Демон шарлатана. Часть первая.

Я молча почесал лоб и продолжил смотреть вниз. От моей прежней уверенности в себе не осталось и следа.

— Скажешь что-нибудь? — полюбопытствовала демоница.

— Ладно, — сломался я. — Это было глупо с моей стороны. Даже если всё это чистый вымысел, суть рассказа я понял. Но и ты пойми, что мне уже поперёк горла твоя скрытность. Я отчаянно ищу способ побудить тебя к откровенности.

Сардонический ответ демоницы меня удивил.

— Нет. Ты лениво перебираешь аргументы. Слова, одни лишь слова — вот и весь результат твоего "отчаянного поиска". Я жду, когда ты начнёшь действовать, твои поступки — вот что убедит меня в твоей надёжности.

Всё-таки, хоть и ценой огромного количества нервных клеток, я подавил в себе желание встать и отлупить суккуба. Дьяволица прежде вела себя так мило и разумно, что неожиданная, до неприличия женская уловка ошеломила и взбесила меня, как удар молотком.

Я проворчал, стиснув зубы и с трудом не сбиваясь на рычание:

— Если ожидаешь, что я начну спрашивать, как именно могу доказать тебе то или это, ты не с тем говоришь. Возможно, я молод, но из возраста, в котором принято восхищаться вымышленными рыцарскими добродетелями, давно вышел. Мы не станем разыгрывать пьесу, в которой принцесса позволит спасти себя из башни только тому, кто перережет всех драконов. Ты нуждаешься в помощи не меньше, чем я. Даже если упомянутый тобой голод был лишь искусной демонстрацией слабости, уравновешивающей твою способность стирать личности людей, всё равно ты явно не заключаешь сделки из прихоти — тебя толкает в чужую постель необходимость. Кем и чем бы ты ни являлась, ты разумна, и, как следствие, амбициозна. Вечно служить подстилкой лысым обезьянам — это не тот вид бессмертия, о котором приятно мечтать. Посему довольно испытывать меня и моё терпение.

Несколько минут мы молчали, храня объятия. Ссора не мешала мне получать удовольствие от прикосновений дьяволицы. Пусть я не мог догадаться, о чём она думала, это не мешало просчитывать варианты её реакций. И если я угадал, сочтя музу слабой и зависимой, преимущество находилось у меня, и демоница должна была это показать, смирившись хотя бы для вида.

Так и вышло.

— Любимый, давай поступим так: я подтверждаю обещание следовать твоим указаниям и оставляю тебе полную свободу действий, ты же, в свою очередь, перестаёшь пытать меня допросами.

На миг я почувствовал себя сапёром, наугад перерезавшим провод на часовом механизме и выжившим после этого, но затем понял, что муза меня опять обманывает. Какими бы мистическими талантами она ни обладала, с какой бы лёгкостью ни убивала сознание носителя, она не мешала предыдущему хозяину домогаться малолеток. Это, конечно, могло свидетельствовать о чём угодно, начиная от вполне уместной для демона любви к нарушениям табу и заканчивая предельным равнодушием к делам носителя, пока тот не проявляет строптивости. Однако в свете речей дьяволицы о недопустимости скотства и глупости данный факт выглядел весьма странно.

И прямо спрашивать о противоречии, разумеется, было бесполезно.

— Ладно, — вяло кивнул я. — По крайней мере, скучать нам вряд ли придётся.

Солнце скрылось за крышами домов, и только алая полоса в небе напоминала о его существовании. Улицы постепенно освобождались от потоков людей, едва видимых в сумраке, и автомобилей, разбрасывающих красные и жёлтые лучи света, но не плавно, а какими-то рывками: минуты интенсивного движения прерывались получасовыми паузами, за которым следовала очередная волна шума и сверкания. Я попытался разглядеть звезды, но небо затягивало тучами, и лишь несколько тусклых огоньков иголками пробивались через тёмную пелену.

— Самое время для депрессии, — вероятно, заметив моё недовольство погодой, предположила демоница.

Я отрицательно покачал головой и сказал, что пора отчаяния наступает перед рассветом. Именно ранним утром совершается большая часть самоубийств. И первая из моих попыток свести счёты с жизнью также озарялась восходящим светилом.

— Но говорить об этом мы не будем, — пресёк я все возможные вопросы.

Не могу точно сказать, сколько времени мы провели, любуясь огнями ночного города. Наверное, до полуночи. Пожалуй, ночь — единственное, за что стоит любить каменные муравейники. Хладный, пахнущий влагой ветер, гнавший тучи с запада, прибил пыль к земле, а гадкие испарения асфальта и выхлопы двигателей не достигали девятого этажа, и я жадно глотал вкусный сырой воздух. Несколько раз мои глаза ловили движения порывистых теней, выбрасывающихся из нижних окон недостройки.

— Мне нужна летучая мышь, — задумчиво пробормотал я. — Или змея. Словом, какое-нибудь животное, к которому я буду обращаться, разговаривая с тобой перед посторонними.

Но демоница скептически посоветовала не усложнять образ без необходимости и пользоваться телефоном. Я собирался из вредности возразить, хотя мысленно уже признал её правоту, но замолк на полуслове и прислушался. Внизу, около шестого этажа, звучала речь.

Муза в очередной раз удивилась тонкости моего слуха и предположила, что вернулись бездомные. Я возразил, что те не стали бы сбивать и без того утомленные ноги ступеньками, поднимаясь почти до самой вершины здания. В результате мы совместно приняли решение тихо спуститься и осторожно глянуть, кому взбрело в голову посещать такие места.

На шестом, как я и предполагал, этаже, выглянув из-за края стены, закрывавшей лестницу, мы увидели группу из трех юношей и двух девушек, вооруженных ручными фонариками и банками с коктейлями. В нестабильном скользящем освещении разглядеть пришельцев было тяжело, но, прислушавшись к их голосам и полному небрежной брани общению, я сделал вывод, что средний возраст собравшихся чуть превышает совершеннолетие.

— Знаешь, — змеиным шепотом протянул я, хмуро разглядывая незваную компанию, — сейчас ночь, они в заброшенном здании, из мрака которого за ними наблюдают демон и психопат. Тебе не кажется, что мы просто обязаны что-то предпринять?

Но демоница молчала. Удивленный, я обернулся и окончательно растерялся, не обнаружив привычного зелёного свечения её глаз. Муза исчезла.

— Ну и ладно, — прошипел я. — Начну веселье сам.

Я спустился на четыре лестничных пролёта, как следует отдышался и, набрав полную грудь воздуха, издал высокий нечленораздельный вопль, будто тысячи демонов заживо рвали меня на части, после чего затих. По моим соображениям, группа молодых людей, оказавшихся в столь мрачном месте свидетелями чего-то ужасного, нуждалась не менее чем в пяти минутах, чтобы принять решение о дальнейших действиях. Поскольку мой крик звучал для них снизу, вариант немедленного побега компании оказался недоступен, и не нужно быть прорицателем, чтобы догадаться, как поведёт себя воспитанная фильмами ужасов молодежь: один, нет, вероятнее, двое парней прикажут оставшимся сидеть тихо и погасить фонари, а сами попытаются прокрасться к источнику шума и разобраться, что случилось. Моё воображение нарисовали сию сцену столь красочно, с таким количеством подробностей, что мне показалось, будто я вижу всё это своими глазами.

Секундой позже я понял, что действительно вижу сквозь тьму и два толстых слоя бетона, как с выключенными фонариками крадутся к ступенькам, пригнувшись и переговариваясь шепотом, двое смельчаков. Без особого удивления, опустив взгляд на своё тело, я улыбкой поприветствовал языки зелёного пламени.

— Никаких сверхспособностей, любовь моя, — подражая тону музы, усмехнулся я. — Ну конечно.

Видение продержалось не долее пары секунд и рассеялось, как только я попытался на нём сосредоточиться. Увиденная сцена выглядела так, будто моя точка зрения находилась за спиной напуганных исследователей руин, подталкивая к выводу, что я смотрел глазами пропавшей демоницы.

Освещая свой путь экраном телефона, я осторожно отошёл от лестницы вглубь этажа и притаился в одной из предполагаемых квартир, ввиду отсутствия половины стен весьма условно отделенной от остального помещения. Под ногами валялся разнообразный мусор: пластиковые и стеклянные бутылки, мятые алюминиевые банки, шелестящие и дурно пахнущие пакеты и множество иных мелких предметов, способных послужить орудием полтергейста.

Подобрав с пола стеклянную бутыль, некогда содержавшую мерзкую отечественную подделку под пиво известной марки, я выждал пару мгновений, позволяя встревоженным искателям спуститься достаточно низко, и с размаху запустил бутылку во мрак лестничного проёма. Дребезг разлетающихся осколков и приглушенный мат указали, что бросок оказался удачным.

Неожиданный новый звук заставил шевелиться волосы на теле даже у меня, хотя я, в отличие от иных слушателей, имел представление об его источнике: мелодичный женский голос без слов напевал уже слышанную мной ранее композицию — ту самую колыбельную, сыгранную демоницей в магазине двое суток назад.

Песня лилась с текущего уровня, но не из одной точки, а будто бы плавала по всему этажу, то приближаясь, то удаляясь.

— Кто здесь?! — раздался смелый возглас одного из парней, похоже, настоящего храбреца, поскольку голос его даже не дрогнул. Также было слышно, как злобно зашипел на безрассудного говоруна его более пугливый спутник.

Вместо ответа я взял ещё одну бутылку за горлышко и разбил об пол, оставив в своей руке столь популярную в бытовых пьяных ссорах "розочку", и пение смолкло одновременно с треском стекла. На некоторое время, в течение которого я бесшумно брёл в дальний угол квартиры, наступила тишина. Как и следовало ожидать, её прервал повторный вопрос смельчака, заданный уже менее уверенным тоном:

— Эй, здесь есть кто-нибудь?

Я с нажимом провёл острым краем разбитой бутылки по шероховатой стене. Пустое помещение идеально отразило кошмарный скрежет, многократно усилив звуковые волны так, что трудно стало определить точное местонахождение их источника. Эхо, несомненно, донеслось до парней, и те затаились, не издавая ни шороха. С предвкушением улыбнувшись, я прижал стеклянную розу к кирпичу и двинулся вдоль стены, распространяя протяжное скрежетание и, вероятно, оставляя в рассыпчатом по причине паршивого качества рукотворном камне глубокую царапину. Шум передвигался со мной всё ближе к выходу на лестницу, но меня по-прежнему прикрывала стена. Лучи фонарей скользили в дверном проёме, к коему я шёл, подсказывая, что следует срочно изобретать следующий шаг кошмара, пока неожиданно храбрые парни не ринулись искать того, кто их запугивает.

И мне явилась демоница. Когда я уже собирался остановиться в полуметре перед освещенным пятном, она вышла из мрака, перехватила обломок бутылки из моей руки и продолжила мой путь.

Крик ужаса одного из тех молодых бродяг навсегда останется одним из самых приятных моих воспоминаний. Воистину, я даже не подозревал, что люди и в реальности могут так вопить от страха, а не только в фильмах.

Впрочем, я бы тоже испугался, увидев плывущую по воздуху "розочку", царапающую стену под нажимом невидимой руки.

Следом послышался громкий стремительно удаляющийся топот, уходящий или, судя по скорости, проваливающийся вниз по лестнице, после чего вновь всё затихло.

— Бросили девушек, — грустно заговорила демоница из темноты позади, заставив меня вздрогнуть и быстро обернуться. — Перевелись настоящие мужчины на Земле.

— Только ты не начинай об этом, — фыркнул я, приведя в норму сердцебиение. — С девушками остался ещё один, так что всё в порядке: они просто тактически отступили, чтобы перегруппироваться и выработать стратегию, пока оставленные в резерве силы будут держать оборону. Вполне разумное мужское поведение. Даже английская пословица на это случай есть... как там... "He who fights and runs away lives to fight another day".

— Похвальная эрудиция, — одобрила муза и продолжила более строгим голосом, — но больше не перевирай Голдсмита.

Мне ничего не оставалось, кроме как смиренно кивнуть. Я-то цитировал безумного злодея из любимого в пору детства мультфильма, по которому впоследствии изучал английский язык.

— Пойдем пугать остальных детей? — не предложила, а скорее полюбопытствовала муза.

Я подумал и ответил отрицательно. Скорее всего, крики, доносившиеся снизу, и так привели двух девиц и их отважного стража в состояние кататонического ступора.

— Они будут ждать возвращения друзей и, не дождавшись, испугаются ещё больше. Думаю, дрожа от страха, они проторчат на том этаже до самого рассвета. Мы можем разве что свести их с ума, но напугать сильнее — вряд ли.

— Как тебе будет угодно, — услужливо согласилась муза, и это не выглядело насмешкой.

Покинув брошенную стройку, мы двинулись к моему дому. Даже те немногие звёзды, кои можно было разглядеть на высоте, исчезли под рассеянными лучами пыльных фонарей. Мне стало грустно: целая вселенная вращалась вокруг моей колыбели, а я мог лишь тянуть к ней детские ручонки и бессильно реветь. Мне неимоверно захотелось вновь расспросить демоницу, не пришла ли моя муза со звёзд, из иных миров, далёких и удивительных; но пришлось взять себя в руки и привычно задушить глупый порыв. Узнай она, кем хочу её видеть, то немедленно стала бы именно такой, и вся надежда узнать истину оказалась бы поглощена моим удовлетворенным желанием.

Запутавшийся в анализе самоанализа, я углубился в свои мысли и почти не замечал окружающего мира, и потому был немало удивлен возникшем на моём пути плечистым незнакомцем в характерной кепке и не менее символизирующем спортивном костюме — этакой униформе вольного разбойника двадцать первого века.

— Слышь, есть телефон позвонить?

Не нагружая мозг обдумыванием лишних вариантов, я быстро и как можно сильнее пнул угрозу моему благосостоянию в пах и, схватив демоницу за руку, помчался вместе с музой от света фонарей в ближайший темный переулок. Позади затихали матерные окрики, но шума погони я не слышал, посему уже через минуту остановился, дабы перевести дух.

— Зачем убегать от одного противника, которого ты уже обезвредил? — удивилась дьяволица.

Я изумился наивности древнего демона и ответил, что данные животные подобны шакалам или гиенам и никогда не проявляют агрессию поодиночке.

— Только стаей, только при осязаемом и несомненном превосходстве сил эти выродки осмеливаются охотиться. Поэтому, если хотя бы один ведёт себя нагло, можно не сомневаться, что остальные шакалы рядом, подкрадываются и страхуют уродливого собрата. Единственный способ избежать ущерба — привести их в смятение, что несложно, ибо они трусы, и скрыться, пока псы не вернули самоуверенность.

— Чувствуется жизненный опыт.

Лукавить было ни к чему, и я признал, что несколько раз попадал в лапы уличных шакалов, после чего приходилось расставаться с частью наличного имущества.

— К некоторым людям моя ненависть небеспричинна. Но пойдем уже домой.

Глава 8.

Утро выдалось мерзким в самом прямом смысле сего слова: пасмурным, прохладным, изредка срывался мелкий дождь. Серые тучи над серым городом, как головная боль, тяготили сердце и помещали в душу вялое отвращение. Когда-то в юности, подобно множеству духовно обогащенных уникумов, я говорил, что люблю дождь и считаю его красивым, но после того как однажды мне пришлось провести под холодным ливнем целые сутки в паре тысяч километров от дома без возможности укрыться под сухой крышей, сие погодное явление внезапно стало мне гораздо менее симпатично. С путешествиями автостопом я с тех пор также покончил, сочтя романтику вольных странствий недостаточной компенсацией за риск застрять у чёрта на рогах, хотя о полученном опыте никогда не жалел.