Сугубо финский попаданец

Предполетный брифинг проводил фон Бер.

— Господа, ситуация серьезная, "красные" беспощадно бомбят Выборг. Приказ командующего ВВС — прикрыть город. Группа формируется из нас — четыре боеготовые пары, веду я, французов в полном составе, примерно двадцать "Моран" и пятнадцать "Потез", остатков поляков — около дюжины "Харрикейн". Вот и все. Место сбора — над аэродромом Суур-Мериоки, он же место вынужденных посадок. Задача — сбивать бомбардировщики, с истребителями не ввязываться. Вопросы?

— Остальные куда? Нас же в такой компании просто перебьют!— влез кто-то из наблюдателей.

— Остальные на Залив.

— Ясно, ребятам похоже тоже дорога в один конец.

— Разговорчики! Приказ есть приказ.

Совелиус, что-то лихорадочно соображая, приподнялся со стула.

— Связь с французами есть?

— Связь то есть, только я, сам понимаешь, по французски не очень. — Геста кажется покраснел.

— Значит скоординироваться не получится?

— Нет, только приказ — место и время сбора, направление и эшелон по высоте.

— Понятно, жаль. С "Моранами" ясно, у них пушки, а "Потезы", они что для "мебели"?

— Нет, группу "Финляндия" дооснастили контейнерами с пулеметами, конечно не наши "Пири", но тоже не плохо. По бомбардировщикам бить смогут. — Фон Бер глянул на часы.

— Все господа, время. Да еще, если будет возможность, лучше тяните до нашей площадки, Суур-Мериоки бомбят все время, сядете — с машиной можно прощаться, сожгут на земле. Ну все, пошли и поможет нам Бог.

Пулеметы выплюнули короткую очередь и замолчали, все , боеприпасы кончились, туша ДБ-3 с дымящим левым двигателем продолжала расти в прицеле.

— Олли, он твой, правый мотор.

— Понял, только не гони.

Микки, закусив губу, отдал от себя штурвал и заскользил под бомбардировщиком, сзади привычно застрекотал "Виккерс", Олли бил одной бесконечной очередью, пока не кончились патроны в ленте.

— Готов! Пошел к земле! Третий за сегодня!

— Третий и последний, я пустой. Наших видишь?

— Неа, потерял перед этой атакой.

— Тогда вызывай, надо соединяться и валить от сюда, пока живые.

После того, как три группы встретились над Суур-Мериоки, все вместе пошли на Виипури. Город сверху напоминал затухающий костер — багровые угли пожаров и огромный столб дыма, даже на трех тысячах ощутимо воняло гарью. В дыму целый полк русских, разворачивался обратно на восток, а чуть выше еще один явно становился на боевой курс. Фон Бер попытался организовать общую атаку, но зря он кричал в эфир, от волнения путая финские и шведские слова, ни французы, ни поляки ни как не прореагировали и началась драка "каждый за себя". "Пири" нацелились на полк ДБ-3-х, идущих на боевом, но русские оказались далеко не "желтоклювики". Видимо по команде они высыпали бомбы куда попало, сноровисто перестроились в "клин эскадрилий" и образовали единое построение. Первая атака была абсолютно безрезультатной, целое облако светящихся трассеров четко определило границу перелетать которую смертельно опасно. Повинуясь команде комэска, "рамы" дружно отвалили и пошли параллельно. Ведущий бомбардировщиков начал плавный вираж, разворачивая полк на обратный курс, тут-то клин замыкающей эскадрильи немного потерял высоту и слегка приотстал от своих. Бер рявкнул — "Атака!", восемь против двенадцати это уже совсем другой расклад! Длинной очередью Совелиус подбил крайнюю машину, ДБ задымил и начал снижаться.

— Мик! Добей!

— Понял.

Клепфишу поначалу показалось, что победа будет легкой, подумаешь — дымящий двухмоторник, но у русского экипажа было иное мнение на этот счет. Полусфера пулеметной башни крутанулась и длинная очередь зацепила "Пири". Микки попробовал снизу, парень у люковой установки видимо не спал и целое облако пуль сорвало вторую атаку. Дьявол! Эдак покалеченный "сарай" уйдет, что же делать? В "битву интеллектов" влез Олли:—

— Из пушек по фюзеляжу, достань стрелков.

— Думаешь достанем?

— Есть другие варианты?

Других вариантов не было и после трех длинных очередей пулеметная башня перестала крутиться. Потом по по моторам и ДБ-3 посыпался к земле, выбросив из горящего нутра два парашюта.

Пока догоняли своих, терзающих уходящий полк, попался еще один "подранок". С этим уже было проще, зашли сзади, ракурс три четверти, с четырехсот метров отстрелялись по башне и не делая второго захода по правому мотору и крылу. Плоскость загорелась как соломенная, видимо снаряд угодил в непротектированный бак, дело сделано. Второй. Впереди и выше показался "рой" бомбардировщиков и крутящиеся вокруг "рамы". Строй русских потерял четкость, но самолеты цепко держались друг-друга, вместе отбивая атаки. Клепфиш выбрал крайнего левого и снизу обстрелял его, люковая установка огрызнулась огнем, пришлось делать еще один заход. "Соседи" атакуемого помогали собрату чем могли, по гондоле застучали пули, но и Микки зацепил снарядами левый мотор бомбардировщика. Эрик видевший поединок ободряюще крикнул :

— Молодец! Добивай! — и сам пошел в очередную атаку.

Пока добивали, кончились боеприпасы и Олли поставил жирную точку на их третьей жертве.

"Пири" присоединился к возвращающейся эскадрилье. Одной пары не хватало.

— Мик, ты как?

— Трое, но патронов больше нет — похвастался Микки.

— А ты?

— Двое.

— Здорово! А где...

— Разговорчики ! — вмешался фон Бер — Круг над городом и домой!

Город продолжал дымиться, в дыму сновали самолеты, бой продолжался. Первое что бросилось в глаза, — двухмоторная машина с горящим крылом, косо падающая вниз. Клепфишу сначала показалось — СБ, но мгновением позже понял — "Потез". Странно, кто это его? Как ответ на его вопрос сверху мелькнули две размытые тени, вспышки выстрелов и русская пара не меняя траектории продолжала пикировать на висевших в вираже около самой земли двоих "Моранов". Истребители были какие-то не такие, вроде и привычная Рата, а вроде и нет, первым опомнился наблюдатель:—

— СуперРата!

Сквозь треск помех раздался невозмутимый голос комэска:—

— Я сбит, при....— и связь прервалась. Почти одновременно с ним в эфир вышел Совелиус:—

— Пробит правый бак, перебои с мотором, Микки прикрывай, уходим на базу!

" Черт, патронов нет, как я его прикрою?"— мелькнуло в голове, но ведомый дисциплинировано занял свое место — слева сзади. Машина Эрика оставляя за собой серебристый шлейф, тянула к своему аэродрому.

— Олли, свяжись с "Землей", пусть держат полосу свободной. Ведущий будет садиться сходу.— Через минуту последовал растерянный ответ наблюдателя.

— Они ни чего не обещают, их бомбят!

— Как бомбят?

— Как, как — бомбами!

Аэродром приветствовал возвращающихся столбом дыма. Рядом с полосой горел стодвенадцатый "Хейнкель". Совелиус как и ожидалось не делая "коробочки" пошел на посадку. Клепфиш держался рядом пока ведущий не коснулся снега колесами, потом прибавил газу и пошел вверх. Сзади истерично затрещал "Виккерс".

— "Бандит" на семь часов!

Летчик сунул РУДы до упора вперед, дал левую ногу и оглянулся через плечо. Крылья СБ окутались дымом и четыре ракеты рванулись к катящемуся по полосе "Пири", машину ведущего закрыли взрывы.

Полковник Юрье Опас выглядел непривычно серьезным.

— Клапфиш, как Совелиус?

— Могло быть хуже, осколками порвало плечо и контузия, но аэроэскулап сказал что через пару месяцев допустит до полетов. Наблюдатель тоже жив, только обгорел немного. А как фон Бер?

— Тоже живой. Прыгнул с парашютом на город, с крыши купол сдуло ветром, не успел отстегнуться, упал на груду битого кирпича, обе ноги переломаны, похоже отлетался.

— Мда-а дела.

— Ладно, значит так парни. После вчерашней бойни, которую нам устроили "красные", все целые самолеты перебазируются вглубь страны, летать сегодня некому, а нужно. Ситуация вокруг Залива хреновая, русские захватили два плацдарма, что бы что-то с ними сделать, нужно знать к какому из них идут подкрепления и сколько их. Вас, разведчиков осталось только три экипажа, лететь придется по одному. Каждому выделен участок берега который вы должны осмотреть. Наблюдатели, будете вести постоянный репортаж по своему каналу, говорите обо всем что видите. Клепфиш, ты наиболее опытный, по этому возьмешь самый правый участок, восточнее Койвисто, углубишься на материк до этого перекрестка — полковник показал на карте — если у них остались серьезные резервы, то они здесь. Все ясно?

Телефонный провода казалось раскалились до красна. От постов ВНОС шло одно и тоже сообщение:—

— Одиночная "Рама" упорно идет к Госгранице СССР! Перехватить не могут!

В штабе ВВС Северо-Западного фронта сгустившееся напряжение казалось можно резать ножом. Все прекрасно понимали, что произойдет если финн пересечет границу, об обещании командующего знал даже последний красноармеец БАО. Летчики делали что могли, но "Ишак" не мог догнать "Пири", хоть плачь. Гадская "Рама" маневрировала на высоте, то и дело пропадая в облаках, что б через несколько минут вынырнуть в другом месте, там ее снова засекали посты, еще ближе к границе. В воздухе находились самые опытные летчики фронта, но финн каждый раз отрывался от преследователей. Сволочь!

— Яков Владимирович, — обратился к командующему Новиков,— час назад группа Шестакова, после вчерашнего боя перелетела в Касимово, для ТО движков. Может их отправить? У них рации, сможем навести с земли.

— Давай Сан Саныч, только "в темпе вальса"!

Майор Лев Львович Шестаков, участник войны в Испании, а сейчас командир "Экспериментального звена", аж засмеялся от радости. Вот он сучонок, на десять часов, ну теперь не уйдет! Финн форсируя двигатели лез на высоту, его стрелок бил короткими очередями, И-180-й постепенно сокращал дистанцию, — 800, 600, 400 метров. Пора! Четыре дымные трассы протянулись к двойному фюзеляжу. "Рама" резко завалилась на крыло и перешла в отвесное пикирование, ну уж нет, с нами такие номера не проходят! Следом! На пикировании финн оторвался, когда майор увидел его снова, между ними было километра два. "Пири" мчался над самыми верхушками деревьев к Заливу. Ну нет, не уйдешь! Пока двигатель тянет, никуда ты голубчик не денешься. Правда М-88-й — капризный гад, заводские спецы с ними как дурни с писанной торбой носятся, а все равно, то мощности не додают, то масло гонят, то глохнут почем зря, сырой моторчик, но другого нет. Валерий Палыч из-за этого моторчика и угробился, заглох он на глиссаде и такой летчик погиб. Правда своей смертью дал жизнь вот этому самолету — И-180, отличная машина. Если б не мотор. В ответ на размышления Льва, двигатель чихнул, а чтоб тебя, сглазил! Работай зараза! Послушался, тянет родимый, тянет. Под крыльями уже белое поле Залива, дистанция позволяет стрелять. Нн-на, получи! Похоже стрелок готов, пулемет замолчал, "Рама" делает "горку" и ложится в вираж, атакует значит, ну-ну со мной не такие зубры на виражах тягаться не могут. Получи еще! Дымишься? Правильно делаешь, зря я что ли в тебя полбоекомплекта всадил? А это что за "цирк с конями"? Закрылки выпустил? На вынужденную решил? Тоже дело, получи еще разок, сскотина!

Поставив самолет на крыло, майор Шестаков как говорится "С чувством честно выполненного долга", рассматривал обломки "Пири" вокруг которых суетилась маленькая фигурка. Четвертый сбитый за последние сутки — достойный результат боевых испытаний новой машины!

Микки рвал руками заклинившую "оранжерею" над головой Олли, наблюдатель, залитый кровью, признаков жизни не подавал, но может он просто без сознания? Сам Клепфиш ранен не был, но при посадке крепко приложился головой о приборную доску. Наконец, фонарь поддался, пилот потянул наблюдателя на себя, Олли был мертв. Микки поднял голову к голубому небу в котором жужжал маленький самолетик и тоскливо завыл. Небо в ответ дрогнуло и раскололось на две части. Красную и белую.

38 глава. Стокгольмский мир.

01/IV-1940 год. Город Хельсинки.

-Все, кто может ходить, за мной!

Огромный холл больницы Тёёлё был заставлен койками со спящими людьми, через высокие витражные окна с трудом пробивался серый свет раннего утра. Маннергейм стоял , широко расставив ноги, и тяжело опирался на трость. Его сначала не узнали, кто-то из раненых по окопной привычке уже собрался послать непрошеного "будильщика" куда подальше, но увидев сестру милосердия присевшую в глубоком реверансе, осекся. По огромному помещению пронеслось:

— Маршал. Маршал!

— Передайте всем, кто может ходить, за мной! Сейчас!

Сестра повернулась и по большой лестнице побежала наверх.

— Маршал! Маршал! Он зовет всех, кто может ходить!

Больница ожила, скрип пружинных матрацев, кряхтение сдерживающих боль людей, стук костылей. В сером полумраке вокруг главкома начала собираться толпа — солдатские шинели, коричневые больничные халаты, белизна марлевых повязок, с верхних этажей продолжали подходить раненые. Маннергейм, оглядев собирающихся, кому-то кивнул, слегка улыбнувшись, и повторив:— "За мной!" — развернулся к выходу.

Жителей Хельсинки за месяцы войны, кажется уже сложно было чем-то удивить. Регулярные воздушные тревоги, марширующие войска, военная техника — все это стало частью их быта, но то ,что происходило сегодня, выходило из рамок "обыденного". По улице Этелёспланади, к Президентскому дворцу, стуча палкой, шел Маршал Маннергейм, за ним валила все увеличивающаяся толпа раненых. Утром во всех многочисленных больницах и госпиталях города появились офицеры, говорящие одну фразу:—

— Все, кто может ходить, вы нужны Маршалу, сейчас!

Поток людей с повязками, многие на костылях, стягивался в центр города к набережной, тому месту где жил и мудро управлял страной усатый упрямец — президент Кюёсти Каллио.

Трехэтажный дворец выходил фасадом на небольшую набережную у канала, которая сейчас была запружена увечным народом, трое ворот в красивой кованной решетке были распахнуты настежь, но в маленький дворик перед главным подъездом никто не заходил. Двое солдат гарнизона, стоящих на посту под "грибками" у входной двери, замерли по стойке "смирно". Маннергейм подождал еще немного, а потом неловко заковылял к невысокому, всего четыре ступеньки, крыльцу, медленно поднялся, солдаты взяли винтовки по ефрейторски "на караул", повернулся к толпе, произнес одно слово:— "Ждите!" — и вошел вовнутрь.

— Карл Густав Маннергейм! Что вы себе позволяете?! Что это за балаган?! Ты что, с ума сошел, зачем здесь все эти люди? — Президент был невысок и казалось сейчас начнет подпрыгивать, чтобы заглянуть в глаза Верховного Главнокомандующего. Голос его срывался.

— Чего ты хочешь?!

Маннергейм , до этой фразы смотрящий куда-то вверх, медленно опустил голову и встретился взглядом с президентом.

— Мира.

Он снова стоял на крыльце и смотрел на своих солдат, стылый весенний ветер рвал полы халатов и шинелей, тысячи серых лиц темными провалами глазниц ловили его взгляд. Нет, это были не лица, а черепа, такие же, как и те, что сейчас усыпали нескончаемое поле боя от восточной границы до "Линии Виипури". Десятки тысяч черепов, в которые превращались человеческие лица, на протяжении бесконечных четырех месяцев, чтобы остановить вал нашествия. Маннергейм тряхнул головой, морок исчез. Подумал:-" Нет все-таки старею, становлюсь сентиментальным и мнительным. Устал, Господи, как же я устал".