— Попробую. Кое-какой опыт руководящей работы есть. Думаю, потяну.
— Вот и хорошо. Тогда я откланиваюсь. Она — Макс кивнул в сторону официантки — более подробно расскажет тебе, что делать надо, как связь держать и как сюда попасть. Только ты, если что-то тебе не понравится в планах, не держи в себе, высказывай свои сомнения сразу, именно для этого твоя живая голова мне и нужна. Да, подумай еще, что жене скажешь. Это ведь самое слабое твое звено в плане сохранения тайны. Ну ты же все равно захочешь не только свои, но и ее возрастные болячки убрать и придется как-то объяснять ей, куда они делись. Конечно, можно и ее привлечь, но это ты сам решай. Решишь, тогда и поговорим. Только помни, окончательное решение по твоей супруге принимать мне, а вот отвечать за него придется тебе. Все, Коля, до свидания, я полетел.
Макс встал, пожал Николаю руку и вышел с террасы.
— Грэйв, присмотри за ним хорошенько, эмоции нужные создай. Если что не так, докладывай немедленно. Спать буду — все равно буди. Тут на кон поставлена безопасность моей родни. Начнет трепаться — это еще ладно, разберемся, но если он при этом еще дядю и сестер упомянет... В общем, если я по каким-то причинам буду совершенно недоступен, может же возникнуть такая ситуация, когда я для тебя недоступен?
— Может. Во-первых, при отсутствии контакта с твоим телом, во вторых...
— Ну вот тогда, если не будет никаких других вариантов — действуй сам, забирай его и его собеседников в отстойник, а на месте встречи что-нибудь сообрази. Взрыв газа, например. Пусть потом следователи думают, откуда там газовый баллон мог взяться. И да, настоящего нашего технического уровня ему не открывать. Все гаджеты, которые ему понадобятся, должны имитировать электронику максимум начала 21-го века. При попытке вскрытия корпуса — какое-нибудь химическое разрушение, но пусть останется парочка редких современных микросхем. Захочет для работы полиграф — выдашь ему кейс весом килограммов семь и радиобрелок к нему со светодиодами. И никаких упоминаний настоящего будущего этой ветки. Впрочем, чего это я. Ты же сам мне и рекомендовал.
А еще, конечно же, составь полное досье на всю его жизнь, на всех его сослуживцев и друзей, ну и обязательно присмотри за его родственниками и кругом их общения. И да, устрой ему провокацию. Будет кандидатов на работу в "Башни" принимать — пошли ему киборга в женском облике, соответственно его мужским вкусам. Ну выясни их как-нибудь, книжку какую-нибудь сваргань "Ресторанное дело для чайников", с фотографиями официанток. Не изменит жене — хорошо, изменит — еще лучше. Ты только с эмоциями при проверке не усердствуй — просто подтолкни поначалу его мужской интерес и все. А то дай тебе волю, ты из убежденного педика сделаешь дамского угодника и наоборот.
Так, теперь Эдик. Все, тянуть дольше незачем. Забирай его, пусть поспит у нас недельку. За это время залей ему в голову для правдоподобности знания по специальности, достаточные для того, чтобы он мог повторить то, что я делал в лаборатории. И всех, с кем я в институте общался, он должен узнать, а местами и разговоры припомнить. Вот только девушек и Булаткина ему показывать не стоит. Забыл их Эдик и точка. Да, заложи ему в голову идеи о цифровых фотографиях, звуке и видео. Пока только идеи, без подробностей, а там посмотрим. Добавь несколько снов, чтобы он, собрав мысли в кучу, мог смутно опознать часть людей, встреченных в его мнимом путешествии до Хабаровска и обратно. Сырцов ведь не просто так фотографировал тех, с кем сам встречался. А ведь он не только людей на свой фотоаппарат щелкал, но и кое-какую местность. Так что часть всего того, что Сырцов в командировке наснимал, Эдику надо показать заранее. Все я предусмотрел?
— Ты забыл о том, что в армейскую биографию Эдика тобой добавлено увлечение собирательством красивых камешков. Сырцов до этой информации не добрался, но она может всплыть, если он привезет Эдика на завод. А вероятность того, что он его привезет в лабораторию, очень высока.
— Ну тогда постарайся, чтобы в голове у Эдика появились воспоминания об этом его хобби. Только без конкретики — кто и что ему подарил и как он камешки использовал. И куда он свою коллекцию дел — не помнит, может выбросил, когда демобилизовался, может бросил, может спрятал где-нибудь в степи. И, вообще-то, недостающие воспоминания можно будет добавить и в процессе. Не будут же Эдика круглые сутки пытать.
Ну а когда с Эдиком здесь все устаканится, заставим его уволиться, попрощаться и уехать куда-нибудь подальше. Ну а по дороге в это "подальше" отправим его аккуратненько совсем далеко, назад в его мир. Будет там думать, что все его здешние приключения ему приснились после встречи похмельной головы с деревом.
Тройка
— Да, грэйв, а что там Брежнев, в эти два вечера черта вызывал? А то мне как-то не до него было.
— Вызывал. Опять компромат требовал. Он в ЦК еще троих полиграфом выловил, и пятерых среди кандидатов. Наверняка готовится на Пленуме чистки устроить.
— А Политбюро?
— Пока все к нему лояльны, я стараюсь. Некоторых, правда, беспокоит то, что он с Косыгиным довольно близко сошелся. Щербицкий даже дома по этому поводу высказался. Боится, что его Украине бюджет урежут.
— Не нравится что-то мне этот Щербицкий, хоть Брежнев его и проверял полиграфом. Брежневу предан и за коммунизм, но все равно не нравится. Ну не понимаю я, как же это он так с национализмом боролся, что как только в отставку ушел, тут же этот национализм всплыл и забурлил? Может, он только на словах боролся, а на самом деле сажал только сомневающихся, не трогая убежденных? Ты не нашел чего-нибудь такого в архивах потомков?
— Не нашел. Информации на удивление мало, даже официальной. Много документов в будущем просто утрачено — вроде должны быть, а их нет. Я, конечно, нашел их в современных архивах. Что удивительно — нет в них ничего такого, за что их в будущем могли изъять. Возможно, в будущем был какой-нибудь пожар, или еще что-то.
— Я не могу понять одного — вот гулял я по столице Украины и впечатление было такое, что большинство киевлян между собой разговаривают на русском, и на очень правильном русском. Да, характерный акцент заметен, но ведь и в Москве свой акцент есть. А вот вывески магазинов на украинском, остановки в метро и троллейбусах на украинском объявляют, названия улиц снова на украинском. В Риге — вон, все это на двух языках, а тут на одном. Не пойму. И вообще, сдается мне, как-то излишне тянет этот Щербицкий союзное одеяло на себя. Бог в целом явно обидел Союз климатическими условиями, так что казалось бы — раз на Украине чернозем, плюс жаркое и довольно длинное лето, то займись ты в первую очередь сельским хозяйством, и лишь во вторую — промышленностью, причем опять же, в первую очередь перерабатывающей выращенное. Так нет, напирает Щербицкий именно на промышленность, причем на всю, и на оборонную, и на гражданскую. Да еще и на науку. Был бы в сельском хозяйстве Украины излишек населения, еще можно было бы понять, так ведь нет его, этого излишка. И вот все эти его новые заводы сосут рабсилу не только из своего сельского хозяйства, но и из соседней России. И средства на эти стройки тоже умудряется союзного бюджета выбивать. Промышленность требует все больше энергетики, поэтому и новые электростанции возводят, а потом, когда излишек мощностей появляется — под этот излишек Щербицкий просит еще заводы построить. История будущего известна, так что есть у меня вполне законные подозрения, что готовит Щербицкий отделение Украины от Союза, создает в своей вотчине самодостаточную экономику за общесоюзный счет. А том, что он при этом сам верит в то, что хочет строить коммунизм, никакого парадокса нет. Можно объяснить так — он просто хочет построить коммунизм в первую очередь именно на Украине. А Россия пусть и дальше тащит на себе в свой, в российский коммунизм, и Закавказье, и Среднюю Азию, и Африку с прочими Латинскими Америками. Может для этого будущего отделения и нужна видимость того, что на Украине все говорят на украинском? Мол мы, хоть и не Грузия, но тоже ни разу не Россия? Нет, конечно, по селам почти все говорят на украинском...
— Не все. На украинском сейчас говорят села центра Украины, от Полтавы до Житомира. Восток и Юг говорит на суржике, при этом считая его настоящим украинским, только нелитературным. Правда, суржик так никогда и не признают самостоятельным языком, даже полноправным диалектом не признают, хотя разговаривали на нем к началу девяностых более четырнадцати миллионов человек. На западе Украины сейчас тоже свой собственный украинский язык, вот его то и признают и даже объявят настоящим украинским.
— Забавно. Значит фактически на Украине сейчас четыре основные национальности, четыре основных языка, но все, кто разговаривают не на русском, считают себя украинцами?
— В принципе так и есть, но не совсем. Есть много таких, у которых родной язык русский, но все равно они считают себя украинцами. Потому что один из родителей был украинцем. Украинцем по паспорту, хотя этнически он мог быть и венгром, и австрийцем, и поляком, и болгарином, и даже испанцем. Здесь национальность в паспорте записывают согласно национальности в паспорте одного из родителей. Ребенок от испанца и польки может быть только или испанцем, или поляком, даже если этот ребенок не знает ни одного языка, кроме грузинского, а его родители не знают ни испанского, ни польского.
— Да, как-то сложно в этой реальности с национальным вопросом. То ли дело у нас было — думаешь на русском, значит русский, пусть даже тебя от китайца не отличить, а фамилия твоя так вообще греческая.
— У вас тоже не все в порядке было. Да, на бытовом уровне все сибиряки, да, почти все русские, потому что 96 процентов населения на русском разговаривают. Очевидно так получилось потому что Германия согласно акту о капитуляции требовала выдачи для обмена всех евреев, так что для хоть какого-то противодействия этому обмену национальность в документах отменили еще в 1941-м. Повлияло еще и то, что все, кто под немцами и поляками жить не захотел, на обмен записывались как русские, и прибывали за Урал именно с этой национальностью в аусвайсе, из которого национальность перекочевала и в советские документы. Начиная с 1943-го все обучение велось только на русском, в 1951-м СССР стал официально расшифровываться как Союз Советских Сибирских республик, а в 1959-м, чтобы и национальный вопрос окончательно закрыть и никого не обидеть, была провозглашена новая национальная общность — сибиряки. Но все рано, в милицейских протоколах и паспортной базе даже в твоем 2017-м осталось деление по расовым признакам. Я, конечно, с милицейской документацией только в двух отделениях поработал, но думаю и в остальных то же самое творилось. Если внешность европейская, то ничего не писали, а если не европейская встречалось только два определения — "азиатская внешность" и "северная внешность".
— Так это по расовым. Вон, в здешней Америке тоже все ее граждане это американцы, а как только до полицейского протокола доходит, так если ищут негра, то пишут — черный. Ладно, хрен с ними, с этими неграми, меня больше здешние националисты беспокоят. Удалось идентифицировать тех из них, кто больше всего в будущем себя проявит?
— Я, как ты приказал, отфильтровал всю информацию по следующим пятидесяти годам истории и внес всех националистов, связанных с территорией СССР и засветившихся в прессе, на фото и видео в отдельную базу данных. Какие цифры докладывать — округленные или точные?
— Давай округленные.
— Всего можно уверенно выделить 96 миллионов человек, из них паспортные данные удалось установить всего на 77 миллионов, остальных идентифицировать не удалось.
— Сколько? Почти сто миллионов? Ну, пусть даже 77. В СССР сейчас всего 260 миллионов живет, это что, четверть населения уже готовы перебить друг друга?
— Ты не понял. 96 миллионов — это только те, чьи лица или фамилии сохранились в архивах за следующие 50 лет. Сколько за этот период было националистов на самом деле — неизвестно, может в два раза больше, а может и в пять. Но из идентифицированных 77-ми миллионов в данный момент существуют всего 34 миллиона. На момент распада СССР идентифицированных будет уже 47 миллионов, то есть, 16 процентов от общего числа населения. Но учти, что на тот момент избирательного ценза достигнут всего 29 миллионов идентифицированных, причем совершенно невозможно установить, какое количество из них на этот момент уже являлись националистами. Более-менее уверенно, с вероятностью в 75 процентов, из живущих сейчас можно выделить всего 180 тысяч. А с вероятностью 95 процентов — всего 15 тысяч, и практически все они на данный момент числится в картотеках КГБ.
— Почему, раз эти 15 тысяч уже числятся, вероятность не стопроцентная?
— Потому что пятьдесят пять процентов тех, кто попал в картотеки КГБ в связи с подозрениями в национализме, позднее были завербованы и числятся уже агентами КГБ. Вот и непонятно, являются ли они на данный момент националистами или уже стали борцами с ними. Доносы то подавляющее большинство завербованных строчит исправно, а многие вообще являются провокаторами — заведут с кем-то националистическую беседу и доносят, если собеседник в этой беседе возражать не станет. Кроме того, есть те, кто на данный момент был завербован по другим поводам, например, после мелкой кражи или аморального поведения, но после вербовки внедрен в националистические сообщества. Как минимум, из таких в будущем два процента проявят себя именно на националистическом поприще. Вот кто эти два процента сейчас? Стали бы они националистами, если бы их не внедрили? Неизвестно. Среда общения тоже формирует мировоззрение. Например, честный человек, попав в тюрьму за мелкое правонарушение или вообще в результате судебной ошибки, с большой долей вероятности навсегда встанет на преступный путь, если будет отбывать срок, тесно общаясь с профессиональными преступниками. Даже работники правоохранительных органов, постоянно общаясь с преступниками, незаметно для себя перенимают какие-то их повадки и понятия.
— Понятно, что ничего не понятно. Аппроксимация будущего на прошлое не дает четкой картины настоящего, другими словами смотришь в книгу и видишь фигу.
— Да, не дает, и все потому, что достоверно неизвестно, в каком году будущий стопроцентный националист действительно им стал. Даже если он в мемуарах напишет, что боролся за независимость народа еще при Брежневе, это только слова, текущее его положение как агента КГБ частично опровергает эти его будущие заявления.
— Почему частично?
— Потому что, донося на соратников, ничто не мешает ему оставаться националистом. Где-то на данном историческом отрезке даже соответствующая шутка появилась — "больше всего на свете я ненавижу расизм и негров".
— Ну и как быть?
— Я организовал наблюдение за всеми идентифицированными старше 14 лет. У большинства уровень националистических проявлений пока не выходит за рамки среднего в местах их проживания.
— Что еще за средний уровень? Почему он вообще в здешнем СССР есть, этот национализм? Официально ведь в СССР все нации равны. Вряд ли из-за государственного языка, иначе хотя бы среди русских не было бы националистов.
