— ???
— Когда император Чжу Юаньчжан (освободитель Китая от монгольских завоевателей и основатель династии Мин), после серии тяжелых войн, окончательно покорил Внутреннюю Монголию и в 1380 году разрушил Каракорум (у нас — этот год знаменит благодаря Куликовской битве, остатки "ига" русские и китайцы одновременно долбили с двух сторон) — остро встал вопрос об устранении "тюркской угрозы" на системном уровне... Император был младшим сыном, родившимся в очень бедной крестьянской семье. Во время эпидемии родители и братья будущего монарха — погибли. Сам он сбежал в буддийский монастырь, чтобы не умереть от голода. Там мальчик получил скверное "начальное образование" (уже будучи главой страны продолжал писать с ошибками и сильно недолюбливал интеллектуалов), а заодно, на собственной шкуре, ощутил бесчеловечную силу приемчиков "манипуляции сознанием", которыми на Востоке держат в повиновении податные сословия. Есть сведения, что укрепив свою власть в Китае, но не надеясь на военное усмирение северных варваров, император придумал натравить "политтехнологов" и на них. Подобно Сталину и Мао, Чжу Юаньчжан — ничего не пускал на самотек и жестко контролировал важнейшие кадровые назначения. Сначала, тщательно изучил вопрос сам. Затем, после длительной серии личных собеседований выбрал в качестве "оружия судьбы" молодого талантливого фанатика Чже Цонкапу. Без преувеличения — "великого реформатора" буддизма, ухитрившегося превратить "солдатскую религию" в страшный по эффективности "социальный наркотик". Вскоре после получения "руководящих указаний" — тот основал "школу Гелуг" (или знаменитую "желтую веру"), впоследствии — ставшую самым влиятельным религиозным учением, как в непокорном Тибете, так и на огромных степных просторах Центральной Азии.
— Это "ламаизм", что ли? Я про него у Обручева читал...
— Он самый... Наверное, Цонкапа действительно был гением. Благодаря проповедям его последователей (поддержанных не особенно щедрым, но стабильным финансированием из китайской казны) произошло немыслимое... Удалось "духовно кастрировать" самый воинственный и свободолюбивый кочевой этнос планеты. Главным "объектом развращения" — стали племена непосредственно граничащие с Китаем. К середине XVI века — "желтая вера" уже пошла в народ. Надо полагать, что носителями "ламаизма" в Сибири, стали вышедшие из Монголии представители родов табангутов, цонголов, атаганов и хатагинов. Скорее всего — они переселились на территорию Бурятии уже будучи его приверженцами. Китайцы умеют крутить "долгие проекты". Результат впечатляет. В главном очаге распространения, к началу ХХ века, равнодушные ко всему земному бездетные ламы, тихо сидящие по многочисленным дацанам — составляли половину (!) мужского населения Монголии. "Ламаисты", совершенно сознательно, поставили этнос на грань вымирания. Причем, в отсутствии иммунитета (автохтоны тупо не понимали, что с ними делают) — идейная зараза продолжала расходиться... Собственно у монголов — её окончательную победу пресекли небезызвестный барон Унгерн и "большевики". С понятием "свобода" ойратам — пришлось познакомится заново, в буквальной кальке с русского языка. Бывает...
— А у нас, в Союзе?
— С 20-х годов, "ламаистов" по советской Евразии — гоняли, как собак... Разорили и сожгли почти все их дацаны и кумирни, перестреляли лам. Что интересно, в большинстве случаев не за религиозную пропаганду или враждебную деятельность, а за содержание публичных домов и торговлю на храмовой территории контрабандным опиумом. Основную "оргработу" — провели даже не органы Советской власти, а сотрудники "особой экспедиции", занимавшиеся ликвидацией эпидемии сифилиса. Если судить по отчетам, распространение среди "дикарей" сифилиса — вменялось ламам в обязанность! К западу от Южной Сибири, аналогичным засиранием мозгов — занимались муллы. С аналогичными результатами. Персы тоже посильно заботились о "духовном усмирении" воинственных кочевников. Когда, после Октябрьской Революции, понадобилось переводить на татарский язык основные документы Советской власти, в Москве спохватились — басурмане не способны понять смысл слова "свобода"! Пришлось срочно позаимствовать в этом качестве термин "рахибэ" (буквально значащий "жить просторно") из арабского языка. А потом внедрять "новые духовные ценности". Ценой перевода тюркской письменности на "европейский" алфавит. Попутно и заодно — основательно проредив, и духовенство, и местных "исламских коммунистов" (бешено сопротивлявшихся "красной культурной революции"). Кровавый и не слишком сегодня афишируемый эпизод Гражданской войны. А другого выхода не было! Арабское слово "муслим" ("мусульманин", что буквально означает "покорный Богу"), с понятием-идеалом русской "свободы" сочеталось исключительно плохо. На хоть какое-то переформатирование сознания "трудящихся востока" — ушли десятилетия. Хрен редьки не слаще. А тут оно всё — как раньше, в первозданном виде... Иногда подумаешь — и руки опускаются.
— Начинаю проникаться... — помрачнел главный начальник, — С "правдой" — тоже косяк?
— Угу. Пока "правда" — это когда "по обычаю". Точнее, "правда" — только то, с чем все согласны "по умолчанию". Если не — оно уже не правда! Фактов (достоверной информации, целиком оторванной от "социального контекста", верной априори, в рациональном понимании) — здесь просто не существует! Опытное познание мира — ересь и если наблюдаемое явление не согласуется с общепринятым (привычным, освященным традицией) миропорядком, то первая и последняя реакция на него — отрицание. Обычно — яростное, упорное, с пеной у рта... Отчего с переговорным процессом — ожидаются трудности.
— За редкими исключениями, вроде охотников-собирателей тунгусов?
— Угу. Они тут единственное светлое пятно, не тронутое маразмом цивилизации. Видят мир таким, какой он есть... Слова правда, свобода и справедливость — у тунгусов имеются и означают примерно то же самое, что у нас. Стихийные атеисты, короче... За что от окружающих и подвергаются.
— Чувствую, без профессиональных дипломатов — нам придется туго...
— Традиционная народная дипломатия, пока, совсем простая. Первая стадия убеждения — оглушить и мешок на голову... — поддакнул Плотников, — Если не внял — "раз-два по морде". Дальше — зависит от культуры договаривающися сторон. Бывает, оппонента медленно распускают на лохмотья или жарят живьем. Бывает — топором по башке, что считается признаком высокого гуманизма. Красноречие, не подкрепленное приставленным к животу кинжалом — тут пустой звук... и не воспринимается вообще...
— Зачем вы мне всё это говорите? Всё равно правильнее — договориться "по-хорошему" и разойтись мирно. Без дурного глобализма... Есть же в Московии простые "честные государственники"?
— Да я так, пар выпускаю, — филологиня расслабилась, — Очень много читала всякого. Люди, во все времена — думают и поступают приблизительно одинаково. Вот, хотите, будущее предскажу?
— Чьё?
— Обобщенно, не переходя на личности. Предположим, засели мы в глухой обороне. Как тут предлагают... Внешние рубежи — держат тунгусы с пращами и сухарями на сале. Сами — нос наружу не высовываем. Ждем, когда к нам приедут "договариваться по-хорошему". А они все не едут и не едут.
— Сами, только что, меня грядущим нашествием беженцев пугали...
— Беженцы-то, как раз попрут. И "охотники за зипунами" — в количестве. И сборщики податей, в смысле — "ясака". И прочая набродь... Все, кроме московских или манчьжурских чиновников с официальными полномочиями об установлении с нами дипломатических отношений. Отгадайте, почему?
— Откуда им о нас знать?
— Правильно! — внучка секретного академика победно оскалилась, — Если идея обороны малыми силами окажется удачной (что крайне вероятно, прецедентов полно), то в самом центре Сибири — образуется этакая "черная дыра". Сухопутный "бермудский треугольник", где с концами пропадают все подряд, от царских военных отрядов и бурятских шаек до бродячих разбойничьих банд. Кочи с поморами-нестяжателями — не в счет. Те известные психи, да ещё и "враги церкви". Таких не жалко. Россказни вернувшихся о "Беловодье" — не те новости, которые Москва сочтет достойными рассмотрения. Примерно такие же байки "о стране Эльдорадо" — травят моряки и путешественники во все времена. Сроду власти на них не реагировали и здесь не станут. Следовательно, регион превратится в постоянно действующую живодерню, где (фактически, под вашим чутким руководством!) будут ежегодно погибать тысячи людей...
Это — мастерский удар ниже пояса. Бедный Соколов такой подлянки не ожидал. Заметно даже для окружающего нас полумрака побледнел. Вот так оно и выглядит, химически чистое зло. Дорога в ад — вымощена добрыми намерениями...
— Мне кажется, что на потери прежде всего должны реагировать те, кто их несет...
— Вам кажется... — захрипел из угла Ахинеев, — Леночка исключительно точно описала прецедент "позиционного тупика" времен Первой Мировой войны. Все её участники были уверены в своих силах (на основании многолетнего опыта успешных колониальных войн). Все — планировали наступать. И наступали несколько лет! Безостановочно гнали в жерло фронтовой мясорубки новые и новые миллионы. О перемирии никто не помышлял! О смене технологического уклада генералы начали смутно догадываться к середине 1917 года. Когда у стран-участниц внезапно истощились мобилизационные резервы. В нашем случае, аналогичное прозрение может затянуться на десятилетия... Сибирь сама по себе "черная дыра".
— Тем более, "первый шаг" следует делать стороне лучше всех понимающей обстановку.
— Было! У нас это сделали "большевики". Сразу, в своем "Декрете о мире". И черта с два к их призывам кто-то прислушался...
— Я же не сказал — "никогда", — сдал назад каудильо, — Разберемся с делами и сами посольство отправим. Как нормальные русские люди к другим русским людям. Всё равно про нас узнают.
— Лет через шесть-семь, например... — понимающе кивнула Ленка, — Опускаем мелкие детали, какими путями и на каком транспорте. Ясно, что мимо застав. Прикатят наши в Москву, а там — застенки, битком набитые бедолагами, хотевшими вашу "правду" царю сообщить. За "поносную брехню". Вашими любимыми "честными государственниками". Самыми везучими! Больными. Или изломанными на дыбе. Потерявшими семьи и все надежды. Невезучие (большинство) — умрут в руках палача. Включая известных по истории сибирских землепроходцев. "Всё просрали, собаки, сами сбежали, да ещё — врут и милости просят..." Это, в дополнение к обильно усеянному костями "внешнему периметру". А кто будет виноват?
— ???
— Во все времена, очень плохо оказаться обладателем информации "не своего уровня". Особенно — правдивой. Тем более — удивительной и неприятной. Что докладывать "наверх" так, что бы сразу не угодить на плаху или в камеру пыток, для "честных государственников" — вопрос из вопросов!
— И какой выход?
— Вам уже предложили. Не откладывать дела в долгий ящик. При первой возможности — отправить в Московию диверсионно-разведывательную группу... Поймать царя, набить ему морду и таким образом доходчиво объяснить новые политические расклады. Никакого другого языка — цари не понимают.
Глава 71.
Всё придумано до нас.
Надо отдать каудильо должное... Орать благим матом (на ночь глядя) — он не стал. И кулаком по столу ударил без подобающего случаю замаха, бережно. Полированная столешница, конечно, спружинила. Так, что по потолку туда-сюда метнулись световые зайчики, а наваленное сверху барахло разлетелось по сторонам. Но сам предмет мебелировки — уцелел. Надо понимать, запас пацифизма в его руководящем организме — окончательно иссяк... Сама не люблю, когда коллективно на мозги капают...
— Измором меня взять решили?! — если это он о "перспективах московского царя", то ничего личного. "Vox populi — vox Dei", как выражались прошаренные в политике древние латиняне.
— Ви таки настаиваете на "всенародном референдуме"? — холодно осведомился завхоз.
— Он ещё не привык к роли императора Восточной Сибири, — не менее холодно лязгнула филологиня, — Наверное, ждет формальной коронации. Поскольку Лев Абрамович от "фараонства" отрекся.
— Какого черта?!
— Государства больше нет... — товарищ Ахинеев демонстративно медленно вытер лицо с лысиной огромным и не особенно свежим носовым платком, — Мы — за него. Вместо него. И против него.
— Никто так не делает...
— "Моя работа — спасать людей и давить бардак..." — язвительно процитировала Ленка.
— Никто вас не заставляет мордовать государя Михаила Федоровича собственноручно, — дипломат из Ахинеева никакой, — Для этой работы у нас есть специально обученные люди. Но, им будет легче, если кто-то главный — отдаст формальный приказ. Привыкли они "выполнять приказы". Ферштейн?
— А вы что скажете, Галина?
Опять я... В принципе правильно. Все остальные — высказались. Я — прячусь за чужие спины и авторитет Володи. Классическое "болото"... Надежда и опора для любого либерального режима. И ведь Соколов знает, что резко выразиться у меня духу не хватит. Даже в собравшейся компании. Эх!
— Могу рассказать, как оно бывает в жизни... — наверное, это правильный тон, — Как раз к концу декабря 1941 года, когда уже принятое на высшем уровне решение уморить голодом "лишних блокадников" зримо воплощалось в жизнь — в городе окончательно погас свет... Громадный мегаполис — бился в предсмертной агонии. Не стало энергии даже для работы насосов, подававших воду в пекарни. Ежедневный паек ленинградцам — начали выдавать мукой. Без тепловой обработки питательность у муки никакая. Особенно, щедро разбавленной гидроцеллюлозой. По воспоминаниям очевидцев, пытавшиеся есть эту самую муку "блокадники" — падали в обмороки прямо не отходя от прилавка. Организм не находил в себе сил переваривать настолько негодную пищу. Немцы — на штурм не пошли... Свалить на них вину за катастрофу — не вышло. Стало ясно, что расхлебывать заваренную кашу, местным партийным начальникам придется самостоятельно. С высочайшей вероятностью — огрести "по полной", не сходя с места. Прямо от благодарного населения. Знаете, как "крепкие государственники" реагировали на такую перспективу?
— ???
— Сохранились "юбилейные" публикации 1985 года, воспоминания "сорок лет спустя"... Например, в канун наступающего 1942 года начальника химико-технологического отдела ВНИИ витаминной промышленности Беззубова и начальника хлебопекарной промышленности Смирнова — выдернули на доклад лично к Жданову. Миновав многочисленные посты охраны, на подходах и внутри Смольного, они наконец-то попали по адресу. Первое, что им бросилось в глаза у вождя ленинградских коммунистов — лежащий наготове автомат ППШ, с пристегнутым дисковым магазином. Похоже, Жданов только что выпустил оружие из рук (!), по звуку спокойных шагов в коридоре — убедившись в лояльности очередных посетителей...
— ???
— Он прекрасно понимал, что происходит и с минуты на минуту ждал, когда его явятся убивать. Но виновным себя не считал! Сам был готов убить любого, кто посмеет оспаривать его личную власть и власть уполномочившего его государства...
