Сташинскому было приятно вспоминать многое, связанное с пребыванием экипажа фрегата 'Нормандия' на Идене. Да, с тех пор прошло несколько не только земных, но и иденских шестидесятичасовых суток. Но важность пережитых моментов не меркла, острота восприятия и памяти не притуплялась. Удивительно. А может быть — закономерно? Может быть. Очень даже может быть.
Шепард не стал дистанцироваться от Сташинского впоследствии. Поверил ему? Возможно. Хотя... Спецназовец и профессор-археолог — что, казалось бы, может быть между ними общего? Разные сферы, разные уровни деятельности. Оказалось — нет. Оказалось, что сфера — одна: противодействие Жнецам. И для того, чтобы выдержать первые удары этих гигантских кораблей оказалось мало силы военного разведфрегата. Ни Шепард, ни Андерсон и не думали отрицать очевидного факта: без наземной поддержки со стороны персонала энергетических и климатических установок 'Нормандии' и её экипажу не удалось бы обездвижить Жнеца, принудить его прекратить агрессию. Чем не ярчайший пример воплощения известного имперского российского принципа 'народ и армия — едины'?!
Конечно же, Шепард позаботился о том, чтобы далеко не вся информация о находках ушла в 'свободное плавание'. Потому-то он и проинформировал Сташинского о том, что надо будет закрыть весь район, где предполагалось пробурить первую шахту, ведущую — тогда очень приблизительно, конечно — на уровень, от которого можно было продвинуться, пробурив горизонтальный тоннель, к протеанской базе.
Потом, чуть позже, пришлось фрегатовцам озаботиться охраной и второго шахтного ствола, о назначении которого информации было ещё меньше. То ли Шепард действительно дозировал данные, следуя военным традициям и протоколам, то ли он опасался негативных последствий слишком быстрого и полного введения этого, поистине уникального информационного пакета в планетный Интернет, а затем — в межпланетный Экстранет. Как можно было угадать, сколько и чего можно сказать, а что говорить преждевременно и — не только сейчас?
Только теперь Сташинский узнал совершенно точно: после того, как Явик поселился на борту 'Нормандии', Шепард озаботился судьбой протеанских артефактов, которых на Идене было очень много и они до сих пор были наиболее ценным предметом не только легального, но и нелегального оборота. Профессору археологии было слишком хорошо известно об успешности 'чёрных археологов', 'чёрных копателей' и примыкающих к ним группировок.
Если бы не вмешательство Явика... Иден бы за несколько лет лишился бы большей части поистине уникальных артефактов.
Явик до сих пор 'держит за горло' иденских перекупщиков, транспортировщиков, кладовщиков и снабженцев — словом, всю цепочку, на которой держится прибыльный теневой бизнес по перепродаже и выведению 'за скобки' протеанских артефактов. Держит так уверенно и плотно, что в местной полиции и таможне на протеанина готовы молиться: уровень раскрываемости весьма сложных преступных схем и противоправных деяний давно пересёк недостижимую ранее отметку в шестьдесят процентов. А ведь было время, когда и тридцать процентов раскрываемости были основанием для премий, равно как и для и награждений сотрудников этих двух ведомств ценными подарками и медалями.
При этом протеанин даёт возможность иденской полиции сполна проявить себя. И полисмены... 'проявляют'. А куда деваться-то? За полисменами Явик, как оказалось, тоже присматривает. Очень-очень внимательно. Неофициально, конечно, на уровне кулуаров и курилок полисмены — и рядовые и в больших чинах состоящие — говорят одно... Образно выражаясь: ощущают когтистую лапу на своих шеях. Постоянно. И мало у кого из служителей закона сейчас хватит духу что-либо сделать такое, чтобы эти пальцы... сжались.
Можно было бы уверовать в то, что Явик ограничится общим надзором, но, видимо, он тоже был настроен заниматься делом 'от и до', а не 'как получится'. Закрыв возможности вывоза протеанских артефактов за пределы Идена — Сташинский, несмотря на довольно обширные знакомства среди таможенников и полисменов с армейцами до сих пор не мог уяснить себе, как протеанин умудряется действовать так эффективно — Явик вплотную занялся контролем над движением протеанских артефактов по Иден-Прайму.
Планетные СМИ обрадованно взвыли: такое количество 'жареных' материалов они раньше редко когда получали возможность не только готовить, но и немедленно выпускать в свет. Количество просмотров и количество скачиваний возрастало скачкообразно и легко преодолевало десятитысячную отметку, иногда приближаясь к миллионной. Это, конечно, проходные материалы, возможно, что завтра о них никто, кроме историков-профильников и не вспомнит-то по-серьёзному, но...
Оказалось, не всё можно исчерпать за несколько дней. Как невозможно сразу изменить к лучшему человеческую — и не только человеческую, но и в целом разумноорганическую природу. Стремление выйти за рамки оказалось в очередной раз практически вечным.
Если стараниями Явика при поддержке таможенников, транспортников и местной полиции, а также контингента ВКС с Ополчением путь для вывоза протеанских артефактов за пределы планеты оказался надёжно перекрыт, то... С местным внутрипланетным оборотом оказалось всё не так просто.
Возможно, протеанин здесь — в своём праве. Он хочет, чтобы находящиеся на Иден-Прайме артефакты, принадлежащие его расе, не покидали пределы планеты. И он этого добивается всеми доступными ему средствами. Бывает, что и жестоко.
Оказалось, что у протеанина на Идене — немало сторонников и даже сподвижников. Например 'четвёрка'.
Дети? Дети. А как ещё дети могут обеспечить себе нормальную жизнь в мире, который взрослые постоянно подстраивают исключительно под себя, а не под своих и чужих детей? Только проявляя заметную активность.
Дети — действовали. Причём — эффективно и результативно. Может быть, они и малы годами, но в уме им отказать трудно. Особенно — после того, как все члены 'четвёрки' пообщались с протеанином. Сташинский остро понимал — Явик умеет убеждать. Не пытками, не насилием, нет. Его мыслеобразам противопоставить что-либо очень сложно. Может быть — почти невозможно, но...
В данном случае он всего лишь помог детям Иден-Прайма повзрослеть. Остальное они сделали сами. Так, как могли, так, как умели.
Излишне говорить, что каждый взрослый когда-то был ребёнком. Может быть, многие взрослые разумные и не хотят об этом вспоминать. Их право. Только... Когда за дело берутся дети, это чаще всего означает, что взрослые проявляют, мягко говоря, непозволительную слабость. Какую угодно — умственную, физическую, моральную, нравственную. В преддверии Удара Жнецов такая слабость непростительна. Она катастрофически опасна!
Явик не оставлял 'четвёрку' и её сподвижников и сторонников без внимания. Помогал, советовал, предостерегал и предупреждал. Как он это мог делать, не используя или, точнее, почти не используя стандартные каналы связи — вряд ли удастся понять в ближайшие месяцы и годы.
'Четвёрка' действовала, вокруг неё множились сторонники, сподвижники, немало было и сочувствующих. Противников, кстати, тоже хватало, но 'четвёрка' работала и достигала успехов.
Дети — вездесущи. Трудно что-то укрыть от их любопытных глаз и трудно рассчитывать, что хоть один любознательный ребёнок не окажется недалеко от взрослого или группы взрослых, очень желающих сохранить в тайне свои разговоры или свои действия. Поэтому именно 'четвёрка' стала неформальной разведкой, позволяющей крайне осложнить жизнь дельцам, вся прибыль которых держалась на теневом, пусть и внутрипланетном обороте протеанских артефактов. Здесь не было возможности изготовить много подделок, но 'поиграть' со стоимостью артефактов, применяя спекулятивные схемы — можно было много-много раз. Почти вся деятельность этих теневиков и держалась на возможности получать реальные деньги за 'игру' со стоимостью артефактов. Аукционы, биржи, игровые дома — много средств придумали разумные органики для того, чтобы выйти за 'рамки' возможного и допустимого.
'Четвёрка' поступила мудро — она передавала точную, снабжённую задокументированными доказательствами информацию в правоохранительные органы, а те, в свою очередь, простимулированные как фрегатовцами-землянами, так и Спектрами-турианцами, не говоря уже о страшном, жестоком и непредсказуемо-влиятельном протеанине, жёстко и быстро расправлялись как со схемами, так и с их фигурантами.
Благодаря работе правоохранителей исследователи, тоже находившиеся под контролем и местных служителей Закона, и 'четвёрки', и Явика, получили возможность свободно и спокойно исследовать уникальные артефакты.
Не все, конечно. Некоторые, будучи вырваны из теневого оборота полицией или таможенниками, затем исчезали, причём так, что не было никаких сомнений: их изъял сам Явик. Как уж он это делал — оставалось тайной, к которой и приближаться-то никто из иден-праймовцев не желал, но ведь далеко не всё можно на данном этапе, буквально сегодня подвергать научным исследованиям. Уровень разумности нынешних органиков мог вполне оказаться опасно-недостаточным. Потому-то протеанин и убирал 'проблемные' артефакты из сферы досягаемости. А взамен давал доступ к таким жемчужинам, что количество диссертаций, уникальных научных статей и исследований прикладного и общего характера позволило иден-праймовским учёным не только быстро захватить, но и прочно удерживать приоритетно-лидирующие позиции в научном информационном обороте.
С согласия Явика учёные Иден-Прайма получали доступ к ценнейшим протеанским артефактам. Да, далеко не всем. Но и те артефакты, которые находились в хранилищах научно-исследовательских институтов Идена, по предварительным расчётам обеспечивали работой — ежедневной и круглогодичной — два-три поколения учёных. Это означало... Это означало, что дети и внуки многих иден-праймовцев не будут знать, что такое безработица и что такое не иметь возможности, получив среднее специальное и высшее образование, устроиться на профильную работу и достичь в ней больших и важных результатов. Чем не свидетельство веры протеанина в то, что Жнецы в конце концов будут уничтожены и уйдут в прошлое, из которого вернуться в настоящее не смогут?
Более того, Сташинский понимал и другое: и во время Противостояния учёные будут продолжать свою работу. Будут осуществляться разнообразные, разноуровневые исследования. Война — войной, а наука — наукой. И — никак иначе. Весьма вероятно — об этом тоже свидетельствовали предварительные расчёты и прогнозы — что результаты этих исследований помогут приблизить день окончательной победы над гигантскими разумными кораблями и их пилотами. А параллельно — решить многие текущие проблемы, с которыми разумные органики неизбежно столкнутся во время Противостояния.
То, что теперь учёные-археологи не перекапывают — очень часто впустую — гектары иден-праймовской земли, а работают 'прицельно', побудило очень многих молодых людей поменять свои взгляды на академическую науку. И вполне ожидаемо, чему Сташинский был сам свидетелем, молодёжь решила поподробнее узнать на практике, что же такое реальная наука.
Отбор? Отбор. Другого способа понять, что собой представляет разумный органик, претендующий на право заниматься определённым видом деятельности, ещё не придумали. Потому...
Маленькая поправка... Сташинский усмехнулся: все без исключения молодые люди независимо от происхождения, расы, пола, прежних образовательных заслуг и даже состояния здоровья — в некоторых, жёстко контролируемых случаях — начинали с самых низовых должностей. Да, да, именно — 'подай — принеси'. В случае проявления достаточного интереса к археологии молодёжь сразу направлялась 'в поле', на самую грязную, нудную, монотонную работу.
Тех, кто выдерживал — поощряли, отступивших — увольняли быстро и ставили отметку в планетной базе данных, как о неспособных к такой работе. Потом, позже, ситуация могла и измениться — почему нет, но тратить время и ресурсы на 'дотягивание' этого не оправдавшего надежд кандидата возможности не было — Жнецы могли 'проявиться' рядом с Иденом через несколько часов. А значит, как говорили имперцы-земляне, 'либо — грудь в крестах, либо — голова в кустах'. Ничего ведь страшного не происходило — никто никого не избивал, не убивал и не сдавал на опыты. Человеку отказывали в возможности заниматься определённым видом деятельности. Но ведь другие виды деятельности от этого человека автоматически ведь не закрывались! И человек мог сделать ещё одну попытку, а затем — ещё одну. Подучится, повзрослеет — сможет найти себя где-нибудь ещё.
Подобная практика действовала и в отношении уже остепенённых исследователей. Не справляешься, не тянешь, не выполняешь жесточайшие нормативы — тебя будут понижать в должности, пока ты не найдёшь уровень, которому будешь соответствовать. Тот же Закон Триады: кто-то тянет, как локомотив, кто-то едет, как вагон, а кто-то играет роль тормоза. От 'тормозов' чаще всего сейчас следует избавляться, потому что потеря темпа — это возрастание вероятности поражения в Противостоянии со Жнецами.
Опыт протеан изучался не только воинами ВКС Альянса Систем, но и ополченцами, а также очень многими штатскими. Впрочем... Даже сугубо штатские массово теперь шли учиться военному делу. После весьма впечатляющих и пробирающих до костей мыслеобразов Явика мало кто из разумных органиков и прежде всего иденцев всерьёз полагал, что предстоящая война с гигантскими разумными кораблями будет лёгкой и непродолжительной. О той первой лекции, прочитанной протеанином, уже легенды ходят.
Лекции — лекциями, но и академическим учёным на Идене стало жить гораздо комфортнее. И не только жить, но и работать.
Теневые дельцы нет-нет, да и пытаются прощупать 'стенку', отделяющую Иден-Прайм от остальной галактики на предмет возможности беспрепятственно вывезти за пределы планеты очередную партию протеанских артефактов. Сложно было бы надеяться на одномоментный успех предпринятых Явиком и его сторонниками и сподвижниками усилий по пресечению вывоза артефактов за атмосферный щит планеты. Потому контроль, наблюдение и слежение осуществлялись теперь постоянно.
Сташинский вспомнил, как всполошились его коллеги, когда через считанные часы после отлёта 'Нормандии' к зданию расположенного в пригороде Константы филиала Института Археологии подрулил грузовик с фургоном, на стенках которого была яркая надпись 'Перевозка ценностей'.
Серьёзные молчаливые тяжеловооружённые мужчины в бронескафандрах окружили фургон, выйдя из сопровождавших грузовик нескольких колёсных транспортёров, предъявили немного ошарашенному заведующему ридер с документами, из которых следовало, что в распоряжение специалистов передаётся партия задержанных таможней и полицией протеанских артефактов.
Конечно же, артефакты, как очень скоро убедились исследователи, были разложены по амортизирующим кофрам, к каждому кофру прилагался ридер со всей профильной информацией, полно и чётко отвечавшей на большинство типовых вопросов: 'где, когда, куда, откуда, почему, зачем и как'. Количество кофров приятно впечатляло.
