Опекун для дракона

[5] посвященные (жрецы) — маги, элита Талкнии. По праву силы (хотя часто поднимаются наверх с помощью интриг) участвуют в управлении страны, безоговорочно подчиняясь Пророку, людей с не магическими способностями считают вторым сортом, которые должны своим трудом работать во благо страны.

* * *

Город Расмэлель, первый уровень, комнаты Старейшины Кахаласа.

— Так значит, он отказался нам помочь... — задумчиво проговорил Кахалас, скрестив на столе свои пальцы и вздохнув, равнодушно продолжил. — Ну что ж, его никогда невозможно было понять — на то он и Видящий.

Ристар едва заметно кивнул. Сейчас он был как никогда согласен с главой Старейшин.

На следующий день, после того, как посланники вернулись с глубин Энбору, Веяру отправился к Кахаласу, чтобы доложить об итогах разговора с Видящим. К сожалению, новости оказались неутешительными: древний дракон сказал без утайки, что не хочет вмешиваться в дела общины и помощи от него ждать не следует. Ристара такое отношение Видящего разозлило, ведь на кону стояла не только его жизнь, но и дальнейшее существование общины, да и слова о сыне только растеребили старую душевную рану Веяру. Снежный дракон не смог ночью сомкнуть глаз, все думая о несчастном ребенке, физически ощущая его боль и страдания, которые сейчас приходилось переживать мальчику после смерти матери, но без одобрения Старейшин он не имел права отправиться на его поиски...

Комнаты Кахаласа были обставлены скромно: из мебели был каменный стол, за котором сейчас сидел Старейшина, пара скамеек, что стояли вдоль округлых стен и множество стеллажей и полок с книгами, словно глава общины пытался открыть вторую Библиотеку и отнять хлеб у Хранителя знаний. Ни растений, ни тем более, древних артефактов Прародителей, о которых ходило столько слухов по городу, не было видно и в помине.

— И что же делать? — немного растерянно проговорил Ристар.

Кахалас выглядел ничуть не старше его брата — такой же хрупкий и невысокий (дракону он был всего лишь по грудь), но никто никогда не мог обмануться его невзрачной внешности. В нем не ощущалось той бурлящей энергии, которой обладали детеныши, не было живого блеска в глазах — во взгляде была лишь обреченность. Старейшина постоянно хмурился, задумчиво проводя своей детской рукой по подбородку, и даже в его мальчишеском звонком голосе чувствовалась затаенная боль, беспокойство за свой народ. Прожитые годы и потрясения, что довелось испытать Кахаласу в годы третьей войны, тяжким грузом взвалились на его плечи и с каждым днем все сильнее и сильнее тянули к земле. Лишь одно удерживало дракона, сменившего пятую сотню лет на этом свете — Расмэлель. Что станет с общиной, если он уйдет в объятья Матери? Кто поддержит драконов в трудный час?

— Подумать надобно... — проговорил глава Старейшин и окинул взглядом свою комнату. — Созвать Совет... но все после. Сейчас другое важно. Я прав?

Ристар едва заметно кивнул и торопливо произнес:

— Позвольте мне найти сына.

— Как будто если я наложу запрет, ты послушаешься приказа, — криво улыбнулся Старейшина и, встав из-за стола, подошел к мужчине. — Как помню, Менроса, если тот что-то решил, даже Матерь не смогла бы удержать на месте... Ведь все равно сделаешь по-своему, я вижу. Сын своего отца... — он вздохнул. — Конечно, я позволю тебе искать детеныша, но изволь спросить — не напрасно ли?

Ристар нахмурился.

— Ты знаешь, что люди далеко не милосердны, — равнодушно продолжил Кахалас и медленно подошел к окну, из-за которого можно было увидеть город. — А мальчишка еще дитя: слабое, беззащитное, наверняка, не обученное применять свои силы — не сможет даже простого волка отпугнуть жаждой крови... Шансы на успех малы, а опасность того, что тебя заметят люди — велика.

— А вы бы смогли бросить на произвол судьбы ребенка? — тихо осведомился у Старейшины дракон. Сегодня он казался еще холоднее и отчужденнее, словно его огонь уже погас и Ристар разговаривает лишь с пустой оболочкой. — Я знаю, что шансов мало, но отступать не стану.

Веяру просто не мог поступить иначе. Да, он ни разу в жизни не видел мальчика, да и узнал о нем всего лишь вчера, но отречься от брошенного всеми детеныша, не имел морального права. Какой же он тогда родитель, раз готов обречь на смерть свою плоть и кровь? Если Матерь не проклянет его за такой поступок, то он сделает это сам — даже люди, не отличающиеся великодушием и состраданием, не поступали так жестоко. К тому же Видящий сказал, что ребенок до сих пор жив. Ристар старался не думать, что с ним делают — для него главное было успеть спасти дитя, а травить себе душу можно будет позже, когда все останется позади.

— И Менрос не стал бы, — задумчиво проговорил Кахалас. Ристар скривился от повторного упоминания имени его отца. — Прости глупого старика, дитя, — он повернулся к Веяру и на мальчишеском лице появилась улыбка, — сегодня воздух наполнен воспоминаниями... И знаешь, мой мальчик, чутье мне подсказывает, что ты все же найдешь того кого ищешь.

Резные барельефы, темные своды всегда давили на Ристара. Лестницы, галереи, ветвившиеся и закручивающиеся в бесконечные спирали — лишь раздражали. Он не понимал, почему они даже вдалеке от поселений людей должны притворяться людьми: ходить как они, одеваться как они, говорить на их языке, лишь иногда вспоминая свой истинный — ишеми. Почему лишь запреты окружили их жизнь? Ваниша всегда говорила, что это город западня, из которой не выбраться, даже если улететь дальше горизонта, что предки придумали его не во спасение, а наоборот, стремясь извратить последние остатки своего наследия, чтобы сделать из драконов людей. Так чем же они так сильно отличаются от двуногих? Тем, что Матерь даровала им господство в небе, позволила почувствовать себя выше этого мира или же наоборот, сделала ущербными: не животные и не люди. Что-то посередине. Драконы...

Он сжал в руке амулет похожий на золотую каплю — древний артефакт, который поможет найти ему своего сына. Нет, чутье родителя к своему детенышу у драконов было, но природа распределилась так, что оно в полной мере досталось драконицам, а драконам достались лишь отголоски этой сильной связи. Ристар не мог самостоятельно почувствовать Амару на таком большой расстоянии, которое было между ними и ему на помощь пришли знания предков. "Матерес драгнери асмо" — путь детей Матери, как дословно переводился артефакт, незримой нитью связывал дитя и его родителя, независимо от разделяющих их миль. И не поверишь сразу, что в этом хрупком предмете, которое сменило уже которое тысячелетие, сокрыто спасение его ребенка и возможно, спасение всего рода драконов. Ристар дословно запомнил, что сказал Видящий на счет него сына — он спасет их всех...

Кахалас отказался послать вместе с Ристаром спасательную экспедицию теней драконов, справедливо опасаясь, что это привлечет ненужное внимание людей, да и большинство разведчиков уже было занято и отрывать их от дел, чтобы спасти дитя было нелепо. Ристар и не хотел никого в помощники, он считал, что сам с легкостью справится с этим заданием, но вот глава Старейшин, оказывается, думал иначе. И теперь, "помощник" словно тень безмолвно следовал за Ристаром по пятам, чрезмерно раздражая дракона своим присутствием.

Светловолосый, ясноглазый, как и все северные народы людей, могучего телосложения и высокого роста — Ярэ был словно северянин, который по ошибке забрел в Расмэлель, так сильно тень драконов походил на человека. Только не хватало вязи неба на щеке — и тогда отличить его от воина одного из клана людей стало бы невозможно. У нового спутника Ристара были короткие волосы пшеничного цвета, почти бесцветные голубые глаза, нос с горбинкой, тонкие губы... дракон казался невидимкой, ибо его выражение лица всегда было каким-то скучающе-спокойным.

Северный дракон хорошо знал его еще до своей длительной поездки в Талкнию. Ярэ был одним из лучших учеников мастера теней драконов Владислена — дисциплинированный, спокойный, неукоснительно следующий кодексу Теней и беспрекословно исполняющий приказы... Но он был полной противоположностью Ристара, который из-за своего неуемного характера несколько раз оказывался на грани отсева из учеников мастера. Нет, в конце учеба юношеский пыл и задор в Ристаре поутих, пришло понимание, что приказы следует выполнять без лишних вопросов и мало этого — ухватиться за их выполнение зубами, рвать на себе шкуру когтями, только если это поможет общине. Владислен вместо того чтобы отказаться от проблемного ученика направил его энергию в правильное русло, привил брошенному родителями ребенку любовь к общине, за благополучие которой он теперь готов был пожертвовать своей жизнью. И Веяру благоговел перед своим мастером, как например, его брат перед отцом, и может из-за отношения к Владислену дракон так невзлюбил Ярэ. Ристара раздражало его невозмутимое спокойствие, флегматичность и всегда постное выражение лица, словно тот показывал, что все вокруг навивают смертную скуку.

Мать Ярэ как и Ристара была человеческой женщиной но, в отличие от последнего, тот ей всегда гордился и постоянно убеждал всех вокруг какая она хорошая, отважная и сильная — совсем как настоящая драконица. Веяру это злило, ведь он сам скрывал свое происхождение и не понимал, как можно так кичиться своей порченой кровью. "Человеческий выкормыш" — так за глаза в детстве называли Ярэ и Ристар не сомневался, что с того времени ничего не изменилось, ведь это клеймо на всю жизнь.

А Кахалас словно в отместку за представленные тенью драконов плохие вести поставил работать с тем, кому Ристар не доверил бы и добычу еды.

* * *

— Ну где же! Пресветлая Матерь, куда же он запропастился?!

Зангерел уже около часа переворачивал верх дном свое имущество в каморке, которая находилась в Библиотеке, видно искренне веря, что вещица, которую он так упоительно искал, сразу найдется. Но желаемое не находилось, а гора вещей все росла и росла, казалось, что еще немного и она погребет под себя и горе-искателя.

Днем, когда гнев на Старейшину схлынул, даже более того, Ристар смирился со своим новым спутником и научился его не замечать — а это было не трудно, ибо Ярэ не отличался разговорчивостью, — дракон спустился на третий уровень, чтобы попрощаться с другом. Но какого же было его удивление, когда он застал Зангерела за сборами!

Хранитель знаний заявил, что хочет полететь на поиски ребенка с Ристаром и он не желает слушать никаких возражений. Веяру это заявление потрясло сильнее, чем желание Азиндора женить его на человеческой женщине из северного клана. Ведь ни для кого не было секретом, что Хранитель знаний мало того, что не любил внешний мир, который находился за пределами его бесценной Библиотеки, так более, никогда не покидал общину надолго и так далеко. В понимании Зана, то, что он собирался совершить был настоящий подвиг, который обязательно должны были занести в анналы истории.

И вот теперь, вдоволь налюбовавшись на хаос, что собственноручно творил Хранитель знаний в своей вотчине, ища какой-то особо важный предмет, тень драконов решил с ним серьезно поговорить.

— Зан... — вздохнул Ристар, подбирая слова, чтобы убедить друга в его несусветной глупости. Ему с каждым днем все больше казалось, что тихого и спокойного дракона подменили, ведь раньше в Зангереле не было такого огня и задора, что запылал в нем в последнее время. — Нет, я искренне тебе благодарен за помощь, но все же... как без тебя будет Библиотека?

Хранитель знаний остановился, держа в руках ворох одежды вперемешку со свитками и вяло отмахнулся от друга:

— Хасшер присмотрит.

— Но мастер! — воскликнул доселе притворявшийся частью интерьера мальчишка. Он даже выглянул из-за стеллажа, за котором прятался, бессовестно грея уши. — Я хочу полететь с вами!

— Нет! — синхронно рявкнули на него Ристар и Зангерел. Уж в том, что Хасшеру не следует лететь с ними — они были полностью солидарны. Подросток даже отшатнулся назад, с несправедливой обидой взирая на своего наставника и брата: "Почему меня постоянно лишают приключений?!"

— Не положено, — внезапно произнес Ярэ, выйдя, так же как и Хасшер из-за стеллажа, за которым флегматично наблюдал за суетливостью Зангерела. Ристар даже удивился такому красноречию своего нового спутника, так как до сего момента он не произнес и слова. — Вы не можете покидать пределов города без согласования со Старейшинами и тем более, претендовать на место одного из членов спасательной операции.

Зан высокомерно на него взглянул, показывая как он относится ко всем приказам "прихвостня Старейшин" и резко ответил:

— У вас нет полномочий, чтобы препятствовать моему отбытию.

— Да, — согласно кивнул Ярэ, — но я могу сообщить о действиях Хранителя знаний Старейшинам, чтобы те разрешили сие недоразумение.

— Да, пожалуй так и следует поступить и решить это "недоразумение", — Зан покладисто кивнул, а потом, повернувшись к Ристару, прошипел, указав на его спутника пальцем. — Это что за невежественная особа, которая своими грязными лапами топчет полы моей Библиотеки!

— Ярэ, — скривил губы в усмешке Ристар и мстительно добавил, надеясь, вразумить друга, — он будет меня сопровождать в поездке. Приказ Старейшин.

Зан слегка удивился и пробормотал:

— Старейшина Кахалас как всегда поражает своей неуемной заботой и... Ну что ж, это было ожидаемо.

— Так ты все равно поедешь? — удивился Ристар. Друга он знал хорошо, особенно его нетерпимость рядом с собой "невежественных особ".

— Естественно, мой друг, — Зангерел вновь зарылся с головой в шкаф, пытаясь что-то там отыскать. — Как я могу бросить на произвол судьбы бедного ребенка?!

— Зан... — осуждающе протянул Ристар. Ему что-то слабо верилось, что Хранителю знаний вдруг стал интересен обычный мальчишка, да еще такой, ради которого придется пролететь полдолины, а может и больше. Нет, его друг крайне не любил авантюры, ведь ради них приходилось расправлять крылья и отрывать свой хвост от земли. И здесь возникло противоречие: действительность никак не вязалась с характером Зангерела. Ну не мог Зан так сильно измениться всего за восемь зим!

— Ну хорошо! Ты меня раскусил! — Хранитель знаний отбросил в сторону бесполезный хлам и повернулся к другу. В его голосе тень драконов вдруг почувствовал нотки еле сдерживаемого торжества, словно тот был на пороге великого открытия. — Я не хочу быть на задворках истории! Ты только представь: ребенок спасет общину, а мы ему поможем! Станем наставниками, опорой, положим на алтарь свои жизни, чтобы войти в летописи и стать кумирами потомков!

Ристару вдруг отчетливо захотелось хлопнуть себя по лбу — как же он мог забыть, что Зан слушал бредни Видящего чуть ли не с открытым ртом и, похоже, воспринял их не так адекватно, как следовало. Нет, он верил, что мальчик способен в будущем помочь в восстановлении общины, но ставить значимость обычного ребенка так сильно, он считал глупостью. А Хранитель знаний, естественно, зацепился за слова Привратника о мальчишке, и решил, что тот поможет исполнить его мечту по восстановлению Библиотеки Прародителей, словно детеныш хранил в себе знания предков.