталась лишь жалкая тень.

Вновь оглядев кабинет, он обратил внимание на чудом уцелевшую жердочку для птицы.

"Похоже, у него был питомец", — подумал он, — "скорее всего, фамильяр. Ладно, посмотрим, в кого меня угораздило".

Вдохнув полной грудью, что далось ему с некоторым трудом, он посмотрел на свои руки. Длинные узловатые пальцы, покрытые седыми волосками, морщинистая кожа. Такие кисти могли принадлежать только глубокому старику. Он оглядел широкие рукава странного, темно-синего одеяния с яркими, серебристыми звездами. Только потом до него дошло, что это была роба.

— Сорочка какая-то, — пробурчал он себе под нос. Это вышло настолько тихо и хрипло, что он почти не разобрал собственного голоса.

— О боги! — воскликнул он, когда взгляд упал на длинную, пышную седую бороду, конец которой мирно покоился на его коленях. Стоило её заметить, как она тут же начала мешать.

"Я старик!" — в ужасе подумал он, вжимаясь в кресло и тяжело дыша. Морщинистые кисти легли на подлокотники. Упершись в них он, кряхтя и охая, поднялся на ноги. Поясница сильно заболела, давая знать о возрасте. Колени дрожали, норовя подкоситься. Он немного постоял, держась за кресло и дожидаясь, пока сможет стоять сам. Сердце сильно билось в груди, норовя вот-вот выпрыгнуть, будто он пробежал лигу без остановки, а не просто поднялся с кресла.

"С этим телом надо что-то делать, а то так и умереть недолго", — подумал он, когда колени перестали дрожать и мысленно добавил, — "снова. Но сначала, надо отыскать зеркало. И нормальную одежду"

Он медленно направился в сторону лестницы, что вела куда-то наверх. Остановившись у самых ступенек, дед ухватился за перила и тихо выругался себе под нос. Он споткнулся о ножку стола и чуть не сосчитал последние ступени носом. С неожиданной для себя прытью, старик вынул из-за пояса странную деревянную палочку, взмахнул ей и замер в нерешительности. Видимо, прежний хозяин тела мог бы что-то сделать в такой ситуации, но он не знал, как работает местная магия. Пока что, не знал. Внимательно рассмотрев палочку, старец убрал её туда, откуда она взялась и потихонечку, аккуратно, принялся взбираться вверх по лестнице. В конце концов, до двери он дополз. Если какая-нибудь магия и охраняла её от вторженцев, её всю вышибло с его появлением. Старик аккуратно толкнул дверь, прошел в просторную комнату.

"Надо же, личные покои"

Взору предстала уютная гостиная, с камином, длинным низким столиком, у которого стояла пара деревянных кресел с бархатной обивкой. У стен возвышались стеллажи с книгами, а пол украшал пушистый ковер со странными узорами. На свободных участках стен висели картины в тяжелых рамках. Несколько пейзажей и лишь один портрет. С него на старика взирал высокий молодой парень с вытянутым лицом, одетый в черный, шитый серебром камзол. Надпись в углу гласила — Геллет Гриндевальд.

Из комнаты вели ещё две двери помимо той, через которую он вошел.

"Одна — спальня, вторая — ванная", — предположил он и был абсолютно прав.

Спальня представляла собой небольшую комнату с широкой кроватью и длинным платяным шкафом у стены. Порывшись там, он с грустью обнаружил, что никакой нормальной, в его понимании, одежды, там не было. Одни сплошные мантии попугайских расцветок и причудливые халатики. Тем не менее, пользу гардероб всё-таки принёс — на внутренней стороне одной из дверец висело высокое зеркало, почти ростовое.

Оттуда на него смотрел худой голубоглазый старик с длинной, пышной белоснежной бородой и такими же волосами. Они тянулись до самого пояса. Одетый в темно-синюю мантию, усеянную серебристыми звездами, он был похож на какого-то шарлатана с улицы, который очень любит изображать древнего, могучего волшебника. Крючковатый, как будто сломанный в паре мест нос был хорошим тому дополнением. Аккуратно ощупав лицо, он удостоверился, что нос его и вправду был в паре мест сломан и сросся неправильно.

"И почему этот олух его не вылечил?"

Старик улыбнулся.

— Все зубы на месте, хоть на этом спасибо, — проговорил он.

Вдоволь наглядевшись на отражение, он рухнул на мягкую кровать и закрыл глаза. Расслабился, нырнул куда-то вглубь себя, чтобы почувствовать свою магическую мощь. А она и вправду была. Немного меньше, чем та, которой он обладал в прошлой жизни, но достаточная, чтобы бурлящая магия не выжгла тело при вселении. Старик был хорошим колдуном, если сумел принять в себя его сущность без повреждений. Это радовало.

"Ничего, совсем скоро мы наверстаем утерянное!" — подбодрил он себя.

Он полежал ещё немного, память потихоньку возвращалась. Она приходила какими-то обрывками прошлого, без точности и имён. Только особенно яркие воспоминания. Он попытался порыться в памяти тела, но растормошить её ему почти не удавалось. Она отказывалась выдавать что либо.

— Хм, — хмыкнул старик, — быть может, она проснется при непосредственном контакте с предметами воспоминаний? — голос все ещё звучал хрипло.

Недолго думая, старик поднялся с кровати и доковылял до гостиной. Там подошел к портрету и получше вгляделся в лицо изображенного на нем молодого мужчины. Посмотрел на имя, прочитал вслух и скривился от отвращения. И зачем он повесил сюда портрет этого неприятного человека? Память услужливо раскрыла свои двери, открыв новому хозяину тела всё, что касалось Геллета.

О том, как они давным-давно познакомились в Годриковой Лощине, о том, как сдружились. О том, как из-за ссоры с Гриндевальдом погибла слабоумная сестра, и это положило конец их дружбе. Неприятные воспоминания заставили старика поёжиться. Он присел в кресло, и какое-то время сидел неподвижно. Помотав головой, дед вынул из-за пазухи палочку и повнимательнее осмотрел её.

"Артефакт. Что-то вроде верного посоха, тоже служит проводником силы. И концентратором для неумех", — заключил он, пока память не приоткрыла завесу тайны.

"Я был прав, и вправду артефакт. Бузинная палочка. Хм... Опасная штука", — подумал он, вспомнив, как отобрал оружие у того самого Геллета, как сразил его с её же помощью в далеко не честном бою. Как оставил себе "чтобы уберечь от неё других".

"Как лицемерно", — подумал он, убрав её обратно за пояс. Палочка ему решительно не нравилась. Сильный, но ветреный артефакт. Служит тому, кто его отобрал любым честным или нечестным способом. В случае оружия гораздо предпочтительнее артефакт личный, который бы плохо подчинялся чужим рукам.

"Как мой старый посох", — подумав, заключил он и решил избавиться от палочки, как только представится такая возможность.

Он спустился в кабинет в поисках ответа на самый важный на данный момент вопрос. Кто он такой? Однако, в разгромленном помещении его ждало разочарование. Спустившись с лестницы, он аккуратно прошел к поваленному столу и, снова споткнувшись о кусок какой-то ткани, неуклюже шлепнулся прямо на пол. Потирая ушибленную часть тела, дед поднялся. Старая задница болела жутко. Повинуясь внезапному порыву, он выхватил палочку и вновь замер. Слово вертелось на языке несколько секунд. Он чувствовал, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и он сотворит заклинание, но слово, крутящееся на языке ускользало.

"Да как убрать этот проклятый бардак?!" — подумал он в отчаянии, и память всё же отозвалась заклинанием. Ухмыльнувшись, он снова взмахнул палочкой, гораздо увереннее, мысленно составил его формулу, вовремя всплывшую в памяти, и произнес.

— Instauro!

Усевшись в кресло, дед удивленно хмыкнул. Заклинание сработало гораздо тоньше и лучше, чем он ожидал. Стол сам собой перевернулся, оторванные ножки встали на место. Все вокруг начало двигаться и метаться, шкафы юркнули обратно к стенам, разбитые стекла собрались из осколков, артефакты и причудливые предметы непонятного назначения улеглись на полках, книги вернулись на стеллажи, даже отколотый кусок подсвечника восстановился. Движение магии закончилось только через пять минут. Все вроде бы встало на место, но что-то все ещё было не так. Старик почувствовал, какую-то возню под своим правым ботинком. Он приподнял ногу, и маленький осколок стекла пулей вылетел оттуда и встал в дверцу серванта.

— Интересно, — оглядев восстановленный кабинет, пробормотал дед. Раньше он сталкивался с заклинаниями уборки и бытовой магии, но никогда не видел, чтобы движением палочки можно было восстановить абсолютно все до мельчайших деталей. В интересного человека он залетел.

Порывшись в столе, он вытащил оттуда внушительную стопку пергамента. И она росла каждый раз, когда он открывал новый ящик. Старик вознамерился перечитать все это, чтобы понять, в кого его занесло, какой пост он сейчас занимает и как ему следует себя вести, чтобы не вызывать подозрений.

Вытащив все содержимое ящиков прямо на стол старик, довольный проделанной работой, потянулся к верхней бумаге, как вдруг заметил под столом конверт.

"Похоже, он упал, пока я собирал все это", — подумал он и, кряхтя, поднял его с пола.

Не посмотрев на адрес, он аккуратно вынул письмо и, развернув, принялся читать. К счастью, незнакомые буквы короткого послания быстро сложились в нужные слова. Язык стал восприниматься сам собой.

"Дорогой Альбус,

Сегодня в дом Дурслей приходила магловская инспекция. Кто-то пожаловался на жестокое обращение с детьми. Дедалусу удалось отвадить их, но прошу вас, сэр, направить ещё кого-то для наблюдения и охраны. Становится все сложнее дурачить маглов и поддерживать у Дурслей такое отношение к ребенку одновременно. Они не идиоты, догадываются, что их может за это ждать

Искренне ваша, Арабелла Фигг"

Старик в ужасе сглотнул. Память открылась на удивление живо и вывалила на него слишком много информации, к сожалению, не всей. На секунду он осознал, какой же мразью был прежний хозяин тела. Он, наконец-то, вспомнил свое новое имя и все прилагающиеся к нему титулы. Оно стояло на конверте, который он вначале отложил, так и не прочитав, и звучало так: — Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, Кавалер ордена Мерлина первой степени, президент Международной Конфедерацииции Магов, Верховный чародей Визенгамота и в довесок Директор школы Чародейства и Волшебства "Хогвартс". Эти названия мало что говорили старику, но имя было длинным и звучным и это ему нравилось.

Не остались в секрете и воспоминания об этой самой Арабелле Фигг и упомянутом в письме Дедалусе. Жалкая пародия на волшебника и её напарник-наблюдатель, не намного её превзошедший. При воспоминании об объекте наблюдения дед вновь в ужасе содрогнулся. Как он, назначенный опекуном юного Гарри, мог отдать волшебника к таким людям?! Внутренне чувство долга настойчиво требовало тут же явиться в это странное место под названием Литл-Уингинг и забрать подопечного. Немного подумав, старик наступил ответственности на горло и решил сделать это чуть позже, чтобы не вызывать подозрений и вникнуть в ситуацию.

Взгляд старика упал на последнюю строчку в его длинном имени. Директор школы, директор. Должность ответственная, к этому нужно подойти со всей осторожностью. Ведь в его руки, можно сказать, свалилось будущее магов этой страны. Как только эта мысль сформировалась в его сознании, на Альбуса обрушилась волна магии, чуть не расплющившая его по креслу. Он сглотнул, прислушиваясь к новым ощущениям, снова заглянул внутрь себя, чтобы увидеть и почувствовать магию старинного замка. Похоже, Хогвартс позволил пришельцу снова быть его директором.

Старик сразу же проникся уважением к строению. Магия была здесь повсюду, он мог узнать, где находится любой из его многочисленных обитателей, стоило только пожелать. Если что-то случится, его сразу же поднимет сигнальное заклинание, а при нужде Хогвартс дарует ему часть своей мощи, чтобы защитить учеников.

Он уже давно понял, что находится в директорском кабинете, но только сейчас проникся всей возложенной на него ответственностью и, интереса ради, сосредоточился на его положении в замке.

"Хм, похоже, я кое-что не учел", — подумал он, обнаружив перед каменной гаргульей, которая закрывала вход на витую лестницу к его кабинету, своего нового заместителя — Минерву Макгонагалл.

— О демоны, пароль! — в ужасе вскрикнул он и, подхватив подолы мантии, по-стариковски затрусил вниз, чтобы обновить его. Он успел как раз вовремя, ещё немного, и Минерва бы позвала на помощь коллег.

— Ответственность, — коснувшись палочкой горгульи, произнес старик и прислонился к стене, отдыхая. Горгулья тихо отъехала в сторону, как раз, когда женщина вновь произносила "Сахарная пудра".

— Альбус!

— Не здесь, Минерва, — быстро оборвал её старик и медленно пошел вверх по лестнице. Удивленной ведьме ничего не оставалось, как последовать за ним. По пути она почему-то всё время глядела на ступени, словно чего-то не хватало. Минерва представляла собой строгого вида пожилую даму в квадратных очках с тёмной оправой. Выглядела она очень взволнованной.

— Что произошло, Альбус? Я двадцать минут простояла под дверью вашего кабинета и не могла попасть внутрь!

— Примите мои извинения, Минерва, я всего лишь подпитывал защиту замка. Пароль пропал, и я ещё не успел установить новый, — вздохнув, старик покачал головой, как будто и вправду чувствовал себя виноватым. Ведьма выпустила из пальцев рукав изумрудного цвета мантии, который сжимала от волнения.

— Сейчас уже все в порядке.

Альбус машинально закинул в рот лимонную дольку, которую взял из вазочки на столе.

"А у него был хороший вкус!"

Маг, по-новому взглянул на вазочку со сладостями. Эти дольки так понравились ему, что он даже предложил их своей гостье.

— Лимонную дольку? — спросил он, без задней мысли протягивая вазочку женщине.

МакГонагал вздохнула, следы волнения исчезли с её лица, оно вновь стало строгим и гордым.

— Благодарю, но я не хотела бы портить перед ужином аппетит. Я рада, что все в порядке, Альбус, — произнесла она, позволив себе легкую улыбку. Женщина и вправду беспокоилась за директора. Даже для магов сам собой исчезающий пароль — штука странная.

— Как пожелаете, — старик поставил вазочку обратно на стол, — у вас было что-то срочное?

— Нет. Фоукс прилетел ко мне в кабинет, и я забеспокоилась. Но, раз у вас все в порядке, не буду отвлекать от работы.

Кивнув в сторону солидной кипы бумаг на директорском столе, пожилая ведьма сделала несколько шагов в сторону выхода, но, так и не достигнув цели, развернулась.

— Новый пароль — Ответственность, — директор показал одну из самых любезных своих улыбок. Минерва кивнула и, пожелав хорошего вечера, скрылась за дверью. Старик тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он изо всех сил молил богов, чтобы эта женщина не заметила разницы.

— Ответственность? — вдруг заговорил чей-то голос с верхней полки крайнего шкафа, — очень странное для тебя слово, Альбус.

— Шляпа? — удивился старик, глядя на полку, откуда шел звук.

— Шляпа-шляпа! Смотрю, новый Альбус получше старого будет.

— Я тоже так думаю. Не зря же Хогвартс так быстро согласился со старым-новым директором, — подтвердил чей-то голос сзади.

— Перемены грядут....

— Надеюсь, в лучшую сторону. Не нравится мне, во что превратился Хогвартс за последние сто лет. Под твоим, Диппет, и его руководством!

— Да, Армандо, Альбус пошел весь в тебя в своей честолюбивой маглофилии. Превратил всё наше образование, все наши основы в одну большую кучу смердящих отходов, которое с удовольствием поедают всякие грязнокровки! Поверьте мне на слово, господа директора, ещё более плачевной ситуации, чем этот пиздец достичь невозможно!

— Пошел ты, Финеас! Пошел ты и твои отсталые чистокровные взгляды, чтоб...

— Отсталые? Это ты отсталый, трухлявый пень! Позор чистокровного общества, ничерта не смыслящий в законах магии!

— Это кто из нас ещё трухлявый, ты... — Армандо не договорил, прерванный грозным возгласом Альбуса.

— Тишина!

— Впрочем, меняется далеко не все, — тихо пробурчал кто-то из прошлых директоров. Кто-то гордо фыркнул, кто-то вздохнул, но говорить больше старики не решались.

— Кто ещё заметил?! — директор обвёл портреты грозным взглядом из-под нахмуренных бровей. Несколько мгновений никто не осмеливался ему отвечать.

— Никто, кроме нас, Шляпы и твоего Фоукса. Мы не расскажем, — вздохнул самый старый портрет.

— Хорошо, — кивнул колдун, — а теперь, господа предшественники, я должен узнать, что здесь происходило до сего дня. Говорите, я слушаю.

Альбус уселся в кресло и взглянул в глаза первому попавшемуся портрету. Какое-то время они не решались отвечать, словно испугались живого директора. Древние нарисованные старики переглядывались, словно решали, кого заставить говорить первым, будто бы это было равносильно смертному приговору. В конце концов, заговорил худощавый старик, названный Армандо Диппетом. Его постоянно прерывал грузный кудрявый дед в щегольском наряде, с подписью "Финеас Найджелус Блэк".

За разговором с портретами пролетело несколько часов. За окном стемнело, сквозь оконное стекло в комнату вливался мягкий, слабый свет месяца. Альбус в гробовом молчании размышлял над сказанным портретами. Они поведали ему практически всё об обязанностях директора Хогвартса, о том, как сильно менялась программа образования, немного о самом Альбусе. В общем, всё, о чем может поведать нечто, вечно находящееся в школе. Естественно, этой информации оказалось совершенно недостаточно. Рядом раздался легкий хлопок.

На жердочке сидела птица с ярко красным, местами рыжим оперением. Довольно большая, похожая на не в меру растолстевшего ястреба с длинным хвостом. Именно к такой ассоциации толкал крючковатый клюв и острые когти пташки. Она топталась на жердочке и с опаской поглядывала на директора, то и дело наклоняя голову в бок.

— Птица! — воскликнул Альбус, поняв, что перед ним не просто жирный кусок мяса попугайского окраса, а существо, созданное из яркого, живого пламени — феникс. И это создание было фамильяром ныне покойного мага! Старик почувствовал, что их связь не была разорвана до конца, и сейчас только от птицы зависело, станет ли она подчиняться новому Альбусу. Тот вытянул руку в направлении жердочки и сжал кулак.

— Признаешь ли ты меня своим хозяином, Фоукс? — грозно спросил маг. Воздух вокруг него задрожал от силы. Феникс немного промедлил и, дважды хлопнув крыльями, пересел на руку мага, легонько клюнув того в щеку.

— Я тоже рад, — сказал старик, тепло улыбнувшись своему питомцу. Феникс потерся головой о щеку Дамблдора и пересел обратно на жердочку.

— Ну, что ж, похоже, пришло время разобраться со всем, что здесь происходит! — маг хлопнул в ладоши и вытащил первый из документов. Предстояло очень и очень много работы. За новую жизнь приходится платить...

* * *

Минуло два месяца с тех самых пор, как в теле Альбуса Дамблдора появился новый хозяин. Прошло какое-то время, прежде чем он привык к своему новому имени. Рабочие будни на посту директора текли ровным, неспешным потоком. Окружающие заметили кое-какие изменения в его поведении, но никто не придал им большого значения. Ведь старый Альбус все так же одевался в причудливых цветов мантии, все так же улыбался и глядел на детей из-под очков со стеклами-полумесяцами, все так же сидел целыми днями в своем кабинете, погруженный в непрерывную работу и все так же предлагал каждому свои лимонные дольки. Однако, директор стал нелюдим и очень мало разговаривал даже со своим верным заместителем. Он выбирался из своих покоев только на обед, да и то не часто, и не ходил по замку дольше необходимого. Создавалось впечатление, будто его вообще нет в Хогвартсе, большинство директорских обязанностей упали на хрупкие плечи Минервы. Это было единственным изменением, которое заметили окружающие.

И никому не было дела до того, что директор вылечил свой нос, мало кто заметил, как он перестал сутулиться, никто не заметил, как неуловимо жестче стала его походка, каким изучающим взглядом он одаривал каждого встречного во время своих редких прогулок по замку, словно тот был каким-то экзотическим блюдом на столе у директора и он не знал, есть ли его, или все-таки не стоит? К слову о блюдах, только профессор МакГонагал заметила, что его порция за обедом выросла почти вдвое и за эти два месяца, а сам директор стал чуть плотнее и упитаннее.

Каждый день теперь Альбус Дамблдор вставал ранним утром, в самый рассвет и в тишине директорских покоев обливался потом от натуги, выполняя различные упражнения. Естественно, не перегружая своё старое тело. Всё-таки, не молодой балбес, последствия могут быть куда более серьёзными.

"Какой же я дряхлый и немощный", — бормотал он, прерывисто дыша, после каждого подхода.

Маг стал очень ответственно относиться к своему здоровью и соблюдал строжайший режим. Результат потихоньку давал о себе знать, ведь с помощью магии и упражнений даже такое дряхлое тело, как у директора, смогло набрать немного мышечной массы и более-менее вернуться в форму. Он стал чуть шире в плечах и теперь не страдал отдышкой после подъема по школьным лестницам. По-крайней мере, по первым двум пролётам.

Точно так же, Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор каждый день занимался изучением документов из кабинета, книг и, изредка, артефактов. Изучал все, до чего мог дотянуться и дивился своим результатам. За два месяца он сумел узнать если не все, то уж точно большую часть того, что знал Дамблдор-старый. Память честно возвращала ему знания в ту же секунду, как ему приходилось с ними сталкиваться. Открыв какой-то толстый фолиант и пробежавшись глазами по строчкам, Альбус тут же вспоминал, о чем тут написано. Увидев название заклинания, он сразу же узнавал, как оно работает и пробовал его на практике, если помещение позволяло. За два месяца его запас колдовства вырос настолько, что теперь отличить его от местного волшебника стало практически невозможно. Школьную программу он одолел за первые две недели.

Знания из прошлого, другого прошлого, которое было практически забыто, наоборот, возвращались очень неохотно. Они являлись ему словно давний, покрытый пылью сон, который хоть и силишься вспомнить, но вспоминаешь с большим трудом. Несмотря на это, часть из них он вернул. Однако, забыл старое имя, смутно вспоминая лишь кличку. "Свирепый или Бесстрашный", — примерно так бы она звучала на местном языке.

Заполняя копилку собственных знаний, возвращая утерянные способности, Альбус всё больше проникался возложенной на него директорской ношей. Он не переставал удивляться, насколько ничтожными магами выпускаются местные дети. Несколько раз он даже громко возмущался этому, находясь в своём кабинете, где никто посторонний не мог бы его увидеть. Портрет кучерявого Финеаса лишь ответил, что он был одним из тех, кто этому поспособствовал.

Дамблдор пообещал самому себе разобраться с этим, но, пока что, от решительных действий поостерёгся. Он предпочёл выждать и полностью разобраться в сложившейся ситуации. Ведь, не зная всех аспектов данного дела можно не просто попасть впросак, но ещё и сильно влипнуть, рискуя растерять не только весь авторитет в местном правительстве, о котором он узнал совершенно случайно, но и полететь с должности.

И чем глубже он уходил в изучение вопроса, читая законы, сверяясь со старыми газетами и получая воспоминания Альбуса-старого, тем сильнее кипело в нём возмущение. В конце концов, он понял, что для осуществления поставленных целей нужно было перекроить всю систему. Хотелось бы сказать, что сделает он это ради "общего блага", но это выражение ему очень сильно разонравилось. Поэтому он будет делать это ради авторитета государства и магического искусства, как такового.

"Общее благо!" — фыркнул он однажды, изучая какой-то древний томик по магии крови, за который бы отвесили минимум десять лет Азкабана. — Да какое может быть общее благо, если из магов делают невежд?! Запрещать все неугодные разделы магии, это же надо до такого додуматься? Делать вид, будто их совсем-совсем не существует, будто магия крови и особо страшные проклятия ну вообще никому не нужны и были просто ради смеха придуманы. Запретить что-то недостаточно, чтобы оно исчезло. Запрет сделает это только опаснее для невежд"

И поэтому Альбус, всерьез озаботившийся образованием в своей школе, решил присмотреться к преподавателям получше. Быть может, некоторых из них стоит заменить? Или посоветовать пройти переквалификацию.

На все приходящие письма маг не давал каких-либо конкретных ответов, ограничиваясь потоком общих фраз, или попросту игнорированием, если это было возможно. Два месяца спустя он принял тяжелое решение — настало время выбраться в мир, и посетить, наконец, местные достопримечательности. Впервые за долгое время директор вызвал к себе Минерву МакГонагалл и, напустив на себя донельзя болезненный вид, сообщил, что по состоянию здоровья вынужден покинуть Хогвартс на какое-то время. Слёзно попросил её заменить его на посту в ближайшее время и извинился за такие неудобства. Колдунья сердечно заверила, что сделает всё в лучшем виде. Не прошло и полчаса с её ухода, как Альбус, предварительно закрыв кабинет, набрался храбрости и шагнул в камин. Столь экстравагантный способ перемещения показался ему странным, однако оказался очень удобным.

Косой Переулок встретил мага гулом и гвалтом оживлённой толпы магов в причудливых нарядах. Первым делом Дамбус заглянул в Гринготтс. Посещение гоблинского банка прошло намного лучше, чем он ожидал. На личном счету Альбуса имелось что-то порядка тридцати тысяч галлеонов, на месячные проценты с которых, и, разумеется, директорскую зарплату он и жил. Все остальные деньги, например, из очень скудного "Фонда помощи жертвам Первой Магической", шли на благотворительность. Причём, неизвестно кому и неизвестно куда, но это уже дело десятое. Главное, что старик хотя бы был верен своим убеждениям. Другой же благотворительный фонд, куда люди складывали деньги для "Мальчика-который-выжил" пока что был нетронут. Не забыв взять справку о состоянии имущества, получить новую чековую книжку и дополнить средства в кошеле, Дамблдор покинул банк.

Следующим пунктом стояла нормальная одежда. С этим проблем не возникло. Десяток добротных мантий и парочку строгих костюмов ему продали в магазине с двумя золотыми "Т". После дедушка отправился к главной цели своего маленького путешествия. Скрипнувшая дверь старого магазина привела его в тёмное, пыльное помещение.

— А, клиент! Подождите секунду, — старческий голос донёсся из-за дальних шкафов.

— Я не спешу, Гаррик.

Едва были произнесены эти слова, из-за крайнего стеллажа появилось донёльзя удивлённое лицо продавца. Несколько секунд он смотрел на посетителя пронизывающим насквозь взглядом серых глаз. Похоже, ему казалось, что они, глаза, его обманывают.

— Альбус? — спросил он осторожно, — Что ты здесь делаешь, Альбус?

— Я хочу, чтобы ты сделал палочку на заказ, Гаррик. Для меня.

Олливандер вздохнул. В этом тяжелом старческом вздохе отразилась вся его усталость и горечь от невежества, его окружающего. На лице старого мастера крупными буквами было написано "Почему никто меня не понимает?" Отпустив ещё один тяжелый вздох, он обратился к Альбусу.

— Я всегда говорил, палочка сама выбирает мага и...

— Оставь этот бред тем, кто не разбирается в магии, — жестко прервал его Дамблдор, — Палочка — просто артефакт, который мне позарез нужен, поскольку старая сломалась. Свою кровь я тебе обеспечу, как и перо Фоукса, и любые другие ингредиенты. Только скажи цену.

— Ты же знаешь, Альбус, нельзя просто так исполнить твоё желание, — немного поразмыслив, тихо начал Олливандер, — я не имею права изготавливать такие палочки. Это запрещено Министерством. Поэтому, собственно, палочки и выбирают магов.

— Четыреста галлеонов, — просто сказал Дамблдор, — мне нужна качественная работа мастера, Гаррик. Я не заплачу, если она не будут достаточно сильной.

Олливандер немного помялся, воровато оглянулся по сторонам, словно за ним стояли два аврора с палочками наизготовку и тихо прошептал.

— Идёт.

В эту же секунду из сумки Альбуса на стол продавца перекочевал тяжелый пакет.

— Здесь сто галлеонов, три пера Фоукса и полпинты моей крови.

Олливандер потянулся к пакету, но Дамблдор схватил его за руку и выразительно посмотрел в глаза. Какое-то время старый мастер недоумевал, чего же хочет от него директор, а когда смекнул, слегка покраснел. Всё-таки, подобных заказов никто не делал ему вот уже лет двадцать. Он высоко поднял палочку и произнёс.

— Клянусь своей жизнью и магией использовать данную мне кровь только на изготовление заказа Альбуса Дамблдора, клянусь использовать её честно и без утайки, клянусь уничтожить возможные остатки без злого умысла. Клянусь сохранить сделку и кровь в тайне, клянусь не использовать кровь во зло её обладателю как прямо, так косвенно.

— Принимаю, — кивнул Дамблдор, увидев, как запястье Гаррика стягивает белая волшебная линия, — буду ждать вестей.

Не успел Олливандер убрать пакет в один из ящиков стола, для верности наложив на него скрывающие чары, дверь в его лавку закрылась с другой стороны. Он снова остался один в старом пыльном магазине. На секунду Гаррику показалось, будто всё это ему примерещилось на старости лет, но тяжелый мешок с лёгкостью опроверг эту мысль.

Покинув лавку Олливандера, Альбус тяжело вздохнул. Он надеялся, что тот ничего не заподозрил. Теперь, когда все покупки были сделаны, пришло время отправиться домой. Об этом месте он узнал совершенно случайно, просматривая одно из старых Дамблдоровских писем. Оно касалось каких-то редких ингредиентов для зелий, или чего-то подобного. К слову, с зельями у старого мага, пока что, были самые большие проблемы. Несмотря на то, что память легко открыла знания, попытка сварить несколько простейших составов вышла из рук вон плохо.

Тем не менее, едва Альбус прочёл адрес на конверте, тут же вспомнил о доме в северном Эдинбурге, купленном его предшественником после продажи имущества в Годриковой Лощине. Именно туда он решил направиться после посещения Косой Аллеи.

Ехать пришлось через маггловские дороги, ради чего он даже приобрёл маггловскую одежду. Аппарировать в дом он боялся по самой тривиальной причине — с момента пробуждения он ни разу там не был. Мир по ту сторону Дырявого Котла ошеломил директора. Первое время он крутил головой, словно сова, стараясь рассмотреть лондонские дома, автомобили, рекламные плакаты и неоновые вывески, работающие в забегаловках. Телефонные будки, фонарные столбы, громадные многоэтажки и автобусы, громкая музыка и одежда молодых людей — всё вызывало у мага живейший интерес, будто он попал в театральное представление.

С лондонского вокзала пришлось срочно аппарировать обратно к Гринготтсу, старый маг забыл обменять галлеоны на маггловскую валюту. Запасшись фунтами, Альбус отправился обратно в Лондон — в тёмный закоулок недалеко от вокзала. Многочисленные поезда, переполненные людьми перроны, голос из громкоговорителя — всё это произвело на Альбуса огромное впечатление. В особенности, сама поездка. Старик насладился видами у окна и мерным постукиванием колёс. Путь до Эдинбурга не занял много времени. К шести часам вечера он уже был там. Даже сумел прокатиться на автомобиле до указанного адреса, из-за чего всю дорогу сидел с глупым лицом, чем напомнил себе мальчишку, отправившегося в удивительное приключение. Приключение, которое почти подошло к концу.

Распрощавшись с водителем-магглом, который всю дорогу заявлял, что дома под номером "30" не существует, потому что этот номер попросту пропустили по ошибке, Альбус встал между домами N28 и N32. Сильнейшее скрывающее заклинание постоянно отводило его взгляд, не позволяя сконцентрироваться на стыке заборов двух домов. Маг прищёлкнул пальцами. Ничего не произошло. Старик моргнул, и наваждение исчезло. Теперь он смотрел на двухэтажный кирпичный особняк, почти такой же, как и соседние. На заборе красовалась старая табличка со стальными цифрами "30".

— Хм, довольно мило, — пробормотал он и прошёл сквозь калитку.

Аккуратная каменная дорожка привела его к входной двери. Ключом, найденным в директорском столе, Альбус отворил её и попал в просторный, но тёмный холл. Раздался громкий хлопок воздуха, какой бывает только при аппарации. Старик в мгновение ока выхватил из рукава палочку, вспышка яркого света осветила пространство вокруг. Альбус был готов обрушить всю свою магическую мощь на незваного гостя, но тревога оказалась ложной. Кончик Старшей Палочки смотрел на существо жалкого вида.

Лысое, потрёпанное, оно скукожилось и сжалось, прикрываясь своими огроменными ушами от старика. В куске какой-то белой простыни, это существо было похоже на лысого чертёнка, или какого-то беса из-за кромки. Старик не сразу признал в нём домовика. Уж очень его страшная рожа контрастировала с ухоженными мордочками хогвартских эльфов.

— Криппи сильно напугал хозяина, Криппи плохой, плохой эльф! — заверещал чертёнок и принялся биться головой о пол.

— Успокойся, — одного слова хватило, чтобы эльф перестал.

Лицо Криппи тут же просияло в искренней, радостной улыбке. Маг мог кожей ощутить его безмерную радость от возвращения хозяина. Домовик разве что хвостом не вилял и то, только потому, что его у него не было. И пока эльф жадно поедал глазами лик хозяина, Альбус пытался сообразить, найдётся ли в мире домовик более уродливый, чем его Криппи. Одно он мог сказать точно, хозяин подобрал ему просто идеальное имя. [creepy — жуткий, бросающий в дрожь (англ.)]

— Криппи так рад, что хозяин Альбус появился! Хозяина так долго не было! Но Криппи чувствует, что-то сильно изменилось в хозяине Альбусе... — Дамблдор грозно нахмурился, — Криппи понял, это не его дело.

— Замечательно. Криппи, через полтора часа я желаю поужинать. Конкретных пожеланий нет, — распорядился Альбус и направился прямо в гостиную.

Два дня ушло у мага на доскональный осмотр дома, подвала и заднего двора. Пришлось поставить несколько новых защитных заклинаний, в основном от магглов, дабы не заметили ненароком. Разобравшись со строением, Дамблдор принялся за содержимое шкафов. Он просматривал старинные книги, различные артефакты, в большинстве своём уже не работающие. Похоже, старый хозяин хранил здесь всё, что напоминало ему о далёком прошлом. С многими из артефактов были связаны какие-то воспоминания. Не забывал маг и тренироваться в зельеварении у себя в подвале. На вторую неделю маленького "отпуска", в окно постучалась крупная сипуха со свёртком в клюве. В нём оказались — газета с движущимися картинками и два письма с министерской печатью. Насторожившись, Альбус открыл первое.

"Дорогой мистер Дамблдор, — так начиналось письмо.

"С глубочайшими сожалениями уведомляем вас, что не далее, чем через четыре месяца, двадцать четвёртого июля, истекает ваш срок на посту президента британского представительства в Международной Конфедерации Магов. В связи с этим, просим вас присутствовать в этот день в нашем филиале. Напоминаем вам, что если вы хотите баллотироваться на должность вновь, вам следует подать заявление не позднее первого июля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

С уважением,

Эрик Булман, секретарь британского филиала МКМ в Лондоне".

— Пожалуй, пока что баллотироваться не стану. Должно пройти какое-то время, — пробормотал старик и открыл следующий конверт.

"Дорогой Альбус,

Пишу лишь, чтобы разузнать, всё ли с вами в порядке? Я прослышал, что у вас начались проблемы со здоровьем. Вы пропустили уже четыре заседания Визенгамота подряд, чего раньше никогда не случалось. Надеюсь, на ваше скорейшее выздоровление. Смею надеяться в скором времени увидеться с вами в Министерстве.

С наилучшими пожеланиями,

Корнелиус Фадж"

Взяв чистый пергамент, Альбус набросал короткий ответ, в котором сказал, что уже всё в порядке и в ближайшее время он появится в Министерстве. Тут взгляд старика упал на газету, до этого мирно лежавшую на столе. Яркий заголовок первой полосы гласил: "Корнелиус Фадж — новый Министр Магии!"

В газете писали о досрочном уходе с поста министра Миллисенты Багнолд, поливая женщину всяческими отходами и восхваляя нового министра — Корнелиуса. В конце статьи озвучивался якобы волнующий читателей вопрос: "Куда пропал Альбус Дамблдор?"

Немного подумав, старик добавил в письмо искренние поздравления новому Министру Магии, пожелал успехов на его новой должности и выразил надежду, что Фадж справится с этим в разы лучше своей предшественницы, о деятельности которой он, хоть и не имел ни малейшего представления, но подумал, что услышать это новому Министру будет приятно. Запечатав письмо, он отправил его обратно с совой.

В своём доме Альбус пробыл почти две недели, после чего отправился обратно в Хогвартс. До своего возвращения он успел привести дом в порядок, запереть намертво верхние комнаты и подвал, и написать несколько писем. Все они были адресованы чистокровным леди, с целью получить совет касательно воспитания ребёнка. О своём подопечном Альбус помнил и уже выбрал день для его спасения.

Вернувшись в Хогвартс, Дамблдор поспешил заверить Минерву, что с ним теперь всё хорошо и выписать ей премию в размере примерно пятой части от собственной зарплаты. Теперь он начал постепенно реализовывать свой план. Начал присматриваться к преподавателям и наблюдать за их уроками, сидя в классе под чарами невидимости. Часть из них его удовлетворила, часть разочаровала. Он начал постепенно приглашать их в свой кабинет для приватных разговоров. Разумеется, не всех.

— Добрый день, Филиус, — кивнул Альбус, когда маленький профессор пришел на ковёр к начальству.

— Добрый день, Альбус, — полугоблин улыбнулся, но улыбка его выражала лишь вежливость. Взгляд профессора был слегка настороженным.

— Присаживайся, — маг жестом указал на мягкое кресло. Дождавшись, пока его собеседник устроится поудобнее, он продолжил.

— Надеюсь, я не отвлёк тебя от важных дел в этот вечер, Филиус. Всё-таки, я специально уточнил, чтобы ты выбрал удобное для себя время.

— О нет, сегодня я совершенно свободен, — отозвался полугоблин, всё так же вежливо улыбаясь, — так, о чём вы хотели поговорить?

— Хм, вы ведь знаете, — мгновенно перестроился Альбус, — недавно я был вынужден покинуть Хогвартс из-за болезни. Так вот, во время своего пребывания дома, я глубоко задумался над тем, чему мы учим детей в нашей школе. Я обнаружил, что экзамены ЖАБА, что является для многих из них вершиной трудности, по сути своей представляют больше теоретической писанины, а заклинания, владение которыми необходимо для успешного прохождения экзамена, не представляют ничего впечатляющего. По сути своей, большинство наших учеников, поступая на работу, будь то в больницу Святого Мунго, или Министерство, как целитель, аврор, или невыразимец, вынуждены изучать волшебство на месте, фактически, с нуля. Да и там, будем честны, планки не слишком высоки. Что вы думаете об этом? Будьте честны, пожалуйста.

Филиус молчал, периодически бросая на директора полные подозрительности взгляды. В конце концов, спустя долгую минуту тишины, он заговорил, осторожно подбирая слова.

— Признаться, я удивлён темой нашего разговора, Альбус. Особенно, когда вы вспомнили об этом только сейчас, когда ушла с поста Миллисент, которая выдала столько законов, между прочим одобренных Визенгамотом, которые запрещали применение определённых... заклинаний. Что же касается данного вопроса, то меня сильно печалит данная тенденция. Нынешняя планка, установленная для учеников намного, я бы сказал в разы ниже той, что была здесь, когда учился я, или вы. Вы и сами прекрасно знаете, что вот уже двадцать лет переписываются учебники, исключая всяческие "неугодные" заклинания. А старые книги отправляются в топку, или запретную секцию нашей библиотеки.

— Да, звучит удручающе. А что же касается ваших курсов, Филиус? Даёте ли вы своим ученикам нечто свыше обычной школьной программы?

— Признаться, да, но не намного. Я больше помогаю им разобраться в теории чар, чтобы они сами, в случае нужды, смогли опознать, или же использовать то, или иное заклинание.

Директор невозмутимо сделал пометку в своём блокноте, лежавшем на столе. Это действие заставило маленького профессора нервно дёрнуться.

— Что ж, это похвально. Скажите, пожалуйста, что вы думаете о других ваших коллегах. Как они преподают свои дисциплины, насколько хорошо? Снова попрошу вас быть предельно честным. Уверяю, эти знания необходимы мне лишь для улучшения Хогвартса. Дальше этого стола они не уйдут.

Флитвик немного помялся, после чего выдал, слегка раздраженно.

— Если предельно честно, директор, меня до предела возмущает работа профессора Трелони, профессора Бербидж, профессора Кеттлбана и, разумеется, профессора Снейпа. Первая давно попрала всю науку прорицания, постоянно предсказывая ученикам смерть и стихийные бедствия. Я ежегодно выслушиваю жалобы третьекурсников по этому поводу, если не считать жалоб на запах перегара в её кабинете. Профессор Бербидж, при всём своём профессионализме, совершенно не годится для должности преподавателя ЗоТИ. Она давно хочет уйти на пост учителя Маггловедения, который занимает профессор Квиррел. Профессор Кеттлбан во-первых, слишком стар, во-вторых, по состоянию здоровья может не уберечь детей от существ, степень опасности которых он изрядно недооценивает на своих уроках. Что же касается профессора Снейпа...

— Я был на его уроках и нашел его методы весьма... некорректными.

— Вы очень мягко о нём отозвались, директор. Из всех вышеназванных, лично я считаю профессора Снейпа наихудшим. Жаль, что Гораций покинул Хогвартс.

Директор вновь сделал несколько пометок в своём блокноте, чем вновь заставил профессора Флитвика понервничать.

— Вы правы, Гораций был, воистину, мастером своего дела. Из-под его крыла вышло много талантливых зельеваров. Я пытался несколько раз его переубедить, но он был непреклонен. Впрочем, я не терял надежды. С профессором Снейпом я обязательно поговорю.

— Надеюсь на это. Его методы отбили у многих охоту заниматься зельями, — фыркнул полугоблин.

— Последний вопрос на сегодня, профессор. Какие, по вашему мнению, предметы были незаслуженно убраны из Хогвартской программы? Какие из них стоит восстановить, или, быть может, стоит убрать что-то из нынешних?

Флитвик взял себя в руки, его возмущение, которое он позволил себе при упоминании профессора Снейпа, полностью растворилось за маской спокойствия. Крепко задумавшись, через минуту-другую полугоблин выдал.

— На счёт предметов не знаю, однако, незаслуженно пострадали танцы, фехтование и дуэльный клуб. Ещё, я считаю, неплохо было бы ввести среди дополнительных предметов преподавание иностранных языков. Хотя бы на базовом уровне.

Дамблдор с важным видом покивал и сделал пометку в своём блокноте. Флитвик никак не отреагировал. Какое-то время Альбус сидел с задумчивым видом. Директор прокашлялся и отпил воды из одного из двух стаканов, что всё это время стояли на столе рядом с графином воды. Смочив горло, Дамблдор закусил засахаренной лимонной долькой. Довольно прищурившись, он предложил угоститься и Флитвику.

— Лимонную дольку, профессор?

— Я, пожалуй, воздержусь, — слегка поморщившись, ответил тот. Пожав плечами, директор пододвинул вазочку поближе к себе.

— Что ж, благодарю вас за потраченное время, Филиус. Отныне можете чуть-чуть поднять планку на ваших дополнительных занятиях. Раза в три. Что ещё... ах да! Вспомнил!

Директор полез в стол и, вынув оттуда пергамент, исписанный аккуратным почерком с завитушками, протянул его маленькому профессору, вместе с пером.

— За ваши старания свыше школьной программы, — пояснил Альбус удивлённому Флитвику. Полугоблин выглядел немного выбитым из своей колеи, директор, разумеется, и не подозревая о том, опроверг едва ли не все ожидания маленького профессора от этого разговора.

— Благодарю, — поставив размашистую подпись на ежемесячной прибавке к зарплате, профессор Флитвик вернул директору документ.

— О, не стоит. Вы, как никто другой в школе, этого заслуживаете.

Директор встал из-за стола и провёл своего гостя до дверей кабинета. Там они попрощались.

— И, профессор, — окликнул полугоблина Альбус, — надеюсь, ваши ученики не будут афишировать свои знания перед широкой общественностью.

— Разумеется, — полугоблин криво усмехнулся и скрылся за дверью.

В течение последующих двух недель Альбус вызывал к себе профессоров. Разговоры с остальными прошли вполне спокойно. Из них, правда, никто не получил прибавки к зарплате подобно Флитвику, однако на уровень образования пожаловались шестеро. Последним в директорский кабинет был приглашен профессор зельеварения, жалобы на которого поступили едва ли не от всех профессоров.

— Проходи, присаживайся, Северус.

Профессор зельеварения выглядел, как всегда недовольным, словно его оторвали от невероятно важных дел, хотя директор, как и остальным преподавателям, сообщил, чтобы он выбрал самое удобное для себя время. Он зашел в кабинет быстрым шагом, чёрной мышью пролетел от двери до кресла, в которое и опустился.

— Вы хотели видеть меня, диреткор?

— Разумеется, Северус. Иначе, зачем бы вы сюда пожаловали? — усмехнулся Альбус, приготовив перо и блокнот для записей. Профессор зельеварения промолчал.

— Как и со всеми другими профессорами, я хотел поговорить с вами о тех знаниях, что мы даруем детям в нашей чудесной школе. Что вы об этом думаете? Стоит ли нам усложнить программу? Или, наоборот, облегчить? Быть может, вернуть какие-нибудь старые предметы, ввести дополнительные кружки, или, к примеру, сделать больший упор на практику, нежели на написание трёхфутовых эссе? М?

— Что касается моего предмета, то повысь мы требования, и никто до пятого курса не дотянет! Я уже отчаялся вдалбливать в их головы элементарные вещи. А ведь тех, кто действительно способен понять тонкую науку зельеварения — единицы! Да и те относятся к своим талантам наплевательски! — Снейп шумно выдохнул и быстро свернул высказывание, — на счёт других предметов ничего говорить не берусь. По-моему, для некоторых студентов и нынешняя программа Хогвартса чересчур сложна для понимания.

— Хм, понятно. А что на счёт старых кружков? Дуэльный клуб, танцы, фехтование?

— По-вашему, если у этих остолопов будет три факультатива, им хватит времени учиться? И мы ещё говорим об усложнении программы!

— Кхм. Мне ясна ваша позиция, Северус, — холодно отозвался Дамблдор, — теперь мы перейдём ко второму, более важному вопросу.

— И какому же? — не утерпел Снейп.

— К вам.

— Ко мне? — удивился тот, нахмурившись. Профессор Зельеварения скрестил руки на груди и сел поглубже в кресло, словно пытался отгородиться от Дамблдора.

— Именно, Северус. Не напрягайтесь так, вы не на допросе.

— Я спокоен, — отозвался тот холодно.

— Понимаете, Северус, на вас поступили жалобы от многих профессоров и учеников. Я лично присутствовал на одном из ваших уроков, и именно поэтому был вынужден признать правдивость этих жалоб и поговорить с вами.

— Про... — Снейп попытался перебить директора, но тот не позволил.

— Вы замечательный профессионал, Северус. Ваше мастерство в зельеварении неоспоримо, на данный момент вы — один из лучших зельеваров во всей Британии и я очень горд, что вы занимаете должность профессора в Хогвартсе. Однако, я нахожу ваш стиль преподавания некорректным. Я прекрасно понимаю, поступая на работу, у вас не было ни малейшего опыта преподавания, но я думал, что вы, как прекрасный мастер своего дела, со временем наберёте его. Мне горько говорить подобные вещи, Северус, однако я вынужден просить вас измениться. Возьмите пример с Горация, или, быть может, напишите ему. Я уверен, он не откажет в совете.

— Да как можно научить чему-то это сборище малолетних недоумков? Они ленятся даже поддерживать технику безопасности на уроке! Как можно научить чему-то людей, которые совершенно не хотят познавать тонкую науку зельеварения? Невозможно вдолбить знания тому, кто не желает учиться! В их головах только квиддич и игры! Никакого уважения ни к учителю, ни к предмету. А ведь я стараюсь, Альбус, стараюсь впихнуть в их головы хоть какие-то знания. Никто этого не ценит! Сварить какое-нибудь простейшее зелье могут единицы! А все остальные совершают такие идиотские ошибки, что повеситься можно! Как можно научить кого-то варить зелья, если мозгов не хватает даже на то, чтобы просто следовать рецепту?

— Северус, — директор оборвал Снейпа, — это дети. Вы в их возрасте тоже не были ангелом. Почему-то у профессора Флитвика, или МакГонагалл получается научить их правильно махать палочкой, и использовать заклинания.

— Как можно сравнивать глупое махание палочкой и зельеварение? Где нужна филигранная точность и сосредоточенность, где нужно идеальное знание теории и...

— Хорошо, возможно, мой пример был не очень удачным, — директор вновь оборвал тираду Снейпа, — но что на счёт древних рун? Здесь тоже нужна великая точность и знание теории. И почему-то ученики справляются. Многим даже нравится изучать этот предмет. А ваш? Как много учеников вы встречаете на шестом, или седьмом курсе? Два? Одного?

— Не сравнивайте, Альбус. Учить детей писать закорючки гораздо проще, чем научиться готовить составы, здесь недостаточно зазубрить их значение, нужно уметь применять на практике и...

— Северус! Меня не интересуют ваши оправдания! У меня достаточно большой опыт в преподавании и достаточно знаний в зельеварении, чтобы судить о вас, как о профессоре.

— Но!

— Прекратите себя жалеть, словно пятнадцатилетняя школьница и взгляните правде в лицо. У вас проблемы.

— Да я ....

"Ты такой же эгоистичный, как твой отец!" — хотел сказать директор, воспоминания которого вновь ожили при контакте со Снейпом, но с трудом от этого удержался. На секунду у Альбуса сложилось впечатление, будто собеседник его услышал. Северус сильно переменился в лице. Он побледнел и поджал губы, казалось, он вот-вот взорвётся, словно переполненный реагентами медный котёл. Директор вздохнул и продолжил спокойным тоном.

— Изменитесь сами, или обратитесь к маггловскому психотерапевту, а после лечения сотрите ему память. Если вы проигнорируете просьбу, я буду вынужден решить вопрос по-другому. Вы свободны, — холодно закончил директор и кивнул в сторону выхода. Черная тень пулей вылетела и его кабинета.

Минуту Альбус сидел неподвижно. Задумчиво помассировав переносицу, он закинул в рот лимонную дольку и откинулся в кресло.

— Неужели, я был ментальным магом? Да... вспомнил. Я... нет, он ведь копался в голове у малютки Северуса давным-давно. И потом, когда учил его окклюменции. Проникал в его разум к самым больным воспоминаниям...

— Боги, этот удар был слишком жестоким. Может быть, он принял его за свою мысль? Или я слишком громко подумал, ослабив блоки? Над этим надо поразмыслить...

Альбус покачал головой и съел ещё одну лимонную дольку. Разговор с профессором зельеварения прошел в разы хуже, чем он ожидал. Директор обернулся на стук в окно. В кабинет пыталась попасть маленькая пятнистая неясыть с конвертом в клюве. Старик открыл окно и аккуратно принял послание. Сова тут же сорвалась и полетела обратно. Проверив письмо на возможные чары, Дамблдор аккуратно вскрыл конверт. На одиноком, довольно большом листе бумаги не было ни подписи, ни обращения, ни даже даты. Только одно короткое предложение: Готово. Альбус мгновенно сжёг его и прищёлкнул пальцами. Появился домовик.

— Передай Минерве, что я вернусь к вечеру, — сообщил директор и, забыв накинуть поверх длинного тёмно-синего сюртука мантию, шагнул в камин.

Появившись в косом переулке, он быстрым шагом направился в лавку Олливандера. Альбус замер у входа, заметив через стекло посетителей внутри. Пройдя мимо, старик жестом руки накинул на дверь чары отвлечения внимания и спокойно дождался, пока клиенты покинут мастера палочек. Вежливо поздоровавшись с пожилой женщиной, что вела за ручку ребёнка лет одиннадцати на вид, он вошёл в лавку. Дверь за ним тут же захлопнулась, замок, повинуясь волшебной палочке хозяина магазина, защёлкнулся, а на двери появилась табличка с надписью "Перерыв". Окна блеснули. Похоже, Гаррик наложил на них какие-то скрывающие чары.

— Добрый день, Гаррик, — поздоровался директор, — я позволил себе наложить на дверь чары отвлечения с той стороны.

— Добрый. Будь добр, убери, когда будешь уходить, — отозвался Олливандер и жестом пригласил мага следовать за ним. Они углубились внутрь магазина, проходя между стеллажами с сотнями палочек. Олливандер выглядел очень довольным.

— Признаться, Альбус, я уже давно не работал по-настоящему. Этому научил меня отец, но в последние годы я занимаюсь только тем, что штампую самые обыкновенные палочки. Да, они все уникальные, они все мне родны, все мои творения. Но в них нет той особой привязанности к одному хозяину, нет той силы, что приобретает палочка, объединяясь с магом кровью. Между нами говоря, это шедевр.

— Нельзя скупиться на работе настоящего мастера, Гаррик. Я знал, за что плачу.

Олливандер остановился у старой деревянной двери, несколько раз взмахнул палочкой и только после того, как защитные чары были сняты, отворил её ключом. Несколько шариков света разогнали тьму в маленьком помещении. Здесь нельзя было сделать даже четыре шага вперёд. По сторонам висели длинные полки и все они, кроме двух слева, были пусты. Там, у левой стены, одиноко лежал футляр в полметра длиной. Похоже, в этой комнате Олливандер держал самые дорогие изделия. Гаррик взял с полки футляр, с трепетом преподнёс его Альбусу и аккуратно открыл.

На бархате лежала отполированная до блеска палочка, идеально ровная с красивейшей резной рукоятью, покрытой тонко вырезанными рунами кроваво-красного цвета так, что при хвате рунный круг лежал над кистью и под ней. Альбус смотрел на неё, не отрываясь. На вид она была невероятно красива — золотисто желтое дерево с чёрными, а местами даже тёмно-зелёными прожилками и разводами. Она казалась таинственной, словно была не из этого мира.

— Лунный эбен и перо феникса, окропленная кровью и покрытая рунами. Четырнадцать с половиной дюймов. С гордостью заявляю, что это — моё лучшее творение. Очень сильная и гибкая. Но будь осторожен, в чужих руках она хоть и будет сопротивляться, но слабее не станет.

— Это настоящее сокровище.

— Знаешь, Альбус, что самое уникальное? Всё дело в дереве. Лунный эбен — редчайшая порода и очень дорогая, потому что невероятно долго растёт и является одним из лучших проводников магии. Рядовые палочки не делаются из него именно по этой причине. Руны здесь только, чтобы палочка служила лишь тебе и сопротивлялась чужим рукам. Кстати, знаменитая Старшая Палочка именно поэтому такая непостоянная, потому что на ней нет этих рун.

— А разве они есть на обычных палочках? Без крови?

— Конечно, есть, — поморщился Олливандер, — только их меньше и они не видны. Я прячу руны под рукояткой ещё в процессе изготовления, а многие другие мастера и вовсе этого не делают. На таких палочках ты можешь их найти, к примеру, где-то у основания. Если бы лунный эбен не был таким уж редким, я бы и не оставлял руны на виду. Мне кажется, они слегка портят внешний вид, но в нашем случае с этим ничего не поделаешь.

Дамблдор аккуратно взял палочку правой рукой. Она приятно потеплела в ладони, руны на рукояти вспыхнули алым на какое-то мгновение и погасли.

— Гаррик, ещё раз говорю — я поражен, — признался Дамблдор, — это больше, чем я мог себе представить. Сколько я тебе должен за это бесценное чудо?

— Помимо оговорённой суммы, триста галлеонов за дерево. Я наткнулся на него совершенно случайно у одного своего... кхм, поставщика редких пород и, когда убедился, что оно подлинное, взял не раздумывая. Повторюсь, лучше материала найти невозможно.

— Несомненно, твоя работа заслуживает такой суммы.

Они поднялись обратно наверх, где Альбус, с нежностью уложив плотно запакованный свёрток на край стола, попросил перо и чернила. Получив желаемое, он вынул чековую книжку и без малейших зазрений совести вывел на нём следующие слова: "Восемьсот галлеонов" и, строчкой ниже добавил: "Гаррику Джервейсу Олливандеру". Затем размашисто расписался и, уколов специальной булавкой палец — оставил на чеке каплю собственной крови, которая тут же засохла и впиталась в бумагу, превратившись в кроваво-красный герб банка.

— Ещё раз спасибо, Гаррик.

— Мне самому было приятно, Альбус, — ответил с улыбкой Олливандер, когда они оба вышли из помещения. Хозяин магазина спешил обналичить чек.

— Удачи.

Дамблдор махнул рукой на прощание и аппарировал на задний двор своего дома в Эдинбурге. Там, в подвале, в защищённой всевозможными чарами каменной комнате, Альбус вынул Старшую Палочку и, тяжело вздохнув, кинул на холодный пол. Затем достал новую и, аккуратно направил вниз.

— Dissolutio! — луч разрушительного заклинания угодил в палочку, но ничего не произошло.

— Decay!

— Expulsio! — громкий взрыв оставил палочку невредимой.

— Fiendfyre! — яркий язык багрового пламени ударил в дар смерти. Он отпрянул от неё на мгновение, но затем вцепился, как голодный пёс. Помещение наполнил громкий, пронзительный визг, нечто тёмное вынырнуло из артефакта и принялось метаться по комнате. Запахло гнилью. Тень, забившаяся в угол комнаты, тихо истаяла. Пламя, вызванное Альбусом, исчезло в момент. На полу осталось лишь тёмное пятно.

— Вот и всё.

Дамблдор убрал новую палочку в рукав и закрыл подвал намертво. Попрощавшись с домовиком, он аппарировал к Хогвартсу и пешком дошёл до своих покоев. Смеркалось. Маг медленно добрался до кабинета, где снова уселся за рабочий стол и принялся за работу. Предстояло написать несколько писем. Он вынул из верхнего ящика чистый лист бумаги, взял перо и начал.

"Дорогая миссис Сельвин" — аккуратно вывел директор в углу листа.

В тот день хогвартская сова унесла три письма. Одно предназначалось Алисии Сельвин, второе председателю попечительского совета, а третье — ответ самому министру. Несколько слов поддержки и дружеский совет. Уже поздним вечером Альбус обнаружил, что завтра наступает день Икс.

2.

Директор проснулся в полчетвёртого утра. На голодный желудок выполнил комплекс упражнений, сходил в душ и только после этого приказал домовику подать завтрак в свой кабинет. На календаре стояла дата, обведённая в красный кружок и помеченная восклицательным знаком — 3 мая 1989 года. Именно на этот день он запланировал спасение подопечного. С того памятного дня, когда он свалился в тело старика, миссис Фигг присылала всего одно "чрезвычайное письмо". Опять про инспекцию. Пришло оно три недели назад и заставило Альбуса не только вспомнить о ребенке, но и подготовиться к его спасению.

Он оделся в строгий магловский костюм бордового цвета и клетчатую рубашку. Вокруг шеи завязал двухцветный красно-белый галстук, а на плечи накинул белый шарф в красную клеточку, он очень хорошо гармонировал с костюмом. На ногах красовались темные туфли, начищенные до зеркального блеска. Старик обзавелся по этому случаю и прочной тростью с хорошей круглой ручкой, за которую было удобно держаться. Ещё во время своего пребывания в Эдинбурге, Альбус остриг волосы до такой степени, что они едва закрывали уши и укоротил бороду. Теперь гордость бывшего хозяина тела едва-едва доходила до груди и была аккуратно пострижена.

В этой одежде он напоминал эдакого старого английского джентельмена, вышедшего на прогулку по своему имению. В таком виде Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор появился на Тисовой улице ровно в шесть часов утра третьего мая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. В руках старик держал папку с документами, на всякий случай.

Неспешным, прогулочным шагом директор направился вдоль улицы по тротуару. Дома здесь выглядели все одинаково. Подстриженные и ухоженные садики и газоны. Однотипные гаражи под одну-две машины и самые обычные двухэтажные дома английского пригорода. Все, как один чистые и аккуратные. Длинная улица пустовала, здесь никто не выходил из дома в такую рань, даже на работу. Она казалась мертвой и таинственной. Молочно-белый утренний туман скрывал практически все дальше десятка шагов.

Старик гулял по пригороду довольно долго. Туман успел рассеяться за час, из-за облаков выглянуло солнышко. Альбус с интересом рассматривал автомобили, стоящие во дворах, клумбы под чужими окнами, одинокую черную кошку на крыше одного из домов. Впрочем, мало кто сумел бы прочитать в его глазах интерес. Простым маглам показалось бы, что пожилой джентельмен просто любуется красивыми цветками, или пытается рассмотреть что-то, потому что слаб зрением. Однако Альбус был слаб зрением только вблизи. Он прекрасно видел все, что было дальше его носа как минимум на полметра. Если какой-то предмет находился ближе, приходилось щуриться, или одевать очки. Поэтому медную блестящую цифру четыре над дверью одного из домов он рассмотрел легко. Его золотые часы на цепочке показывали ровно семь утра, и директор решил, что уже достаточно поздно, чтобы не разбудить хозяев визитом. Всё-таки среда. Зазвонил дверной звонок, отозвавшись эхом в глубине дома за дверью. Дамблдор оперся на свою новую трость и принялся ждать.

Ждать пришлось недолго. Совсем скоро ухо старика ухватило чьи-то приближающиеся шаги в прихожей. Буквально через пару мгновений входная дверь в дом Дурслей отворилась и на пороге возникла хозяйка, миссис Дурсль. Она была такой же, какой её помнил Дамблдор. Худой, по-своему красивой женщиной с длинной шеей и немного странными глазами.

— Доброе утро, — вежливо улыбнулся старец, — миссис Петунья Дурсль, я не ошибся? Должен сказать, у вас замечательные цветы.

Улыбка старика настолько располагала и обезоруживала, что весь запал гнева, который миссис Дурсль желала выплеснуть на того идиота, который посмел ломиться в их дом в такую рань, мгновенно испарился. Старичок выглядел презентабельно, и она, изобразив вежливую улыбку, сказала.

— Не ошиблись. Чем обязана вашему визиту, сэр? — спросила она, не особо заботясь об имени собеседника.

— Могу ли я, с вашего позволения, войти в этот прекрасный дом? — поинтересовался он, — погода нынче неспокойная, моя старая поясница то и дело ноет, — покачав головой, посетовал старик.

— Конечно-конечно, — сказала женщина, впуская утреннего гостя, — вы правы, погода этой весной что-то совсем разгулялась. То жара, то заморозки в нашей старушке Англии. Это так, — Петунья скривилась, — ненормально.

— Ничего нормального в наши дни уже не осталось, — хохотнул Альбус, войдя в прихожую.

— Ну да, — смутилась Петунья, — в вашем-то возрасте.

— Петунья?! Кого это там принесло?! — донесся с кухни ворчливый голос Вернона.

— Это... — начала было она, но вдруг вспомнила, что ещё не успела узнать ни имени незнакомца, ни цели его визита, — подожди минутку, дорогой, я сейчас!

— И все же, сэр, не сочтите за грубость, но зачем вы пожаловали к нам в такую-то рань.

— Вставать рано, миссис Дурсль, очень полезно для здоровья. Когда доживете до моих лет, поймете, о чем я, — сказал старик важно, — что же касается цели моего визита, то она, вероятно, — он на секунду прервался, словно к чему-то прислушиваясь. Петунье показалось, что воздух вокруг мужчины на секунду задрожал, и она тут же помотала головой, прогоняя наваждение.

— Сейчас жарит бекон у вас на кухне, — продолжил старик, — Я пришел за маленьким мистером Поттером. Меня зовут Альбус, я являюсь его официальным опекуном.

Глаза Петуньи расширились от ужаса. Она потеряла дар речи и лишь беззвучно открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Миссис Дурсль была ошеломлена, разгромлена и просто обескуражена тем, что стоящий перед ней милый старый джентельмен оказался тем самым Альбусом, письмо которого они с мужем нашли в пеленках вместе с маленьким Гарри Поттером. И как она могла не заметить этого его странного наряда? Визита в семь часов утра? Кто в такое время ходит по гостям?! И эта старомодная белая борода!

"Да он просто заколдовал меня!" — в гневе подумала женщина. Другого объяснения тому, что она сама впустила старика в дом, Петунья найти не могла.

— Нет! Вернон! — заверещала она. Что-то грохнулось на кухне, тяжело забухали по полу ноги мистера Дурсля и он, жирный, как хорошо откормленный боров, появился во всей своей красе в прихожей. Маленькие чёрные глазки мужчины впились в старца, он повернулся к жене.

— Что случилось?

— Доброе утро, мистер Дурсль, — начал старик, так же вежливо, как обращался к его жене. Но та не дала ему договорить.

— Этот сумасшедший пришел забрать Гарри! Он... тот самый! — зашипела она на Вернона. Боров покраснел от ярости, он, казалось бы, стал ещё объемнее и медленно надвинулся на старика. Только белая седина гостя останавливала Вернона от того, чтобы попросту вышвырнуть его за дверь.

— Когда мы брали этого мелкого негодяя, то поклялись покончить со всей этой чепухой! Вы не получите его, я не позволю! Мы — нормальные люди, с нормальной работой и нормальным домом! Я поклялся, что у этого мальчишки будет нормальная жизнь! Покиньте мой дом, сэр, и никогда здесь не появляйтесь! — громко закончил Вернон, гордо вскинув подбородок. Из-за угла гостиной за происходящим украдкой наблюдал его сын, откормленная поросячья ряха которого торчала за дверным косяком.

— Простите, мистер Дурсль, но, мне кажется, вы немного неправильно меня поняли, — спокойно продолжил старик, который за все время гневной тирады Дурсля не повел и бровью, — я не прошу у вас Гарри, я ставлю вас перед фактом, что забираю его. Я отвечаю за ним перед законами Британии, я был назначен его официальным опекуном, и посему, уведомляю вас, что пришел забрать мальчика. Все документы у меня с собой. Вот здесь, — сказал он и кивнул на папку, — тем более, вам больше не придется содержать мальчика, все расходы отныне и впредь будут на мне.

— Девять лет этот ребенок жил за мой счет! Я требую возмещения убытков! — воскликнул Вернон. Тучный мужчина шагнул почти вплотную к старику. Ещё чуть-чуть и он коснулся бы его своим объемным пузом.

— Вы не получите ни гроша, — холодно ответил Дамблдор, его слова звучали даже чуть-чуть угрожающе и, не будь Дурсли настолько разгневаны, они бы заметили это. Меж тем, старик продолжил:

— Мне прекрасно известно, в каких условиях содержался мой подопечный, так что вам же лучше, если об этом никто, кроме нас, знать не будет.

— Он никуда не поедет! — подала голос Петунья. Её крик был противным и высоким, — мы кормили и воспитывали его девять лет не для того, чтобы он вернулся в мир моей поганой сестренки!

— Да! — поддакнул жене Вернон, — или вы возместите мне все расходы, или можете катиться из моего дома, сэр. Если вы не сделаете этого, клянусь богом, мне придется вышвырнуть вас на улицу! — мистер Дурсль, в подтверждение своих слов, хотел ткнуть пальцем в грудь старику, который был выше его на добрую голову.

Он не успел коснуться ткани рубашки, как его тут же отшвырнуло волной силы на пару метров. Тучный Вернон еле сумел устоять на ногах. Дверь, за которую он схватился, чтобы удержаться, жалобно заскрипела. Весь запал мужчины словно испарился. На лице Дурсля появилась одна единственная эмоция — страх.

— Я не позволю прикасаться ко мне, мистер Дурсль, — грозно зазвучали слова Альбуса, — в последний раз ставлю вас в известность, что забираю мальчика. Не советую пытаться меня остановить, от вас уже ничего не зависит, — произнес маг и спокойно прошел мимо хозяев дома. Не снимая обувь, он прошелся по дорогому ковру в гостиной и вошел, наконец, в кухню. Там, за шипящей сковородой, стоял маленький мальчик, на вид лет девяти, а то и восьми, в широкой для него рубашке и штанах, которые еле-еле держал пояс на нужном месте. Одежда висела мешком.

— Здравствуй, Гарри, — сказал директор, улыбаясь мальчишке.

Для Гарри Поттера это утро было самым обыкновенным. Как обычно, спозаранку в его дверь забарабанила тетя Петунья, требуя, чтобы их маленький домашний раб проснулся, быстро привел себя в порядок и побежал хлопотать над завтраком. Гарри выслушал очередную порцию ворчания тети и дяди, засыпал кофе в кофеварку и приступил к приготовлению завтрака. Он был сонный и уставший, и оттого его горечь обиды, запрятанной глубоко в груди обжигала сильнее обычного. За что он заслужил такое отношение к себе? Почему с ним обращаются, как с рабом, когда проклятый Дадли может преспокойно спать чуть ли не до пятнадцати минут восьмого? Почему все настолько несправедливо? Иногда Гарри хотелось плакать от таких мыслей, но вместо этого он, стиснув зубы, просто готовил завтрак. Он очень хорошо усвоил несколько правил, которые помогали выжить у Дурслей. Во-первых, никаких вопросов. Во-вторых, никакого нытья. В-третьих, делай то, что тебе говорят и терпи.

Очень часто юный Поттер, запираясь вечером в своем чулане, глотая слезы, мечтал, как придет какой-нибудь его другой родственник, тот, кто заберет его от проклятых Дурслей куда-нибудь далеко, где он будет счастлив, где не будет бесконечных издевательств, порки и оскорблений, на которые нельзя отвечать, во избежание ещё больших побоев и оскорблений. К сожалению, несбыточность таких мечт Гарри понял уже очень давно. Дурсли постоянно говорили, что кроме них у него никого нет. Они-де, были бы очень рады сплавить такого проклятого нахлебника, как он, хотя Гарри глубоко сомневался в том, что его дядя с тетей откажутся от домашнего раба.

Вот и в это серое, майское утро перед школой Гарри стоял за плитой и готовил завтрак на всю семью Дурслей, где, разумеется, не было его порции. Он снова получит какой-нибудь сэндвич из подсохшего хлеба и старых продуктов, которые ещё не испортились, но частично утратили свою вкусовую ценность. Он, конечно, обратил внимание на звонок в дверь.

"Кто может придти сюда в такое время?" — подумал Гарри, покосившись на стрелки часов, которые показывали ровно семь утра.

— И кого это черти принесли? — буркнул мистер Дурсль, принимая протянутую юным Поттером кружку с дымящимся, ароматным кофе.

— Петунья, открой дверь!

Гарри побоялся спрашивать что-либо, он даже не рискнул остаться и посмотреть на незваного гостя. Кто бы это ни был, он бы явно не спас мальчика от наказания за подгоревший бекон. Когда же тетя Петунья отчаянно позвала Вернона, мальчика буквально съедало любопытство, но он не осмелился оставить плиту без присмотра. Очередная порция бекона уже почти прожарилась. Меж тем ругань в коридоре достигла своего апогея, дверь в гостиную громко скрипнула и затрещала. Сейчас мальчик уже просто боялся повернуться и посмотреть, что же там произошло. Он даже не обратил внимания, с каким писком убежал наверх поросенок Дадли, чуть не наделав в свою новую пижаму. Шаги неизвестного человека приближались, Поттер снял бекон с шипящей сковородки, выложил на стол. На кухне все ещё никого не было, он только повернулся, чтобы вернуть сковороду на плиту, когда за его спиной раздался глубокий старческий голос.

— Здравствуй, Гарри, — сказал кто-то. Сердце мальчика подскочило чуть ли не к горлу.

— З-здравствуйте, — медленно выговорил он, пораженный тем, что кто-то обращался прямо к нему, причем обращался ласково и спокойно, без угрозы или криков. На пороге кухни стоял высокий старец, одетый в строгий бордовый костюм и черные, лакированные туфли, которые он не удосужился снять, пройдя через весь дом Дурслей. От такой наглости опешил даже Гарри. Старик смотрел прямо на него с ласковой, отеческой улыбкой, как добрый дедушка, который приехал к внуку, которого не видел давным-давно. Надежда на самые смелые мечты вновь всколыхнулась в сердце мальчишки. Старик подошел поближе, опираясь на деревянную трость, присел на корточки рядом с ним и взял его руку в свои узловатые, морщинистые ладони. Ярко-голубые глаза смотрели из-под седых бровей прямо на Гарри.

— Я не жду от тебя прощения за эти ужасные девять лет, Гарри, но надеюсь, мне удастся искупить свою вину в будущем, — голос старца был ровным и спокойным. Он говорил довольно тихо так, чтобы его мог слышать только стоящий перед ним Гарри.

— Мое имя Альбус Дамблдор, я пришел, чтобы забрать тебя у этих ужасных магглов, — проговорил старик, поднимаясь на ноги. Маленький Поттер был ошеломлен. Он даже пропустил мимо ушей незнакомое слово, все мысли в его маленькой голове заняло то, что он отчаялся услышать очень и очень давно. "Забрать". Так что любопытства и смелости у мальчика хватило лишь на то, чтобы хрипло выдавить из себя одно единственное слово.

— К-куда?

Старик чуть улыбнулся. Мягко, подбадривающе.

— В твой новый дом. Туда, где ты будешь жить, как подобает. Или, быть может, ты хочешь остаться здесь? В чулане под лестницей? — усмехнувшись, спросил старец.

На секунду Гарри стало стыдно за свой вопрос. Он совсем позабыл про главное жизненное правило — никаких вопросов. Вместо них он побежал в чулан, собрать все свои немногочисленные пожитки. Старые потрепанные кроссовки, немного одежды, несколько игрушек. Как только он закончил скорые сборы и снова побежал в кухню со смесью страха и надежды. Он боялся, что это все ему снится и надеялся, что старик все ещё стоит в кухне. Гость нашелся на прежнем месте. Мистер Дамблдор хмыкнул себе в усы и, оглядев школьную сумку Поттера, куда тот сложил все вещи, спросил.

— Что ты взял с собой? Покажи, пожалуйста, — его слова звучали мягко. Гарри с готовностью выполнил просьбу, продемонстрировав старому сэру все, что взял с собой.

— Одежду можешь оставить, обувь тоже, — покривившись, сказал старик, — ты очень скоро забудешь о том, что значит донашивать за кем-то.

Памятуя главное правило жизни — не задавать вопросов и делать то, что тебе говорят, мальчишка вытряхнул всю одежду из сумки, проводил грустным взглядом свои потрепанные кроссовки и, когда в сумке осталось лишь несколько игрушек и пухлая школьная тетрадка, где Гарри рисовал и изредка записывал свои переживания, старик протянул ему руку, за которую малец тут же схватился, как за спасательный круг. Теперь он был уверен на все сто — его не бросят.

— Хочешь попрощаться с дядей и тетей? — спросил мистер Дамблдор. Немного подумав, Гарри кивнул головой. Они гордо прошли через чистую гостиную, где мальчик щедро затоптал тетин ковер, который позавчера сам же и вычищал. Теперь ей придется пару часов покорячиться, чтобы смыть с кремового ворса темные пятна его ботинок.

Петунья и Вернон все ещё оставались в прихожей, не смея войти в гостиную, пока там находился этот человек. Дядя был немного напуган и просто отмахивался от того, что громко говорила ему на ухо тётя. Едва они покинули гостиную, она прервалась и уставилась на Гарри в упор, с какой-то смесью разочарования и злобы. Мальчику хотелось сделать какую-то пакость им напоследок, хоть как-то отомстить, но, взглянув на спокойное лицо своего сопровождающего, он решил, что перепачканного ковра будет достаточно.

— Не желаешь попрощаться с родственниками, Гарри? — спросил Альбус, когда они были в дверном проёме. Мальчик обернулся в прихожую.

— Надеюсь, я никогда вас больше не увижу, — сказал мальчик дрожащим голосом, глядя прямо в глаза Петуньи, — я никогда не забуду, как вы обращались со мной, — на его глазах выступили слёзы, — ненавижу вас... — прошипел он себе под нос и тут же принялся утирать лицо рукавом.

— Идем, Гарри, — старик положил руку на плечо мальчика и вывел того из дома.

— Прощайте, мистер Дурсль, миссис Дурсль. Будем надеяться, ничего ненормального в вашей жизни уже не будет, — холодно сказал Альбус Дамблдор и закрыл дверь за собой.

Держа за руку счастливого ребенка, старик направился прямо по улице. Гарри, по буквально вбитой силой привычке не задавал никаких вопросов, хотя ему было очень интересно узнать, куда же они отправятся. Но он сдерживал себя так сильно, как мог, буквально давя вырывающиеся из горла слова.

— Хмм, — старец начал наглаживать свою бороду, стоило им отойти полсотни шагов от дома Дурслей. Гарри тоже остановился и поднял голову, вгляделся в его задумчивое лицо, но спросить ничего не осмелился. Лишь испытывал сильнейшее любопытство по поводу того, что же могло заставить доброго сэра задуматься.

— Хмм, — задумчиво хмыкнул добрый дедушка, — ты ведь ещё не завтракал, верно? — старик взглянул на Гарри и, получив в ответ неуверенный кивок, широко улыбнулся, — я тоже. Признаться, мой маленький друг, я хотел сразу отправиться с тобой в Хогсмит, но вспомнил, что у тебя нет приличной одежды. А в таком виде, извини, я тебе появляться в нашем мире не разрешу.

— Но сэр, у меня нет денег! — ошеломленно выдавил мальчик. Удивление его было так сильно, что он позабыл одно из вбитых правил, но тут же прикусил язык и принялся извиняться.

— Не беспокойся о деньгах, малыш. Скажи, ты был в Лондоне?

— Н-нет. Только один раз, но я просидел всё время в машине. Мы ездили...

— Неважно, — махнул рукой дед, прерывая рассказ мальчика, — значит, решено. Мы едем в Лондон. Там подберем тебе приличную магловскую одежду, она лишней никогда не бывает, поедим, немного погуляем и отправимся в Косой Переулок. Как тебе идея? — старик ухмыльнулся, подмигнув мальчику.

— Звучит замечательно, сэр! — с восторгом вымолвил Гарри, после чего, немного смутившись, хотел спросить о странном "Косом Переулке", но промолчал, не осмелившись.

— Хорошо. Тогда, не подскажешь ли мне, старику, как добраться до Лондона?

Гарри с воодушевлением рассказал, что нужно дойти до станции, где после покупки билета можно будет сесть на поезд. Мальчик счел странным, что его новоиспеченный опекун не зная, как добраться до Лондона, каким-то образом очутился в Литл-Уингинге, но, опять же, памятуя правило, вколоченное Петуньей, от вопросов воздержался.

Через двадцать минут пешей прогулки до станции Альбус обеспокоился поведением мальчика. Он считал, что любой ребёнок, даже самый спокойный, должен был бы завалить его бесчисленным множеством вопросов, но Гарри казался ему странным. Мальчик не пытался завязать разговор, не пытался задать ни малейшего вопроса о том, кто такой Альбус и почему тётя и дядя не могли пошевелиться, когда он их бил. Да и вообще, даже сам Дамблдор мог бы задать себе в тысячу раз больше вопросов, чем сумел задать мальчонка. И, когда они оказались на пустом участке улицы, где никто не мог ничего заметить, мужчина жестом руки наложил на одежду ребёнка чары отвода глаз. Сделал он это специально, чтобы никто не мог сосредоточиться на ней и понять, что одет ребёнок ужасно, особенно в контрасте с щегольским нарядом самого Дамблдора. Старику было стыдно осознавать тот факт, что неопрятный вид мальчика вызывает у него чувство стыда оказаться с таким рядом на людях. Пусть даже они и маглы. Закончив манипуляции, Альбус спросил ребёнка.

— Скажи, пожалуйста, Гарри, почему ты не задал мне ни одного вопроса? — старец присел, взяв ладонь ребёнка в свои руки.

— Я... — робко начал ребёнок, — тётя Петунья всегда говорила — никаких вопросов. Э...

— Продолжай, — сказал Дамблдор, лицо его посуровело. Гарри немного испугался, но, опасаясь гнева нового опекуна, быстро продолжил, — Это два главных правила в жизни. Первое — никаких вопросов, второе — всегда делай то, что тебе говорят! — выпалил он быстро.

Старик глубоко вздохнул, подавив внутри себя неистовый гнев. Прежде всего, на этого проклятого Альбуса, того, кем он был до вселения души колдуна. Ну, и на проклятых маглов, конечно же. Насколько нужно ненавидеть невинное дитя, чтобы искалечить его восприятие мира таким образом?

— Послушай меня, Гарри. Эти правила действовали только в доме твоей тёти. Теперь мы ушли оттуда и они не работают, — насколько мог, мягко сказал старец, — ты можешь задавать любые вопросы в любом количестве кому угодно. И делать ты должен только то, что считаешь нужным сам. Договорились?

— Д-да, сэр, — робко ответил Гарри, ощущая, как по щекам катятся слёзы. Мальчика, словно прорвало. Он не жаловался старику, нет, просто заплакал от счастья, чувствуя себя по-настоящему свободным от гнёта родственников. Только минут через десять пути, когда они уже дошли до станции, мальчик прекратил реветь и утёр слёзы. Первый вопрос он осмелился задать старцу, когда они стояли в ожидании электрички. Вокруг было полно людей, но Альбус позаботился о том, чтобы никто не услышал его и мальчика разговор.

— Скажите, сэр, а ... кто вы такой?

— О, я ждал, когда ты задашь этот вопрос, мой юный друг, — Альбус широко улыбнулся. Он, и вправду, ожидал, когда же мальчонка спросит.

— Я — маг, или, если тебе так будет удобнее — волшебник. Как и ты, Гарри. Я ведь могу называть тебя Гарри? Или, может, мне стоит обращаться к тебе по фамилии? Что скажете, мистер Поттер? — поинтересовался старец специально, чтобы сгладить недоверие и шок мальчика от услышанного.

— Гарри привычнее, сэр, — пробормотал Поттер, — но мне кажется, вы меня разыгрываете. Я ведь не волшебник. Я... просто Гарри...

— Да? Разве с тобой не случалось чего-нибудь необычного, когда ты боялся, был удивлён, или чего-то очень сильно хотел? А тётя с дядей после этого начинали браниться и пихать тебя в чулан?

— Д-да, сэр, — выдавил Гарри, вспомнив все подобные случаи. Их набралось достаточно, чтобы в глазах у мальчика защипало.

— Видишь. Поверь, магия реальна, как ты и я. Я уверен, ты сможешь стать отличным магом, когда вырастешь и выучишься.

— Правда? А где? Есть какая-то школа?

— Конечно. И очень большая! — сказал старик, жестом попытавшись показать, насколько большая школа, — и, между прочим, я — её директор.

— Ого! — глаза Гарри широко раскрылись, — наверное, там здорово работается! — восторженно запищал мальчик.

— Не совсем, — улыбнулся старик, — потом ты сам всё увидишь. Когда поступишь в неё.

— А почему тётя и дядя никогда не говорили мне об этом? Они не знали? — спросил Гарри.

— О, нет, малыш. Они всё прекрасно знали. Твоя мама была магглорожденой колдуньей, сестрой твоей тёти. Она... погибла героиней...

— Тётя говорила, мои родители умерли в автокатастрофе... — пробормотал Гарри.

— Это не так, — покачал головой старик, — ты всё узнаешь немного позже. Когда чуть-чуть подрастёшь, — улыбнулся он и указал пальцем в сторону, — наш поезд пришел. Лондон ждёт!

Всю дорогу юный Поттер расспрашивал Дамблдора о всяческих мелочах. О волшебном мире, о школе, о своих родителях и многом, многом другом. Директор говорил много, но, в основном, описывал бытовые мелочи, или нечто не слишком существенное, в основном делая акцент на забавных моментах, или чём-то не слишком серьёзным. И у него это замечательно получалось. Мальчик восторгался квиддичем, полётами на мётлах, волшебными палочками и совиной почтой, совершенно позабыв своё намерение разузнать о гибели родных.

Так путники добрались до Лондона, где, поймав у станции такси, отправились к центру. Дамблдор попросил водителя остановить машину немного южнее Чарминг Кросс Роуд, куда вёл их изначальный маршрут. Старик увидел в окно магазин с одеждой и решил не искать такой же среди наполненной книжными и антикварными магазинами улицы, на которой находился Дырявый Котёл.

В магазине задержались всего минут на двадцать, подобрав Гарри одёжку по размеру. Клетчатая рубашка, светлые брюки и хорошие ботинки превратили Гарри из маленького оборванца в самого обыкновенного юного джентельмена. Теперь они походили на дедушку и внука. Покинув магазин, Альбус и Гарри отправились, наконец, завтракать. Небольшой маггловский ресторанчик, на краю улицы, соприкасающейся с парком Святого Джеймса, подошёл идеально.

Завтрак прошел немного необычно. Гарри, всё продолжающий заваливать старца вопросами постоянно ёрзал. Рубашка казалась ему слегка неудобной, он совсем не привык к такой одежде и постоянно глядел, не испачкал ли где дорогие вещи. В конце концов, он её всё-таки испачкал, когда во время такого вот оглядывания кусок мяса в соусе шлепнулся с вилки прямо на светлую ткань, перекатился на колени и окончил свой путь на полу. Дамблдор только негромко посмеялся, заставив малыша густо покраснеть, после чего махнул рукой и вся грязь исчезла.

— Не переживай, это обычная выходная одежда, даже если ты вдруг её испачкаешь — я очищу её меньше, чем за минуту. Но впредь старайся быть аккуратнее. Нет нужды следить за тем, не оставил ли ты пятен случайно. Нужно следить за своими действиями, чтобы после них не оставалось пятен. Впрочем, думаю, ты в этом уже убедился.

— Да, сэр, — улыбнулся Гарри, разжевывая самый вкусный завтрак в своей жизни. Всё происходящее до сих пор казалось ему каким-то странным сном.

Позавтракав и расплатившись, директор и мальчик покинули гостеприимный ресторан и отправились прогуляться по парку. Альбус просто хотел прогуляться, и ещё немного поговорить с мальчиком в непринужденной обстановке, а Гарри не возражал. Он никуда не торопился. Со временем вопросы юного Поттера иссякли, и он начал наслаждаться прогулкой. Зелёной травой и молодыми листьями деревьев. Парк казался ему завораживающе пустынным в полдесятого утра. Мальчик любовался красотами природы в тишине и приятной компании человека, которого он мысленно называл "дедушкой". Он любовался красивыми цветами, глубоким ручьём, мимо которого они прошли один единственный раз, да и много чем другим. Прошло немного времени, и парк наполнился посетителями. Он всё больше верил, будто бы угодил в сказку. Пока с неба на землю его не вернул громкий человеческий крик.

— На помощь! — визжала пухленькая пожилая леди в старомодном твидовом костюме. На её лице замерла гримаса ужаса, щёки пылали красным от бега и отдышки, — там, там такое! Чудовище, чудовище!! — заверещала она, переходя на визг. Мальчик закрыл уши в попытке их уберечь, а лицо Альбуса мгновенно посерьёзнело. Совсем скоро из-за поворота в неприметный тёмный уголок парка вылетели ещё трое.

— Что произошло, мэм? — спросил мгновенно подбежавший полисмен, каким-то чудом оказавшийся здесь.

— Там! Там! — задыхаясь, пожилая дама махала рукой в сторону поворота. За неё договорил подбежавший худощавый мужчина, показавшийся Гарри чем-то похожим на скелет.

— Сэр, поскорее убейте это чудище!

— Да что там такое?! — не выдержал полицейский. Тут из-за злосчастного поворота вылетела молодая девушка с ужасом на лице и дико завопила.

— Тигр! Тигр!

— Тигр?! — глаза полицейского чуть не вылезли из орбит, он схватился за ручку револьвера и решительно направился к повороту. Альбус крепко сжал руку Гарри и быстрым шагом направился вслед за полицейским туда же, откуда выбегали горожане.

— Убейте его, сэр! — завизжала старуха, обретя, наконец, дар речи. Впрочем, она предпочла не задерживаться близко и последовала за остальными, попросту, убежав.

— Сэр, это может быть опасно! — полицейский дураком не был. Он остановил Альбуса жестом незадолго до поворота.

— Я врач, сэр. Я служил в армии! — воинственно потряс тростью Дамблдор, — если там есть раненые, я окажу помощь! После сорок пятого меня не напугать какой-то облезлой кошке, а если вдруг нападёт, врежу ей палкой! — старик погрозил мужчине тростью. Тот уже собрался громко возразить, как за поворотом вновь раздался громкий визг. Времени препираться не осталось.

* * *

Альбус быстрым, жестким шагом шел вслед за магловским представителем законной власти. В левой ладони он сжимал маленькую ручонку Гарри, правую же держал наготове. Палочка, спрятанная в рукаве пиджака, была готова выскользнуть в любую секунду. Кто бы что не говорил, но даже он, пришелец из другого мира, понимал, что целый тигр в парке многомиллионного города магглов — это дело из ряда вон выпирающее.

Они прошли за поворот, на дороге никого не было. Лишь только полоска крови уходила в сторону кустов. Альбус приметил напуганного до смерти мальчишку, который залез на соседнее дерево и явно не собирался слезать в ближайший десяток лет. Полицейский не проронил ни слова и молча двинулся по кровавому следу. Альбус, не обращая внимание на позеленевшего Гарри, пошел следом, всучив мальчонке трость. Делегация протиснулась сквозь кусты орешника и вышла на небольшую поляну.

— Эй! — громко заорал магловский полицейски, прицеливаясь. Дамблдор коснулся его затылка и прошептал одними губами заклинание. Мужчина подкосился и шлепнулся на землю без сознания.

Большая кошка оторвалась от трупа парня лет семнадцати с прокушенной шеей, из которой и сочилась кровавая струя. Только сейчас Альбус заметил, что тигр и сам пребывал далеко не в лучшем состоянии. Грязная, свалявшаяся густая шерсть представляла собой жалкое зрелище. Местами из шкуры тигра как будто бы кто-то выдрал клоки волос. Впалые бока и обтянутые кожей лапы говорили о том, что хищник давным-давно не питался нормально. Тигр припал к земле, оскалил зубы и громко рыкнул. Так, что по парку прокатилось громовое эхо.

Альбус достал палочку. С первого взгляда, брошенного на дикую кошку, он понял, что это не просто зверь, а колдун, причем, похоже, превратившийся спонтанно. Это свидетельствовало об огромной силе и невероятном таланте. Мало, кто способен в случае опасности прибегнуть к анимагии. Книга, прочитанная им две недели назад, ясно говорила — для проявления спонтанной анимагии требуется соблюсти три условия. Первое — смертельная опасность, или опасность, которую субъект считает смертельной. Второе — сильное сродство с внутренним зверем. Третье — магическая мощь. Причем, чем выше последний показатель, тем слабее могут быть первые два условия. Эти мысли пронеслись вихрем в голове Альбуса до того момента, как тигр громко зарычал. Зверь выглядел молодым, ещё не таким большим, каким бы мог стать. Не тигрёнок, но уж точно не взрослая особь.

Огромная кошка ещё раз громко зарычала и бросилась на Альбуса. Тот взмахнул палочкой, и земля под хищником обратилась в вязкую грязь, в которой тигр благополучно застрял. Теперь Дамблдор мог не торопиться. Он ещё раз бегло осмотрел тигра и применил заклинание, вычитанное всё в той же книге про анимагов. Как только луч незримого заклятья коснулся зверя, того затрясло. Волна обратной трансформации выгнула кошачье тело, волосы быстро вошли в кожу и через мгновение в грязи валялся худой мальчишка, ошалелыми глазами таращась на всё вокруг. Одного взгляда на этого несчастного хватило Дамблдору, чтобы просчитать ситуацию. Альбус убрал палочку обратно в рукав, взял Гарри за руку и быстрым шагом подошел к парню, молниеносно схватил того за запястье и, велев Гарри потерпеть, аппарировал.

Клиника Святого Мунго встретила директора легкой прохладой и запустением. Они материализовались прямо в светлой приёмной, но в отличие от того раза, когда Альбус приходил сюда около месяца назад, ни одного посетителя он не увидел. Пухленькая привет-ведьма, что сидела у окошка для информации обеспокоенно глядела на них.

— Х-х-хшшш!! — громко зашипел худой мальчонка, которого Дамблдор всё ещё сжимал за запястье. Альбус круто развернулся так, что каблуки его туфлей скрипнули о пол и грозно посмотрел на ошалелого паренька.

— Инкарцео, силенцио! — маг дважды взмахнул палочкой и отпустил запястье своей находки.

— Добрый день, вам, наверное, в отдел душевнобольных? — улыбнулась блондинка из окошка своей коморки.

— Целителя ко мне, живо! — рявкнул Альбус так, что ведьма закивала, как китайский болванчик.

— Гарри, извини, если напугал тебя... — начал было старик, но именно в этот момент увидел на своих ботинках завтрак мальчика. Зеленый Гарри держался за живот, его вело, он никак не мог придти в себя.

— П-простите, сэр, — выдавил он хрипло, пачкая одежду грязной рукой, после чего снова согнулся, но уже в другую сторону. Завтрак продолжал выходить.

Альбус поморщился от запаха, взмахом палочки очистив свои туфли, пол в приёмной, одежду Гарри и даже его руки и губы от рвоты. Позеленевший мальчишка только удивлённо смотрел на него, в попытках отдышаться. Не прошло и минуты, как в коридоре показались двое мужчин в лимонных халатах.

"Наконец-то", — подумал Альбус, шагая навстречу целителям.

— Чем можем помочь, сэр? — спросил пожилой мужчина.

— Этого, — Альбус ткнул пальцем в связанного и заткнутого паренька, — вычистить, выходить, вылечить, оказать всю возможную помощь. Счет предъявите министерству, я нашел его посреди Лондона, — начал старик. Глаза одного из целителей, того, что помладше, алчно сощурились. На секунду Альбусу показалось, что он только рад предъявить счет министерству.

— Альфред, займись, — коротко бросил второй.

Названный Альфредом быстро кивнул, с его лица слетело довольное выражение, вернув туда деловой, сосредоточенный вид человека на работе. Он взмахом палочки заставил лететь за собой связанного мальчугана и удалился вглубь коридора.

— Парня никуда не отдавать. Сообщите мне, как только он поправится, — проинструктировал Альбус старшего целителя, — а этому, — маг кивнул в сторону все ещё зеленоватого Гарри, — обычное обследование. На этот раз за мой счет.

— Хорошо, — кивнул целитель и направился к Гарри.

— Прошу за мной, — маг улыбнулся мальчику и медленно пошел вдоль коридора к лестнице, ожидая, пока Альбус и Гарри его догонят.

Чем дольше они пребывали в больнице, тем мрачнее становился директор школы. Результаты анализов его вовсе не порадовали, он скупо поблагодарил доктора за список зелий и рекомендаций, обязательных к применению, чтобы восстановить здоровье и нормальное развитие ребёнка и поспешил откланяться. Предстояло много работы...

Гарри же не успел толком рассмотреть больницу святого Мунго. Едва старец, взявший его с собой, закончил говорить с докторами, он вернулся к нему и, с улыбкой, вновь предложил взяться за руку. Мальчик побаивался, но всё же исполнил просьбу мага. Ему снова пришлось пережить ужаснейшие ощущения, сдавливание со всех сторон и кручение, и на этот раз это длилось гораздо дольше, но, всё же закончилось. Придя в себя, мальчик увидел под ногами аккуратную каменную дорожку.

Она проходила от тяжелых стальных ворот к двухэтажному кирпичному дому с белоснежными углами и колоннами, подпирающими балкон над парадным входом. На черепичной крыше красовался начищенный до блеска флюгер в виде какой-то птицы. По бокам от дорожки и вокруг дома росли туи и цветы, а высокий стальной забор давно зарос плющом и вьюнком. В дальнем углу, на заднем дворе, Гарри заметил огромный кудрявый каштан. Намётанный глаз мальчика сразу определил, что ухаживают за всем этим небрежно. Цветы растут в основном полевые, да ещё и как попало, кое-где среди сочной травы виднелись шляпки поганок, однако в целом, двор производил приятное впечатление.

— Добро пожаловать в мой дом, Гарри. Здесь ты поживёшь какое-то время.

— О боже... — выдохнул мальчик, глядя на дом, что был, по его прикидкам, раза в три больше жилища Дурслей. И это его ужасно расстроило. Все волшебные мечты о новом мире тут же рассыпались в прах в его голове.

— Что-то не так? — удивился Альбус.

— Мне ведь все это убирать, верно? — на мальчика было жалко смотреть.

— О нет, Гарри, нет! Ты будешь здесь жить, но не прислуживать. Забудь всё, что ты делал у этих магглов. Здесь тебя ждёт совсем другая жизнь.

Гарри с лёгким недоверием взглянул на старца, посмотрел на его морщинистое лицо, окрашенное доброй, искренней улыбкой. Альбус подмигнул ему, и тревоги окончательно покинули голову мальчика. Ведь не может же такой добрый взрослый жестоко его обмануть? Директор взял его за руку, потянул к двери и отпер её, без всякого ключа, просто коснувшись. Вот щёлкнул замок, деревянная дверь отъехала, явив гостям просторный светлый холл.

— Хозяин Альбус вернулся!

Радостный крик, раздавшийся совсем близко, заставил Гарри громко вскрикнуть и спрятаться за старика. Перед ними стояло худое лысое существо, похожее на обезьянку, в белой одёжке, напоминающей огрызок простыни. Очень аккуратный и чистый огрызок.

— Познакомься, Криппи, это юный мистер Поттер. Он поживёт здесь какое-то время.

Существо уставилось своими глазищами на Гарри и тут же низко поклонилось, едва не ударившись макушкой о пол.

— Приветствую, молодой господин Поттер.

— Гарри, это Криппи, мой домовой эльф.

— Эльф?! — пораженно выдохнул Гарри, во все глаза разглядывая Криппи. Лицо у домовика смахивало на обезьянью морду и было уродливым. Видимо, поэтому его так назвали.

— Именно. Он здесь за всем следит и всё убирает. Криппи большой молодец.

— Хозяин Альбус так добр, — заулыбалось существо.

— Кхм. Криппи, приготовь для юного Гарри первую гостевую комнату, пока что, это всё.

— Криппи сделает, — сказало существо и просто исчезло.

— Пройдём в гостиную.

Гарри послушно двинулся за старцем, во все глаза разглядывая интерьер дома. Он словно перенёсся во времени на два, а то и три века, столько здесь было старинной мебели. Весь этот дом был словно пропитан дыханием времени, от чего юному Поттеру становилось неуютно. Они вошли в гостиную, устроились у широкого окна с видом на задний двор. Альбус присел на диван и предложил Гарри опуститься в кресло напротив.

— Теперь, несколько правил проживания в моём доме, — начал мужчина, — на второй этаж не подниматься, в подвал не спускаться. В твоём распоряжении гостиная, кухня, комната отдыха, кладовка и твоя персональная, гостевая комната. Если захочешь испытать свои магические способности, делай это именно в ней. Всё понятно?

Гарри послушно кивнул, Альбус продолжил.

— Замечательно. Игрушек у меня, к сожалению, нет. Зато есть целый двор вокруг дома и много книг.

— У-у-у, чтение...

— С этим придётся смириться, мистер Поттер. Впрочем, я не заставляю. К сожалению, ближайший месяц ты будешь предоставлен сам себе. Ровно в полдень, начиная с завтрашнего дня, будет приходить Миссис Алисия Селвин, твоя учительница. Уходить она будет ровно в пять. На этом список правил и указаний заканчивается.

— Учительница... — пробурчал Гарри немного обижено.

— От учёбы не убежишь, мистер Поттер. Она важна, как ничто другое. Думаю, вскоре ты это поймёшь. А теперь, мне нужно кое-что забрать у себя наверху. Можешь пока осмотреться...

Альбус потрепал мальчика по голове и ушел на второй этаж, оставив юного Поттера осматривать гостиную. Гарри не сдвинулся с места. Он словно прилип к старинному креслу, оглядывая дом, который казался ему почему-то немного больше, чем был снаружи. Внимание мальчика привлекал шкаф с книгами, старинная лампа на комоде, красивый деревянный столик и диван, на котором до недавнего времени восседал старец. Особенно юному Поттеру понравился камин. Большой, красивый не то, что у Дурслей. В углу стояла стойка, где стояли кочерги и другие штуки, назначение которых для юного Гарри было не совсем понятно.

— Молодой господин Поттер, ваша комната готова!

— Фух... — Гарри выдохнул. Появление домовика его вновь сильно испугало. Он старался не смотреть прямо на него, это существо пугало мальчишку, — вы напугали меня своим появлением.

— Криппи сильно извиняется. Криппи плохой, плохой эльф, не умеет ухаживать за гостями правильно!

Лысая обезьянка со всего размаху ударилась головой о паркет, от чего Гарри пришёл в полнейший шок. Он простоял, не в силах вымолвить и слова, пока эльф не закончил своё дело.

— Пойдёмте, юный господин Поттер, Криппи покажет вам вашу комнату!

Гарри поплёлся за эльфом, всё ещё пребывая в шоковом состоянии от резких перемен поведения этого, во всех смыслах, странного существа. Эльф отвёл его по небольшому коридору к одинокой двери на первом этаже. На табличке красовалось его имя, вырезанное золотыми буквами. Гарри Дж. Поттер. Мальчик дотянулся до ручки, повернул её и аккуратно толкнул дверь вперёд. Она отворилась без малейшего скрипа. Внутри его ждала просторная, светлая комната с широким окном и старомодной деревянной мебелью. Здесь была мягкая на вид кровать, заправленная идеально ровно, словно в отеле, рабочий стол у окна, невысокий комод, платяной шкаф и две книжные полки. Простенько и уютно.

Гарри первое время не решался сделать шага внутрь. Он около двух минут стоял на пороге, разглядывая всё это. Такое убранство после чулана под лестницей казалось ему королевским. Поттер медленно вошел в комнату, скинул свою сумку на пол, а сам развалился на мягкой кровати и зажмурился от удовольствия. Для мальчика это был рай.

Альбус пробыл в тот день дома до самого вечера. Он показывал Гарри своё жилище, они болтали о всяком, Дамблдор объяснял юному Поттеру, кто такие домовики и почему их не стоит бояться. Показал книги, которые мальчик может брать, они прогулялись по заднему двору. Старик научил своего подопечного пользоваться совиной почтой, объяснил, чем кормить сову и как общаться с птицами, которых Гарри поначалу побаивался. Ближе к вечеру Альбус сердечно попрощался с Гарри, попросив того немного потерпеть. Директор сказал, что не сможет часто навещать его, но обязательно будет присылать письма с совой.

Вернувшись в Хогвартс, Альбус вновь уселся за рабочий стол. Маленького ребёнка нельзя было содержать одного в доме в обществе домовика и воспитательницы. Во-первых, нужно было какое-то общение со сверстниками, а во-вторых, должен был быть ещё кто-то взрослый, кто бы мог помочь в воспитании и реабилитации юного Поттера.

На столе перед директором открылась папка с документами. Здесь он хранил всё, что касалось юного Гарри. Составленный за эти три месяца список выживших родственников, завещание родителей и другая, не менее важная информация, в том числе планы тех действий, которые хотел предпринять Альбус. Дамблдор вынул газету восьмидесятого года, где с колдографии на первой полосе смотрел худощавый черноволосый мужчина. Он что-то кричал и держался руками за прутья клетки. Сириус Блэк.

Обстоятельства заключения крёстного Гарри вызывали у Альбуса подозрение. Он чувствовал, что-то здесь было не чисто, но не мог понять, что конкретно. С этим вопросом он пообещал себе разобраться одним из первых. Из живых родственников у Поттера, если не считать носителей фамилии Блэк по бабушкиной линии, осталась Андромеда Тонкс и её семья, и Нарцисса Малфой, соответственно. С последними Альбус решил познакомить юного мальчика в самую последнюю очередь, только тогда, когда тот получит достаточно хорошее образование, чтобы самому судить о людях. Что ж, видимо, придётся написать письмо Андромеде. Быть может, через месяц она откликнется. Тем более, пока придёт ответ, будет время разобраться с Сириусом. И для этого тоже надо написать несколько писем.

3.

Альбус прибыл в Хогвартс ближе к вечеру и сразу отправился в свой кабинет. Он всё-таки решился написать письмо Андромеде, где просил помочь с воспитанием юного Гарри и взять его к себе на три летних месяца. Едва школьная сова унесла конверт в далёкую Англию, Даблдор привёл в порядок рабочий стол, погасил светильники и поднялся в свои покои.

Там он уселся в глубокое кресло перед камином, попросил домовика принести чашку чая с лимоном и вынул старую газету, датированную седьмым ноября 1981 года. На первой полосе взгляд притягивал кричащий заголовок: "Лучший друг Поттеров оказался предателем! Сириус Блэк пойман на месте преступления!"

— Сириус, Сириус, Сириус... — пробормотал директор себе под нос. Это заключение давно казалось ему странным. Он никак не мог успокоиться. Память открыла много информации об этом деле, но эти факты вызывали сомнения. Альбус начал размышлять вслух.

— И что же меня в тебе смущает, Сириус?

— Тебя обвинили в предательстве друзей, ведь ты был хранителем. Бросили в Азкабан без суда по приказу Барти, а когда хотели провести слушание, помнится, Крауч сказал, что ты сошел с ума...

— Предал, предал лучшего друга. Ради чего? Какой мотив? Ты ведь был так дружен с Джеймсом, верно? Так ненавидел всё, что тебе навязывали родители... ты состоял в Ордене Феникса и почему-то предал только Джеймса. Почему не сдал нас всех Томасу? Нет ответа... только Джеймса... но почему? Где мотив...

— Сошёл с ума, так сказал Барти. Фамильная черта, но ведь Сириус был слишком молод, верно? Тем более, у Блэков сумасшествием страдали, в основном, женщины, если память мне не изменяет. И, тем не менее, ты убил тринадцать магглов и оставил от Питера только палец... палец... только палец...

Директор задумчиво повторял "только палец" провалившись в собственные размышления.

"Я ведь не знаю ни единого заклинания, способного оставить от человека один лишь палец. Разве, что кто-то хотел специально его отрезать, да?... Однако, какой резон отрезать палец жертве? Да ещё и в общественном месте, когда собираешься убивать? Что там писали в материалах дела? Блэк взорвал Питера, который обвинил того в предательстве. Звучит странновато... тогда бы остались ошметки, верно? Куски кожи, крови, конечности... но почему-то остался лишь палец... Есть ведь заклинания разложения, сожжения, и другие, способные в мгновение избавиться от тела, но тогда не осталось бы и пальца. Или Сириус просто убирал улики, и не успел убрать до конца, когда подоспели авроры? Такое тоже возможно..." — думал старик, сидя в кресле.

— Как-то это всё неправдоподобно. Чего-то не хватает, какой-то детали. Не вяжется эта история, — очнулся старик, — надо разобраться. Верховный судья я, или нет?

На следующий день Альбус Дамблдор отправился прямиком в Азкабан. В мрачных коридорах волшебной крепости директору было не по себе. По коже то и дело бегали мурашки, а где-то в груди всё словно сжималось в маленький комочек. Каждый шаг отдавался здесь негромким эхом. Всё вокруг ужасно давило на него, громоздилось по сторонам и, казалось, вот-вот сомкнётся над головой, захватит и никогда не выпустит. В воздухе витало отчаяние, а вместе с ним и смерть.

Директору было по-человечески жалко тюремщика. Зная о пагубном влиянии дементоров, он принёс мужчине две плитки хорошего молочного шоколада, но теперь, когда он сам сумел прогуляться по Азкабану, это казалось ничтожно малым. Мрачный мужчина с огромными мешками под глазами и синеватой кожей остановился рядом с камерой на одном из верхних этажей.

Заросший заключенный не обратил на посетителей внимания. Он смотрел куда-то на стыки кирпичей в стене, по которой медленно водил пальцами, словно стараясь почувствовать свободу, скрывающуюся за камнями.

— Сириус.

Человек не ответил на зов. В соседней камере кто-то визгливо расхохотался. За прутьями решетки, в вечернем небе носились тени дементоров.

— Сириус, ты жив?

— А? — Блэк медленно повернулся к посетителям. Взгляд его был замутнённым, — А... Альбус?

— Это я, Сириус. Ответь мне честно, ты убил Питера Петтигрю в ноябре восемьдесят первого?

— Что? — прищурился он, припав к прутьям камеры.

— Я спросил, это ты убил Питера Петтигрю? Это ты убил его, Сириус?

— Питера? — Блэк помотал головой и нахмурился, — нет! Я не успел!

— Не успел?

— Проклятый ублюдок отрезал себе палец и сбежал! Крыса! Чёртова крыса! Ненавижу! Ненавижу! — кричал Блэк, словно здесь не было ни Дамблдора, ни тюремщика. Его сильно трясло, он качался из стороны в сторону и дрожал от распирающей его ярости.

— Сириус, ты был хранителем?

— Нет! — ярость Блэка мгновенно сменилась едва ли не плачем.

— Джеймс, Лили! Как же я виноват... если бы я только знал, о, если бы я не испугался... трус! Жалкий, ничтожный... нет... — он закрыл лицо руками и уткнулся головой в колени, продолжая бормотать: "Я заслужил, я заслужил".

— Идёмте, сэр, — до плеча Альбуса дотронулся тюремщик, — здесь вы вряд ли добьётесь чего-то ещё...

— Да, пожалуй. Сириус! Сириус!

Директор продолжил только, когда Блэк медленно поднял голову.

— Помни о Гарри и держись! Мы ещё поборемся за справедливость!

— Да... — слабо выговорил заключенный, вновь отвернувшись к стене...

Покидая тюрьму, старый маг знал, что Блэк невиновен. Нашлась нестыковка. Петтигрю сбежал так просто, потому, что был анимагом. Анимагом-крысой. Осталось это только доказать.

Этим же вечером Альбус написал письмо министру, где изложил свои размышления по поводу дела Сириуса. Так же он сообщил, что собирается поднять этот вопрос на ближайшем заседании Визенгамота и, разумеется, спросил мнения министра об этом деле. Независимо от того, что ответит министр, ему будет приятно думать, что Верховный чародей Визенгамота интересуется его мнением по данному вопросу. Этим же вечером школьная сова унесла ещё одно письмо, на этот раз на юг Англии.

6 мая 1989. Хогвартс. Шотландия.

— Ха-ха! — Альбус потёр ладони, широко улыбаясь. На столе перед старым магом лежало письмо с приглашением на чай, которое он не планировал получить так скоро. Не то, чтобы проблема была в совиной почте, вовсе нет, просто человек, которому писал Дамблдор, согласился на встречу в сотню раз быстрее, чем он рассчитывал. Всё-таки, их отношения с предшественником мага нельзя было назвать тёплыми. Как, впрочем, и отношения с Люциусом Малфоем, но это совсем другая история.

Конверт, пришедший от председателя совета попечителей, кстати, лежал неподалёку. Мистер Малфой писал, что согласен выслушать предложения директора касательно изменения учебной программы Хогвартса во время ланча десятого мая в Малфой-мэноре. Письмо было выдержано в подчёркнуто вежливом тоне и было написано так, что у читателя складывалось впечатление, будто барин оказал ему величайшее одолжение. Альбус не обратил на это внимание. Пусть он пишет, как хочет. При личной встрече мистер Малфой будет вести себя по-другому.

Весточка от докторов из больницы Св. Мунго сообщала, что мальчонка, найденный Дамблдором посреди Лондона, уже идёт на поправку. Его разум почти стабилен и через неделю паренька, скорее всего, выпишут. Это письмо старик бережно отложил в верхний ящик. Он уже отправил запрос в министерство, чтобы выяснить личность своей находки и сейчас только ждал ответа. Сам директор предполагал, что мальчику по какой-то причине не дошло письмо из Хогвартса.

— Такой самородок нельзя выпускать из рук, верно, Фоукс?

Птица курлыкнула и нахохлилась, словно соглашаясь с хозяином. Феникс перелетел с жердочки на шкаф и, сунув голову под крыло, заснул.

— Спонтанная анимагия, ха! Ты только представь, какой у него потенциал! Нельзя такую находку из рук выпускать, ой нельзя... — пробормотал Альбус.

"Выяснить о семье", — аккуратно вывел директор в своей записной книжке. Он не верил в такие совпадения. Парень не мог быть магглорожденым.

Время близилось к пяти, когда директор закончил бумажную работу в своём кабинете. Он аккуратно разложил бумаги по ящикам стола, отставил чернильницу и отложил перо. К пяти Альбус должен был быть на другом конце Англии. Совсем скоро для него должны были открыть камин. Старик переоделся. Теперь на нём была новая, строгая тёмно-синяя мантия, взамен рабочей повседневной. Незадолго до назначенного времени Дамблдор переправился в Эдинбург, а оттуда, уже ровно в пять, по нужному адресу.

Из камина он вышел в старом поместье. Комната была практически пуста, если не считать нескольких гобеленов и одинокого диванчика, рядом с какой-то древней вазой у окна. Тусклый дневной свет еле-еле пробивался из-под плотных штор на высоченных окнах.

— Добро пожаловать, сэр, хозяин уже ожидает.

В холле гостя приветствовал старый, сморщенный домовик. Эльф старался выглядеть представительно, но из-за дряхлости даже вежливый тон выходил у него скверно. Маленькое существо протянуло худые ручки к Дамблдору.

— Вашу мантию, сэр...

Старик снял верхнюю одежду и протянул её эльфу. Домовик щёлкнул пальцами и мантия исчезла.

— Следуйте за мной, сэр.

Альбус последовал за существом. Поместье пустовало. Всё здесь выглядело тусклым и старым, как будто мёртвым и никакое богатое убранство не могло сгладить этого ощущения, что буквально давило со всех сторон. Шаги старика по шикарной плитке пола гулким эхом отдавались по поместью. Они прошли на второй этаж, минули длинный пустой коридор и остановились перед высокими дверьми, скорее всего, в гостиную. Домовик почтительно открыл перед Альбусом дверь.

Убранство гостиной впечатляло. Здесь под потолком висела чудеснейшая люстра, а на стене, лишенной окон, можно было наблюдать огромную иллюстрацию какого-то средневекового сражения. С участием магов, разумеется. Несколько секунд Альбус созерцал картину. Она неуловимо изменялась, словно двигаясь в замедленном действии. У дальней стены расположился обыкновенный камин, ныне, разумеется, не растопленный. Перед ним стояла пара кресел и небольшой круглый столик, в данный момент, сервированный для чаепития.

В дальнем кресле сидел старик. Он был почти лыс, по краям головы слабо виднелись островки коротких седых волос. Дед хмурился, от чего его лицо казалось ещё более сморщенным, чем было. Его густые брови сошлись на переносице, а чёрные глаза неотрывно следили за Альбусом. Одна рука спокойно лежала на подлокотнике, вторая же медленно поглаживала короткую, но густую бороду. Шумно вздохнув, хозяин дома поднялся с места и, сделав несколько шагов навстречу гостю, пожал тому руку, не переставая хмуриться.

— Здравствуй, Альбус.

— Здравствуй, Арктурус.

— Присаживайся, — хозяин дома указал рукой на пустое кресло и, дождавшись, пока гость усядется, опустился в своё.

Домовик налил в чашки ароматный чёрный чай. Несколько минут старики наслаждались чудесным напитком. Альбус взял печенье из хрустальной вазы и довольно прищурился, запивая лакомство чаем. Прошло пятнадцать минут, прежде, чем Дамблдор начал направлять беседу к цели своего визита.

— Не сочти меня бестактным, Арктурус, но как давно этот дом видел гостей?

Блэк тяжело вздохнул.

— Что, всё настолько плохо, да? — спросил он, понурив плечи, — Я-то живу здесь, не замечаю этого, — маг обвёл рукой помещение, скорее всего имея в виду то самое ощущение старости и запустения, так надавившее на директора вначале, — Знаешь, за последние два года ты — единственный мой посетитель. Особенно, с тех пор, как я поссорился с Цигнусом.

— Два года ... снимаю шляпу перед твоей выдержкой...

Маг поморщился, эти слова не были ему приятны. Арктурус отпил из чашки, воздержавшись от печенья.

— Нет ничего страшного в том, чтобы жить в одиночестве, Альбус. Я уже дряхлый старик и совсем скоро мою компанию с радостью разделят мертвецы и портреты. Тебе, наверное, трудно понять, но в моём положении самое страшное — доживать свой век, осознавая, что твой род прерван. Не знаю, почему я ещё не сдался, как Вальбурга? Хотя, она всегда была храброй только на словах. Не надо было, наверное, Ориону выходить за неё.

Зоркий глаз директора заметил, как его собеседник стиснул подлокотник кресла одной рукой. Похоже, не всё было так гладко в его отношениях с невесткой, как казалось на первый взгляд. Альбус не решился лезть в это дело, прекрасно сознавая, что если задеть слишком больную тему, можно и на улице оказаться. Вместо этого он решил заострить внимание на другом.

— Признаться, Арктурус, я был очень удивлён, когда получил твоё приглашение. Скажу честно, я планировал, по самым скромным прикидкам, оббивать твой порог как минимум пару месяцев, а то и больше.

— Увидев твоё письмо, Альбус, я подумал, что это какая-то дурацкая шутка. Сначала я хотел отказать тебе, но, немного поразмыслив, передумал. Знаешь ли, предпочитаю сразу расставлять точки над i.

— Вот как? Тогда, пожалуй, не буду отнимать твоё драгоценное время почём зря, и перейду сразу к делу. Я пришёл поговорить с тобой на счёт твоего живого внука.

Арктурус Блэк недобро прищурился.

— Живого внука? Если ты про Сириуса, то мне о нём говорить нечего. Стараниями Вальбурги он ещё ребёнком отказался от семьи, а после вообще угодил в Азкабан, ещё и пожизненно!

— Вот именно поэтому я и пришёл. Недавно я перерывал дела того времени, и в деле твоего внука есть некие обстоятельства, которые меня сильно смутили. Не буду утомлять тебя подробностями, при случае он сам всё расскажет, но суть в том, что его можно вытащить. Особенно сейчас, когда министр еженедельно присылает мне сов, прося совета.

Хозяин дома с минуту молчал. Он напряженно думал, сидя в своём кресле и бросал на Альбуса полные сомнений взгляды. Наконец, Арктурус Блэк тяжело вздохнул и поставил пустую чашку на блюдце.

— Звучит заманчиво, конечно, но ты же меня знаешь. Я не верю в бескорыстие. Что ты получишь от этого?

— Рад, что старость не затуманила твой разум, Арктурус. Что касается мотивов, то, во-первых, юному Поттеру необходим нормальный крёстный, а не оборванец с дороги. А во-вторых... скажем так, мне не слишком нравится нынешний уровень образования в Хогвартсе и то, как живут маги в нашей стране в целом. С этим надо что-то делать.

— Посмотрите, кто очнулся, — саркастически хмыкнул Блэк, — не продолжай, я тебя понял. Ты хочешь, чтобы я, пока ещё не сдох, помог сгладить отношение чистокровных стариков, типа Освальда и Ричарда, к тебе да? Ну, хотя бы ты со мной честен. Скажи, может быть, тебе ещё что-то от меня надо?

— Ну, я был бы очень рад, если бы ты принял Сириуса обратно в семью.

— Само собой, если мы договоримся, я приму его обратно — проворчал Блэк, — Я ему ещё мозги вправлю! Должен же я удостовериться, что мой род не угаснет на внуке. Если это всё, что тебе от меня нужно, жди сову через две недели. Я подумаю.

— Спасибо, Арктурус.

— Пока не за что. К слову, раз пошёл такой разговор, ответь, почему ты, Великий Дамблдор, начал искать поддержку? Почему спохватился именно сейчас? По твоему слову могло измениться всё! Да что там, весь Визенгамот...

— Не надо приписывать мне мистических талантов и невероятного влияния, Арктурус. Моей защиты искали во время первой магической. Прошло восемь лет с её окончания, и теперь мало кому интересен старик, вроде меня. Да, моё слово всё ещё имеет какой-то вес, но уже далеко не решающий. Последние три месяца я вообще не появлялся в Министерстве, а полгода до этого бывал там довольно редко. Так что сейчас я именно тот, кто я есть. Директор Хогвартса и, пока что, Верховный судья.

— И ещё один из сильнейших магов в мире. Но это детали, — улыбаясь, добавил Блэк.

— Один в поле не воин...

— Знаешь, что самое смешное? Что ты спохватился тогда, когда пролетел с креслом министра и теперь хочешь взять власть, которую упустил, обратно в свои руки. Однако ты не думал, что твоя цель может быть неосуществима? Мне кажется, многим нашим министерским труженикам не так уж и нужна серьёзная магия. Им хватает люмоса и бытовых чар.

— Но ведь это не значит, что из-за них мы должны тормозить всех, верно?

Блэк лишь хмыкнул в ответ и разлил по чашкам свежий чай.

Альбус пробыл в гостях до половины седьмого. Они долго беседовали с Арктурусом Блэком о нынешней ситуации в стране, о старческих проблемах, о временах Волдеморта. Ушел Дамблдор в приподнятом настроении. Хоть хозяин дома обещал поразмыслить, но директор точно знал, что он согласится. Не может не согласиться.

10 Мая 1989. Уилтшир.

Альбус появился у ворот Малфой-мэнора, когда стрелки карманных золотых часов показывали без десяти полдень. Стальные створки медленно разъехались, впуская гостя. Не спеша директор прошёл по коридору из живой изгороди до входа в дом, где его повстречал хозяин.

Люциус Малфой был вежлив и холоден, как и подобает человеку его положения. Он сдержано поприветствовал Альбуса, ничем не показав своего личного отношения к гостю, так же спокойно передал извинения супруги и сына, которые не смогли сегодня присутствовать в их доме. По пути в малую столовую, хозяин поддерживал с гостем непринужденную беседу о погоде-природе, рассказывал о картинах, что висели в коридоре, да отвечал на вежливые вопросы о поместье.

Усадив гостя за стол, Люциус приказал домовику подать обед. И пока они наслаждались едой, Альбус мягко перевёл разговор к Хогвартсу. Расспросил, что нравится, а что не нравится в школе Председателю совета попечителей. Услышав в ответ о том, что Малфоя устраивает далеко не всё, директор мысленно хитро потёр ладони.

— Мне не нравится, директор, что школа не может полностью раскрыть потенциал чистокровных учеников. От природы более сильные, они обычно легко осваивают школьную программу и начинают скучать, не получая от учителей новых знаний. Мой сын скоро поступит в Хогвартс и мне совершенно не хочется, чтобы его время тратилось впустую. Конечно, каждый уважающий себя чистокровный волшебник в состоянии после школы нанять ребёнку учителя, или, на худой конец, самому взяться за образование наследника, но, я думаю, любой был бы счастлив, если бы школа могла сэкономить семейные деньги и, что гораздо более важно, время своих студентов. Что же касается вашего вопроса о преподавательском составе, то моё мнение с прошлогоднего собрания Совета Попечителей не изменилось.

— Извините, мистер Малфой, не могли бы вы повториться? Я слегка запамятовал, какой конкретно из преподавателей вас не устраивал, кроме Сибиллы Трелони, разумеется.

Люциус вздохнул и, испив красного вина из хрустального бокала, продолжил.

— Профессор Бербидж и профессор по уходу за магическими существами. При всём моём уважении к мистеру Кеттлбану, он уже вышел из того возраста, в котором можно чему-то научить детей.

— Простите, не могли бы вы более подробно пояснить, чем вас не устроила профессор Бербидж?

Люциус чуть-чуть, еле заметно поморщился, выразив своё недовольство неспособностью собеседника понять очевидные факты.

— Профессор Чарити Бербидж, во-первых, откровенно говоря, не слишком хороша в преподавании Защиты от Тёмных Искусств, а во-вторых, я считаю, что гр...магглорожденая волшебница не может преподавать предмет, требующий от мага не только знаний о том, как защититься от всяческих существ, но и силы.

— Хм, возможно, вы правы. Если это так, я уберу её с этой должности к следующему учебному году, — сказал директор, оценивая прекрасный аромат вина. В это же время он внимательно наблюдал за реакцией собеседника. Уголки губ Люциуса Малфоя еле заметно, совсем чуть-чуть, приподнялись, обозначив лёгкую улыбку.

— Рад слышать, мистер Дамблдор.

— Ещё я хотел бы узнать ваше мнение, касательно вот какого вопроса. Я планирую небольшое расширение школьной программы, и, разумеется, её усиление для старших курсов. Мне бы очень хотелось в следующем году видеть в школьном списке для шестых и седьмых курсов такие факультативные предметы, как ритуалистика и боевые заклинания. Ещё я размышляю над тем, что стоило бы добавить преподавание иностранных языков, хотя бы на базовом уровне. Однако я не могу точно спрогнозировать реакцию совета попечителей, ведь для новых предметов придётся найти учителей, а у нас не хватает средств, чтобы нанять профессора Истории Магии, которого, кстати, тоже стоило бы заменить. Поэтому, собственно, я и пришёл к вам, Люциус. Ведь ваш сын вскоре поступит в Хогварс и ваше мнение, как отца, невероятно ценно для меня. Как вы считаете, стоит ли беспокоить Совет подобными просьбами, или дети могут обойтись тем, что уже есть?

— Разумеется, программу нужно усилить. Я хочу, чтобы мой сын получил образование, подобающее чистокровному волшебнику и такие предметы, как ритуалистика и боевые заклинания ему точно не помешают. Кстати, почему их до сих пор нет в школьной программе?

— О, к большому сожалению, они были отменены ещё, когда мой предшественник, многоуважаемый Армандо Диппет, только-только заступил на пост директора Хогвартса. А что вы думаете по поводу языков? Такой полезный навык, как владение иностранной речью и латынью, несомненно, пригодится в жизни любому!

— Согласен, знание иностранного языка очень полезный навык. Меня, в своё время, отец заставлял учить французский, и я ему сильно благодарен за это. Вот что, я подумаю над вашей просьбой. Как вы смотрите на то, чтобы посетить Малфой-мэнор скажем, через месяц? Мы как раз сможем обсудить, что представить перед советом на собрании.

— Я рад, что вы не остались безучастны, мистер Малфой.

Остаток ланча прошёл спокойно. Люциус уже не был так холоден, как вначале. Альбусу удалось сгладить острые углы, возникшие во время общения с мистером Малфоем. Он прекрасно знал, что сумел немного удивить своего собеседника.

Выразив свои комплименты хозяину дома, и поблагодарив за прекрасный обед, Дамблдор покинул Малфой-мэнор. Едва ворота за спиной старика захлопнулись, он пробормотал себе под нос: "Ну и снобищще же вы, мистер Малфой" и аппарировал.

Директор отправился обратно в Хогвартс, где в одном из ящиков его стола ещё с позавчера лежало заявление об увольнении профессора Квиррела, который решил оставить работу в школе и отправиться в кругосветное путешествие, и прошение миссис Бербидж о переводе на освободившуюся должность профессора маггловедения.

Следующим утром Альбус проснулся в хорошем настроении. Утренней почты не предвиделось и, после зарядки, директор проигнорировал завтрак в большом зале и остался в комнате. На глазах студентов он показался только на обед, хотя сильно сомневался, что его отсутствие кого-то смутило. Приближалась середина мая, студенты выглядели немного взволнованными, в преддверии ежегодных экзаменов. Обед сегодня был попросту чудесным. У директора было невероятно хорошее настроение. Он уже выходил из большого зала, когда услышал громкий голос профессора трансфигурации.

— Персиваль Игнатиус Уизли! Минус двадцать баллов Гриффиндору и отработка у мистера Филча за ваше поведение! Сколько раз я буду повторять, что любым домашним питомцам, в том числе и вашей крысе не место за столом в Большом Зале, даже если вы её каждый день моете! Если я ещё хотя бы раз увижу её, или, не дай бог мне пожалуются, что она снова бегает и ест с чужих тарелок, я буду вынуждена отправить её с совой вашим родителям, и я очень сомневаюсь, что в этом случае она долетит в целости!

"Крыса!" — мелькнуло в голове у директора, словно кто-то задёргал за тревожный звоночек. Альбус остановился на полушаге и окинул взглядом женщину, отчитывающую третьекурсника. Какое-то время он стоял так, напряженно размышляя, после чего покачал головой и продолжил свой путь.

"Ты перегрелся, Альбус, быть такого не может" — успокоил он сам себя.

В кабинете его ждало письмо из министерства. Пришла информация о тигрёнке. Парнишку звали Феликс Росс. Отец погиб от тяжелой болезни в 1978-ом. Мать, чистокровная волшебница Иннес Росс погибла в маггловской автокатастрофе в 1980 году, поэтому мальчик попал в маггловский приют. Сбегал оттуда трижды. Первый раз в июле 1985-го. Пойман был в октябре того же года. Второй побег в 1986-м, третий в сентябре 1988-го года.

"Видимо, письмо просто не пришло ему, или в приюте посчитали это глупой шуткой", — подумал маг. Бережно отложив письмо в папку, Альбус послал за Минервой.

Декан Гриффиндора показалась на пороге его кабинета только через час, когда закончился очередной урок трансфигурации.

— Ты хотел меня видеть, Альбус?

— Да, располагайся, — старик кивнул на кресло напротив своего стола.

— Что-то случилось? Ты выглядишь очень довольным.

— О, у меня есть для тебя очень интересные новости. Помнишь, я как-то рассказывал о мальчике, которого нашел в парке Святого Джеймса?

— Ты о тигрёнке? — женщина слегка приподняла бровь, — он уже пришел в себя?

— Говорят, идёт на поправку.

— Это хорошо. Я вообще удивлена, как он не сошёл с ума. Как представлю, насколько нужно быть напуганным, чтобы без всякой подготовки превратиться... брр... — женщина поёжилась.

— Да, он настоящий везунчик, — улыбнулся старик.

— Так, о каких новостях ты хотел мне рассказать?

— Слушай, — Альбус наклонился поближе, — сегодня пришел ответ из Министерства. Я отправлял запрос по поводу личности мальчика. Так вот, ни за что не поверишь, какая у него фамилия.

— Ну, явно не Гриффиндор.

— Почти. Юношу зовут Феликс Росс.

Минерва так и замерла. Она несколько раз пыталась что-то сказать, но утраченный дар речи всё не желал возвращаться. Кое-как совладав с собой, женщина поправила очки и переспросила.

— Росс? Ты не ошибся?

— Нет.

— Бред какой-то... быть того не может!

"Мама говорила, что дедушка с бабушкой умерли в одиночестве..." — подумала волшебница и тяжело вздохнула, словно в ком-то разочаровавшись.

— Его мать звали Иннес Росс, отец — Рэймонд Монтгомери, вроде бы магглорожденый. Как видишь, ваше фамильное сходство налицо, — добавил Альбус.

— Да, — Минерва рассеяно кивнула, — сообщи мне, пожалуйста, когда мальчик выздоровеет.

— Обязательно. Я планировал зарегистрировать его в Министерстве и, вместе с ним, посетить Косой Переулок, но, если хочешь, можешь сама забрать его из Мунго.

— Лучше я загляну с ним в Косой. Работы и так очень много... конец года всё-таки.

— Что ж, замечательно. Компенсацию от министерства он вряд ли получит, но хотя бы стандартный школьный пакет и палочку мы ему выбьем.

— Спасибо, Альбус...

— Не благодари. Моей заслуги здесь почти нет.

Минерва покинула директорский кабинет в глубокой задумчивости. Новость о свалившемся с неба племяннике выбила её из колеи, оживив в памяти глубокие воспоминания из далёкого детства, когда её мама со слезами в глазах вспоминала родителей-магов. Она была слишком горда, чтобы пойти и просить прощения. Минерва была такой же, ей ничего не было нужно от бабушки с дедушкой, поэтому она сразу поверила в слова мамы о том, что те умерли в одиночестве, и даже не пыталась получить какое-либо наследство. И вот теперь, спустя долгие годы появляется ребёнок, с исключительными способностями и той самой фамилией. Она просто не может остаться к нему равнодушной.

Вечером того же дня директор заметил одну странность в своей новой палочке. Он сидел в кабинете и задумчиво рассматривал её, словно впервые. Она была всё так же прекрасна, но что-то было не так. Настроение директора сильно испортилось, как только он заметил изменения. Руны с рукояти исчезли. Вместо них виднелись небольшие круглые вмятины в дереве, словно кто-то очень аккуратно их выковырял. Маг взмахнул палочкой и сравнил ощущения. Ещё вчера она подчинялась легко и непринуждённо, словно ласковый щенок, готовый нестись за брошенной палкой. Сейчас он как будто дразнил льва куском мяса. Палочка изменилась.

— Суть довлеет над формой, да? — грустно усмехнулся старик, — похоже, просто так мне от тебя не избавиться...

Прошло ещё два дня. Мысль о крысиной форме Петтигрю с самого утра преследовала Альбуса, который всё старательнее убеждал себя, что в Хогвартсе никакого Питера нет и быть не может. Он же не дурак, верно, соваться под нос директору?

В конце концов, когда школьный завхоз пришёл к нему и попросил, чтобы тот попросил профессора Снейпа снабдить Аргуса крысиным ядом, так как грызунов в нижних подвалах развелось слишком много, Альбус решил, что это какой-то знак свыше. Он снял с верхней полки старого шкафа свиток с гомунколовыми чарами, и развернул его на столе.

— Директор должен знать, где в замке каждого искать.

На огромном пергаменте проявились рисунки. Старик смотрел на огромную карту школы, усеянную множеством точек с приписанными именами. В данный момент она показывала большой зал.

— Покажи мне Минерву МакГонагалл, — на секунду карта словно мигнула и изменилась. В центре появилась точка, подписанная именем замдиректора. Насколько мог судить Альбус, карта показывала все помещения примерно в радиусе двухсот метров от центра. Декан Гриффиндора пребывала в своём кабинете.

— Филиус Флитвик, — картина вновь изменилась. Кабинет маленького профессора находился в другом конце замка. Протестировав карту ещё на нескольких персонах, диретор перешёл к самому главному.

— Персиваль Уизли, — сказал директор. Точка с именем третьекурсника появилась в центре карты. Гостиная Гриффиндора. Пошарив взглядом по помещениям, Альбус обнаружил в одной из спален того, кого искал. На одной из кроватей находилась точка с подписью "Питер Петтигрю". Громко выругавшись, директор помчался в гостиную Гриффиндора.

И почему он раньше не додумался посмотреть в эту карту? А ведь, когда он пытался похожим образом найти Питера, только обращаясь к старому замку в мыслях, ничего не выходило. Видимо, здесь задействованы немного другие механизмы и крысюку как-то удалось их обойти. Директор очень вовремя вломился в спальню мальчика. В этот момент Перси, как раз громко общался с другими мальчишками.

— Коросте уже восемь лет! Она слишком старая для ваших глупых игр! — недовольно заявил он своим сокурсникам, пряча от них питомца, — ой... здравствуйте, директор Дамблдор.

Альбус оглядел помещение. Перси сидел на своей кровати, рядом с ним мялись двое других мальчишек. В руках рыжего была пухлая, немного облезлая крыса.

— Мистер Уизли, будьте так добры, дайте мне вашу крысу, — старик протянул руку. Животное начало вырываться. Получалось у него не слишком хорошо, напуганный третьекурсник со страху держал её слишком крепко.

— Но... зачем вам Короста, директор? Я честно-честно обещал миссис МакГонагалл, что она не будет безобразничать, и с тех пор ничего не произошло.

— Я понимаю, но я не миссис МакГонагалл, мне всего лишь нужно кое-что проверить. Я посмотрю, и сразу же верну тебе, ладно?

— Ай! Короста! А ну, перестань! — крикнул парнишка, когда крыса цапнула того за палец. Что примечательно, из рук он её не выпустил.

— Крысу! — потерял терпение Альбус, видя, как животное отчаянно пытается сбежать. До его рук она так и не дошла. Едва Перси попытался передать её старику, она отчаянно укусила его за большой палец, на этот раз достаточно сильно, чтобы мальчишка выпустил её из рук. Дамблдор не растерялся, вместо крысы на пол Гриффиндорской спальни упал пухлый, заросший и вонючий мужчина в драном полосатом костюме. Его руки были плотно прижаты к груди а глазки быстро бегали по помещению. Похоже, он ещё не сообразил, что снова стал человеком.

— Silencio, incarceo, somnus!

— Быстро к мадам Помфри, расскажите ей, что произошло!

Пропустив мальчишек вперёд себя, Альбус сделал спящее тело невидимым и покинул спальню. Ровно через двадцать минут он вышел из камина в Атриуме с небольшой коробкой в руках. Часы показывали половину пятого вечера. Быстрым шагом он отправился прямиком в аврорат. В лифте старик столкнулся с главой Департамента международного магического сотрудничества. Дамблдору совсем не хотелось с ним общаться, но мистер Крауч был чем-то сильно раздражен и, едва заметив Альбуса, тут же на него накинулся с претензиями.

— Какая встреча, господин Верховный Чародей!

— Добрый день, Бартемиус, — сдержано ответил старик.

— Представляете, сегодня я был на приёме у министра, и он спросил моего мнения по одному интересному вопросу.

— И какому же?

— Вашему, мистер Дамблдор! Какая гениальная идея — пересмотреть дело опаснейшего преступника, террориста и пожирателя!

— Я не понимаю, что вас не устраивает? Мне кажется, в письме я изложил Корнелиусу достаточно доводов.

— Да как вам такое вообще могло прийти в голову, Альбус? Я говорил, ваша вера в людей однажды вас погубит! Мало ли, что может наговорить сумасшедший террорист, сидя в Азкабане, да он наплетёт вам чего угодно, лишь бы выйти оттуда хотя бы на день!

— Я знаю, что он невиновен.

— Доказательства были железными. Сириус Блэк — опасный преступник, а не невинная жертва обстоятельств.

— Барти, — раздраженный директор попытался обратиться к Краучу спокойным тоном, — я понимаю, почему ты вдруг всполошился и относишься к этому так резко. Но, пожалуйста, не надо говорить о доказательствах. Не было у вас доказательств, были предположения.

— Да как ты... доказательств было море! Хотя бы палец Петтигрю!

— Мистер Крауч, — заговорил Дамблдор, — вы можете сколь угодно долго срывать на мне своё раздражение, но толку от этого не будет. У меня имеются железные доказательства невиновности Блэка, — директор тряхнул коробкой перед самым носом мужчины, — и я намереваюсь представить их Аластору.

— У меня мало времени, Альбус. Что там у вас? — Барти сбавил обороты.

— Увидите, — директор толкнул дверь и вошёл в приёмную Аластора Грюма.

Буквально через минуту доказательства были представлены. Живой, но связанный и усыплённый, Питер лежал посреди приёмной главы аврората.

— Лопни мои глаза, это же Питтегрю! — всплеснул руками Грюм, увидев мужчину.

— Матерь божья... — ужаснулся секретарь.

Тут же на голову Альбуса посыпались вопросы. Как ты его вычислил? Почему не сообщил в аврорат? Почему, почему, почему? Директор вкратце рассказал, что нашел крысу совершенно случайно и, если бы не беспорядок во время обеда, устроенный грызуном, он бы никогда и не узнал, что Питер скрывается под носом у всего Хогвартса. Грюм покивал с важным видом, его эти объяснения устроили. Барти Крауч нетерпеливо стучал по полу носком ботинка и поглядывал на часы. Похоже, его что-то сильно торопило.

— Занятно, — прохрипел Грюм, когда два дюжих аврора уволокли пленника, — Эндрю, пошли сову в Азкабан, надо вытащить невиновного. Ах да, и заодно отправь кого-то за этим, как его? Артуром. Надо узнать, откуда в его семье появилась эта крыса. Я не верю в случайности.

— Будет сделано, — серьёзно кивнул секретарь и покинул помещение.

— Поверить не могу! Крыса! Мать её, крыса! — громко воскликнул Грюм, продолжая расхаживать по кабинету, — Барти, ты можешь себе представить, что эта тварь целых восемь лет скрывалась от нас!

— Да, звучит невероятно, — натянуто улыбнулся Крауч, — Господа, я всё понимаю, но мне срочно нужно идти...

Аластор окинул его взглядом, полным подозрения, взглянул на время, заметил нервно стучащий по полу носок ботинка. От него не укрылось, как Барти Крауч теребил рукав своего костюма. Подозрения в голове старого аврора укрепились.

— Чего это ты так рано нас покидаешь, Барти?

— Мой рабочий день закончился, я уже шёл домой, когда встретил Альбуса!

— Да? Я слышал, в департаменте работают до шести? Почему ты ушел раньше? — не отступился Аластор. Подозрения в странной связи между поимкой Петтигрю и нервами Крауча всё крепли.

— Я не обязан отчитываться перед тобой, как какой-то преступник! — вспылил Крауч, — у меня свободный график, я прихожу и ухожу, когда считаю нужным!

— Нет, Барти, тебе придётся здесь задержаться.

Главе департамента международного магического сотрудничества потребовалось чуть больше часа, чтобы развеять все подозрения Аластора Грюма. Крауч был вынужден отвечать на самые каверзные вопросы, касающиеся его пребывания на должности Верховного Чародея восемь лет назад и приговоров, им вынесенных. Уходил домой Бартемиус донельзя взбешённым и нервным. Суд над Питером был назначен на завтра.

15. Мая 1989. Хогвартс.

Утро выдалось дождливым и немного мрачным. Перед завтраком директор отвечал на вопросы преподавателей, вкратце обрисовывая вчерашнюю ситуацию с крысой Уизли. Новости по школе разнеслись быстрее молнии и слух о том, что крысой юного Перси был взрослый мужик, вызвал живейший интерес. Едва начался завтрак, в большой зал вломились совы с газетами. Новости вызвали сильнейший ажиотаж среди студентов и преподавателей, причём, судя по всему, к Петтигрю они имели весьма отдалённое отношение. Когда же газета попала в руки Альбуса, тот едва не выронил её из рук. На колдографии первой полосы в ночном небе над старинным особняком зловеще парил туманный череп, изо рта которого выползала змея. Заголовок гласил: "Тот, кого нельзя называть вернулся?! Бартемиус Крауч убит в собственном доме!"

Ниже приводилась длинная статья с размышлениями о том, вернулся ли в самом деле "Все-сами-знают-кто", или же это был теракт уцелевших его последователей, которые за что-то мстили мистеру Краучу. Приводилось интервью Аластора Грюма, который прибыл на место ещё вчера ночью, и Люциуса Малфоя, которого тоже где-то отловили. Оба уверяли, что с "Тем самым" давно покончено и преступники, скорее всего, просто решили таким экстравагантным способом замести следы. Что, в принципе, могло быть правдой.

Альбус лишь покачал головой. Он не знал Бартемиуса слишком близко, но тот факт, что ещё вчера он общался с ним вживую, сильно омрачал сегодняшнее утро. Запоздало директор задумался, что скорая смерть мужчины могла быть связана с его вчерашней спешкой. Подумав, Дамблдор отмахнулся от мысли, сложил газету и выпил за мистера Крауча.

— Да упокоится его душа с миром.

Все без исключения преподаватели поддержали директора. Зоркий глаз Альбуса заметил, что и кто-то из студентов тоже символически почтил память Барти стаканчиком с соком. Между прочим, стараниями Альбуса в рационе детей появился яблочный сок. Тыквенный всё так же в изобилии присутствовал на столах, но теперь хотя бы было, из чего выбирать. Смерть главы департамента международного сотрудничества обсуждалась до самого вечера, что в Хогварсте, что в Министерстве, где судьба Питера, не без помощи Веритасерума, решилась за каких-то полчаса.

На фоне смерти Барти Крауча новость об освобождении Блэка и живом Питтегрю прошла как-то серо. Страну больше напугала возможность возвращения Томаса, чем какой-то заключённый из Азкабана.

Сириуса переправили в клинику Св. Мунго, где он должен был пройти полный курс лечения. Альбус написал письмо деду Блэка, где поведал об обстоятельствах поимки Питтегрю. Они, обстоятельства, между прочим, сложились невероятно удачно. Дамблдор до сих пор не мог понять, был ли Питер слишком самоуверенным, пытаясь скрываться в Хогвартсе, под самым носом у Верховного судьи, или просто был очень недалёкого ума. Профессор Снейп за обедом придерживался именно этой точки зрения.

Тем не менее, через шесть дней страну встряхнула ещё одна невероятно громкая сенсация, связанная всё с тем же Питером. В этот день директор не был на завтраке, решив остаться в кабинете. Новости ему принесла донельзя возмущённая Минерва незадолго до обеда.

— Ты видел это?! — положив газету на стол начальнику, женщина всплеснула руками.

— Что?

— На первой полосе! Я... я слов найти не могу, насколько нужно быть тупыми, чтобы допустить такое! — в сердцах возмутилась она.

Директор в ответ промолчал. Ему даже не пришлось брать газету в руки, чтобы понять всю ситуацию. На первой полосе красовалась колдография пойманного Питера, а под ней висела надпись "Разыскивается опасный преступник!". Альбус тяжело вздохнул и закрыл лицо ладонью. Он был полностью согласен с Минервой.

4.

17 мая 1989. Лондон.

Худой, болезненного вида паренёк с растрёпанными чёрными волосами дремал на белоснежной койке, укутанный в одеяло и, на всякий случай, привязанный кожаными ремнями к кровати. Пациент восьмой одиночной палаты на пятом этаже больницы Святого Мунго за две недели пребывания в магическом мире успел приобрести дурную славу у докторов.

В помещении было тихо. Только сопение спящего мальчишки нарушало гробовую тишину в палате. Из окна, сквозь тонкую паутинку тюля просачивался солнечный свет. Стояло тёплое, майское утро. Веки его задрожали, он сделал глубокий вдох и открыл глаза. Взору предстал белоснежный потолок палаты. Мальчик потянулся, насколько позволяли ремни и только сейчас с удивлением обнаружил, что прикован к кровати. Он повернул голову, увидел небольшую тумбочку у постели с несколькими разноцветными флакончиками без надписей на маленьком подносе. Несколько долгих секунд он моргал, осматривая окружающую обстановку. Ему совсем не хотелось покидать постель. Лежал он очень удобно, а тёплое одеяло как будто бы заставляло вновь сомкнуть веки и погрузиться в такой сладкий, такой манящий сон. Чуть-чуть поёрзав, мальчишка поддался зову организма и задремал.

Вновь очнулся он лишь только, когда солнце скрылось за другой половиной здания, а окно палаты накрыла тень. Только сейчас, окончательно проснувшись, он осознал, что прикован и сильно хочет пить. В голове всё как будто бы перемешалось. Первое время он даже не мог вспомнить собственного имени. Однако спустя долгие пять минут напряженной работы мозга, ему это всё-таки удалось.

— Чёртовы доктора... — прошептал он слабым голосом. Немного принюхался. В воздухе витал слабый аромат каких-то трав, смешанный с самым обыкновенным запахом этакой стерильности.

Воспоминания о последних днях представляли собой мешанину образов и пробирающих до дрожи сцен. Он поёжился, вспоминая, как кто-то вливал ему в глотку какую-то противную дрянь, как по всему телу разливалась чудовищная боль, сводящая с ума. Последнее, что он помнил хорошо и связно, это то, как попытался скрыться от Джимми и его проклятого дружка в парке Святого Джеймса. Думал, там они его не настигнут. Как глупо...

Правда, что было после того, как Джимми вынул из кармана нож, он не помнил. Только сильную боль во всём теле. Какое-то время парень даже не был уверен в том, что всё-таки жив, потому что с Джимми он крепко повздорил. Немного подумав, он всё-таки отогнал мысль о своей кончине. Не верил парень, что тот ублюдок посмеет прикончить его в городском парке, где постоянно ходят толпы людей и полицейских. А вот дружок Джимми вполне мог, да и напугал его знатно, это признать стоит. Без ответа оставался самый главный вопрос — где же он?

"Больница какая-то", — подумал парень, осматривая интерьер помещения.

"Может, он всё-таки вырубил меня, а там кто-то нашел, опознал..." — думал он, покосившись на ремни. Зная, сколько раз он сбегал, это могла бы быть вполне оправданная мера. Чуткий слух парня уловил чьи-то шаги в коридоре. Дождавшись, пока они не приблизятся к палате, он выкрикнул.

— Эй! — выкрик получился довольно слабым и с хрипотцой. Тем не менее, его услышали. Дверь в палату осторожно отворилась, туда аккуратно просунулась голова приятного вида девушки, облачённой в какой-то странный лимонный халат.

— О, вы уже проснулись, юноша. Я позову мистера Тики, — быстро сказала она и закрыла дверь.

Парень пожал плечами. Ему оставалось только, что ждать. Его смущал странный халат лимонного цвета, странный герб, вышитый на рукаве женщины. Он заметил его, когда она заглянула в палату. Кость и странная палка. Какое-то время спустя его слух вновь уловил чьи-то шаги. Они здорово отличались от быстрой семенящей походки девушки. Врач, а в том, что это был именно он, парень не сомневался, шагал твёрдо и довольно быстро. Шаги приближались и, совсем скоро, к нему в палату вошёл крепкий мужчина среднего роста, в таком же лимонном халате с тем же самым странным гербом. На горбинке носа покоились круглые очки. Плешь, окруженная аккуратно зачесанными остатками темных волос, в ряды которых уже закралась седина, немного поблескивала на свету. Мужчина держал в одной руке папку, с прикрепленными к ней листами чего-то, отдаленно напоминающего бумагу, а второй рукой поглаживал короткую, но густую бородку.

— Доброе утро, юноша, — сказал медик, присев на табурет.

— Здрасьте.

— Я очень рад, что наше лечение прошло успешно. Позвольте провести небольшой осмотр, — сказал он и, приблизившись к парню, осмотрел его лицо. Заглянул в рот, осмотрел глазные зрачки, после чего достал странную палочку, отдалённо похожую на ту, что была вышита на его халате, и сделал четыре взмаха. В этот момент юноше показалось, будто воздух несколько раз вздрогнул, а во время последнего пасса над палочкой засветилось какое-то зелёное пятно. Лицо мужчины разгладилось, он широко улыбнулся.

— Вашему здоровью, как ментальному, так и физическому, похоже, ничего не угрожает. Впрочем, кое-какие тесты ещё надо будет провести. И не надо на меня рычать.

— Ой, простите... — пробормотал парень, смутившись.

— Моё имя Янус Тики, ваш целитель, — представился доктор.

— Кто-кто?

— Янус Тики.

— Ну, точно не Её Величество. Я имел ввиду вашу профессию, сэр..

— Ах да, я и забыл, что до этого вы не были в нашем мире. Что ж, чуть позже вам всё объяснят, молодой человек. Не скажите мне ваше имя?

— А вам разве ещё не известно? Я думал, меня в приют возвращать собрались.

Не дождавшись ответа от целителя, парень продолжил.

— Феликс Росс я, — представился он, — я бы пожал вам руку, сэр, но ремни мешают.

— Чувство юмора — это хорошо, — хохотнул врач, — мы снимем ремни, как только ты примешь утренний комплекс зелий, — сообщил тот и кивнул на поднос.

— Зелий? — переспросил Феликс, недобро прищурившись. Ему, собственно, не было особого дела до того, как назывались лекарства. Но зелья? Целители? Как будто на сборище каких-то сатанистов попал.

— Да-да, зелий, — кивнул врач, — на вкус они могут быть ужасны, но поверь, без них твоё здоровье бы всё ещё было в опасности. Ты можешь принять их хоть сейчас, — улыбнулся доктор, — тем быстрее мы снимем ремни.

— Хорошо, — немного подумав, кивнул Феликс, — тогда, может, объясните мне, что же со мной было?

— Как только снимем ремни — сразу. У нас с тобой много времени, — улыбнулся мистер Тики, — мои пациенты очень редко выздоравливают, — это заявление, сопровожденное тяжелым вздохом, сильно насторожило парня.

— Почему это?

— О, к сожалению, в моём отделении лежат пациенты, поврежденные рассудком. А магия такая штука, что рассудок восстановить совсем не просто.

— Магия?

— Так, мистер Росс, — нахмурился Янус, — Давайте, пожалуй, примем зелья. А то наши разговоры до добра не доведут, — мужчина поднялся, взмахнул палочкой и верхний ремень немного ослаб, позволив Феликсу принять более удобное положение. Мужчина подошел поближе, с величайшей аккуратностью откупорил первый флакончик и поднёс ко рту парня. Тот принюхался, почуяв какой-то странный, резкий и терпкий аромат. Прежде, чем Феликс успел что-либо возразить, сильная рука целителя влила зелье ему в глотку.

— Кхе-кхе! — закашлялся Феликс, скривившись от вкуса.

— Прошу прощения, профессиональная привычка, — виновато потупился целитель, потянувшись за вторым флаконом.

— А это не опасно? — парень с сомнением покосился на фиолетовый флакон с темной жидкостью. Мужчина не ответил и быстренько влил второй флакончик в рот пациенту. Феликс долго отплёвывался.

— Боже, какая гадость, — сказал он, пытаясь утереть выступившую слезу плечом.

— Зато полезно, — хохотнул Янус, подавая третий, маленький зелёный флакончик с тёмной жидкостью.

— Можно не так быстро? — попросил парень прежде, чем медик поднёс лекарство к его рту.

— Зачем? — удивился доктор, тем не менее, задержав горлышко. Парень принюхался. На этот раз зелье пахло приятно. Какими-то дурманящими травами и чем-то, слабо напоминающим валерьянку. Он не успел что-либо сказать, третье зелье через секунду оказалось внутри него. Доктор тут же жестом приказал сидеть тихо и молчать. Прошла первая минута, потянулась вторая.

Феликса разморило. Внутри него появилось какое-то приятное тепло, все мышцы как будто бы расслабились, а вся подозрительность и недоверчивость, привитая за два года скитаний по Лондону, заткнулась и как будто бы ушла на второй план. Все его эмоции словно слегка притупились, парень стал очень спокойным.

— Вижу, начало действовать, — улыбнулся врач, — теперь можно и поговорить.

— Да, — рассеяно поддакнул парень.

— Видишь ли, мой юный друг... — мужчина слегка замялся, стараясь подбирать слова, — мне никогда не выпадало подобной чести — посвятить юного мага в тайну нашего мира но, если очень коротко — издревле в нашем мире существует магия.

— Ну, я о чём-то таком всегда догадывался... — хмыкнул Феликс. Слова его собеседника показались забавными, странное чувство страха и беспокойства, засевшее где-то глубоко внутри начало слегка раздражать.

— Вот как?

— Да, я замечал за собой странные способности, которых не было у других детей. Мне всегда казалось, что я не единственный такой в мире...

— И что же за способности вы в себе обнаружили.

— Да разное. Я могу двигать предметы на расстоянии. Медленно, правда, кошелёк так не сопрёшь, да и булку с прилавка не стыришь, но всё же. Кошки меня очень любят, слушаются всегда, словно дрессировал их с детства. А ещё... а ещё я могу сделать так, что кого-то будет преследовать страшная неудача! Благодаря этой способности меня старались не обижать, когда на одного задиру упал цветочный горшок из чьего-то окна, а потом его ещё и констебль поймал.

— А вы полны талантов. Что ж, в своих предположениях вы не ошиблись. Это правда. Магия существует и обычные люди, не способные к волшебству, ничего о нас не знают. Мы их называем магглами, — любезно просветил Феликса мужчина, — Мы скрываемся, хоть и живём бок-о-бок с ними.

— Странно... — парень задумался.

— Не переживай, все реагируют по-разному. То, что ты маг — неоспоримый факт. Мне очень жаль, что так получилось, мой друг. Вы — невероятно сильный маг, — покачал головой Тики.

— Правда? — скептически приподнял бровь Феликс.

— Правда, — серьёзно кивнул мужчина, — ваша магия вас чуть не прикончила. Уж мне поверьте. Если бы мистер Дамблдор вовремя не поймал вас, вы, скорее всего, уже были бы в могиле.

Феликс сник. Эмоции в нем кипели на медленном огне. Он банально не знал, как вести себя, что думать и что делать. Новость о том, что в мире есть магия, он воспринял нормально. Но горькие воспоминания о колдовстве из далёкого детства никак не желали угасать. Для него магия и всё, что с ней связано было памятью, в первую очередь, о родителях.

— Вы, вероятно, сбежали из приюта, мистер Монтгомери, — покачал головой Янус.

— Откуда вы узнали? — встрепенулся Феликс, вырванный из воспоминаний.

— Вы сами мне сказали вначале, — усмехнулся доктор, — Понимаете, все дети, магически одарённые, обязаны пройти обучение в нашей школе. Когда ребёнку исполняется одиннадцать, в середине лета ему приходит письмо. К магглорожденным, или приютским, как вы, приходит либо министерский работник, либо профессор из школы, обрисовывающий ситуацию. Вас, видимо, просто не нашли.

— Впервые я сбежал в июне, когда мне было одиннадцать, — грустно покачал головой Феликс. В эту же секунду он, пока ещё на спокойную голову поклялся, что впредь не будет поступать опрометчиво. Он только что понял, что его жизнь могла круто измениться в лучшую сторону, подожди он месяц-другой.

— Да, довольно печально. Специально вас никто не стал бы искать. Задавайте вопросы, если они у вас есть, — сказал мужчина. Немного помолчав, Феликс начал.

— А... что со мной было? Расскажите! И кто такой этот ваш мистер Дамблдор? И когда с меня снимут, наконец, ремни?

— Позвольте, отвечу по порядку, — спокойно ответил Янус, — вы серьёзно повредились рассудком. Позволю себе предположить, ваша жизнь на момент последнего доступного воспоминания находилась в нешуточной опасности. Пытаясь спасти себя вы, сами того не ведая, призвали на помощь магию. Вероятно, в тот момент вы были весьма разозлены и выбиты из колеи, что начал себя проявлять ваш внутренний зверь. После, скорее всего, в ходе конфликта у вас случилась спонтанная анимагия. Вы обратились зверем и защищали себя. Это весьма красноречивый показатель вашего магического потенциала, мистер Росс.

— А... что за анимагия? — перебил доктора парень.

— Раздел колдовства, позволяющий превращаться в животное. Ваше животное тоже весьма впечатляет — вы превратились в тигра и, кажется, загрызли одного из нападавших. После распугали кучу народа. Повезло, что в тот момент рядом был мистер Дамблдор. Он-то и доставил вас сюда, вернув перед этим в человеческую форму. Тем не менее, ваш рассудок изрядно пострадал в ходе превращения. Для неподготовленного мага это чудовищное испытание. Благо, мы смогли спасти ваш разум. Нам всего-то нужно было затолкать вашу звериную личность подальше. Однако, проблем вы нам доставили много.

— Звучит невероятно, — вымолвил Феликс, уставившись на Януса.

— В моей практике были и более невероятные прецеденты, — хмыкнул доктор, — а что на счёт ремней? Думаю, вы уже достаточно адекватны. Не разочаруйте меня, мистер Росс, — взмахом палочки мужчина заставил ремни развязаться.

— У вас ещё есть вопросы? — поинтересовался Янус.

— Да, — кивнул Феликс, — что со мной будет дальше?

— Полагаю, вы отправитесь обучаться. Мистер Дамблдор явится за вами и, скорее всего, лично познакомит с нашим миром. Он наказал сообщить, как только вы придёте в себя.

— Ясно... спасибо вам, мистер Тики, — пробормотал Феликс.

— Не за что, юноша. Ваше здоровье вне опасности, но первые три недели рекомендую много спать, плотно питаться и принимать ложку "Укрепляющего" раз в сутки. Организму потребуются ресурсы для восстановления, всё-таки анимагия выжала вас до предела.

— До свидания, — сказал Феликс целителю.

— До встречи, — улыбнулся Янус, закрыв дверь в палату.

— Колдун, значит? — буркнул парень себе под нос. В его голове появилось ещё больше вопросов, но тревога ушла окончательно. То ли это проклятые зелья так действовали, то ли он свихнулся, но одно Феликс знал точно — будущее его будет совершенно другим.

Проснулся парень уже вечером, в прекрасном настроении. Он медленно поднялся с кровати, размял немного затёкшие за время сна конечности, сделал круг по своей комнате, провёл небольшую зарядку. Голова немного кружилась, а тело сковала усталость после первых двух упражнений. Ещё немного погуляв по палате и попялившись в окно, Феликс признал правоту врача. Угрозы здоровью уже не было, но состояние физическое всё ещё оставляло желать лучшего.

Внезапно, парень опешил. На краткий миг он усомнился, а не приснилось ли ему всё это. Вдруг он просто сошёл с ума от того количества лекарств, которым его накачали? Вдруг это была странная игра его больного воображения? Магия, зелья, целители всякие. Невероятное объяснение его попадания в больницу. Это всё казалось ему теперь таким правдоподобным, но таким нереальным. Словно внутри него схлестнулись две противоборствующие стороны, и он никак не мог определить, какой из них верить. В конце концов, он решил просто выйти из палаты. Ничего не вышло, это его слегка насторожило. Парень несколько раз постучал в дверь, пока не подошла медсестра.

— Что случилось? — спросила женщина в лимонном халате. Внимательно осмотрев её, а так же герб на её форме, парень поинтересовался.

— Это же мне не снится, верно? В смысле, на вас всегда этот лимонный халат?

— Эмм... да, это наша форма, — сказала медсестра, немного смутившись.

— Слава богу. Я думал, уже приснилось, — Феликс вздохнул с облегчением. Мир в его голове перестал балансировать на кончике ножа, и его картина сформировалась.

— Не совсем понимаю, о чём вы, — прищурившись, сказала медсестра.

— Да, док объяснил мне, что в мире живут маги, и я один из них, и так далее. А потом меня что-то разморило, я, короче, боялся, что... что мне всё приснилось. Я, вроде как, недавно только выздоровел, там, эти, как их, зелья какие-то принимал, — объяснил парень.

— Ага, — натянуто улыбнулась сестра, — ясно.

— Ага... — поддакнул Феликс. Молчание затянулось.

— Счастливого дня, — вымолвила она, аккуратно закрыв дверь палаты перед носом Феликса.

Парень даже не обратил на это внимание. Вся его голова была забита мыслями о новом мире.

"Я ж теперь, мать его, волшебник! Считай, в сказку попал!" - Феликс растянулся на кровати, сладко зажмурившись, в предвкушении новой жизни, вдали от грязных лондонских мусорок, вдали от проклятого Джимми, поношенной дранной одежды и всего остального.

Этот день прошел для него как-то быстро. Вечером пришел доктор Тики, провёл какие-то тесты, на которых Феликс чуть не уснул. Потом они говорили о волшебном мире, о министерстве и всём остальном. Однако самой запоминающейся частью вечера стал ужин. Плотный и вкусный, какого Феликс не пробовал вот уже около года. Наевшись до отвала, парень так и заснул.

Так прошло ещё несколько дней. Феликс потихоньку втягивался в жизнь, уже перестал замечать за собой привычку лизать руки после еды, мять пальцами одеяло. Доктор говорил, что такие вот мелочи могут проявляться ещё очень долго, но они, в сущности, уже не опасны.

Наутро пятого дня его разбудил стук в дверь. С трудом разлепив глаза, парень увидел перед собой мистера Тики. Бросив взгляд на окно, вместо приветствия Феликс спросил.

— Какого так рано?

— Доброе утро, мистер Росс, — поздоровался целитель, не обратив внимания на возмущенный тон пациента, — Я пришел сообщить, что сегодня вы выписываетесь. За вами пришли.

— Тот самый мистер Дамблдор?

— Нет, он сегодня оказался слишком занят, поэтому за вами явилась его заместитель.

— Правда? А кто это?

— О, вскоре вы сами увидите. Нам необходимо уладить кое-какие формальности. А пока что, пожалуйста, переоденьтесь. Вам передали это, — мужчина кивнул на свёрток, до этого момента лежавший на тумбочке. Феликс и не заметил бы его спросоне, если бы врач не указал новинку.

— До свидания, мистер Тики, — зевая, сказал Феликс, проводив взглядом уходящего целителя.

Парень, не обращая внимания на повышенный шум за дверью, аккуратно ощупал свёрток. Внутри было нечто мягкое и приятное. В порыве любопытства он аккуратно развернул его и с удивлением обнаружил одежду. Тёмно-серые строгие брюки, туфли с круглым носом, не слишком дорогие, но достаточно хорошие, как их качество на глаз определил парень. Рубашка, предположительно, из хлопка и ... какое-то время парень рассматривал вариант местной верхней одежды. Немного подумав, он всё-таки заключил — мантия. Черная, с несколькими карманами и глубоким капюшоном. Выйди в такой на улицу Лондона и на тебя тут же начнут показывать пальцем. Феликс аккуратно положил мантию на кровать и с благоговением, дрожащей рукой ещё разок потрогал мягкую ткань. Он никогда не носил ничего подобного, даже близко. Наклонившись поближе, он даже понюхал её. Она пахла тем самым, давно забытым в далёком детстве, запахом новых вещей, только-только привезённых из магазина. Какое-то время парень не решался облачиться в новую вещь, ему хотелось повесить её в какой-нибудь шкаф и любоваться. Он слишком давно получал такие подарки, чтобы сразу же облачиться в такую одежду.

Немного помедлив, он всё-таки переоделся. Больничная сорочка сменилась строгой мантией, которую он одевал с тем же трепетом, с каким проводил пальцами по мягкой ткани. Одежда сидела не так удобно, как казалось на первый взгляд. Из-за худобы мантия была немного ему велика и поэтому висела, вдребезги разбив тот образ, который Феликс рисовал в своём сознании. Ткань рубашки и брюк немного кололась, а ботинки слегка жали. И дело было совершенно не в неправильно подобранном размере, а скорее в том, что он просто не привык носить такую одежду. Вошедший мистер Тики застал парня за попыткой удобно устроиться внутри рубашки.

— Хорошо, что вы уже готовы, — удовлетворённо кивнул он и обратился к кому-то в коридоре, — я думаю, вам удобнее будет поговорить здесь, Минерва. Когда уйдёте, сообщите об этом сестре, — мужчина снова повернулся к парню, — удачи вам, мистер Росс.

Едва целитель удалился, в дверь вошла женщина довольно строгого вида, в очках с чёрной оправой. У неё были такие же чёрные волосы, как и у него, только слегка разбавленные начинающейся сединой. Женщина закрыла за собой дверь и несколько секунд рассматривала его, словно пытаясь подобрать слова.

— Доброе утро. Меня зовут Минерва МакГонагалл, я пришла забрать тебя вместо мистера Дамблдора.

— Здрасьте, мэм.

Возникла небольшая пауза. Феликс почему-то чувствовал себя немного неловко. Женщина перед ним определённо это чувство разделяла. Она всё ещё как-то странно рассматривала его, словно пытаясь подобрать правильные слова и сказать о чём-то.

— Присядь, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.

Он опустился на край кровати, женщина присела в метре от него.

— Не сочти за грубый вопрос... просто я не знаю, как к этому подступиться. Скажи, тебе... в приюте сообщали, остались ли у тебя живые родственники?

— Если честно, я плохо помню, мэм, — грустно ответил Феликс, — но, вроде бы, их нет.

— Понятно. А... скажи, как бы ты отнёсся к тому, если бы они объявились?

— Не знаю, — соврал он через минуту, — наверное... если восемь лет никто не приходил, то... наверное... я им нахрен не сдался.

— Это не так. Просто о тебе никто не знал, потому что ты был у магглов. Доктор ведь рассказал тебе о нашем мире?

— Да, — Феликс сглотнул, — у меня такое чувство, мэм, что меня кто-то ждёт за дверью, и вы стараетесь меня подготовить. Скажите прямо, кто-то... кто-то из них... пришёл за мной?

Парень закусил губу, всеми силами пытаясь скрыть надежду. Минерва несколько секунд внимательно смотрела в его глаза, после чего тихо проговорила.

— Да. Это я.

— Вы? Но...

— Двоюродная тётя.

Около получаса они провели в закрытой палате, разговаривая. Минерва поведала Феликсу о том, почему о нём никто не узнал, ответила на все возникшие у него вопросы, даже вкратце рассказала историю своей семьи. В свою очередь, она расспросила его о детстве, о жизни в приюте, даже пожалела. За время разговора он перестал видеть в ней ту строгую женщину, что вошла сюда после доктора. Теперь она казалась ему доброй и понимающей. Феликс не знал, что и думать. Он одновременно был счастлив, потому что исполнилась давняя детская мечта и обижен на вселенскую несправедливость, потому что узнай тётя о нём, или поинтересуйся раньше, ему бы не пришлось жить ни в приюте, ни в Лондоне. В конце концов, они всё-таки покинули больницу, гораздо лучше понимая друг друга.

— Куда мы теперь? — поинтересовался парень, когда они шли по коридору.

— В Косой Переулок. Это магическая улица в Лондоне. Мы отправимся туда через камин.

— Круто! Через этот? — Феликс указал пальцем на высокий камин у стены, к которому они направлялись.

— Именно. Всё, что тебе требуется сделать для перемещения, это кинуть горсть пороха себе под ноги и чётко, внятно проговорить "Косой Переулок". Понятно?

— Угу.

— Повтори, пожалуйста.

— Шагнуть внутрь, кинуть горсть пороха, сказать "Косой Переулок", — послушно повторил Феликс, не решившись заявлять о том, что это всё звучит как бред сивой кобылы. Его челюсть чуть не шлёпнулась на пол, когда Минерва исчезла во вспышке зелёного пламени.

Не желая заставлять её ждать на другом конце он, с опаской вошёл в камин и, перекрестившись, кинул горсть пороха себе под ноги, одновременно произнося место назначения. Поначалу сильно пугающая вспышка зелёного огня на деле оказалась совершенно безболезненной. Почувствовав почву под ногами, парень инстинктивно сделал пару шагов вперёд. Он слышал вокруг гомон толпы и чувствовал лёгкий ветерок на лице.

— Можешь уже открыть глаза.

С трудом заставив веки раскрыться, он увидел довольно оживлённую улицу, похожую на те, что находились в старом Лондоне. Со старинными домами и нависающими балконами пристроенных сверху этажей, тяжелыми балюстрадами и всем прочим. Однако эта, в отличие от тех, к которым привык Феликс, чуть ли не полностью была заполнена лавками, магазинами, бутиками и прочими заведениями, назначение которых Феликсу не всегда было понятно. Люди здесь шныряли почти такие же, как и в Лондоне, за исключением, разве что одежды. Уж здесь-то на него никто не стал бы показывать пальцем, ведь все одевались так же, как и он сам. Преобладали мантии и другое старомодное тряпьё, остроконечные широкополые шляпы, котелки и цилиндры. Он ещё долго мог бы разглядывать широкими глазами пёструю улицу, если бы не тётя. Деликатным покашливанием она привлекла его внимание.

— Куда мы пойдём теперь, мэм? — поинтересовался он.

— За твоими школьными принадлежностями, естественно.

Тётя тепло улыбалась, и парень позволил себе беззаботно окунуться в такой новый и яркий магический мир. Заходя в каждый магазин, он восторженно вертел головой, глазея на каждую волшебную диковинку, с высоты птичьего полёта наплевав на мнение окружающих. Он с широкой улыбкой на лице вспоминал, с каким детским восторгом наблюдал, как продавщица в магазине одежды измеряет его волшебной линейкой, как дивно пахнет травами из лавки аптекаря, какой запах стоял в книжном магазине Флориш и Блоттс. Особо Феликсу запомнился выбор палочки. О, едва он вошел в потёртую лавку старого Олливандера, как ощутил такое благоговение, какого не испытывал никогда. Его сильно удивило, что почтенный продавец сразу же определил, кто были его родители.

— А-а-а, мистер Росс. Вы очень похожи на своего деда в молодости, — сказал тот, едва услышал имя клиента, — как же мой отец намучился, выбирая ему палочку. Как сейчас помню — весь магазин перерыл. Южный каркас и сердечная жила дракона, такую привередливую палочку ещё поискать надо!

Впрочем, поиски палочки для Феликса не оказались настолько длинными. Олливандер подобрал ему палочку с первой попытки. За то время, что они были в магазине хозяин упомянул покойного Ирвина Росса раза четыре, при этом ни разу не заговорив о родителях — Иннес и Рэе, что показалось мальчику странным. Когда он спросил, почему Олливандер не упоминает их, тот ответил, что Иннес на фоне могучего предка особо не выделялась, а Рэя Монтгомери он вообще никогда не видел. Видимо, тот купил палочку в каком-то другом месте.

— Не стоит надолго улетать в облака, Феликс, там довольно прохладно, — заметила тётя, сидя рядом.

Сморгнув, парень вернулся в реальность, облизнул ложку с подтаявшим фисташковым мороженным и, широко улыбнувшись, заговорил.

— Простите. Вспоминал, как Олливандер выбирал мне палочку. С первой попытки справился, верно, Буба? — парень подмигнул громадному филину в клетке, который в ответ на это лишь фыркнул и отвернулся.

— Это его работа. Он идеально угадал твою похожесть с дедом.

— Ага, — парень погладил рукой длинную тёмную палочку с немного шершавой рукоятью, — как он там сказал? Четырнадцать дюймов и что?

— Мезуя железная и сердечная жила дракона. В точности, как у покойного Ирвина.

— Почему?

— Насколько я знаю, южный каркас — тоже очень тяжелое дерево.

Хмыкнув, Феликс вновь принялся за мороженное, прищурившись от наслаждения. Парень чувствовал себя таким счастливым, словно весь мир припал к его ногам. Каждая маленькая ложечка сладчайшего мороженного приносила ему неописуемое блаженство. Сегодня он — самый счастливый и удачливый человек на земле.

— Буба, хочешь? — Феликс коснулся перьев своего филина. Птица злобно зыркнула на него и тут же отвернулась, едва не клюнув за палец.

— Ну и сиди там без мороженного, глупый филин.

— Кстати, а почему Буба? — поинтересовалась Минерва, улыбнувшись.

— Я не мастак придумывать клички. Под ценником было написано Bubo Bubo. Вот я и решил — пусть будет Буба, раз это "она". Вы только посмотрите, какая здоровенная! — гордо подбоченился Феликс. Женщина не удержалась от смеха.

— Что смешного?!

— Ничего, совершенно ничего. Да будет тебе известно, что подпись под ценником лишь означала, что перед нами находится филин. И ничего больше.

— Пф, ну и ладно. Ты ведь не против, Буба? — птица громко ухнула в ответ.

Минерва вдруг замерла.

— Как я могла забыть? — спохватилась она, быстро поднявшись из-за стола, — подожди меня полчасика, ладно? Я скоро вернусь. Профессор Флитвик попросил купить ему кое что...

С этими словами Минерва покинула кафе Фортескью, оставив своего племянника одного. Вернулась она только через тридцать минут, держа подмышкой небольшой свёрток. У кафе она нос к носу столкнулась с довольно колоритной парочкой. Проводив взглядом одетых по-маггловски откровенно людей, она не удержалась от ворчания о нравах и временах. А поворчать было над чем. Высокий брюнет с непослушной причёской и яркими серо-золотыми глазами, каких она, кстати, у людей никогда не видела, никого не стесняясь, поцеловал свою спутницу-мулатку на глазах у всего Косого Переулка. И пусть этот поцелуй не был по-французски долгим и мерзостным, возмущение у консервативных волшебников он вызвал знатное. Девушка тоже сильно выделялась. Она не только одевалась невероятно вызывающе, носила обтягивающие чёрные штаны и оранжевую футболку с неприлично глубоким вырезом, так ещё и имела ну очень экстравагантный цвет волос. Фиолетовый.

Заметив пристальный взгляд Минервы, девушка показала ей язык, подмигнула и что-то прошептала на ухо своему парню. Тот лишь пожал плечами и обнял её так, что рука легла ниже талии, туда, куда в приличном обществе рук не кладут.

— Бесстыдники... — прошептала Минерва и слова застряли в её горле. "Бесстыдники" просто исчезли. Как будто растворились в воздухе, словно их здесь никогда и не было. Покачав головой, женщина продолжила свой путь в кафе.

— Не скучал? — поинтересовалась она, подойдя к Феликсу.

— Нет. Тут за соседний столик классные люди подсели, мы немного поболтали. Я бы вас познакомил, но они вот только-только ушли.

Поняв, о ком он говорил, женщина тяжело вздохнула. Извинившись за своё отсутствие, Минерва заплатила за мороженое и предложила парню отправиться в Хогвартс. Тот взгромоздил на плечо свою безразмерную сумку, подхватил в руки клетку с птицей и принял протянутую руку.

Ощущения аппарации ему запомнились надолго. Так херово ему не было очень давно. К счастью, мороженое удалось сохранить внутри желудка. Женщина вновь извинилась, но это не особо помогло. Когда Феликс, наконец, пришёл в себя, то, подняв голову, он пораженно замер. Проследив за его взглядом, Минерва понимающе улыбнулась. Когда-то давно, Хогвартс тоже произвёл на неё сильное впечатление. Громада древнего замка величаво возвышалась среди гор. Рядом блестела гладь озера, и темнел запретный лес на его берегу. Вид с места прибытия открывался воистину потрясающий. Этим вечером Феликс засыпал в своей собственной комнате, выделенной директором на время окончания учебного года. Новая жизнь ему нравилась всё больше и больше.

Проснулся он довольно поздно утром. Сквозь высокое узкое окно в его комнатку вливался солнечный свет. Небесное светило было только на полпути к своей наивысшей точке.

"Должно быть, около десяти утра" — подумал он.

Повалявшись в кровати ещё несколько минут, парень всё-таки поднялся на ноги. Есть совершенно не хотелось. Он быстро оделся и отправился на поиски санузла, который ему ещё вчера показала тётя. Коридоры старинного замка утром пустовали. Умывшись, он побродил туда-сюда по этажу, пару раз остановился у одной двери, за которой шел какой-то урок, поглазел на живые портреты. Когда всё это немного наскучило, он решил найти свою тётю, благо ещё вчера она показала, где находится её кабинет.

К сожалению, найти его он так и не сумел. Немного он пошатался по пустым верхним этажам, пытаясь найти дорогу, но и здесь его ждала неудача. В конце концов, он решил подождать, пока закончатся уроки и просто спросить дорогу у кого-то из учеников. Бесцельно проходя по одному из коридоров замка, парень заметил кошку на его конце. Она выглядела слегка старой и смотрела, как он приближается, не двигаясь с места.

— О, посмотрите, кто у нас здесь! — ласково сказал он, приблизившись к кошке. Та сделала пару шагов навстречу и понюхала протянутую руку, после чего потёрлась о неё головой. Контакт был налажен.

Феликс пару минут гладил урчащее животное, сидя на корточках, пока его не окрикнул чей-то голос, напоминающий воронье карканье.

— А ну, прочь от моей кошки, маленький засранец!

— Миссис Норрис, он не хотел вас обидеть, — запричитал нескладный хромой старик, подхватив животное на руки.

— Так значит, её зовут миссис Норрис? — поинтересовался Феликс, не обратив внимание на оскорбление.

— А ты, как будто, не знаешь! Почему не на уроке? С какого ты факультета? — грозно вопросил пожилой мужчина.

— Эмм... я тут так... не с факультета. Я только вчера пришел... с миссис МакГонагалл, кстати, не знаете, где её кабинет?

— Да? — прищурившись, переспросил мужик с кошкой. Он придирчиво осмотрел Феликса с ног до головы и, не найдя чего-то важного, скупо кивнул, — ну пойдём, разберёмся. Да, миссис Норрис? Разберёмся, кого это Минерва в школу привела...

— За мной!

— Да иду я, иду... — пробормотал Феликс, следуя за этим сумасшедшим.

Через минут двадцать они достигли кабинета его тёти, но на месте её не оказалось. Старикан заставил его ждать у входа. К счастью, через минут пять закончились уроки, коридоры наполнились учениками, а хозяйка кабинета совсем скоро прибыла на место.

— А, здравствуй, Минерва.

— Доброе утро, мэм.

— Здравствуй, Феликс. Аргус, в чём дело?

— Этот мальчишка утверждает, что ты привела его в школу!

— Это так. Феликс — мой двоюродный племянник и, с разрешения Альбуса, я поселила его в школе, как минимум, до конца учебного года.

— Спасибо, что провели! — весело сказал Феликс, попрощавшись с мужиком. Он последовал за тётей в её кабинет. Проходящие мимо ученики бросали на них заинтересованные взгляды.

— Так, Феликс. У меня сейчас довольно много работы. До обеда ещё долго, поэтому, если хочешь есть, тебе на кухню.

— Да нет, я не голоден...

— В таком случае, давай я провожу тебя к директору. Он хотел тебя видеть этим утром.

Минерва оставила на столе в кабинете стопку каких-то листов, взяла толстую папку и, приказав следовать за ней, вышла из кабинета. Они дошли до каменной горгульи, у которой она его и оставила.

— Альбус говорил, что утром будет свободен, поэтому ты не причинишь ему неудобств. Подойди к статуе и скажи "Ответственность", чтобы проход открылся. А теперь, извини, мне надо бежать на урок. Совсем скоро зазвонит колокол. Удачи!

Минерва удалилась быстрым шагом. Похоже, она и вправду спешила на занятие. Пожав плечами, Феликс подошёл к горгулье и назвал пароль. Статуя отъехала в сторону, открыв путь на лестницу. Парень тихо поднялся к деревянной двери и замер, набираясь смелости. Он немного побаивался таинственного "Мистера Дамблдора", самого директора этой школы. Несколько раз глубоко вздохнул, он постучался.

— Войдите! — ответил ему из-за двери громкий стариковский голос. Дверь отворилась сама.

За тяжелым столом в дальнем конце круглого кабинета восседал седой бородатый старик в очках-полумесяцах и сосредоточенно что-то писал. На первый взгляд он казался очень строгим и невероятно занятым. Директор сидел в серой рубашке и чёрной жилетке.

— Присядь пока, я скоро освобожусь, — сказал он, кивнув на кресло перед своим столом.

Феликс закрыл за собой дверь, пересёк кабинет и тихо опустился в кресло, рассматривая кабинет под скрип директорского пера. Обстановка была исключительно рабочая. Несколько книжных шкафов, какой-то секретер с кучей ящичков, рабочий стол и сам директор. Над стеллажами с книгами висело бесчисленное множество портретов старых людей. Большинство из них в данный момент спали, а бодрствующие молча наблюдали за происходящим. Закончив писать, старик привёл в порядок рабочий стол, снял очки и поднялся на ноги. Он был выше Феликса на добрую голову.

— Что ж, юноша, давай знакомиться. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор школы Хогвартс, — громко произнёс старик, протягивая руку парню.

— Феликс Росс, сэр, — проговорил он, чувствуя, как его худую ладошку крепко и сильно пожимает широкая ладонь директора.

— Очень приятно, юноша. Как твоё здоровье? Не мучают какие-нибудь остаточные явления?

— Всё хорошо, сэр. Я ... иногда рычу на людей, но док сказал, это скоро пройдёт.

— Рад слышать. Что ж, смею надеяться, магический мир тебе тоже пришелся по нраву?

— Ага, я словно ... начал новую жизнь.

— Именно так оно и есть. Есть идеи, зачем я хотел тебя видеть?

— Нет, сэр.

— Ну, во-первых, мне хотелось познакомиться, а во-вторых, раз уж у меня выдалось свободное утро, почему бы не помочь тебе немного освоиться? Как на счёт первого урока магии?

— Было бы замечательно, вот только я... оставил палочку в комнате.

— Не беда. Липпи!

Рядом с директором прямо из воздуха появилось лысое существо, одетое в кусок ткани.

— Принеси мистеру Россу палочку из его комнаты, — существо кивнуло и исчезло.

— Это был домовой эльф, — пояснил директор Феликсу, — они очень сильно помогают нам в хозяйстве. Впрочем, о них чуть позже.

Парень лишь кивнул. В этот момент лысое существо вновь появилось из воздуха и протянуло ему его палочку.

— Спасибо, — буркнул Феликс, с опаской принимая инструмент из тонких ручек ушастого создания.

— Мистер Росс так добр! Мистеру Россу нужно что-то ещё?

— Нет, спасибо... — пробормотал он и существо исчезло.

— Так, на чём мы остановились? — весело поинтересовался старик, — как на счёт первого урока магии?

— Было бы здорово, сэр.

— Тогда, наверное, нам следует занять один из старых классов. Пойдём, — старик кивком головы пригласил Феликса следовать за ним.

Они покинули кабинет, и горгулья закрыла лестницу. Директор привёл его в пыльное помещение с десятком одноместных парт, которые, наверное, видели ещё Елизавету Первую, настолько они были старыми. На стене висела древняя доска, в углах, на потолке и между оконными рамами всюду пауки построили свои дома.

— Кхе-кхе! — закашлялся директор, — похоже, мы не слишком удачно выбрали место. Хотя, тем даже лучше.

Старик вынул свою палочку откуда-то из рукава и сделал несколько взмахов.

— Тергео Максима, Эскуро! — дед произносил заклинания очень чётко и громко, словно нарочно, чтобы Феликс лучше расслышал. В такт движениям его палочки, коих, кстати, было гораздо больше, нежели слов, помещение начало преображаться. Почти мгновенно исчезла вся паутина из углов, ошалелые пауки попадали на пол и принялись спешно расползаться кто-куда. Пыль просто исчезла, всё в мгновение ока стало чистым, словно кто-то со скоростью света прошёлся по всем поверхностям тряпкой. Даже окна блестели. На Феликса такая скоростная уборка произвела сильное впечатление. Повинуясь волшебной палочке директора, сломанные старые парты сдвинулись кучкой в конец класса, оставив только одну, более-менее хорошую парту в центре помещения.

— Присаживайся. Не бойся, она не развалится.

Пока Феликс усаживался за парту, директор рассматривал древнюю классную доску. Немного подумав, он взмахнул палочкой. Доска сменила цвет с чёрного на белый и сильно раздалась вширь и ввысь так, что стала занимать целую стену.

— Итак, пожалуй, начнём. Расскажи мне, Феликс, что ты знаешь о магии? Мне говорили, ты уже что-то умеешь, да?

— Да, я говорил доку, что могу двигать предметы, не прикасаясь к ним, хорошо общаюсь с животными... — пробормотал парень, наблюдая, как старый учительский стол превратился в уютное мягкое кресло, в которое уселся директор.

— Интересно. Продемонстрируй, пожалуйста, — попросил Дамблдор.

— Сейчас... — Феликс поискал подходящий предмет и остановился на небольшой деревяшке, которая, кажется, отвалилась от одной из парт, в процессе их транспортировки к дальней стене.

Парень вытянул руку в направлении этой деревяшки, сосредоточился. Через какое-то время он чуть-чуть сжал пальцы, как будто бы схватил её. В этот момент деревяшка вздрогнула. Феликс повёл руку вверх, и старый кусок дерева поднялся в воздух и медленно поплыл вслед движению руки. Полминуты спустя предмет со звонким стуком шлёпнулся на пол, а парень устало откинулся на спинку стула.

— Хм, недурно для начинающего. Как часто ты тренировал это?

— Довольно редко, если честно. На улице нечасто можно побыть одному, или засесть там, где никто не видит.

— Что ж, это отличный результат. Как по-твоему, почему у тебя это получается?

— Эмм... волшебство? — сделал предположение он.

— Ха, именно. Но на чём стоит магия? От чего зависит?

— Желание? Ну, я, типа, когда пытаюсь поднять, я вроде как представляю, что беру эту... вещь в руку и сильно-сильно хочу, чтобы она поднялась. И ... ну... поднимается.

— Превосходно, превосходно, мистер Росс! — директор подбадривающе улыбнулся, — любое магическое действие стоит на, если так можно выразиться, трёх китах.

Маг обернулся к доске и взмахнул палочкой. Появилось три разноцветные надписи: "Сила", "Концентрация", "Воля/Желание".

— Сила, концентрация и воля — вот три основных принципа волшебства. Сила, твоя личная мощь, она исходит из тебя, это вроде, как лишняя рука или нога. Производя магическое действие, ты расходуешь энергию и устаёшь. Концентрация собирает твою энергию и подготавливает к действию. Смею заметить, у тебя очень хорошо получается, ведь собрать свою энергию просто так, без каких-либо вспомогательных предметов не так-то просто. Для этого мы используем палочки. И, наконец, твоя воля, твоё желание — это направляет твою собранную энергию в нужное русло, заставляет её творить то, что ты хочешь. Для этого мы используем слова в заклинаниях. Произнесённые вслух, они заставляют магию сделать то, что нам нужно в данный момент, а не что-то другое. Это понятно?

Феликс заворожено кивнул. Он внимал старику со всей возможной сосредоточенностью, стараясь поймать каждое слово. Дамблдор вновь взмахнул палочкой, на доске под надписями появилось нечто вроде какого-то графика. Линия, вначале которой было написано "Маг", а в конце "Заклинание".

— Разумеется, все эти значения неразрывно связаны между собой. От них напрямую зависит, каким будет творимое тобой заклинание и будет ли оно вообще сотворено. Я объясню более подробно. Значение твоей силы после совершеннолетия не изменяется — оно дано с рождения и на него нельзя повлиять просто так. Отсюда начинает свой путь любое твоё волшебство. Заметь, чем ниже будет твоя концентрация, тем больше энергии тебе придётся потратить, тем большее усилие тебе придётся приложить. Это легко сравнить с поднятием какого-то предмета. Представь, что тебе нужно унести сотню фунтов кирпича. Ты можешь взвалить их к себе на спину, или поднять руками, и тащить самому, но тогда ты сильно устанешь и не унесёшь их далеко. Но если ты возьмёшь, к примеру, тележку, то сможешь везти их сколько угодно, поскольку твои силы тратятся ровно на то, чтобы держаться за ручку и катить её. Пример очень грубый и неточный, но концентрацию на нём можно понять. Ведь иногда груз бывает таким тяжелым, что без тележки ты даже не сможешь сдвинуть его с места. Так бывает и с магией. Если концентрация очень слаба и сил не хватает — ты просто устанешь, надорвёшься, но никакой магии не случится. Это понятно? В нашем случае тележкой является палочка и ментальная сосредоточенность на творимом колдовстве.

— Да, чем лучше ты сосредоточен на магии, тем лучше она получится, — кивнул Феликс.

— Именно. Последний кит — желание, или воля, точного названия не подобрать, определяет, куда будет направлена твоя собранная энергия. Куда поедет тележка с кирпичом, с помощью чего она доберётся до цели. Чем сильнее желание, чем конкретнее ты представляешь себе, что хочешь от магии, тем легче сконцентрированной энергии превратиться в результат. И наоборот, чем слабее твоя воля, чем хуже ты представляешь, что тебе требуется, тем сложнее твоей энергии найти нужный путь. Представь, что твою тележку с кирпичом нужно доставить на склад в Лондоне. Если ты будешь знать точный адрес — тебе не составит труда довезти кирпич туда, или, на худой конец, дотащить, если хватит сил. Но если адреса не будет, даже с тележкой ты можешь петлять по Лондону целый день и просто выбиться из сил, так и не найдя нужного места. Так и в магии, для конкретики мы используем слова заклинаний, нашу волю и движения палочкой. Я понятно объяснил?

Всё это время, пока Дамблдор говорил, линия на доске постоянно прибывала в движении. Она наглядно иллюстрировала Феликсу все слова директора. Точки под надписями Концентрация и Желание двигались то вверх, то вниз и вместе с ними смещалась линия, показывающая силу заклинания. Если обе точки находились вверху, заклинание получалось сильным, если внизу — не получалось вовсе.

— Э... вроде да.

— Замечательно. Теперь разбери похожим образом свой трюк с поднятием деревяшки.

— Что, прямо сейчас?

— Конечно. Давай, не стесняйся.

— М-м-м, ну, энергия выходит, это понятно. То, что я делаю рукой и сосредотачиваюсь на предмете, это тележка, да? В смысле, кон-цен-тра-ция. А то, что я хочу, чтобы она взлетела, это адрес, да? Желание.

— Верно. Теперь попробуй сделать то же самое палочкой. Точно так же думай о предмете, только на этот раз вместо руки используй палочку, а когда захочешь поднять его, громко скажи вслух — Вингардиум Левиоса, простейшее заклинание левитации. Вот, как это будет выглядеть.

— Вингардиум Левиоса! — маг указал палочкой на одну из парт в конце класса, и та послушно взлетела в воздух.

Как только произношение заклинания удовлетворило директора, Феликс вынул палочку, вытер вспотевшую от волнения ладонь о штанину, покрепче сжал рукоять и направил инструмент на деревяшку. Он сосредоточился на ней и ярко представил, как она взлетает, а затем произнёс заклинание. Деревяшка взмыла в воздух с невероятной лёгкостью, настолько просто, что парень вначале растерялся. Он ожидал тех же напряжений, какие испытывал много раз до этого момента, пытаясь просто на своей силе заставить предмет двигаться, или летать.

— Замечательно. У тебя отлично получается, — прокомментировал происходящее директор.

Отвлёкшийся на его слова Феликс, который до сих пор был удивлён своему заклинанию,

потерял концентрацию, и осколок парты шлепнулся на пол. Он ещё немного потренировался в этом заклинании, по совету директора погонял его по классу, попытался ускорить или замедлить. Когда же заклинание стало получаться без особых проблем и сбоев, они перешли на другие предметы. На этом директор наглядно продемонстрировал минусы этого заклинания. Дамбус сказал, что чем тяжелее предмет, тем сложнее его поднять с помощью простого заклинания левитации, и для этого существуют другие, более сложные.

— Директор, а что вы говорили об этом, ну, ну... значении, во. Личной силе. Мне док сказал, что я очень сильный волшебник, но почему так? В смысле, не то, чтобы мне это не нравилось, просто от чего зависит эта сила? Вы говорили, что на неё очень сложно повлиять.

— Хороший вопрос, юноша. Во-первых, доктор вам не соврал, потенциально вы — очень сильный волшебник. А во-вторых, я настоятельно советую вам избегать каких-либо манипуляций со своей силой, поскольку это очень древняя и очень опасная магия. Платить приходится за всё, и цена иногда бывает очень высока. На счёт зависимости, здесь есть одна загвоздка. Для того, чтобы ответить на твой вопрос мне придётся начать издалека и, если тебе будет что-то непонятно, или я тебя утомлю, просто скажи об этом. Так вот, способности к магии передаются от родителей к детям, но так же могут проявиться спонтанно в любом другом человеке, ибо энергия пронизывает всё в этом мире и способность ею управлять заложена в каждом человеке, вот только у большинства она спит и как её пробудить, мы пока не знаем. Посему случается, что у магглов в семье рождаются маги, это те, у которых сила пробудилась по какой-то причине, но так же и в семье магов могут рождаться дети, лишенные этих сил. Как первый, так и последний феномен происходит довольно редко, но в силу огромного числа магглов, это "редко" превращается в часто. Волшебников, рожденных от магглов мы называем магглорождеными. Так вот, личная сила магглорожденых зачастую не слишком высока. Их способности только-только пробудились они, если можно так сказать, первые в своём роде, поэтому личной энергии у них не так много, как у мага чистокровного, того, чьи родители тоже были волшебниками. Ещё существуют полукровки — это те, у которых только один из родителей маг, их силы всегда различны, могут быть почти, как у магглорожденых, а могут и проявиться полностью, как у чистокровного волшебника.

— То есть, самые слабые — магглорожденные, потом полукровки а потом чистокровки. Так?

— Да, по личной силе. Однако для того, чтобы стать хорошим магом одной личной силы мало, — директор многозначительно кивнул на график за своей спиной, — для выполнения абсолютного большинства заклинаний вовсе необязательно обладать чудовищной мощью. Недостаток сил у магглорожденного волшебника проявится только при очень длительном колдовстве, или, скажем, в применении сильных чар, на которые приходится расходовать много энергии.

— Ну, ясное дело. Это как в драке — если ты большой шкаф, то и без умения можно кому-то навалять. А если от природы слаб, приходится изворачиваться, учиться там...

— Ну... да, — улыбнулся директор.

— Значит, я чи-сто-кров-ный, да? И мама, и папа вроде как были волшебники...

— Да, по немецко-чешской теории Рюккера и Гавранка, ты — чистокровный маг.

— А чё, есть другие ти..те..теории? — переспросил Феликс из вежливости, пытаясь осмыслить длинное название и вспомнить, что такое теория.

— К сожалению, да. Есть древнейшая теория, которая уже нигде не используется, а так же теория Крейгтона, которая очень прижилась у нас, а так же во Франции, Ирландии, Индии, Китае и Японии.

— Почему к сожалению? — Феликс насторожился.

— Потому что мистер Крейгтон, живший шесть веков назад, был большим блюстителем чистоты крови и в своей теории разделяет магов слишком жестко. Для него чистокровным считается маг, все предки которого до пятого колена являлись волшебниками. Полукровка — любой маг, у которого один родитель чистокровный. По его теории, чем чище кровь мага, тем меньше вероятность рождения сквиба в семье и тем выше магический потенциал детей. Эту теорию блестяще опровергли четыреста двадцать лет назад два европейских волшебника, между прочим, абсолютно чистокровных, даже по теории Крейгтона. К большому сожалению, даже в наше время осталось очень много магов — сторонников его теории. Её немного редактировали, подправили, но суть осталась той же. По этой теории, кстати, был составлен список священных двадцати-восьми чистокровных фамилий Британии.

— И... какого они уперлись?

— При случае спросишь сам. Мне кажется, для первого урока на тебя свалилось и так слишком много информации.

— Да, есть чуть-чуть, — пробормотал Феликс, чувствуя, как немного гудит голова от обилия знаний.

— Предлагаю закончить. Обед начнётся только через полчаса, а я что-то проголодался. Не желаешь перекусить?

— Было бы здорово.

Путь на кухню не занял много времени. Спустившись в подземелья, Альбус подвёл паренька к нужной картине, показал, где надо пощекотать грушу, чтобы появилась ручка, и они вошли в кухню. Размер помещения очень впечатлил Фелкса. Он никогда не бывал в такой просторной комнате.

Здесь же, за крайним столом, не то обедала, не то завтракала темноволосая женщина в красной мантии и высоком колпаке, тоже красном. Вид у неё был невероятно заспанный. Заметив директора и Феликса, она оторвалась от еды и поздоровалась с начальством.

— Доброе утро, профессор Дамблдор.

— Скорее день, профессор Вектор, — сказал директор, присаживаясь рядом с ней. Феликс тоже уселся за лавку, не переставая наблюдать за копошащимися вокруг домовыми эльфами, — познакомьтесь, это Феликс Росс, племянник Минервы. Феликс, это профессор Септима Вектор, она преподаёт нумерологию.

— Здравствуйте.

— Новый ученик? — женщина очень строго посмотрела сначала на парня, потом на директора, — интересно, на какой курс ты его распределишь, Альбус? Если я не ошибаюсь, вам ведь не было знакомо волшебство до вчерашнего дня, верно, мистер Росс?

— До семнадцатого мая.

— Септима, неужели ты считаешь, что я способен зачислить мальчика на четвёртый курс в конце года без каких-либо знаний? Разумеется, юный мистер Росс будет учиться самостоятельно и, если его успехи будут достаточно хороши, можно будет думать о том, чтобы пустить его учиться вместе с другими. Если же нет, он сдаст СОВ, когда будет к нему готов и после продолжит обучение с остальными учениками на шестом курсе.

— Что ж, учитывая ваши планы, Альбус, юному мистеру Россу придётся нелегко. Кстати, вас уже научили пользоваться палочкой, мистер Росс? — переключилась она на юношу.

— У нас только что был первый урок, — буркнул Феликс, немного обиженный строгим и требовательным тоном женщины.

— О, и чему же вы научились?

Не услышав в её голосе какой-либо злой иронии, или издевки, он спокойно пересказал всё, что запомнил. Это затянулось минут на двадцать, за это время директор уже приказал эльфам накормить их и даже приступил к еде. Феликс не трогал свою порцию до тех пор, пока не кончил говорить. Дослушав паренька до конца, женщина улыбнулась.

— У вас очень хорошая память, мистер Росс, — и повернулась к директору, — Альбус, ты на первом же уроке нагрузил его теорией чистокровности?! Серьёзно?

— Парню почти пятнадцать, Септима. В этом возрасте уже можно усваивать даже начальные предметы более широко, чем их дают на первом курсе. Про теорию чистокровности я, конечно, немножко заговорился, но это было в рамках темы.

Женщина только покачала головой. Она была с директором категорически не согласна, хоть и не могла не признать, что после "урока" парень пересказал "теорию" едва ли не слово в слово, причём было видно, что понял он если не всё, то очень многое из того, что говорил директор. Словарного запаса, однако, пареньку не хватало.

* * *

Отобедав, Альбус отправил Феликса гулять по замку в сопровождении профессора Вектор, а сам поспешил в кабинет. В обед он должен был появиться в Святом Мунго. Мальчик превзошел все ожидания профессора Дамблдора. Он показал себя довольно умным, учитывая окружение, в котором он рос, и талантливым. Директор не боялся, что его новый ученик натворит в замке дел, ведь у Минервы сегодня, как раз был короткий день, а она уж точно найдёт, чем занять племянника.

В школе прозвенел колокол на обед, когда Дамблдор шагнул в камин, появившись в клинике Святого Мунго. Здесь ему требовалось навестить одного особенного пациента, находившегося на реабилитации. Дежурная ведьма любезно указала ему дорогу. У входа в палату он слегка приостановился, переводя дух. Местные лестницы доставляли некоторый дискомфорт, вызвав лёгкую отдышку. Альбус вежливо постучал костяшками пальцев о дверь и вошел внутрь.

В белоснежной палате его ждал умытый и выбритый, но всё ещё похожий на обтянутый кожей скелет из-за худобы, Сириус Блэк. Поздоровавшись с бывшим заключенным, который смотрел на него ещё немного диковато, он тут же начал говорить.

— Сириус. Я понимаю, ты имеешь полное право меня ненавидеть и вряд ли когда-либо отпустишь мне эту фатальную оплошность, но я всё же должен попросить прощения за эти адские восемь лет, что тебе пришлось провести за решёткой с дементорами. Мы все думали, что ты был хранителем, все считали, что ты просто сошел с ума, и никто ничего не заподозрил. Проклятый Питтегрю сумел хорошо замести следы. К сожалению, я очнулся лишь спустя восемь лет, когда твоё дело показалось мне странным, и...

— Не извиняйся, Альбус, — хрипло сказал Блэк, — это уже прошлое. Главное, что крыса получит по заслугам. Главное, что все знают, кто виноват...

Сириус сглотнул, вытер рукавом несуществующие слёзы. Похоже, он всё ещё сильно винил себя за что-то. За что конкретно, Альбус мог только догадываться.

— Я... я заслужил.

— Чем же? — не удержался директор от вопроса.

— Понимае...те... тогда было неспокойное время. Джею и Лили спрятаться надо было, и когда мы решили использовать Фиделиус, всем было понятно, кто станет хранителем. Римус с Лили тогда не в лучших отношениях был, она его кандидатуру не рассматривала, а из нас двоих, меня и Питара, чего выбирать то? Я сразу вызвался, думал, как настоящий друг поступлю, мне не в первой на рожон лезть, хоть и признаюсь, страшновато было. Но я хорошо понимал, что Джеймсу с маленьким сыном было ещё страшнее и... в общем, как не боялся, а вызвался. Хотели хранителем меня сделать, да кто-то подкинул мысль, что, мол, слишком очевидно это. Тогда предложили эту... падаль проклятую. Я думал настоять, мол, ясное дело, что меня поймать потруднее Крысюка. Но нет, успокоил сам себя, идиот проклятый, "Так лучше будет", "Так Лили решила"... побоялся...

Руки Сириуса накрыли лицо. Мужчина несколько раз неслышно ругнул сам себя и вновь уставился на директора.

— Лучше скажите, что с Гарри? Как он там? Помнится, его к сестре Лили отдали...

— О, Сириус, это была страшная ошибка. Совсем недавно я забрал его оттуда, и сейчас у Гарри всё замечательно. На это лето он переедет к Андромеде, а дальше посмотрим.

— А... где он сейчас? Я хочу увидеть его...

— Бог с тобой, Сириус, я не могу тебе этого позволить.

— Но!

— Ты похож на живой скелет и выглядишь ужасно. Представь, что подумает Гарри, когда увидит своего крёстного в таком виде? Я рассказывал ему о тебе однажды, и поверь, рассказывал только хорошее, так что твой нынешний вид слегка исказит тот образ...

— Да, Альбус, — смущенно пробормотал мужчина, — Я, и вправду, немного не в форме... Ничего, потерплю до выписки.

— Послушай, Сириус, я хотел попросить тебя об одном маленьком одолжении, это тоже касается Гарри.

— Слушаю, — Блэк сосредоточился, насколько мог.

— Мальчику скоро предстоит познакомиться со всем волшебным миром. И ты лучше меня знаешь, как много у нас есть чистокровных снобов, считающих магглов грязью, а полукровок жалким подобием магов. Ты ведь не хочешь, чтобы Гарри, случайно встретившись с таким человеком, подумал, будто все чистокровные такие, верно?

— Конечно, нет! Как...

— Вот именно, Сириус. Поэтому, тебе не кажется, было бы здорово, если бы у мальчика был перед глазами хороший пример такого чистокровного волшебника, который не похож на тех снобов, верно?

Сириус задумчиво кивнул.

— Как ты думаешь, смог бы ты стать этим примером, после реабилитации, разумеется.

— Думаю, я бы справился, — грустно усмехнулся Блэк.

— Тогда, Сириус, я должен попросить тебя... вернуться в семью.

— Да... Что?! — возмутился мужчина.

— Ради Гарри, Сириус, ради Гарри, ты должен будешь показать себя как полноправный член своей семьи, а не выкинутый за порог отщепенец. Твоя матушка, к сожалению, давно скончалась, поэтому, я бы на твоём месте навестил дедушку.

— Дедушку? — недоверчиво переспросил он.

— Да, он очень одинок и стар, я думаю, он был бы очень рад увидеть тебя.

— Да, дедуля всегда относился ко мне неплохо... ладно. Я схожу, — тяжело вздохнул Сириус.

— Вот и хорошо. Ладно, доктор не велел мне долго тебя беспокоить, всё-таки, не на улице встретились. Выздоравливай, Сириус, до встречи.

— До свидания, Альбус...

5.

1 Июня 1989 года.

"Словно Феникс, я возрождаюсь из пепла... каждый раз, умирая, я снова оживаю в чужом теле, снова и снова исправляю чьи-то ошибки и не помню, что же должен сделать я. Сколько раз это уже повторилось? Сколько я прошел жизней?" — спрашивал себя Альбус, глядя в потолок своей спальни, - "Память мне не отвечает... я даже не могу вспомнить своего прошлого имени. Ни одного из моих имён..."

Старик тяжело вздохнул, стянул одеяло и поднялся с кровати. Предстоял новый, насыщенный делами и заботами день. Может быть, ещё просто не время вспоминать прошлое?

Утро выдалось на редкость противным. Небо, обычно голубое и ясное в это время года, словно грязным снегом, затянуло ковром сероватых туч. Ещё с ночи моросил мелкий холодный дождик подгоняемый порывистым и таким же холодным ветром. Вместе, они не приносили ничего, кроме дискомфорта, раздражения и грусти. Хотелось лежать целый день в кровати и спать, или устроиться в уютном кресле у окна с чашкой горячего чая с мятой.

По гигантскому оконному стеклу сбегали тысячи капелек воды. Скатываясь всё ниже и ниже, они собирались в капли побольше, а те, в свою очередь, почти в самом низу, образовывали маленький водяной поток, словно надеялись захватить это окно, но разбивались о карниз и улетали к размытой земле.

Альбус оглядел кабинет. Настроение, навеянное погодой, поддерживал каждый его сегодняшний гость. За массивным круглым столом, который домовики приволокли сюда специально для такого случая, устроились некоторые преподаватели Хогварста. Те, кто по мнению Дамблдора, больше всех были заинтересованы в процветании школы и, что самое главное, те, кто бы мог ему помочь на нелёгком поприще образовательных реформ. Легонько встряхнувшись, словно освобождаясь от повешенной на него дождём паутины лени и грусти, директор заговорил.

— Дамы и господа, прежде всего, спасибо, что вы смогли уделить мне сегодняшнее утро. Несмотря на то, что с приближением ежегодных экзаменов график каждого из вас стал чуточку свободней, я очень рад, что вы откликнулись на мою просьбу. Я думаю, ни для кого не секрет, что последние три месяца я очень активно наблюдал за нашей школьной жизнью, за тем, что невозможно увидеть из директорского кабинета, или на перемене. Более того, с каждым из вас я разговаривал и отдельно, интересуясь вашим мнением по поводу нашей школы. Сегодня, я собрал вас здесь потому, что пришло время перемен. Хорошо известно, что из года в год списки запрещённых заклинаний пополняются всё больше, а учебники, печатаемые министерством, переписываются в соответствии с новейшими рекомендациями к обучению подрастающих поколений. Меня очень печалит эта тенденция, но сегодня мы собрались не ради того, чтобы обсуждать причины её возникновения, а ради того, чтобы уберечь нашу школу. С глубочайшим сожалением, я вынужден признать, что наша программа безнадёжно устарела и требует радикальных изменений. Я считаю, что нам требуется полностью перекроить её, потому что за тысячу лет изменилось очень многое. Именно это и будет целью нашего сегодняшнего собрания и я, как его инициатор, для начала выскажу несколько своих предложений.

Маг сделал несколько глотков воды в абсолютной тишине. Все дожидались окончания его речи.

— Думаю, очевидно, что дух здорового соперничества давно покинул наши школьные факультеты, перейдя в самую настоящую вражду, которая длится уже несколько поколений. В первую очередь это касается факультетов Слизерин и Гриффиндор, разумеется. Я, пока что, не знаю, как решить эту проблему, но ей надо заняться одной из первых. Что же касается непосредственно, школьной программы, то я считаю, что некоторые предметы не являются необходимыми к изучению и должны быть переведены в ранг необязательных. Я говорю о прорицании и уходу за магическими существами. Так же меня расстраивает маггловедение, которое, к слову, тоже необходимо существенно изменить. Побывав на днях в мире магглов, я понял, что мучать детей на протяжении нескольких лет тем, что мы называем маггловедением — бесчеловечно. Ещё, в ближайший год я планирую расширить список дополнительных предметов для старших курсов, добавив туда ритуалистику и боевые заклинания, исключенные из списка моим предшественником, Армандо Диппетом. Так же, по рекомендации уважаемого профессора Флитвика, я решил оживить дуэльный клуб и кружок танцев. Ещё было бы неплохо ввести в нашу программу изучение иностранных языков и латыни, вместо того же маггловедения, к примеру. У меня всё, теперь я жду ваших предложений...

Альбус полностью осушил стакан и откинулся на спинку стула.

— Кхм, что ж, я... я догадывалась, что будут какие-то изменения, но и представить себе не могла, что они будут настолько глобальными. Даже не знаю, с чего тут можно начать...

— По-моему, небольшими переменами здесь не обойтись, Минерва. Я тоже считаю, что Хогвартсу давно пора встряхнуться, как следует. Впрочем, часть моих предположений уже были высказаны уважаемым директором, поэтому, думаю, я подожду, что скажут другие.

— Я согласна с Филиусом. Что же касается данного вопроса то, по-моему, наиболее разумным сперва будет определить фронт предстоящих работ в плане предметов. Какие стоит менять и на сколько сильно, что стоит совсем убрать, а что только реформировать.

— Хорошая мысль, Септима.

— Благодарю, Филиус.

— Но что скажет совет попечителей, Альбус? Ведь для новых предметов понадобятся учителя, а помимо этого на все эти реформы придётся выложить немалые средства...

— Ты права, Помона, поэтому месяц назад я имел честь беседовать с председателем попечительского совета и, думаю, мы пришли к предварительному соглашению.

— Что ж, тогда, предлагаю начать с проблемных предметов. Думаю, все согласятся, что Истории Магии просто нужен новый профессор. Однако, что нам делать с ЗоТИ? Все же знают эту историю с проклятьем Сами-знаете-кого, — немного подумав, сказала Минерва.

— Проклятая должность, да? Это может стать проблемой... — задумалась профессор Спраут.

— Предлагаю упразднить её, тогда мы легко избавимся от проклятия, — полугоблин широко улыбнулся.

— Поясните свою мысль, Филиус, — попросил директор, внимательно слушая своих коллег.

— Охотно. Раз должность преподавателя ЗоТИ проклята, мы можем просто упразднить её и заменить другими предметами, более обширными. До сего момента, ЗоТИ была частичным заменителем упразднённых Боевых заклинаний на старших курсах и с их возвращением, надобность в этой части Защиты просто отпадёт.

— Мне нравится ход ваших мыслей. Тогда, программу Защиты можно будет разделить на два основных предмета...

Собрание преподавателей закончилось во второй половине дня, когда все устали, а здравые идеи попросту исчерпались. Тем не менее, проделанной работой Альбус был очень доволен. Следующую встречу он назначил на среду, седьмого июня, как раз, когда будут сдаваться экзамены по зельеварению и астрономии.

Вся следующая неделя для директора прошла в ожидании среды. Альбуса буквально переполнял энтузиазм, настолько, что даже навалившиеся дела в Визенгамоте не доставили какого-то сильного дискомфорта. В начале месяца работы Верховного Чародея накапливалось прилично, но в этот раз полный состав собирался рекордных четыре раза, на которых Дамблдор был вынужден присутствовать. Сверх того, он следил за ходом расследований побега Питтегрю и смерти Бартемиуса Крауча-старшего, которое, к слову, до сих пор не сдвинулась с мёртвой точки. Однако, при всём этом директор заметил какое-то странное поведение профессора Снейпа, ему иногда казалось, будто он изучал его каким-то образом.

Несмотря на всю свою занятость, он нашел время, чтобы навестить несколько раз юного Гарри в Эдинбурге и подготовить того к переезду в новый дом. Мальчику не очень хотелось покидать дом директора, главным образом потому, что он не был знаком с теми людьми, к которым его отправляли. Хотя директор заверял, что они очень милы и там ему не будет скучно.

В школе начались первые тесты экзамены, в цепкие лапы профессоров попали студенты всех младших курсов. До С.О.В. и Ж.А.Б.А. оставалось ещё две с лишним недели, посему в школьных коридорах было довольно пусто. Зато библиотека и факультетские гостиные были небывало заполнены. После обеда во вторник, Альбус наслаждался несколькими часами свободы. Он планировал провести их за чашечкой ароматного чая и уже направлялся в свой кабинет, как заприметил профессора зельеварения в одном из коридоров. С ним он планировал поговорить этим вечером, но раз уж тот попался на глаза раньше...

— Северус, у вас есть минутка? — окликнул Альбус профессора.

Закутанный в черную мантию человек обернулся. Выражение лица Снейпа было очень серьёзным и слегка задумчивым. Профессор зельеварения дождался, пока директор подойдёт к нему.

— Вы что-то хотели, директор? — спросил он, хмурясь.

Он стоял вполоборота к Дамблдору, словно хотел уйти, как можно скорее.

— Северус, возможно, я был слишком резок во время нашего разговора тогда, в кабинете. Я хотел бы вас пригласить на чашечку чая в моём кабинете, если вы свободны сегодня.

— Я... немного спешу, директор. Может ли чай подождать ... эмм... часок? — растерялся зельевар.

— Хорошо, — Альбус улыбнулся, — сегодня у меня выдалось на удивление много свободного времени. Жду вас через час, Северус.

Старик развернулся и зашагал дальше по коридору, слыша за спиной быстро удаляющиеся шаги Снейпа. Поведение "ужаса подземелий" вызвало у директора лёгкое недоумение. Он не мог вспомнить, когда видел на его хмуром лице что-то, кроме раздражения. Впрочем, Альбус не стал терзать себя догадками по поводу настроения Северуса, справедливо решив, что через час узнает всё напрямую.

Раз уж чаепитие откладывалось, старик решил прогуляться по замку. В конце концов, пользу пеших прогулок никто не отменял. Он бродил бесцельно по коридорам Хогвартса, машинально отвечая на приветствия учеников. Многие с младших курсов уже отстрелялись и счастливо наслаждались оставшимися неделями отдыха, с усмешкой глядя на старших товарищей. Глядя на их лица, директор тоже улыбался, вспоминая, насколько всё-таки замечательный период в жизни — молодость. Свою он, к сожалению, так и не вспомнил, а молодость Альбуса, хоть и была местами очень забавной и полной беззаботных деньков, всё-таки имела свои тёмные пятна. Более того, её старик не воспринимал своей. Эти события происходили с другим Альбусом, они вырастили его таким, каким он стал. И ушли вместе со старым Дамблдором в небытие, не повлияв никоим образом на человека, занявшего его место. Да, это явно не юность великого мага, прозванного "свирепым", или "бесстрашным". Печалило лишь то, что воспоминания из той, прошлой жизни всё никак не возвращались. Ничего дальше собственной смерти, клички и лёгких, смутных обстоятельств смерти так и не появилось. Из задумчивости Дамблдора вырвал голос Минервы. Судя по тону, она, похоже, окликнула его не единожды. Обернувшись, директор увидел спешащую к нему женщину. Та выглядела немного недовольной.

— О, прости, Минерва, я немного задумался и не слышал тебя, — улыбнулся старик. МакГонагалл лишь покачала головой.

— Ты уже четвертый человек, который при мне где-то летает. Неужели, в облаках сегодня приятней, чем на земле?

— О да, ещё как. Правда, лёгкая сырость доставляет некоторый дискомфорт, — усмехнулся Альбус, посмотрев в окно. Там до сих пор лило, как из ведра.

— Что ж, надеюсь, спину не застудишь, — проговорила Минерва с улыбкой.

— Уж постараюсь, — ответил Дамблдор, — кстати, как поживает юный Феликс? Что-то я давно его не видел.

— Превосходно. Трансфигурация у него плоховато получается, однако Филиус его очень хвалил. Говорит, что через пару лет из него выйдет отличный волшебник, — миссис МакГонагалл с гордостью приподняла подбородок. Совсем чуть-чуть.

— Рад слышать. Вы уже посетили Гринготтс?

— О да, мы были там позавчера. Я решила не откладывать это дело в долгий ящик, ты же знаешь этих гоблинов, Альбус. Феликсу по наследству перешло два сейфа от родителей и кое-какая недвижимость. Хотя, по заверению управляющего гоблина, в особняк моего дяди никто не заглядывал с его кончины, поэтому с визитом мы решили повременить.

— Это правильно. Дома старых магов могут таить в себе немало сюрпризов. Феликсу стоит хорошо подготовиться, прежде, чем совать туда нос.

— Он и сам так сказал. Был немного в шоке после того, как ему показали выписку со счета.

— А что, такое большое наследство? — с усмешкой спросил Альбус.

— Как посмотреть. Чуть больше тысячи галлеонов, тысячи полторы сиклей и какая-то мелочь. Для учителей, вроде меня, — неплохие деньги, хоть и не баснословные. Для старых аристократов — так, месячные расходы.

— Да, для него это, должно быть, было большим потрясением.

— До сих пор отходит. Он вообще не думал, что ему ещё что-то осталось от деда и матери. Кстати Альбус, я надеюсь, завтра я не буду тебе сильно нужна? — ведьма выглядела слегка обеспокоенной.

— О нет, не переживай, как мы и договаривались, уйдешь, как посчитаешь нужным, — заверил её директор.

— Замечательно, — Минерва вздохнула с облегчением, — ты же понимаешь, у Феликса день рождения...

— Конечно. У вас, наверное, большие планы. Я поздравлю его вечером.

— Спасибо, — женщина улыбнулась, — ладно, мне уже пора по делам.

Попрощавшись с Минервой, директор отправился в кабинет. Вновь погрузиться в раздумья у него не вышло, похоже, женщина выдернула его из важных мыслей окончательно. Впрочем, он и так потратил достаточно много времени на прогулку, до предполагаемого прихода Северуса оставалось всего пятнадцать минут.

Снейп был очень пунктуален. Он, как всегда, быстро закрыл за собой дверь и направился к центру кабинета. Походка его показалась директору очень напряженной и какой-то резковатой, необычной. Альбус усадил гостя за массивный круглый стол, который он так и не удосужился убрать. Домовики подали чай. Какое-то время маги сидели в тишине, наслаждаясь чаем и молча взирая друг на друга.

— Северус, быть может, я был немного не сдержан в тот день... — начал Дамблдор.

— Нет-нет, не стоит. Вы были абсолютно правы, я вёл себя неподобающе.

Снейп говорил очень осторожно, как будто подбирая слова. Его чёрные глаза пристально следили за фигурой Альбуса, а сам он был как змея, готовая к броску. Дамблдор вместо ответа легонько приподнял бровь, предлагая собеседнику продолжить.

— Я... был несколько удивлён такой откровенностью с вашей стороны. Раньше вы никогда не позволяли... ну вы понимаете...

Старик внимательно наблюдал за собеседником. Почему-то поведение Снейпа, эта его чрезмерная осторожность и пристальный взгляд, подбирание слов и напряженность заставили Альбуса заподозрить неладное. Правой рукой, которая до сего момента покоилась на подлокотнике под столом, директор приготовил палочку, спрятанную в рукаве мантии. С виду оставаясь расслабленным, он приготовился к сюрпризам.

— Слишком громко думать?

Снейп нервно усмехнулся.

— Если так можно выразиться. Однако, я ненароком прочитал чуть больше, чем вы хотели мне показать. Знаете, Альбус, вы сильно изменились за последние месяцы.

Мужчина медленно сменил положение, его правая рука скользнула под стол совершенно естественно, когда он тянулся за чашкой чая. Северус сделал несколько мелких глотков. С легким стуком фарфора чашка коснулась блюдца. Для Альбуса этот звук показался падением хрустальной вазы.

— Взяться за ум никогда не поздно, — медленно ответил директор.

— Кто вы? — вопрос, витавший в воздухе, наконец, прозвучал как раз в тот момент, когда Дамблдор подносил чашку чая ко рту.

Повисла напряженная пауза. Профессор зельеварения пристально смотрел на старика, следил за каждым его движением. В свою очередь, Дамблдор, прекрасно понимая, что под столом на него, скорее всего, смотрит кончик палочки, внимательно наблюдал за Снейпом.

— Я тот, кто я есть, — спокойно ответил директор, опустив чашку на блюдце. Он держал руки на виду, стараясь не провоцировать своего гостя, — Альбус Персиваль Вульфрик Брайн Дамблдор, директор Хогвартса.

— И почему я должен поверить в это?

Альбус перестал улыбаться. Он сложил пальцы в замок и облокотился о стол, немного придвинувшись вперёд. Старик наградил Снейпа тяжелым взглядом, от которого профессору стало не по себе. Таким Дамблдора он никогда не видел. Его лицо стало жестким и суровым, голубые глаза превратились в две холодные льдинки. В душу профессора закрался страх и сомнения. А не слишком ли опрометчиво он поступил, пытаясь выведать правду? Сможет ли он справиться со стариком, сидящим на другом конце стола?

— Хотя бы потому, что вы всё ещё цел и невредим, а я сижу здесь, перед вами, совершенно спокойно. Вам не кажется, что вы поступаете чересчур опрометчиво, угрожая мне в моём кабинете, мистер Снейп?

Северус не отвечал. С каждой секундой этой напряженной паузы уверенность в своих силах покидала его, песком убегая сквозь пальцы. А что, если бы он не пытался угрожать директору, а сразу бы связал его из-под стола? Сейчас такая мысль начала казаться ему смешной. Сейчас Северусу казалось, будто старик давно прочёл его и был готов к любым сюрпризам. Теперь ему казалось, будто Дамблдор держит его под прицелом своей палочки, а не он его. Тишину разорвал хлопот крыльев. Фоукс медленно перелетел со своей жердочки на плечо директора и ласково потёрлась о щёку хозяина. Мужчина тяжело вздохнул и убрал палочку.

— Вы правы, наверное. Простите.

— Всё в порядке, Северус, — Альбус улыбнулся, — каждый имеет право на сомнения. Что же касается вашего вопроса, я не сказал и слова лжи. Мне, и вправду, пришла пора взяться за ум, как бы бредово это не звучало. В моей жизни произошло нечто... — Альбус подвигал рукой в воздухе, как будто пытался поймать слово, — кардинально изменившее мой взгляд на некоторые вещи. Что именно, вам знать не стоит, но уверяю вас, это действительно я, в здравом уме, со свободной волей. Если хотите, чтобы развеять ваши сомнения, я могу даже дать вам немного крови.

— Не стоит. Я верю вам, — Снейпу стало немного стыдно.

— Я рад, что мне удалось убедить вас. Всё-таки, одному богу известно, что вы могли себе вообразить.

— Многое, — коротко ответил профессор.

— Так, что вы там говорили на счет того случая в кабинете? Неужели, воспользовались советом?

Снейп только хмыкнул в ответ, всем своим видом показывая, что даже близко не желает обсуждать это.

— Я терпеть не могу детей. Глупых, неуклюжих, слишком маленьких, неумелых, бездарных. Это единственное, что касается вас. Впрочем, я не рассчитываю, что мой голос будет услышан хотя бы сейчас... — поджав губы, сообщил профессор.

— Северус, мы взрослые люди, вполне можем договориться. Я могу пойти вам навстречу. Выскажите свои пожелания, посмотрим, что можно сделать.

Мужчина громко хмыкнул, с недоверием, как будто такой разговор повторялся уже несколько раз и постоянно он слышал один и тот же ответ.

— Как и всегда, я бы хотел перейти на должность преподавателя ЗоТИ. Там, хотя бы, никто не будет издеваться над зельями и взрывать котлы...

— Я бы с радостью удовлетворил вашу просьбу, но проблема в том, что это невозможно, — Дамблдор не дал Снейпу сказать и продолжил, — потому, что со следующего года такой должности в Хогвартсе не будет.

— Вот как... — Северус выглядел слегка ошарашенным.

— Планируются грандиозные изменения школьной программы, мистер Снейп. Приходите завтра в десять утра в мой кабинет, нам пригодится ваше мнение по некоторым вопросам. Что же касается вашей должности, предлагаю вернуться к этому вопросу в августе. Уверен, мы найдём компромисс.

— Хорошо, — мужчина коротко кивнул, — хотя нет. Завтра экзамены по зельеварению.

— Ах да. Простите, Северус, я совсем запамятовал. Значит, приходите после экзаменов, я введу вас в курс дела.

За чаем директор вкратце рассказал о том, что будет обсуждаться завтра и какие изменения планируются, в целом. Мужчина слушал очень внимательно, местами кривился, явно недовольный директорскими нововведениями, но в целом, план ему понравился, хотя он всё ещё стоял на том, что усложнять программу не имеет смысла. Разговор завершился сам собой где-то через сорок минут.

— Северус! — директор окликнул уходящего профессора, — я рад, что вы пошли мне на встречу и стали чуть более терпимы к детям.

10. июня 1989. Особняк Малфоев.

Альбус отпил немного вина, продолжая с легким интересом рассматривать пейзаж в резной деревянной рамке. Эта картина, хоть и не была нарисована волшебными красками, без сомнения вышла из-под руки мастера. Вроде бы совершенно незатейливый пейзаж, лес да река, небо в облаках, но что-то в нём было такое, что завораживало старого мага. Он словно чувствовал себя там, на лесной опушке, в окружении трав, перед стеной дубов, шелестящих кронами. Ухо Альбуса уловило шелест бумаги, он перевёл взгляд на хозяина дома. Люциус Малфой с серьёзным лицом читал последний лист плана реформ, который принёс ему директор. Прочитав, он какое-то время молчал, погрузившись в раздумья. Малфой хмурился, перечитывал текст и хмурился ещё больше. Директор не прерывал его напряженных раздумий, а спокойно ждал, пока тот придёт к какому-то решению. Наконец, когда старик почти осушил свой бокал, хозяин дома отложил бумаги и перевёл взгляд на своего гостя.

— Должен сказать, я впечатлён, — сказал он, — Когда вы говорили об изменениях, я не думал, что речь идёт о чём-то подобном. Скажу сразу, это будет очень сложно реализовать. Я бы даже сказал, чрезвычайно сложно. Тем не менее, не могу не отметить, что вы проделали великолепную работу.

— Это всего лишь предварительный план. Он ещё будет корректироваться в течение пары месяцев.

— И всё же, я не ожидал чего-то подобного. Должен сказать, что, несмотря на тяжелую реализацию, я нахожу вашу идею весьма хорошей. Нужно только правильно её подать другим попечителям, — он на секунду задумался, — я найду что сказать.

— В начале августа состоится первое за последние три сотни лет родительское собрание в Хогвартсе. Я планирую информировать родителей об изменениях прежде, чем они получат списки учебников и всё остальное.

— Обо всех изменениях? — Малфой недоверчиво поднял бровь.

— Именно. Если правильно их подать, мы заручимся поддержкой родителей, а значит, и общества.

— Да, это поможет нам легче протолкнуть изменения в министерстве. Надеюсь, вы осознаёте, что в случае проблем с министерством, мне потребуется поддержка Верховного Чародея? — Люциус улыбнулся.

— Она у вас будет. Что же касается финансирования, то я лично могу взять на себя некоторые расходы. В рамках разумного, разумеется.

— Я ценю ваше предложение, но вряд ли нам это понадобится, — мужчина вежливо улыбнулся, — могу ли я поинтересоваться, что ещё вам предстоит скорректировать?

— Конечно. То, что вы видели — это всего лишь грубый список, лишенный системы. Её нам и предстоит доделать и сделать достаточно гибкой, чтобы устраивать волшебников всех категорий. Для этого мы, помимо анализа архивов Хогвартса, сравним образовательные программы других школ, — ответил Альбус.

— Надеюсь, вы успеете к собранию совета попечителей.

— Конечно.

Директор снова отпил вина из бокала. Глядя на своего собеседника, он улыбался, внутренне радуясь своему успеху. Малфой, судя по всему, был очень доволен и заинтересован и теперь точно сделает всё, чтобы план Альбуса воплотился в жизнь. И ему совершенно не следует знать, что под анализ попадут и маггловские высшие учебные заведения.

Покинув дом Люциуса, Дамблдор отправился в министерство. Там, разобравшись с делами по должности, Альбус отправился к Аластору, узнать о ходе расследования гибели Бартемиуса Крауча старшего. Он не застал старого аврора в кабинете и, приняв предложение секретаря, занял одно из кресел в приёмной.

"Дамы и Господа, я рад приветствовать вас на первом за столь долгое время родительском собрании в Хогвартсе. Сегодня, я пригласил вас сюда для того, чтобы... нет-нет-нет, звучит плоховато... В ближайшие годы старый добрый Хогвартс пройдёт чередой серьёзных изменений и мне бы хотелось, чтобы вы узнали о них первыми здесь, от меня лично, а не из сухой бумажки со списком учебников... Это уже лучше..."

Секретарь покосился на старого волшебника. Тот увлечённо разглядывал стык между стеной и потолком над гардиной и механически отпивал чай из чашечки на столике рядом. Он выглядел немного сумасшедшим, взгляд Альбуса был пустым и отрешённым. Мужчина вздохнул и вновь углубился в чтение газеты. Ему стало некомфортно в комнате с директором. Секретарь покосился на часы. Минутная стрелка уже пробежала половину циферблата с тех пор, как сюда заявился Верховный Чародей собственной персоной. Совсем скоро должен был вернуться мистер Грюм. Мужчина вздохнул с облегчением, когда дверь скрипнула и начальник вошёл в приёмную. Старик вздрогнул и захлопал глазами, озираясь по сторонам так, словно его только что разбудили.

— Альбус? — проскрипел Грозный Глаз.

— А? О, Аластор, я ждал тебя, — ответил Дамблдор, медленно поднимаясь с насиженного места.

— Я догадался.

Грозный глаз проковылял мимо нежданного гостя и отпёр двери своего кабинета. Старый аврор пропустил директора вперёд себя и, подарив своему секретарю привычный подозрительный взгляд, скрылся внутри. С другой стороны щёлкнул замок.

— Кваетус, — буркнул Грюм, взмахнув палочкой, и прохромал к своему столу. Хозяин кабинета уселся в кресло напротив Дамблдора и отпил из своей фляги.

— Как идёт расследование? — поинтересовался директор. Лицо Аластора, и без того располосованное шрамами и морщинами, сморщилось ещё сильнее.

— Паршиво. Мы раскрыли его, раскрыли. Носом всё перерыли и раскрыли, но легче не стало.

— Томас?

— Если бы всё так просто! Это всё Крауч... старый ублюдок. Впрочем, он уже своё получил...

— Крауч?

— Да-да. У меня тоже глаза были по галлеону. Глаз, в смысле, но не важно! Ты только представь! — Аластор возмущался очень громко. В этот момент Альбус порадовался заглушающему заклинанию, стоящему на двери, — Тот самый Железный Крауч, бывший Верховный Чародей и прочая, прочая, прочая! Помнишь то заседание, когда Каркаров сдал его сынка?

Дамблдор медленно кивнул. В голове живо всплыл тесный зал заседаний, клетка с немытым заросшим мужчиной в самом центре. Пронеслись воспоминания о том, как Каркаров, прижимаясь к прутьям быстро-быстро что-то говорил. Обескураженное лицо Верховного чародея...

— Так вот, — аврор отвлёк Альбуса от воспоминаний, — Он вытащил его из Азкабана. Мягкосердечная сука! — Грюм с силой долбанул кулаком по столу. Старый аврор глянул на Альбуса, но директор ничего не спешил говорить. Он ждал продолжения рассказа, и Аластор продолжил.

— Не знаю, как, но он сумел вытащить его и всё это время прятал у себя дома. Под Империо. Это мы выбили из домовухи, когда поймали. Впрочем, других улик тоже было предостаточно. Судя по всему, в конце концов, поводок лопнул. Крауч младший вырвался из-под заклятья папочки, метнул ему Аваду в лоб, швырнул знак в небо и был таков.

— Значит, теперь их двое, — пробормотал Дамблдор.

— Что?

— Не ожидал я такого от Барти. Никак не ожидал.

— Никто не ожидал, — вздохнул Грюм, — Его уже объявили в розыск. Есть вероятность, что они как-то связаны с Петтигрю. Надеюсь, за этим не кроется ничего большего, чем обычный побег.

— Я тоже, Аластор. Я тоже...

* * *

Феликс уныло ковырялся в тарелке с обедом. Есть ему почему-то совершенно не хотелось. За прошедший месяц своих летних каникул он сумел увидеть Хогвартс с другой стороны. Едва старый замок покинули студенты, он наполнялся этакой загадочной атмосферой, присущей старым строениям. Его пустые коридоры, без единой живой души наполнились таинственностью, каждый тёмный поворот скрывал за собой странную неизвестность. Поначалу юному волшебнику это даже нравилось. Он мог часами ходить по замку и исследовать его, делать всё то, чем не решался заниматься на глазах у толп школьников. Конечно, не всегда такие вот исследовательские порывы заканчивались хорошо. Несколько раз замок сыграл с юным магом злую шутку, и Феликс блуждал по Хогвартсу часами, не в силах понять, где он находится и как дойти обратно и даже тот простейший алгоритм выхода из любой части, который ему в первый же день рассказала тётя, не всегда помогал.

А алгоритм был прост. Смотришь в окно, если ты высоко — идёшь к первой же башне, а потом вниз, к большому залу. Если пониже, идёшь вниз по лестнице, пока не дойдёшь на первый этаж к большому залу. Если видны морды озерных тварей, или водичка, или ничего не видно, значит, идти надо вверх, пока не дойдёшь к большому залу. Однажды Феликс проходил по Хогвартсу десять часов, пока парень не догадался позвать на помощь домовика, очень вовремя вспомнив, что те могут телепортироваться.

Однако, вскоре коридоры и закоулки коварного замка ему наскучили и жизнь в Хогвартсе начала временами становиться унылой. Большинство профессоров разъехались кто-куда, в замке осталось всего несколько человек. В занятиях магией тоже началась чёрная полоса. Тётя заставила его заниматься теорией, штудировать учебник теоретического волшебства, который, судя по виду, видал ещё тётину молодость, а профессор Флитвик уже неделю отсутствовал, хоть и обещал вернуться на днях. Другие преподаватели, что остались здесь, в замке, почти не обращали на него внимания. Своих дел хватало.

Парень отодвинул тарелку с едой и со вздохом поднял газету, что лежала неподалёку. Он не сильно любил местную прессу, по большей части потому, что мало что в ней понимал и, как и в этот раз, читал её от скуки. Красочный заголовок на первой странице гласил: "Долгое слушание по делу отмены Министерских декретов об образовании, наконец, завершено!".

Наслышанный от тёти о том, что директор Дамблдор занимается этим практически весь июль, Феликс перевёл взгляд на следующее предложение.

"По окончательному решению Визенгамота, с перевесом всего в шесть голосов декреты об образовании N21, N20, N19 и N18 были отменены", — вслух прочитал Феликс и ни черта не понял. Какие ещё декреты? В прочем, в газетах эту тему мусолили только последнюю неделю, когда процесс был освещён в прессе, поэтому внятно объяснить ему, что это за чертовщина такая, никто так и не захотел. Тётя лишь сказала, что это какие-то важные указы.

— Добрый день, мистер Росс, — окликнули Феликса.

— Здрасьте, профессор Флитвик. Рад вас видеть.

— Что, совсем скука одолела? — усмехнулся профессор, — Надеюсь, вы уже выполнили своё задание?

Флитвик присел рядом с пареньком. Кроме них двоих в кухне никого не было.

— Ага, и уже черт знает, когда, — недовольно пробормотал парень, — Тётя заставила меня дро...кхм-кхм, учить теорию и запретила колдовать. Вот я и... учил, — вздохнул Феликс.

— Совсем скоро это перестанет быть таким скучным, как вам кажется, — полугоблин улыбнулся и, пока Феликс раздумывал над его словами, попросил у одного из эльфов обед.

— Скажите, профессор, а что за дерекеты об образо-вании, которые были отменены?

— Ах, эти. Насколько я помню, декреты с девятнадцатого по двадцать первый запрещали открыто обучать определённым заклинаниям и магическим направлениям. Помнится, после каждого из них Министерство корректировало учебники.

— А восемнадцатый?

— Восемнадцатый... — Флитвик вздохнул, — декрет об образовании номер восемнадцать запрещал проведение в школе магических дуэлей и изучение заклинаний, направленных на нанесение тяжелых телесных и душевных повреждений. Их можно было встретить раньше в материалах пятого курса и выше. Он не так хорошо соблюдается, в конце концов, формулировку можно трактовать очень расплывчато, ведь при желании можно навредить и обыкновенной Левиосой. Однако, с тех пор наш дуэльный клуб был закрыт.

— Походу, сэр, у вас с этим какие-то плохие воспоминания связаны.

— Да. Видишь ли, Феликс, время от времени ученики до сих пор пытаются вызвать друг друга на дуэль как-нибудь ночью в каком-нибудь заброшенном классе, если им хочется пощекотать нервы и нарушить правила. Такие дуэли ничем серьёзным не заканчиваются обычно, да и трусят многие. Декрет направлен главным образом на заклинания и официальные дуэли, а такие иногда проводились здесь, в замке. По всем правилам, в специальном зале. К сожалению, около сорока лет назад на такой дуэли серьёзно пострадали несколько учеников, а один даже пролежал два месяца в Мунго из-за проклятия. Его противник, шестикурсник, конечно, был исключён за запрещённое заклинание, но пострадавший был любимым племянником тогдашнего Министра магии. В общем, дуэльный клуб закрыли, чтобы не провоцировать.

— Ну и пи...кхм-кхм,. гад же этот министр.

— На самом деле в его словах была какая-то доля правды. Эта история долго мусолилась в газетах потом. Какая-то группа домохозяек кричала, что в школе детей учат убивать друг друга и всё такое. Бред, конечно, полнейший, но директор решил не рисковать тогда.

— А сейчас?

— А сейчас, мистер Росс, грядут изменения учебной программы, — гордо подбоченился полугоблин, — И прошло достаточно времени, чтобы ту историю все забыли и директор другой уже. Кстати, раз вы говорите, что выучили урок... не желаете ли продемонстрировать?

— Да легко! — Феликс тут же заулыбался и радостно завертелся на стуле, но тут же застыл, слегка озадаченный, — но, э-э-э... на чём?

— К примеру, на этой солонке, — Флитвик кивнул в сторону солонки и принялся за свой обед.

— Солонка... солонка да...

Феликс медленно вытащил палочку из-за пазухи и замер в нерешительности. Профессор сидел совсем рядом и невозмутимо кушал, невольно заставляя парня нервничать. Он же только что сказал ему, что всё выучил. А если не получится? Это будет такой позор. Ладони уже вспотели, Феликс отложил палочку и вытер их о штаны, после чего, дрожащей рукой снова взял свой магический инструмент. Сделал несколько глубоких вдохов и, сосредоточившись, взмахнул палочкой, всеми силами желая, чтобы солонка пошла.

— Актум!

Кончики пальцев что-то укололо. Он почувствовал эту еле ощутимую связь, как будто палочка превратилась в некое подобие поводка, связующей нити. Парень повёл палочкой. Солонка вздрогнула и запрыгала по столу, рассыпая вокруг себя соль. На лицо Феликса заползла кривая глупая усмешка. Рука задрожала, солонка ещё сильнее задёргалась. Он водил рукой и завороженно наблюдал, как по его приказу она носится по столу туда-сюда.

— Превосходно, мистер Росс, просто превосходно, — заулыбался Флитвик, — а если мы сделаем так?

Маленький профессор легонько взмахнул палочкой в направлении солонки, и та с треском раскололась на части. Он с улыбкой наблюдал за растерянным лицом паренька и надеялся, что подталкивать к мысли не придётся. Через несколько секунд юноша догадался.

— Репаро! ... эмм... бл... я сказал, Репаро! — солонка собралась воедино.

— И вновь превосходно, мистер Росс. Вы большой молодец. А если так? — Флитвик собрал со стола в руку горсть соли, — вы готовы?

Феликс не сразу понял, чего от него хотят, но, всё-таки, догадался. Он вновь отёр руку о штанину и, от волнения застучал носком ботинка о пол. Несколько раз глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду и дал отмашку профессору. Флитвик швырнул горсть соли высоко вверх.

— Иммобилюс! — часть соли так и осталась висеть в воздухе. Основная же масса бесславно свалилась на пол.

— Не совсем так, как я ожидал, но всё равно замечательно. Особенно для второго месяца изучения заклинаний, — прокомментировал результат Флитвик. Профессор взмахнул палочкой, и лишняя соль исчезла. После этого маленького экзамена он вернулся к обеду.

— Скажите-ка, мистер Росс, что можно остановить с помощью Иммобилюса?

— Какой-то объект или кучу объектов. И чтобы на них магия не действовала в этот момент.

— Неплохо. А как можно вывести объект из заморозки?

— Отменой заклинания, любым магическим действием, эмм... и... коснуться! Точно, нужно коснуться! Чем угодно, кроме другой вещи, которая, ну тоже за-заморожена.

— А что на счёт Репаро? Что нельзя починить с помощью Репаро?

— Живых существ. Э-эмм. Картины, ковры, одежду. Ткань какую-то... вроде всё.

— Ты забыл обширные и тяжелые повреждения строений, износ, сожженные вещи, заколдованные предметы и материалы, не имеющие стабильной формы.

— Э-э-э... да, чего-то я забыл, — пробормотал Феликс, про себя вспоминая, когда бы это он мог такое читать.

— Ничего страшного, мистер Росс, ничего страшного. Ваши результаты поразительны для человека, увидевшего волшебство два месяца назад.

— Да, конечно, — сказал Феликс тихо.

Эту фразу он уже слышал раз сто за последнюю неделю, и она уже начала его сильно бесить. Неужели обязательно постоянно напоминать ему о том, как давно он влился в волшебный мир? Неужели сложно просто поставить объективную оценку без скидки? Конечно, она не будет такой лестной, но хотя бы честной. В слух он, однако, ничего не сказал и сел обратно за стол.

— Собрание должно совсем скоро начаться, — пробормотал Флитвик, закончив со своей порцией, — надо бы поспешить в большой зал. Вы пойдёте?

— Д-да, конечно, — пробормотал Феликс, удивлённый своим ответом. Изначально, он даже не планировал посещать школьное родительское собрание, но именно в тот момент, когда профессор напрямую спросил его об этом, он почему-то не смог отказаться.

Большой зал уже потихоньку заполнялся. Сегодня здесь не было привычных факультетских столов, вместо них стояли ряды длинных лавочек, от чего зал Хогвартса стал напоминать Феликсу огромный кафедральный собор. До официального начала оставалось около пятнадцати минут, а помещение заполнилось едва ли наполовину. Волшебницы и волшебники постепенно прибывали в Хогвартс, занимали места поближе к кафедре, встречали старых знакомых и тихо переговаривались. Как объяснил Флитвик, родительских собраний в школе не проводили уже очень давно. Были здесь и преподаватели. Мрачный учитель зельеварения сидел в углу преподавательского стола и читал какой-то журнал, изредка обводя взглядом Большой зал. Присутствовала здесь и профессор травологии, пухленькая пожилая женщина с заштопанной шляпой. Она беседовала с учителем нумерологии, имени которой Феликс до сих пор не запомнил. Его тётя и директор ещё не появились.

Феликс не знал, где ему сесть. Он чувствовал себя совершенно чужим на этом событии, где присутствовали одни лишь взрослые. Паренёк устроился в самом дальнем ряду, на самом краю лавочки и делал вид, что его здесь не существует. Зал постепенно заполнился. Некоторые посетители кидали на него заинтересованные и недоумевающие взгляды, словно задаваясь вопросом — "Что этот мальчик делает здесь, на родительском собрании?", но от разговора с Феликсом все воздержались.

Примерно к трем часам дня зал заполнился окончательно, а совсем скоро из боковой двери у преподавательского стола появился директор со своим заместителем. Разговоры постепенно стихли, профессор МакГонагалл устроилась за столом, а Дамблдор сразу же занял место за кафедрой. Оглядев зал и выдержав небольшую паузу, старик заговорил.

— Леди и джентельмены. Я рад приветствовать вас здесь, в Хогвартсе. Мне очень приятно видеть столько знакомых лиц, оживляющих в моей памяти воспоминания о былых днях, когда многие из вас ещё учились в стенах этого замка. Должен сказать, что этот день уже в каком-то смысле значим, поскольку это первое родительское собрание за последние пару веков и я рад, что мне, как директору, выпала честь провести его, ведь та причина, по которой я собрал вас всех видится мне невероятно важной, так как она напрямую касается школы и ваших детей. В ближайшие годы старый добрый Хогвартс пройдёт чередой серьёзных изменений, и я бы предпочёл, чтобы вы узнали о них здесь, лично от меня, а не из сухой бумажки со списком учебников, что приходит вам каждое лето со школьной совой...

Дамблдор пустился в объяснения. Начал рассказывать про то, как за последнюю сотню лет сильно упало волшебное образование в Британии. Он так долго об этом рассказывал, что Феликсу захотелось спать от обилия неизвестной ему информации. Родители, однако, слушали очень внимательно. Кто-то позволял себе изредка поперешептываться, но недолго. Альбус всё ещё сыпал примерами и фактами о школах на континенте и о том, как преподаются волшебные науки в других странах и насколько Британия, благодаря глупым министерским запретам от них отстала. Конечно, он не сказал этого прямо, но намекнул не раз. Парень и не заметил, как плавно перешел директор от упадка образования к тому, ради чего он затеял всё это собрание — к изменениям школьной программы. И когда он, наконец, закончил свою длинную речь, наступило время вопросов.

— Скажите, директор, почему вы считаете, будто министерство виновато в упадке нашего образования? — задала вопрос какая-то дамочка из первых рядов. Альбус строго взглянул на неё и чётко ответил.

— Я этого не говорил.

— Мистер Дамблдор, не сочтите за нескромный вопрос, но скажите, чьей идеей был такой резкий уход от традиций школы, как отход от системы факультетов?

— Сейчас сложно сказать, кто конкретно предложил это, скорее, считайте это нашей общей идеей. Как я уже говорил, мы не стали отменять факультеты совсем, это бы нарушило так давно сложившиеся традиции нашей школы, просто теперь переход на старшие курсы будет означать для студентов не только очередную смену года, но и некий новый жизненный этап, который они проходят, новую ступеньку, на которую они поднимаются, туда, где не будет факультетских ярлыков.

— А где же они тогда будут жить? — удивленно воскликнул кто-то из зала.

— Этот вопрос мы уже решили, в Хогвартсе будет обустроено несколько новых общежитий, — ответил директор, после чего обратил внимание на мужчину, который культурно ожидал своей очереди задать вопрос, — да?

— Скажите, сэр, вам не кажется, что такой резкое и неожиданное изменение всей программы негативно скажется на учениках и их успеваемости? Далеко не все смогут адаптироваться под кардинально изменившиеся условия...

— Не стоит волноваться, руководство школы прекрасно это понимает, поэтому я и сказал, что изменения будут проводиться в течение ближайших лет, чтобы достичь наиболее плавного перехода. Естественно, некий упадок успеваемости будет прослеживаться, полностью избежать этого не удастся при всём желании, и мы это осознаём.

Какой-то пожилой джентельмен из первых рядов поднял руку.

— Сэр, что вы имели ввиду, говоря, что система обучения на старших курсах будет более свободной? Дети будут сами выбирать, что хотят изучать?

— Да, именно это. Начиная с пятого курса, студенты будут выбирать предметы, подчеркну, абсолютно все предметы, которые желают изучать, в рамках нашей программы, разумеется. Они будут сами составлять расписание и следить за тем, чтобы оно не было перегруженным, а наши профессора будут рады помочь им советом, если потребуется.

— Постойте, мистер Дамблдор, но тогда получается, что многие ученики получат совершенно разный уровень знаний! — воскликнула какая-то домохозяйка.

— Да, именно этого мы и добиваемся, — спокойно ответил директор.

— Но... но как же!

— Не сочтите за грубость, но скажите, пожалуйста, как часто вы пользуетесь знанием астрономии? — перебил её старик.

— Эмм... ну... — женщина замялась, не зная, что ответить. Зал был в лёгком недоумении, кое-кто уже заулыбался, понимая, куда он клонит, — не помню, да и какая вообще разница?

— Хорошо, а что на счет Высшей трансфигурации? Вы пользуетесь ею?

Феликс не видел, что это была за женщина, но её писклявый и немного противный голос ему не понравился. Так говорили только старые жирные тётки, которые очень любили скандалить по любому поводу и считали, будто все вокруг им что-то должны. Его воспитательница в приюте была именно таким человеком.

— Я работаю в Министерстве! — воскликнула дама, — какая вам разница, пользуюсь я этим, или нет?

Рядом послышался чей-то смешок. Феликс повернулся и увидел, как усатый дедуля в цилиндре смеётся себе в кулак.

— Что смешного? — спросил его сосед шепотом.

— Высшая трансфигурация не преподаётся в школе, её изучают, как в древности, по книгам, или от частных преподавателей. Эта курица даже не поняла этого, — пояснил дедуля, после чего фыркнул, — в министерстве она работает.

Отвлёкшись на этот маленький разговор, Феликс пропустил мимо ушей тот момент, когда директор снова начал говорить.

— ... обычно, не все знания, получаемые в школе, нужны людям в дальнейшей жизни. Например, лично я не припомню, когда мне бы пригодилось знание о том, как садить мандрагоры, или ухаживать за всякими цветочками. Точно так же, человеку, решившему построить свою карьеру в министерстве, зачастую, хватит основ. А вот если вам захочется в аврорат, то потребуются более специфические знания. А в Отделе Тайн, без Высшей трансфигурации, превосходного владения Чарами и другими магическими дисциплинами на вас даже смотреть не станут. Понимаете, что я имею ввиду?

Старик взял небольшую паузу, позволив слушателям чуть-чуть обдумать сказанные им слова. Феликс заулыбался. До него тоже только-только дошло, к чему клонит директор. Альбус, продолжил.

— Мы стремимся дать студентам возможность раскрыть свой потенциал и предоставить им свободу выбора. Мы дадим им возможность самим определить, насколько глубоко они хотят изучать те, или иные магические дисциплины. Это научит их принимать важные решения, влияющие на всю дальнейшую жизнь. Естественно, прежде, чем предоставлять детям возможность принимать такие решения, мы обязаны удостовериться, что они к этому хоть немного готовы. Знания каждого студента обязаны отвечать неким Стандартам Обучения Волшебству, которые, между прочим, уже были немного переработаны. По сему, можете не волноваться, все необходимые знания наши студенты получат в полном объёме.

— Постойте, мистер Дамблдор. Вы говорили о знаниях, необходимых для аврората, или отдела тайн, но, насколько я знаю, для многих магических профессий есть собственные подготовительные курсы, как в аврорате...

— Простите, что перебиваю, но вы хоть знаете, насколько тяжело после школы проходить такие курсы? — вмешался в разговор мужской голос. В зале послышались одобрительные возгласы, люди зашептались, а мужчина, лет тридцати на вид, встал со своего места и продолжил, — вас заставляют там изучать то, что вы даже близко никогда не видели, считая, будто вам это уже известно! Половину с таких курсов выкидывают за неуспеваемость, и я считаю виноватыми здесь не людей, а школу, потому что она не даёт достаточных знаний. Мистер Дамблдор, я вам искренне благодарен за то, что вы занялись нашей системой. Простите ещё раз, что перебил.

— Это мой долг, — ответил старик.

— Сэр, директор. Но что на счет этих ваших новых направлений? Ритуалистика, боевая магия, дуэли... вам не кажется, что это слишком? Такими темпами Хогвартс скоро станет вторым Дурмштрангом...

Директор тут же взял слово, не позволяя людям шептаться на эту тему.

— Что ж, я отвечу сразу всем, кто считает какие-то уроки слишком опасными. Не стоит думать, будто мы с первого курса будем учить детей непростительным. Это не так. Каждый предмет, которому мы будем обучать в нашей школе имеет свою систему, специально рассчитанную на то, чтобы опасные знания, как и сейчас, студенты получали в более зрелом возрасте. А что же до опасности, то она подстерегает нас повсюду и от неё никак не отвертеться. Даже закрывшись под стеклянным куполом от всего внешнего мира вы рискуете умереть, подавившись собственной слюной. Знания, которых мы так страшимся, сами по себе не несут ни зла, ни угрозы, и я не говорю сейчас о Тёмных искусствах, на которые вы намекали, нет. Просто нужно четко понимать, что палочку всегда направляет человек и обвинять в его действиях знания, значит убегать от ответственности. А наша первоочерёдная задача, как преподавателей, состоит не в том, чтобы оградить наших детей и студентов от опасных знаний, а в том, чтобы научить их отличать плохое от хорошего, осознавать, с чем они имеют дело и отвечать за себя, свои действия и свои палочки.

Феликсу речь директора понравилась, хоть он и не понял всего, о чем говорил Альбус, но то, каким тоном он это говорил, то, как делал паузы между словами и расставлял акценты произвело на мальчишку впечатление. Он совсем забыл, что сам без пяти минут студент и скоро ему предстоит испытать на себе всё то, о чем только что говорил директор и теперь, когда старик закончил, а зал притих настолько, что даже перешептываний не было слышно, Феликс захлопал в ладоши. Не громко, не быстро, просто захлопал, потому что видел как-то в Лондоне общественное выступление какого-то оратора и запомнил, что после его слов все хлопали. Неуверенные хлопки парня подхватили на соседнем ряду, ещё в нескольких местах и вскоре, аплодировал уже весь зал. На этом время вопросов как-то само собой закончилось. Директор жестом руки успокоил зал и, сделав несколько глотков воды из стакана, который влетел к нему в руку прямо со стола, поблагодарил всех присутствующих за участие в собрании и объявил его законченным, сказав, что желающие ещё могут пообщаться с преподавателями по поводу успеваемости их чад.

Взрослые повставали с мест, кто-то потянулся к выходу, кто-то к преподавательскому столу. Феликс сидел и смотрел на быстро пустеющие лавочки. Не все спешили уйти, некоторые, как и он, смиренно сидели и ожидали, пока вся основная толпа уйдет, чтобы потом, спокойно и без столпотворений, дойти до выхода. Но и они ушли, а Феликс всё так же продолжал сидеть на своём месте. В стороне преподавательского стола толпились взрослые, что-то обсуждая с профессорами, директор сидел в своём кресле с усталым видом и пил тыквенный сок. Феликс мысленно скривился. Он его не слишком-то любил. Как и все "полезные" продукты, он казался ему противным, хоть тётя и заверяла, что в нем полно витаминов для его растущего организма.

....

Альбус устало потягивал тыквенный сок. Как-никак, распинался он тут чуть больше часа, что само по себе не было сильно выматывающим занятием, но если учесть, что проснулся он в четыре утра и за это время успел: побывать в министерстве на одном из заседаний Визенгамота по делу о нарушении статута секретности и использовании непростительных заклинаний каким-то особо отсталым идиотом, заскочить к Аластору и узнать, что Крауча-младшего видели где-то в Йоркшире, но так и не поймали, побывать на аудиенции у Фаджа, который желал поговорить об отменённых декретах и, наконец, подписать кучу бумажек, связанных с его постом Верховного Чародея, после чего дойти до Хогвартса, решить пару организационных моментов и подготовить речь, то старик всё-таки подустал. Всё-таки, как бы он не хотел казаться себе полным сил и энергии, для такой беготни он был немного староват.

Сунув в рот лимонную дольку, директор нашел взглядом юного Росса. Паренёк сидел в самом дальнем краю большого зала и заставлял какую-то скомканную бумажку прыгать по лавке перед ним. Упражняется в чарах, молодец. Мысленно, Альбус пообещал дать ему ещё пару уроков магии в благодарность за то, что своими неуместными хлопками он, всё-таки, спас старика от вопросов, которые сыпались бы ещё ой как долго.

Альбус задумался о юном Россе. Парень не переставал радовать директора. Если послушать Флитвика, его успехи в чарах были просто превосходны для начинающего. Он был очень сообразительным и старательным. Конечно, ему всё ещё не хватало терпения и умения вести себя. Как бы малыш не старался следить за языком, его быдловатая манера общения давала о себе знать.

"Ничего, Феликс, это пройдёт со временем" — подумал Альбус, разглядывая свой стакан.

Весь мир для директора ушел на задний план. Вокруг гудели чьи-то голоса, а краски зала смазались, словно за старым стеклом. Старик завис, он не думал ни о чём, а просто глядел в никуда, левой рукой поглаживая свою бороду. Его отрезало от мира. Директор просидел бы так ещё долго, если бы не чей-то голос. Шипящий, хриплый, пробирающий до костей голос. Он был так близко, что Альбусу казалось, будто эти слова кто-то произнёс у него над ухом. Точнее слово, одно лишь слово.

— Аймар...

Директор подскочил, как ужаленный. Один лишь звук этого зловещего имени заставил его чувствовать себя неуютно. Он не понимал, кто сказал это, и не знал, что это значит.

— Айма-а-ар... — замогильный голос прозвучал снова. Альбус напрягся, как натянутая струна и прислушался к окружающему миру. Секунда, и в уши его ворвался гомон говорящих людей, до плеча дотронулась чья-то рука, а тревога исчезла. Всё снова стало хорошо, будто и голоса этого никогда не было.

— Профессор Дамблдор, сэр. С вами всё хорошо?

Повернувшись, старик увидел Аврору Синистру, профессора астрономии. Она выглядела обеспокоенной, как будто уже несколько раз пыталась до него достучаться. Натянуто улыбнувшись, Альбус ответил: — "Да, всё в порядке, спасибо".

А сам крепко задумался о том, что же это было.

6.

Директор сидел в мягком кресле и внимательно слушал рассказ ученика. Сегодня Альбус объяснял Феликсу о тонкостях дозирования энергии, которую маг вкладывает в заклинания, и сейчас паренёк пересказывал ему всё, что усвоил за этот урок. Старик внимал, изредка кивал и поглаживал бороду.

Мальчик запомнил всё правильно. На тех же, разжёванных до невероятной простоты примерах с кирпичами, тележками и другой ерундой, директор донёс до молодого мага, что заклинания, помимо концентрации, отличаются ещё и количеством энергии, которую в них вкладывает маг.

Периодически поглядывая на график, очень похожий на тот, что в прошлый раз демонстрировал директор, но на этот раз более сложный, Феликс рассказывал, что каждое заклинание обладает определённым минимумом энергии, который волшебник должен использовать для того, чтобы оно сработало. Что есть чары, сила которых прямо зависит от количества энергии, вроде пресловутых чар левитации и боевых заклинаний, и наоборот, что есть чары, где энергия не играет ключевой роли, а важна, к примеру, концентрация и работа сознания. Например, в чарах починки, движения, или простой трансфигурации.

Жестом старик остановил монолог ученика и предложил показать на практике умение дозировать силу. С шестой попытки у паренька получилось воспроизвести сначала бледный, еле видимый свет на кончике палочки с помощью Люмоса, а затем зажечь на палочке яркий, слепящий шар света с помощью того же заклинания. Похвалив Феликса, Альбус закончил урок.

— Я тогда пойду, сэр?

— Да, конечно, иди. Тебя, наверное, Минерва ждёт.

— До свидания, сэр. Спасибо, — паренек скрылся за дверью.

Один мысленно обещанный урок магии можно было зачеркнуть. Какое-то время директор сидел, задумавшись. Юный Росс его радовал своей скоростью усвоения материала, и потенциальной колдовской силой. Флитвик светился от счастья. Он всегда радовался, когда его ученики добивались успеха. Учебную программу по чарам юный маг проходил семимильными шагами. А вот Минерва ходила расстроенной. А всё дело было в трансфигурации. Феликсу она давалась очень плохо.

— Я же вижу, он старается Альбус, не хочет меня расстраивать, — говорила Минерва за чашкой чая прошлым утром, — но всё даётся ему с таким трудом. Это ненормально. Я же вижу, он сильно устаёт после каждого занятия, он тратит на любое трансфигурационное превращение так много сил. Ладно, если бы у него просто не было таланта, я бы поняла, но он же анимаг, Альбус. Природный!

— Даже не знаю, что сказать, Минерва. Дай ему время, снизь нагрузки. Пусть занимается чарами, если ему больше нравится. Я думаю, ему просто нужно немного времени, чтобы сильнее влиться в наш волшебный мир...

Влиться в мир. Да, Альбус знал, что надо было сказать женщине, но промолчал. Он прекрасно знал, почему мистеру Россу не даётся трансфигурация. Страх. Да, страх сковывает не хуже полной бездарности в этой области. Все превращения приходится проводить через силу, причем юный волшебник этого даже не осознаёт. Время, да, время — всё, что пока может помочь ему. Рано ещё работать с ним, рано. Нужно просто немного подождать, прежде, чем бороться с такими страхами.

Старик поморщился. Головная боль отвлекла его от мыслей о племяннике Минервы. Проклятая бессонница не давала покоя всю последнюю неделю, с самого родительского собрания. Воспоминание о странном эпизоде за столом преследовало его. Аймар. Что за имя? Смутно знакомое, но совершенно непонятное. Он никак не мог выкинуть его из головы, словно каждый день кто-то нашептывал его ему в ухо. Но голосов он больше не слышал, что несказанно радовало.

Позавчера, во сне, директор сумел вспомнить своё прошлое имя. К сожалению, этот радостный момент вызвал ещё больше вопросов. Да, перед тем, как умереть под Серым Холмом, его звали Руммох уль Шаур, на местном языке Руммох Неустрашимый, или Свирепый. Осталось выяснить, кто такой, черт подери, Аймар?

Ответа на этот вопрос он так и не получил. Раздался протяжный звон, как будто кто-то ударил в колокол, следом за ним тихий лязг металла — удар меча о щит. Старик перевёл взгляд на поделку, которую смастерил от скуки три дня назад.

Эти часы, в принципе, были бесхитростным магическим артефактом. Высокие, в форме небольшой башни в готическом стиле, с четырьмя циферблатами, они стояли на секретере у стены. Внизу, у подножья находилась небольшая площадка, где стояли четыре чугунные фигурки воинов, высотой в два дюйма каждая. Каждый раз, когда часы начинали бить, двое из них сражались, завершая схватку за столько ударов, сколько пробило часов. Вот и сейчас, рыцарь в черных доспехах одиннадцатым ударом меча снёс голову своему врагу — викингу в кольчуге, с щитом и боевым топором. Мёртвая фигурка откатилась к краю поля, рыцарь поклонился противнику и замер. Отрубленная голова приросла на место, викинг уселся отдыхать.

Теперь Альбус понимал, почему в кабинете старого директора было так много всякого магического хлама. Наверное, ему тоже в свободные минуты нужно было чем-то развлечься, чтобы отдохнуть от дел, и он мастерил всякие неведомые штучки. На часы директор затратил в общей сложности три дня, потому что свободного времени у него было не много, и создать всё за день оказалось довольно сложной задачей.

Вздохнув, старик снова принялся за работу. До вечера надо было сделать ещё несколько важных дел, посмотреть список кандидатов на преподавательские должности, присланный ему Люциусовской совой. С увеличившимся количеством предметов Хогвартсу потребовалось больше учителей.

* * *

Перед его глазами стояла нечеткая картинка. Всё расплывалось, словно за каким-то мутным стеклом. Голубое небо виделось какой-то дымкой над головой, а лес вокруг предстал перед ним мешаниной темных пятен. Однако, отчего-то он знал, что вокруг лес, над головой небо, река какой-то бурой грязи — это обычный большак. Впереди, на небольшом пригорке виднелся замок — каменная громада, упирающаяся в небо.

Лес вокруг тоже казался каким-то чересчур высоким, как и голова лошади перед его лицом чудилась слишком большой. Руки, что держали поводья, были маленькими, с гладкой молодой кожей, никогда не знавшей тяжелой работы. Дитя. Загудел горн, врата открылись. Двора он не разглядел. Глаз не мог ни за что зацепиться, стоило лишь попытаться разглядеть какую-то мелкую деталь, да хоть те же ворота, и образ куда-то уплывал, внимание тут же ускользало. Всё было окутано дымкой тайны. Кто-то провозгласил об их прибытии.

Он спустился с лошади и, словно отодвинулся в сторону. Теперь он не был этим ребёнком, а видел происходящее со стороны. Во дворе появился мужчина в странных одеждах, он обратился к кому-то другому, кому-то за спиной мальчика, кого он не мог разглядеть.

— Что привело вас в мой дом, ваша светлость?

— Я пришел отдать сына тебе в ученики, маг, — ответил грубый голос.

Сильная рука пихнула ребёнка к колдуну. Теперь он видел его в мельчайших подробностях. Этого дьяволёнка с ангельской внешностью. Светлые волосы, невинное детское личико. Но взгляд, которым этот маленький демон одарил отца, заставил съежиться. Неприкрытая злоба и ненависть, вот что было в этом взгляде. Рука снова грубо толкнула маленького монстра к колдуну. Мальчик громко фыркнул, сплюнул на землю и повернулся к магу.

— Как твоё имя, малыш? — хозяин замка наклонился к нему.

— Аймар, ваше колдунство, — издевательски поклонился тот.

— Иди за мной, Аймар, — маг не обратил внимания на манеры будущего ученика, — Очень скоро ты поймёшь, каким великим даром наградила тебя природа.

Послышался лязг железа, старик поморщился, что-то промычал и повернул голову в другую сторону, подальше от звука. Мгновение спустя пришло осознание. Альбус встрепенулся, приподнялся в кресле и огляделся по сторонам. Рабочий стол с бумагами, самопишущее перо летает над записной книжкой. Фоукс чистит перья на шкафу. Звук... звук. Часы. Фигурки завершили бой. Вздохнув, директор протёр глаза.

— Уснул в кресле, надо же! — дед широко зевнул, — Проклятая бессонница. Сегодня выпью зелье... Да, зелье определённо не помешает.

Потянувшись, Альбус снова протёр глаза, широко зевнул и взглянул всё-таки на часы. Взглянул и, чертыхнувшись, принялся убирать на столе. Он опаздывал.

Уилтшир. Это же время.

Люциус Малфой возвращался домой со встречи с министром и, как всегда, аппарировал прямо к воротам своего поместья. Совсем скоро ему предстояла ещё одна деловая встреча, на этот раз с человеком, которого он уважал намного больше Корнелиуса Фаджа. Мужчина сделал пару шагов и замер, так и не открыв ворот поместья. Что-то было не так. Затылком он почувствовал какую-то угрозу. Давно шестое чувство не давало о себе знать. В последний раз он испытывал нечто подобное во время войны, когда кто-то направлял на него палочку.

— День добрый, сиятельный лорд Малфой, — с издёвкой протянул голос за его спиной.

Мужчина похолодел, голос был ему знаком. "Неужели, он?" — пронеслась мысль в его голове. Люциус сжал покрепче набалдашник трости и медленно обернулся. Его лицо было, как всегда, спокойным и слегка надменным.

— Здравствуй, Барти. Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть.

— А где ты меня ожидал увидеть, Люциус? В гробу?

"На свидании с дементором, где тебе самое место" — подумал тот, но вслух сказал иное:

— Нет, что ты. Я догадывался, что рано или поздно ты свяжешься со мной. Хотя, должен сказать, ты немного не вовремя.

— Неужели? Не вовремя! — воскликнул Барти и всплеснул руками, как если бы играл на публику в театре, — Ах, простите-извините, я должен был отправить сову за месяц, чтобы предупредить Вашу светлость о своём визите, лорд Малфой. Наверное, и авроры бы заглянули в гости, и твой новый друг Дамблдор, верно, Люциус?

Малфой вздохнул. В последний раз он видел младшего Крауча незадолго до того, как его отправили в Азкабан. Тогда он был смазливым молодым парнем со светлыми волосами, за которым толпами бегали девчонки. Сейчас перед ним стоял совершенно другой человек. Отросшие волосы жесткой, грязной соломой свисали с головы, осунувшееся худощавое лицо и синие мешки под глазами вызывали лишь жалость и легкую брезгливость. Он постоянно высовывал по-змеиному язык и, похоже, сильно тронулся умом. А это значило, что сейчас Крауч, который и раньше не блистал твёрдостью рассудка, стал опасен вдвойне.

— Старик мне не друг, Барти, — заговорил Люциус, стараясь быть хотя бы внешне спокойным, — Я в попечительском совете Хогвартса и поэтому вынужден, — мужчина специально заострил внимание на этом слове, — работать с ним. Зачем ты пришел?

— О, теперь ты решил спросить, зачем же я здесь? Вдруг получится откупиться от меня так же, как от Визенгамота? Ах, я был под Империусом, гнусный Тёмный лорд заставлял меня это делать, — слезливо запричитал Крауч писклявым голосом, после чего нахмурился и грубо сплюнул на землю, — меня от этого тошнит!

Малфой ещё крепче сжал рукоять своей трости. Разговор с сумасшедшим постепенно подходил к той опасной грани, когда в любую секунду в тебя может полететь Авада. Как бы не кривлялся, как бы не причитал Барти, его глаза пристально следили за Люциусом, как и кончик палочки, постоянно направленный на него.

— Знаешь, Люциус, что интересно? — продолжал Барти, чуть-чуть приблизившись, — Что сказал бы Он, если бы узнал, что ты ведёшь дела с Дамблдором? Что ты забыл старых друзей?

— Авада Кедавра, — произнёс Малфой с кривой ухмылкой. Она далась ему с трудом. Крауч хрипло расхохотался, как будто словил приступ смеха.

— Чертовски верно! — его лицо мгновенно стало серьёзным, — А что, если я скажу это прямо сейчас? — кончик палочки смотрел прямо на Люциуса. Барти стоял чертовски близко, настолько, что от его аромата начинала болеть голова.

Время поджимало, и Люциус начал терять самоконтроль. Он впервые за столь долгое время почувствовал подступающую панику, впервые, с конца войны, он ощутил, как мысли начинают путаться, пока он лихорадочно пытается найти какой-то выход из ситуации. Он стиснул рукоять палочки так, что костяшки на пальцах побелели, а бедная голова змеи легонько затрещала, но сам Малфой не обратил на это внимания. На встречу вот-вот должен был явиться Дамблдор.

— Попробуй. Сделаешь себе только хуже, — прохрипел он.

— Почему это? Честно убью паршивого предателя!

— Потому что я ничего не забыл и действую согласно указаниям Лорда, — проговорил мужчина, хотя внутри у него всё кипело. Крауч перестал улыбаться и сделал шаг практически вплотную к Малфою.

— Так что же ты не ищешь его тогда? — зашипел он угрожающе, лицо Барти перекосило от ярости, — Столько лет прошло, а ты даже пальцем о палец не ударил, чтобы хоть немного приблизить его возвращение. Разве это не предательство, ублюдок?!

— Потому что у меня были совершенно иные задачи! — криком на крик ответил Люциус, — Я должен был готовить почву для его возвращения. Налаживать связи в Министерстве, давать кое-кому золото, набирать вес на политической сцене и многими другими делами, о которых тебе знать не обязательно! А теперь, раз уж мы всё выяснили, исчезни отсюда. С минуты на минуту здесь будет Дамблдор и я не хочу, чтобы планы Лорда пошли прахом из-за тебя! — вздохнув, Малфой добавил, — пожалуйста, Барти.

Крауч несколько секунд задумчиво рассматривал Люциуса, наклонив голову на бок. Словно размышлял, блефует он, или нет.

— Нам нужны деньги на поиски, — наконец, сказал он, медленно отходя к лесу, — за ними придёт Хвост в течении трёх дней. Положи под тот старый дуб, — он указал рукой на массивное дерево, — и ты покойник, если он не вернётся.

— Хорошо. В мешке будет тысяча галлеонов.

Круч медленно кивнул и попятился в сторону леса, держа Люциуса на прицеле. Едва он аппарировал прочь, из Малфоя словно вынули стержень. Он тяжело вздохнул и устало опёрся на трость, рука, на которую он опирался, сильно задрожала. Эта встреча изрядно потрепала ему нервы. Он отер капли пота со лба носовым платком и взглянул на время. Дамблдор уже опаздывал на пять минут, хотя раньше всегда был пунктуален.

Сзади послышался хлопок аппарации. В этот миг Малфой почувствовал, что ледяное дыхание смерти исчезло, как будто на его плече и вправду лежала чья-то костлявая лапа. Он давно не испытывал этого чувства, когда всё балансирует на грани и какие-нибудь, казалось бы, незначительные мелочи определяют судьбу. Удача, что решает всё. Наверняка, Альбус забыл носовой платок, порвал мантию о дверную ручку, или что-то в этом духе. Малфой не мог в здравом уме представить, что было бы, если бы Барти задержался на эти несколько секунд, или директор прибыл бы раньше. Повезло настолько сильно, что в голову политика закрались нехорошие подозрения, которые он тут же отверг. Если бы это было подстроено Дамблдором, то уже две минуты назад сюда бы пришли авроры, а Люциус был бы на пути в комнату дознания, где его бы ждал флакончик Веритасерума.

Мужчина развернулся, чтобы поприветствовать своего гостя. Дамблдор выглядел уставшим и внимательно разглядывал опушку леса, откуда только что аппарировал Барти Крауч младший, как будто искал что-то подозрительное на ней. Альбус несколько секунд пристально вглядывался в просветы между деревьями, после чего моргнул, словно выходя из какого-то транса и приветливо улыбнулся Малфою.

— Здравствуйте, мистер Малфой. Прошу меня простить, я немного опоздал.

— Ничего страшного, мистер Дамблдор, я и сам только-только прибыл из Министерства. Пройдёмте внутрь, — так же приветливо улыбаясь, Люциус открыл перед директором ворота поместья.

* * *

Гарри Поттер ворочался в кровати. Вот уже много дней его преследовал один и тот же кошмар. Настолько ужасный, что мальчик боялся заснуть. Отчего-то, он никак не решался рассказать его содержание тёте Андромеде, несмотря на то, что она была с ним всегда очень ласкова, и он мог доверить ей много своих детских секретов и страхов, но этот по какой-то, неведомой причине, просто не мог вырваться из горла. В доме Тонксов мальчику очень нравилось. И комната, которую ему выделили, пусть и не была такой просторной и красивой, как в доме директора, но зато лично ему казалась более уютной. К сожалению, даже её стены в эту ночь доставляли неудобства.

Мальчишке чудилось, как тени шевелятся под потолком, как сквозь окно просачивается какой-то белый туман, как в свете луны шуршит что-то под кроватью. За шкафом притаился зловещий монстр, только и ждущий, когда Гарри уснет, чтобы сожрать его. Огромным минусом мира магии для него стало то, что теперь он далеко не всегда мог отличить то, что ему просто кажется от того, что происходит на самом деле.

Гарри закрыл глаза и отвернулся к стене. Он успокаивал себя тем, что в доме у тети Андромеды никаких монстров быть не может, она бы их всех давно переловила. Когда это, наконец, помогло, ребёнок быстро заснул.

Во сне Гарри увидел детскую кроватку. Все расплывалось перед глазами, как всегда было без очков. Очертания комнаты были неясными, очень расплывчатыми. Что-то загремело далеко внизу. Раздался чей-то крик, на стенах заплясали ужасные тени. Кто-то ворвался в комнату, мальчик разглядел только силуэт — это была женщина с рыжими волосами. Вслед за ней вошел страшный человек во всем черном. Кто-то что-то кричал, он не разбирал слов, не понимал ничего. Вспыхнуло что-то зелёное, женщина свалилась на пол. На него уставилось острие длинной деревянной палочки. Лицо страшного пришельца он не видел. Мир замер на миг, из палочки вырвался зелёный луч и его мир свернулся в трубочку. Он оказался один, во тьме, не видя совершенно ничего вокруг. Душу сковывал страх, ему было холодно.

Перед ним появилось существо, страшное чудовище, сотканное из черного тумана. Оно приняло очертания человека, того самого ужасного пришельца, но с уродливым лицом и темными провалами вместо глаз. Этот ужасный демон двинулся к нему, протянул свою руку.

— Теперь ты... мой!

Рука приблизилась к голове, он зажмурился и ... проснулся с криком. Голова сильно болела. Откинувшись на подушку, Гарри смотрел в потолок. Там больше не шевелились никакие тени. Этот сон пришел снова. В шестой раз за месяц...

Через окно пробивались слабые лучи восходящего солнца. Так рано. Тётя Андромеда и Нимфадора, которую Гарри никогда бы не назвал так в лицо, ещё спали, а мистер Тонкс уже, наверняка, завтракал. Он всегда уходил рано на работу, это мальчик выучил едва ли не сразу, как переехал.

Ничего не поделаешь. Ещё немного повалявшись в кровати, мальчик отправился в ванную. Уснуть он снова не смог, боялся возвращения ночного кошмара, а холодная вода из-под крана прекрасно заглушала головную боль. Умывшись, Гарри спустился на кухню. Его шаги отдавались негромким гулким эхом по дому, где тишину нарушало лишь тиканье часов да легкая возня на кухне. Как Гарри и предполагал, мистер Тонкс уже заканчивал с завтраком.

— Доброе утро, мистер Тонкс, — поздоровался Гарри.

— Доброе утро, — ответил мужчина, — кипяток ещё на плите, если желаешь чаю.

Его тарелка отправилась в мойку, вместе с кружкой и приборами прямо по воздуху. Гарри проводил посуду завистливым взглядом. Он тоже хотел так научиться, но пока что, ему нельзя было брать в руки палочку. Мистер Тонкс попрощался с мальчиком, прихватил кожаный портфель и был таков. Тётя Андромеда рассказывала, что её муж работает в Мунго и Гарри теперь точно знал, куда не пойдёт работать, когда вырастет. В его представлении о семейной жизни он дома бывал почаще.

Мальчик присел у окна с кружкой чая и раскрыл небольшую книжку, которая в этом доме была его единственным развлечением. Читать нудные трактаты по магии он научился ещё в доме у директора, где миссис Селвин его приучила к чтению, а здесь Нимфадора одолжила юному Поттеру всю свою развлекательную литературу, которая, к удивлению Гарри, оказалась сплошь маггловской. Сейчас мальчик пытался осилить "Хоббита". Так прошло несколько часов. Дом был пуст, только часы тикали на стене. Около девяти на кухню спустилась тётя Андромеда. Это была красивая женщина с добрым лицом, обрамленным каштановыми волосами.

— Доброе утро, — оторвался от книги Поттер.

— Доброе утро, Гарри. Уже завтракал?

— Нет. Только чаю выпил, — улыбнулся он и показал обложку.

Женщина лишь укоризненно покачала головой. У Андромеды не было домового эльфа, как у директора Дамблдора, поэтому всё в этом доме делалось своими руками. По опыту Гарри знал, что Дора проснётся ещё через несколько часов, так что завтрак для неё будет зачаровываться. Его всегда удивляло, как легко тётя Андромеда управляется со всем хозяйством. Несколько взмахов палочкой — и на плите уже жарится яичница с беконом, тарелки сами расставляются по столу вместе с приборами, салфетками и стаканами для сока. Мальчик уже много раз видел весь этот процесс, но каждый раз наблюдал за ним, не отрываясь, словно завороженный.

— Гарри, вчера я получила письмо, — сказала женщина во время завтрака, — прочитай.

Небольшой листочек пергамента лег перед мальчиком на стол, рядом с полупустой тарелкой. Это было письмо. Альбус Дамблдор вежливо интересовался, может ли он сегодняшним утром навестить мистера Поттера у неё, Андромеды, дома.

— Во сколько придет мистер Дамблдор?

— В десять, — сообщила тётя и вернулась к еде.

Гарри взглянул на часы. Они показывали двадцать минут десятого. Тётя Андромеда, как всегда, была не особо многословна, но Гарри и не хотел от неё какой-либо многословности. Ему было достаточно доброго отношения, и заботы, которую она ему дарила вполне искренне. Вот и сейчас, взглянув на него, миссис Тонкс лишь пошевелила рукой, и салфетка, лежавшая на столе, отёрла уголок его рта, который он сам, видимо, не вытер достаточно хорошо. Улыбнувшись, женщина продолжила убирать со стола.

Без пяти десять в дверь постучали. Гарри, который всё ещё сидел в кухне, захлопнул книжку и посмотрел в коридор. Совсем скоро оттуда показалась тётя, в сопровождении бородатого старика. Альбус Дамблдор пришел в классической строгой синей мантии и, даже на взгляд Гарри, выглядел то ли уставшим, то ли не выспавшимся. Мальчик никогда не видел директора в таком состоянии, да и, не видь он в таком же состоянии мистера Тонкса по утрам, ни за что бы не отгадал, что не так с директором.

Альбус приветливо улыбнулся, тётя Андромеда заварила чай, пригласила директора к столу. Старик долго болтал с Гарри, расспрашивая его о том, как же ему здесь живётся, всё ли ему нравится, изучает ли он какие-нибудь магические дисциплины, которые ему старалась привить миссис Сельвин и прочее, прочее, прочее. Передавал привет от Криппи, сказал, что домовик очень скучает по маленькому господину Гарри. В душе мальчик вздрогнул, вспомнив уродливого домовика и то, как он поначалу его сильно пугался. Сам же мальчик рассказывал директору, какие книжки он читает, как ему здесь всё очень нравится, чем он любит заниматься в свободное время, что помогает тёте Андромеде по дому.

Альбус же, слушая рассказ ребёнка, пристально разглядывал его шрам. То ли это было связано с пробуждением таинственного Аймара и памятью о прошлых жизнях, то ли с тем, что он не видел Гарри уже довольно давно, но сейчас знаменитый шрам Поттера ему казался каким-то неправильным. Каким-то зловещим, и он никак не мог разобрать, что же с ним не так. Конечно, раньше он тоже привлекал к себе внимание, но Дамблдор помнил о том, что это след проклятия Тёмного Лорда и особо об этом не задумывался. Другое дело сейчас.

Старик даже поинтересовался у мальчика, не болит ли у него голова, на что получил закономерную ложь. Значит, болит. От шрама буквально несло каким-то колдовством. Злым и очень грубым. Директор даже принюхался для достоверности, в какой-то момент он заметил, что это ему помогает учуять какие-то следы заклинаний. Он не мог объяснить, почему, однако, принюхавшись, старик только удостоверился в своих подозрениях. Тем временем, визит подошел к концу, и директор начал собираться обратно в школу.

— Гарри, совсем скоро я познакомлю тебя ещё кое-с-кем. Уверяю, этот человек тебе понравится, — сказал Альбус мальчику, когда они прощались.

А после, покинув жилище Андромеды, тут же отправился в Хогвартс и засел в кабинете за бумаги. Однако, прежде, чем приступить к делам, он вынул чистый лист пергамента и, обмакнув перо в чернила, вывел фразу: "Здравствуй, Арктурус..."

* * *

Альбус устало откинулся на спинке стула. Бумажная работа утомила его. После отправки письма деду Сириуса, он провёл несколько собеседований с кандидатами в учителя. Прошли это собеседование лишь двое из восьми, и поэтому проблема набора кадров всё ещё стояла перед ним и Попечительским советом в полный рост.

Старик снял очки, оглядел свой рабочий стол, устланный различными документами и, махнув рукой, решил доделать всё завтра. Утро вечера мудренее. Сегодня он надеялся хоть немного выспаться. Шляпа на пыльном шкафу недовольно бухтела, что старик совсем загордился и слишком тщательно выбирает учителей, уж очень ей понравился один из отвергнутых кандидатов. А ведь ещё предстояли и увольнения...

Директор погасил светильник в кабинете и, кряхтя, сладко потянулся. Спина сильно затекла от продолжительной сидячей работы. За окном уже давно стемнело. Дамблдор отворил окно и выглянул на улицу. Ночная свежесть приятно кольнула кожу, ветерок обдул морщинистое лицо, растрепал волосы и бороду. В небе над запретным лесом блестели яркие звёзды. Белые точки на тёмном ковре небосвода завораживали своей красотой.

Подумать только, магглы уже научились летать за пределы Земли. Того и гляди начнут бороздить космос, открывать новые планеты, изучать вселенную. А что они, маги? Так и будут сидеть по кустам и прятаться от всего мира здесь, в своём тихом омуте? Как долго это сможет продолжаться? Ответа у директора не было. По правде говоря, Альбус даже не знал, где конкретно находятся другие миры. Там, далеко-далеко среди звёзд, или за гранью реальности, параллельно той, где он сейчас. Этот вопрос всегда оставался открытым.

— Интересно, какой это раз по счету? Я уже и не помню... и не должен помнить, верно? Да... и всё же... и всё же, кто такой Аймар? — пробормотал директор в какой-то прострации. Фоукс курлыкнул на жердочке, — неужели, это...? Но почему тогда я не помню? Вопросы, столько вопросов и никаких ответов. Как же мне не хватает хоть какой-то информации!

Альбус запустил пальцы в волосы и, поглядев на звезды, подумал: "Ответьте мне! Я хочу знать, зачем я здесь!"

Этот маленький порыв отчаянья быстро прошел и директор, усмехнувшись собственной наивности, будто кто-то ему что-то ответит, закрыл окно. Старик широко зевнул, устало потянулся и тихонько побрел к себе в спальню. Там, забравшись в мягкую, широкую кровать и натянув одеяло до носа, Альбус позволил себе полностью расслабиться и погрузиться в чудесное царство сновидений. Перед тем, как уснуть, он всё-таки ещё раз понадеялся, что, возможно, ответ поджидает его во сне. Всё-таки, тот сон в кабинете был не просто сном, верно? С этими мыслями, старик заснул.

Тусклый, дрожащий свет далеких факелов слабо освещал подземелье. Здесь было сыро и пахло плесенью. Он не мог рассмотреть деталей, ни кирпича на стенах, ни плит на полу, словно кто-то другой управлял его головой и указывал, куда смотреть. Он увидел руку. Длинные, тонкие пальцы и молодая кожа, но не настолько, как в прошлый раз. Теперь он был уверен, что рука принадлежит взрослому человеку. Молодому мужчине.

Его взгляд переместился вниз, на пол. Там, у самых ног валялся старик в темных одеждах. Одной рукой он судорожно пытался ухватиться за носок сапога, а второй что-то искал на полу. Из его глаз текла кровь, похоже, он ничего не видел. В этом жалком ползающем на полу старике он признал того самого хозяина замка, которого уже видел когда-то.

— Паршивый предатель! Чтоб ты... сгнил... заживо, Аймар!

— Твои проклятия не властны надо мной, учитель. Ты должен гордиться моими успехами, — надменно ответил другой голос. Рука повисла над стариком, мгновение, и очертания его тела смазались, а от них, прямо к руке, потянулись потоки белого света. Теперь он видел это со стороны. Видел, как молодой маг, переживающий секунды своего первого триумфа, вытягивает из учителя саму жизнь и магию. Совсем скоро тело старика задрожало, задергалось и упало на пол иссохшей куклой. Ему стало противно, настолько омерзительным предстал перед ним Аймар. Он жмурился от удовольствия, как будто испытал истинное блаженство, испробовав какого-нибудь вкуснейшего яства, когда высосал другого мага до капли. Ещё более омерзительным было то, что эта молодая мразь казалась ему чем-то знакомой, словно дальний родственник, за которого он очень сильно стыдился. Туман медленно скрыл фигуру мага, перед взором замелькали различные образы. Выжженные города, выморенные земли, магические баталии и моря трупов, оставшиеся от баталий простых. И в каждом из этих образов мелькал увиденный маг. Насылал мор, грабил город, сражался с другим магом, уничтожал армии...

Теперь он снова видел его, по прошествии многих лет. Аймар изрядно постарел, его жиденькая седая борода дотянулась до колен, а волосы, напоминающие тонюсенькую белую паутинку, тянулись от лысины до середины спины. Теперь колдун потерял былую четкость, он не мог его рассмотреть детально, однако, даже увиденного хватало, чтобы содрогнуться от страха и омерзения одновременно. Кожа старика кое-где покрылась чешуей, он хромал на одну ногу, замененную странным костяным протезом, его желтые, подгнившие зубы напоминали заточенные акульи клыки, а вместо левой руки с самого плеча свисало пять склизких щупалец. Такой твари он давно не видел.

Незаметно для себя, он очутился в просторном зале. Аймар находился перед границей светящегося прозрачного купола, за границу которого не мог ступить. Внутри, опираясь на тяжелый деревянный посох, стоял старик. Такой дряхлый, что казалось, он рассыплется от слабейшего дуновения ветерка, но он не распадался, а наоборот, пристально смотрел на вошедшего с нескрываемой злобой. В какой-то момент, ему показалось, что старик смотрит не на Аймара, а на него, словно он глядел прямо в душу.

— Аймар Дуррам Эннур Хок из Шима собственной персоной, — прохрипел старик, — а я всё гадал, когда же старуха Смерть пришлет мне своего верного слугу.

— Сейчас ты сам отправишься на службу, — угрожающе просипел Аймар, щелкнув пальцами. Его голос тоже утратил всякую человечность. Купол света не дрогнул, а вот на лице старика появилась гримаса боли.

— Нетерпеливый демон, неужели ты думаешь, у меня остались силы сражаться с тобой?! Каким был идиотом, таким и остался. Только прозвищ набрал побольше. Как там тебя называли? Аймар Чума? Аймар Душегуб?!

Когда старик назвал последнее прозвище уголки губ Аймара слегка приподнялись. Похоже, это было именно то, которое ему дали в народе, и которое ему ещё и нравилось.

— Смеешься? Смейся-смейся, а от справедливости не убежишь... — пробормотал старик себе под нос, но его противник это услышал.

— Я величайший маг в истории, червь! Короли ползали передом мной на коленях, умоляя оставить им жизнь. А ты... ничем не хуже королей.

Колдун предпринял очередную попытку смять чужую защиту. Задрожали своды старого замка от его гнева, но купол света даже не дрогнул, а старик внутри, скривился и захрипел.

— Конечно, ползали, я прекрасно помню. Даже маги ползали. Ты же всех перебил, ты жаждал силы...

Сразу стало ясно, что дед платит за своё заклинание жизнью. Такова была цена защиты, способной, пусть ненадолго, но сдержать Аймара Душегуба. Старик вдруг встрепенулся и быстро заговорил, словно боясь не успеть. Он старался говорить достаточно громко, чтобы враг его слышал.

— Магия в мире исчезла из-за тебя! Ты всех погубил, нет, ты весь мир погубил из-за бесконечной погони за силой и властью! Столько жизней забрал, — голос старика дрожал, — Ты мог бы стать величайшим чародеем, добиться высочайших успехов в магической науке, всколыхнуть и взрастить интерес к нашему искусству в молодых умах, но предпочёл силу и власть! — дрожащим голосом продолжал дед. Он видел, что старику было больно говорить это. И вот, его лицо загрубело, и он продолжил злобно, — И за это, тебя покарают боги, помяни моё слово, душегуб, боги видят всё и... — старик осёкся, захрипел, его речь прервалась. Он выглядел немного ошарашенным, словно хотел сказать что-то ещё, но ему резко оборвали поток слов. На последнем дыхании, он пробормотал, — накажут... ты... смер...тен...

Прохрипев последнее слово, старик застыл статуей. С нее посыпался песок, а через мгновение она рассыпалась в прах. Посох с гулким стуком упал на землю, потух сияющий купол. Замок задрожал, загрохотал, со стен посыпались камни. Запахло гнилью и чем-то горелым. Аймар оглянулся, в дверь ломились какие-то твари...

— Старый дурак. Я и так стал величайшим чародеем. А теперь ещё и единственным.

Больше он ничего не увидел. Демон Аймар утонул в тумане сновидения. Сгустившееся марево висело перед глазами недолго. Оно совсем скоро рассеялось, и он почувствовал страшную, душераздирающую боль в каждой клеточке своего тела. Она пульсировала и жгла его изнутри, как будто кровь стала кислотой. Перед глазами всё мутнело, он видел силуэт перед собой, человека со странным синим шаром в руке. Раб. Это был раб с магическим ошейником на шее, который стоял и с торжествующей ухмылкой глядел в лицо хозяину.

Вокруг бушевал огненный ад. Что-то громко гудело, что-то ревело, а что-то кипело. А он умирал. Он чувствовал, как жизнь уходит из него, как магия вытекает, словно из дырявого мешка. Он всеми силами пытался остановить это, но не мог. Смертоносный яд, поражающий энергетические структуры, сделал своё дело и его тело сгнивало заживо. Аймар давным-давно перестал бояться ядов, он забыл вкус еды и воды ещё в молодости, когда начал питаться самой жизнью, которую высасывал отовсюду.

Однако раб, похоже, родился под счастливой звездой и каким-то чудом выпустил на свободу одну из опаснейших тварей, которые обитали в доме чародея. И теперь всё могущество, вся сокрушительная мощь спасовала перед волшебным ядом. Он чувствовал неистовую ярость, которая жгла изнутри, как огонь. Бессилие, до слез сжимающее горло и отчаянья, которого никогда не знал в жизни. Буря чувств, кипящая внутри него, была настолько сильной, что заглушала боль от яда, но всё же, через несколько секунд, последние капли жизни утекли прочь, и Аймар Душегуб скончался позорной смертью от руки раба.

Он проснулся в холодном поту, рука, которая ещё несколько мгновений назад тянулась к горлу ненавистного раба, взметнулась вперёд с новой силой и высосала чью-то жизнь. Несколько паучков в углу комнаты, маленькая змейка на песке и заползший в ботинок скорпион, так и остались лежать иссохшими трупиками. Их белая энергия устремилась к магу. Он смотрел на свою молодую руку, почти без морщинок, на странную одежду, напоминающую какой-то балахон и кучерявую, чёрную бороду.

— Эй, Харим, что происходит?! — раздался чей-то голос.

Он снова открыл глаза. Перед ними был знакомый каменный потолок спальни в Хогвартсе. Сердце стучало очень громко, кровь пульсировала в висках. Старик тяжело дышал. По окну стучал дождь, где-то вдалеке приглушенно гремела гроза. Альбус постарался дышать ровно. Не сразу, но у него получилось успокоить сердцебиение, через несколько минут директор наконец-то пришел в себя. Он ощупал свой ночной колпак, бороду, шрам над коленом в форме лондонской подземки, просто так, на всякий случай. Всё было на месте, и маг вздохнул с облегчением. Всё ещё директор, всё ещё в старой-доброй Британии.

Он поворочался в кровати, повернулся на бок и обомлел. На окне, стекающими каплями была выведена цифра двадцать девять. Альбус моргнул, и она исчезла. Показалось. Только иссохший цветок стоял на подоконнике.

7.

... И я уверен, мистер Дамблдор, мне удастся вложить в юные умы необходимость не только чувствовать себя волшебником, но и думать, как волшебник. Они забудут, что значит быть "не-магом" с палочкой. Поверьте, у меня есть в этом опыт, — проговорил Адам. Окончив свою небольшую речь и шумно выдохнув, он откинулся на спинку стула и отпил воды.

Старик на другом конце стола молчал, сложив руки домиком. Это был далеко не первый кандидат на преподавательскую должность, которого он выслушал за последние две недели. Желающих поработать в Хогвартсе было достаточно, но не все удовлетворяли новым требованиям, и отсев претендентов получился каким-то уж очень сильным. К счастью, необходимый минимум был уже набран, но всё же, некоторая нехватка сотрудников всё ещё чувствовалась. Расписание выходило слегка перегруженным.

Человек, так лихо закончивший речь на своём собеседовании, был известен под именем Адам Торнтон. Это был болезненного вида худой мужчина с вытянутым острым лицом и серыми глазами. Горбатый нос напоминал орлиный клюв, половина левого уха отсутствовала, как если бы её кто-то оттяпал. Сам же Адам выглядел так, как будто вчерашним вечером осушил три бутылки огневиски, сгонял в маггловский клуб и проспал всего пару часов перед собеседованием. Под глазами мешки, на голове гнездо, щетина, мятая хлопковая рубашка, неопрятный вид.

Однако, из всех претендентов на должность преподавателя он обладал, наверное, самым незаурядным резюме. Начать хотя бы с того, что сорокачетырёхлетний Торнтон не заканчивал Хогвартс, а обучался в Ильверморни на факультете птицы-грома, который блестяще закончил. Затем семь лет прослужил в американском аналоге аврората, откуда его уволили за конфликт с начальником, после чего пару лет мотался по миру, пока не прибыл в Европу. Здесь Адам целых девять лет прожил в Италии, где посвятил себя изучению латыни и всяческих древностей. Последние же шесть лет он провёл в густых лесах и заповедниках Германии, в поисках древнего храма какого-то кельтского бога и мест силы, где творили свои обряды друиды. Торнтон регулярно сталкивался с представителями местной флоры и фауны до тех пор, пока едва не умер после схватки с вампиром. И вот, ещё два года спустя, мужчина переселился в Англию, где услышал о наборе учителей в Хогвартс и пришел на собеседование.

— Напомните, мистер Торнтон, почему вы решили стать учителем? Судя по вашей, кхм, весьма бурной биографии, вы не слишком часто засиживаетесь на одном месте, — Минерва Макгонагалл поправила очки на носу. Сегодня ей выпала честь помогать Альбусу на собеседованиях. Сам директор тоже предпочитал брать именно её, поскольку Филиус был излишне мягок, а Северус отклонял абсолютно все кандидатуры, внося очень неприятные комментарии.

— Наверное, после того, как я чуть не погиб в Германии, я понял, что уже не так молод, как раньше, и каждая ошибка будет стоить мне гораздо больше, чем в юности. Поэтому я решил вернуться на историческую родину моего деда, в Британию, попытаться осесть тут и передать свои знания и накопленный опыт подрастающему поколению. Я пытался устроиться в одно магическое училище, давал частные уроки, но это был совершенно не тот уровень, и вот, судьба даровала мне такую прекрасную возможность реализовать желаемое. Поэтому, миссис МакГонагалл, уверяю вас, я не собираюсь покидать острова.

Женщина откинулась на спинку стула и придвинулась к своему коллеге, который за весь разговор не проронил ни слова.

— Что скажешь, Альбус?

Как бы Адам не пытался показаться уверенным и весёлым, директор прекрасно видел, как тот нервничает и поэтому решил не затягивать. Всю нужную информацию о данном волшебнике он уже получил.

— Herzlich Willkommen, herr Thornton, — сказал Альбус, протягивая мужчине два пергамента с контрактом. Тот, бегло пробежав по тексту глазами, поставил размашистую подпись на обоих и вернул директору один экземпляр.

— Большое спасибо, сэр, — улыбнулся Торнтон, — признаться, я думал, учителям в Хогвартсе платят больше.

— В зарплату входит питание и проживание. Не волнуйтесь, нуждаться вы точно не будете, — холодно произнесла Минерва. Она бы ему точно отказала.

— Ах да, как я мог забыть, — улыбнулся мужчина и, попрощавшись, направился к двери.

— И, мистер Торнтон, — окликнула его женщина, — я искренне надеюсь, что, хотя бы при учениках, вы будете выглядеть подобающим образом. В училище вы можете преподавать как хотите, но в этих стенах будьте добры выглядеть соответствующе.

— Разумеется, коллега, — ответил он с ухмылкой и, кивнув, закрыл за собой дверь.

Дальше Адам Торнтон шел уже вприпрыжку. Естественно, он понимал, что выглядел совершенно неподобающе, но что он мог поделать, если по какой-то нелепой случайности в гостинице случился пожар и все его вещи сгорели прошлой ночью, оставив мужчину ночевать на улице с самым необходимым: волшебной палочкой и кошельком с десятком галлеонов. Само собой, ни выспаться, ни привести себя в порядок у него не вышло. Да что там, даже одежду пришлось воровать в маггловском сэконд-хэнде за час до собеседования. Благо, теперь все страхи уже были позади и даже противная тётка замдиректора не смогла отказать ему. Припомнив лицо МакГонагалл во время его ухода, Адам усмехнулся и направился к выходу. Жизнь наладилась.

— Коллега... да что он себе позволяет! — негодовала Минерва в директорском кабинете.

— Успокойся, Минерва, ты же видела, он специально тебя поддел.

— Конечно, видела. Хам, нахал и неряха! Почему ты его вообще принял?

— А у меня были другие варианты? — устало спросил директор, — этот лучший.

— Лучший? Да взять хотя бы мисс Томас...

— Мисс Томас прелестная молодая домохозяйка, увлекающаяся латынью. Может быть, она бы и смогла преподать основы языка детям, но ничего более. Она слишком робкая и неуверенная, как сказал Северус, а миссис Линд, которая тебе так понравилась, недостаточно хорошо знает язык и навряд ли сможет обучить детей прикладной магии. Она бы прекрасно подошла, как преподаватель хозяйственных чар, если бы мы такого искали.

Женщина тяжело вздохнула.

— Я сдаюсь, Альбус, ты прав. Наверное, мистер Торнтон, и вправду, самый приемлемый кандидат в данный момент...

* * *

Дамблдор задумчиво жевал лимонную дольку, сидя за рабочим столом. Портреты в его кабинете помалкивали, Фоукс спал, спрятав голову под крыло. Наконец-то школьные дела были завершены, подготовка к учебному году закончена, и можно было сосредоточиться на других, не менее важных, вещах. В первую очередь, это, конечно же, шрам юного мистера Поттера. Арктурус Блэк не отказался помочь в этом вопросе, но за полтора месяца дело с мёртвой точки не сдвинулось.

После той памятной ночи, когда он вспомнил, как много раз умирал и возрождался, директор осознал, насколько страшная и тёмная сила проснулась в нём. В следующую свою встречу с юным Гарри он с первого взгляда понял, что в ребёнке засела частичка чужой души. Главным вопросом, естественно, стало извлечение. Конечно, Альбус мог использовать всю свою мощь и просто высосать чужую душу из тела ребёнка, но страх перед самим собой был слишком велик, поэтому приходилось искать другие пути. Постоянная нехватка времени не позволяла почтенным старцам сосредоточиться на проблеме, и вот теперь, когда дела решились, Дамблдор мог в полной мере взяться за нее.

Однако, кроме мальчика, были ещё дела в Визенгамоте и таинственное исчезновение преступников. Если раньше авроры находили хоть какие-то зацепки, то последний месяц всё было глухо, словно Барти Крауч и Питер Петтигрю покинули Британию, но от иностранных коллег не приходило никаких вестей, поэтому с большой долей вероятности эти двое просто могли залечь на дно где-нибудь в маггловском мире. Аластор долго брызгал слюной распинаясь, каким бы пыткам он подверг этих говнюков за такую боль в заднице, которую они ему причиняют одним своим существованием.

Директор перевёл взгляд на часы. Время близилось к десяти, за окном давно стемнело. Уже в пятницу, через три дня, начнётся новый учебный год. Вспомнив об этом, Альбус поморщился. Сколько криков будет, сколько недовольства выльется на него и на всю школьную администрацию. И не только со стороны студентов, но и со стороны общественности. Всё-таки, он говорил родителям, что такой поворот событий может быть, но он маловероятен. Однако, совместно с советом попечителей было решено не затягивать с переходом на новые рельсы, поэтому были предприняты определённые меры.

Порой старик удивлялся, где только они сумели найти деньги на всю эту реформу? В первый момент, когда началась реализация всех планов, казалось, будто всё пойдёт прахом из-за элементарной нехватки средств, всё-таки карманы попечителей не бездонные. Но вот удалось выбить субсидии из министерства, не без небольшого воздействия на мистера Фаджа, конечно же; вот был создан благотворительный школьный фонд, в который мог внести денежку любой желающий, а таких набралось немало после агитационных статей в пророке, профинансированных и написанных попечителем Октавиусом Шафиком; вот директор внёс свою лепту, и средств хватило с лихвой. А проект Альбуса и лорда Малфоя под названием "восьмой курс" тоже обещал приносить некую прибыль в школьную копилку. Вот так, мало-помалу, деньги нашлись на всё. Даже на обновление некоего инвентаря хватило, чему Альбус был несказанно рад.

Вздохнув, директор одним глотком осушил давно остывшую кружку с чаем и побрёл к себе в комнату. Раз уж большая часть дел решена, можно, наконец-таки, поваляться в постели подольше.

* * *

Этим утром Феликс проснулся необычно рано. Часы ещё не пробили шесть, а он уже был на ногах и никак не мог найти себе места. Внутри всё дрожало в каком-то опасливом предвкушении. Парнишка едва ли не подпрыгивал при ходьбе от волнения и нестерпимого желания ускорить течение времени, чтобы поскорее приблизить момент, подстёгивающий всё его нутро так, словно он впервые пытался спереть что-то с прилавка в булочной. Мандраж, умное слово, когда-то произнесённое тётей, всплыло в его голове. Наверное, именно его он сейчас испытывал. Ещё бы, ведь сегодня первое сентября, официальное начало учебного года в Хогвартсе! Вчера он успешно сдал небольшой практический экзамен перед несколькими профессорами, и теперь ему предстояло всецело вступить в школьную жизнь. Познакомиться с другими ребятами, по-настоящему изучить магию.

Феликс дрожащими руками застегнул пуговицы. Уже сейчас, стоя перед зеркалом в своей комнате, в которой совсем скоро должен был появиться сосед, его первый возможный друг, который не будет тырить у него деньги, бояться подходить к ненормальному, угрожать расправой, бить кошек и, что самое важное, не будет на сто лет старше него, как все люди, с которыми он общался в Хогвартсе до сего момента.

Парень вышел в коридор и немного опешил. Вид был слегка непривычный. Он переехал в эту комнату только вчера, и ещё не слишком привык к смене обстановки. Его поселили в одно из новых общежитий, в постройке которых он даже участвовал, скорее, как наблюдатель, конечно, но иногда ему удавалось вставить несколько комментариев по поводу планировки помещений. Таких общежитий соорудили целых три штуки, в нижних частях Южной, Равенкловской, и Гриффиндорской башни. Из разговоров со старшими Феликс узнал, что самой большой проблемой оказалось построить второй вход в эти башни с другого этажа, из-за заклинаний, наложенных на факультетские гостиные и спальни, которые, кстати, были уменьшены.

Ему, как помощнику и первому присутствующему в замке ученику была дана честь выбрать себе комнату, и Феликс своим выбором был очень доволен. Самая дальняя комната в мужском общежитии Южной башни, с окном на Чёрное озеро, откуда открывался просто чудесный вид по утрам и, что немаловажно, в двух шагах от душевой. Вообще, в Южной башне получилось самое большое общежитие. Помимо женского и мужского крыла, здесь был ещё один небольшой коридор этажом выше, где расположилась дюжина комнат со всеми минимальными удобствами. Для кого они были предназначены, оставалось только гадать.

От самой комнаты молодой маг был тоже в восторге. Она была в два раза просторнее той, в которой он жил до вчерашнего дня. Помимо двух кроватей, шкафов и комодов здесь присутствовала пара письменных столов у окон, тяжелые деревянные стулья, ростовое зеркало на стене и специальный шкаф для грязного белья. А в небольшом проходе к главному коридору уместилась дверца в санузел. И, самое важное, всё это было начисто лишено каких-либо факультетских расцветок. Всё строго и довольно уютно. На спинках стульев, подушках, ящичках комода, красовался аккуратный герб Хогвартса, как и на входе в комнату. Такой подход Феликсу очень нравился. Ему было гораздо приятнее видеть на вещах герб самой школы, а не какого-то определённого факультета. Почему, сказать он не мог.

Покручивая палочку в руках, он побрёл по замку вниз, в сторону кухни, где планировал плотно позавтракать. За летние месяцы, проведённые в замке, он научился здесь ориентироваться. Конечно, иногда его заносило не туда, но в старом, добром Хогвартсе такое случалось с многими учениками, а основные маршруты он знал хорошо.

На кухне уже во всю кипели приготовления к пиру. Феликс много слышал о грандиозном торжестве в честь начала учебного года, но и представить себе не мог, насколько это масштабное событие. Так много еды он не видел даже на прощальном пиру в июне. Эльфы трудились по полной.

Позавтракав, он ещё какое-то время понаблюдал за работой эльфов и отправился дальше гулять по замку. Делать ничего не хотелось, Феликс не мог усидеть на месте. Даже подорвался помочь завхозу с продуктами, которые привезли вчерашним вечером, но, часок полевитировав различные мешки, парень откланялся, не забыв, правда, покормить миссис Норрис. С этой старой кошкой у него сложились очень хорошие отношения, а через неё и с завхозом, который, к слову, был на первый взгляд препротивным старым пердуном и очень неохотно шел на контакт, постоянно подозревая, будто все хотят навредить его любимой кошке и устроить бардак в замке. Впрочем, даже при более близком знакомстве он всё равно оставался вредным, брюзжащим стариком, с любовью вспоминавшим старые времена, когда всё было лучше, и носившим доброе сердце, которое было, наверное, самым сокровенным его секретом.

В течение дня он буквально весь извёлся. Успел потренировать заклинания, ещё раз помочь завхозу, поболтать с тётей и профессором Флитвиком, понаблюдать за последними приготовлениями в большом зале, который довольно сильно изменился за лето. Он, казалось бы, стал ещё больше, чем был. Вместо длинных четырёх столов здесь стояли другие, поменьше и покороче, так, что теперь не было какой-то чёткой планировки на четыре секции, как раньше. Факультетские столы изрядно уменьшились в размерах и стояли недалеко от преподавательского стола, который тянулся этаким полукругом вокруг директорской кафедры. Эта мера была необходима, чтобы вместить всех учителей, состав которых несколько увеличился.

Эльфы начищали стены и пол, кто-то из профессоров готовил запас летающих свечей, Флитвик примерялся, вешая на стену щит со школьным гербом. Точно такой же висел на стене напротив и маленькому профессору предстояло правильно его повернуть. До прибытия учеников осталось чуть больше трёх часов.

В вестибюле, недалеко от входа в Большой зал повесили огромную доску, где в скором времени появится всякая важная информация. Какая, Феликс пока что не знал, от него это держалось в секрете. Парень выбрал место за одним из столов, успел трижды пересесть, проверить несколько раз, не появилось ли что-то на доске, и даже поговорить с тётей и получить нагоняй за надоедивость от профессора Снейпа, с которым у них с самого начала не заладились отношения. Впрочем, Феликс подозревал, что патлатый профессор ладит только со своей правой или левой рукой, но этот комментарий он предпочёл оставить при себе.

И вот, долгожданный момент настал, в дверях Большого зала показались первые ученики. Они удивлённо крутили головами, оживлённо обсуждали странные перемены в школе, долго пытались выбрать место, где сесть. И если с теми, кто ещё не окончил четыре курса было всё понятно, то старшекурсники недоумевали, почему с их одежды исчез факультетский герб и появился герб школы, а расцветка по волшебству сменилась на ту, которая была на форме до первого распределения. Видимо, не все родители были на собрании, или не всё рассказали детям. На Феликса кидали настороженные и заинтересованные взгляды, кто-то его даже узнал, но не подал виду.

Зал мало-помалу заполнялся, за стол, где сидел Феликс, тоже подсаживались студенты, но как-то медленно. Пока с ним никто не познакомился. Все подходили уже с кем-то и никому не был интересен незнакомый парень на другом конце стола.

— Эй, привет.

От этих слов Феликс вздрогнул, будто его ударило током.

— Э... привет, — ответил он нежданному собеседнику. Рядом с ним садился за стол довольно крупный пухлощёкий парень с непослушными кудрявыми волосами.

— Не помню, чтобы раньше видел тебя здесь, ты новенький? На какой курс? Готов спорить, мы с тобой ровесники, мне уже пятнадцать, а тебе? Кстати, я Дуэйн, Дуэйн Уилсон, а ты?

— Феликс... Росс, — немного заторможено ответил Феликс, пожимая руку новому знакомому.

— Приятно познакомиться, Феликс. Довольно необычное имя, никогда раньше такого не слышал. Ты чистокровный, да? Я вот полукровка, хотя, впрочем, не думаю, что это хоть сколько-нибудь важно, а ты как считаешь?

— Наверное, ты прав.

— Вот и я о том же! Ох уж эти чистокровные заморочки с родителями. Ну и что, что моя мама магглорожденная. Она отличная волшебница...

— Вообще-то, по немецко-чешской теории Рюккера и...

Дуэйн закрыл лицо ладонью и театрально вздохнул:

— Ой, господи, с кем я сел за стол. Готов поспорить, шляпа бы кинула тебя в Равенкло с этими теориями, не обижайся, просто они тоже любят всякие там теории и прочую научную чепуху. Лучше расскажи, как ты провёл лето?

— Да нормально... в Хогвартсе был, — ответил Феликс.

Он был всё ещё в легком шоке от нового знакомства, и, судя по насмешливым взглядам с соседнего стола, Дуэйн, мягко говоря, очень любил поболтать. Он скорее говорил сам с собой, чем с Феликсом, рассказывая о том, как провёл каникулы, о том, что он думает об изменениях школьной программы и прочем, прочем, прочем. Феликс едва успевал вставлять несколько слов.

— Эй, Дуэйн, опять подсел кому-то на уши, да? — на соседний стул с Феликсом опустился худощавый блондин.

— Надеюсь, тебе не пришлось терпеть его дольше десяти минут, это было бы почти так же плохо, как мыть котлы у Снейпа. Кстати, я Оскар, — парень протянул руку Феликсу, который пожал её и тоже представился.

К удивлению Феликса, Дуэйн совершенно не обиделся, даже бровью не повёл. Они с Оскаром перекинулись парой слов, о том, как провели каникулы. Теперь, когда за столом присутствовал его друг, Дуэйн болтал чуть поменьше.

— Только поглядите, как Большой зал поменяли. Так непривычно. Чувствую себя первогодкой: будто впервые вошел в эти стены. Вы только гляньте, сколько мест за учительским столом! Они что, хотят нас заставить зубрить до смерти? Я слышал, что будет больше предметов, но совесть-то иметь надо! — говорил Дуэйн.

— Мне говорили, что предметы надо будет выбирать. Не хочешь — не учи, — ответил ему Оскар.

— Ага, ничего не выбирай. Вот твой будущий босс обрадуется такому работнику.

— Феликс, ты прям, как профессор Снейп... — пробормотал блондин.

— Не, ну, а чё, не так, что ли? Это ж вроде как специально, чтобы мы это... ну, сами короче решили, что в жизни делать хотим и всё нужное взяли. Мелкие так делать не будут, только с пятого года.

— Правда? — удивился Дуэйн, — Не знал. Мне мама говорила, что выборными будут чуть ли не все предметы, и отныне даже перваки будут выбирать, что хотят учить. Вот смеху то будет! Эх, помню, я на первом курсе только полёты любил, да на кухне покушать...

— Да ты и сейчас...

— Неправда!

— Не, ну директор же не совсем тупой, чтобы такую херь выдумать, — сказал Феликс.

— Да, не совсем. Только чуть-чуть, — усмехнулся Оскар.

— Я не это имел ввиду!

— Да ладно тебе, я шучу, — блондин легонько стукнул Феликса в плечо.

Тем временем, зал уже практически заполнился, удивлённые младшекурсники расселись по таким, непривычно маленьким для них, факультетским столам, почти все учителя заняли свои места за преподавательским столом, даже Хагрид уже пришел, и с не меньшим удивлением, нежели другие ученики, рассматривал помещение. Сидящий по левую руку от него Аргус Филч недовольно ворчал что-то себе под нос.

— Посмотрите, сколько новых учителей! Дуэйн, как думаешь, что будет преподавать та блондиночка? Я бы у неё поучился... — Оскар указал приятелю на молоденькую обворожительную ведьмочку, которая беседовала с профессором Синистрой на левом краю преподавательского стола.

— Ага, чтобы она превратила тебя в жабу за такие мыслишки! — сказал Дуэйн и расхохотался собственной шутке.

— Да ну тебя... вот Феликс, ты-то нормальный парень, что думаешь?

— Понятия не имею, — честно ответил тот.

— Кажется, начинается...

Зал затих. Директор привычно объявил о начале учебного года, МакГонагалл ввела первокурсников. Для Феликса это всё было новым, он с интересом наблюдал за церемонией распределения, как малыши рассаживаются за факультетскими столами, как те неуверенно хлопают, больше по привычке, чем из искренней радости, потому что никто не может понять, что, чёрт возьми, происходит в этом зале. Наконец-то, когда профессор МакГонагалл унесла шляпу и вернулась за преподавательский стол, директор взял слово. Он уже стоял за своей кафедрой в виде совы, готовый говорить. Альбус поправил очки-полумесяцы, с отеческой улыбкой оглядел ничего не понимающих учеников и начал свою речь.

— Дорогие ученики и профессора! Приветствую вас в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Сейчас, когда мы уже отдали дань традиции и распределили первокурсников, пришло время сделать несколько серьёзных объявлений.

— В этом году в нашей школе прошел ряд значительных изменений. Я говорил об этом вашим родителям на собрании, однако, разумеется, даже то, что вы узнали от своих мам и пап, не могло в полной мере подготовить вас к этим переменам. Это значит, что нам всем придётся серьёзно потрудиться, чтобы нагнать недостающие знания, поскольку программа стала гораздо обширнее и сложнее. Не стоит переживать, дорогие ученики, мы вместе с попечительским советом и профессорами постарались максимальным образом облегчить этот год, чтобы переход на новую систему прошел для нас с вами наиболее гладко.

Студенты тихонько загомонили. Директор же выдержал небольшую паузу и одним лишь жестом руки заставил весь зал затихнуть и сконцентрировать внимание на его персоне.

— К большому сожалению, помимо этого я вынужден сообщить вам несколько неприятных новостей. Особенно это касается четвёртых и пятых курсов. Четвёртым курсам в этом году предстоит очень большой объём работы. Даже больше, чем всем остальным и в связи с этим я хочу предупредить вас: Настройтесь на рабочий лад с первого же дня учебы, — старик обвёл зал очень серьёзным взглядом, от которого Дуэйну стало совершенно не по себе, — в этом году вам предстоит столкнуться с С.О.В., поэтому, соберитесь и приложите максимум усилий. Мы постараемся сделать для вас всё необходимое, ваша сдача С.О.В. будет приоритетом в этом учебном году. Что же касается пятых курсов, — Альбус повысил голос, не давая студентам возможности обсудить услышанное, — В этом году ваше обучение так же будет направлено на сдачу С.О.В, однако, вынужден вам с сожалением сообщить, что те из вас, кто желает продолжить обучение на старших курсах, будут вынуждены проучиться в нашей замечательной школе на год дольше, из-за особенностей новой программы. Разумеется, вы получите все необходимые знания, чтобы в следующем году получить, так скажем, некоторую фору по отношению к вашим будущим одноклассникам. Похожая ситуация имеет место быть у новоиспеченных шестикурсников и семикурсников. Вы можете остаться в школе дольше необходимого, получить индивидуальный план занятий и выйти отсюда гораздо более серьёзным волшебником, нежели сейчас. Или же, вы можете спокойно доучиться по старой программе и получить старый диплом. Для составления плана занятий прошу обращаться напрямую ко мне, или профессору МакГонагалл.

Как только директор замолчал, прервавшись на то, чтобы выпить стакан воды, в зале поднялся недовольный гул. Кто-то кричал, что это несправедливо, что школа не имеет права задерживать их дольше необходимого, кто-то поддерживал директора и говорил, что по-другому было бы невозможно, но их голоса не были услышаны.

— Это что же это получается, я, почти отличник, буду должен остаться на второй год? Что за херня?! — кричал Оскар.

— Полный бред! Дайте мне доучиться по старой программе! Я пятикурсник, я хочу старую программу! — орал кто-то за соседним столом, явно бывший гриффиндорец.

— С.О.В. на четвёртом, да они спятили! Мы же сдохнем!

— Кучка маразматиков... — буркнул про себя Дуэйн, злобно зыркнув в сторону преподавательского стола.

— Тишина! — рявкнул Дамблдор и его голос прокатился эхом по большому залу. Лицо старика было очень строгим. Под его взглядом никто не решался и слова вымолвить.

— Я прекрасно понимаю ваше недовольство. Однако, это окончательное решение Попечительского совета и школьной администрации. Вас ни к чему не принуждают, вам рассказывают правила и уже ваше дело, следовать им, или нет. Для тех, кто всё ещё считает решение нецелесообразным, я поясню, — его голос стал мягче и вернул себе спокойный тон, — оно не возникло на пустом месте. Общим голосованием было решено, что гораздо эффективнее будет провести реформу в максимально сжатые сроки, дабы избежать высоких расходов, и не только финансовых.

Альбус выдержал короткую паузу и, хлопнув в ладоши, продолжил.

— А, сейчас, о приятном. Как вы уже, наверняка, заметили, на мантиях старшекурсников отсутствуют факультетские гербы. Помимо того, что теперь вам совершенно не нужно заботиться о каких-либо факультетских баллах, а только лишь о личном результате, это значит, что вы переезжаете в новые школьные общежития, строительство которых закончилось буквально позавчера. О них подробнее вам расскажут после пира. Так же, я очень надеюсь, что все заметили огромную доску для объявлений в вестибюле. Уже сегодня на ней появится очень много полезной информации по поводу новых предметов, школьной системы и прочих интересностей, поэтому, настоятельно рекомендую вам прочитать. Так же, наш многоуважаемый завхоз Аргус Филч просил напомнить вам, что в этом году произошли серьёзные изменения в уставе школы, поэтому, настоятельно рекомендую вам ознакомиться с ними в школьной библиотеке, или на той же доске объявлений. И, в заключение, позвольте представить вам новых преподавателей. На смену мистеру Кеттлбану пришел профессор Патрик Рут, который будет обучать вас уходу за магическими существами и магозоологии.

Из-за учительского стола поднялся низкий крепко сбитый рыжий мужчина в тёмно-синей мантии, похожей на рыбацкий плащ. Патрик Рут коротко поклонился и тяжело опустился за стол. Аплодисменты были довольно жидкими.

— Преподаватель латыни, немецкого языка, и прикладной магии, Адам Торнтон!

Торнтону студенты хлопали несколько громче. Всё-таки мужчина воспользовался советом Минервы и привёл себя в относительный порядок, хоть и выглядел не лучше того же Рута.

— Очаровательная мисс Тайфер, преподаватель зельеварения и французского языка.

И здесь зал разразился невероятно бурными аплодисментами. Молодая ведьмочка, которая так приглянулась Оскару, улыбнулась студентам и вернулась за преподавательский стол.

— Человек, который посвятит вас в ритуалистику и основы артефакторики, профессор Мур.

Зал сдержано поприветствовал суховатого старичка.

— Мистер Фаррелл будет обучать вас теории колдовства и истории магии.

Одетый в элегантную серую мантию мужчина поднялся и коротко кивнул аплодирующему залу.

— Наша новая медсестра миссис Кроуфорд поможет в работе мадам Помфри, которая с этого года преподаст вам основы колдомедицины. Так же, спешу обрадовать старшекурсников новостью, что мы с вами будем видеться на уроках основ алхимии. На этом, пожалуй, я подведу своё длинное выступление к завершению. Желаю всем удачного учебного года и да начнётся, — старик хитро улыбнулся, — пир!

Едва эти слова слетели с губ старого волшебника, столы тут же наполнились обилием всевозможных яств. И если для большинства учеников такой вот фокус был делом совершенно привычным и они, недолго думая, пустились в обсуждение директорской речи, параллельно наполняя свои тарелки, то Феликс, наравне с первокурсниками, сидел, открыв рот, и с глупейшим видом рассматривал всё это великолепие. Из ступора молодого волшебника вывел толстяк Дуэйн, который пихнул его локтем под рёбра и посоветовал налетать, пока всё не сожрали.

Во время обеда молодые волшебники обсуждали речь директора. Оскар ворчал, как старый пень, потому что родители бы не позволили ему уйти после пятого курса, из-за чего он будет вынужден пробыть в школе на год дольше. Дуэйн же, напротив, сказал, что "посмотрит", что предложит школа и уж тогда решит, стоит ли здесь задерживаться. Примерно в таком же ключе высказались другие пятикурсники, сидевшие с ними за одним столом. И пока все насыщались и вели неспешную беседу обо всём на свете, Феликс окинул взглядом преподавательский стол.

Директор Дамблдор сидел, откинувшись на спинку стула и неспешно потягивал что-то из кубка. Старик выглядел довольно уставшим. Он как-то осунулся, под глазами появились небольшие мешки, лицо его было бледнее обычного. Маг разговаривал о чём-то с тётей, она выглядела обеспокоенно. Минерва поймала взгляд Феликса и, на секунду оторвавшись от беседы с директором, улыбнулась. Старик тоже взглянул на него и с улыбкой подмигнул, после чего продолжил разговор со своим заместителем.

Адам Торнтон чувствовал себя замечательно на новом месте. Внезапное появление еды его тоже удивило, но не настолько, чтобы своё удивление ярко показывать. Ему, по счастливой случайности повезло быть на левом краю стола, совсем рядом с юной мисс Тайфер и темнокожей мисс Синистрой, с которыми маг уже успел познакомиться. По правую руку от него насыщался нелюдимый субъект во всём чёрном, который тихонько переговаривался с профессором Флитвиком и, помимо формального приветствия, не имел никакого желания общаться с Торнтоном. Впрочем, это желание было взаимным. Девушки охотно шли на контакт, слушали истории из его путешествий, смеялись и рассказывали что-то о себе. Так он, например, узнал, что Жизель просто обожает танцы и будет руководить хогвартским танцевальным кружком, если наберётся достаточно желающих.

Через некоторое время праздничный ужин подошел к концу. Студенты и преподаватели потихоньку разошлись по замку, оставив в Большом зале только старшекурсников и нескольких профессоров. Некоторых студентов завхозу пришлось ловить у дверей и возвращать в зал, чтобы они по привычке не пошли в факультетскую спальню. Теперь же, когда все остальные, включая директора, ушли, миссис МакГонагалл взяла слово.

— Приветствую всех ещё раз. Как и говорил директор Дамблдор, после ужина я расскажу вам об общежитиях, поэтому попрошу слушать меня внимательно, а не обсуждать каникулы с подругами, мисс Уайт! Так вот, в школе появились три новых общежития. В Южной башне, в башне Гриффиндора и в башне Райвенкло. Находятся они практически под факультетскими спальнями, посему найти туда дорогу вам труда не составит. Помимо общежитий там же есть несколько общих залов, где вы можете провести своё свободное время. Общежития не заперты на пароль, вместо этого отдельно закрывается каждая дверь, поэтому настоятельно рекомендую не оставлять вещи вне своей комнаты. Комнаты распределены по двое, поэтому, отнеситесь к выбору своего соседа серьёзно, с этим человеком вам придётся жить до самого выпуска. Профессор Флитвик, профессор Вектор и мистер Филч проводят вас до новых общежитий. Как только вы выберете комнату, чтобы закрепить её за собой, назовите номер и ваши имена своим сопровождающим. Так же, прежде, чем вы броситесь занимать комнаты, хочу напомнить вам, что на доске объявлений уже присутствуют некоторые документы, которые вам бы следовало изучить. Ещё раз, желаю вам успешного учебного года и спокойной ночи.

— Профессор МакГонагалл! — окликнул женщину кто-то из шестикурсников, — а как же наши вещи?

— Эльфы доставят их к вам, как только ваши имена и номер комнаты будут записаны на специальном пергаменте, — ответила она и, развернувшись, поспешила скрыться за неприметной чёрной дверью недалеко от преподавательского стола.

Слово взял профессор Флитвик. Полугоблин предложил ученикам переместиться к доске объявлений и заранее решить, в каком из трёх общежитий они хотят поселиться. Толпа старшекурсников выбралась из Большого зала и собралась у огромного стенда с объявлениями. Феликс старался не отставать от своих новых знакомых и поэтому пробрался туда одним из первых. На доске висело несколько крупных листов бумаги. (Часть доски объявлений со списком профессоров и школьных предметов http://samlib.ru/w/wisenheim/doska_obj.shtml )

С левой стороны висели изменения в школьном уставе, которые не интересовали практически никого, рядом с ними устроились поправки в проведении школьных соревнований по квиддичу. Они-то и вызвали больше всего противоречий. Одни возмущались, другие, наоборот, сияли от радости и твердили, что давно пора было сделать всё по-человечески. На другом краю доски объявлений висел список предметов и легенда к этому списку, чтобы можно было разобраться, что к чему. Больше всего студентов порадовали новые предметы, тут уж никто не бухтел. Некоторые пришли в настоящий восторг, увидев "боевые заклинания и основы магического боя". А уж при виде предмета, с названием "проклятия", глаза загорелись у почти всех бывших слизеринцев. И тут же потухли, когда те прочитали требования к нему же.

Дождавшись, пока студенты вдоволь насмотрятся на доску объявлений, профессор Флитвик разбил учеников на три группы, которые отправились по общежитиям, следуя каждый за своим провожатым. Феликс попал в группу, которую вёл завхоз. Старик всю дорогу ворчал что-то невразумительное себе под нос, пока Феликс рассказывал Дуэйну и Оскару, а также всем желающим, о новых комнатах.

Филч довёл их до коридора, остановился у дверей, сухо проинформировал, что комнаты мальчиков в левом коридоре, девочек в правом и отправил заселяться, напомнив, что после выбора комнаты ученики должны сообщить ему имена проживающих и номер комнаты, в которую они решили заселиться. К удивлению Феликса, Оскар не пожелал жить в одной комнате с Дуэйном, а предпочёл своего бывшего сокурсника, имя которого юный волшебник не расслышал. Через несколько минут все комнаты были разобраны, а Дуэйн, который, видимо, рассчитывал на соседство бывшего равенкловца, остался стоять в полной растерянности посреди коридора. Именно так у Феликса появился сосед.

* * *

В директорском кабинете стояла гробовая тишина, которую не решались нарушить даже портреты, чтобы не прервать кропотливую работу волшебника. Многие бывшие директора с живейшим интересом наблюдали за происходящим, поскольку сами, увы, никогда не участвовали в сотворении столь тонких артефактов. Даже феникс куда-то пропал, дабы не мешать хозяину в такой ответственный момент. Сам же Альбус тоже позаботился о том, чтобы его ничто не отвлекало и приказал горгулье стоять намертво и не пускать никого.

Широкий деревянный стол, который летом использовался директором для совещания с профессорами, сейчас был загромождён свитками с пергаментом, колбочками с непонятными зельями, парой толстенных фолиантов и набором для резьбы по дереву. Альбус, периодически посматривая на столешницу через свои очки-полумесяцы, вырезал третий рунный круг внутри октограммы, так же вырезанной прямо на деревянной столешнице, благо та состояла из одного монолитного куска древесины.

Не все символы, которые вырезал директор, были понятны портретам. Многие до сегодняшнего дня никогда не сталкивались ни с чем подобным, и это вызывало ещё большее внимание к работе Дамблдора. Наконец-то, последний символ был вырезан, зловещего вида октограмма на миг загорелась якро-красным светом и почернела. Старец взял несколько флакончиков с зельями и в определённом порядке капнул по несколько капель на каждый конец октограммы. Альбус взглянул на часы, время ещё было. В центр он поместил замысловатого вида сосуд, грубо вырезанный из горного хрусталя c хрустальной же крышкой. Маг влил внутрь два зелья, одно ярко-синее, почти лазурное, другое прозрачное.

— Commito! — прошептал он и дотронулся до сосуда кончиком палочки. Руны вспыхнули, зелья испарились и хрусталь приобрёл небесно-голубой цвет, а сам камень стал словно отполированным, и на его поверхности можно было углядеть всполохи синего пламени, скрывающегося где-то внутри.

Маг выждал несколько секунд, дождался, пока секундная стрелка часов обежит циферблат трижды, и только после этого начал водить палочкой по кругу и шептать длинное заклинание на латыни. Руны запылали фиолетовым огнём, воздух вокруг стола задрожал, а Альбус всё вёл палочкой и читал заклинание с закрытыми глазами. На четвертом круге палочка мага вывела замысловатую фигуру в воздухе, а кончик опустился на крышку хрустального сосуда.

— Metempsychis!

Этим словом Альбус закончил длинное заклинание. Он занёс палочку снова и опустил её четыре раза, ровно по разу на каждый край крышки сосуда.

— Spiritus comprehendo... spiritus incarcerates... spiritus celare... spiritus catenatus!

Едва последнее слово прозвучало в рабочем кабинете, руны вновь вспыхнули фиолетовым пламенем, да так ярко, что залили своим светом помещение. Миг, и всё погасло, оставив на столе перед магом хрустальный фиал небесно-голубого цвета, покрытый вязью замысловатых рун и символов, от которых исходил едва заметный дымок. Старик шумно выдохнул и устало откинулся на спинку кресла. В ослабевшую руку мага влетел стакан с водой, который он тут же и осушил одним огромным глотком.

— Какое... энергоёмкое волшебство, — задумчиво пробормотал Файверли Андерклифф, — давненько я такого не видел.

— Удивительно! Никогда не встречал ничего подобного, — произнёс худощавый старик с другого портрета, — разрешите поинтересоваться, директор Дамблдор, что это за артефакт?

— Я, кажется, догадываюсь, что за артефакт смастерил наш коллега... у нашей семьи были, так скажем, некие аналоги этой... штуки, — произнёс Финеас Найджелус Блэк.

— Вы правильно догадываетесь, Финеас, — устало проговорил Дамблдор, — это ловец душ.

— Вы хотели сказать пыточная, дорогой директор? — с усмешкой сказал Блэк.

— Нет, именно ловец. Он сделан так, чтобы пленного духа нельзя было вырвать ничем, если не знать специального заклинания и не предназначен для мучений. Пыточная души была вашим фамильным секретом, если я не ошибаюсь.

— Именно. Одним из утерянных секретов, — с каменным лицом отозвался Финеас.

— Ничего удивительного! Такие знания надо уничтожать в зародыше, — высказал своё мнение Диппет.

— Это не важно. Секретов семьи Блэк я не крал, у меня свой принцип, пусть и немного схожий с тем, о чём вы думаете, коллега, — поставил точку в разговоре Альбус.

Старик взмахнул рукой, на столе воцарился порядок. Пустые колбы построились в аккуратный рядок, пергаменты и книги сложились плотной стопочкой, а набор для резьбы по дереву упаковал сам себя. Дамблдор взял в руки тяжелый хрустальный сосуд, взвесил его в руке и поднялся из-за стола.

— Пришло время заполнить пустоту в этой камере, — с этими словами директор шагнул в камин, перемещаясь в поместье семьи Блэк, где его уже ждал Арктурус...

8.

Этим утром Гарри проснулся позже обычного. За окном стояла приятная солнечная погода, по небу плыли редкие облачка. Мальчик сладко потянулся и, широко зевнув, поднялся с кровати. Часы показывали половину одиннадцатого. Примерно в это же время встаёт "Мисс-не-называйте-меня-Нимфадорой", поэтому Гарри поспешил в ванную, в душе надеясь, что он всё-таки проснулся раньше неё, потому что в обратном случае ждать своей очереди пришлось бы как минимум час.

Сегодня удача ему улыбнулась: ванная была свободна. Только сейчас юный Поттер вспомнил, что кроме него, ванну занимать некому, ведь "Мисс-не-называйте-меня-Нимфадорой" отправилась в Хогвартс ещё вчера. Ах, как бы он хотел оказаться в Хогвартсе, в этой чудесной и, можно сказать, сказочной школе. За свою жизнь у тёти Андромеды он успел услышать так много чудесных историй о Хогвартсе. К сожалению, мысли о чудесном волшебном замке пришлось срочно прервать. Мальчик поспешил забраться в душ, не обратив внимания на доносящиеся с кухни голоса. Голова с утра словно раскалывалась.

"Наверное, я слишком много проспал", — подумал Гарри поначалу, но теперь, сунув голову под струи прохладной воды, он понял, что причина его головной боли не только в чрезмерном сне. Шрам болел. Опять.

Последние дни эта проклятая "молния" на лбу не давала ему покоя. Она постоянно напоминала о себе какой-то странной, пульсирующей болью, зудом, или просто жжением. Кошмары куда-то пропали, но лучше от этого не стало. Теперь Гарри начал просыпаться посреди ночи с чувством какой-то сильной тревоги, словно он находился в серьёзной опасности. Один раз он даже чуть не выпрыгнул в окно с перепугу, когда его белая футболка в лунном свете показалась ему похожей на зловещего призрака. Эти приступы быстро заканчивались, мальчик знал, что в этом доме ему бояться нечего, но уже начал задумываться о том, чтобы рассказать о своей проблеме тёте Андромеде.

И каждый раз его что-то останавливало. Прямо, как с кошмарами. Он так долго пытался решить, рассказывать, или нет, что они сами закончились. Теперь же ему было немного страшно. Гарри боялся прослыть каким-то ненормальным даже среди волшебников, он не хотел привлекать к себе внимания, думал, само пройдёт, как всегда делал в доме Дурслей. Он часто спорил сам с собой, повторяя себе, что давно не у противных толстых магглов, что здесь о нём заботятся и обязательно помогут. Но такие споры почему-то не давали должных результатов. Вбитое правило мальчик не мог преступить и по сей день. И вот, вновь поспорив с самим собой в голове, юный Поттер, наконец, набрался храбрости.

"Так больше продолжаться не может. Хватит!", — подумал Гарри и, решительно выдохнув, вышел из ванной.

Он побежал в комнату, переодеться. Когда же мальчик шел к лестнице вниз, с четким намереньем прямо сейчас, сию же секунду рассказать о своей проблеме тёте Андромеде, он резко остановился на полушаге, услышав на кухне голоса. Там шла беседа, нет, скорее вёлся оживлённый спор.

— Это слишком опасно и жестоко. Так поступать нельзя, поймите. Тэдди, скажи ему, ты же колдомедик! — звучал голос тёти Андромеды.

— М-м-м... вообще-то, Меда, как колдомедик, — голос мистера Тонкса сделал акцент на этом слове, — я считаю, что сейчас самое время, чем раньше, тем лучше. По мере его взросления всё будет только усложняться. Однако, как человек, я не могу с тобой не согласиться. Я бы не стал так поступать...

"О ком это они говорят?! Обо мне?!", — у Гарри задрожали руки.

"Что они хотят сделать? Что будет слишком поздно, когда я повзрослею? Слишком опасно и жестоко?! Неужели, я правильно опасался?", — эти мысли вихрем пронеслись в голове мальчика, одновременно с невероятных размеров комом, подкатившим к горлу от ощущения чудовищной обиды и разочарования.

Меж тем, на кухне все замолкли и третий, уже знакомый юному волшебнику голос громко крикнул.

— Гарри, спускайся!

И он спустился. Он медленно шел по лестнице, думая, что идёт на собственные похороны. Каждая ступенька давалась ему с большим трудом, всё новые и новые страшные мысли витали в голове. Он начал чувствовать чудовищную тревогу, такую же, как тогда ночью. Внутренний голос шептал ему, что его предали, что ему крышка и надо срочно куда-то бежать, скорее и дальше. Как можно дальше.

"Беги, беги, беги", — набатом звучало в голове мальчика. Кровь пульсировала в висках, весь его разум был поглощён чувством смертельной опасности.

И Гарри побежал. Он лихо перемахнул через перила, не обращая внимания на людей в кухне, промчался в зал, сметая всё на своём пути. Мальчик нёсся так быстро, что не заметил открытой дверцы серванта и выломал её, ударившись о неё ногой. Эта дверца дёрнула за собой весь сервант и Поттер только чудом успел выскочить из-под падающего шкафа. Послышался грохот разбивающейся посуды, но Гарри это уже не интересовало. Он бежал со всех ног к окну, как гонимая хищником антилопа, настолько поглощённый страхом, что даже стеклянная преграда не стала помехой. Рама была широкой, поэтому он просто пролетел сквозь огромное стекло, отделавшись лишь парой царапин.

Оказавшись на улице, мальчик помчался прочь со двора. Гарри уже был почти у забора, когда прямо перед ним из воздуха возник <i>Он</i>. С оглушительным хлопком перед мальчишкой предстал старик с суровым лицом и жестким, безжалостным взглядом. От одного его вида у юного Поттера затряслись колени, он буквально замер от страха и удивления, смотря в эти жесткие и холодные, как две льдинки, голубые глаза. Ком в его горле предательски сжимал глотку, Гарри казалось, словно ему засунули в спину нож. Рука старца молнией метнулась к его лбу, и разум мальчика заполонила жуткая, жгучая боль, которая сразу же погасла, принося долгожданный покой.

Гарри был бы очень удивлён, если бы узнал, что его встреча с Альбусом продлилась около одной секунды. Директор просто появился перед ним из воздуха и ткнул пальцем в лоб, одновременно используя заклинание сна. Покачав головой, старик подхватил заваливающееся на землю тело ребёнка заклинанием и, взвалив его на плечо, аппарировал обратно в гостиную.

— Instauro! — взмахнул он рукой в направлении бардака, устроенного побегом Поттера, пока мистер Тонкс сокрушался по поводу любимой картины, которую разорвало углом шкафа.

— Вот видишь, Андромеда, это не моя прихоть, а суровая необходимость. Мне и самому не нравится то, что я должен сделать, но ты сама только что видела, к чему это может привести, — грустно сказал Дамблдор, поддерживая мальчика заклинанием левитации.

— Да. Суровая необходимость. Как много всего в этом словосочетании, — поджала губы женщина.

— Верну его в понедельник вечером, — сказал директор, выходя из дому. — И, большое тебе спасибо, Андромеда.

Женщина ничего не ответила. Она лишь отвернулась, чтобы Альбус не видел её мокрых глаз. Как ни крути, она очень привязалась к Гарри. Такой очаровательный мальчик...

Дамблдор аппарировал к дому под номером тридцать, в Эдинбург. Там он уже зашел к себе домой, захватил последние необходимые предметы вроде сундучка с зельями и специального мелка для ритуала, отмахнулся от домовика, который причитал: "Как же так, бедный юный хозяин Гарри!", и шагнул в камин.

* * *

Особняк Арктуруса никак не изменился. Всё тот же чопорный древний домовик принял у него верхнюю одежду и проводил в зал к своему хозяину. Блэк-старший сидел в том же кресле, у того же камина, с тем же чайным сервизом и рассматривал всю ту же картину на стене. Всё, как и во время любой их встречи. Старики не приветствовали друг друга словами, хватило взгляда.

— "Готов?".

— "Разумеется".

Так выглядел их безмолвный диалог. Арктурус поднялся из кресла, поставил чашечку с недопитым чаем на столик и, кивком головы пригласил Альбуса следовать за ним. Почтенные маги прошли через несколько коридоров, спустились по винтовой лестнице в подвал дома, где было подготовлено место для ритуала. Арктурус специально очистил одну из пустовавших комнат для этого дела. В ней не было ничего, кроме огромной круглой каменной плиты в самом центре.

— Я отправил Сириуса разбирать хлам на Гриммо, — как бы мимоходом обмолвился Арктурус, — мальчик мог бы взбунтоваться.

— Не думаю, что ему стоит вообще знать о том, какой конкретно мы провели ритуал. Достаточно общих сведений. Он будет здесь завтра?

— Да, завтра вечером он должен вернуться.

Тело Гарри положили на плиту. Рядом Альбус поставил сундучок со своими волшебными принадлежностями. Старики начали основную часть подготовки. Нарисовали два рунных круга, опоили мальчика зельями, пока тот спал. Подготовили ловец душ, надёжно зафиксировали тело Поттера цепями и заклинаниями, чтобы он, в процессе, случайно всё не испортил своими нежелательными движениями. Когда большая часть была сделана, маги прервались на ужин.

— Как идут поиски жены? — поинтересовался Дамблдор, прожевав кусок нежнейшей трески.

— Скверно. Как бы не хотелось этого признавать, ни одной чистокровной дамы нашему, кхм, кавалеру, не найти. Пришлось переключиться на полукровок, но и тут всё ужасно. Эти не будут заключать договорных браков, — злобно пробурчал Арктурус.

— Времена меняются, — пожал плечами Дамблдор.

— Пока не к лучшему, — так же пессимистично фыркнул Блэк.

Старики помолчали, наслаждаясь ужином. Каждый думал о своём. Арктурус Блэк внутренне пытался сам для себя признать правоту Альбуса. Времена давно изменились и, как бы консервативным волшебникам не хотелось их застопорить, ничего из этого не выйдет. Оставалось лишь надеяться на будущее. Сейчас для него самым важным было не то, насколько чистокровной будет жена Сириуса, а то, чтобы его род сохранился.

Альбус же думал о предстоящем ритуале. Извлечь из мальчика кусок чужой души будет непросто. Андромеда и Тэд не спроста отреагировали на это так резко. Ритуал был действительно опасен. Помимо того, что малейшая ошибка могла привести к смерти, был ещё шанс вытянуть не ту душу. Сейчас старый маг ушел вглубь себя и пытался понять, стоит ли такой риск его собственной слабости. Конечно, грубая магия Аймара тоже имела свои минусы. Он мог попросту убить мальчика, не рассчитав сил, или оставить его овощем на всю оставшуюся жизнь. Немного порассуждав на эту тему, директор пришел к выводу, что риски равны. Нужно просто сделать всё правильно.

— Знаешь, Альбус, я должен тебе признаться, что... по отношению к твоим словам, я был настроен весьма скептически. Хотя нет, правильней сказать, мы были настроены весьма скептически.

Дамблдор усмехнулся себе в усы и легонько кивнул. Уж он-то понимал это, как никто другой. Арктурус же неспешно продолжал говорить.

— И некоторые до сих пор остались при своём мнении, однако, после того, что ты сделал в Хогвартсе, после того, как ты склонил на свою сторону Малфоя и отменил часть этих диких декретов, многие поняли, что ты настроен серьёзно. Теперь к твоим словам появилось некое... — старик слегка задумался, подбирая нужное слово, — подобие доверия. Не потеряй его.

— Конечно.

Поев, старики завершили последние приготовления и, уже ближе к полуночи, приступили к ритуалу. Гарри всё ещё неподвижно лежал на холодном камне, пребывая в глубоком сне, очень похожем на кому. Все жизненные функции замедлились, мальчик побледнел. На первый взгляд казалось, будто он вообще мёртв.

Альбус встал у головы, Арктурус у ног, на плиту перед собой он поставил ловец душ. В мрачном зале зажглись факелы, дверь исчезла из стены, чтобы никто и ничто не могло потревожить это место. Блэк вынул палочку. Она походила на старую сухую веточку какого-то дерева, скрученная и слегка изогнутая, грязно-чёрная, как будто бы пыльная.

Лысый старик произнёс несколько заклинаний, с каждым взмахом его палочки всё новые и новые руны загорались каким-то синим, потусторонним пламенем. В зале стало темнее, словно кто-то поглотил часть света, затемнил его. Голос мага стал напоминать скрежет металла; плита, на которой лежал Гарри заполнилась серым туманом, напоминающим грозовое облако. Он струился через край плиты и ниспадал на пол, где рассеивался.

Настала очередь Дамблдора. Он сделал взмах палочкой, и ловец душ загудел: руны на его стенках ярко засияли — артефакт отвечал своему создателю. Альбус скороговоркой прочитал длинное заклинание на латыни, занёс руку высоко над собой, растопырил пальцы и одним резким движением схватил ребёнка за голову. Едва длань мага коснулась головы мальчика, тело Гарри выгнулось дугой, как от удара электричеством, он весь задёргался и закричал, а глаза бешено вращались. Он визжал, пытался извиваться, словно из него изгоняли демонов. В каком-то смысле, так оно и было, конечно. Старики не обращали на крики внимания, Альбус еле заметно дрожал. На его лбу выступил пот, он хмурился, глаза под закрытыми веками слегка двигались, будто бы он искал что-то во тьме.

Прошли долгие секунды невероятного напряжения. Директор одёрнул руку от лица мальчика, буквально выдирая из него нечто тёмное и жуткое, напоминающее чёрную слизь, которая изо всех сил цеплялась за Гарри, но была не в силах противостоять крепкой хватке волшебника. Как только странная субстанция поняла, что от ребёнка её оторвали, она начала вырываться, клубиться, пускать черный туман и пытаться сбежать. Однако, попытки её были тщетны. Едва "ловец" ощутил присутствие свободной души, он загудел, его горлышко начало очень быстро всасывать воздух. Чёрная тварь дёрнулась прочь, подальше от проклятого артефакта, но маги не дали ей этого сделать.

— Spiritus incarceatus! — рявкнули старики в унисон, и оба указали палочками на "ловец душ". Как бы ни старалась душа улететь прочь, вырваться и освободиться, ей было не преодолеть магию. И едва малюсенький краешек, буквально ниточка тёмной сущности коснулась горлышка "Ловца душ", артефакт заискрился. Через миг, противно чавкнув, его крышка захлопнулась, заточая в себе пленную душу.

* * *

Гарри очнулся резко. Мальчик пребывал в необыкновенном смятении. Последним его воспоминанием был тот самый злосчастный миг, когда он, набравшись храбрости, решил спуститься в гостиную и рассказать о своих проблемах тёте Андромеде. Что было дальше, он совершенно не помнил, словно какой-то неосязаемый туман, некая завеса тайны внутри его сознания, скрывала это от него. И едва он обнаружил пропавшие воспоминания, как им тут же овладел липкий, жуткий страх, сковавший его со всех сторон.

Дрожа, как тростинка на ветру, он открыл глаза и долго моргал, пока не понял, что это не свет слепит его глаза — это всё вокруг такое белое, что кажется, будто ничего и нет. Он смотрел в ослепительно белое небо, сидя на ослепительно белой стене, стыки меж кирпичами которой были практически незаметны, словно в этом загадочном месте совершенно отсутствовали тени. Гарри потрогал рукой шершавый камень, посидел ещё немного зажмурившись, пока страх не утих. После мальчик поднялся на ноги и осмотрелся. И ничего не увидел.

Тишина. Мёртвая, гробовая тишина этого места и его пустота давили на сознание ребёнка, заставляя озираться по сторонам в поисках хоть кого-нибудь, хоть чего-нибудь живого, или движущегося, но ничего не было. Ни ветра, ни шума, ни тени. Пустота. Неконтролируемый ужас охватил мальчика, он закричал, заплакал.

— Га-арри... Гарри! — услышал он чей-то шепот. Его волосы покачал лёгкий ветерок. Еле заметный, почти неощутимый.

Мальчик обернулся, ему казалось, словно сам ветер говорит с ним.

— Где я?! Что со мной происходит?! — требовательно крикнул он в сторону, откуда подул ветерок и, всё так же дрожа, попятился.

— Ты дома Гарри. В своей голове... я мог бы вывести тебя отсюда, но...

— Но что? Кто ты? Покажись! — закричал ребёнок, слыша шепот прямо в своей голове. Он начал злиться, пятиться подальше от таинственного голоса, потому что узнал этот голос. Он помнил его по своим кошмарам. Именно таким голосом говорила фигура в черном.

— Зачем? Я же здесь, у тебя в голове... ты так напуган, взволнован... бедный мальчик... — голос говорил тихо, почти нежно и ласково.

— Как это у меня в голове?

— Очень просто. Ты же помнишь, как собирался рассказать всё тёте Андромеде, верно?

— Да, а потом я спустился вниз и...

— И увидел там старика. Ты помнишь? — вкрадчиво поинтересовался голос. И в этот момент в разуме мальчика всплыла картинка. Суровое лицо Дамблдора, с нахмуренными бровями и холодными, безжалостными глазами. В сердце Гарри словно вогнали иглу, так больно ему стало в этот миг. Он схватился за грудь и сел, содрогаясь от невероятной обиды и боли, от такого ужасного предательства. А голос продолжал нашептывать.

— Он только кажется добрым... кажется заботливым... кажется чутким... — каждое слово отзывалось эхом в голове мальчика

— Нет! Неправда! Мистер Дамблдор, он забрал меня от Дурслей, он...

— Сделал это лишь для своей выгоды... ты же знаешь, глубоко внутри...

— Нет! — громко крикнул мальчик, глотая слёзы, — Мистер Дамблдор верит, что я стану великим волшебником!

— Он запер тебя здесь, внутри твоей головы. Для твоего же блага... ты ведь ненормальный... странный... жуткий ребёнок... Так он думает на самом деле. Но это неправда, Гарри, я знаю. Я ведь знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь... да... я могу помочь. Помочь тебе выбраться отсюда, освободиться...

Плача и дрожа, Гарри вдруг замер, в невероятном ужасе, парализовавшем каждый его нерв. Мальчик боялся даже дышать, потому что, пока он слушал голос, он внезапно обнаружил то, чего здесь совершенно точно не было до этого диалога. Тень.

Круглая тень на странной шершавой земле была прямо перед ним. Не двигаясь, мальчишка перевёл взгляд вверх и, когда сил держать дыхание уже не было, со вдохом попятился назад, как каракатица. Перед ним висело огромное, чёрное облако непроглядного дыма, внутри которого виднелись очертания какой-то жуткой сущности.

— Я могу помочь тебе выбраться, Гарри... — нашептывал голос, гипнотизируя ребёнка, — ты освободишься, Гарри...

Тень проявилась, став жуткой черной фигурой, сотканной из клубящегося тумана, почти такой же, какую мальчик видел в ночных кошмарах. С жутким лицом и провалами вместо глаз. Он смотрел на этого монстра, завороженно, без тени эмоции, словно был в трансе.

— Ты освободишься, Гарри, тебе лишь нужно...

Гарри моргнул, срывая с себя наваждение. Он весь дрожал, его сердце стучало так сильно, что его стук отдавался в ушах мальчика. Вот он, его самый страшный ночной кошмар. Прямо перед ним, а он здесь один, совершенно один, беспомощный. Заперт с ним наедине в этом чудовищном пустом измерении.

— Тебе лишь нужно стать моим, Гарри... поделиться со мной всем, что у тебя есть...

"Я... умру? Сейчас? Почему? Почему я не могу пошевелиться? Я — трус? Двигайся... давай же, вставай! Я хочу убежать, хочу... уйти отсюда! Беги же, вставай! Пожалуйста! Куда угодно, подальше от этого чудища!" — заорал Гарри в своей голове, но вместо того, чтобы хоть немного пошевелиться, он вдруг понял, что страшная тень превратилась в точку на горизонте. Так далеко он вдруг переместился.

Оцепенение вдруг пропало. Он поднялся и побежал прочь, так быстро, как только мог. К сожалению, это не сильно помогло.

— Куда же ты бежишь, Гарри...

Тень соткалась из воздуха прямо перед мальчиком. Она вновь приняла форму чёрной фигуры, той самой, которую он видел в своём сне.

— Зачем бежать, Гарри... ведь сейчас ты...

Фигура сделала шаг в сторону мальчика, но так и не договорила. С дичайшим рёвом монстр полетел куда-то в сторону. Он визжал, как будто его резали заживо, неистово орал, его очертания менялись десятки раз за секунду, после чего это чёрное пятно словно всосалось в какую-то тонюсенькую трубочку из воздуха и пропало. Гарри смотрел на это ошеломлённо, не в силах понять, что только что произошло и в какой опасности он только что был. Его начало клонить в сон, веки стали настолько тяжелыми, что держать глаза открытыми уже не получалось. Сознание его померкло.

* * *

Очень долго юный Поттер не мог проснуться. Он лежал и нежился в таком прекрасном и таком долгом сне, словно всем своим существом мечтал только о том, как бы выспаться. Он помнил, что просыпался несколько раз, но эти воспоминания были расплывчатыми и неясными. Он слышал какие-то обрывки слов сквозь сон, но не мог состроить их во фразы. И вот, наконец-то, дневной свет предательски закрался под веки и заставил его открыть глаза.

Он был в незнакомом месте. Просторная, почти не обставленная комната с огромным окном, из которого лился яркий, солнечный свет. Гарри попытался приподняться, но вдруг обнаружил, что чувствует жуткую слабость во всём теле и еле способен двигать руками.

— Доброе утро, Гарри.

— М-мистер Дамблдор?! — мальчик сразу же узнал этот голос.

— Да, — директор мягко улыбнулся и аккуратно помог мальчику надеть очки.

— Скажи, ты помнишь, что произошло?

Гарри задумался. Он прекрасно помнил всё, что происходило с ним в этом белом измерении, но теперь, когда он вернулся в реальность, он не мог решить, стоит ли рассказывать всё директору.

— Нет, не помню. Помню только, как хотел спуститься на кухню...

Дамблдор печально покачал головой.

— Прискорбно. Знаешь, Гарри... может быть, ты не заметил, но... — Альбус сделал короткую паузу, — но ты пробыл без сознания довольно долгое время. Я очень рад, что ты очнулся.

— Сколько? — шепотом спросил Поттер. В его горле внезапно пересохло. Слабой, дрожащей рукой он дотронулся до головы и понял, что его волосы отрасли как-то слишком сильно.

— Сейчас десять часов утра, пятнадцатого апреля, тысяча девятьсот девяностого года, если хочешь знать. Через три с половиной месяца у тебя день рождения, — директор улыбнулся, — но знаешь, Гарри, я должен тебе сказать одну вещь. Всё было бы гораздо проще, если бы ты сразу рассказал тёте про шрам.

Юный Поттер замер, как будто его огрели мешком с мукой. Это значило, что взрослые всё узнали, или, по крайней мере, директор. Мальчик залился краской. Ему стало так стыдно за то, что он попытался утаить свои воспоминания от директора в момент пробуждения, что захотелось провалиться сквозь землю.

— Простите, мистер Дамблдор, сэр. Я... я не знаю... я не мог решиться! Я помню, на самом деле, я помню, но не всё. Я был в каком-то страшном пустом месте, всё было белым, как снег, мне было страшно, а потом появился он! Чудище, тень из моего кошмара, он говорил, что вы меня предали, что хотите использовать в своих целях, я убегал от него, он догнал и потом... исчез. И всё...

— Гарри, Гарри, успокойся, — старик положил ладонь на плечо мальчика, — его больше нет в твоей голове. Как и твоего шрама.

— Шрама?

— Да, шрама больше нет. Полюбуйся, — сказал директор и поднёс к лицу мальчика круглое зеркальце.

Оттуда на Гарри смотрел ребёнок в очках с яркими, зелёными глазами. Волосы отросли очень сильно и спадали даже на плечи. Челка почему-то была зачесана так, чтобы не мешала обзору. А на лбу, там, где раньше жила его главная проблема, виднелся тонюсенький красный шрамик, который можно было и не заметить, если не присматриваться специально.

— К сожалению, совсем он не исчезнет никогда, но, я думаю, даже так тебе будет гораздо легче. Теперь же, когда ты налюбовался на свою персону, позволь рассказать тебе, что же всё-таки произошло на самом деле.

— На самом деле? — не понял мальчик.

— Да. Помнишь, я рассказывал тебе о том, почему погибли твои родители?

— Вообще-то, не рассказывали, сэр... — грустно прошептал Гарри.

Брови Дамблдора слегка приподнялись. Кажется, он искренне верил в то, что рассказал ребёнку правду. Похоже, просто забыл сделать это. Чуть помолчав, Гарри добавил.

— Тётя Андромеда рассказывала.

— Кхм, кхм. Хорошо. Тогда ты знаешь, почему тебя называли "мальчиком-который-выжил"?

— Да, — грустно ответил Гарри, — потому я выжил после убивающего проклятия, а Волдеморт исчез.

— "Исчез", между прочим, очень правильное слово. Многие думают, что он умер, но это не так. Ты уже успел убедиться в этом на собственной шкуре. Я не знаю точно, почему, но, когда убивающее проклятие отразилось от тебя обратно, Томас развоплотился и в этот самый момент, когда ты был максимально уязвим, когда шрам, можно сказать, немного "открыл дверь", осколок его души, в поисках пристанища, забрался в первое подходящее место. К тебе в голову.

— То есть это... существо...

— Да. Это был дух Волдеморта. Какая-то его часть. Мы вытащили её из тебя, но, признаться, это было нелегко. Ты, наверняка, заметил, что шрам вёл себя очень странно в последние несколько дней прежде, чем ты оказался в том месте.

— Да, он словно раскалывался. Я... я чувствовал странную опасность.

— Именно. Это чувствовал не ты, а дух Волдеморта. Ему было страшно, и он всеми силами старался спастись. Не хотел, чтобы мы доставали его, нашептывал тебе что-то, заставлял бояться. Тогда, в доме у тёти, он взял тебя под контроль и попытался убежать. Разумеется, я с лёгкостью поймал тебя, но ты чуть не погиб во время побега.

Гарри вспомнил лицо директора, которое ему показала тень, и понял, что оно было суровым не потому, что он злился на мальчика, а потому, что он злился на Волдеморта. И всё встало на свои места.

— А... почему я пролежал так долго?

— Ну, — Альбус усмехнулся, — не каждый день из тебя вырывают кусок чужой души, верно? Всё-таки, ты ещё не взрослый волшебник, а всего лишь маленький мальчик. Разумеется, будь ты мастером окклюменции, ты не проспал бы и дня, однако, в нашем случае, тебе потребовалось чуть больше времени, чтобы восстановиться.

— Скажите, мистер Дамблдор... тётя ведь не хотела, чтобы вы так поступали, верно? — тихо спросил Гарри. Он очень боялся спрашивать это, боялся вызвать недовольство у старика. Однако, на его удивление, маг просто тепло улыбнулся ему и ответил совершенно искренне.

— Она очень беспокоилась за тебя, Гарри. Ритуал, который мы провели, был очень опасен. Если бы я не успел вовремя вытащить Волдеморта из тебя, ты мог бы умереть. Очень хорошо, что ты нашел в себе силы сопротивляться ему и бороться с ним, пусть даже и убегая. И, предупреждая твой следующий вопрос, нет, тянуть время мы не могли. Ведь, если бы ты вырос, всё было бы гораздо сложнее.

— Насколько... сложнее? — Гарри сглотнул. То, что он услышал, по всей видимости было чистейшей правдой. Он, на самом деле, прошелся по лезвию бритвы, второй раз за жизнь. Теперь он даже не мог предположить, что может быть ещё опаснее этого. Ответ его, однако, поразил.

— Тебе пришлось бы умереть по-настоящему, — сказал старик с улыбкой, — ну, ладно. Надеюсь, впредь ты не будешь утаивать серьёзные вещи от своей тёти, верно? — он строго посмотрел на Поттера.

— Н-не буду, сэр...

— Хорошо. Потому что нет ничего постыдного в том, чтобы попросить помощи. Если ты, конечно, не горделивый дурак. Желаю тебе скорейшего восстановления, Гарри. До встречи.

Старик скрылся за дверью. Послышались чьи-то голоса, за дверью, кажется, шел какой-то оживлённый спор и, через несколько секунд, в комнату ворвалась тётя Андромеда. За ней семенила Нимфадора и шагал высокий мужчина в дорогой мантии с длинными волосами. Чёрными и кудрявыми, с сединой. Он был чем-то неуловимо похож на тётю Андромеду, однако Гарри никак не мог понять, чем именно.

* * *

Альбус опустился в кресло у камина. Чайник сам по себе поднялся в воздух и наполнил одну из чашечек. Старик откусил кусочек нежного бисквитного пирожного и сделал несколько глотков прекрасного чёрного чая.

— Твои расчеты оказались поразительно верны, Арктурус. Я не просидел у кровати и получаса, как он очнулся.

Блэк усмехнулся.

— Сочту за комплимент.

Волшебники помолчали.

— Чай, как всегда, замечательный.

— Благодарю. Однако, ты смог бы оценить его прелесть по-настоящему, выпей ты его с молоком.

— Терпеть не могу молоко в чае. По-моему, это его только портит.

Блэк фыркнул. С этим он был не согласен в корне и считал, что чай нужно пить исключительно с молоком. Тогда, и только тогда он приобретает свой неповторимый вкус.

— Кстати, Арктурус, возможно, я уже упоминал, но в Хогвартсе проводится первый за последние пару столетий школьный чемпионат по магическим дуэлям. Желаешь посмотреть?

— Как сопляки кидаются друг в друга искрами? — изогнул бровь старый маг. — Нет, уж, благодарю покорно. Петушиные бои и то зрелищнее.

— Это ведь маггловская забава... — пробормотал Альбус.

— Вот именно! — припечатал Блэк.

9.

19 Апреля 1990, Шотландия, Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс.

Коридор, ведущий к больничному крылу был практически пуст. И в этом не было ничего необычного, ведь время близилось к вечеру, а у студентов было множество других дел, которыми они могли бы заняться, вместо бесполезного шастанья в больничное крыло. Те немногие же, которым всё-таки зачем-то понадобилось быть в этом месте сей момент, спешили поскорее убраться отсюда, побросав, или отложив свои дела. Довольно мудрое решение с их стороны, ведь к больничному крылу приближалась буря.

В коридоре раздавались громкие шаги. Те, кто ещё не успел убраться, а скорее те, до кого ещё не дошли новости, прижимались к стенам и делали вид, что ничего, кроме завалявшегося в сумке учебника, или же прекрасного рыцарского доспеха в нише, их не интересует. Шаги становились всё громче и сердитее. До всех любопытных ушей, помимо звука шагов, доносились отголоски спора, который шел, по-видимому, уже не первый десяток минут. Джон Дуглас, студент четвёртого курса, волей случая не успевший убраться куда-подальше, спешно достал из сумки учебник и сделал вид, будто готовится к предстоящему тесту по зельеварению.

— Чёрт подери, Альбус, ты не можешь этого допустить!

— Минерва, — устало вздохнул директор, — устав есть устав, его нельзя нарушить просто потому, что тебе кажется, будто это только поощрит студентов на выходки.

— Я, между прочим, была против!

— Тем не менее, мы его утвердили, а раз правило утверждено и вступило в силу, нарушать его мы не имеем права. Если ты вдруг окажешься права, и выходок станет больше, вот тогда мы сможем на полном серьёзе заявить о том, что решение было ошибочным и отменить его.

— Не нужно ничего нарушать, достаточно просто не позволить им и дальше выяснять отношения...

— Минерва, они уже были записаны, понимаешь?! Записаны! Как бы нам не хотелось, порядок проведения матчей менять уже поздно. Финита ля комедия, — раздраженно потряс бородой директор.

Миссис МакГонагалл уже было открыла рот для яростной отповеди, но, лишь набрав воздуха, закрыла его и сердито выдохнула, всем своим молчаливым видом показывая, что она с этим безобразием категорически не согласна. Дамблдор просто тяжело вздохнул. Ему, откровенно говоря, было не то, чтобы наплевать, но где-то около того, и директор совершенно не понимал, почему его заместитель так резко воспротивилась случившемуся. Вернее, прекрасно понимал, почему воспротивилась, однако с его точки зрения она была излишне эмоциональна. Тем более, глубоко внутри Альбуса взыграл мальчишеский азарт, который просто подталкивал его воспринимать требования Минервы в штыки.

Джон провожал опасливым взглядом ничего не замечающих преподавателей. Те шагали споро. "МакКошка" шла тяжело, быстро и очень сердито и весь вид её был такой, что студенты невольно хотели оказаться как можно дальше. Выражение лица директора тоже не вызывало в студенческих сердцах тёплых чувств. Старик выглядел немного уставшим и раздраженным, а в комбинации со своим заместителем их дуэт попросту распугивал всех школьных обитателей в пределах одного этажа.

Дуглас вздохнул с облегчением, когда эта парочка пролетела мимо него. Давненько он не слышал таких выражений от всегда сдержанной и чопорной миссис МакКошки. Он уже почувствовал, что буря миновала, но вдруг, его рубашка сама собой заправилась в брюки, манжеты расправились, выровнялся воротник, рукава мигом раскатились под мантией и застегнулись на запястьях.

— Вы не в свинарнике, мистер Дуглас! — бросила раздраженно МакГонагалл, скрываясь за поворотом. Через минуту студента на этаже уже не было.

— Минерва, ты преувеличиваешь масштаб проблемы. Ну, подрались, случается. Мы же отклонили просьбу мистера Флинта, а правила и судьи не позволят им излишне разгуляться.

— Ах, случается! — воскликнула женщина, — да они сосчитали ступеньки с двух лестниц, пока катились вниз! А когда их нашли, Поппи сказала, что Феликс всё ещё бил мистера Флинта сломанной рукой!

— Ну, я отлично его понимаю. На него всё-таки напали втроём.

— Ага, и вчетвером оказались в больничном крыле.

— Трудно упрекнуть в этом твоего племянника, он отбивался, как мог. Возможно, слишком яростно, однако я не вижу в этом чего-то противоестественного. Странно бы было, если бы он сюда не попал, — усмехнулся Дамблдор.

— Тебя, похоже, забавляет вся эта ситуация, — раздраженно фыркнула женщина.

— Ну, ситуация действительно забавная. Мальчики захотели проучить одноклассника, а в итоге всё скатилось к банальному маггловскому мордобою, и ребятки получили даже больше, чем их жертва.

— И ты ещё хочешь позволить им продолжить этот цирк?

— А что я могу поделать, Минерва? Они записаны, — пожал плечами директор, скрывая улыбку, когда они вошли в больничное крыло.

Там, как раз вяло протекала словесная перепалка двух потерпевших. Вяло она протекала потому, что, во-первых, сил у потерпевших на яростные взаимные оскорбления не осталось, а во-вторых, морды распухли после драки и движения челюсти отзывались болью.

— Баба! Ты — подлая, паскудная, противнейшая баба, не имеющая никакого представления о чести, — протянул тот, что был справа.

— Чё ты там кукарекаешь? Ты, мразь, мне ещё будешь мне про честь заливать? Тьфу, да у последнего лондонского бомжары чести больше, чем у вас троих вместе взятых! Только втроём и смогли напасть, в одиночку яиц не хватило.

— А ты у нас по яйцам специалист, я посмотрю! Только бабы по яйцам бьют!

— Можешь засунуть свои правила себе в жопу, и там покрутить. И не забудь приласкать своего дружка сказками про честь, когда мадам Помфри соберёт его омлет обратно, мудила.

— Кукарекай-кукарекай! Вот выйдешь против меня, узнаешь, как переходить дорогу чистокровному магу, маггловский выкормыш.

— Рот закрой, смердит.

Феликс выглядел побитым, но гордым. Его левая рука была надёжно зафиксирована, правая забинтована, как и левая нога. На морде красовался налившийся синим фонарь, одна губа разбита, бровь рассечена, но выражение лица такое, словно он вышел из схватки победителем. В каком-то смысле, так оно и было.

На соседней с ним койке лежал Маркус Флинт с видом злобного, нахохлившегося коршуна. Его нога была сломана, как и правая рука, один зуб выбит, но лицо относительно чистое, всего лишь пара ссадин. Складывалось такое ощущение, словно мадам Помфри специально не заживила им мелкие ссадины, из вредности. Минерва бы поступила точно так же, чтоб было не повадно. На тумбочке рядом с Феликсом лежали остатки вопиллера, присланного тётей буквально пятнадцать минут назад. Минерва хотела прислать ещё парочку, но Альбус отговорил её. Какой смысл кричать на того, кто выжил чудом, да ещё и считает себя правым?

— Добрый вечер, мистер Флинт, мистер Росс, — мадам замдиректора поджала губы и холодно поприветствовала учеников, запрятав своё раздражение и волнение поглубже.

— Профессор МакГонагалл, директор, — пробормотал Флинт. С мальчугана вмиг слетела вся спесь и злобный вид.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор, миссис Тётя... — пробормотал Феликс. От его гордого вида не осталось и следа.

— Молодые люди, — женщина одарила обоих строгим взглядом, — с превеликим сожалением вынуждена вам сообщить, что за ваш проступок было решено присвоить всем участникам, кхм, конфликта, по три балла. Надеюсь, это немного остудит ваши головы прежде, чем вы решите снова затеять драку, мистер Флинт.

— Погодите, профессор, какие ещё баллы? — удивился Маркус, в то время, как Феликс окончательно поник.

— Вы не удосужились до сих пор прочитать обо всех изменениях в школьном уставе, я правильно поняла? — строго спросила женщина.

— Н-ну... я ... запамятовал, — Флинт перешел на шепот, вжимаясь в подушку.

— Что ж, может быть, мистер Росс напомнит вам, — от взгляда замдиректора Феликс виновато опустил глаза. Он не боялся этих строгих глаз, в которых буквально читалось выражение "Только попробуйте не ответить, молодой человек", но ему всё-таки было стыдно за своё поведение. Особенно после вопиллера, — Что скажете, мистер Росс?

— За каждый серьёзный проступок, начиная с четвёртого курса, тебе начисляются баллы. Чем серьёзнее проступок, тем больше баллов. Когда набираешь десять — вылетаешь к чертовой матери, — пробормотал Феликс.

— Следите за словами, мистер Росс, вы не на базаре.

— Что?! И у меня уже три?! — вскричал Маркус. Вид у него был донельзя ошарашенный.

— Именно. Ваше счастье, мистер Флинт, что наказание не выносил профессор Снейп. Он хотел присвоить всем по шесть баллов. Вы всё-таки могли погибнуть, пока падали с лестницы.

— Но, но как же так, профессор? А...

— А вы думали, мы с вами в игрушки играть будем? Мистер Флинт, вы уже достаточно взрослый, чтобы уметь отвечать за свои поступки и контролировать свои действия. Надеюсь, вам хватит ума не набрать ещё семь баллов до ожидаемого всеми нами момента вашего выпуска, — с плохо скрываемым раздражением высказала она.

— Что же касается вашего вызова на дуэль, мистер Флинт, то он будет отклонён. Нам кажется, после случившегося вы не в праве чувствовать себя чем-то оскорблённым, — холодно заметил Дамблдор, пресекая возражения ученика.

— Но...— Флинт уже набрал воздуха для ответа, но, от переполняющих его эмоций, не нашел подходящих слов.

— На этом всё. Скорейшего выздоровления, — резко оборвал разговор директор.

— Феликс, — Минерва взглянула на племянника, — жду тебя завтра утром в своём кабинете.

Учителя покинули больничное крыло, оставив студентов переваривать полученные известия. Маркус постепенно осознавал, насколько всё стало серьёзнее. Эти слова директора, сердитый и строгий вид миссис МакГонагалл, в которых больше не чувствовалась фальшь пустого возмущения, к которому он так привык за последние годы, попросту вышибли его из привычного мироощущения. За три года, проведённых в замке, он столько раз задирал однокурсников, что сосчитать трудно, вот и в этот раз решил проучить зубрилу. Вот только... только в груди поселилось неприятное, тянущее чувство тревоги. Ему явно дали понять, что это не злая шутка учителей. За десять баллов реально вышибут на улицу.

Живое воображение задиры тут же нарисовало холодный, полный разочарования и брезгливой жалости взгляд отца, которым тот наградил его в тот единственный раз, когда Маркус опозорил его перед важными деловыми партнёрами. В тот раз ему было настолько мерзко, стыдно и больно, что ощутить подобное ещё раз он категорически не желал. Его мысли перескочили на слёзы матери, которые неизбежно случатся, если вдруг произойдёт такое несчастье, и сердце его сжалось. Маркус закрутил головой, прогоняя дурные мысли, но те не желали отставать.

Так он и сидел, пытаясь осмыслить новое положение вещей и через какое-то время он переключился на поиски виноватого во всей этой ситуации. И кто же мог быть виноват во всём случившемся? Разумеется, этот заморыш полумаггл, который зубрит свои заклинания с утра до ночи. Флинт, перескочив в мыслях на нового заклятого врага, стал тут же погружаться в них и придумывать план мести. И тут его живая фантазия принялась рисовать картины, в которых он расправлялся с обидчиком бесчисленным множеством способов, купаясь в лучах славы, над стенающим телом побитого соперника. Маркус промечтал до самого отбоя, наметил самый лучший и приятный для себя сценарий воображаемого сражения, да так и заснул.

Феликсу до самого отбоя не давали покоя тяжкие думы и беспокойства. Однако, в отличии от соседа, он не строил великих планов мести, не мечтал, как размажет врага по полу дуэльного зала, даже близко не представлял, как разгромит его потоком мощнейших заклинаний, нет. Он пытался прикинуть, сколько бессонных ночей ему предстоит провести в обнимку с учебником зельеварения, ведь С.О.В. были практически у порога, а уровень его подготовки всё ещё оставлял желать лучшего. Особенно в области зельеварения, астрономии и ЗоТИ. Несмотря на то, что эти предметы Феликс презирал всей своей студенческой душой, он был попросту вынужден их зубрить до головной боли.

Вообще учеба оказалась тем ещё разочарованием. Его ожидания расшиблись вдребезги о суровую правду, как бутылка о мусорный бак. Целый год он зубрил, как проклятый, высыпался последний раз месяц назад, и то после приёма зелья. Он страшился С.О.В. как чёрт креста, и приближение этого треклятого экзамена заставляло его трястись над учебниками с ещё большим рвением.

Парень потянулся. Его шея всё ещё ныла, а нога неприятно чесалась, там срастались кости. Эта драка... была в какой-то мере приятной. Выплеснул весь негатив наружу, пусть задиры им подавятся. Мысли Феликса соскочили на полученные три балла. Это было неприятно. Он покосился на разорванный вопиллер, присланный тётей сегодня. Покосился и дёрнул щекой. Присланное письмо можно было, наверное, обозвать отчитывателем, вышло бы куда точнее. Красный конверт около двадцати минут, строгим голосом Минервы МакГонагалл распинался на тему того, насколько глупым, опрометчивым и безответственным поступком было устроить драку на лестнице и насколько Феликсу должно быть за него стыдно. Однако, стыдно не было ни капли. Юный волшебник воспринял эту лекцию почти в штыки. Он считал, его не за что упрекать. И тем не менее, под взглядом тёти он стыдился за то, что заставил её волноваться. Но никак не за содеянное.

Когда юный Росс проснулся следующим утром, Маркуса рядом уже не оказалось. Мадам Помфри осмотрела его, сняла гипс, залечила пару синяков и отправила восвояси. Теперь его ждало гораздо более серьёзное испытание, нежели ночь в больничном крыле. Кабинет Минервы МакГонагалл. Он прекрасно знал, что этим утром у неё нет никаких уроков и она, скорее всего, занята проверкой домашних работ.

Феликс слишком хорошо помнил, в каком настроении была женщина вчера и никак не мог решиться войти внутрь. Каждый раз, когда он собирался взяться за дверную ручку, или постучать, какой-то внутренний порыв его останавливал. Так он и промялся у порога десяток минут, пока, наконец, себя не переборол. Шумно выдохнув, он постучался в дверь и вошел, не дождавшись разрешения. Быстрым шагом он пересёк кабинет и остановился у тётиного стола. Минерва отложила непроверенную работу.

— Доброе утро, Феликс, — сказала она, немного поджав губы.

— Доброе утро, — неуверенно отозвался он, вспомнив, что забыл поздороваться.

— Садись, — женщина взмахом руки заставила стул подвинуться прямо к Феликсу. Тон, которым было сказано это короткое слово, не предвещал ничего хорошего.

Парень пристроился на краешек стула и занялся осмотром своих ботинок. Минерва помассировала виски, её очки перекочевали на стол. Женщина несколько секунд глядела на племянника так, словно собиралась сказать пару очень ласковых выражений, которые так и вертелись у неё на языке, однако, сделав глубокий вдох, волшебница сдержалась.

— Ну и что ты устроил? — устало спросила она вместо тысячи упрёков и лекций о поведении, которые ожидал услышать Феликс.

Из сурового профессора трансфигурации словно вынули стержень. За столом сидела не строгая ведьма — заместитель директора, а просто уставшая женщина. Уставшая от работы, от этих бесчисленных домашних заданий, от всей этой учебной кутерьмы, в которую вплелись ещё проблемы племянника.

— Мне жаль, тётя, — прохрипел Феликс, потупившись. Ему стало стыдно.

— Жаль тебе, — покачала она головой, — а кому было бы жаль, если бы ты свернул себе шею, падая с лестницы?

— Извини, я не хотел ... — промямлил он, всё больше осознавая истинную причину тётиного недовольства.

— И что же вы, мистер Росс, не поделили с четверокурсником?

— Да я е...., кхм, кхм, кхм, откуда знаю, что не поделили? Бобру этому не понравилось, что мне Лесли на зельеварении подсказывала.

— Можешь не продолжать, — Минерва подкрепила слова останавливающим жестом, — мне стоило догадаться, что для драки между мужиками может быть только одна причина...

— Да я вообще понять не могу, чё он на меня взъелся, — продолжил Феликс возмущённо, — Ну, кто ж виноват, что он тупой? Я, что ли? Да, не про всех можно гадости шепотом говорить, у людей слух хороший бывает. И на всякие там... как их... оскорбления, надо отвечать. Ну, бывает, слов не хватило в нужный момент великому чистокровному, что, повод кулаками махать, что ли? Так я тоже могу морду подправить, мне не сложно.

— Похоже, повод у мистера Флинта всё же нашелся, — Минерва сделала небольшую паузу, — у меня просто в голове не укладывается, как у вас до драки дошло вообще? Неужели было сложно вынуть палочку?

— Да успеешь там палочку эту вытащить, — пробормотал Феликс, — я из-за поворота вышел, да нос к носу с ними столкнулся. Не иначе, как караулили, гады, — вздохнул парень.

— Можешь обойтись без этих театральных вздохов, я прекрасно помню, что этой дракой ты гордишься, — фыркнула женщина.

— Ладно. Да тут рассказывать-то нечего уже. Чую — бить собираются, ну я сразу и давай назад. Тут всё и завертелось, я один, а их трое. Первый меня за мантию схватил, когда я убежать хотел, я думал недолго — сразу ему коленом между ног. Второй напал сзади, под руки взял, видимо, чтобы Флинт помутузил всласть. Мне повезло, я побрыкался, вывернулся, толкнул его подальше от себя, а он как-то спотыкнулся, да и полетел вниз по лестнице. Ну и потом падла эта зубастая мне по лицу и съездила. Потом я ему, ну и... Как-то неловко мы встали, в общем, я как по морде получил, падать начал, схватил его, он равновесие не удержал, да так мы и полетели считать ступеньки в обнимку.

Без лишних слов, профессор МакГонагалл прикрыла глаза ладонью. Помассировала переносицу и, тяжело вздохнув, покачала головой. Эти её действия лучше всяких упрёков сказали Феликсу всё, что она думает о данной ситуации.

— Ещё и заявку на участие в чемпионате подал, — добавила женщина.

— Ой, не напоминай... — неуверенно отмахнулся Феликс, отводя взгляд, — стоп, её что, удовлетворили? — удивлённо воскликнул парень.

— Разумеется, удовлетворили! Это же первый чемпионат по дуэлям за... бог знает сколько лет! А теперь ему об этом не напоминай? Значит, весело с друзьями подать заявку мы можем, а за последствия отвечать нет? Нет уж, извольте в следующий раз думать головой, а не задницей, мистер Росс.

— Да понял я, понял.

— По-моему, недостаточно хорошо вы всё осознали, молодой человек. Тебе ещё к С.О.В. подготовиться надо, а он славы в дуэльном зале решил поискать.

— Ну, а теперь-то что делать прикажешь? — слегка раздражённо спросил он.

— А это уже твоё дело, но, если ты не сдашь С.О.В., — Минерва смерила племянника выразительным взглядом, в котором буквально читалось, что лучше Феликсу не знать, что случится, если он вдруг не сдаст С.О.В. — Я просто хочу, чтобы в следующий раз ты думал, с кем связываешься, что говоришь и делаешь и руководствовался своими интересами, а не подначками друзей. Это понятно?

— Понятно...

— Надеюсь на это.

На этом посещение кабинета тёти для Феликса закончилось. Ссылаясь на недоделанную работу, Минерва отправила задумчивого парня в общежитие, не забыв напомнить, что сегодня его ждёт дополнительное занятие по зельеварению у профессора Тайфер. Дуэйн встретил своего друга как героя, а узнав, что заявки всё-таки удовлетворены, пришёл в полнейший восторг.

— Это будет невероятное событие! — говорил он, — такого не случалось уже ... давно, короче! Представь, какое будет зрелище, сколько народу соберётся! Жду не дождусь, когда вывесят турнирную таблицу... — мечтательно пробормотал толстяк.

Феликс, однако, не пребывал в таком большом предвкушении, он вообще забыл о турнире через два дня, полностью сосредоточившись на учебе. С.О.В. сдавались в июне, у него оставался ещё месяц, за который следовало вызубрить кучу всякого материала. Разумеется, ему постоянно напоминали о предстоящем мероприятии, но для юного мага это событие было в далёком будущем, какого-то там второго мая, и готовиться к нему он совершенно не считал нужным. Думал — выучу пару заклинаний и всё будет хорошо, когда как к С.О.В надо было отнестись со всей серьёзностью, настолько сильно напугали его рассказы школьных обитателей об этих проклятых экзаменах. И вот, после обеда в солнечный весенний денёк Дуэйн подошел к Феликсу, как раз после занятия по Чарам.

— Ну что, готов к дуэли?

— Какой дуэли? — удивлённо переспросил Феликс. И тут до него начало доходить... — погоди... мать твою сегодня что, второе мая?!

Дуэйн расхохотался, утер выступившую слезу и, хлопнув друга по плечу, заговорил.

— Господи, видел бы своё лицо. "А что, уже второе мая?!" — передразнил он Феликса, — да, сегодня второе мая и у тебя через пять часов дуэль с неким Маркусом Флинтом, которого ты изволил спустить с лестницы девятнадцатого апреля. Между прочим, об этом было известно ещё всей школе с того самого дня, как вывесили турнирную таблицу и твой противник, по слухам, готовился очень усердно. Ты бы хотя бы пару боевых заклинаний выучил...

— Всё равно не успею за пять часов отработать, — махнул рукой парень, — у меня зельеварение через двадцать минут. Некогда.

— Ну, как знаешь... — неодобрительно покачал головой толстяк, — а вот я к своей дуэли хорошо подготовился.

Без пятнадцати шесть Большой зал кипел от количества собравшихся. Даже расширенный с помощью магии, он едва-едва вмещал всех гостей. Посмотреть на школьный турнир собралось множество гостей. Родители, родственники учеников, даже сотрудники министерства магии и нынешний глава Аврората Аластор Грюм. Директор подозревал, что он хочет присмотреть здесь перспективных сотрудников среди старшеклассников. У входов и выходов стояли авроры, обеспечивая безопасность, неподалёку от площадки, на специальной трибуне сидели сегодняшние участники, всюду сновали домовые эльфы, предлагая напитки и закуски зрителям, зал гудел и кипел, как встревоженный муравейник.

Войдя в Дуэльный зал без пятнадцати шесть, Феликс не на шутку разнервничался. Весь этот шум и внимание давили на него. Он предполагал, что событие будет масштабным, но даже не представлял, насколько. Зал был в несколько раз больше обычного. Тут даже ставки принимали неподалёку. На лучших местах присутствовал сам директор, несколько профессоров и важные дядьки и тётки в дорогих мантиях. Его тёти пока тоже не было, однако присутствовал профессор Флитвик, заканчивающий настройку защиты на дуэльном поле.

Само поле представляло собой узкий помост тридцати шагов в длину и пяти в ширину, ограждённый маленьким бордюрчиком по периметру. Он возвышался над землёй примерно на метр, но этого было вполне достаточно, чтобы всем вокруг было видно происходящее. Его покрывало светлое, шершавое покрытие, а в самом центре красовалась чёрная линия, разделяющая помост на две половины — зоны каждого из дуэлянтов. Профессор закончил работу с защитой, над площадкой на секунду возник высокий серебристый купол, края которого упирались в тот самый заборчик.

Враг уже был на месте и смотрел на Феликса с превосходством и презрением, как будто уже победил. Рядом с ним толпились его друзья, в числе которых присутствовал и тот самый, с повреждённой промежностью, сверлящий Росса злобным взглядом. Феликс добрался до мест участников, отметился в списке присутствующих и, деревянной походкой отправился к одной из лесенок, ведущих на помост. Нашел взглядом Дуэйна и Оскара, те сидели на трибунах участников и прокричали ему что-то ободряющее. Но их он не слышал.

Ровно в шесть вошла его тётя. Судя по её лицу, она тоже была удивлена количеством собравшихся. Минерва подошла к Флитвику, и около пяти минут о чём-то с ним говорила. Полугоблин пожимал плечами и что-то тараторил в ответ, поминутно указывая рукой куда-то в сторону трибун. В конце концов, МакГонагалл, решив формальности, подошла к Феликсу и пожелала удачи. Адам Торнтон, который стоял неподалёку от угла парня, тоже пожелал ему успеха, а вот мистер Снейп просто замер каменной статуей и ничего не говорил.

Через пять минут весь огромный зал затих, и директор взял слово.

— Дамы и господа, сегодня, второго мая одна тысяча девятьсот девяностого года состоится долгожданный Чемпионат Хогвартса по магическим дуэлям! Я очень рад приветствовать здесь всех вас и хочу пожелать всем приятного времяпрепровождения. За безопасность сегодняшнего мероприятия отвечают бравые сотрудники Аврората, предоставленные Министерством Магии и отобранные лично Аластором Грюмом, а также судьи — профессор Снейп, профессор Торнтон, профессор Рут и профессор Спраут! — судьи, стоявшие по бокам дуэльной площадке, по очереди поприветствовали зал. — А теперь, я бы хотел передать слово главному судье — профессору Филиусу Флитвику!

Маленький профессор поклонился публике под апплодистменты, поправил свой фрак и, приложив кончик палочки к шее сбоку заговорил:

— Благодарю за оказанную честь. Не буду задерживать вас долгими речами, дамы и господа, через несколько минут состоится первый, открывающий поединок нашего чемпионата. Участники! — Флитвик обвёл взглядом трибуну с немногочисленными учениками. — Напоминаю, что правилами запрещены проклятия и заклинания, наносящие тяжелый и непоправимый вред разуму и здоровью оппонента, а также, разумеется, непростительные заклинания. Оставьте личные обиды, жестокость и корыстные мотивы за пределами этого зала. Нарушители будут сурово наказаны школьной комиссией, а, в случае особо грубых нарушений и законом. Я жду от вас честных поединков и здорового соперничества! — полугоблин сделал паузу, обвёл всех участников суровым взглядом и, широко улыбнувшись, продолжил. — А теперь, пришло время объявить первый поединок нашего соревнования! Прошу приветствовать на поле ученика четвёртого курса, факультета Слизерин, Маркуса Флинта!

Он вышел с гордо поднятой головой, помахал рукой зрителям, разразившимся аплодисментами, и занял место у правого края площадки.

Феликс уже стоял у своего края, готовился взойти на дуэльную площадку и сильно нервничал. Он поминутно вытирал вспотевшие ладони о мантию и раздражался от того, что это совершенно не помогало. Его пугало это внимание, эти взгляды людей, полные предвкушения невероятного зрелища, участником которого ему предстояло стать. Свет факелов на стенах вдруг показался ему слишком ярким. Публика перестала существовать для него. Он не слышал даже приглушенного шепота голосов, не видел ни профессора Флитвика, ни Адама Торнтона, ни Снейпа. Существовал только узкий коридор дуэльной площадки и противник у противоположного конца. Мысли метались в голове, перемешиваясь друг с другом. Феликс перестал думать. Его охватил мандраж, постепенно переходящий в панику. Что делать? Как будет проходить дуэль? Какие условия? Всё просто вылетело из головы.

— И его соперника, студента пятого курса Феликса Росса!

Парень едва не пропустил слова судьи. Феликс в спешке снял мантию, бросил её у ступенек и неуклюже, споткнувшись и едва не упав, взобрался на шершавый помост. Теперь ему казалось, будто весь зал над ним смеётся. Отсюда он их не видел, здесь, внутри, казалось, будто их окружает огромный пузырь из серебристой плёнки, сквозь который сложно разглядеть что-то конкретное. Феликс неловко, даже робко, прошел к чёрной линии в центре и остановился у небольшой чёрточки, где-то в десяти шагах от границы.

Флинт всё так же выглядел надувшимся коршуном. Он был в мантии, с палочкой в руке и, казалось, будто он вот-вот запустит какое-то мерзкое проклятие. Но он стоял и не двигался, чего-то дожидаясь. Феликс вытащил из левого рукава палочку, коротко поклонился врагу, отставил левую ногу чуть назад, повернулся к Маркусу правым боком и замер.

Он не знал, что он делает, почему он так делает, и зачем. Просто делал, как ему подсказывала интуиция. Он не заметил, каким странным хватом вдруг взялся за свой магический инструмент. Указательный палец почему-то лёг вдоль корпуса палочки очень жестко фиксируя её в ладони. Феликс смотрел на своего противника и не видел его. Взгляд упирался куда-то за Флинта, сквозь пространство. Сердце стучало очень громко, он кожей ощущал внимание зала, направленное на него.

— Чемпионат по магическим дуэлям объявляю открытым! Начали! — Флитвик занял своё место у дуэльной площадки и из его палочки взлетел в воздух сноп красных искр.

Едва искры взметнулись в воздух, Флинт что-то выкрикнул и взмахнул палочкой. Сгусток магической энергии в миг преодолел разделяющее их расстояние, Феликс неловко дёрнулся, делая шаг в сторону на негнущихся ногах. "Протего" — пролетела мысль. Мелькнула вспышка защитного заклинания. Враг замахнулся снова.

— Ступефай! — рявкнул Маркус, срывая глотку.

— Видишь, Дуэйн, я же говорил. Это игра в одни ворота. Пусть и разница в целый курс, но Флинт гораздо дольше обучается магии и, хотя бы, готовился к дуэли, — заявил Оскар, хлопнув друга по плечу. Они сидели почти у самой площадки, жадно наблюдая за разворачивающимся действом.

Флинт теснил Феликса. Войдя в азарт, он осыпал его градом заклинаний, абсолютно однотипных, словно не знал ничего другого. Росс успешно отбивался, но постоянно отступал, неловко шагая назад, дёргаясь и боязливо закрываясь единственным "Протего". Выглядело это довольно жалко, будто бы он боялся удара, будто ему не хватало смелости вступить в сражение по-настоящему.

— Ты разве не заметил? — усмехнувшись, отозвался толстяк, — Росс ещё даже рта не раскрыл. Ему просто нужно собраться.

— Ха, не думаю, что успеет.

Феликс, сгорая со стыда, неловко пятился назад, прячась от противника за золотистой плёнкой "Протего". Он не мог понять, что за чувство постоянно гонит его назад, заставляет сделать шаг. Словно он беспомощный и бессильный. Почему он отступает? Почему только защищается? Что мешает ему ударить в ответ? Эти вопросы, промелькнувшие в голове, а также граница барьера за спиной, всё-таки заставили Феликса сделать над собой усилие и с шагом в сторону, когда рядом полетел красный луч экспеллиармуса, метнуть в противника первое заклинание.

— Диффиндо! — крикнул Феликс, и почти одновременно с ним враг швырнул оглушающее и оба дуэлянта были вынуждены защититься.

— Ступефай! — Флинт взмахнул палочкой и промазал.

— Люмос Солем! Акваменти!

Вспышка света ослепила Флинта, а мощная струя воды едва не сбила с ног. Бранясь, Маркус начал беспорядочно швыряться оглушающими заклинаниями. Феликс поливал врага водой, судорожно думая, чем же ему атаковать, все известные чары как-то сами собой вылетели из головы. Первые три "Ступефая" пролетели мимо цели, последний же всё-таки вынудил Росса защититься, как раз, когда ему в голову пришла гениальная идея.

— Ступефай! Серпенсотиа! — едва струя воды исчезла, из палочки разъярённого и мокрого, как выдра Флинта вылетела чёрная змея.

— Протего! Фера Верто! — ответил Феликс и на пол, вдребезги разбившись, упал стеклянный бокал.

Росс взмахнул палочкой и осколки понеслись к Флинту. Кожу лица Феликса пронзила резкая жгучая боль, он неловко поскользнулся и едва не упал. Глаза начали стремительно опухать, парень метнулся в сторону и тут же, не думая, наколдовал "Протего", от которого что-то отскочило. Сквозь распухшие веки проглядывался силуэт Маркуса.

— Экспеллиармус! Коньюктивитус!

— Протего! Глациус!

Маркус замер в нелепой позе, покрытый тонким слоем льда и громко, истошно заорал. Феликс же, не сумевший уклониться от второго заклинания Флинта, зарычал от ярости. Неописуемые ощущения глазной боли заглушили в его голове даже вопли обожжённого холодом врага.

— Дуро! — мантия Маркуса потяжелела, превратившись в непреодолимую каменную клетку, — Ступефай дуо! — жесткий удар оглушающего заклинания отправил Флинта в полёт на несколько метров. Он с жутким грохотом приземлился на пол, по которому тут же покатились отколотые кусочки каменной мантии.

— Коньюктивитус! Ступе...

— Стоп!

— фай... — Громоподобный голос судьи заставил Феликса метнуть заклинание в сторону и остановиться. Он не опустил палочку, всё ещё пребывая в каком-то странном состоянии, беспокойно оглядываясь по сторонам, будто бы выдернутый из какого-то сна. Как мыльный пузырь лопнул серебристый купол, в уши вломились крики толпы и тут до него, наконец, дошло, что всё уже закончилось. Феликс опустил палочку, пошатываясь, сполз с помоста и уселся, опёршись о него спиной. Ему даже в голову не пришло снимать с себя заклинания. К счастью, это сделала подоспевшая тётя.

— И вы хотите мне сказать, что этот мальчишка только год назад взял в руки палочку, мистер Дамблдор?!

— Чистая правда, мистер Малфой, всего год. Я лично проводил для него его первый урок чар. Всё это время мальчик трудился, не покладая рук и вот результат.

— При всём уважении, директор, просто усердно учиться недостаточно, чтобы на первой дуэли подмести пол чистокровным волшебником, — покачал головой Люциус.

— Буду с вами откровенен, — возразил Дамблдор, — мистер Флинт не лучший пример образцового выходца из волшебной семьи, когда как мистер Росс очень талантливый молодой человек. Впрочем, ему есть в кого, — директор проводил взглядом хлопочущую вокруг племянника Минерву.

Люциус только хмыкнул, показав всё, что думает о подобных утверждениях. Он тоже догадывался, в кого у мистера Росса может быть талант, но мужчине всё равно не верилось, что за такой короткий срок мальчишка добрался до подобного уровня. Малфой выцепил взглядом бледную, как снег, мать Маркуса, вспомнил о своих школьных годах и, немного подумав, внутренне, всё-таки признал правоту Дамблдора. Маркус Флинт, пусть и носил одну из священных двадцати восьми фамилий, в магическом плане всё-таки был исключительным бездарем. Ему тоже досталось кое-что по наследству.

* * *

Понравился Фанфик? Не ленись — оставь отзыв!

Не понравился фанфик? Не стесняйся — выскажи всё, что ты думаешь!

Обратная связь очень важна для меня, не ленитесь делиться своими впечатлениями. Это мотивирует быстрее радовать вас новыми главами.