Сугубо финский попаданец

1 глава. Авиашоу

3 августа 1935 года на аэродроме Суур-Мерийоки происходило событие очень важное для небольшой Финляндии — авиашоу.

Всего на это зрелище собрались поглазеть тысяч пятнадцать человек. По финским меркам население немаленького городка. Публика была довольна, а долговязый студент — Микки Клепфиш, просто в восторге. Он занимал превосходную позицию на крыше огромного самолетного ангара и был до сих пор не замечен бдительными солдатами ВВС, поддерживающими порядок на празднике. Обзор был великолепен и новенькая "Лейка", подарок отца по случаю успешного окончания первого курса физфака университета, щелкала без перерыва. Целый день над зеленым полем аэродрома гудели самолеты, выделывая в небе разные штуки. Демострировались воздушные бои, прыжки парашютистов и даже машины финской разработки. Комментировал все действо известный спортивный репортер Киммо Рехула. В конце дня, как гвоздь программы, состоялся воздушный парад. В небе группами и в одиночку проплыли пятьдесят семь самолетов. Когда последние три ветерана финской авиации "Ханса" уже скрывались за недалеким лесом, в начале полосы раздался громкий хлопок. Все повернули головы на звук, ожидая увидеть очередную диковинку, Микки аж разинул рот от удивления. Метрах в двухстах над землей возникло яркое переливающееся облако, похожее на пятно бензина в луже, слегка попульсировало и вдруг лопнуло с легким звоном. На его месте оказался странный летательный аппарат, с огромным вращающимся винтом над прозрачной яйцевидной кабиной. За стеклом был виден силуэт человека. На тоненьком хвосте аппарата жужжал еще один винт. Аппарат, судя по всему был в неменьшем восторге, чем глазеющие на него люди. Видимо пытаясь покрасоваться, он опустил свой смешной хвостик и как-то вихляясь полетел назад. Выполнив это антраша и явно довольный дебютом, он продолжал восхищать зрителей, начав крутиться вокруг своей оси, при этом звук двигателя как то странно прерывался и тогда отчетливо доносилось — "вух, вух, вух" — вращающихся лопастей. Сполна насладившись произведенным эффектом, этот странный то ли самолетик, то ли стрекоза завис на месте, явно давая полюбоваться собой — таким желтым с диагональными синими полосами и затем разнузданной, развалистой походкой полетел знакомиться с Микки. Аппаратик, а вблизи было видно, что он совсем небольшой, явно гордился тем, что в отличие от всех нормальных у него под брюшком не колеса, а какие-то смешные лыжики. Клепфиш, опомнившись, поднял камеру и сделал пару фото роскошных близких планов. Металлическая стрекоза, поняв что уже увековечена для потомков, обдав фотографа тугой струей воздуха, перевалила через конек крыши и исчезла за спиной. Микки бросился следом, услышав вдогонку как Рехула с неподражаемым апломбом прокомментировал :

— Дамы и господа, сейчас вы видели выступление нового финского автожира!

"Точно — автожир! Вот как эта штука называется!" — пронеслось в голове у студента, пока он съезжал на заднице по покатой, шиферной крыше к пожарной лестнице. Микки спустился на землю очень вовремя, чтобы досмотреть удивительное представление до конца. Автожир явно решил приземляться, сделав для порядка еще два вращения вокруг своей оси, он бодро начал спускаться к земле. Пожалуй даже слишком бодро, так и лыжики поломать недолго. Как будто согласившись с таким мнением, летательный аппарат притормозил в последний момент и тяжеловато плюхнулся на траву, недалеко от ангара, рядом со стоянкой военных пожарных машин. Двигатель похоже уже не работал, только большой винт, постепенно останавливаясь, шелестел над головой. Правая дверца кабины отворилась и из нее вылез пилот. Дико озираясь по сторонам, он, шатающейся походкой, сделал несколько шагов навстречу молодому человеку, потом остановился, упал на четвереньки и его вырвало. "Неужели укачало?" — подумал Клепфиш. Пилот попытался подняться на ноги, но не смог и завалился набок, его начала бить крупная дрожь, это стало походить на приступ эпилепсии, такой же один раз Микки видел в гимназии у одноклассника. Откуда-то сбоку выскочил человек в серо-голубой военной форме, наклонился над летчиком и прижимая к земле все сильнее бьющееся тело, громко закричал:

— Доктора! Скорее! Врача!

Со всех сторон подбегали военные, мелькнул белый медицинский халат, за спинами людей в униформе уже не было видно пилота, в этот момент в голове оторопевшего студента мелькнула гениальная мысль. "Репортаж! С руками оторвут!" Камера, висевшая на шее, сама прыгнула в руки, защелкал затвор. Удалось сделать всего шесть снимков и к величайшему сожалению, третья за день пленка кончилась! А вот неприятности только начинались.

— Постойте, молодой человек!

Чья-то сильная рука больно ухватила за локоть. Клепфиш, по уличной привычке резко крутанул рукой, стараясь вырваться, но тут же был прихвачен за воротник старенькой куртки. Перед ним стоял широкоплечий крепыш в парадной авиационной форме с погонами майора на плечах.

— Значит так парень, меня зовут Юрье Опас, а ты кто такой?

Микки сидел на неудобном венском стуле в штабном кабинете и горестно рассматривал вскрытую фотокамеру. Пленок не было! Всех трех. Отобрали. Вокруг толпились военные, рассматривая его как диковинное насекомое, явно озадаченные, что же с этой птицей делать дальше. Такой яркий, замечательный праздник был безнадежно испорчен.

Спустя неделю фельдмаршал Маннергейм в своем кабинете беседовал с командующим ВВС Ярлом Линдквистом.

— По счастью рядом оказался старший офицер, майор Опас, наш энтузиаст бомбардировок с пикирования. Он оперативно провел досмотр фотопленок корреспондентов и изъял кадры с геликоптером, объяснив тем, что аппарат секретный, а его демонстрация не санкционирована. Якобы молодой лейтенант пытался произвести впечатление на свою девушку. Пресса отнеслась с пониманием, решив что ВВС не хотят выносить сор из избы из-за слабой дисциплины летчиков. В газетах происшествию уделено всего три слова — "демонстрация экспериментального автожира". Фотопленки частных лиц выкуплены через подставных людей криминальной полиции Виипури. Единственный цивильный свидетель, видевший все от начала до конца, изъявил добровольное желание поступить в военное училище и сейчас сдает экзамены. Мы считаем, что огласки удалось избежать полностью. Аппарат укрыт в дальнем ангаре, за номером 18. Доступ к нему воспрещен всем. Пилота, находящегося в бессознательном состоянии, отвезли в госпиталь и положили в отдельную палату, у двери поставили пост, мед персонал ограничили. Когда летчик очнулся, сразу же пригласили меня. По его словам он из 1998 года, перенос во времени.

— Что, как в романе англичанина Уэллса?

— Да, но он не сумасшедший, это точно. Я ему верю. Странные вещи, документы, знания... В конце концов этот невероятный геликоптер, ни чего подобного в мире не существует, мы проверили. Мне кажется , все это правда, но он отказывается с кем-либо разговаривать на тему того, что будет. Говорит, что информацию может доверить только лично Маршалу. Я бы попросил вас встретиться с ним, похоже он хочет сообщить нечто ужасное.

— Хорошо, привозите его в Хельсинки. Да, еще. Присмотритесь к этому офицеру, Опасу. Человеку с его талантами самое место в разведке.

14 августа 1935 года. Тот же кабинет.

-Вы хотели встретиться со мной, ну что ж, я вас слушаю.

— Меня зовут Марк, Марк Суутари. Я учитель, учитель истории.....

2 глава Политические превращения.

Президент республики Финляндия , Свинхувуд, тяжелым взглядом обвел зал заседаний эдускунты — парламента страны. Казалось все двести депутатов сошли с ума, рев стоял такой, что наверное было слышно на улице. Кюёсти Каллио — спикер, самозабвенно молотил деревянным молотком по трибуне, пытаясь призвать народных избранников к порядку. Постепенно депутатское стадо стало успокаиваться. Кюёсти, еще разочек громыхнул молотком, весело хмыкнул в роскошные усы и произнес:

— Прошу Вас господин президент. Свинхувуд набычился еще больше.

— Повторяю, используя свое конституционное право, делегирую полномочия Верховного Главнокомандующего фельдмаршалу Маннергейму Карлу Густаву. На этот раз у депутатов столь дружного рева не получилось, только Таннер и его социал-демократы повскакивали с мест и наперебой стали выкрикивать:

-Позор! Милитаристы! На кого нападать собираемся!?

Сзади, с нескрываемым удовольствием треснул молотком спикер.

— Тише, господа, тише! Мы же цивилизованные люди! Если кто то желает лишить президента его священных прав, прошу на трибуну!

Закрытые депутатские слушания продолжались еще три часа. В конечном итоге, сто восемнадцатью голосов против восмидесяти двух решение президента было ратифицировано.

На следующий день.

— Густав, не переживай, госсовет мы прижмем к ногтю, никуда теперь они от нас не денутся,— президент Республики Пер Эвинд Свинхувуд, откинулся в роскошном кожаном кресле и с удовольствием затянулся сигарой.

— Деньги для армии будут, иначе я из них не только душу вытряхну, но и самих окопы рыть заставлю. Недоумки. С сегодняшнего дня каждая марка потраченная не на оборону,неправильная марка.

-Мне нужна полная свобода действий— Маннергейм нервно прохаживался по кабинету,

-Деньги конечно важны, но не менее важно, то что бы решения, которые будут приниматься в вооруженных силах, не были объектом бурных обсуждений прессы и парламента.

-Давай так, -Укка-Пекка (старина Пекка) свободной от сигары рукой потер лысину,

-Ты готовишь страну к войне, а я добываю деньги и отгоняю от тебя всю эту болтливую шелупонь. Твой парень здорово меня напугал, Бог даст в этот раз у нас получится лучше, чем там у них. Кстати, с Кюёсти когда разговаривать будем? Он похоже что-то унюхал, старый проныра. Перед слушаниями, сам подошел ко мне и объявил, что парламент будет голосовать так как надо.

Карл Густав пожал плечами.

-То что знают трое, знает и свинья, подождем до выборов.

-Хорошо. Ну все, давай работать. Что бы один на один драться с русским медведем, нужен хороший пукко.

3 глава. "Дипломатическая охота".

Сентябрь 1935 года.

— Хороший выстрел, герр Маршал! — в который раз восхищался господин Имперский Лесничий Германии Геринг, поудобнее утраиваясь в кресле у камина.

— Ну что вы, Герман, ничего особенного, стоя на земле, со ста двадцати метров, по бегущему лосю. Вот помню в Индии приходилось стрелять со слона по тигру в зарослях, вот это было сложно — скромно возражал его гость и старый приятель Карл Густав Маннергейм.

Сегодня заканчивалась их очередная, ставшая уже традиционной, осенняя охота на лося в Восточной Пруссии.

— Вы как всегда скромны, мой меткий друг — насмешливо прогудел господин Имперский Лесничий. — Особенно после того, как стали Верховным Главнокомандующим.

— Угу.— Карл Густав раскуривал сигару, — Что то мне подсказывает, что наше тихое времяпрвождение на совместной охоте подходит к концу.

Геринг вопросительно поднял брови.

— Будущий Рейхс-Маршал авиации Германии и Верховный Главнокомандующий Финляндии, на совместной охоте....., все разведки Европы душу продадут, что б узнать о чем мы с вами секретничаем. Да и дипломаты тоже.

— Рейхс-Маршал?— теперь уже без улыбки переспросил Герман.

— Несомненно! — уверенно кивнул головой Маннергейм. — Вы знаете, у меня с недавних пор прорезался дар предвидения, например могу предсказать, что ровно через год станете уполномоченным по четырехлетнему плану. Так что — Рейхс-Маршал — несомненно.

— Все шутите.-Обхватив огромный живот и закинув голову к потолку, Геринг весело захохотал.

— Отнюдь, когда займете столь ответственный пост, не забудьте прислать ящик шампанского старому провидцу. Ну а если серьезно, то вам не кажется что двадцатилетнее перемирие подходит к концу?

— Вы имеете ввиду фразу маршала Фоша? Очень может быть. — Геринг снова стал серьезным. — Хотя вам, нейтралам в сущности все равно.

— Я не думаю, что Финляндии удастся остаться нейтральной, слишком у нас крупный сосед. Война с Советами для нас неизбежность, к сожалению.

— Вы так в этом уверены?

— Абсолютно.

— Что намерены предпринимать?

— Ничего нового, вооружаться до зубов. В этом увлекательнейшем занятии хотим иметь двух партнеров, вас-Германию и Швецию.

— Да? И что же вы хотите приобретать в Германии? Мы сами только что вышли из Версальских ограничений.

— От Германии мы хотим трех вещей. Первое — авиация. Герман не хмурьтесь, только то что Люфтваффе не возьмет на вооружение и ваши трофеи.

— Трофеи?

— А чему вы удивляетесь? Если Германия все же ввяжется в войну, то будет побеждать. Если будет побеждать, трофеи неизбежны.

— Ну, предположим. Что еще?

— Второе. Перед Большой войной пойдут несколько конфликтов, скажем так, локальных. В этих конфликтах Германия примет участие, мы бы хотели, что б наши небольшие контингенты набирались опыта вместе с вами. Скажем летчики, зенитчики, танкисты.

— Маршал, вы не перестаете меня удивлять, далеко заглядываете. Что же третье?

— Ну я же говорил, что появился дар предвидения,— полушутливо ответил Маннергейм. — А третье — кредиты. Ну вот Герман, вы опять нахмурились. От нас вы получите то, что вам не предложит Швеция — медь, никель, лес, целлюлоза. Партнерство будет взаимовыгодным.

Геринг задумчиво потер переносицу.

— В принципе, ничего невозможного в ваших пожеланиях нет. Думаю, что мы сможем договориться.

Декабрь 1936 года.

Испания. Город Севилья. Штаб легиона "Кондор".

Вольфрам фон Рихтгофен с неудовольствием рассматривал стоявшего пред ним навытяжку офицера. Глянув в бумаги он проскрипел —

— Капитан Магнуссон, Густав Эрик. Старший команды финских волонтеров. Всего семьдесят четыре человека.

— Яволь, герр оберст-лейтенант.

Фон Рихтгофен поморщился, у финна был странный акцент.

— Та-ак, истребители, бомбардировщики, зенитчики этих я распределю сам, а танкисты во главе с этим, как его, — он снова заглянул в бумаги — А, капитаном Бьеркманом, в панцеркоммандо Дрон, к фон Томма. Подождите на улице капитан, пока оформят документы. Свободны!

Капитан четко развернулся и вышел из кабинета.

— Черт побери, в такую жару нам еще финнов не хватало. О чем там они в Берлине думают?— и начальник штаба легиона склонился над бумагами.

4 глава. Хороший самолет.

Октябрь 1935 года, Амстердам, Кафе де Кроон. .

Человек, сидящий напротив Эриха Шацки, производил крайне приятное впечатление. Среднего роста, рыжеватый и очень улыбчивый.

— Добрый вечер, доктор, меня зовут Александр Сиппиля, я секретарь посольства Финляндии,— и он выложил на стол визитную карточку.

Эрих , взяв визитку со стола, убедился что именно это и написано на картонном прямоугольничке.

— Очень приятно, чем обязан,-холодно поинтересовался авиаконструктор.

Доктор Шацки был евреем и после прихода "коричневых" к власти в Германии вынужден был эмигрировать из страны. Последний год для него выдался очень тяжелым и после всего пережитого Эрих с большим подозрением относился к таким вот приятным молодым людям нордической наружности.

— Дело в том, что моя страна заинтересована в самолетах. Мы ознакомились с новой моделью истребителя для колоний, который сейчас предлагает "Фоккер" — объяснил Александр.

— Ну, а я здесь при чем? Продажами занимается сам владелец , а я только конструирую самолеты, еще более недружелюбно сказал Шацки.

— Нет, Вы не поняли, мы заинтересованы в хороших самолетах— с нажимом на слове "хороших", сказал молодой человек, — а не в тех, которые предлагает ваш наниматель. Насколько всем известно Вы проектировали очень современную машину с высокими летными данными. Однако доктор Фоккер кастрировал Вашу идею, а когда вы заупрямились, переподчинил вас Беелингу, этой бездарности. После его вмешательства получилось то , что получилось — самолет для папуасов.

— Мгм— чуть не подавился воздухом Эмиль, так откровенно издеваться над конструкцией, к которой и он приложил руку, это слишком.

— Я бы попросил ... — начал он, но секретарь посольства перебил его.

— Доктор, прежде чем начинать отстаивать честь фирмы, не могли бы Вы ознакомиться с этим — молодой человек ловко выложил на стол тоненькую кожаную папку. Шацки, враждебно глянул на своего собеседника и с неудовольствием заглянул во внутрь. Через минуту его брови поползли вверх и он полез за очками во внутренний карман пиджака. Пока авиакоструктор внимательно читал несколько машинописных листов, его виз-а-ви вынул из портфеля, стоявшего рядом со стулом, еще одну точно такую же папку.

— Ну, Техническое Задание, нечто похожее я действительно предлагал Антону Фоккеру, только он сказал, что это слишком сложно и дорого, покупателей не будет. После того разговора проект передали этому.., ну в общем вы правы, результат получился не очень — слегка сник Эрих. Перед ним на стол легла новая папка. В этот раз брови Шацки поднялись еще выше.

— Это же новейший двубалочный "легкий крейсер", над которым мы сейчас работаем, только меньших габаритов и соответственно более скоростной, откуда у вас наши выкладки?

— Это "разведчик— тяжелый истребитель", а технические задания мне прислали из Хельсинки, кто их разрабатывал я не знаю — пожал плечами Сиппиля, — но это то, что мы называем действительно хорошими самолетами— опять с нажимом на "хорошими", сказал он.

— Мда-а, интересно, в заданиях есть несколько завышенные характеристики по...., а собственно от меня чего вы хотите?— спохватился конструктор. Тут с его собеседником произошли неуловимые изменения, лицо стало каким то торжественным, спина выпрямилась, взгляд серьезным.

— От лица Финской республики и лично президента, имею честь пригласить Вас возглавить национальное Бюро по аэронавтике.

— Эээээ, — челюсть Эриха отвалилась -это что, шутка?

— Именем Республики и Президента не шутят, — отчеканил Александр Сиппиля.

— Извольте— из портфеля появилась еще одна папка, — "Как он в них не запутался",— мелькнула дурацкая мысль у Шацки . Авиаконструктор открыл папку и увидел, что на гербовой бумаге, по немецки его приглашают в Финляндию, а внизу напечатано " Президент" и подпись — неразборчиво.

Шацки затравлено глянул на собеседника и тоненько проблеял:

— Мне надо подумать.

— Конечно!— Серьезные глаза секретаря посольства превратились в ледышки.

— Эрих, позвольте мне называть Вас так? Ведь у вас хорошее обоняние ?

— Ээ-э, не понял?

— Чего здесь понимать? Разве Вы не чувствуйте , как снова запахло порохом? Вы же из Германии и вы понимаете, что немцы не смирились с Версалем! С приходом Гитлера к власти война стала неизбежной! Ну?!

— Ну, да.

— А если это понятно, то понятно, что в лоб на линию Мажино немцы не полезут, а обойдут. Обойдут через Нидерланды и Бельгию! Когда? Думаю скоро, иначе Вам бы не писал целый Президент!

— Мне надо посоветоваться с женой!

— О чем?! О том как под бомбами вести детей в школу?

Февраль 1936 года. Национальное бюро по аэронавтике. Кабинет Генерального конструктора.

— Доктор! С такой узкой колеёй шасси, на наших полевых аэродромах, мы разобьем самолетов больше, чем потеряем в воздушных боях!— командир единственного истребительного полка финских ВВС Ричард Лоренц, пылал праведным гневом.

-.Лоренц, при всем уважении, но проектирование все же та область, в которой вы ни черта не понимаете — Эрих Шацки был в своем репертуаре, то есть говорил то что думал.

— Следуя тем параметрам, которые мне задали, крыло должно быть тонким, а куда я дену механизм уборки шасси? Этот наци Вилли Мессершмитт, поступил точно так же. Либо выигрываем в скорости, либо комфортно садимся!

— Доктор, но Вы же лучший конструктор Европы, придумайте что нибудь.

Шацки, уже набравший воздуха для очередной тирады, внезапно сдулся, плюхнулся на стул и вдруг захохотал.

— Льстец, нахальный льстец! Все вы финны льстецы. Ладно, пересчитаем профиль еще раз, может что и получится, а сейчас проваливайте, нам нужно работать. Как говорят американцы — "Покупатель всегда прав". Приходите в среду, посмотрите другое крыло, если все устроит, передадим на завод. Весной надо начинать испытания истребителя.

Выйдя на заснеженную улицу Ричард улыбался. Похоже у них будет самолет, причем хороший.

5 глава. Хочешь жить в мире — готовься к войне.

1936 год.

Новый расклад сил на политическом небосклоне Финляндии после того как президент Свинхувуд делегировал полномочия Верховного Главнокомандующего фельдмаршалу Маннергейму, становился следующим. Демократические традиции и практики страны очень быстро стали подменяться военно-авторитарными. В руках фельдмаршала, поддерживаемого президентом, концентрировались колоссальные ресурсы. В начале 36 г. Госсовет предложил 40 процентов расходной части бюджета направить на оборону страны, при чем сюда не вошли деньги на совершенствование Военно-промышленного комплекса. Под давлением президента и наиболее реакционной части общественности (такой как остатки Лапуасского Движения), парламент ратифицировал эти предложения. Более того был принят годовой мораторий на действия парламентских комиссий по тематике вооруженных сил и производств занимающихся либо вооружением, либо выпускающих продукцию двойного назначения. То есть почти половина промышленности. Ограничивались возможности общественности влиять на гос. займы за рубежом, связанные с приобретением оружия или оборудования для военных заводов. Как поговаривали в политических кулуарах — " Все это напоминает Латиноамериканский военный путч, только пока бескровный." Даже некоторые функции министерства обороны, стали подменяться Главным штабом Сил обороны. Министерство Иностранных дел с изумлением убедилось, что по всему миру разъезжают эмиссары Маршала, ведут переговоры, а министерство подключается к ним на правах чисто технической структуры. Попытки свободной прессы выразить свое негативное отношение к происходящему наткнулись на очень жесткую реакцию госаппарата. Владельцы и главные редакторы газет приглашались для беседы в канцелярию президента, по выходу оттуда они как по волшебству становились крайне лояльными курсу милитаризации экономики страны. У несговорчивых просто изымали лицензии и арестовывали тиражи. Ограничены действия экстремистских партий, в первую очередь национал— социалистической и коммунистической. Все эти процессы происходили пугающе быстро. Впрочем, ситуация в Европе не располагала к активной борьбе за ценности парламентской республики. Для наиболее дальновидных политиков страны становилось понятно, что серьезных военных конфликтов в ближайшее время не избежать. Такие настроения постепенно заражали общество. Именно по этому военные реформы принимались в общем-то благосклонно. Окончательно все встало на свои места 1 марта 37 года, когда вновь избранный президент Каллио Кюёсти, буквально на следующий день после иннагурации объявил , что он тоже делегирует полномочия Верховного Главнокомандующего Карлу Густаву Маннергейму. Для всей Финляндии стало понятно, назревает нечто серьезное. Нация начала сплачиваться, готовясь к испытаниям. Возможно воевать и не придется, но вслед за древними римлянами финны повторяли — "Хочешь жить в мире, готовься к войне".

6 глава. Сделка века.

В январе 1936 года Финляндия предложила к продаже один из своих броненосцев береговой обороны. СССР , не имевший ни чего отдаленно похожего в составе Балтийского флота, выразил сдержанный интерес. Сторонниками данной сделки выступали Начальник Морских сил РККА Владимир Орлов и командующий Балтийским флотом Лев Галлер. Аргументация была такова,— флоту необходим корабль артиллерийской поддержки десантных операций, могущий действовать вблизи побережья. Важнейшим аспектом было усиление артиллерийской группировки при бое на минно-артиллерийской позиции. Корабль новый, с очень мощной артиллерией, такую в СССР пока не производят. Немаловажное значение играл аргумент, что ослаблялись Военно морские силы потенциального противника — буржуазной Финляндии. В принципе Сталин, питавший пристрастие к кораблям с большими пушками, тоже был не против такого приобретения. Отпугивала высокая цена — шесть с половиной миллионов долларов САСШ, которые придется платить сразу, о рассрочке финны даже слушать не хотели. К апрелю переговоры зашли в тупик и так бы наверное ни чем не кончились, если бы Финская сторона не объявила о том, что часть суммы готова получить натурой — вооружением и техникой. На резонный вопрос, зачем Финляндии такая гора оружия, было отвечено, что Аландский кризис еще далеко не закончен и военное противостояние со Швецией может начаться снова, в любой момент. Это было понятно, империалистические хищники в очередной раз демонстрировали "волчий оскал". Советская сторона изъявила желание ознакомиться со списком вооружений. То что было представлено, вызвало легкую оторопь и сделало непримиримым противником сделки Наркома обороны Ворошилова. Ни много ни мало финны хотели — артиллерийских орудий 800 единиц, пулеметов — 1000, танков Т-26 — 150, самолетов СБ — 24 и все это в эквиваленте четырех миллионов долларов, остальную сумму они готовы были принять деньгами. Правда чуть позже пришло разъяснение, что артиллерия предполагается устаревшая, в основном трехдюймовая, наследие проклятого царизма, пулеметы тоже могут быть не новые, танки нужны без башен и вооружения, самолеты вообще отдельный разговор. Такой подход был приемлем. Обменять кучу устаревшего железа на вполне современный корабль казалось весьма разумным вариантом. Эту точку зрения высказал Тухачевский на совещании в Кремле в июле 36 г. Возможно, что "Красный Бонапарт" несколько кривил душой и заявление было сделано в пику Ворошилову, противнику обмена. Пошел затяжной, вдумчивый торг, иногда очень сильно напоминавший восточный базар. Начинающаяся гражданская война в Испании показала, что желающих приобрести оружие, пускай не новое и устаревшее, вполне хватает. Ситуация резко изменилась в сентябре, после того как Сталин решил серьезно вмешаться в Испанские события. Во — первых. Необходимость действовать на удаленных театрах продемонстрировала политическому руководству СССР значимость морской силы, до этого ясно не осознанной. В случае нужды у берегов Испании, эффективно мог действовать только балтийский флот в составе двух дредноутов и легких сил. Однако уход такой эскадры оставлял Ленинград почти беззащитным с моря. Те же финские броненосцы со своими 245-мм орудиями или не дай Маркс, шведы или немцы уже с 280-мм пушками могли создать серьезную угрозу "Колыбели революции".

Во-вторых. Над СССР пролился золотой дождь, в виде пятисот тонн испанского золота. Появились свободные деньги. Два этих события резко подстегнули переговоры. Для советской стороны ситуация из "необязательно желательной" превратилась в "срочно необходимую". Сталин приказал приобрести броненосец к Новому Году и прозондировать возможность покупки второго.

Теперь торопила Советская сторона. Камнем преткновения стали тяжелые орудия 122-мм и 152-мм. Финны хотели получить их три сотни, Ворошилов наотрез отказывался отдавать хоть одно. Надо сказать, что к октябрю 36 г. В СССР было гаубиц 122-мм -3300 шт, а пушек 152-мм обр. 10/34 всего 125 шт, так что Первого Маршала понять было можно. Отдавать почти десять процентов парка за какое-то корыто, явный подрыв обороноспособности страны. Финны проявили гибкость и согласились уменьшить свои аппетиты до двухсот орудий — 175 гаубиц Круппа 122-мм и 25 пушек 152-мм обр. 10/34. По цене 3300 долларов за штуку. Трехдюмовок финны хотели получить пять сотен, но согласились на 400 орудий по цене 1500 долларов за шт. Пулеметов "Максим" выпросили 650 шт не новых, заплатили по 500$. Танки Т-26 без башни и вооружения, взяли столько сколько хотели — 150 шт по 12200$. По бомбардировщикам вышла накладка, русские готовы были отдать только на будущий год и то типа СБ-2-100, а финны настаивали на СБ-2-100А. В конечном итоге договорились на восемнадцать машин модификации "А" в течении 1937 г. По цене 125000 долларов, но в эту цену вошло обучение 60 человек летно-подъемного состава ( 20 пилотов, 20 штурманов и 20 стрелков-радистов) и 60 авиамехаников. Всего сделка получилось на сумму — 5665000 долларов САСШ. Остаток суммы — 835000 долларов, идут банковским переводом. Броненосец для передачи покупателю определили — "Ильмаринен", советский экипаж заселяется сразу по поступлению денег, передача корабля происходит по факту прихода закупленного Финской стороной вооружения и техники, кроме самолетов, которые принимают в СССР экипажи прошедшие обучение.

Броненосец имеет два комплекта боеприпасов.

Все формальности были закончены к двадцать второму декабря и на радостях Советская сторона пригласила своих финских коллег в Москву на банкет. 26 декабря 1936 года, финская делегация в количестве восемнадцати человек были приняты в Кремле и приглашены на торжественный ужин, посвященный Советско-Финской дружбе. В процессе совместных возлияний, постоянно поднимался вопрос о втором броненосце — "Вайнамойнен". Глава финской делегации — Кустаа Вилкуна изрядно выпив, высказался в том ключе, что мол это все старье и не серьезно, а вот на будущий год Суоми заложит действительно современный корабль — мини "Дойчланд"! Проект уже готов. На следующий день эта информация была у Сталина. Последовал приказ — ознакомиться с чертежами. Не успев закончить одну сделку Высокие договаривающиеся стороны снова оказались за столом переговоров. 7 января на столе Вождя лежал красивый альбом с параметрами и общими видами перспективного финского броненосца.

7 глава. Военная реформа Маннергейма.

Маленькая Финляндия имела вооруженные силы. Почти как большая.

Вооруженные силы состояли из — Военно-Воздушный Флота, Военно-Морского Флота и Сухопутной Армии.

В ноябре 1936 года из недр Главного штаба появился документ, называющийся — "Вооруженные силы республики на период 1937 — 1939 г. г.".

Этот документ целиком стал широко известен узкой группе лиц, а большинству населения Финляндии отдельными частями и в дальнейшем был назван — "Военная реформа Маннергейма".

Документ прямо называл будущих врагов — Советский Союз и Германский Рейх. Воевать против СССР предполагалось на Карельском перешейке, Северном приладожье и Центральной Финляндии, Лапландию защитить было невозможно и по этому там только обозначалось сопротивление одной легкой бригадой. Война с Германией могла происходить на территории соседней Швеции, в Лапландии на границе с Норвегией, а так же в районе островов Финского залива и Балтийского моря в основном в зоне Аландов и Ботнического залива. Вероятность столкновения с Советским Союзом определялась как восемьдесят процентов, с Рейхом соответственно как двадцать. Союзники не предполагалось. Срок готовности к военным действиям с любой из сторон, определялся как конец второго квартала 1939г..

В случае войны.

Штаб квартира Верховного Главнокомандующего и место размещения Главного штаба определялось как г. Миккели, оттуда же предполагалось управлять Сухопутной Армией.

Штаб ВВС — район аэродрома Утти.

Штаб ВМС— г. Хельсинки.

В итоге мобилизации предполагалось иметь —

В Сухопутной Армии — 294000 чел.

На Флоте, Береговой артиллерии, авиации Флота — 25700 чел. и пехотное прикрытие 8650 чел.

ВВС, ПВО, ВДВ — 15000 чел.

Всего — 343350 чел.

Из них офицеров 17600. Из них кадровых 4000. Из них с высшим Академическим образованием 430 человек.

Так как мобилизацией планировалось охватить почти десять процентов населения, указывалось, что война возможна не более полугода, потом наступит экономический коллапс и государство перестанет существовать.

Структура ВВС.

Штаб Войны в Воздухе. Отдел ПВО, Отдел спец операций.

43 аэродрома. 175 стационарных и мобильных постов ВНОС. Бригада обслуживания аэродромов и постов.

Истребительный полк.

LeR-2.

Группы по 40 самолетов. LLv-22, LLv-24, LLv-26, LLv-28.

В каждой группе 3 эскадрильи по 12 самолетов и звено управления 4. Низшее звено — пара.

Бомбардировочный полк.

LeR-4.

Группы по 30 самолетов. LLv-42, LLv-44, LLv-46.

В каждой группе 3 эскадрильи по 9 самолетов и звено управления 3. Низшее звено — тройка.

Полк ночных бомбардировщиков.

LeR-1

Группа по 30 самолетов. LLv-11, LLv-12.

В каждой группе 3 эскадрильи по 9 самолетов и звено управления 3. Низшее звено — тройка.

Воздушно-транспортный полк.

LeR-5

Группа по 21 самолету. LLv-51, LLv-52.

В каждой группе 2 эскадрильи по 9 самолетов и звено управления 3. Низшее звено — единица.

Резерв полка — авиакомпания "AERO OY".

Авиашкола. Аэродромы в г.г. Каухава, Сантаха-мина.

ТLeR-3

Группы обучения. Начальная. Истребительная. Бомбардировочная. Гидро.

Отдел ПВО.

Полк ПВО. I; II; III; IV

В каждом полку 3 дивизиона, тяжелых два— 24 орудия, легкий один — 16 орудий. Всего 40 орудий.

Отдельный зенитный дивизион — 16 шт. По 12 орудий.

Отдельный зенитно-прожекторный дивизион — 4 шт.

Дивизион инструментального обнаружения — 2 шт.

Отдельная зенитная батарея — 15 шт. От 4-х до 6-ти орудий или пулеметов.

Учебный дивизион. Хельсинки.

Всего зенитных орудий и пулеметов — 440-450.

Спец операции.

Воздушно-десантный батальон. 500 чел. База Утти. Планерная эскадрилья.

Разведывательная эскадрилья— LLv-18.

Структура ВМС.

Штаб ВМС в Хельсинки.

Организационно флот состоит из Флота побережья. Морских сил юго-западной Финляндии, Ботнического залива и Аландских островов. Ладожской флотилии. Флота главной базы и кораблей форватерной службы.

Флот побережья.

Броненосец Вайномойнен, 4 канонерские лодки, 7 сторожевых катеров типа VMV, 5 подводных лодок, 5 торпедных катеров, 4 минных заградителя, 2 базовых тральщика, 2 учебных корабля и ряд меньших судов.

Морские силы юго-западной Финляндииии.

флотилия ледоколов (4 судна — "Jaakarhu", "Tarmo", "Voima" и "Sarnpo"); флотилия эскортных судов (4 судна — "Aura I", "Aura II", "Uiskq" и "Tursas" и флотилия охотников за подводными лодками (6 катеров типа VMV).

Силы ладожской флотилии.

5 канонерских лодок и другие мелкие суда.

Береговая оборона.

Береговая артиллерия состояла из трех полков и двух отдельных дивизионов.

1-й полк в Суоменлинна (пригород Хельсинки)

2-й в Виипури

3-й в Сортавала

Отдельные дивизионы сформированные в 1935-36 годах, в районе Ханко (1-й) и в районе Хамина (2-й). Полки береговой артиллерии состояли из управления (штаб, связь) и отдельных батарей артиллерии (четыре каждый) — в основном тяжелой, калибра 152-254 мм (иногда менее), а так же команд наблюдения, охраны расположенных в фортах и приготовленных позициях, на островах и фьордах в местности, которую курировал тот или иной полк.

Зенитный полк из трех дивизионов. 40 орудий.

Базой строительства кораблей является завод "Крейтон" в Турку (Або).

Планируются к закладке. 2 миноносца, 2 подводные лодки, 4 торпедных катера.

Полк морской авиации. LeR-6. Три эскадрильи по 12 самолетов.

Планируется к покупке эскадрилья самолетов-торпедонсцев Британского производства.

Структура Сухопутной Армии.

Теперь финские войска выглядели следующим образом.

В мирное время—

Имелось пять дивизий мирного времени:

1-я, "1. Diviisona" (дивиисиона) — Хельсинки и окрестности (Турку, Ваааса, Хеймелина);

2-я — Виипури , — Лахти;

3-я — Миккели;

4-я — Оулу и окрестности.

5-я — Рованиеми и окрестности.

Каждая дивизия включала три полка пехоты, артиллерийский полк (1-я дивизия — два, 1-й и 4-й), и один егерский батальон (JP 2, JP 3, JP4, JP5, JP6).

Управление дивизии состояло из штаба, штабной роты, роты связи и других вспомогательных подразделений. Пехотные полки имели в своем составе один пехотный батальон (управление, три пехотные и пулеметная роты) и один батальон тяжелого вооружения (минометная рота, артиллерийская батарея, противотанковая батарея, связисты). Артиллерийский полк состоял из управления и трех дивизионов — тяжелого и двух смешанных (75-мм, 76-мм или 122-мм, в зависимости от имевшейся матчасти).

Имелись так же:

— Полк связи (подчинен 2-й дивизии);

— Полк снабжения и логистики (подчинен 2-й дивизии);

— Инженерный полк (подчинен 3-й дивизии)

-Две кавалерийские бригады(Ratsuväkiprikaati -ратсуваки прикати), почетные соединения. Каждое в составе полка кавалерии, егерского батальона, танкового батальона, двух дивизионов самоходной артиллерии, средств усиления.

Бригады дислоцированы в районе городов Лаппеенранта и Миккели, а также на Карельском перешейке в районе Терийоки и Келамайоки.

Самое главное, что практически ни одна часть в составе армии мирного времени для ведения боевых действий не предназначалась. Их задачей было обучение мобилизационного запаса личного состава (срок службы 12 месяцев для солдат, 15 месяцев для тех, то становился после службы офицером резерва) по специальности. Численность призывников от 18-19 тысяч ежегодно в начале 20-х. годов, к 1939 году увеличилась до 22 000 тысяч ежегодно.

То есть около половины армии были призывной. Так же части мирного времени являлись школой боевой и полевой учебы офицерского состава (офицер — upseeri — упсери) и унетр-офицеров (aliupseeri — алиупсери), так же практической кузницей отработки вопросов развития и строительства вооруженных сил, военно-научных вопросов и т.п. За период с 1918 по 1939 год военное обучение прошли 509 тысяч человек, которые могли быть использованы для мобилизации.

Основной мобилизационный потенциал армии военного времени был размещен в 14 военных провинциях. Двенадцать военных провинций имели дивизионное предназначение а две, расположенные на севере и северо-востоке — Лапландия и Кайнуу, были переданы в ведение пограничной охраны и имели бригадное предназначение.

Каждая военная провинция делилась на военные округа, которые объединяли несколько волостей гражданской администрации. Во главе военной провинции и военного округа имелся аппарат управления, в должностные обязанности которого вменялось уточнение и разработка планов мобилизации, проведение мобилизации, а так же формирование органов управления военного времени.

Следует отметить, для понимания:

Части и соединения мирного времени не были чисто "боеготовыми" частями и так же имели свои собственные планы по мобразывертыванию.

Всего же при мобилизации разворачивались:

Два армейских управления, пять корпусных управлений.

12 Пехотных дивизий,1 Кавалерийская дивизия,14 бригад, 7 отдельных артполков и ряд более мелких подразделений.

В чем же суть реформы, кроме простого наращивания сил? В двух аспектах проистекающих один из другого.

Аспект первый. До 1936 г. предполагалась возможность внезапного нападения и что бы прикрыть мобилизацию, вдоль границ должны были действовать пограничники и отряды Национальной Гвардии — Шюцкора. В 36 г. Маннергейм заявил, что о подготовке к агрессии против Финляндии будет известно заранее. Таким образом появляется время на проведение мобилизации и в отрядах прикрытия нет необходимости.

Аспект второй. Шюцкор, в своих многочисленных клубах и стрельбищах, готовил высоко мотивированного индивидуального бойца. Снайпера и лыжника. В новых реалиях Армия, не отрицая важности индивидуальной подготовки, больше нуждается в солдате умеющим действовать в составе подразделения и владеющим коллективным оружием. Армия поглотила инфраструктуру Национальной Гвардии и избавилась от задвоенных списков мобилизуемых. Теперь в рамках территориальной системы проводилась подготовка все так же высоко мотивированного резервиста, обладающего кроме всего прочего и воинской специальностью. В равной степени все это относится и к офицерам резерва. В период с 1937 г. по конец первого полугодия 1939 г. на мобилизационные мероприятия, сборы, военную подготовку и учения страна потратила около 100 миллионов марок.

Благодаря "Военной реформе Маннергейма" Финляндия имела все шансы получить пусть и не большую, но очень не плохо подготовленную "Народную армию".

8 Глава. Авиационные новости.

18 сентября 1936 г.

Эриха Шацки била нервная дрожь. Меньше года назад, поддавшись на уговоры финских представителей он совершил почти безумный поступок, из комфортной Голландии согласился переехать в совершенно незнакомую Финляндию. Впрочем авиаконструктор об этом нисколько не пожалел. Отношение, которое он здесь встретил было более, чем доброжелательное. Очень грела самолюбие должность главы Национального бюро по аэронавтике, да и чего греха таить, зарплата почти в два раза выше, чем он получал у Антона Фоккера. Хотя все это важно, но не очень. Самое главное Эриху наконец то дали возможность проектировать самолеты такие, как он хотел. Конечно пришлось идти на компромиссы, технологии местного авиазавода были довольно примитивны, инженеров которых с натяжкой можно было назвать — "авиастроителями", едва три десятка. С середины двадцатых годов финны выпускали лицензионные образцы машин того же Фоккера, а голландские методы строительства самолетов не сильно ушли от периода Великой войны. Тем не менее удалось реализовать большинство прогрессивных идей в этом небольшом, но изящном моноплане, который сейчас готовили к первому полету. Такой день для любого конструктора и праздничный и одновременно очень тревожный, все ли пройдет гладко? Вот и Шацки, глядя на свое детище изрядно волновался. Наконец заревел мотор, машина разбежалась по полосе и легко поднялась в воздух! Два круга над аэродромом, не убирая шасси и самолет мягко приземлился. Все получилось!

Начались испытательные полеты. Не смотря на вес превысивший расчетную величину, машина показала очень достойные результаты. С мотором воздушного охлаждения "Гном-Рон"14N мощностью 920 л.с. в одном из полетов на высоте 4200 м зафиксировали скорость 505 км/час. На пикировании с высоты 5000 м получили 830 км/час. Это был успех! Несколько портила благостную картину высокая посадочная скорость — 130 км/час, это было следствие того, что Эрих сразу заложил в конструкцию крыло малой площади, всего 16 м2. Весной 37 года самолет продемонстрировали представителям Шведских ВВС. К этому моменту летали уже три машины. Самолет приобрел свой окончательный облик. Моноплан смешанной конструкции с цельнодеревянным крылом, горизонтальное оперение вынесено вперед относительно киля опирается на V образные подкосы. Убираемое шасси оснащено масляными амортизаторами и гидравлическими тормозами, хвостовое колесо не убираемое. Вооружение -четыре пулемета винтовочного калибра, все синхронные. Самолет получил обозначение VL"Myrsky" — по фински — "Буря". Шведам машина очень понравилась, по сравнению с британскими "Гладиаторами", находившимися на вооружении Flygvapnet это был огромный шаг вперед. Правда пока вопрос о поставках даже не стоял, авиазавод в Темпере проходил реконструкцию, готовясь к серийному выпуску. Не был решен вопрос с двигателями, французы сами наращивали авиационное производство и моторов постоянно не хватало. Воспользовавшись удобным моментом финская сторона предложила организовать изготовление двигателей в Швеции. Идея была принята благосклонно. Эта беседа получила продолжение во время встречи короля Швеции Густава V с фельдмаршалом Маннергеймом в июле 1937, в частности была достигнута договоренность о совместном производстве истребителя. Финская сторона делает планер, а шведская, на своем моторостроительном заводе в г. Алистад-Тролльхёттан налаживает лицензионное производство новейших "Гном-Рон". К концу 38 г. межгосударственная кооперация заработала, "Мирски" стали комплектоваться шведскими двигателями. Хотя это все дела хоть и не далекого, но будущего, а сейчас Шацки с головой ушел в еще один свой проект — двухмоторный тяжелый истребитель. Правда для этого пришлось переложить все заботы по доводке и серийному производству "Мирски", на плечи молодого, но способного финского конструктора, дипломированного инженера Торсти Рафаэля Веркола. Зато снова есть время для творчества! Работать над двухмоторником Эрих начал еще год назад в Голландии, тогда проект назывался "Легкий крейсер" и должен был совмещать функции истребителя, разведчика и легкого бомбардировщика. Техническое задание финских ВВС выглядело несколько по другому: двухмоторный истребитель с очень высокими летными данными. Авиаконструктор решил сохранить схему "рамы" — двубалочного моноплана с центральной гондолой-фюзеляжем. Он использовал проверенную смешанную конструкцию сочетавшую деревянное крыло с гондолой из стальных труб, дюраля и фанеры и балками -мотогондолами из тех же стальных труб, включающими секции из дюраля и дерева. Моторы "Испано-Сюиза12Y" мощностью 860 л.с. закупили во Франции. Гондолу сделали двухместной, расположив сзади штурмана, вооруженного пулеметом в оригинальной турели с поворотным хвостовым конусом. В носовой части монтировались две 20 мм пушки и два пулемета. Осенью 1937 г. приступили к постройке опытного образца. Эрих был счастлив, пока все за что он брался — получалось.

9 Глава. Дела флотские.

Решение о продаже красы и гордости Военно Морского флота Финляндии, броненосца "Ильмаринен" было настоящей трагедией для всех моряков. Совсем новый корабль, был сдан флоту только в 1933 г. Водоизмещением 4000 тонн. Силовая установка: 2 вала, 4 дизель-электрические установки "Крупп-Германия" 3500 л.с. Скорость 15 узлов.

Основные размерения: 92.96 х 16.92 х 4.5 м

Бронирование: Пояс: 51 мм, башни: 102 мм, палуба: 12.7-19 мм, рубка: 125 мм.

Вооружение: 4 х 254/45-мм (2 х 2), 8 х 105/50-мм универсальных орудия (4 х 2), 4 х 40-мм зениток "Виккерс", 2 х 20-мм зениток "Мадсен". Настоящий линкор! Только "карманный". С парой этих броненосцев морское побережье республики — неприступно! Теперь же он продан русским. Потенциальному противнику! Начальник ВМС Вайно Вальве, узнав что решение о продаже принято, подал в отставку. Так же хотели поступить большинство офицеров военного флота. Верховный Главнокомандующий отставки не принял, более того он приехал лично в штаб ВМС, заперся в кабинете с Вайно и долго о чем то с ним беседовал. После этого разговора генерал-лейтенант Вальве вышел с просветленным лицом. В тот же день на совещании командного состава флота Начальник ВМС, передал заверения Маршала в том, что в самое ближайшее время флот получит неизмеримо больше, чем потерял. Была дана команда о выработке технических заданий на следующие корабли:—

— броненосец водоизмещением 7500 тонн

— миноносец

— торпедный катер

— улучшеный вариант подводной лодки типа "Ветехинен".

Действительно, уже в конце года были выделены средства на закладку двух миноносцев. Надо сказать, что к заданию по выбору прототипов кораблестроительный отдел ВМС отнесся максимально ответственно. Были перебраны масса вариантов, в конечном итоге остановились на норвежском миноносце "Слейпнер". Водоизмещение стандартное 600 т, полное 710 т. Длина наибольшая 74,3 м, ширина 7,80 м, осадка 2,15 м. Мощность двухвальной паротурбинной установки 12500 л.с., скорость 30 узлов. Вооружение: три 102-мм орудия, один 40-мм автомат и два пулемета, два спаренных 533-мм торпедных аппарата. Именно этот тип оказался наиболее подходящим для финнов. Единственное отклонение от проекта было решено сделать в плане вооружения. Вместо британских 102 миллиметровок, устанавливались шведские 105 мм универсалки, такие же как на броненосцах, да вместо пулеметов — 20 мм "Мадсены". Закладка первого состоялась в декабре 1936 г., а второго в мае 1937-го.

Следующей новостью была команда на подготовку к закладке броненосца. Корабль задумывался, как "Дойчланд" для Балтики и по характеристикам должен был превосходить шведские броненосцы.

Водоизмещение 7825 тн. Бронирование — борт 200-60мм, палуба 45-80мм, башни и рубка 150-200мм. Скорость 25 узлов. Вооружение 2x3 245 мм. 6x2 105 мм универсальных орудия, 10 40 мм автоматов. Размеры 136 на 22м. Осадка 6,5 м. Уже в марте было объявлено о том, что Финляндия приступает к строительству данного корабля. Готовность для передачи флоту планируется к марту 1940 г. Только флот будет — Советский! В этот раз рапортов об отставке не последовало. Просто Вальве поехал в Главный штаб, что б объяснить этим сухопутным, всю порочность идеи вооружать новейшей техникой агрессивного соседа. Опять состоялась встреча с Маннергеймом. На этой встрече Начальнику ВМС было разъяснено каким извилистым и трудным путем подводили Советы к такому заказу и что стоимость броненосца 12 миллионов долларов и что предоплата составит 9 миллионов, часть из которых как раз пойдет на строительство новых кораблей для Финского флота. Во время беседы генерал-майор чувствовал себя избалованным ребенком, которому в магазине не хотят покупать машинку. Маршал смотрел на него снисходительно и терпеливо объяснял прописные истины. Во всем этом чувствовалась какя-то недосказанность, Верховный явно чего то не договаривал. Вайно вышел от него с ощущением неудовлетворенности и растерянности. "В конце концов"— думал он -" я тут не самый умный, пусть делают как хотят, а мы — Флот, умываем руки!"

Умыть руки не удалось. Было открыто финансирование на строительство двух подводных лодок. Как только был спущен на воду корпус первого миноносца и освободился стапель, была заложена новая субмарина типа "улучшенный Ветехинен". Произошло это торжественное событие 17 ноября 1937 года. Лодки типа "Ветехинен" были спроектированы голландской компанией "Ingenieurskantoor voor Scheepsbouw" в Гааге (учреждённой немцами после Первой мировой войны для создания новых разработок по проектам подводных лодок, в связи с запретами, установленными в соответствии с Версальским Мирным договором). Всего было построено 3 подводные лодки "Ветехинен", "Весихииси" и "Ику-Турсо". Водоизмещение 493/716т, Скорость 12,6/8,5 уз., Вооружение 1— 76-мм орудие 1-20-мм орудие,1-12,7-мм пулемёт, 4 торпедных аппарата (2 в носу и 2 в корме), общий запас 6 торпед калибра 533-мм.. Улучшение проекта коснулись в основном торпедного вооружения. Чтобы как то усилить носовой залп, применили такое же техническое решение, как и на лодке типа "Весикко", между двух торпедных труб установить третью, но перезаряжаемую только в базе. Таким образом из носовых аппаратов субмарина могла теперь один раз дать трехторпедный залп, а после перезарядки стреляли только два аппарата. В остальном базовый проект оставался без серьезных изменений. Вторую подлодку заложили в апреле 1938 года.

Для начальника ВМС очень непростыми оказались еще два проекта пополнения флота — торпедные катера и самолеты торпедонсцы. По торпедным катерам , пришлось выбирать между уже зарекомендовавшим себя британским "Торникрофтом" и германским "Ф.Люрссен". После нескольких штабных игр, остановились на более мореходных "немцах". Прототипом выбрали катера S-2 строившиеся для Югославии.

Водоизмещение 68 т. Размерения 28 х 4.46 х 1.65 м. 2 бензиновых "Даймлер -Бенц" по 1425 л.с. Скорость 33 узла. Дальность 350 миль. Вооружение: 1 х 40 мм "Бофорс",1 — 20мм "Мадсен", 2 х 1 х 533 мм торпедных аппарата. Тяжело шли переговоры о получении лицензии на производство четырех единиц, в конечном итоге договорились на том, что финская сторона строит деревянные корпуса, а немецкая поставляет все оборудование. К работам приступили осенью 37 г.

С самолетами-торпедоносцами выбора не было, только английские "Свордфиши", на этом настоял Маршал. Проблема была в том, что британцы наотрез отказывались продавать эти машины. Самолеты были новые и начали поступать на флот в июне 36 г. Пришлось ждать пока будут выполнены все заявки от Ройал Неви и только потом рассчитывать на 14 "Авосек". По завершению длительных переговоров в августе 38 г. наконец отплыли в Англию 32 пилота и штурмана, что бы после двухмесячного обучения вернуться на новых самолетах. 40 заказанных авиационных торпед должны будут поступить в Финляндию к концу года.

В середине 1938 года был отправлен на модернизацию "Вайномяйнен". Была произведена замена "Пом-Помов" "Виккерса" на четыре 40 мм "Бофорс". Установили голландскую систему ПУС, позволяющую вести стрельбу на ходу по целям движущимся со скоростью до 40 узлов. Так же доработали 105 миллиметровки,теперь угол возвышения стал 85 градусов и смонтированы приборы управления зенитным огнем. Второй калибр броненосца стал действительно универсальным.

В конечном итоге, не смотря на то что у Финляндии остался всего один броненосец, флот становится значительно сильнее. Наконец то появится сбалансированное соединение, способное не только прятаться в шхерах ожидая вражеского вторжения, но и сможет проводить самостоятельные операции. Военно Морской штаб отработал мероприятия по защите Аландского архипелага и недопущению вражеских сил в Ботнический залив.

В случае войны на острова перебрасывалась легкая егерская бригада и группа истребителей и торпедоносцев. Соединение кораблей в составе "Вайномяйнен", миноносцев и новых торпедных катеров патрулируют в радиусе 30-40 миль от Архипелага. Подводные лодки занимают позицию в семидесяти милях впереди. Такое оборонительное построение без серьезных потерь не прорвать ни Советскому, ни Германскому флоту.

Вайно Вальве мог годиться, Финские ВМС дадут достойный отпор любому агрессору на Балтике.

10 Глава. Чем воевать с танками?

Начальник Главного штаба Сил обороны Финляндии генерал-майор Леннарт Карл Эш работал со штатным расписанием Пехотной дивизии и Егерской бригады. Структура получалась вполне современной и можно было надеяться, что этот штат будет наконец принят как основной. Предыдущие варианты рассматриваемые Комиссией во главе с Верховным Главнокомандующим, были отклонены. Как тогда сказал Маннергейм? "Современный бой — есть бой артиллерийский." Он конечно знает что говорит, всю Великую войну прошел, командуя крупными соединениями, от бригады до корпуса. Сам Леннарт такого опыта не имел, в Егерском батальоне командовал взводом, а во время гражданской войны поднялся до командира пехотного батальона. Одна беда, тогда когда делались первые варианты структуры, весь артиллерийский парк Финляндии едва насчитывал три сотни орудий. Другое дело сейчас. После продажи броненосца "Ильмаринен", Финская армия решила свои проблемы с артиллерийским вооружением. Теперь в 12 дивизиях было 576 орудий калибром 3" и 122 мм. По 48 в каждом. У трех корпусных артполков, предназначавшихся для Карельского перешейка, есть по три дивизиона вооруженных 122 миллиметровками Круппа, русскими 6", советскими модернизированными гаубицами 152 мм 10/34 и тоже русскими 107 миллиметровками. Два "легких" артполка предназначались для Северного Приладожья и центральной Финляндии. У них было по два дивизиона 122 мм в каждом. Всего 154 тяжелых пушек и гаубиц. 14 Егерских бригад удалось вооружить 112 трехдюймовками, по 8 штук в бригаде. Даже оставался нераспределенный остаток, около 50, в основном французских 75 мм, их можно отправить на "Линию Энквиста" для вооружения бетонных капониров. "Богато живем" — в очередной раз порадовался Начальник Главного штаба. Он поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, глянул в окно. Конец февраля 37-го года был в Хельсинки снежный и холодный, а в Испании тепло и дожди. Вот именно новости из Испании мешали Эшу предоставить новый штат на утверждение Комиссии. Дело в том, что обе противоборствующие стороны начали применять танки. Республиканцы — русские Т-26, такие же как сейчас получает Финляндия, а Фалангисты немецкие Pz-1 и итальянские "Ансальдо". Пехота обеих противоборствующих сторон, оказалась бессильна против бронированных машин. Пули броню не пробивали, а полковые пушки, в основном те же 75-миллиметровки, просто не могли попасть и были очень уязвимы для ответного огня танковых пулеметов. Вопросу противотанковой обороны было посвящено совещание, которое проводил Маршал неделю назад. По его словам, в случае войны СССР может бросить в бой более тысячи танков. Это конечно преувеличение, Карл Густав погорячился, ну откуда у русских возьмется такое количество бронированных машин? С другой стороны, те сто пятьдесят танков без башен, которые пошли в уплату за броненосец, Советы отгружают без каких-то проблем. Значит производство у них налажено. -"Ну ладно"-продолжал рассуждать Леннарт, -"Тысяча, не тысяча, а противотанковые средства в дивизиях и бригадах предусматривать надо". В принципе опыт Испании, показывал, что с танками прекрасно справляются пушки — немецкие 37 мм и испанские противотанковые ружья. Об этом обстоятельно писал в своем отчете капитан Бьеркман, сейчас командовавший танковым взводом в легионе "Кондор". Простой расчет давал следующие цифры — противотанковых пушек надо около 700, а ружей, не меньше тысячи и это при условии того, что финская армия не имеет ни того, ни другого. Вообще. За неделю прошедшую после "противотанкового" совещания офицеры Главного штаба провели изменение штатов дивизии и бригады с учетом создания "бронебойных" подразделений. Ружья ввели на уровне роты наравне с ручными пулеметами, а пушки в батальон (по взводу из двух штук), в полк и бригаду — батарею и в дивизию по одному дивизиону. Всего в дивизии должно быть 44 противотанковые пушки и 60 ружей. Для оперативного реагирования на прорыв фронта массой танков, были предложены полки противотанковой обороны (полк ПТО), две штуки по 40 орудий на мех. тяге, корпусного подчинения. -"Мда, структура получалась очень современной, пожалуй можно подавать на утверждение!" Походив по кабинету, Эш мысленно хмыкнул, -"Интересно, что на этот раз решит продать Маннергейм, что бы из ниоткуда достать всю эту прорву оружия?"

Первое марта 1937 года, для работников Главного штаба был днем почти праздничным, Комиссия во главе с Верховным Главнокомандующим одобрила наконец структуру Пехотной дивизии и Егерской бригады. Основа сухопутных войск была увязана с мобилизационными ресурсами и наличным вооружением. Единственной оговоркой стал вопрос с наличием противотанкового оружия.

— Господа,— обратился Маннергейм к присутствующим высшим чинам армии.

— Путь у нас один, закупить партию пушек, для ознакомления, потом производственную лицензию и приступать к изготовлению своими силами. Вопрос в том, у кого и сколько? Попрошу через пять дней подготовить предложения. То же и по противотанковому ружью. Стоит ли ориентироваться на готовые образцы или сделать свою разработку?

Быстрее всего последовали предложения по противотанковому ружью. Уже через два дня Эш докладывал :

— Так как лучший оружейник Финляндии — Аймо Лахти имеет уникальный контракт с Министерством обороны, есть возможность заказать конструирование ружья непосредственно в стране. Получения готового образца, самим конструктором определяется примерно через полгода после заказа разработки. Производство можно развернуть на Государственном заводе VКT. Тактико-технические данные планируются на уровне швейцарского "Солотурн".

Выслушав этот текст, Маршал усмехнулся и заглянул в свою записную книжку.

— Ну да, конечно — Лахти Л-39.

-Что?— не понял генерал-майор.

-Нет, нет, ни чего. Конечно заказываем, оружие будет хорошим. Только в Техническом задании сразу предусмотрите боеприпас от немецкой 20 мм авиационной пушки. Хорошо, а что по противотанковому орудию?

— Работаем, через три дня доложим свои соображения!

— Замечательно, жду.

По противотанковой пушке ситуация складывалась следующая. Наиболее подходящим кандидатом являлась шведская 37 миллиметровка. Она уже стоит на вооружении Польши, они купили 300 штук, а сейчас готовят производство по лицензии. Сами шведы ее принимают на вооружение на будущий год. На втором месте была французская 25 мм "Гочкис". Хорошее орудие, но французская армия отказывается принимать их. Возникли проблемы с лафетом. Остальные варианты оказались менее интересны. Артиллерийский комитет рекомендовал "шведку". Маннергейм не возражал, более того предложил использовать польский опыт по установке этого орудия в танковой башне. Компания "Бофорс" разработала для Войска Польского оригинальную башню под "Виккерс 6тн", аналог которого как Т-26 сейчас получила Финляндия. Можно было сразу с заказом пробной партии пушек брать несколько танковых башен и по их образцу разворачивать производство. Окончательно решение выглядело следующим образом: в 37 г. купить 24 орудия и четыре танковые башни по польскому образцу, только пулемет предусмотреть "Максим", если нареканий не будет, брать лицензию на производство и того и другого. С 38 г. начать производить самостоятельно. Понимая, что свое производство быстро не покроет нужду армии в таком оружии, в 38 и первом квартале 39 годов дополнительно закупить по 150 орудий. Отдельно разместить заказ на танковые 37 миллиметровки количеством 90 штук. Изготовление боеприпасов наладить на артиллерийском заводе и компании VKT. Как о действенном противотанковом оружии заговорили о танках. По штату в двух кав бригадах должны быть по танковому батальону из 40 машин, рота штурмовых танков и рота самоходных орудий, все на базе русского "Виккерса". Сейчас техника поступила в оба батальона. По концепции самоходных и штурмовых орудий была масса вопросов. Маршал, явившийся инициатором предложения, сказал:

— Аналогов таких боевых машин в мире пока на существует, так что разрабатывать конструкцию и отрабатывать тактику применения придется самим. В одном я убежден, будущее за специализированными гусеничными машинами. Танк, только один из видов. Необходимо подобрать специалистов которые бы смогли спроектировать рубки на русское шасси. Сейчас в Германии ведутся эксперименты с штурмовыми орудиями и компанией "Даймлер-Бенц" разработана короткоствольная гаубица 7,5 см. Можно попытаться закупить это оружие. Для самоходной пушки использовать русскую трехдюймовку или гаубицу "Шкода".

Начальник Главного штаба Сил обороны Финляндии генерал-майор Леннарт Карл Эш читал первый отчет о испытании отечественного противотанкового ружья. Оружие получается тяжеловатое, но мощное. Со ста метров пробивает 30 мм брони! С пушками тоже получилось удачно, после поступления партии в 24 единицы из Швеции, были проведены испытания во второй дивизии. Ни одного нарекания! Лицензию уже купили, дело за производством. Эш потянулся в кресле и счастливо заулыбался — теперь будет чем воевать с танками!

11 глава. Шведский успех.

В Стокгольм финская делегация прибыла 15 июля 1937 года. Официальной целью визита были празднования Дня Рождения монарха — короля Густава V. На самом деле Маннергейм возглавлял целую команду финансистов, дипломатов и военных из четырнадцати человек. Финны ехали уговаривать шведов на военно-политический союз.

Переговоры шли весьма напряженно. Позиция Швеции была двойственной, с одной стороны ни в коем случае не хотелось терять статус нейтральной державы, с другой угрозы от агрессивных режимов нацистов и коммунистов были абсолютно реальны. Идеальной ситуацией для себя Шведское правительство видело в успешной торговле с всеми сторонами будущего конфликта и модернизации своей армии и флота. Необходимость серьезной военной силы осознавалась ясно, это была единственная гарантия того , что любому противнику понадобятся очень много войск для успешной войны против Швеции, а серьезный военный перевес на скандинавском полуострове организовать весьма не просто. Таким образом до финской делегации было доведено следующее мнение: военно — техническое сотрудничество не только возможно, но и весьма желательно. Политически военный союз не возможен. Единственная лазейка для финнов оставалась в вопросе совместной обороны Аландского архипелага. Однако шведы посчитали, что даже в этом важном деле подписывать союзный договор — рано. Именно на такой позиции готовился стоять король Густав V при личной встрече с Маннергеймом. Это была не первая их встреча, в 1919 году будущий Маршал уже побывал в Стокгольме, тогда Маннергейма принимали в буквальном смысле по-королевски. Король пригласил его 6 июня на свои именины и уж кстати, заодно вручил ему орден "За заслуги, оказанные Швеции". Маннергейм осмелился спросить Его Величество, "..каким образом он сумел заслужить столь высокое отличие?" И получил от короля ответ, впрочем, несколько туманный: "Могу лишь сказать вам, генерал, что только после вашей победы жизнь и в нашей стране стала мирной". Не мешало делу и то, что он был родом из семьи графов Маннергеймов, и его родным языком был шведский.

Переговоры с монархом пошли совсем не так, как предполагала шведская сторона. Маршал ни одним словом не обмолвился о военном союзе, напротив все о чем он говорил это только о закупке технологий и вооружений. Такой подход вызвал чувство признательности у престарелого короля, ему очень не хотелось отказывать Маннергейму, которому он искренне симпатизировал. Именно этими чувствами и воспользовался финский Верховный главнокомандующий для озвучивания своей реальной цели — получения крупного кредита. Сначала долго перечислялось то что Финляндия уже приобрела, потом то что собирается приобрести, затем жалобы на угрозы от Великого Восточного соседа и наконец скромная просьба оказать помощь, всего то 300 миллионов крон. Король опешил. Сумма была астрономической. Однако Маннергейм нашел аргументы для того что бы Гутав V поддержал пожелания финской стороны при обсуждении в кабинете министров. Кроме чисто экономических заключавшихся в том , что все деньги пойдут на оплату шведским компаниям и заводам, главным аргументом стало заявление, что финны закроют собой границы Швеции от русских орд и в случае агрессии со стороны Германии, без всяких соглашений выставят не менее пяти дивизий в помощь своим добрым соседям. Король дураком отнюдь не был, возможность военных событий рассматривал как весьма вероятные и по этому согласился быть твердым сторонником займа. Правда в конце аудиенции помянул как восемнадцать лет назад Карл Густав почти также уговорил его проявить уступчивость в Аландском вопросе.

Заседание кабинета состоялось через два дня. Кроме короля лоббистами финских интересов оказались часть министров, кредит сулил серьезные прибыли всей Шведской промышленности. После долгих дебатов было принято решение выделить 250 миллионов, с началом погашения в 1942 году.

Для финнов это событие открывало широчайшие возможности. Наряду с кредитом утвержденным Конгрессом САСШ в размере 15 миллионов долларов. Если деньги из Америки в основном тратились на закупку пром оборудования для заводов военной промышленности, расширения никелевых рудников и строительства обогатительного комбината. То шведские частично должны были пойти на приобретение вооружений и лицензий на их производство, а частично на закупку стройматериалов для двух национальных проектов — возведения оборонительной линии на Карельском перешейке и расширения дороги на Петсамо, "Арктического шоссе". Хотя сам Маннергейм считал, что наиболее важным явилась возможность разместить заказ на производство боеприпасов для орудий калибром 76,2 и 122 мм. Что такое "снарядный голод" он знал на собственном опыте. Действительно заказ на миллион снарядов стал крупнейшим лотом для шведской военной индустрии.

Кроме всего прочего был заключен договор о совместном производстве истребителя "Мирски". Шведы взялись изготавливать по французской лицензии двигатели "Гном-Рон", а финны отвечали за производство планеров и совершенствование конструкции. Под этот проект на будущий год готовилась закупка в Германии аэродинамической трубы.

Еще одно важнейшее соглашение удалось заключить финнам, на этот раз с Чехословацкой республикой. Надо сказать, что чехам досталось роскошное наследство от Австро-Венгерской империи — мощная военная промышленность. В тридцатых годах они производили почти все: стрелковое оружие, артиллерию, танки, боевые самолеты. Так же чехи по лицензии делали французский двигатель "Испано-Сюиза"12Y. Такой же двигатель, только советского производства стоял на поступающих из СССР скоростных бомбардировщиках СБ. Правительство Финляндии сумело заключить контракт с Чехословакией на поставку 50 двигателей, ведь этот же мотор планировался и на уже стороящийся тяжелый истребитель "Пири" — "Снежная буря". Кроме моторов заказали поставку 30 100 мм легких гаубиц "Шкода", для вооружения самоходных орудий.

В конце концов работу финской делегации в Швеции признали успешной, хотя и не удалось заключить военный союз, экономические соглашения превысили самые смелые ожидания. Как сказал президент Каллио — "Шведский успех".

12 глава. Наука на службе прогресса.

11 сентября 1937 года.

— Мы, финны, очень любим прогресс. По этому мы верим, что благодаря новейшим научным исследованиям, на каждый, даже самый отдаленный хутор, очень скоро придет электрический свет! Мы верим, что раскрытие тайн вещества позволит в самом ближайшем будущем наполнить нашу небогатую Родину дешевой электрической энергией, которой хватит на всех и никто не уйдет обиженным!

Президент Кюёсти Каллио произносил торжественную речь посвященную открытию "Физического института". Большой актовый зал президентского дворца был битком набит дамами в вечерних платьях и господами во фраках. Сегодня здесь собрались люди, которые в обычной жизни пересечься никак не могли. Научная элита Европы и представители "делового мира", родовая аристократия и лидеры "прогрессивных партий". Нильс Хе́нрик Дави́д Бор с удовольствием наблюдал за всем происходящим. Все началось более года назад, когда к нему в "Копенгагенский Дом чести" приехал малоизвестный финский физик Вяйсяля Вилхо с неожиданным предложением, правительство Финляндии восхотело создать в пригороде Хельсинки филиал института Нильса Бора. Само по себе такое пожелание, хоть и было странноватым, достойно самого пристального внимания. Удивлял прагматичный подход финнов, непонятно почему, но они были уверены, что тайны ядра будут разгаданы уже "завтра" и результатами теоретических изысканий явятся возможности использования дешевых видов энергии. Бор не стал разубеждать наивных политиков и с удовольствием пообещал любую поддержку со своей стороны в деле торжества науки. Тем более, что за "благими намерениями" стояли конкретные деньги и надо сказать деньги немалые. Вилхо сразу же озвучил сумму: около полумиллиона американских долларов, от предложения сразу повеяло основательностью и какой-то деловой хваткой. Нильс с головой погрузился в проектирование научных программ и экспериментов, которые будут проведены с помощью таких деньжищ, и могли либо подтвердить, либо опровергнуть идеи в том числе и "Копенгагенской интерпритации". Чтобы начинание финских энтузиастов не пропало втуне, он рекомендовал ряду молодых ученых, начинать свою научную деятельность именно в лабораториях страны Суоми. Сам Бор во время своей первой поездки в "Филиал.." решил не только принять участие в открытии, но и прочитать курс из десяти лекций, которые как он надеялся положат начало регулярному "Физическому фестивалю".

— Ну что ж, дорогой профессор, — говорил под ухом Вилхо, — похоже официоз закончен, наступила пора вас удивлять, приглашаю в поездку "в будущее", завтра официальное открытие и пообщаться решительно не хватит времени.

К удивлению Нильса, недалеко от дворца их ждал не автомобиль, как ожидалось, а дуобус, зелено-желтой раскраски.

— Мы решили соединить Хельсинки и "Городок физиков" троллейбусным маршрутом, исходя из того, что энергии будет с избытком, но так как в самом городе нет двухпроводной линии, пришлось на первых порах использовать гибриды.

— Мой дорогой друг, вы действительно начинаете меня удивлять, в первую очередь тем, что действительно ВЕРИТЕ, что буквально завтра сможете получать электрическую энергию от того , что и названия сегодня не имеет. Нет, конечно такая уверенность делает вам честь, как футурологу, но ведь с реальностью это ни как не сочетается.

Вяйсяля Вилхо как-то странно замялся, а потом видимо на что-то решившись, заговорил.

— История действительно странноватая. Все началось в конце 35-го года, меня пригласили в администрацию еще прошлого президента — Свинхувуда и предложили возглавить проект Института по исследованию атома, или если подходить шире — Института физических исследований. Кто-то их убедил, что при делении ядра должно выделяться огромное количество энергии, которую можно использовать. Я конечно попытался объяснить, что даже теоретически такая возможность не доказана, но на меня посмотрели как на недоразвитого ребенка и с величайшим апломбом заявили, что я ничего не понимаю и любому здравомыслящему человеку понятно, что это почти что факт. Что мне оставалось делать? Если правительству пришла в голову такая блажь, то это редкий случай, когда "свиньи посмотрели на звезды". В скором времени я съездил к вам в гости и вы не отвергли такой возможности, я серьезно задумался.

Дуобус остановился и вагоноважатый побежал устанавливать токоприемники.

— За разговорами мы не заметили, как проехали весь город,— удивился Бор.

— Хельсинки не так и велик. Смотрите, отсюда начинается пятикилометровый участок прекрасного шоссе, который приведет нас в "Городок". Уже через 15 минут мы будем на месте. Сами все увидите своими глазами. Если где и возможно делать великие открытия, то это у нас. Электричество мы пока получаем от обыкновенной тепловой станции, которая построена с большим резервом мощности, существует мнение, что будущие эксперименты будут весьма энергозатратны.

— Мы несколько сбились с предыдущей темы разговора, вы остановились на том, что вы задумались. О чем?

— Да собственно о том, что наши политики не так уж и неправы, деление вещества действительно может протекать в виде реакции с выделением энергии отличной от единицы, а кто им подал такую мысль, собственно не важно. Нам ли не знать , что вселенная полна парадоксов. Мне действительно стало интересно и я со всем прилежанием окунулся в реализацию проекта. Ну вот мы и приехали.

На протяжении трехчасовой экскурсии Нильс Бор много раз был озадачен нетривиальностью подхода финнов к созданию своего исследовательского института. Само главное здание — симпатичный трехэтажный особняк, оказывается недавно принадлежал какому-то газетному магнату и как пояснил Вилхо, является его подарком. Совсем также, как у них в Дании поступил пивоваренный "Карлсберг". Мощная теплоэлектростанция была построена на деньги еврейской диаспоры Финляндии. Грандиозное, полуутопленное в грунт здание "лаборатории реакции" строят на деньги, которые были выделены на реконструкцию президентского дворца и еще одного неназванного источника. Удивило присутствие отдельного здания "Лаборатории графита" с 50 тн прессом, помещенным в цех ,где возможно понижение парциального давления. На удивленный вопрос:-"зачем такой большой зал центрифуг?", его "Вергилий", только повел рукой и ответствовал, что мол:-" для экспериментов понадобится большое количество чистого материала". Все это было странно, но отторжения не вызывало, наоборот, великому физику все больше хотелось поучаствовать в тех экспериментах которые здесь намечались. В конце концов, какие бы мотивы не двигали финнами, цель была благая — поставить на службу человечеству новый вид энергии. Его решимость максимально широко участвовать в проекте стала окончательной, когда финн, слегка стесняясь, спросил не будет ли он возражать, если в Финляндии откроют филиал Датского "Общества помощи ученым-беженцам"?

В конце экскурсии Нильс Бор, пожимая руку Вяйсяля Вилхо, с пафосом произнес:— — Дорогой друг, все что вы мне сегодня показали, действительно какая-то удивительная "частица будущего", вместе с вами я готов работать над тем, что бы наука служила прогрессу!

13 глава. Дипломатические игры.

14 апреля 1938 года в город Хельсинки приехал Боря Рыбкин. Ну то что его так зовут знали не многие и в основном на Лубянке. Еще в 1937 году нарком НКВД товарищ Ежов предложил Бориса Аркадьевича назначить уполномоченным по урегулированию отношений с финнами. Так возникло "Дело 7 апреля".

Советское руководство исходило из того, что финское правительство не является германофильским и существуют реальные условия для того что бы нейтрализовать немецкое влияние в Финляндии. Задача поставленная перед Б.Н. Ярцевым, а именно под такой фамилией агент прибыл в Хельсинки, была вовлечь ее в орбиту воздействия СССР (с). Необходимо было поставить перед руководством Финской республики вопрос о заключении пакта о взаимопомощи с условием неприкосновенности границ. (с). На фоне уже существующего военно — технического сотрудничества предполагалось гарантировать финнам новые поставки вооружения и техники. Для более успешной работы Ярцеву были переданы 10 миллионов финских марок наличными это могло помочь создать почву для мер воздействия на внешнюю и внутреннюю политику Финляндии.

В течении последующих пяти месяцев Борис Ярцев, находясь на должности второго секретаря посольства, ведет активные переговоры с первыми лицами государства. Результаты были впечатляющими. Финны упредили Советскую сторону и предложили в долгосрочную ареду четыре острова — Гогланд, Лавансаари, Сейскаари и Тютерс — сроком на 30 лет. "Эти острова с военной точки зрения для Финляндии не представляют никакой ценности. У нас нет никакой возможности защитить их, так как они демилитаризованы. Я думаю, престиж Финляндии не пострадает, если мы согласимся на аренду." — таково было компетентное мнение Маннергеймa. Была названа цена — 40 тысяч тонн зерна урожая 1938 г. Так же были предоставлены гарантии в том, что Финляндия не позволит нарушить свою территориальную неприкосновенность и вторгнуться в СССР третьим странам через ее территорию. Требования о участии Советского Союза в обороне финляндского побережья и строительстве укреплений на Аландских островах были отклонены. Как бы издеваясь над потугами советской дипломатии в июле было объявлено о поставках немецких самолетов. Действительно 3 августа над Хельсинки несколько кругов совершили восемь машин. Военный атташе определил, что пять из них германские "Хейнкели"-112, истребители уже применяемые в Испании, а три "Хейнкель"-118, новейший пикирующий бомбардировщик который немцы начали поставлять Японии.

Информация о всех событиях практически сразу же ложилась на стол к Сталину. Было о чем подумать, с одной стороны острова в Финском заливе нужно занять, тем самым серьезно усилить оборону Ленинграда, с другой финские гарантии не стоили той бумаги на которой были написаны. Военное сближение с Германией было видно не вооруженным глазом.

Решение принималось после возвращения Рыбкина в Москву, где он в беседе со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым выразил сомнение в том , что финны пойдут на секретное соглашение о совместной обороне. На фоне Чехословацкого кризиса и явного неуспеха в Испании, после недолгих раздумий острова взяли в аренду, а переговоры решили продолжить в будущем году на других условиях.

Еще один неожиданный дипломатический шаг был сделан правительством Финляндии в 1938 году. Под давлением Маннергейма принято решение о выдаче въездных виз без всяких ограничений европейским евреям и так называемым "русским белоэмигрантам". С притоком евреев рассчитывали привлечь в страну инвестиции от американских финансовых кругов, а русских использовать в возможном военном столкновении как военных специалистов.

К октябрю, когда вагоны с советским зерном потянулись через границу, а СССР начал укреплять уже ставшими своими острова, финны с облегчением выдохнули. Медведю брошена кость, непосредственного конфликта удалось избежать, правда не ясно — надолго ли?

14 глава. Большие маневры.

К концу 1938 года строительство финской Сухопутной Армии вчерне было закончено. Определен мобилизационный ресурс и количество воинских частей которые будут сформированы. Материальное обеспечение, благодаря предельному напряжению всей страны, поднялось на никогда прежде не достижимую высоту. Весь механизм необходимо было проверить в действии. 1 декабря 1938 года Маннергейм объявил о проведении двух месячных маневров. Задачей ставилось провести мобилизацию всего офицерского состава и 170 тысяч резервистов, сформировать 12 пехотных дивизий, 1 кавалерийскую (из двух бригад), 5 отдельных артиллерийских полков, 12 егерских бригад, бригаду обслуживания аэродромов и постов ВНОС. Полностью приводятся в боеготовое состояние ВВС и ВМС. Практически мобилизовались все Вооруженные Силы, правда в несколько усеченном составе. Пехотные и Егерские части имели лишь половину от штата, не полностью разворачивались тылы. В остальном все было "по настоящему".

"Армия Перешейка" в составе 6 ПД и 3-х бригад выдвигалась на "Линиию Энкеля", их поддерживали 2 тяжелых артполка. "Карельская Армия" в составе 5 ПД, 1 КД и 4-х бригад вместе с 2 артполками занимали оборону в Северном Приладожье. Северо Карельская армейская группа из 1 ПД и 4-х бригад с одним артполком демонстрировала подвижную оборону в районе Суомуссалми, Кухмо, Салла. Одна бригада отступала в Лапландии.

Как показала практика, на мобилизацию армии ушло 12 дней, если учесть, что в реальности людей придется призывать почти в два раза больше, нужно дней 18. Развертывание на позициях еще дней пять. Таким образом 23-25 дней от объявления мобилизации. Не очень быстро, но Маннергейм сказал, что это время у них будет.

Началось обживание позиций, отработка учебных задач. Учились взаимодействовать с артиллерией и авиацией. Все очень старались, получалось не плохо. Армия с наслаждением воевала с воображаемым противником. Слаживание шло на уровне корпусов и дивизий. Все стрельбы велись боевыми патронами и снарядами. Были жертвы.

На маневры пригласили иностранных наблюдателей из Франции, Англии, Германии и Швеции. Советский Союз демонстративно игнорировали. Наблюдатели вели себя по разному. Французам было холодно и скучно. Они слегка оживились только тогда, когда осматривали укрепрайон "Суммаярви" но полазав по ДОТу "Поппиус", глянув на два ряда заваленных снегом траншей и жиденький проволочный заборчик, заскучали опять. После фортов линии "Мажино", это как то не впечатляло. Англичане все разворачивающееся вокруг действо восприняли как грандиозные соревнования по биатлону. С удовольствием катались на лыжах и азартно палили из винтовок на полковых стрельбищах. Деловитые немцы морщили носы, прикидывая логистические проблемы и между собой обсуждали абсолютную невозможность ведения крупных боевых действий зимой. Пожалуй одни шведы понимали всю серьезность того, что сейчас демонстрировала Финская армия. Маневрирование батальонов на лыжах в лесу, умение совершать тридцати километровые марши, не имея ни отставших не обмороженных, вести бой зимней ночью это действительно вызывало огромное уважение и было образцом для подражания. Правда две вещи одинаково произвели впечатление на всех.

Первая — удар эскадрильи ночных бомбардировщиков по "биваку противника". Январской морозной ночью, на опушке леса были разведены несколько костров, наблюдатели заняли позицию в двух километрах. Примерно в 23.30 внезапно с опушки раздалась серия взрывов и только потом над головой посредников взревел авиационный мотор, за тем еще и еще, насчитали не менее десяти авиационных атак в течении семи минут. Молодой майор ВВС, взглянув на часы, констатировал — "Батальон противника уничтожен. Можно ехать в расположение, пить коньяк". На утро, при осмотре опушки обнаружили что вокруг кострищ все перепахано воронками от мелких бомб. Майор пояснил, что перед атакой пилоты убирают газ и планируют на цель почти бесшумно, сброс происходит с высоты триста метров, очень точно, потом резко дают обороты двигателю и уходят от цели. Атаке будут подвергаться все подсвеченные объекты в тылу противника. Французский капитан только крякнул и пробормотал себе под нос что-то о войне 1812 года.

Вторая — атака "боевой группы" кавалерийской бригады полкового узла обороны. Наблюдателей привезли на небольшое поле, показали на холм и

сказали что там занял круговую оборону пехотный полк противника. Сначала ни чего не происходило, минут через десять раздался отдаленный рокот моторов и из неприметной, заснеженной лесной просеки начали выкатываться танки с одетой в белые костюмы, пехотой на броне. Двенадцать танков не торопясь развернулись из колонны в боевую линию. Из просеки выехали четыре странные гусеничные машины и тоже развернулись в линию позади танков. "Штурмовые танки, без башни, но с 75 миллеметровками"— пояснил финский офицер. При этих перестроениях вся формация ни на секунду не остановилась, а продолжала двигаться вперед к холму. Затем из просеки показались еще четыре машины в открытых рубках которых были видны гаубицы. "Самоходные пушки"— снова пояснил финн. Самоходки остановились, отстегнули прицепки, вокруг засуетились расчеты. Грянул залп. На холме поднялись кусты разрывов. Скорострельность каждой установки была не меньше шести выстрелов в минуту, холм скрылся в пелене гари и пыли. Танки продолжали не спеша накатываться на высоту. Штурмовые танки, время от времени останавливались, плюясь одиночными снарядами. "Гасят ПТО и пулеметы"— опять пояснил офицер. Метров за двести до холма танки начали притормаживать, с брони посыпалась пехота. В какофонию взрывов вплелись татаканье танковых пулеметов и лай автоматов десантников. Танки разделились на две группы, обтекая холм, пехота пошла прямо, самоходки перенесли огонь куда — то в глубину, штурмовые орудия , почти догнав цепь автоматчиков, через их головы били по воображаемому врагу. Через несколько минут гренадеры захватила высоту. "27 минут от начала атаки, хороший результат."— прокомментировал финн.

— Доннерветер— сказал немец и грязно выругался по испански,— ваши парни неплохо подготовлены, действуют просто и слаженно. Хорошая работа. Республиканцы бы уже побежали.

Англичане высокомерно задрали подбородки, комментировать что ли бо, было ниже их достоинства. Французы только пожали плечами, им было холодно.

Для Главного штаба Сил обороны маневры показали основное — армия боеспособна. То над чем так много работали наконец-то принесло зримый результат. Резервисты поставленные в строй мало в чем отличались от солдат срочной службы. Сказывались бесконечные сборы и учения, огромную роль играла высокая квалификация унтер-офицерского состава. Подразделения демонстрировали вполне сносную выучку и самое главное были полны энтузиазма для достижения еще лучших результатов. Не смотря на холода, заболевших почти не было, великолепно проявила себя новая зимняя форма, весьма отличавшаяся от образцов 27 и 36 годов. Проблем впрочем хватало, но ни чего непоправимого не было. Обычные трудности со связью, тыловое обеспечение в условиях снежной зимы, нехватка некоторых видов вооружения, таких как средства ПВО и ПТО.

В конце января маневры закончились, дивизии и бригады потянулись к пунктам формирования. Мужественные, обветренные, в ладно сидящей форме торжественным маршем проходили они по улицам своих городков и поселков, что бы через несколько часов, сдав оружие и снаряжение на склады, вновь превратиться в цивильных обывателей. Однако всем было ясно, что в лице этих людей страна получила надежную защиту.

15 глава. Перед бурей.

Не успели отгреметь маневры, как реалии жизни снова дали знать о себе. Правда по началу приятные. В страну хлынул поток техники и вооружений. Из Швеции ритмично поставлялись противотанковые 37 миллиметровки, 40 и 75 мм зенитки. Наконец то полки ПВО получили свою материальную часть. Из Франции морем доставили 40 легких бронированных тягачей "Рено", для укомплектования первого полка ПТО. Из САСШ прибыла дюжина тяжелых тракторов "Катерпиллер"D-7 в ремонтноэвакуационные роты кав бригад и двенадцать транспортных самолетов DС-3. Из Германии прилетели последние "Хейнкели", LeR-4, обзавелся полноценной группой пикирующих бомбардировщиков, а LeR-2 теперь имел 40 прекрасных пушечных истребителя с мотором водяного охлаждения. Кроме этого личный представитель Верховного Главнокомандующего — Оскар Энкель в беседе с командующим Люфтваффе Германом Герингом, кроме иных вопросов заговорил о Чехословакии. В результате "Человек которому в Германии принадлежит все, что летает", посмеиваясь согласился с тем " что если, когда-нибудь, у Рейха вдруг неожиданно появятся чешские трофеи, так уж и быть, по сходной цене Финляндии продадут 60 бомбардировщиков АВИА-71 (в девичестве СБ-2)". Испания согласилась продать 35 тысяч трофейных русских винтовок. Отечественная промышленность тоже не подводила, Вооруженным силам регулярно отгружались истребители "Мирски" и "Пири", противотанковые ружья и пушки, по семь штук в месяц сдавались 40 мм зенитки. Склады пополнялись автоматами, минометами и боеприпасами. Все эти приятные хлопоты враз оборвались ледяным душем. 5 марта 1939 года Народный комиссар иностранных дел СССР товарищ Литвинов вызвал к себе финского посланника. Без буржуазных реверансов красный Нарком просто, по пролетарски сообщил, что Советский Союз требует следующего: — Финляндия сдает в аренду СССР полуостров Ханко сроком на 30 лет для размещения там советской военноморской базы и гарнизона в 5 тысяч человек.

— советский военно-морской флот получает право использовать бухту Лаппвик как стоянку для своих кораблей. Финский посланник похлопал глазами и слегка заикаясь обязался передать требования своему правительству. Ответа долго ждать не пришлось, финны твердо сказали "нет". Такой ответ стал неприятной неожиданностью для Советского руководства, потому что уступка четырех островов была воспринята как откровенная слабость, а раз слабы, то отдадут все то что у них ни потребовать. Литвинов после консультаций со Сталиным и Молотовым, заявил финнам, что мол переговоры не закончены и в скором времени будут продолжены, с другой, более серьезной аргументацией. Полуостров Ханко слишком важен для безопасности Ленинграда.

На заседании госсовета Манергейм сказал :— "Господа, это война, война еще до конца этого года!" В принципе, ни чего неожиданного не произошло, войны ждали, к ней готовились, но как — то не сейчас, в будущем, а тут вот так, — "до конца этого года". Подготовка к скорым испытаниям приняла лихорадочный характер. Свернули работы по реконструкции "Арктического шоссе", все силы бросили на строительство оборонительных линий. Приостановили достройку русского броненосца. Военное производство перевели на трехсменную работу. Отозвали последнюю группу "добровольцев" из Испании, благо там война уже закончилась. Был принят закон об увеличении срока службы с одного года до двух. По всей стране возникло добровольческое движение -"Стройка выходного дня", люди свои выходные и отпуска без принуждения проводили на строительстве оборонительных сооружений Карельского перешейка и Виипури. Начались регулярные разведывательные полеты над советской территорией.

В мае Геринг сдержал свое слово, за один миллион восемьсот тысяч долларов Германия продала 36 бывших чешских бомбардировщиков и еще четырнадцать пообещали предоставить до конца июля.

Финляндия готовилась отстаивать свою независимость.

16 глава. Балтийское небо.

Лейтенант Микки Клепфиш больше всего любил три вещи: женщин, подраться и фотографию. В данный момент, находясь на высоте 4 тысячи метров он занимался своим третьим любимым делом — фотографировал. Правда объект сегодня был не очень фотогеничный, наполовину скрытый облачностью аэродром истребителей ПВО Ропша, Ленинградской области.

Делал это Микки далеко не первый раз, вместе с капитаном финских ВВС Армасом Эсколой они совершили весной и летом 1939 года на самолете СБ с немецкой фотокамерой "Цейс" 3030/50 двенадцать удачных разведывательных полётов. Летали над советской территорией, включая Ленинград, Кронштадт и Петрозаводск. Впрочем удачными эти полеты были относительно. То пленка была смазана, то объект оказывался прикрыт облачностью. Хороших снимков они привозили примерно половину от сделанного. Выручало то, что их СБ был советской сборки и ни чем от своих русских близнецов не отличался, опознавательных знаков они не несли и в общем для советской ПВО были не заметны. Тем не менее снижаться ниже 6 тысяч метров не рекомендовалось, если их собьют, то будет грандиозный политический скандал, да и оказываться в руках у русских Клепфишу совсем не хотелось. В Советском Союзе Микки пришлось побывать в 1937 году, когда в составе группы финских летчиков и механиков проходил обучение под Киевом, а затем получал самолеты в Москве. Социалистическая действительность молодому авиатору совсем не понравилась, для себя еще тогда он решил, что нужно держаться подальше от этих странных строителей коммунизма. Хотя женщины в России были намного красивее финок и шведок, не говоря о том, что намного более доступны. Перспективы попадания в плен к "красным" они несколько раз обсуждали с Армасом, который тоже побывал в СССР и решили, что в критической ситуации на вынужденную посадку не пойдут, лучше разобьются вместе с самолетом.

Вот перед такой дилеммой они оказались в своем тринадцатом полете. Тогда, 5 сентября 1939 года, их задачей было отснять истребительные аэродромы Ленинградской зоны ПВО. Пользуясь своей безнаказанностью, снизились до трех километров и сделали ряд замечательных кадров, когда стрелок сержант Морски проорал по СПУ -" На семь часов тройка "Кертисс"!" Так по испанской привычке называли И-15. Эскола дал полный газ моторам и с набором высоты начал отрываться от бипланов. Все бы наверное кончилось легким испугом, но их пилот выбрал направление на Ленинград! Сам Микки это тоже сообразил не сразу, а только тогда, когда увидел звено "Рата" чуть выше справа. "Ястребки" шли на перехват. Теперь орать пришлось уже ему -"Влево! Быстрей! Нас сейчас собьют!!!" Как будто услышав его крик, ведущий И-16 дал длинную очередь, по фюзеляжу горохом пробарабанили пули. Бомбардировщик завалился на крыло и под углом градусов 40 посыпался к земле. Что -то неразборчивое прокричал Армас, -"Конец, долетались!"— мелькнула в голове у лейтенанта, но им повезло, когда самолет с трудом выровнялся на высоте двести метров, сзади никого не было. Они потихоньку поплелись в сторону границы, через двадцать минут, капитан попросил -"Мик, возьми управление, я ранен". В кабине штурмана был дублирующий штурвал и педали. Микки довел самолет до своего аэродрома и аккуратно сел, Эсколу увезли в госпиталь, а аэродромы так и остались не сфотографированы.

Через два дня лейтенанта вызвали в штаб ВВС на аэродроме Утти. Разговаривал с ним командир Отдела спец-операций полковник Юрье Опас, спросил как себя чувствует после первого боя. Клепфиш браво ответил в том духе, что -" Отлично. Готов." — Ну и так далее. Улыбнувшись, полковник поинтересовался, летал ли лейтенант на "Пири"? Мик ответил, что -"Да, пару раз на месте штурмана, пилотировать не приходилось." В ответ его "обрадовали",— "Что теперь придется". Так Клепфиш оказался в одном из трех звеньев "Тяжелых истребителей-разведчиков". Пилотом у него стал молодой и симпатичный лейтенант Пер-Эрик Совелиус. Свою камеру Микки сняв с СБ переставил на "Пири" и начались тренировочные полеты. Новый самолет Мику понравился, в отличие от русского бомбардировщика ни от куда не дуло, сидели они с пилотом спина к спине, так что общаться можно было просто -голосом, фотокамера стояла у штурмана между ног и снимать надо было вертикально вниз, над головой была своя, откидывающаяся вбок секция прозрачного фонаря, по бокам и внизу были овальные иллюминаторы. Что бы стрелять из хвостового оружия, нужно слезть с штурманского креслица, встать на колени и лечь на живот, голова и плечи оказывались в прозрачном конусе с хорошим обзором и углами наведения пулемета. Эрик дал Микки два вывозных полета, ни чего особенного, взлет-посадка. Машина была устойчивой на всех режимах, посадочная скорость немного больше чем на СБ, зато на четырех с половиной тысячах их птичка неслась быстрее 500 км/час и это при таких же моторах, что и у скоростного бомбардировщика. У русских так быстро еще ни кто не летел, это внушало чувство превосходства. Вооружение тоже было отличным, на их самолете для стрельбы вперед стояла пушка 20 мм "Испано" с 60 снарядами и два пулемета. В общем Клепфиш посчитал, что ему повезло.

17 сентября все экипажи, которые были на аэродроме собрали на брифинг, выступил командир Отдела, сказал что: -"Дело-дерьмо, красные решили помочь наци и напали на Польшу, полякам теперь точно крышка, а "лягушатники" с "лайми" даже не чешутся." После брифинга их с Совелиусом оставили и сказали, что завтра надо лететь и сфотографировать эти гребаные аэродромы. Если опять перехватят, стрелять и уходить. Похоже игры закончились, дело пахнет войной. Отснять предстояло три аэродрома— Манушкино, Ропша и Витино. Горелово и Углово Эскола с Клепфишем сфотографировали в прошлый раз.

Вот теперь, на высоте 4 километра, Микки пытался сделать приемлемые снимки аэродрома Ропша. Получалось не очень, облачность, что б ее!

— Эрик, давай еще снизимся, облака мешают.

— Мик, оно конечно давай, ты начальник, но ведь подловят.

— Насрать! Уйдем! Это последний на сегодня. Не успеют.

— Ну-у давай.

Они снизились до трех тысяч и Совелиус как по нитке повел машину на скорости 320 км/час. Клепфиш запустил камеру, все было просто отлично!

Кроме одного, их характерный силуэт "рама" наконец-то заметили, в мощный объектив лейтенант отчетливо увидел три пыльных хвоста ползущих по взлетной полосе, понятно — перехватчики.

— Эрик, готово! Валим отсюда, да побыстрее!

"Пири" бодро заревел моторами и пошел на высоту, ложась на курс к Финскому заливу. Микки полез в блистер к пулемету. Минут пятнадцать ни чего не происходило, штурман уже решил что на этот раз пронесло, когда в наушниках раздался голос пилота.

— Мик, звено истребителей, ниже триста, на встречнопересекающихся, готовься!

— Давай выше.

— Что б я без твоих советов делал? Маску одень.

Они набирали высоту, И-16 не отставали идя чуть ниже и на удалении около километра. Таким порядком все четыре самолета прошли береговую черту и обогнув Кронштадт стали углубляться в открытое море.

— Эрик, как ты думаешь, так они нас до Хельсинки провожать будут?

— Это ты у них спроси.

Спрашивать не пришлось, "Рата" заложив пологий правый вираж отвалили в сторону материка. Минут через десять финны тоже развернулись в сторону Койвисто.

После того как проявили пленку Микки понял, рисковали они не зря, все три аэродрома были забиты самолетами. "Сдается они сюда прилетели не для авиационного парада"— рассуждал про себя лейтенант, -"ох, придется воевать и похоже скоро". Эту несложную мысль, наблюдатель-фотограф донес до своего пилота, тот глубокомысленно помолчал и неожиданно предложил:

— Давай Мик, займемся с тобой пилотажем, а то ты и сесть на "Пири" по человечески не можешь.

Микки был восхищен глубиной мысли друга и молча полез в кабину, учить расположение приборов.

17 глава. В гостях у разных ликов Сатаны.

23 августа 1939 года в Москве произошло событие давшее старт второй мировой войне. Событие это называлось "Пакт Рибентроп-Молотов". Вместе с Пактом были подписаны "Секретные протоколы", по ним в сферу интересов Советского Союза кроме всего прочего отходили три прибалтийские республики и Финляндия.

Для Маннергейма это событие послужило началом запуска ряда мероприятий. Уже 25 августа началась операция "Poland". Суть операции заключалась в следующем — использование ресурсов Польши, оставшихся после военного разгрома.

29 августа Военно-морской атташе Финляндии посетил командующего Польских ВМС контр-адмирала Унруга, результатом их встречи стало небольшое изменение в приказе на интернирование — "..... Разрешаю, на свой страх и риск интернироваться в нейтральных Швеции или Финляндии...".

5 сентября после недолгих прений, почти одновременно, правительства Литвы и Латвии приняли решение о том что — "...в связи с сложной международной обстановкой, для избежания недоразумений с Советским Союзом и Германским Рейхом, интернированных польских военнослужащих и гражданских чиновников следует департировать в Финляндию...". Сам же Маршал, пользуясь всеми доступными каналами давления на Геринга, стал просить об организации личных тайных переговоров с Гитлером. "Толстый Герман" "сдался" 5 октября и сообщил Фюреру Германской нации о настойчивых просьбах Финского Верховного главнокомандующего. Гитлеру встречаться не хотелось, это было не ко времени и не к месту. Понятно о чем пойдет разговор — финны будут просить защиты от Советов, а Германия ни чего поделать не может. Пакт. Соблюдение соглашений Сталиным, намного важнее судьбы какой-то Финляндии. Даже расово близкой. Однако Геринг не унимался, он дал личные гарантии того, что разговора о непосредственной защите не будет, более того у Маннергейма есть какие-то предложения связанные с войной Германии против Франции и Англии. Фюрер был заинтригован, да и отказывать старому товарищу по партии, он не привык. Скрепя сердце Адольф Алозиевич согласился, но только тайно и только коротко, скажем один час. Срок назначили на 11 октября, престарелый Маршал прибывает в Берлин на один день, для консультаций с желудочным доктором.

В назначенный день, на рассвете в Берлине приземлился финский правительственный "Дуглас". Маннергейм в гражданском платье прибыл на лечебные процедуры. "Доктора" Гитлер и Геринг приняли его в неприметном загородном особнячке.

После коротких приветствий финский гость поздравил германских хозяев с блестяще проведенной военной операцией в Польше. Геринг самодовольно ухмыльнулся, Гитлер поморщился. То что произошло дальше, было для них абсолютно неожиданно, слегка прикрыв глаза Маршал наизусть и очень близко к тексту начал цитировать "Секретные протоколы" к Пакту.

— Из этого следует, то что в ближайшее время Советский Союз введет свои войска на территорию Латвии, Литвы и Эстонии, а так же начнет военные действия против Финляндии. Завтра Молотов вызовет нашу делегацию для предъявления территориальных претензий.

— Простите мой Маршал, а откуда у Вас столь точные сведения? Опять "дар предвидения"? — попытался разрядить обстановку Геринг. Маннергейм не принял шутки, а ответил очень серьезно:—

— У нас давно свой человек у "красных", на самом верху. Вот план развертывания РККА у наших границ и предварительный план наступления, который представил русский генерал Мерецков — Сталину. План пока не завизирован. — Он вынул из небольшого портфеля толстую пачку карт и бумаг, перевязанную бечевкой и положил ее на стол перед Гитлером.

-Конечно это копии, оригиналы переправить через границу СССР не возможно.

Гитлер, не прикасаясь к бумагам, внимательно смотрел на Маннергейма.

— Хорошо и что это меняет? Чего вы хотите от Германии?

— От Германии?— деланно удивился Маршал— от Германии ни чего, мы же прекрасно понимаем, что вы связаны этим пактом по рукам и ногам. Для вас это единственный шанс не вести войну на два фронта. Собственно с этим вопросом я и прибыл.

Лицо Гитлера превратилось в недвижимую маску, только темные глаза еще сильнее заблестели.

— Продолжайте, все это становится интересным, маленькая Финляндия предлагает помощь Великой Германии!

Маннергейм откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Приятно общаться со столь проницательными людьми. Конечно ОКХ рассматривал возможность того, что в 40-м году повторится 14-й?

— Вы имеете ввиду удар по Восточной Прусси со стороны русских?

— Именно так. Если не толочь кашу в горшке, то Финляндия сможет связать Сталина на весь сороковой год.

— Вы в этом уверены? Финляндия и СССР. Давид и Голиаф.

— Абсолютно уверен!

— Чего вы хотите?

— Как я уже говорил, от Германии ни чего. Хотим от Словакии. Польских трофеев. Ведь Словакия захватила просто колоссальные трофеи, не правда ли?

Теперь уже Гитлер расслабился и облокотился на спинку.

— Ну, что-ж, все предельно ясно. Действительно приятно общаться с информированными и проницательными людьми. Предлагаю прерваться на несколько часов, мы посмотрим, что можно тут сделать. Вас проводят.

Когда финн вышел, Гитлер повернулся к Герингу.

— Как всегда, мой старый партийный товарищ, ты был прав, эта встреча не взирая на опасность того, что о ней узнают русские, очень полезна. Надо отдать бумаги Канарису, пусть сравнят с нашей информацией. А как ты думаешь, неужели финны смогут противостоять русским?

— За всю армию судить не берусь, но по авиации они качественно явно превосходят Советы. Мы продали им неплохие истребители и пикировщики, сами они производят хорошие машины. В Испании их парни достойно себя показали, так что в воздухе Сталина ждут сюрпризы. Им не хватает зениток, если мы дадим сотню двадцатимиллиметровок, то на нашей боеспособности это особо не отразится, а русские понесут серьезные потери. Я думаю, чем больше "красные" потеряют в Финляндии, тем меньше шансов, что они ударят нам в спину.

— Я тоже так думаю, решено, пусть "словацкие трофеи" попадут к финнам, а мы можем пообещать Швеции, что покроем расходы на поставку Финляндии шведских боеприпасов и вооружения. Герман займись этим.

12 октября самолет Маннергейма приземлился в Хельсинки. В этот же день пришло сообщение от посольства в Москве.

Молотов предложил Финляндии заключить договор о взаимопомощи, подобный тем, что были подписаны с прибалтийскими государствами. После этого Сталин изложил советские требования к Финляндии:

— Финляндия сдает в аренду СССР полуостров Ханко сроком на 30 лет для размещения там советской военноморской базы;

— советский военно-морской флот получает право использовать бухту Лаппвик как стоянку для своих кораблей;

— Финляндия заканчивает достройку броненосца для СССР к 1 декабря 1939 г. и передает его;

— Финляндия уступает СССР территорию на Карельском перешейке от села Липпола до южной оконечности города Койвисто;

— Финляндия передает СССР западную часть полуостровов Рыбачий и Средний;

— обе стороны разоружают укрепленные районы на Карельском перешейке, оставляя на этой границе только обычную пограничную охрану;

— в качестве компенсации за эти территории советское правительство предлагает Финляндии часть территории Советской Карелии в районе Ребола и Порос-озера, вдвое большую, чем уступала Финляндия.

Финская делегация запросила время на консультации.

13 октября Маннергейм отдал приказ о начале скрытой мобилизации. Одновременно началась эвакуация гражданского населения из восточных областей.

14 октября было обнародовано Словацко-Финское соглашение о продаже польских военных трофеев. МИД СССР по этому поводу высказал "Глубокую озабоченность", МИД Германского Рейха. На что немцы очень натурально развели руками и ответили в том духе -"Что за действия словаков ответственности не несут". На этом инцидент был исчерпан. Однако Советский Союз сообразил, что что-то здесь не чисто и 1 ноября запретил проводить депортации поляков из Литвы и Латвии. Те подчинились, а что будешь делать? На начало ноября всего оказалось депортировано — Литва-12470, Латвия-890 чел., а интернировались в Финских портах две польские подводные лодки и сторожевой катер.

3 ноября начался второй тур переговоров между СССР и Финляндией, на этот раз с финской стороны присутствовали наряду с Паасикиви , министр финансов Таннер и государственный советник Р. Хаккарайнен. На этих переговорах когда снова зашла речь о близости границы к Ленинграду. Иосиф Сталин заметил: "Мы ничего не можем поделать с географией, так же, как и вы... Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу". Переговоры зашли в тупик. В этот же день войска Ленинградского военного округа и Балтийский флот получили директивы о подготовке боевых действий против Финляндии. Финны начали развертывание на позициях. 7 ноября, когда аргументы Высоких Договаривающихся сторон были исчерпаны и начали повторяться, Вячеслав Михайлович Молотов высказался — "Мы, гражданские люди, не достигли никакого прогресса. Теперь слово будет предоставлено солдатам". Финны повернулись и уехали. Наступило затишье.

18 глава. Шведский знакомый

Понаблюдав несколько дней за самодеятельностью экипажа, в деле освоения тяжелого истребителя, начальство в мудрости своей, решило что хватит лейтенанту Клепфишу болтаться в наблюдателях — фотографах, пусть слегка поучится. Микки отправили в Темпере, получить с завода новенький "Пири" и пригнать его в Утти.

На заводе VL лейтенанту бывать уже доводилось. Перегоняли СБ на смену двигателей, изношенные советские "М-100" меняли на чешские "Испано-Сюиза". В этот раз бомбардировщиков не было, зато были шведы, которые получали свои "Мирски". Финляндия выполняла обязательства по совместному производству истребителей и заканчивала отгружать последние самолеты из шведской партии в 40 машин. Микки с удовольствием поболтал с земляками, ведь родным для него был шведский, а финский язык он выучил в гимназии, на нем шло обучение и общались одноклассники. Как выяснилось именно свободное владение обоими языками, да еще немецким была основная причина этой командировки. Шведы заинтересовались "Пири" и хотели ознакомиться с ним поближе, комментарии должен был давать сам глава Национального бюро по аэронавтике — Эрих Шацки, а он ни по шведски, ни по фински не говорил, Клепфиш должен был переводить во все стороны, а за одно сдать формальные зачеты по машине, без которых не будет допуска к полетам.

22 октября с утра Микки сидел в аудитории заводской Учебно-тренировочной группы и зубрил наставления по эксплуатации летательного аппарата. Входная дверь открылась и вошел человек в форме майора ВВС Швеции.

-Уго Бакгаммар. — Представился офицер. Клепфиш с ленцой поднялся из — за стола и так же отрекомендовался.

-Это вы тот пилот, который будет презентовать самолет? — Спросил майор по шведски и свысока глянул на младшего по званию.

— Презентовать?— привычно, вопросом на вопрос , откликнулся Микки.

— Ну да. Мне сказали, что сегодня презентация по "Пири".

— Показывать машину вам будет сам конструктор, доктор Шацки. Он специально для этого прилетел вчера из Хельсинки. Меня попросили перевести , если что-то будет не ясно и еще, я не пилот, а наблюдатель. Вот сдам зачеты — лейтенант ткнул пальцем куда-то себе за спину,— тогда смогу пилотировать тяжелый истребитель самостоятельно.

В этот момент входная дверь опять отворилась и на пороге появился невысокий, темноволосый человек, в хорошем костюме и умопомрачительных лакированных штиблетах. Оглядев офицеров, человек сказал по немецки:

— Добрый день, я Эрих Шацки.

После взаимных приветствий они пошли в цех, где готовился к сдаче тот самолет, который должен будет забрать лейтенант. Бакгаммар хорошо говорил по немецки и особой нужды в переводе не было, но Клепфишу эта экскурсия тоже была очень интересной. . По дороге конструктор с гордостью рассказывал о машине. По его словам выходило, что самолет начали производить с апреля 1938 г, до этого шел цикл испытаний. Хотя процесс улучшений продолжается до сих пор. Всего было выпущено 17 машин, 12 передано ВВС Финляндии, две готовятся к передаче, две были разбиты, одна является стендом для проведения летных экспериментов. Завод может производить до трех самолетов в месяц, не снижая производства "Мирски" которые сейчас строятся по 12-15 в месяц, но как обычно проблемы с отсутствием двигателей. Если удастся получить партию моторов из Франции или Чехии, то VL сможет отгрузить в ближайшие полтора месяца еще пять машин, задел есть. Благодаря продувкам в новой аэродинамической трубе, внесли несколько небольших конструкционных изменений, на двигатели поставили реактивные патрубки и теперь самолеты уверенно выдают 515 км/час на высоте 4700 метров, а у земли 430 км/час. Скорость пикирования более 800 км/час. Дальность 850 км. Вооружение в двух вариантах — 2 "Эрликона" 20 мм и три пулемета (один у штурмана), или 1 "Испано" , тоже 20 мм и три пулемета, можно подвешивать две 100 кг бомбы или дополнительный бак для горючего. В процессе рассказа, а потом и натурного показа, конструктор то и дело обращался к Микки, как человеку имеющему практический опыт полетов. Лейтенант настолько увлекся давая оценку тем или иным параметрам самолета, что попенял конструктору на нестабильность скоростных качеств на высотах более 6 км. Шацки попросил пояснить, Клепфиш сослался на недавний случай, когда они не смогли оторваться от И-16 над Балтикой. Наступила пауза. Микки увидел заинтересованный взгляд шведского майора. Только в этот момент он сообразил, что кажется сболтнул лишнего. Глава бюро по аэронавтике поняв щекотливость ситуации резко перевел разговор в другое русло. Он подвел летчиков к стоящему на отдельном стапеле самолету, любовно похлопал его по крылу и объявил:

— Знакомьтесь господа — "Мирски"-два! Если наши расчеты верны, будет лучшим истребителем в мире! Мы спроектировали новое крыло, цельнометаллическое, убрали подкосы, снизили гаргот. В новом крыле хотим поставить пушки, как у "Хейнкеля"-112. — Он повернулся к Уго — Ваши земляки начинают поставку более мощного двигателя, 1080 лошадиных сил, с ним я думаю получим 550 км/час.

Презентация продолжалась, было познавательно и интересно. Кроме прочего к удивлению Клепфиша, майор Бакгаммар проявил себя как знающий специалист. Когда они проходили мимо линейки самолетов на заводском аэродроме он остановился около "Хенкеля"-118 и недоуменно уставился на Шацки.

— Ага, заметили— улыбнулся тот,— модели для Финляндии по нашей просьбе, доктор Хейнкель оборудовал закрытым фонарем. Обзор слегка ухудшился, но в минусовые температуры стало не в пример комфортнее.

— Правильное решение — одобрил майор— думаю и скорость слегка подросла?

— Немного — согласился конструктор.

— Хотя при новом 601 — двигателе это наверное не принципиально?

— Не принципиально — снова согласился Шацки — А вы меня приятно удивили, такие глубокие познания...

— Ну, мы стараемся следить за новинками — и Бакгаммар скромно опустил глаза.

К вечеру Микки твердо убедился, что авиация Финляндии имеет крепкий тыл и перспективы обновления парка самолетов. Швед облизывался на "Пири", как кот на сметану. Он очень уверенно заявил, что в ближайшее время завод получит заказ на эти машины, а проблемы с двигателями будут решены. Расстались они тепло, Клепфишу майор понравился, видно было, что он свое дело знает хорошо, а то что поначалу свысока посматривал на лейтенанта, то это от стеснительности.

11 ноября 1939 года на аэродроме Утти приземлился новенький "Пири", за штурвалом сидел сияющий Микки. Финские ВВС пополнились еще одним самолетом, а в разведывательном звене еще один наблюдатель получил статус пилота.

19 глава. Смотр флагов.

Стратегию будущей войны Маршал решил строить на маневре силами. Для этого было все. Финская армия имела в тылу две основные железнодорожные линии, идущие с севера на юг, а также значительное число веток, выходящих к границе. На карельском перешейке имелось три такие ветки. В южной Карелии их было две. В среднюю Карелию выходило две железнодорожных линии. Лишь в северной Карелии была одна железнодорожная ветка, снабжавшая и этот регион, и Лапландию. Финская Лапландия и порт Петсамо могли снабжаться только автомобильным транспортом по "арктическому шоссе". Это было самое слабое место системы сообщений Финляндии. Таким образом, армия Финляндии имела не только лучшее снабжение, но и получала возможность осуществлять маневр войсками по железным дорогам и добиваться временного численного превосходства над РККА.

Оставшиеся перед войной две-три недели Маннергейм намеревался провести в войсках, что б еще раз составить свое личное мнение о позициях, оснащении и главное о людях. Начать решил с крайне левого фланга — Петсамо.

Еще в 1937 году финский Главный штаб Сил обороны сформировал из расположенных в Заполярье соединений группы войск "Северная Финляндия" отдельную группировку "Лапландия". Командовать Отдельной группой назначили генерал-майора К.М. Валлениуса.

По прилету в Петсамо, Маршал ознакомился с текущей ситуацией. Эвакуация гражданского населения была в самом разгаре, людей на всевозможном транспорте перемещали в центр страны, часть вместе с огромными стадами северных оленей должна была укрыться в соседней Швеции. Никелевые рудники были подготовлены к взрыву.

Смотр войск показал, что планы по мобилизации выполнены полностью. Лапладская Егерская бригада в составе пяти батальонов, общей численностью около 4-х тысяч человек, была готова действовать. Ожидалось, что против них будет брошена усиленная танками стрелковая дивизия. Валлениус избрал единственно разумную в тех условиях и при таком соотношении сил тактику ведения подвижных "лыжных боев" (sissisota), по сути партизанских действий, растянуть вражескую колонну вдоль шоссе и атаковать с флангов лыжными батальонами. Впрочем, генерал — майор так же планировал опираться на ряд укрепленных пунктов в деревнях. Первый такой пункт был подготовлен в поселке Сальмиярви. Там же было сосредоточено все "тяжелое вооружение" бригады — 8 3" пушек, 16 минометов, 10 37 мм противотанковых "Бофорса", ожидался подход по "Арктическому шоссе" зенитной батареи. Был накоплен солидный запас боеприпасов, различных мин и взрывных устройств. Бригада в основном была сформирована из местных жителей — саамов.

Картина была ожидаемая, но Верховный главнокомандующий, тепло попрощавшись с подчиненными, уже в самолете неожиданно впал в самую черную меланхолию:

— "Старею наверное" — думал он, — "становлюсь сентиментальным. При таком соотношении сил, бригада будет стоять насмерть, в будущем году мало кого из них увижу живыми. Если бы была железная дорога... Перебросил бы дивизию, за полтора месяца Валлениус раскатал бы "красных", а потом дивизию назад на перешеек. Да-а мечты, мечты..."

Настроение улучшилось после посадки в Рованиеми. На аэродроме был выстроен почетный караул из состава 9-й Пехотной дивизии, под командованием ее командира, получившего звание генерал-майора всего три недели назад, Хьялмара Сииласвуо. По краям взлетной полосы стояли 12 самолетов Северо-Карельской армейской группы. Это были шесть истребителей Бристоль "Бульдог" и шесть учебных VL"Найма". Маршал с удовольствием принял рапорт командира дивизии и прошелся вдоль строя пехотинцев. Парни производили хорошее впечатление и ревностно "ели" глазами начальство. Карл Густав почувствовал, как меланхолия отступает, он улыбаясь поздоровался с командующим группы генералом Туомпо и пошел вместе с ним к автомобилю. Через час в штабе началось совещание. Северо-карельская группа отвечала за оборону участка от Лиексы до Кухмо и имела в своем составе 9-ю Пехотную дивизию, отдельный артполк из двух дивизионов 122 мм гаубиц и четыре Егерские бригады. Всего около 35 тысяч активных бойцов. План генерала Туомпо заключался в следующем: основные силы сосредотачивались по центру позиции в районе крупного поселка Суомуссалми, это должны быть 9-я Пехотная дивизия, две бригады и артполк, направления Кухмо и Салло прикрывались каждое одной Егерской бригадой. Мощный центральный кулак позволял быстро разбить наступающие советские войска в районе Раатской дороги и по рокадным шоссе оказать помощь любому из флангов. Все три населенных пункта были прикрыты полевыми укреплениями и приспособлены к круговой обороне. На прошлогодних маневрах были отработаны различные варианты действий, в том числе и передислокация по железной дороге. Командование армейской группы лучилось оптимизмом и готово было представить план переноса боевых действий на сопредельную территорию. Маршал слегка остудил их порывы, напомнив, что в конце января он заберет дивизию, артиллерию и одну из бригад, правда пообещав в течении января выделить на две — три недели группу истребителей и группу бомбардировщиков.

— Запомните господа — говорил он — я рассчитываю на максимально быстрые и эффективные действия. Перерезайте коммуникации, подтягивайте артиллерию и ударами с разных направлений добивайтесь решительной победы. В феврале у вас уже не будет ни численного, ни качественного перевеса, вот тогда для вас наступят тяжелые времена позиционной борьбы, но я надеюсь, что вы справитесь. К этому моменту судьба войны будет решаться на Перешейке". В армейской группе Маннергейм провел еще двое суток, дал смотр войскам, произнес несколько речей перед офицерами , слетал к Суомуссалми. Похоже, что все было подготовленно на совесть и Маршал весьма довольный увиденным отправился дальше в Сортовала.

За двадцать минут перед посадкой командир экипажа разбудил задремавшего Густава и показал пальцем в иллюминатор. Оказывается их "Дуглас" сопровождал почетный эскорт, четыре "Пири". "Рамы" попарно зависли с обеих сторон на расстоянии 50 метров и шли как привязанные. "Красивые и грозные машины,"— думал Маршал -" молодец Шацки, только маловато их, жаль что в "Словацких трофеях" не оказалось чешских двигателей. Хотя, грех жаловаться, немцы не поскупились. Две недели финские пароходы под прикрытием новеньких миноносцев вывозили вооружение и боеприпасы из Данцига и Кенигсберга. Поступило то чего так не хватало армии: противотанковых пушек — 250 и ружей— 500. Боеприпасы — почти 800 тысяч снарядов всех калибров. Польские клоны шведских зениток 75 и 40 мм, благодаря им удалось не только полностью укомплектовать все полки ПВО и отдельные дивизионы, хватило даже на зенитный полк ВМС. Вот моряки радовались! " — Маннергейм улыбнулся — "Правда как к словакам попали 160 немецких 20 мм зенитных автоматов с тремя комплектами боеприпасов не знал ни кто, особенно русские. Мда-а, если бы узнали то был бы дикий скандал, но обошлось. Зато теперь все дивизии и бригады имеют свои зенитные батареи. Целый пароход загрузили всякой военной мелочевкой — телефоны, кабель, колючая проволока, каски, всего не упомнишь. Тыловики чуть с ума от счастья не сошли!" Самолет затрясло, в иллюминаторе мелькнули близкие сосны, "Дуглас" приземлялся.

Командующий Карельской Армией Леннарт Карл Эш встречал Верховного Главнокомандующего подчеркнуто официально, как будто не было многолетней совместной работы в Главном штабе. Сухой доклад, приглашение в штаб и ни каких эмоций. Маннергейм понимал — Леннарт нервничает. Было от чего, самая крупная группировка войск, все лучшее, что имела Финляндия было сосредоточено здесь в Карельской Армии. Когда они остались вдвоем, Маршал заговорил первым:

— Господин генерал-лейтенант прекратите истерику! — и уже мягче— Леннарт, не психуй! Профессионалов против тебя не будет, во всяком случае по началу, с конца декабря на вас будет работать все ВВС, чистое небо — гарантировано, чего еще? Ты справишься! Ладно, показывай что вы решили.

Эш покрутил головой, как будто воротник мундира был ему тесен и выдохнул:

— Большие ресурсы, большая ответственность. Прошу в оперативную комнату.

Доклад Эша перед картой рисовал следующую картину — в Северном Приладожье существовали три оперативных направления: Китиля — III корпус, Лоймола-Толваярви — IV корпус и Иломантси. Иломантси прикрывался одной Егерской бригадой, задача — сдерживать наступление противника обороной по рубежам до полного истощения. Размен пространства на наступательный потенциал.

Толваярви — 6 и 11-я Пехотные дивизии, Артполк — два дивизиона 122 мм, 2-е Егерские бригады, 2-я Кавалерийская бригада, задача — разгром противостоящего противника, выход в тыл группировки наступающей на Лоймола.

Лоймола — 10-я Пехотная дивизия, задача — фронтальная оборона, окружение и уничтожение совместно с Толваярвской группировкой соединения противника.

Кителя— 1-я Пехотная дивизия, Артполк — два дивизиона 122 мм, один дивизион 152 мм, задача — сдерживание наступления противника позиционной обороной. 12-я Пехотная дивизия, 1-я Кавалерийская бригада и Егерская бригада — обход вражеского соединения, перехват коммуникаций, окружение, уничтожение.

В конце января, начало февраля переброс ударной группировки на Перешеек.

Маннергейм задумался, потом ответил коряво переведенной с русского на финский фразой Фельдмаршала Суворова:— " Гладко было на бумаге, но забыли про овраги, а по ним ходить". Эш недоумевающе поднял брови. Маршал пояснил :

— Мне не нравится то, что действия корпусов спланированы как две независимые операции, вы не учитываете обычных военных случайностей. Противник может действовать совсем не так, как вам кажется, особенно — русский. Перерабатывайте план, у вас не два корпуса, а одна армия, найдите взаимодействие и поддержку. Время есть, ищите другое тактическое решение. К концу января вы должны высвободить три пехотные дивизии, два артполка, обе Кавбригады и Егерскую бригаду для Перешейка. Думайте.

Не оставаясь на обед, Маннергейм поехал в войска. В первую очередь направился к своему протеже в элитную первую Пехотную дивизию — полковнику Пааво Талвела, на следующий день по всем ключевым точкам Карелии, обозначенным Эшем. Только через четыре дня Маршал снова появился в Сортовала. Штаб армии напоминал растревоженный улей, сам генерал-лейтенант был серого цвета, под стать ему были его офицеры, -"Ясно, -подумал Густав— спать им не пришлось, ну-ну и что же придумали?" Доклад длился два часа, оперативный отдел был завален картами, графиками перевозок, расчетами пропускной способности дорог с обеих сторон фронта, схемами взаимодействия с артиллерией и авиацией.

— Хорошо, — подвел итог Маннергейм, — будем считать, что так все может получиться, только прошу помнить о том, что любой план действует до первого выстрела, будьте готовы энергично реагировать на изменения. Удачи вам.

Самолет Верховного Главнокомандующего был на подлете к Виипури, когда из Хельсинки начали поступать тревожные сообщения. Маршал принял решение прервать инспекционную поездку и лететь сразу в Ставку.

20 глава. Началось!

Самолет Маршала садился в Утти когда уже начинало темнеть. У здания управления полетами выстроился почти весь штаб ВВС, рапортовал командующий, генерал-майор Ярл Линдквист. Маннергейм, небрежно козырнув, бросил ему:

— Садитесь ко мне в машину, по дороге доложитесь обстоятельно.

Они недолюбливали друг-друга, все началось с разногласий по поводу структуры финской авиации. Линдквист был сторонником "Доктрины Дуэ", а Маршал настаивал на развитии истребительной авиации в первую очередь. Конфликтовать в открытую не позволяла субординация, но отношения были подчеркнуто официальными.

До Миккели нужно ехать почти сто километров, так что время узнать подробно о ситуации в ВВС на данный момент, было. По докладу генерал-майора выходило, что предвоенные планы выполнены почти полностью. Истребительный полк имеет 160 машин, 120 "Мирски" и 40 "Хейнкелей-112", бомбардировочный полк -100 самолетов, 60 "АВИА-СБ" и 40 пикировщиков "Хенкель-118". В этих полках почти все машины новые, процент ежедневно боеготовых 90-92. Есть небольшой резерв в учебном полку. Полк ночных бомбардировщиков имеет 60 самолетов, 40 "Фоккеров" различных модификаций и 20 "Райпонов", но боеготовность примерно 65 процентов. Резерва по ним нет. За последние два месяца все летали очень много, вводили в строй резервистов и отрабатывали учебные задачи, сожгли полугодовой лимит горючего, сейчас срочно проводится техническое обслуживание техники, так что дней через пять боеготов будет весь авиапарк. Сформированы две разведывательные эскадрильи из старых истребителей "Бульдог" и учебных машин. Три звена дальней разведки, летающих на "Пири", распределены следующим образом: 6 в Хельсинки, отслеживают ситуацию на Балтике, 4 под Виипури, каждый день летают над Карельским перешейком и 4 в Сортавала. В транспортном полку 29 самолетов от новейших DC-3 до стареньких "Де Хевилендов". Зенитчики укомплектованы артиллерией почти полностью. Правда когда пришло разом столько орудий, появились проблемы с тягачами, но стал поступать мобилизованный транспорт и постепенно проблема решается. Сейчас все отдельные дивизионы моторизованы, могут маневрировать. Полки только частично. Батареи которые передали армии — на конной тяге, кроме одной, предназначенной для Петсамо. Посты наблюдения и оповещения отмобилизованы, связь проверена. Горючего накоплено на два месяца интенсивных полетов.

— Как ваши кауккопартиот?— спросил Маршал

— Парашютисты? За лето совершили по десять , пятнадцать прыжков, трое разбились. Пока не хватало опыта были ошибки в укладке парашютов. Сейчас подготовлены нормально, могут действовать.

— Значит застегнута "последняя пуговица на гетрах последнего солдата"? — усмехнулся Маннергейм. Линдквист промолчал.

— Что, действительно ни каких сложностей? Все настолько идеально?

— Нет конечно. Просчеты есть. Вижу две основные проблемы, обе связаны с людьми. Во первых. Почти не осталось подготовленных пилотов, мы поставили в строй всех, даже заводских испытателей. В резерве всего 37 человек и все с очень маленьким налетом, если начнем нести серьезные потери, то на самолетах некому будет летать. Во вторых. Нужно создавать управление еще одного истребительного полка. Проблема обнаружилась когда заработали все посты ВНОС. Лоренц со своим штабом просто не успевает обработать поступающую информацию.

— Понятно. Думаю, что когда начнется война, к нам поедут добровольцы, в том числе и летчики. Решите заранее, как их ввести в стой. По поводу определения основных зон действия истребителей на первых порах сможет помочь Главный штаб, но по второму полку вы конечно правы. Присмотритесь к командирам групп, только боюсь, что времени для реорганизации у нас уже не осталось.

Времени действительно не осталось. Не успел Маршал появиться в Ставке, как дежурный офицер пригласил его к телефону.

— На проводе президент! — сообщил он.

— Спасибо — бросил Маннергейм и взял трубку.

— Слушаю тебя Каллио.

— Густав, крайне тревожная информация из Москвы. Они ищут повод для формального объявления войны, можно ожидать любых провокаций.

— Этого мы ждем с середины октября, вся наша артиллерия отведена назад, за линию укреплений, войск на границе нет. Авиация не залетает в приграничную зону, что бы они не сделали, обвинить нас у них нет повода.

— Вот именно, повода нет, по этому они его ищут — сказал президент.

— Ну раз ищут, то значит найдут. Изменить что либо не в нашей власти. Они уже подвели войска к границе, давай будем мужественно нести наш крест.

— Хорошо Густав, армия готова?

— Сделано все, что было в человеческих силах. Ты сам прекрасно знаешь.

— Знаю. Ну что, будем ждать.

— Доброй ночи Господин президент.

Ждать долго не пришлось, 26 ноября раздались выстрелы в Майнила. , 28 ноября СССР объявил разорванным пакт о ненападении. 29 ноября дипломатические отношения Советского Союза с Финляндией были прекращены, 30 ноября, без объявления войны, советские войска перешли финскую границу. Авиация нанесла удары по городам. Началась "Зимняя война".

21 глава. Звонкая пощечина.

Штаб финских ВМС работал как швейцарские часы, не было нервозности и суеты, все были предельно деловиты. Наверное по этому действия флота в начале войны были очень успешны. Конвой перевозивший Аландскую бригаду, под прикрытием броненосца "Вайномяйнен" и миноносцев "Хай" и "Таппайла", без происшествий достиг архипелага. Сейчас бригада разгружается в порту Мариехамн. Первое воздушно-морское сражение несомненно выиграно. Командующий еще раз с удовольствием перечитал текст документа лежащего перед ним на столе.

Маршалу Финляндской республики. Верховному Главнокомандующему.

Рапорт.

Во исполнения распоряжения Главного штаба от 23. Ноября 1939 г."О подготовке операции по отражению бомбардировки с моря и воздуха полуострова Ханко".

Были проведены следующие мероприятия —

— Командующим операцией назначен коммодор Ээро-Аксель Рахола, которому в оперативное подчинение были переданы следующие средства и силы:

— Временный штаб с системой связи

— Военно Морская база "Ханко"

— Система береговой обороны района

— III дивизион зенитного полка ВМФ.

— Отдельная морская эскадрилья LLv-69.

— Подводные лодки "Ветехинен", и "Саукко"

— Торпедные катера MTV-1 "Сису" и MTV-2 "Хурья".

— Катера VMV 1, VMV 2.

Выдержка из отчета коммодора Рахола.—

— Военные действия начались на Ханко 30.11.1939 г. воздушной бомбардировкой. С южной стороны, с советской военной базы в Эстонии, прилетели три самолета СБ и бомбили город. Во второй половине дня было еще три бомбардировки. Бомбы, сброшенные на город, очевидно, предназначались для пристанционных участков и механических мастерских Маннера, выпускающих военную продукцию. Однако они упали на городской улице где бомбардировка повлекла жертвы. Зенитный огонь не позволил проводить прицельное бомбометание форта Руссарэ. Жертв и разрушений на острове нет.

В тот же день было получено сообщение штаба ВМС в Хельсинки, что новый крейсер советского флота "Киров" вышел из Лиепаи в направлении на север и обходит с запада остров Хииденмаа. "Киров" сопровождают два эсминца. На Руссарэ 1 декабря стояла хорошая погода. Дул слабый западный ветер, и видимость была превосходная.

В начале дня, когда на батарее Руссарэ как раз начиналась учебная тренировка, измерительная станция на Порскаре передала в 9.35 по телефону, что видит с юго-восточной стороны на горизонте дымы. Когда расстояние уменьшилось до 35 км, увидели, что дымы идут от одного большого и двух меньших кораблей, на расстоянии 28 км опознали крейсер "Киров" и два эсминца.

Когда эскадра подошла на расстояние 24 км, командующий артиллерией района Ханко майор Викстрем отдал приказ левому сектору батареи открыть огонь. В 9.55 орудие левого сектора сделало первый выстрел. После нескольких выстрелов с форта в 9.57 крейсер "Киров" развернулся правым бортом к Руссарэ и ответил огнем. Форт произвел несколько залпов накрывающего огня, а затем в продолжение пяти минут с расстояния 20 км четырьмя орудиями вел огонь на поражение. В "Киров" попал один снаряд, крейсер загорелся. Прикрывшись дымовой завесой советские корабли отвернули в открытое море.

Ответный огонь с "Кирова" — 180-мм снаряды легли в море перед Руссарэ, следующие выстрелы были точнее и снаряды стали падать на остров. Большая часть, пролетев над батареей, упала в северной стороне острова и в районе пристани. Всего было выпущено около двадцати снарядов. Два снаряда остались неразорвавшимися. Единственной жертвой боя стал смотритель маяка.

В 09.40. Штабом операции были даны следующие команды—

-Эскадрилье LLv-69 стартовать для атаки вражеского соединения.

-ПЛ "Ветехинен", ПЛ " Саукко"— следовать в район визуального обнаружения целей.

-Группе катеров быть готовыми к выходу для атаки поврежденных кораблей противника.

В 10.25 эскадрилья в составе 9"Свордфиш" (один вернулся на аэродром из-за неполадки двигателя, приземлился с торпедой), под командованием капитана А. Вихерто обнаружила вражеские корабли. Они двигались кильватерной колонной, возглавляемой крейсером, со скоростью 35 узлов. Эскадрилья разделилась на две формации — 4 и 5 самолетов и атаковала "Киров" с кормовых ракурсов. Из-за плотного зенитного огня и активного маневрирования целей на большой скорости удалось добиться только одного попадания. Торпеда попала в кормовую оконечность крейсера с правой стороны. Корма оказалась оторванной и почти мгновенно затонула. Самолеты набрали высоту и сделали круг, проводя фотографирование. К изумлению пилотов, крейсер не только не тонул, но и смог дать ход. Прикрываемый эсминцами , он развил скорость в 6 узлов и направился к Таллину. Капитан Вихерто в 10.37 передал по радио обстановку штабу и увел эскадрилью на базу.

В 10.40 Командующий операцией лично связался с командиром "Ветехинен" коммодор-капитаном К. Паккола и приказал добить крейсер во что бы то ни стало.

Одновременно была дана команда группе катеров выдвигаться в район боя.

В 11.32 лодкой визуально были обнаружены корабли противника. Попытка в надводном положении выйти в голову конвоя, была пресечена появившимися советскими самолетами. Командир принял решение продолжить сближение в подводном положении.

В 12.05, подняв перископ Паккола обнаружил между своей позицией и крейсером оба эсминца (видимо самолет передал сообщение о присутствии подводной лодки). Перейдя на режим подкрадывания "Ветехинен" сблизился с "Кировым" на восемь кабельтовых и произвел пуск двух торпед. Через сорок секунд экипаж отчетливо услышал звук взрыва. Оставаясь под водой лодка обошла зону атаки и находясь с противоположенного траверза подвсплыла на перископную глубину. На расстоянии четырех кабельтовых находился эсминец с оторванной носовой частью, без надстройки и мачты. Эсминец оставался на плаву и пытался , судя по буруну, дать ход! Крейсера и второго эсминца не наблюдалось. Коммодор-капитан начал маневрирование и приведя цель в сектор кормовых торпедных аппаратов, дал залп двумя торпедами. Через 18 секунд раздался двойной взрыв. После поднятия перископа эсминец обнаружить не удалось. Лодка пошла на всплытие, что бы оказать помощь потерпевшим крушение, но была атакована самолетом МБР-2. Близкие разрывы бомб повредили легкий корпус. Командир "Ветехинена" принял решение о возвращении на базу. Отойдя на пять миль, лодка снова смогла всплыть и передать сообщение о обстановке в штаб. В 14.45 Штаб подтвердил решение о возвращении.

15.17 Эскадрилья LLv-69, в составе шести машин ( остальные не смогли взлететь из-за повреждений в утреннем бою), во время повторного поиска была атакована СБ-2, боя не приняла, была вынуждена вернуться на аэродром Ханко.

15.50 Сообщение от командира дивизиона катеров лейтенанта М. Хаполайнен. В районе морского боя, в условиях ухудшающейся видимости и усиления волнения, на воде обнаружен гидросамолет МБР-2. При попытке взлететь самолет был обстрелян и поврежден. Катер VMV-2 взял самолет на абордаж. Были захвачены пленные. Кроме двух членов экипажа, трое спасенных моряков с потопленного эсминца марк 7 "Сметливый". Самолет затонул. Проведя поиск в радиусе мили, обнаружили еще двенадцать моряков. Часть из них была мертва. Дальнейшие поиски были сорваны атакой группы советских летающих лодок. Катера были вынуждены покинуть квадрат и направиться в базу.

За сим рапортую о уничтожении силами флота советского эскадренного миноносца "Сметливый", гидросамолета и тяжелом повреждении крейсера "Киров".

Обращаю внимание Вашего превосходительства, на удивительную живучесть советских кораблей и высокий профессионализм их экипажей.

Командующий ВМС генерал-майор Вайно Вальве.

02.XII. 1939г.

Гордиться было чем, Советскому флоту отвешена звонкая пощечина. Жаль конечно, что крейсер ушел, зато теперь можно не опасаться появления вражеских легких сил в районе Аландов.

Финский флот достойно начал свою первую войну.

22 глава. День авиатора.

30/XI-1939. Аэродром "Утти". Командный пункт. 19.20

Командующий ВВС Ярл Фритьорф Линдквист, стоя перед картой, переглянулся с полковником Ричардом Лоренцом, командиром LeR-2, оперся руками на стол и тяжело вздохнул.

— Что ж, господа подведем итоги дня. Несмотря на плохую погоду Советы все таки провели несколько атак. Особенно тяжелые последствия в Хельсинки, более десяти домов разрушено, есть жертвы среди мирного населения. Наша реакция к сожалению... Он снова вздохнул. Скажем так — вялая. Единственный успех — перехват группы бомбардировщиков над гидроаэродром Сантахамина, отличилось звено "Пири", им засчитано пять сбитых, наверное могло быть больше, но русские ушли в облака. Во всех остальных случаях мы или появлялись слишком поздно, или не могли обнаружить противника. Мне уже звонили из Миккели и рассказали много неожиданного про всех нас.

Линдквист снова тяжело вздохнул. Сидевшие за столом офицеры глухо заворчали. "Как свора волкодавов перед дракой"— мелькнуло в голове генерала.

— Без эмоций ,господа! К делу. Метеорологи на завтра обещают погоду. Облачность семь баллов, видимость до четырех километров, нижняя кромка облаков от двухсот до девятисот метров. Ветер южный, скорость до десяти метров. Похоже не врут. Завтра Советы будут здесь. Всеми силами, всеми пятью сотнями бомбардировщиков, без прикрытия. Это наш шанс. Может единственный. Мы должны нанести им максимальные потери.

Командующий обернулся к висевшей за спиной карте. Потом снова глянул на цвет финской истребительной авиации.

— Парни ,которые учились в России, говорили, что у советских есть праздник — "День Авиатора". Это когда летает все что может, а иногда и то что летать не может. Вот мы им завтра и устроим — "День Авиатора".

Он снова оглянулся на карту, потом посмотрел на пачку конвертов на столе.

— Приказы получите после совещания, а пока я вам покажу общую картину того, как будем действовать.

В течении десяти минут генерал перечислял объекты атак, количество и типы бомбардировщиков, номера бригад и полков, примерное время появления противника над целью.

— Если все понятно, перейдем к нашим действиям— сказал Линдквист.

— У меня вопрос— подал голос капитан Экки Хейнилаа, командир LLv-22.

— Откуда такая точная информация? К нам перелетел Птухин?

— Нет, насколько я знаю, Птухин к нам не перелетал— ответил командующий.

— Информация лично от Маршала, я ж говорил, что сегодня звонили из Миккели. Насколько все это точно, не знаю, но Маршал обычно не ошибается. Почти. Ярл поморщился. Все присутствующие прекрасно знали о не самых дружеских отношениях Верховного Главнокомандующего и командующего ВВС.

— Ладно, теперь наши действия...

Зная объекты ударов и примерное время появления самолетов противника штаб ВВС предложил довольно простой, но надежный план.

Иметь максимально возможное количество истребителей над объектом в момент появления бомбардировщиков. Атаковать дважды, первый раз до входа в зону действия зенитных полков и дивизионов ПВО, второй на выходе и преследовать противника до полного израсходования боеприпасов. Действовать группами по четыре — восемь самолетов. Задача ставилась не защитить наземные объекты, а уничтожить как можно больше бомбардировщиков врага. Зенитчикам запрещалось стрелять по одномоторным самолетам до 16.00.

— Поймите, видимость будет плохая, их будет много, они будут подходить девятками, с разных направлений и высот, всех просто не заметить и не перехватить, но с теми, с кем удастся установить огневой контакт, бить до полного уничтожения. Ведущим, израсходовавшим боеприпасы, из боя не выходить, а меняться местами с ведомыми. Таранить категорически запрещаю.-Говорил генерал.

— Если они понесут серьезные потери, то больше без сопровождения истребителей сунутся не рискнут, а радиус действия их основного И-16, совсем не велик. Значит в будущем мы сможем не опасаться налетов в глубь страны. Так мы защитим свои города и заводы.

Началось обсуждение деталей. К разговору подключился Лоренц. Он обрисовал как и какие эскадрильи будут действовать на различных направлениях, связь, сигналы и многое другое без чего не обходится боевая операция.

— Последнее— Линдквист перевел дух,— Маршал просил передать, что если мы собьем меньше сотни, то он будет разочарован.

— А я буду разочарован, если они завтра не прилетят, или прилетят в другое место— проворчал командир LLv — 28 Ниило Юсу. — Ладно, ввяжемся в драку, там посмотрим.

1/XII-1939. Они прилетели.

В этот день , над Финляндией действовали самолеты Краснознаменного Балтийского Флота, Армии Особого назначения и ВВС 7 Армии. Ударам должны были быть подвергнуты все значимые цели на Юго-Западе страны и вблизи Карельского перешейка. Особого сопротивления не ожидалось, слишком не велики казались силы истребительной авиации финнов, не очень много зенитных орудий выявила советская разведка.

По всей видимости Птухина одолел "Польский синдром". Действительно, такой армаде скоростных бомбардировщиков не могут быть серьезной помехой — один истребительный полк и пара сотен зениток. "Порвем как Тузик грелку", так наверное думал комкор. В ударе планировалось задействовать более трехсот СБ из состава 55 и 15 скоростных авиа бригад, Со стороны Балтики по Котке, Хельсинки и (?) отработают еще не меньше полутора сотен машин -"Слабо против нас чухонцам"— мог мысленно потирать руки командующий Армией Особого назначения -"лишь бы погода совсем не испортилась".

Действительность как всегда оказалась весьма далекой от самых стройных планов, при чем для обеих противоборствующих сторон.

В небе"Суоми Красавицы", столкнулись две очень молодые и не опытные, но полные энтузиазма и задора, — СИЛЫ.

Зенитчики лупили по всему , что летает, без всякого разбора, финские истребители завидев двухмоторный силуэт вцеплялись в него как клещами и азартно лупили длинными очередями на расплав стволов, советские бомбардировщики , наплевав на плотный огонь с земли, снижались до ста пятидесяти метров и вываливали бомбы на то что считали достойной целью для атаки. Больше всего это было похоже на драку пацанов на огромном школьном дворе или грандиозный футбольный матч. Наши против Не Наших. Для большинства это был Первый Бой. Пройдет немного времени и они превратятся в опытных воздушных бойцов — холодных и жестоких, не жалеющих ни себя , ни других. Те кто выживет. Ну а здесь и сейчас эскадрильи советских СБ и ДБ, продираясь через низкую облачность, сталкивались с звеньями "Мирски" и "Хейнкелей". Финны старались подобраться как можно ближе, не обращая внимания на огонь стрелков, били по моторам. Русские жались друг к другу и огрызались огнем турельных пулеметов. То и дело от нестройных троек бомбардировщиков отваливалась машина и оставляя за собой жгут дыма, либо падала на землю, либо начинала со снижением тянуть на восток. Впрочем почти половина советских эскадрилий врага в воздухе так и не встретила, поманеврировав под огнем зениток над целью и сбросив бомбы, они уходили к своим аэродромам, практически не понеся потерь. Зато тем кому не повезло, пришлось тяжело. Из состава 15 СБАБ полностью не вернулась эскадрилья из двенадцати машин, атаковавшая город Иммола. Пропала без вести одна из девяток бомбивших Виипури. В 55 бригаде не досчитались одной из трех дюжин, которые шли в атаку на аэродром Суур-Мерийоки. Досталось и морякам. Из двадцати двух ДБ-3, атаковавших Хельсинки, последняя девятка, появившаяся над портом была атакована полноценной эскадрильей "Хейнкелей-112". Из этих дальних бомбардировщиков на базу не пришел ни один. Остальные группы, которым пришлось познакомится с вражескими истребителями, вернулись кто в ополовиненном составе, кто потеряв две, три машины, но все с пробоинами и повреждениями. Почти во всех экипажах были убитые и раненые.

Молодые финские пилоты по началу, сгоряча отчитались о ста двадцати победах. В дальнейшем, сравнивая и перепроверяя данные, получив информацию от наземных служб, штаб ВВС определил потери противника как девяносто три самолета. Семьдесят один был записан за истребителями и двадцать два за зенитчиками. Среди обломков, усыпавших землю Восточной Финляндии, нашлись семь СБ севших на вынужденную. В течении месяца четыре из них будут отремонтированы и переданы в состав LeR-4. Лоренц отметил успешный дебют нового пушечного "Мирски II". Из четырех пилотов, принявших участие в бою на этих машинах, двум были засчитаны по две подтвержденные победы, одному три, а лейтенанту Пухикка — пять. Надо сказать, что игра не была в одни ворота. Пять истребителей были потеряны. Одного сбили свои зенитчики над Виипури, один столкнулся в воздухе с СБ, двое получили пулеметные очереди в моторы и совершили вынужденную посадку вне аэродрома, один не выходя из атаки пошел к земле и разбился, видимо пилот был убит. Шестьдесят машин нуждались в ремонте длительностью от одного дня до двух недель. Трое пилотов погибли, двое чуть позже умерли от ран, восемь раненых. Были потери среди зенитчиков. Если б русские провели масштабный налет второго или третьего декабря, встречать их было бы не кому.

Однако , даже если бы погода позволила, провести сколь нибудь крупную операцию "Красные соколы" не могли, сил для этого не было.

В реальности на аэродромы Красной Армии и Балтийского флота не вернулись в этот день семьдесят восемь самолетов, правда чуть позже нашлись одиннадцать, севших на вынужденную, где попало. Почти половина из прилетевших назад имела повреждения. Повреждения были самые разные, от нескольких осколочных пробоин в плоскостях и фюзеляжах до абсолютно не ремонтируемых после посадки на брюхо. Стрелки и штурманы говорили о десятках сбитых "Хейнкелях", "Харрикейнах", "Мессершмиттах" и "Мирских" с "Пири". Это было утешительно, но не меняло главного. Командование ВВС РККА констатировало — пятая часть ударной группировки уничтожена, а более трети в ближайшие две — три недели не боеспособно.

1/XII-1939 16.45 В небе над железнодорожной станцией Койвисто. Карельский перешеек.

-Лишь бы не было истребителей— думал майор Олаф Сарко. Он старался вести свой "Хейнкель-118" так, чтобы скорость по прибору не превышала жалкие 250 километров в час. Хотя и это было много. Его группа на "Хейнкелях" могла держать идеальный строй на скорости 360 километров в час, но сейчас их 32 машины из LLv-44 лидировали весь LeR-1. Звучало очень грозно, LeR-1 — полк ночных бомбардировщиков. На самом деле сборище антиквариата. Сюда собрали со всей страны все, что хоть как то может держаться в воздухе, а в открытых кабинах сидят резервисты с налетом меньше двухсот часов.

Сейчас задача Сарко была не дать всей этой разношерстной массе слишком растянуться и вывести соединение из почти девяноста машин в район станции Кантель-Ярви точно в срок. Удар в таком составе и при таких погодных условиях они отрабатывали дважды. Второй раз, а это было в начале ноября , что-то даже получилось. Во всяком случае ни кто не отстал и все отбомбились за десять минут. Такой жесткий норматив был обусловлен тем, что весь этот тихоходный цирк не имел истребительного прикрытия. Совсем. План атаки был составлен еще в октябре, когда Маршал объявил о том, что война с СССР — неизбежна. Цель — довольно большое поле в треугольнике — Каннель-Ярви, Мустамяки, Кутерселкя. Здесь соединяются шоссейная и железные дороги, упираясь в мост перед небольшой речкой Линтуланоки. По словам Маннергейма, после взрыва моста образуется гигантская пробка из наступающих русских войск. Вот по этой массе и должны были отработать в одном заходе LLv-44, LLv-11 и LLv-12, всеми машинами, которые удастся поднять в воздух. Вот только истребителей для прикрытия этого скопища летающих мишеней не находилось. Весь расчет строился на ударе LLv-42 и LLv-46 по передовым аэродромам Советов и тому, что после налета самолеты "красных" не смогут быстро подняться в воздух. Важнейшим фактором является расчет времени. Нельзя будет опоздать или прилететь раньше.

План, после того как его озвучили, вызвал всплеск энтузиазма у "желтоклювиков" и самый черный скепсис у тех, кто в составе легиона "Кондор" отвоевал восьмимесячные командировки в Испании. "Эксперты", собравшись узким кругом, вынесли вердикт — авантюра, но если очень повезет, может получиться. Лишь бы случайно в воздухе по близости не оказалось какой то советской истребительной эскадрильи. Что может сделать группа умелых пилотов с почти беззащитными на боевом курсе бомбардировщиками, Олаф в очередной раз мог убедиться не далее как сегодня.

Их LLv-44 базируется на Суур-Мерийоки, недалеко от Виипури. Вчера к вечеру к ним перелетела эскадрилья LLv-22/3 из Хельсинки, а ночью вокруг аэродрома занял позиции зенитный дивизион из восьми 40 мм "Бофорсов" и четырех 20 мм "Эрликонов". С десяти часов утра началось, то и дело поступали сообщения о подходе русских. "Хейнкели" звеньями по четыре машины поднимались на перехват, но судя по всему без особых успехов. Одиночные СБ появлялись над головой и только тщательная маскировка и точный огонь зенитчиков не позволяли им отбомбиться прицельно. К часу дня такая "тихая жизнь" закончилась. Прошло сообщение о подходе сразу трех эскадрилий "красных". Все "Стодвенадцатые" уже были в воздухе, когда первая группа бомбардировщиков появилась у границы аэродрома. Попав под плотный огонь с земли, русские высыпали бомбы и тут их ведущий совершил ошибку, вместо того что бы уйти в облака, как поступил бы сам Сарко, они пошли вдоль ВПП. Расплата наступила мгновенно. Два звена "Кенен фогель", разбившись на пары за три минуты, расстреляли потерявших плотный строй русских.

-Как стая полярных волков, оленье стадо-сказал кто то из механиков.

Последних добивали уже в пяти километрах от взлетной полосы. Майор, наблюдавший за боем из щели, перевел дух и подумал, что кажется пронесло. Сглазил. Следующая группа "Красных соколов" внезапно, на максимальной скорости проскочила над позициями зенитчиков, сбросила бомбы на стоянку пикировщиков и ушла не понеся потерь.

События продолжали нестись вскачь. Не успел осесть дым от разрывов, как на посадку пошел двубалочный разведчик "Пири". Этому тоже досталось, вся правая плоскость была превращена в лохмотья, а из задней кабины вытащили окровавленного штурмана, тот был без сознания.

. -Лейтенант Совелиус. — козырнул серый от усталости и пережитого, летчик.

— Где вас так— поинтересовался Олаф.

— Над перешейком, "Рата" свалились сверху, еле ушел. В квадрате 8Б, перед взорванным мостом сущий цыганский табор, все забито людьми, лошадьми и машинами на шесть километров, я такого столпотворения даже на прошлогодних маневрах не видел.

— Та-ак, похоже наш выход— протянул майор и порысил к штабному бункеру.

Через пятнадцать минут, инженер группы меланхолично объявил, что их боевой состав уменьшился на пять машин. Три можно отремонтировать, а две -"Только на запчасти".

Вот теперь он ведет в атаку всего 32 пикировщика, каждого с 250 килограммовой бомбой под брюхом. Правда сзади медленно поспешают сорок девять антикварных бомбардировщика, с сотками и пятидесятками.

-"Лишь бы не было истребителей"-, в очередной раз мысленно взмолился майор Олаф Сарко.

Над головой, в мутной пелене облаков, мелькнули остроносые силуэты семи "Хейнкелей-112",

— Вот и первое отклонение от плана— с мрачным сарказмом подумал Олаф. Хотя это изменение, было его личной инициативой. После того как пришло подтверждение на начало операции, он встретился с командиром эскадрильи "стодвенадцатых" и ПОПРОСИЛ его принять участие в предстоящем веселье. Капитан потер отекшее от перегрузок лицо и сказал, "Если надо, то надо, но пойти смогут только семь машин, остальные пока отлетались".

— Эти русские не всегда промахивались— пояснил он. Летчики быстро договорились о том, что истребители создадут зону отсечения восточнее цели и будут держать ее пятнадцать минут.

— Внимание всем! Начинаем!— прокричал в микрофон майор.

"Хейнкели-118" поэскадрильно перестроились в левый пеленг и поднялись к самой кромке облаков. Впереди внизу показалась черная ленточка реки и долина, действительно забитая войсками и техникой. Мелькнула мысль-"Здесь не промахнешься!" И сразу же в эфир—

— Атака!!!

Полого снижаясь, пикировщики "заерзали" , прицеливаясь. Сарко выбрал затор на шоссе из нескольких крытых грузовиков и большего трехбашенного танка. Высота стремительно уменьшалась, пора. Бомба ушла вниз. Длинная десятисекундная пауза, самолет тряхнуло.

-Мы попали, им конец!-заголосил по СПУ стрелок. Самолеты первой эскадрильи, избавившись от бомб, начали плавный правый поворот, с набором высоты, одновременно перестраиваясь в колонну звеньев.

Олаф Сарко не отрываясь смотрел на разворачивающееся правее внизу сражение. "Хейнкели" уже отбомбились. По всей долине поднимались столбы дыма с проблесками пламени. В атаку заходили "Райпоны" из LLv-12/1 Навстречу им, с земли потянулись нити пулеметных трассеров. Бипланы, развив максимальную скорость на снижении, сбросили бомбы вдоль железной дороги, на насыпи которой длинной колонной стояли тракторы с большими пушками на прицепе. Несколько секунд ничего не происходило, потом механизированный дивизион скрылся в фонтанах взрывов. Майор повел своих змейкой, давая возможность пристроится "ночникам". Внизу, среди пыли и дыма, снова полыхнуло. На этот раз один из "ФоккеровX.V.", не выходя из пологого пикирования, врезался в землю и взорвался на собственных бомбах. Огонь с земли становился плотнее, казалось что замыкающие звенья LLv-11 живыми из этого ада не выберутся. Больше наблюдать не было возможности, надо было уводить группы.

"На войне, как на войне"— пробормотал себе под нос майор и проорал:

— Плотнее строй! Усилить осмотрительность! Идем домой!

Через час, уже в темноте, зарулив на стоянку, Сарко заглушил двигатель и устало откинулся в кресле. Сзади завозился стрелок. Вдруг беспричинный смех скрутил пилота.

Сдвижная секция фонаря отъехала назад и в проеме возникла удивленная физиономия механика.

-Истребители,— просипел ему майор, давясь от хохота.

-Не было истребителей!

1/XII-1939 . Карельский перешеек. Аэродромы Касимово, Левашево.

16.45.

С запада , идя на высоте 500-700 м,появилась большая группа СБ. Наблюдавшим с земли казалось, что это очередная авиа бригада возвращается после бомбежки белофиннов. Сегодня, целый день бомберы гудели над перешейком. Несколько даже произвели вынужденные посадки на передовых аэродромах. Над тройками бомбардировщиков , в разрывах облачности мелькали тупоносые силуэты истребителей сопровождения.

Впрочем наблюдать было некогда. Заканчивался второй день войны. На поле аэродрома Левашево садилась третья эскадрилья, только что вернувшаяся из боевого патрулирования. На глиссаде, выпустив шасси , были две крайних "Чайки". 7 истребительный полк на сегодня полеты заканчивал.

В десятке км севернее в Касимово над летным полем лениво накручивало круги дежурное звено из трех И-15бис. Все пять эскадрилий уже сели. Здесь базируется 25 ИАП. Оба полка принадлежат 59 истребительной авиа бригаде. Как наиболее подготовленные части их разместили поближе к линии фронта, на самом Карельском перешейке. Сегодня, не взирая на плохую погоду, почти все летчики сделали по боевому вылету, первая эскадрилья седьмого полка даже перехватила финского разведчика, правда сбить не удалось, "Ишак" все таки медленнее "Пири". Сейчас на земле полным ходом шло обслуживание самолетов.

Длинная колонна бомбардировщиков, немного не доходя до траверза Касимова, разделилась. Три девятки пошли прямо на Левашово, а три повернули налево к базе 25 полка. Силуэты "Мирски" нырнули вперед и уже через минуту два ведомых И-15бис были прошиты пулеметными очередями. Ведущий успел увернуться, свалив свой самолет в левую спираль и понесся над самой землей, стремясь уйти из под атаки. Над ним зависли два финна, деваться "красному" было некуда. Тем временем бомбардировщики растянувшись в колонну звеньев раскрыли бомболюки. На аэродром с высоты трехсот-четырехсот метров посыпался град "пятидесяток". Промахов было мало. Слишком скученно стояли на эскадрильных линейках истребители, окруженные механиками, мотористами и другим аэродромным людом. Все полковые бензовозы тоже крутились возле самолетов. Ни кто не ожидал такой наглости, как дневной налет, от слабосильных финских ВВС. В общем , как говорится полк поймали "со спущенными штанами". Через насколько минут ведущий СБ (на самом деле АВИА 71), набрав снова 700 м, заложил правый вираж и повел всю колонну на второй заход.

Над Левашово, картина была почти такой же. Садящуюся пару "Чаек" расстреляли прямо над ВПП. Бомбардировщики довольно точно сбросили свой груз в двух заходах. Общая ситуация отличалась только тем, что третья эскадрилья, едва успела отрулить с полосы и попала под бомбовый град с летчиками в кабинах. Из горящих самолетов смогли вытащить лишь двух пилотов.

Второй заход финны делали общим курсом на запад и по этому, почти не ломая строя, снова собрались в огромную колонну и потянули на свою территорию. Огня с земли не было, а значит не было сбитых и поврежденных. Проходя над линией фронта, бомбардировщики увеличили дистанцию между самолетами и включили навигационные огни, после столь успешной операции командование LeR — 4 опасалось летных происшествий больше, чем истребителей противника.

Через десять минут над разгромленными аэродромами, стали появляться "ястребки" 54 истребительной бригады, но было поздно, догнать никого не удалось.

Из показаний бывшего командующего ВВС 7 -й армии гражданина Горюнова С. К.

"....Всего безвозвратно уничтожены 19 машин, 11 в седьмом полку и 8 в двадцать пятом. Повреждения требующие заводского ремонта у 27, еще 54 самолета можно отремонтировать силами полковых специалистов. Сбито пятеро. Потери? Потери серьезные. Летно-подъемного состава убитых четырнадцать человек. Убиты командир и военком двадцать пятого, бомба рванула возле самого КП. Раненых тяжело — двадцать три. Про потери наземного персонала не знаю, данные не успели поступить, когда меня... Хм, забрали. Боеспособность восстановить? (Почти шепотом). Восстановить быстро не получится....".

Последней каплей переполнившей чашу терпения Секретаря ЦК Сталина И.В. явилось сообщение пришедшее из Ленинграда по линии НКВД и почти сразу продублированное по линии парт аппарата. "02/XII-1939 г. В 11.15 над городом появились финские самолеты, сбросившие листовки антисоветского содержания. Попыток перехвата нарушителей границы СССР, сделано не было. Зенитный огонь был открыт с опозданием". Также был приложен текст листовок. Особенно возмутила Вождя фраза-"... А ведь это могли быть бомбы...". Последовали оргвыводы. Снят командующий КБФ флагман 2-го ранга Трибуц, отдан под суд начальник штаба капитан I ранга Пантелеев, арестован командир крейсера "Киров" капитан II ранга Фельдман, Снят командующий ВВС Ленинградского военного округа комкор Птухин, арестован командующий ВВС 7-й армии комбриг Горюнов.

Флот и авиация ведущие войну с Финляндией были обезглавлены. Новое командование спешно принимало дела. Пришла пора армии.

23 глава. Карельский капкан.

05/XII-1939. Дорога на Яглоярвм.

Комбригу, Николаю Беляеву все что происходило вокруг, очень не нравилось. Общая картина напоминала 14 год, когда они шли в Восточную Пруссию. Только еще хуже. "Тоже по началу все было гладко, сопротивление эпизодическое, а чем кончилось? Все мы — 139 дивизия пятый день на марше по Финляндии, до этого две недели месили грязь от Кировской железной дороги, а еще до этого вдоволь намаршировались по Польше. Считай от момента формирования дивизии в августе 39 по сей день, все марши и марши, а когда спрашивается заниматься боевой подготовкой? А некогда! Начиная от самого Вахтозера до Онга-Мукса пять суток дорогу бревнами гатили. Война еще не началась, а люди измотаны, голодные, оборванные. Перчаток нет, валенок нет. Поморожу к чертям личный состав. Одна надежда, что чухонцы воевать не будут. " Такие невеселые мысли одолевали командира дивизии после переправы через небольшую речушку Айттёки. По длиннющей змее полков, вытянувшихся вдоль лесной дороги прозвучала долгожданная команда "Привал". Измотанные красноармейцы засуетились готовясь к еще одному холодному ночлегу. Николай Иванович снова рассматривал старую "десятиверстку" еще "девятьсот девятого" года издания. Карта показывала, что за день они одолели одиннадцать верст (хороший результат, добрую дорогу построили чухонцы), позади остался перекресток с направлением на какой-то Вегарус, завтра дойдут до деревни Яглоярви. Беляев, бывший штабс-капитан, а нынче считай по старому генерал, подумал. "Глядишь все обойдется, финнам воевать резона нет, сдадутся как поляки, дивизия задачу выполнит, придет к этому Вяртсилля, прости Господи, а к медальке "XX лет РККА" глядишь орденок добавится."

Надеждам комбрига сбыться было не суждено. Назавтра они уперлись в финскую оборону, попали под плотнейший артобстрел, с флангов навалились вражеские батальоны. Беляев попытался отступить за речку, но в районе моста, с тыла ударили финские танки. Не прошло и двух суток после первого выстрела, а дивизии как боевой единицы , больше не было. Восьмого декабря Николай вместе с остатками 364 полка, заняв круговую оборону принял свой смертный бой. Финны воевали грамотно, сначала два часа снарядами и минами перемешивали с землей небольшой пятачёк, где окопались бойцы. Потом с разных сторон, под прикрытием танков атаковали. Последнее что видел в своей жизни , уже дважды раненный комбриг, это финских автоматчиков, которые редкой цепью прочесывали поля боя. 139 стрелковой дивизии больше не существовало.

11/XII-1939. Дорога на Суоярви.

Подполковник Эйно Бьёркман вел боевую группу I Кавалерийской бригады к городу Суоярви. Позади был первый бой. Конечно первым он был для почти всей бригады, но не для него самого. Свой первый бой, тогда еще капитан Бьёркман принял в январе 1937 в Испании. Тогда они взводом на немецких Pz-I поддерживали атаку полка марокканцев. Тогда он первый раз горел в танке. Тогда он стал Танкистом. Четыре дня назад, на дороге на Яглоярви танкистами стали все люди его батальона. Они выкатились в тыл наступающей русской дивизии по узкой лесной дороге от деревни Вегарус, сбили жиденький заслон и перейдя по мосту реку Айттёки, атаковали тылы "красных". Организованного сопротивления почти не было. Русским не позавидуешь, попасть под скоординированный удар трех дивизий, двух пехотных и кавалерийской, хотя какая они кавалерийская, считай танковая дивизия, из трех бригад. Шансов у советских не было, но они хотя бы дрались до последнего, почти как Интербригады в Испании, ну и полегли очень многие. С другой стороны, ведь их сюда ни кто не звал. То что сообщало радио про какого-то Куусинена, который образовал новое финское правительство и позвал Советы, так этому деятелю таких прав ни кто из финнов не давал. По этому к троллям русских, сейчас важно перерезать коммуникации еще одной советской дивизии — 56, которая наступает от города Суоярви к поселку Лаймолла. Завтра он выйдет на шоссейную и железную дороги и оседлает их, сил для этого вполне достаточно. В боевую группу входят две роты Т-26, рота штурмовых танков, батарея самоходных 100 мм гаубиц, три эскадрона кавалерии и рота гренадеров. Сутки продержаться, а там вся дивизия подтянется, по пути взяв Суоярви. "Красные" в городке оставили совсем не большой гарнизон, по сообщениям пленных не более батальона. К 15-16 декабря подойдут обе пехотные дивизии — 6-я и 11-я, вместе с 8-ой Егерской бригадой. Кто-то из них останется в городе, кто-то ударит в тыл 56 стрелковой советской дивизии, а они — Кавалерийская дивизия пойдут в 100 километровый рейд по тылам 8 Армии, разрывая коммуникации и уничтожая базы снабжения. Конечная цель — поселок Салми, что на берегу Ладоги, где-то там штаб 56 Стрелкового Корпуса, там же завершится окружение еще двух русских дивизий — 168 и 18-й. Вот такой план, к 10-му января 40 года уничтожить все советские силы в Приладожской Карелии. Если получится так-же слаженно, как они действовали против 139-й, то все может удаться.

21/XII-1939. 14.25 Поселок Салми.

Шустрый БТ-5, выстелив вдоль улицы, задним ходом отполз за горящий дом, самоходка рявкнула в ответ. Снова все заволокло дымом. I Кавбригада уже третий час вела бой за поселок Салми.

Начало получилось просто отличное. Подходили они с востока, танковая колонна и кавалерия. Русские приняли их за своих и беспрепятственно пропустили почти в центр. До моста через реку Туламайоки осталось всего пару сотен метров и тут на середину широкой улицы вышел советский офицер в кожаном пальто и требовательно поднял руку. Нервы у командира первой танковой роты капитана Нордлинга не выдержали и началось. Танки из башенных пулеметов скосили всех кто был вокруг, кавалеристы спешились и сразу же рванулись к церкви. Расстреляли расчеты трех зенитных орудий, стоявших около моста. Почти баз сопротивления захватили несколько близлежащих домов. На восточной окраине стали разворачиваться самоходные гаубицы. Командир бригады полковник Эрнст Лагус приказал захватить Тот-де-Пон на западном берегу реки, Нордлинг с своей ротой и спешенным эскадроном перешли на другую сторону и тут же были атакованы почти тремя десятками БТ. Начались танковые дуэли на улицах и переулках. Финны понесли потери и попятились. Русские выдвинули несколько танков к перекрестку и начали простреливать всю центральную улицу, которой служило Сортовальское шоссе, заблокировав любое движение по мосту. Попытка накрыть их гаубичным огнем, используя корректировку с церковной колокольни, особой пользы не принесла, скорее наоборот, несколько домов загорелось и советские танки теперь были скрыты дымом. Время от времени то один, то другой танк выскакивал из этой дымовой завесы, стрелял вдоль улицы и снова отползал в серую муть. Одно было хорошо, у "красных" почти не было пехоты, иначе первой роте и кавалеристам бы уже пришел конец. В восточной части поселка в двух каменных домах забаррикадировались советские командиры и взять их ни как не выходило. Первый танк, который попытался стрелять по окнам, осажденные взорвали связкой гранат, сбросив ее с крыши соседнего дома. Ситуация была патовая, ни одна из сражающихся сторон не могла одержать верх. Теперь победит тот , кто первый получит подкрепления. Первыми получили финны. Со стороны поселка Ряймяля, с восточной стороны, по шоссе, на лыжах прибежал батальон егерей, сопровождаемый четырьмя штурмовыми танками. Лагус послал их вверх по реке Туламайоки, там примерно в четырех километрах от Салми, есть гидроэлектростанция, егеря должны были перейти реку по плотине и ударить русским в тыл.

Командир бригады вызвал к себе Бьёркмана, посоветоваться что делать дальше. Танкист уже имел готовое решение:

— В начале улицы, с нашей стороны ставим штурмовые танки, до русских будет почти километр, советские сорокопятки на такой дистанции броню не пробьют, а самоходки с немецкими 75 мм пушками и цейсовской оптикой расковыряют "красных" без проблем. Как только мост перестанут обстреливать, перебросим на ту сторону конников с противотанковыми ружьями, а там и егеря подоспеют.

Через полчаса дуэль между танками и самоходками закончилась со счетом 3:0, в пользу самоходок, по мосту пригибаясь побежали серо-голубые фигурки кавалеристов, волочащие на себе тяжеленные ПТР "Лахти-37". Наступал последний акт "Салмской трагедии".

К вечеру полковник Лагус, с нескрываемым удовольствием писал в донесении на имя командира Кавалерийской дивизии, генерал-майора Йохана Хегглунда.

" Салми взят! Уничтожен штаб 56 стрелкового корпуса, командир комдив Черепанов убит. Разгромлены: 82 батальон 34 легкотанковой бригады, 54-й зенитный дивизион, 172 батальон связи. Захвачены богатые трофеи и пленные."

Карельский капкан захлопнулся.

24 глава. Яякару — белый медведь.

19/XII-1939.

Третий день полыхало сражение на оборонительной линии, которую журналисты окрестили "Линия Маннергейма". Шла битва между советской 7-й армией и финской Армией Перешейка. Финнами с самого начала командовал генерал-лейтенант Эстерман, а вот с 7-й происходила обычная чехарда.

Начал войну командарм 2-го ранга В. Ф. Яковлев, но очень скоро был сменен на командарма 2-го ранга К.А. Мерецкова. Кирилл Афанасьевич понимал, что его план, подразумевающий окончание войны через три недели, проваливается. Это заставляло нервничать и спешить, ведь командарм прекрасно представлял себе, что бывает с теми, кто обманул доверие ЦК Партии. Примеры Трибуца и Птухина были очень свежи. По этому он беспощадно начал гнать войска вперед, что тут же привело к закономерному результату — на дорогах возникли колоссальные "пробки", в которых застряли тяжелая артиллерия и боеприпасы. Только плохая погода спасла Красную Армию от массированных авианалетов финнов.

13 декабря, новый командующий 7-й армией доложил Ставке измененный план, теперь неминуемая победа будет достигнута лобовым ударом вдоль шоссе Ленинград — Виипури, а правый фланг отдается комкору В. Д. Грендалю, пусть пока ковыряется с переправами через Вуоксу. План Сталину и Ворошилову понравился, это было по пролетарски просто, грубо, зримо, последовала команда -"Выполнять"! Спросить мнение Шапошникова как-то позабыли.

17 декабря два стрелковых корпуса — 19 и 50, еле успевшие выровнять в линию свои четыре дивизии, без разведки и серьезной арт подготовки поперли на колючую проволоку и бетонные ДОТы. Мерецков вообще сомневался в существовании долговременных укреплений на Перешейке и когда пошли первые сообщения о чудовищных потерях и отсутствии продвижения вперед, несколько растерялся. Из Москвы тут же раздался начальственный окрик — ".. Почему не продвигаемся? Неэффективные военные действия могут сказаться на нашей политике. На нас смотрит весь мир. Авторитет Красной Армии — это гарантия безопасности СССР. Если застрянем надолго перед таким слабым противником, то тем самым стимулируем антисоветские усилия империалистических кругов." Сталин сердился. Начался размен жизни светских парней на финские патроны.

Впрочем советскому командованию в тот момент было еще не ясно, что победы достичь вообще не возможно, против четырех дивизий Красной Армии действовали четыре дивизии финнов, поддерживаемые, тремя Егерскими бригадами, тяжелым артполком и полком противотанковой артиллерии. Этому полку было суждено сыграть ключевую роль в разгорающемся сражении. Еще в октябре 1938 года майору Генриху Вялимаа, участнику боев в Испании, было поручено сформировать I противотанковый полк. По штату подразделение должно иметь: штаб, 2 дивизиона по 18 ПТ пушек, всего 36. Гренадерскую роту с 27-ю противотанковыми ружьями, батарею из 4-х 75 мм штурмовых орудий. Взводы: управления, связи, разведки, саперный и ремонтно-эвакуационный. Штатный состав — 920 солдат и офицеров. Перемещаться полк должен на 40 французских гусенечных Рено UE 2 , 70 шведских грузовиках Скания-трехтонных, нескольких легковушках и иметь 4 трактора Катерпиллер D-7. Задачи полка формулировались Главным штабом как : " качественное усиление обороны на танкоопасных направлениях".

Начинать пришлось всего с семи 37 мм "Бофорс", которые таскали лошадки, но этого хватало, что бы учить артиллеристов. К началу "Больших маневров" декабря 1938, в полку уже было одиннадцать пушек, одно штурмовое орудие и девять противотанковых ружей "Лахти-37". За успешные действия против условного противника — бригад Кавалерийской дивизии, уникальному для Финляндии подразделению, было решено присвоить собственное имя — "Яякару" — "Белый медведь", а майор Вялимаа стал подполковником. На базе полка был развернут "Противотанковый учебный центр" через который проходили командиры-противотанкисты пехотных дивизий. В октябре 1939 полк "Яякару", уже полностью укомплектованный, был предан 2-му корпусу генерал-майора Акселя Эрика Хейнрикса и занял позиции на Карельском перешейке, фронтом шириной пять километров в районе оборонительных узлов Суммакюля — Первый дивизион и Суммаярви — Второй дивизион. Каждый дивизион прикрывался взводом гренадеров с противотанковыми ружьями. Батарею самоходок и один гренадерский взвод оставили в резерве. По плану предусмотрели перемещение батарей от дивизиона к дивизиону для усиления фронта обороны. Фронт держал 15 пехотный полк 4-ой дивизии.

19/XII-1939. 09.15. Тяжелый снаряд с противным шелестом прошел над головой и взорвался где-то позади, подполковнику Генриху Вялимаа через амбразуры бункера Sk-16 — батальонного командного пункта, было видно как бронированный "Рено" слегка притормозил, но потом снова уверенно потянул пушку к позиции около бункера Sк-9. Полк "Яякару" наращивал плотность противотанковых орудий в узле сопротивления Суммакюля. Сегодня произошло то, что чего подполковник ожидал уже давно, русские танки большими силами прорвались вглубь обороны. Позже он рассказывал:

— Бои начались семнадцатого, русская пехота в сопровождении танков после артподготовки шли на линии колючей проволоки и гранитные надолбы. Вражеские солдаты, прижатые плотным пулеметным огнем и избиваемые шрапнелью очень быстро потеряли наступательный порыв и залегли в снегу. Танки, смяв проволоку елозили вдоль надолбов, но пройти дальше не могли. И те и другие, понеся потери, откатывались на исходные, что б через пару часов повторить все снова. Их настойчивые попытки принесли успех на нашем левом фланге, в районе ДОТ Sj-5. Несколько танков, это были средние Т-28, сумели расстрелять надолбы и прошли вглубь обороны, ведя за собой легкие Т-26, часть из которых были с огнеметами. Огнеметные машины остались на линии окопов, выжигая пехоту, остальные двинулись к позициям второго дивизиона. Без поддержки своих стрелков даже Т-28 оказались довольно уязвимы. Сосредоточенный огонь восемнадцати "Бофорсов" просто не оставил им шансов, не прошло и получаса как на поле, правее бункера Sj-1 стояли без признаков жизни двадцать девять легких и средних танков. Наша пехота в передовой траншее, пользуясь противотанковыми ружьями, гранатами и бутылками с бензином, сожгли три огнеметные машины. Примерно десять танков сумели уйти назад. Наступление русских захлебнулось, на наши позиции опять посыпался град снарядов, артобстрел продолжался до 17.00.

Потери полка составили : семь человек убитыми, двадцать четыре раненных было отправлено в тыл, одно орудие уничтожено прямым попаданием танкового снаряда, два повреждено. Когда кончился обстрел и окончательно стемнело, я отдал приказ об эвакуации подбитых танков, тех которые выглядят менее поврежденными. Оказалось, что во многих танках остаются живые экипажи! Часть из них сдались, а часть продолжала отстреливаться. Против одних таких упрямцев наши саперы применили "слезный газ". Офицер, который возглавлял эту машину, потом был уверен что мы использовали иприт. Всего наши большие американские тракторы в эту ночь вытащили в тыл одиннадцать танков, из них девять Т-28, при чем три были совершенно исправны!

18 декабря русские продолжили наступление. Напротив бункера Sj-5 артиллерийские наблюдатели насчитали 68 танков, которые построились у них на виду на исходных позициях для наступления. Тяжелый артполк воспользовался столь серьезной ошибкой советских танкистов. Почти сорок орудий нанесли мощный артиллерийский удар по плотным боевым порядкам танков до того, как те начали движение. Это полностью расстроило боевое построение советских танков, которые потеряли 12 машин. Восемь из них остались гореть на исходных позициях в полутора километрах от финской обороны. Тяжелая артиллерия продолжила огонь, препятствуя новому сосредоточению советской бронетехники для наступления. По самой скромной оценке всего за день они подбили 16 советских танков. Советская артподготовка 18 декабря была еще слабее, тем не мнение, русская пехота сумела прорваться через заграждения и блокировала ДОТ "Поппиус". На правом фланге обстрел наоборот усилился, появились огромные двух и однобашенные танки, прикрываемые многочисленными Т-28 и Т-26, они расстреливают и валят надолбы около дороги на Виипури, подходят к противотанковому рву. Я запретил вести огонь по ним, все равно это бесполезно. Главный штаб, еще осенью прислал данные по таким машинам, там были даже карандашные рисунки в разных ракурсах. Говорилось, что броня этих монстров от 60 до 75 мм и бить их надо с коротких дистанций по гусеницам. По всей видимости завтра они атакуют вдоль дороги, надо усилить первый дивизион и заминировать дорогу."

19/XII-1939. 10.45 после мощнейшего артналета, русские бомбардировщики сбросили бомбы на укрепрайон Суммакюля, в атаку вдоль дороги пошло почти сто русских танков. Одна противотанковая батарея 15 полка уничтожена полностью. Однако массированная атака тяжелых и легких советских танков не деморализовала финскую пехоту. Даже под огненным ливнем советских химических танков финны продолжали удерживать траншеи и сумели в очередной раз отсечь пехоту.(с). Основная масса танков , перевалив через окопы, двинулась вглубь укрепрайона. В бой вступили батареи "Яякару".

С обеих сторон заминированной дороги Вялимаа сосредоточил 24 полковых "Бофорса" и 7 пушек пехотной дивизии, а за бункером Sk-16, запирая шоссе поставил все 4 самоходки, огненный мешок был подготовлен по всем правилам. Однако неожиданности начались с самого начала. Часть мин сдетонировали от разрывов бомб и снарядов, по этому подорвалось всего несколько танков. Остальные активно маневрировали, стараясь нащупать позиции ПТО, стоило финской 37 миллиметровке дать несколько выстрелов подряд, как на это место обрушивалось десяток 76 и 45 мм снарядов. Если даже не было прямых попаданий, то расчет оказывался перебит. Достигнув перекрестка Виипури-Кямяри(?), пять танков повернули на лево, атакуя батарею "С" в лоб. Выручили гренадеры, подпустив бронированные машины, они в упор начали бить из своих "Лахти" по гусеницам, русские сбавили скорость и подставили батарее борта, через несколько минут на дороге дымились два Т-28 и три Т-26. Основная масса русских пытающиеся пробиться прямо по шоссе, потеряв десяток машин, дрогнули и попятились. Казалось в сражении наступил перелом, но в этот момент появился ударный танковый кулак из трех бронированных монстров и восьми Т-28. Они не торопливо ползли вдоль дороги поливая огнем все вокруг себя. Замешкавшиеся было танки из первой группы присоединились к атаке и теперь более двадцати машин шли на последний рубеж обороны — бункер командного пункта и четыре самоходки. Батареи развили максимальную скорострельность поражая в борт средние танки, самоходки били по тяжелым. В бинокль было видно как 75 мм снаряды высекают искры из брони, но без особого успеха. Огромный однобашенный тяжелый танк засек откуда по нему стреляют, остановился и стал посылать снаряд за снарядом стремясь достать самоходку. С третьего раза это ему удалось, финская машина номер 37 взорвалась от прямого попадания, из экипажа не выжил ни кто. Большой двухбашенный танк, метрах в тридцати от командного бункера повернул направо и наскочил на мину. Остальные продолжали двигаться вперед за однобашенным монстром. Они прошли еще метров сто, когда их предводитель получил 75 мм снаряд в правую гусеницу и тоже встал. Пытающийся прикрыть его Т-28 загорелся и оставляя за собой дымный шлейф пополз назад , еще один просто остановился и до конца боя не подавал признаков жизни. Оставшиеся двое, видимо поняв, что если они будут оставаться на месте, то их тоже сожгут предпочли отступить. Монстр остался один. Он крутил башней, стрелял, но уйти уже не мог. Оставшиеся семь Т-28 собрались вокруг двухбашенного, наскочившего на мину, с юго-востока всю группу прикрыл от огня "Бофорсов" своим корпусом второй двухбашенный. Временно русские танкисты были в безопасности и попытались починить подорванную машину. Вялимаа, прекрасно видевший всю картину из своего бункера, приказал по радио батарее "С" переместиться ближе к дороге, что бы встретить отходящих русских, а саперам снова накидать мин на пути отхода. Видимо у танкистов ни чего не получилось, двухбашенный подошел вплотную к поврежденному собрату, постоял немного и оставив тяжелый танк на месте подрыва, вся компания двинулась к одинокому монстру. Там картина повторилась, только экипажу выйти для ремонта помешали минометчики, накрыв группу десятком разрывов. В конце концов, восемь танков отправились в обратный путь, надеясь до темноты пересечь линию траншей. Однако у финнов было свое мнение по этому поводу. Первыми свой протест заявили самоходчики, расстреляв в корму замыкающий средний танк, к ним присоединились батареи "А" первого и "В" второго дивизионов. Еще три Т-28 остались на дороге. Оставшиеся четыре машины упорно ползли прямо под стволы батареи "С". До батареи оставалось не более двухсот метров, когда шедший первым тяжелый танк наскочил наконец на мину, тут же в упор ударили противотанковые пушки и оставшиеся три средних танка загорелись, один за другим. Грандиозная танковая атака без поддержки пехоты закончилась грандиозным поражением . Всего за линией окопов осталось 57 подбитых и сгоревших танка, среди них три тяжелых. На левом фланге ситуация была похожей, там 12 советских танков прорвались через занятые пехотой опорные пункты Лоухи и Айяла на север, и направились в глубину финской обороны. Однако русская пехота опять не пошла вперед и они были вынуждены вернуться. Финны потеряли одну противотанковую пушку, которая была расстреляна двумя советскими танками. После этого оба танка были подбиты другими орудиями батареи. Всего за день финны заявили об уничтожении 17 советских танков. Вечером 19 декабря советская штурмовая группа взорвала восточный вход в ДОТ "Поппиус"но повреждения были незначительными.(с).

20/XII-1939. Русские стрелки без энтузиазма пытались атаковать, но при отсутствии танковой поддержки не могли выйти даже на линию проволочных заграждений. Хотя советские батальоны, заблокировавшие ДОТ "Поппиус" отступать не собирались, но и взять укрепление у них не получалось.

Первая попытка прорвать линию Маннергейма захлебнулась в крови, теперь ход был за финнами.

25 глава. Контрудар. Вид сверху.

19/XII-1939. 21.17 Усадьба Саарепа к востоку от Виипури. Командный пункт "Армии Перешейка".

Маннегейм мерно вышагивал вдоль длинного стола вокруг которого сидели офицеры штаба.

— Господа, мне не нужны эффектные победы, ваша задача нанести поражение двум советским дивизиям и тем самым ослабить давление на правый фланг. Я прекрасно понимаю, что пример Эша в Карелии будоражит ваши амбиции и пробуждает желание разгромить всю армию противника. Однако здесь ситуация в корне отличается, даже если удастся отрезать их 19 корпус и прижать его к морю, ликвидировать этот motti нам просто нечем. Все последние резервы будут задействованы в контрударе, если что-то пойдет не так — помните, за вашей спиной войск нет, а полевое сражение на котором вы настаиваете это то, что снится генералу Мерецкову в самых сладких снах. Густая дорожная сеть на Перешейке позволит русским очень быстро перебросить резервы, в первую очередь танки и тогда вас просто раздавят. Надеюсь это понятно? Отбросьте русских на три-четыре километра, выбейте их тяжелую артиллерию и медленно отступите на исходные позиции, вот собственно ваша задача. Если вы справитесь, то русские перестанут давить на наш приморский фланг, будут вынуждены менять две дивизии, а самое главное,— Маршал многозначительно поднял палец,— быть может Сталин в очередной раз сменит командующего, нарушение управления это уже стратегический успех. В свете вышеизложенного хотелось бы услышать мнение генерала Эстермана... .

22/XII-1939 08.45 Аэродром Суур-Мерийоки.

— Значит так, парни! Нашим на Перешейке надоело сидеть в окопах и они решили немного прогуляться по русским позициям. Задача авиационной разведки не прохлопать ушами подход резервов "красных". — Полковник Юрье Опас был как всегда неподражаем.

— Работать будем отсюда, из Суур-Мерийоки, парами. Клепфиш, ты как себя чувствуешь, голова не болит?

Микки, вскочив по стойке "смирно" и выкатив глаза, проорал:—

— Никак нет, господин полковник! Здоров как бык, господин полковник!

Опас посмотрел на лейтенанта и ласково произнес:—

— Клепфиш, ты дурак, а русская пуля, которая треснула по твоей чугунной башке, сделала тебя еще глупее.

— Так точно, господин полковник!

— Если бы не потери, ты бы у меня в жизни за штурвал не сел, так бы до старости и остался фотографом. Сесть! Совелиус, как он?

Эрик, не вставая со стула, пожал плечами и сказал:—

— Нормально.

— Ну раз нормально, то тогда бери его к себе ведомым, полковник покосился на седевшего рядом комэска, тот кивнул.

На этот раз Совелиус изобразил что-то вроде стойки "смирно" и произнес :—

— Слушаюсь.

— Так, мы немного отвлеклись— Полковник с неодобрением покосился на Микки,—

— Сегодня на рассвете, две наши бригады вклинились между 123-й и 138-й дивизиями русских. Обе эти дивизии в предыдущих боях понесли серьезные потери и по этому особо драться не могут. В образовавшийся разрыв сейчас вводится наша 3-я Пехотная дивизия. — Опас ткнул в крупномасшатабную карту.

— Как видите осью наступления является шоссе Виипури-Ленинград, по нему скорее всего и пойдут вражеские резервы. Мы должны не только зафиксировать их появление, но и оценить, кто, как и в каком количестве. По этому зона разведки до границы. Ясно?

Летчики ответили нестройным , утвердительным гулом.

— Если все ясно, то через час пара Совелиус — Клепфиш, — полковник хмыкнул,— идут по маршруту...— и он начал перечислять ориентиры и населенные пункты.

Под крылом мелькали изуродованные артиллерийским огнем перелески, клубки разрывов, короткие цепи перебегающей пехоты, изломанные линии траншей и черная змея дороги ныряющая в заснеженный лес. Все это буквально за секунды пронеслось перед глазами пока пара "рам" проносилась над полем боя, где финские пехотинцы пытались прорваться к шоссе и кажется им это удавалось.

— Все Микки, посмотрели, теперь идем на высоту.— Совелиус комментировал эволюции, стараясь что бы ведомый понимал его действия,—

— Набираем три тысячи.

— Понял, три тысячи.— Машины как будто связанные эластичной лентой синхронно задрали носы. Клепфиш нажал тангету и по внутренней связи обратился к своему наблюдателю:—

— Олли, ты как?

— Все в порядке командир, веду наблюдение.

— Ну-ну, веди — сдобродушничал Микки, ему было хорошо и весело, не то что первого декабря, когда их с Эриком чуть не сбили И-16. Они тогда вели разведку возле границы, облака висели над самой землей, пришлось снизиться до четырехсот метров, что бы толком разглядеть что происходит внизу. Из-за этого Клепфиш вовремя на заметил два звена "Рата", которые свалились на них сверху. Хорошо, что русские поторопились и начали стрелять метров с шестисот, Микки стал лупить из своего "Виккерса" в ответ, а Эрик рванул машину к спасительным тучам. Все равно досталось им крепко, как потом посчитали, в самолете было двадцать пять пробоин, в том числе и в заднем блистере. Пуля пробила стекло, срикошетила от пулемета и уже на излете зацепила Микки по голове. Можно сказать он легко отделался, всего лишь лоскут кожи с волосами и пара стаканов крови, а ведь если чуть-чуть ниже? На то что бывает когда "чуть-чуть ниже" лейтенант насмотрелся в госпитале за те десять дней пока валялся на койке. Он попал в госпиталь в Виипури, прифронтовом городе, куда привозят "тяжелых" с Перешейка. По сравнению со страшными осколочными ранами его навек испорченная шевелюра, действительно казалась мелкой неприятностью. При первой же возможности Микки выписался и поймав попутку добрался до аэродрома. Там он сразу же попал в объятия командира эскадрильи LLv-18 фон Бера, своего непосредственного начальника, который без промедлений погнал его к авиационному доктору. Аэро эскулап, поколдовав над Микки минут сорок, вынес вердикт:—

— Конечно молодой человек не вполне здоров, но так как война, с ограничениями, до полетов допускаю.

Начальство откровенно обрадовалось и уже на следующий день Клепфиш опять отправился на завод получать еще один "Пири".

В Темпере на VL его встретили как родного, только из встречающих был всего лишь один, сорокапятилетний летчик-испытатель, который в прошлый раз принимал у Микки зачеты по теории.

— А где все? — удивленно спросил Мик.

— Как где? Воюют. Еще три недели назад выгребли всех, кто самолет от сноповязалки отличает, одного меня оставили, вот и кручусь как могу. — С грустью ответил немолодой летчик.

— Ну ладно, давай к делу, бери формуляры и дуй к главному инженеру, как подпишет, пойдем машину принимать.

Через два часа они уже ходили вокруг самолета и Клепфиш проверял готовность "Пири".

— Ты малый не сомневайся, это лучший самолет из всех которые мы выпустили, его специально под летные эксперименты готовили. Машина летучая и очень хорошо отрегулирована, если у вас будут закреплять аппараты за экипажами, постарайся оставить себе, не пожалеешь.

— Я видел, что в цеху еще новые собирают.

— Ага, помнишь того шведа с которым доктор Шацки возился? Он тогда еще говорил, что двигатели поступят.

— Ну конечно помню.

— Так ведь не соврал швед, действительно пришло двадцать движков, вот и собираем аврально пять машин, четыре шведам, одну нам. Понятно?

— Угу.

— Ну раз "угу", то готовься завтра к облету машины, а потом и перегонять можно.

Так девятнадцатого декабря Микки пригнал в Суур-Мерийоки еще один "Пири" и после недолгих колебаний начальства, окончательно перешел из летнабов в пилоты.

— Мик, ты не заснул? — окликнул его по радио Совелиус,—

-Ты чего ко мне жмешься?

— Я не жмусь, просто задумался.

— Думай осторожнее, идем домой.

Тут Клепфиш боковым зрением что-то заметил, он покрутил головой и вдруг увидел очень четко. Чуть ниже, параллельным курсом шли клином звеньев девять бомбардировщиков под прикрытием шестерки истребителей.

— Эрик, ниже на три часа.— после недолгой паузы в ответ через треск помех, донеслось:—

— Вижу, это русские ДБ-3. Хочешь рискнуть?

— А ты, нет? Они же нас не замечают.

— Я, да! Набираем четыре сто, атакуем левое звено, мой правый ведомый твой левый. Пошли!

Самолеты с набором высоты выписали изящную Z и оказались сзади-выше вражеской эскадрильи.

— Пикируем, стреляй уже с четырехсот метров по мотору, проскакиваем под ними и влево вверх на боевой разворот! Атака!

Микки слегка прибрал газ и мягко отдал штурвал от себя, скорость нарастала, а "его" бомбардировщик стремительно рос в размере. Вот кончики крыльев коснулись внутреннего кольца прицела и летчик взяв небольшое упреждения нажал на обе гашетки. Дымные шнуры трасс хлестнули по фюзеляжу и после небольшой корректировки уперлись в крыло возле мотора. Две пушки и два пулемета, как будто соревнуясь между собой, кто быстрее, долгую секунду плевались смертью, туша ДБ казалось закрыла все небо и Мик с каким-то утробным кряхтением отдал штурвал еще больше от себя. Темная тень мелькнула в трех метрах над головой и сзади затрещал пулемет наблюдателя.

— Отлично сделано, лейтенант! — Они снова были выше и чуть сзади вражеской эскадрильи, а внизу, оставляя дымные полосы шли к земле два бомбардировщика.

— Эрик, ты видишь этих И-16? — тройка ястребков чуть в стороне энергично набирала высоту.

— Вижу, связываться не будем, у нас разведка, уходим.

После посадки оба экипажа чуть ли не бегом направились к штабному бункеру. Докладывали наблюдатели:—

— В районе дороги, на расстоянии трех километров от проволоки, наши ведут бой, "красные" отходят. На шоссе обычное движение вплоть до самой границы, а вот правей в районе Уусикиркко формируется большая колонна танков и другой техники. Полковник Опас ткнул карандашом в карту:—

— Здесь?

— Да, как раз возле перекрестка.

— Та-ак, похоже их сороковая бригада, танки какие?

— Кажется Т-26.

— Точно, они. Ладно, отдыхайте. После обеда еще один вылет.

22/XII-1939 14.45 Аэродром Суур-Мерийоки

— Значит так, парни! Ситуация на этот час следующая: 3-я Пехотная оседлала шоссе, 7-я бригада прошлась по тылам 138-й дивизии красных и наделала там шороху, дивизия отступает. 12-я Егерская бригада успешно теснит 123-ю стрелковую и пытается отрезать тот полк, который окружил наш ДОТ. Похоже у наших дело сладилось. Подгадить может гадская танковая бригада, сосредоточение которой вы обнаружили, они пока еще стоят на месте, видать готовятся к маршу. По ним решили отработать всем, что наскребет LeR-4. Пикировщики, которые сидят здесь в Суур-Мерийоки вроде уже готовы. Ваша задача провести доразведку цели, оценить воздушную обстановку и сразу же радировать. По вашему сигналу пойдет весь табор.

К постановке задачи подключился подполковник Гёста фон Бер:—

— Зайдете с востока и на снижении, с максимальной скоростью проскочите над перекрестком в районе озера Каук-ярви. По радио доложите обстановку и уходите на нашу территорию. Все ясно? Клепфиш?

— Так точно, господин подполковник!

— Клепфиш, если дашь себя сбить, на аэродром не возвращайся. Там предыдущая пара заметила истребители. Понял? Ну все господа, удачи!

Удача им действительно понадобилась. Совелиус вывел пару к заданному квадрату на высоте четыре тысячи метров и они увидели, что на их высоте и ниже крутится целая стая И-16 и И-153. Правда появление разведчиков с востока они не ожидали и по этому отреагировали с небольшим опозданием, но "рамам" хватило. Эрик только успел крикнуть:—

-Мик, полный газ! Не отставай!

Как с ледяной горки машины заскользили вниз, альтиметр бешено закрутился влево, а стрелка спидометра наоборот — вправо, да так лихо, что Микки и моргнуть не успел, как они перевалили пятьсот километров в час. "Красные" опомнились и стреляя длинными очередями, рванули следом. "Пири" летели как сквозь строй, только вместо шпицрутенов были свинцовые струи пуль. Спасли только великолепные скоростные качества машин, меньше чем через минуту вражеские истребители начали отставать, а финны все продолжали набирать скорость. Внизу показалось озеро и перекресток дорог весь забитый боевой техникой, длинная колонна пехоты уже начала движение на северо-запад. Больше ничего Клепфиш рассмотреть не успел по тому что Совелиус дал команду:—

— Выводим, плавно!

Микки осторожно потянул штурвал на себя, молясь что бы крылья не отвалились при перегрузке, в глазах потемнело, как говорится "упали шторки", пилотировать приходилось буквально на ощупь. Они вышли в горизонтальный полет на ста метрах и промчались над остолбеневшими русскими, явно не ожидавших вражеских разведчиков над головой.

-Олли, ты все рассмотрел?

— Все!

— Тогда выходи на связь, мы уходим.

24/XII-1939 19.00. Усадьба Саарепа к востоку от Виипури. Командный пункт "Армии Перешейка".

Генерал-лейтенант Эстерман докладывал:—

— В основном успех операции определили весьма успешные действия 7-й Егерской бригады. Их передовой батальон, внезапно атаковал штаб 138 стрелковой дивизии и уничтожил его. Командир дивизии...— генерал заглянул в бумажку:—

— Полковник Пастаревич взят в плен. Дивизия потеряв управление не смогла наладить оборону и в беспорядке отступила, бросив тяжелое вооружение. Это дало возможность нашей 3-ей пехотной и полку "Яякару" выдвинуться к шоссе и окопаться. Удалось захватить без боя сборный пункт аварийных машин 20 и 35-ой танковых бригад. Часть поврежденных танков были уничтожены, часть с исправным вооружением использовали как огневые точки и часть, наиболее целые, мы эвакуировали в свой тыл. Значительно сложнее проходил бой с 123 дивизией, они оказали ожесточенное сопротивление и только обход и удар в тыл дивизии 8-го полка 3-ей Пехотной дивизии заставил их отступить. Впрочем полк который блокировал ДОТ Поппиус был отрезан и уничтожен.

Контратака 40-й бригады, благодаря привентивному удару наших ВВС, была не слишком сильной, к тому же командование противника вводило танки в бой частями. Авиационные удары Красной Армии носили постоянный характер, но точность была не высокой. Сыграл свою роль II полк ПВО из Виипури и истребительное прикрытие. Из приданных частей особо хотелось отметить 4-й батальон связи без которого генерал Хейнрикс вряд ли смог бы организовать столь четкое командование контр ударом. Захвачено большое количество техники и вооружений, количество пленных превышает две тысячи человек, наши потери — части 2-го армейского корпуса потеряли 1328 солдат и офицеров, из них 361 убитыми, 777 ранеными и 190 пропавшими без вести. На данный момент все части отошли за линию надолб, 15 полк прочно удерживает оборону.

Маннергейм довольно прищурился:—

— Что ж господа, мое мнение, что задачу вы выполнили! Теперь пускай штурмуют снова, если смогут.

26 глава. Польский гамбит.

Начало войны с белофинами Советскому руководству принесло не только военные огорчения, но и политические. Началось все с САСШ, уже 2-го декабря Рузвельт объявил о введении "Морального эмбарго" против СССР. 14-го декабря страна "победившего социализма" была исключена из состава Лиги Наций, а 15 декабря Польша подтвердила состояние войны с СССР. По мнению польского правительства в изгнании, размещавшегося в французском городе Анже, эта война уже шла de fakto, но de iure еще не началась. Каждое из этих событий само по себе ни чего особо не значило, но все вместе создавали не приятное впечатление. Становилось понятно, что "поджигатели войны" — Англия и Франция попытаются втянуть в европейскую бойню миролюбивый Советский Союз, именно для этого в какой-то Богом забытой Финляндии они подставляют польскую "пешку" под удар советского "слона". Конечно не обошлось без происков белогвардейца Маннергейма и его "цепного пса" — Оскара Энкеля, который был замечен в Анже уже 3 декабря. Видимо его стараниями польские "добровольцы" возглавляемые генералом Брониславом Духом, в количестве полторы тысячи офицеров и унтеров, появились в Хельсинки уже 19 декабря. Всему прогрессивному человечеству было понятно, что выехали они из Франции намного раньше смехотворного заявления так называемого "президента Сикорского". Империалисты взялись за дело всерьез, французы объявили, что в Финляндии начато формирование 2-й Польской Гренадерской дивизии, из военнослужащих департированных из Литвы и Латвии, которую они вооружат и экипируют по самым высоким стандартам Альпийских стрелков. Англичане не остались в стороне и заявили, что сформируют авиационный "Сводный Варшавский дивизион" из трех эскадрилий: истребительной — 24 "Харрикейна", бомбардировочной — 24 "Бленхейма" и разведывательной — 24 "Лизандер". Командовать дивизионом будет полковник Йержи Баян. Польские пилоты, имеющие боевой опыт уже начали подготовку в Англии. Все это карликовое войско даже заимело свой флот. Белофины объявили свободными от интернирования все польские корабли и суда, в частности обе подводные лодки "Рысь" и "Гриф", примут участие в боевых действиях в самое ближайшее время.

Снаряжение, вооружение и добровольцы доставлялись на французских и английских судах в Норвегию, а дальше по железной дороге, транзитом через Швецию на финскую границу. Местом подготовки 2-й Гренадерской дивизии стали казармы 3-й Пехотной дивизии в Миккели. Дело двигалось быстро и уже 7 января генерал Дух в присутствии Маршала и офицеров Главного штаба провел строевой смотр дивизии. На этот момент в ее рядах состояло 15500 солдат и офицеров. Французских инструкторов было 67 человек. Во время смотра был преподнесен подарок "храбрым жолнежам" от "благодарного финского народа" конфедератки и шапки-ушанки. Гренадеры производили самое отрадное впечатление, их экипировка действительно соответствовала стандартам Альпийских войск. Лыжные ботинки, утепленная униформа и овчинные куртки позволяли действовать при низких температурах. На вооружении дивизии было 48 25 мм противотанковых "Гочкисов" и 8 новейших 47 мм "Пюто", буксируемых бронированными Рено UE 2 и Ситроен-Кегресс, 60 полевых орудий — 36 75 мм и 24 155 мм, 18 зениток 25 и 75 мм. 130 минометов. Даже винтовки были новейшими — MAS 36! Единственно, что пока отсутствовало это бронемашины для разведывательного батальона. По уровню оснащения и вооружения ни одна финская дивизия, даже близко не могла приблизиться к 2-й Гренадерской. Французские инструкторы заверили, что вооружение и технику поляки освоят к 1 февраля. Примерно к этому же сроку ожидалось прибытие авиационного дивизиона. Вечером, во время торжественного ужина в честь союзников, генерал Дух с мрачной решимостью заверил Маннергейма, что поляки намерены драться всерьез. Он напомнил старый лозунг "За нашу и вашу свободу". Маршал ему верил, поляков он хорошо узнал еще до Великой Войны и не сомневался, что при такой огневой поддержке они будут способны сдерживать атаки нескольких советских дивизий.

Как только началась война во многих странах появились добровольцы, желающие повоевать на стороне Финляндии, всем этим людям беспрепятственно выдавались финские визы. На территории страны был создан тренировочный лагерь"Сису", возглавляемый капитаном Бертилем Нордлундом. Отдельно, еще в начале декабря было объявлено о создании Шведского Добровольческого корпуса. Добровольческий Корпус формировался в Финляндии, так как шведское правительство осознавало, что оно не может посылать добровольцев в составе боевых подразделений. Несмотря на это, процедура отъезда в Финляндию на добровольной основе была упрощена для всех желающих. Подобная политика полностью устраивала шведское правительство, коль скоро оно оставалось официально нейтральным, но мнение общественности и лично короля о том, что Финляндии необходимо помочь, явились главными. Командиром ШДК стал генерал-лейтенант Линдер, шведский генерал, родившийся в Финляндии. Генерал Линдер, командиры всех трёх батальонов Корпуса и ещё некоторые старшие офицеры имели боевой опыт времён Гражданской Войны в Финляндии в 1918 году, в которой они сражались в качестве добровольцев. 11 января 1940 года в Финляндию прибыла шведская авиационная группа, состоявшая из 12-и "Гладиаторов", 12-и "Мирски" и 4-х"Хантов". 4-е "Пири" они должны будут получить на заводе VL. Командиром группы был майор Уго Бакгаммар. У финского командования она получила обозначение LeR-19. Часть должна будет действовать на севере страны, в Лапландии.

Вся эта возня начала вызывать серьезное беспокойство у Сталина, одно дело быстро захватить слабосильную Финляндию, совсем другое — воевать с союзом, снабжаемым Англией и Францией. Тем более, что их непосредственное вступление в войну уже начало рассматриваться, как вполне вероятное. Буржуазная солидарность в преступной ненависти к первому в мире государству рабочих и крестьян неминуемо заставит этих империалистических агрессоров в борьбе за мировое господство напасть на СССР . При этом совсем не исключая для себя компромисса и сговора с фашистами за счет Советского Союза.

Осложнение политической обстановки вылилось в требования к Красной Армии обуздать наконец "ничтожную блоху". Последовала череда замен командиров и командующих, однако военных успехов все не было.

27 глава. Мост через реку Свирь.

Командующий Карельской Армией Леннарт Карл Эш с интересом рассматривал сидевших перед ним офицеров. В штабе Армии собралось все руководство финских ВВС во главе с генерал-майором Линдквистом и начальником штаба полковником Йонай Аламери. Авиаторы были деловиты и сосредоточены, впервые после первого декабря планировалась задействовать все воздушные силы республики в одном ударе. Начальник штаба Аламери стоял подле карты:—

— ...Таким образом успех операции будет иметь стратегические последствия, 8-я армия противника больше не сможет нормально снабжаться и наращивать силы. Теперь господа, перейдем к задачам каждой группы отдельно....

"Конечно хорошо, что они здесь". Продолжал размышлять Эш, вполуха слушая летчиков. "Еще лучше бы было, если б они здесь были уже четырнадцатого декабря." Генерал-лейтенанта передернуло от воспоминаний о том дне. Операция по окружению 8-й армии вступила в решающую фазу, кавалерийская дивизия вышла на рокаду Хирсиля — Колатселькя -Салми и готовилась к броску на Салми. В этот момент, как это всегда бывает на войне — неожиданно, русские сделали свой ход. Со стороны поселка Вескелис нанесла удар советская 75 дивизия. Все виды разведки проворонили ее выдвижение от Сямозера. Вот тут то и пригодилась бы авиация, нанести массированный удар, сбить темп марша, но авиации не было. Все инстинкты военного кричали:— " Остановить операцию, вернуть кавалеристов, развернуться и сдержать удар противника!" В любой иной момент Леннарт так бы и поступил, но сейчас он понимал, что второго такого шанса не будет и командующий Карельской Армией решил идти до конца. Кавалерийская дивизия ушла в прорыв, а советская 75-я стрелковая буквально наступая им на пятки, перерезала коммуникации и двинулась на город Суоярви, деблокировать уже окруженную 56-ю стрелковую дивизию. Спасла положение 8-я егерская бригада, успевшая к городу первой. С рассвета 15 декабря на окраинах закипел встречный бой, русских было больше и они постепенно отжимали егерей к центру. Город горел. Советская артиллерия била не переставая, Т-26 и Т-37 приданного танкового батальона 75-й стрелковой, взяв южнее вышли к железной дороге и наткнулись на 33-й пехотный полк 11 дивизии финнов. Полк имел на вооружении два десятка польских ПТР Ur-35 и семь трофейных сорокопяток, этого хватило, что бы остановить танки. Вся дивизия сосредоточилась под Суоярви к утру 16-го. Положение стабилизировалось, а сзади подпирала 6-я пехотная. Финны получили двукратное преимущество, к полудню 19-го сражение закончилось разгромом 75-ой. Советская дивизия, потеряв почти половину состава, покатилась назад, ее преследовали егеря. 6-я пехотная дивизия развернулась и уже 22 декабря нанесла удар в тыл сильно измотанной 56-й стрелковой дивизии. Почти неделю русские дрались в окружении, но исчерпав все ресурсы частично были уничтожены, частично пленены. Сейчас в таком же motti сидят 18-я, 168-я дивизии и 34 танковая бригада, только благодаря тому рывку кавалерийской дивизии, но как же тяжело ему далось тогда решение на этот рывок.

31/XII-1939 13.10 Аэродром Менсуваара.

Клепфиш впервые видел всю эскадрилью LLv-18 вместе, зрелище было впечатляющее. Четырнадцать "Пири", молотя воздух винтами попарно выстраивались в начале взлетной полосы, их звено должно будет стартовать последним, по этому лейтенанту выпала редкая возможность наблюдать картину целиком. Вот, вздымая пелену снежной пыли, пошла на взлет первая пара, вел сам комэск, машины красиво оторвались, начала разгоняться вторая. Дальше было как на конвейере, самолеты уходили в воздух, убирали шасси и становились в круг.

— Микки, не обложайся! Пошли! — Эрик как всегда был лаконичен.

Вообще-то сегодняшний вылет был учебным! Они должны были встретиться с "Хейнкелями"-118 из LLv-44, сопровождать их до полигона рядом с Утти, где бомберы куда-то скинут свой груз и вместе вернуться обратно. В районе полигона их должны перехватить "Мирски" из LLv-28, а они на "Пири" будут демонстрировать высокий класс воздушного боя. Глупость какая! Вот начальству блажь пришла. Оторвались нормально, убрали шасси, Клепфиш как пиявка присосался к Совелиусу и в основном следил за его самолетом, что бы не "облажаться" и не пропустить какой-то маневр. Все остальное для него отошло как бы на задний план, он толком не разглядел пикировщиков, не особо следил за маршрутом. Была машина ведущего, держись за ней что бы все видели — какая у них слетанность пары! Время от времени Олли язвительно комментировал происходящее, ему тоже эти учения во время войны казались дурью. У них семь боевых вылетов, один сбитый, а тут "учения" — чушь собачья.

— Мик, внимание! Подходим к зоне ПВО, приготовиться к атаке!

— Готов! — Ну сейчас они покажут класс этим "тоже истребителям". Началось все хорошо, они спикировали на пару "Мирски" и пошли снова вверх, когда Олли прокричал:—

— Двое на шесть часов! — и все, стряхнуть истребители с "хвоста" они так и не смогли, что только не выделывали. Ни пикирование, ни виражи, ни косые петли не помогали, "Бури" сидели сзади как пришитые. Пришлось смириться с поражением.

В 15.40 они, проделав пятисот пятидесяти километровый путь и проведя воздушный "бой", сели на аэродром базирования. Бензина в баках оставалось еще процентов двадцать. Настроение было паршивое, вот тебе и "учебный" вылет. Вывод ясен, на "Пири" драться с современными истребителями, все равно, что мочиться против ветра — мокрым останешься, а удовольствия не получишь. Хорошо, что у русских пока таких машин нет, но это вопрос времени, скоро появятся. Микки тяжело вздохнул и заглушил двигатели.

Утром эскадрилью собрали на брифинг, как всегда речь держал Юрье Опас:—

— Значит так, парни! Нам предстоит провести важнейшую операцию, не скажу, что от успеха зависит судьба войны, но судьба всей Приладожской Карелии, от этого точно зависит. Как только синоптики выдадут прогноз хотя бы на пять часов хорошей погоды мы атакуем разводной мост через Свирь в районе города Лодейное-Поле. На этом мосту висят все коммуникации русских, взорвем мост и их жизнь в Карелии превратится в полное дерьмо. По этому сраному мосту идет единственная железнодорожная ветка к нашей границе. Бомбить будут "Хейнкели", а вы их прикрывать. — Полковник перевел дух и оглядел сидящих летчиков, ожидая вопросов. Так ни чего не дождавшись продолжил,—

— Видимо всем и даже Клепфишу понятно, что радиуса "Мирски" может не хватить, а вам, как показали вчерашние учения хватает с избытком. Так, что как только синоптики соврут что-то утешительное — вылетаем, а сейчас о маршруте и порядке действий расскажет ваш комэск....

04/I-1940 14.15 Над Ладожским озером.

— Ну что за погода! Кошмар, а не погода! — бурчал себе под нос майор Олаф Сарко. Бурчать можно было сколько угодно, все равно ни кто не услышит, сегодня в задней кабине не было ни кого. Сегодня он летел один, как и еще пятеро из их группы. Только они вшестером несли пятисот килограммовые бомбы, из двадцати четырех машин, всех боеготовых на сегодня в группе. К сожалению для "118"— го на такой радиус — либо стрелок-радист, либо большая бомба. Их цель — капитальный стальной мост, а для него "двухсотпятидесяток" может оказаться маловато, а дело надо сделать с первой попытки. Как там говорил этот болтун из разведки, полковник Опас:—

— Сейчас зенитного прикрытия у моста считай нет, три пулеметные установки, единственная угроза это И-15 с ближайшего аэродрома, но от них вас прикроют "Пири", так что бомбить будете в полигонных условиях!

" В полигонных условиях!" — мысленно передразнил Олаф,-"Болтун! Тебя бы без стрелка на ту сторону отправить, посмотрел бы я на тебя." Хотя надо отдать должное, операцию штаб спланировал хорошо. Весь маршрут ударной группы проложен над Ладогой, заметить их никто не может. С утра по семи котлам в которых сидят русские 18-я и 168-я дивизии работают и 1-й и 4-й полки, под прикрытием группы LLv-24, так что внимание советской авиации отвлечено, можно надеяться что над объектом минимум сил, если вообще кто-то есть. Теперь главное не промазать, синоптики обещали над озером "молоко", а над целью нижняя кромка облаков на трех тысячах. По "молоку" пока не соврали, если и дальше не соврут, то пикировать можно под углом семьдесят градусов, а это уже приличная точность. На учениях они показали неплохой результат, в нарисованную на снегу полосу шириной девять метров уложили четверть бомб, если так же отработают в натуре — триндец мосту. О, кажется "молоко" стало светлеть, майор глянул на часы, на компас и тронув тангету, заговорил:—

— Я "Сотка-один"! Внимание, курс ... , до цели двадцать минут. — Вокруг становилось все светлее, стали хорошо просматриваться "рамы" летящие в стороне, появилось голубое небо. Еще через несколько минут отчетливо стала различима береговая черта озера, Сарко глянул на альтиметр и довольно крякнул: — "Три тысячи двести."

— Внимание! Перестроение! — Вперед пошло второе звено, остальные пристраивались за ними, образуя длиннющую колонну. Несколько истребителей заметно ускорились и ушли на север, остальные стали набирать высоту. Теперь группу бомбардировщиков вел командир звена — грамотный "эксперт" с испанским опытом, вот он заложил плавный левый вираж, выровнялся и повел машину как по нитке. Майор начал присматриваться к земле. Есть река.., есть мост! Пикировщики, выстроившись длинной колонной, встали в круг по центу которого тремя километрами ниже лежал мост через реку Свирь. Майор огляделся, все нормально, начинаем! —

— Я "Сотка-один"! Атака!!! — ведущий второго звена сделал переворот через крыло и провалился вниз, за ним следующий и пошло... Олаф был шестым по счету и первый с "пятисоткой", вот идущая перед ним машина свалилась на левое крыло и исчезла из поля зрения, майор не отрываясь глядел в иллюминатор между педалей, вот он — стальная полоска и бурый комок взрыва рядом, пора!

Микки чуть не окосел, пытаясь одним глазом отслеживать машину Совелиуса, а другим рассматривать что происходит внизу. Внизу происходило что-то странное, "Хейнкели" исправно пикировали, судя по возгласам Олли у которого был бинокль, попадали, а мост стоял! Тут его переживания были прерваны самым грубым образом.

— Я, Котка-первый! С аэродрома начали взлет перехватчики, усилить осмотрительность! Первое звено — атака! — подполковник Гёста фон Бер повел штабное звено увеличивать личный счет. Клепфиш дисциплинированно завертел головой и как выяснилось не зря. Далеко на западе что-то блеснуло.

— Эрик, на три часа! — Не дожидаясь ответа он дал правую ногу и пошел на запад не сомневаясь что ведущий пристроится чуть сзади.

— Есть! Рухнул! — ликующе завопил Олли из своего блистера, но сейчас было не до него. Буквально через пару минут Микки понял, что не ошибся это действительно были самолеты, пять "Чаек" летели по направлению к бомбардировщикам.

— Эрик, ты видишь?! Эрик? Стрелок, ведущего наблюдаешь? — растерянный голос Олли:—

— Не-ет.

— Понятно. Следи за хвостом, атакуем!

"Чайки" были чуть ниже и Клепфиш решил первую атаку провести в лоб. Дал от себя штурвал и толкнул оба РУДа вперед, русские его прекрасно видели и задрали свои "лбы" на встречу. Воздух между сближающимися самолетами наполнился паутиной пулеметных трасс, лейтенант тоже дал очередь и не входя в зону плотного огня резко ушел вверх. Сзади протрещал пулемет наблюдателя.

— Командир, двое за нами, остальные идут прежним курсом.

— Понял.

Микки решил потаскать за собой эту пару, а около бомберов сейчас минимум звено "Пири", как нибудь отобьются. Он продолжал набирать высоту, русские какое-то время пытались его преследовать. "Как тогда над Финским заливом" — вспомнилось Клепфишу. В отличие от того случая "Чайки" быстро сообразили, что поймать "раму" на высоте у них не получится и дружно отвалили на прежний курс. "Ну уж нет, мы так не договаривались" — решил Микки и с превышением почти в километр, время от времени попадая в облака, пошел следом. Русские свернули к аэродрому.... и видимо потеряв финна из виду стали готовиться к посадке. Кроме них в воздухе никого не было, соблазн был слишком велик и лейтенант решился. "Собью одного на глиссаде и уйду за счет скорости." Он вместе с русскими сделал "коробочку" и когда они выпустили шасси спикировал на ведомого. Биплан, прошитый пушечной очередью, не дотянув до полосы, врезался в сосны. "Второй!" — идя на базу, ликовал Клепфиш.

— Как!!? Как б...дь, это могло случиться!!? У тебя там два аэродрома! У тебя под носом разбомбили стратегический мост! — орал командующий 8-й армией Григорий Штерн.

— Иван, как? — Герой Советского Союза, 32-х летний командующий ВВС армии Иван Копец молчал.

— Пойдешь под суд— махнул рукой Штерн и отвернулся.

28 глава. Мехлис.

11 декабря 39 года по рокадной дороге от Суомуссалми на северо-восток двигалась небольшая автоколонна. Впереди шел старенький броневичок Д-8, за ним ехала эмка, а замыкала кавалькаду полуторка с десятком карасноармейцев в кузове. Позади гремели звуки боя, там бездарный комдив Зеленцов гнал 163-ю дивизию в лобовые атаки на Суомуссалми. Колонна приблизилась к очередному повороту, слегка сбавила скорость, броневик повернул и подорвался на мине. С двух сторон из близкого леса хлестнули пулеметы, а из кювета в легковушку полетело несколько гранат. Пару раз звонко ударило противотанковое ружье и все затихло. Щелкнуло насколько винтовочных выстрелов и снова тишина. Со стороны колонны ни чего не шевелилось, раздался свисток. На обочинах как по волшебству поднялись фигуры в белых костюмах и выставив перед собой винтовки, осторожно стали подходить к разбитым машинам. Несколько финнов окружили эмку и страхуя друг-друга разом открыли дверцы. С заднего сиденья вытащили двух человек в добротных полушубках, из-за меховых воротников которых были видны красные петлицы с черной окантовкой — комиссары. Оба шевелились, значит были контужены, но живы. Подошел финский офицер с серебряным свистком на шнурке, унтер подал ему кожаный командирский планшет. Офицер поковырялся внутри, вытащил какую-то книжицу и с трудом разбирая кириллицу по слогам прочел — мехлис.

23/I-1940 г. Миккели. Ставка.

Маршал подводил итоги первого этапа противостояния с СССР. По всему выходило, что финны выиграли первый раунд "всухую". В Лапландии движение 14 армии было остановлено в 70 километрах от Петсамо. Северо-Карельская армейская группа уничтожила 44-ю стрелковую и 54-ю горнострелковую дивизии. Тяжелейшее поражение было нанесено 122-й и 163-й дивизиям. Карельская армия последовательно окружила и уничтожила четыре советские дивизии — 139, 56, 18 и 168, вместе с 34-й танковой бригадой, средствами усиления и штабом 56-го корпуса. Наступление 155-й СД остановлено. После разрушения большого моста у Лодейного Поля кулак из пяти-шести дивизий в Приладожье Советы смогут накопить не раньше конца февраля. На Карельском перешейке 7-я и 13 (реорганизована из группы Грендаля) армии основательно потрепаны. После потери эсминца и тяжелого повреждения новейшего крейсера Балтийский флот ни какой активности не проявляет. Так, отдельные рейды подводных лодок, да и то быстро сошедшие "на нет". Штаб ВМС считает, что одна из них подорвалась на минах. После показательной "порки" первого декабря бомбардировщики противника залетать вглубь страны не рискуют, правда начались налеты со стороны Эстонии. Штаб ВВС запросил разрешения провести рейд против четырех аэродромов с которых наносятся эти удары, Маннергейм свое согласие дал. Сейчас авиаторы планируют массированный удар. На всю Финляндию прогремел рейд кауккопартиот. Этот батальон диверсантов, проделав 70 километровый путь по лесам, 21 января разгромил ледовый аэродром у деревни Войница. Было уничтожено 32 самолета и захвачен командир авиагруппы майор Симоненко.

Как не парадоксально это звучит, но после полутора месяцев войны с крупнейшим государством мира, финская армия стала намного сильнее. Общие потери составили 15237 человек, из них убитыми и пропавшими без вести 4780. Остальные — раненые, обмороженные и заболевшие, часть из них скоро вернутся в строй, а призыв старших возрастов пополнил поредевшие части. Зато огромные трофеи и поставки из-за границы вооружений и техники дали возможность наконец довести оснащение дивизий и бригад до стандартов европейских армий. Шведская бригада, польская дивизия, батальоны формируемые РОВС (Русский Общевоинский Союз) до определенной степени нивелировали численное превосходство Красной Армии. Все это позволяло Маршалу с некоторым оптимизмом смотреть в будущее. Смущало одно, по сути он играл кропленными картами, зная направления ударов и наряд сил. Сейчас эти "домашние заготовки" кончились, как поведет себя в ближайшем будущем военное и политическое руководство СССР? Как далеко они готовы идти в этой, в общем-то бесперспективной для них войне? Вопросы, вопросы. Хотя если подумать среди пленных есть человек который может на такие вопросы ответить — начальник Политического управления РККА. Один из трех генералов захваченный в боях декабря — января. Пожалуй есть смысл встретиться с ним лично, во всяком случае станет более понятен образ мысли тех, кто управляет этой войной.

26 января 40 года, после обеда в кабинет Маннергейма ввели невысокого человека характерной наружности. Маршал поднялся навстречу:—

— Добрый день, господин генерал, присаживайтесь, пожалуйста. — Человек затравлено оглянулся и с ненавистью уставился на Маннергейма.

— Все-таки присаживайтесь, Лев Захарович , мне стоя не удобно разговаривать. — Мехлис еще раз злобно зыркнув на собеседника, прошел вперед и опустился на край стула.

— Я пригласил вас, чтобы пообщаться по вопросу статуса военнопленных — комиссаров. Дело в том, что международная практика до сих пор не имела дела с подобной категорией пленных. Мы в растерянности. Ваши комиссары не являются ни солдатами ни офицерами, так как не призваны вести непосредственных боевых действий. В разряд военных капелланов они тоже не попадают, по тому что носят оружие. Так как вы являетесь руководителем всех комиссаров, мы бы попросили вас помочь определить их дальнейший статус. Кем вы являетесь, господа комиссары?— Мехлис вскинул подбородок и с презрением посмотрел на собеседника.

— Мы — люди верные партии и правительству, наделенные командными полномочиями, а не какие-то капелланы. Как вы будете к нам относиться это ваше дело, все равно вам придется отвечать за все преступления перед своим народом.

Маршал поднял брови и с усмешкой спросил:—

— Какие преступления и кому это "нам"?

— Вам— это наймитам Англии и Франции, которые пытаются навязать большую войну Советскому Союзу, а преступления, те которые вы совершаете по отношению финского пролетариата, заставляя его сражаться с непобедимой Красной Армией.

— Ну на счет " непобедимой" не вам говорить, это вы находитесь в плену, а не я и пока военных успехов за вашей армией не замечено, скорее наоборот. Только пленными мы взяли более 14 тысяч человек.

Лицо Мехлиса исказилось, руки сложенные на коленях, задрожали.

— Наша война всегда будет прогрессивной и справедливой. Красная Армия всегда будет действовать активно, добиваясь полного разгрома и сокрушения врага! Мы ведем только самые справедливые войны из всех которые когда-либо были! Временные неудачи есть из-за происков внутренних врагов, трусов и предателей! Всех не перебьете! На наше место придут миллионы новых бойцов! Пока ваш гнилой режим не рухнет под тяжестью своих преступлений!!! — Он уже кричал, размахивая слабыми руками.

— Значит СССР напал на Финляндию совсем не для того, что бы обезопасить Петербург? По вашим словам цель войны — уничтожение "гнилого режима". Значит господин Сталин ошибался, требуя только отодвинуть границу?

Глаза комиссара округлились, в них мелькнул ужас.

— Я не буду больше с вами разговаривать!

— Лев Захарович, а что с вами будет, когда вы вернетесь из плена? Вас же заклеймят как предателя.

— Мне все равно, если партия решит что виноват, то значит так и есть.

— А если "к стенке"?

— Значит "к стенке".

— Спасибо за содержательную беседу, не смею больше задерживать.

"Боже мой,"-думал Маннергейм — " и эти люди управляют страной. Бедная Россия. Они будут продолжать гнать дивизии на убой пока либо дивизии не кончатся, либо их хозяин не скажет — "хватит". Собственно ничего другого не ожидалось, но столкнуться лично с подтверждением этого тезиса, как-то жутковато. Война должна быть для них слишком затратна по людским потерям с одной стороны и должна быть серьезная угроза втягивания в большую войну, с другой. Только в этом случае мы имеем шанс на сколь нибудь приемлемый мир".

29 глава. Прорыв.

Крайне неудачно начав войну, советское политическое руководство сделало для себя выводы — причина неуспехов это недооценка численности противника и негодность части командного состава. Негодных командиров сняли и в основном предали суду, изменили структуру управления, создав на Карельском перешейке Северо-Западный фронт с С.К. Тимошенко во главе. Фронт имел 7-ю и 13-ю армии, командовать которыми пока оставлены Мерецков и Грендаль. В разгромленной 8-й армии, после расстрела изменников Хабарова и Курдюмова, окончательно утвердили командарма 2-го ранга Штерна. 9-я армия все еще управлялась комкором В.И. Чуйковым, который заменил не справившегося комкора Духанова, но и Чуйков уже получил телеграмму за подписью Сталина, где были слова:— "...не выводите правительство из себя...". В 14-й пока все было без изменений. Всего для войны с Финляндией было решено задействовать 60 дивизий, 3,5 тысячи танков, 3 тысячи самолетов и 4.5 тысячи артиллерийских орудий. В состав Северо-Западного фронта было передано 27 дивизий, остальные шли в Карелию и еще севернее. К сожалению Кировская и Мурманская железные дороги не справлялась с таким потоком и войска прибывали крайне медленно, по этому главный удар решили наносить в лоб, на Карперешейке.

Тимошенко, Мерецков и Грендаль делали для подготовки наступления все что было в человеческих силах и даже больше. В состав 7-й армии были включены 4 армейских корпуса (12 стрелковых дивизий, из которых 8 находились в первом эшелоне); танковый корпус; 3 отдельных танковых бригады; 7 артполков РГК. В состав 13-й армии вошли 3 корпуса (9 стрелковых дивизий); танковая бригада, два отдельных танковых батальона; 6 артполков РГК; кавалерийский полк. Еще три стрелковые дивизии находились во фронтовом резерве и три были резервом Ставки. Общая численность советской группировки на Карельском перешейке превышала полмиллиона человек при 3 тысячах танков и 3,5 тысячи орудий. Для размещения и снабжения этой группировки пришлось строить новые дороги, жилье, склады и прочую инфраструктуру вблизи фронта.

Тимошенко хотел прорвать "Линию Маннергейма" за 6 — 10 дней. За это время он надеялся продвинуться на выборгском направлении на 15 — 25 км и нанести полное поражение финским войскам, находящимся на главной линии обороны. Темп наступления предполагался одинаковым для 7-й и 13-й армий, но ударная группировка 7-й армии была намного сильнее, чем у 13-й, да и изначально 7-я армия опережала 13-ю на 5 -10 км. Поэтому, скорее всего, 7-я армия должна была значительно опередить 13-ю. И в результате операция Северо-Западного Фронта приобретала достаточно стройный вид: Клин советского наступления нацеливался на Выборг, слева в окружение попадал гарнизон Койвисто, справа охватывался фланг группировки, противостоящей 13-й армии. После падения Выборга и поворота части сил 7-й армии на север и выхода к Антреа финская группировка оттеснялась за Вуоксу и далее на север. Советская же армия могла беспрепятственно наступать на Хельсинки, так на этом направлении не оказывалось ни финских укреплений, ни финских резервов.(с).(Заметки по истории)

Подготовка к штурму отнюдь не ограничивалась накоплением сил, разведкой и совершенствованием инфраструктуры, основной задачей командующих явилась обучение войск. Дело в том, что более двух третей дивизий были сформированы в августе-сентябре 1939 года и их пришлось учить всему — начиная от стрельбы из личного оружия и заканчивая взаимодействием с танками и артиллерией. В тылах были возведены из снега макеты дотов и пехота вместе с танками и саперами усердно их штурмовали. Проводилось слаживание частей в подразделениях, но из-за того, что дивизии приходили на фронт в течении всего января, многие не получили даже такого небольшого опыта.

Грандиозное наступление, названное "Ворошиловским", должно быть начато 1 февраля, но откладывалось несколько раз, войска все еще были недостаточно подготовлены. Наконец терпение Ставки окончательно истощилось и командующего фронтом недвусмысленно предупредили о невозможности дальнейших проволочек. 6 февраля Тимошенко ничего не оставалось, как отдать команду о начале штурма "Линии Маннергейма".

Основной удар наносился на узком участке фронта, поделенном между двумя армиями. 7-я должна была атаковать на участке от Кархулы до Муоланярви. 13-я армия должна была наступать своим левым флангом от Муоланярви до Вуоксы. Плотность советских войск между Кархулой и Вуоксой была настолько высока, что дивизии первого эшелона были построены в три линии, в каждой по одному стрелковому полку. Но высокая плотность войск была вызвана не только их многочисленностью, но и недостатком мест, пригодных для наступления.(с).

Командарм-7 Кирилл Афанасьевич Мерецков уже с 1 февраля обрушил массированный артиллерийский огонь на финские укрепления, орудия армии в день выпускали до 10 тысяч снарядов. Не смотря на это сразу же проявилось отличие от декабрьских боев — финны энергично отвечали! Артиллерийская разведка фиксировала у противника не менее пяти полков тяжелой артиллерии. Зачастую разгорались ожесточенные дуэли в которых не редко советским орудиям приходилось прекращать огонь и менять позиции. Попытки широко использовать аэростаты наблюдения, которые прекрасно зарекомендовали себя в январе, не удались. У белофиннов неожиданно появились зенитки больших калибров, которые почти мгновенно сбивали баллоны. Корректировать огонь с У-2 тоже не удавалось, летчики жаловались на внезапное усиление зенитных средств в прифронтовой зоне. Распоряжение командующего СЗФ о блокировании авиацией линии фронта выполнялось далеко не в полном объеме, авиаторы заговорили о "воздушной линии Маннергейма". В их словах была известная доля истины, противник иногда поднимал в воздух единовременно до двухсот истребителей, кроме уже ставших привычными "Мирски" (их прозвали "Мерзкие") стали появляться "Харрикейны" с польскими шаховницами и даже французские "Морраны" с триколором на хвосте. Напряженность воздушных боев все больше напоминала Халхин-Гол. Доходило до того, что иногда финнам удавалось захватить локальное господство в воздухе и тогда на позиции артполков налетала целая стая СБ и "Бленхеймов". Тем не менее 6 февраля в 11 часов началась артподготовка которая длилась 2,5 часа. Потом был поставлен "огневой вал" за которым двинулась пехота и танки. За день артиллерия 7-й армии извела 150 тысяч снарядов, результата к сожалению не было, по всему фронту атаки были отбиты. Повторялся ужас декабрьских боев — пехота прижималась огнем пулеметов и залегала, танки вырывались вперед, но ничего без поддержки сделать не могли. В конце-концов и те и другие понеся потери откатывались на исходные, что бы через пару часов все повторить сначала. Не было сделано самое главное, ДОТы оставались целыми. Попытки разрушить их огнем прямой наводкой сверх тяжелой артиллерии в основном не удавались, финские наблюдатели быстро фиксировали появление установок Б-4 калибром 203 мм и на позиции гаубиц обрушивался град снарядов и мин. Хотя конечно были и исключения, 9 февраля в полосе наступления 123 стрелковой дивизии две такие установки сумели влепить не менее 50 снарядов в ДОТ "Поппиус". На рассвете следующего дня батальоны, поддерживаемые Т-28 20-й таковой бригады прорвались к кольцевой траншее опоясывавшей этого монстра, ДОТ оказался оставлен! Груды стреляных гильз, окровавленные бинты, пустые консервные банки и никого! Укрепление, вокруг которого полегла треть первого состава дивизии, было брошено трусливыми финнами почти без сопротивления. Командир дивизии, полковник Филипп Алябушев поспешил развить успех и организовал фланговую атаку на рощу "Молоток". Снова успешно, обойденные с фланга белофинны оставили два ДОТа и позиции вокруг них. За день дивизия прошла более километра. Этот успех, единственный в 7-й и 13-ой армиях, был немедленно использован, уже на следующий день Мерецков ввел в двухкилометровую брешь пять дивизий и часть 10-го танкового корпуса. 11 февраля 100-я дивизия и 35 танковая бригада втянувшись в прорыв атаковала влево и уже на следующий день взяла ДОТ Sj-5, 123-я пыталась расширить горловину вправо, атаковала в направлении Ляхде и Лейпясуо. , 84-я мотострелковая, 90-я и 7-я дивизии совместно с танковой группой Баранова рвались вперед к железнодорожной станции Кямаря. К вечеру 13 февраля прорыв по фронту имел три километра и в глубину восемь километров. Первая полоса "Линии Маннергейма" была прорвана! В 7-й армии, штабе СЗФ и в Ставке царило праздничное настроение.

30 глава. Крушение надежд.

На острие клина советских войск, таранящих финскую оборону, действовала танковая группа полковника Баранова. В нее входили части 10-го танкового корпуса, в основном БТ из 13-ой танковой бригады (без одного батальона) и 15-я стрелково-пулеметная бригада (без одного батальона). К вечеру 13 февраля они вышли на железнодорожную линию Ленинград-Виипури, до станции Кямаря оставалось не более 2,5 км. Пока было светло, несколько танковых взводов рванулись прямо по насыпи вперед и почти сразу же наткнулись на линию вкопанных в промерзшую землю рельсов, переплетенных колючей проволокой. Откуда-то от станции захлопали противотанковые пушки, потеряв несколько машин, танкисты оттянулись назад. Как только стемнело, вправо и влево вдоль надолбов двинулись разведгруппы, стремясь нащупать фланги позиции, саперы начали резать проволоку и закладывать подрывные заряды под рельсы. Спешно подтягивалась дивизионная артиллерия. В штаб армии ушло сообщение о том, что ударная группировка вышла на промежуточную линию обороны белофиннов.

Тимошенко и Мерецков, имея данные фоторазведки, ожидали чего-то похожего, по этому распоряжения посыпались как из рога изобилия. В прорыв начали вводить полк РГК, с рассвета по обнаруженному укреп району ударят всеми силами армейская и фронтовая авиация, благо погода ожидалась хорошая. 100-я и 123-я дивизии получили указания — " Расширить горловину прорва во что бы то ни стало". Финны однако отказывались действовать по сценарию, навязываемому красными командирами. Все началось еще ночью, воспользовавшись тем, что небо наконец очистилось от туч, в темноте застрекотали бипланы 1-го полка, атакуя любые световые отблески вдоль дорог в районе прорыва. Колонны снабжения и тяжелая артиллерия понесли потери и были вынуждены остановиться, дожидаясь рассвета. Утренняя разведка боем вдоль железнодорожной линии, ожидаемо не принесла особых результатов, единственно что удивило это непривычно плотный гаубичный огонь калибров более 150 мм. Массированный авианалет обернулся серьезными потерями, станция Кямаря оказалась прикрыта не менее, чем двумя полками зениток, а в воздухе баррожировали большие группы истребителей с голубыми свастиками и красно-белыми шаховницами. Командующий ВВС СЗФ поднял в воздух все "Ишаки" и "Чайки" до которых мог дотянуться и уже к двум часам дня над станцией ревело воздушное сражение в котором дрались не менее двухсот пятидесяти машин с обеих сторон. В три часа дня 7-я стрелковая дивизия поддерживаемая танками Баранова, после часовой артподготовки, ударила южнее железнодорожной линии. Потери как всегда были высокими, но кое-где красноармейцам удалось ворваться в передовые траншеи. Почти сразу же последовала контратака, немногие выжившие вернувшиеся назад, сообщили о том что драться пришлось с поляками. 123 дивизия, усиленная танковой группой комбрига Вершинина целый день атаковала в направлении станции Лейпясуо, но успеха не имела. 100-я дивизия совместно с 35 бригадой несколько раз пытались фланговыми атаками на Суммакюля сломить оборону противника, но так же безуспешно. Обе дивизии, не выходящие из боев с 6 февраля понесли серьезные потери и их атакующий потенциал был не высок. Что бы как-то усилить эти подразделения, Мерецков приказал в течении ночи передать в их распоряжение дивизион особой мощности вооруженный Б-4.

Уже довольно поздно вечером Командарм-7, подводя итоги дня обратил внимание на то, что стационарная оборона противника имеет форму подковы, вершина которой находится перед Кямаря, а изогнутые фланги упираются в линию Маннергейма. По сути его войска находятся в мешке, стенки которого хорошо укреплены и пробить их пока не получается, это не хитрое открытие несколько смутило Кирилла Афанасьевича. После недолгих раздумий, не смотря на уже поздний час, он созвонился с командующим фронтом и поделился своими опасениями — " а не ловушка ли это?". К облегчению Мерецкова, Тимошенко отнесся к его словам очень серьезно, он сказал, что завтра с утра выдвигает вперед три дивизии фронтового резерва. Обещание помощи несколько успокоило Кирилла Афанасьевича, ведь все силы 7-й армии были уже задействованы. Единственное подразделение на которое в ближайшее время можно рассчитывать это группа комбрига Борзилова, формируемая из танков 20-й тяжелой бригады и 1-й легкотанковой. К сожалению создаваться группа начала только вчера и ее готовность будет не раньше 16-го. Тем не менее Мерецков не решился отдать команду о приостановке наступления и переходе к обороне.

Рассвет 15 февраля подтвердил самые черные предположения командующего 7-й армии. В ночь с 14 на 15 февраля из района Сумма-Хотинен от бетонного убежища SK-16 была атакована 100 СД. Дивизия вымотанная многодневным наступлениям на укрепрайон, не смогла отбить внезапную атаку и подалась назад. Финская егерская бригада продавила около семисот метров, захватила 5 203 мм Б-4, приготовленных для выхода на прямую наводку, понесла потери, залегла. На рассвете 30 минутный артналет двух артполков окончательно дезорганизовал советских стрелков. Затем началась атака 1-й и 6-й пехотных дивизий, на фронте в четыре километра, егеря пошли вторым эшелоном. Пройдя два километра, уже к 12 дня они вернули себе главную линию обороны возле ДОТа Sj-5. Сотая стрелковая была разгромлена. Ситуация с 123-й выглядела несколько по иному. Группа командиров во главе с полковником Алябушевым и командиром дивизиона особой мощности майором Семенчуком проводили рекогносцировку перед утренней атакой, когда началось финское наступление. Советские командиры оперативно организовали оборону и первые ночные удары были отбиты с большим уроном для противника. Не взирая на мощный арт огонь и применение танков, 123 дивизия удерживала позиции до тех пор пока в 13.15 с тыла не ударил пехотный полк 1-й дивизии финнов. Полковник Алябушев попытался организовать круговую оборону, но во время очередного огневого налета был тяжело ранен. С этого момента, дивизия потерявшая твердое управление и постоянно атакуемая со всех сторон не выдержала и начала беспорядочное отступление. Ситуация усугубилась введением в бой противником крупной группы танков. Красноармейцы не имевшие не только противотанковых ружей, но даже бутылок с бензином оказались бессильны против бронированных машин. Единственный кто сумел организовать достойный отпор был полковник Рослый, командир 245 полка. Вокруг КП скопилось пару сотен отходящих бойцов, подстегиваемых паническими криками — "Танки прорвались!" Жестоким мерами, расстреляв нескольких паникеров, удалось навести порядок и развернуть красноармейце в цепь, с ближайшего пункта боепитания приволокли пять ящиков гранат и моток телефонного провода, полковник приказал всем крутить гранатные связки. В этот момент на ближайшей опушке появились три танка с десантом на броне. Цепь, вжавшись в снег затаилась, финны тоже сближаться не спешили. Казалось, что так ни кто и не решится первым открыть огонь. Развязка наступила внезапно, из-за леска захлопали минометы, на правом фланге затрещали "суоми" и вражеский танковый взвод постреливая из пулеметов двинулся в лоб. От палаток полкового КП ответили "Дегтяревы" и два "Максима", финская пехота залегла, а под гусеницы двух первых танков полетели связки гранат. Рослый от досады, что сорокопятки и БТ группы комбрига Вершинина, были выбиты в утреннем бою, мог только кулаки кусать, контратаковать было нечем. Пришлось собирать людей и отходить, а вся дивизия побежала. На плечах, в панике отступающих красноармейцев, 9-я пехотная финнов вместе с танками прорвались к 15 часам в район ДОТа "Поппиус", сомкнули фланги с 6-й пехотной и запечатали прорыв.

Штаб 50-го стрелкового корпуса во главе с комдивом Горленко, который должен был командовать прорывом второй линии финской обороны, ночью находился на марше и связи с дивизиями не имел. Не получившие приказания о переходе к обороне 84-я мотострелковая 90-я и 7-я дивизии в первой половине дня продолжали наступление, неся потери и расходуя боеприпасы. Лишь к 14 часам 90-я стрелковая получив внезапный удар по левому флангу, прекратила атаки и попыталась занять оборону. В 84-й мотострелковой не имевшей локтевой связи с 123 дивизией, изменение ситуации почувствовали еще позже, когда в их расположение начали выходить разрозненные бойцы и младшие командиры соседей. 7-я стрелковая дивизия и группа Баранова получили информацию о финском контрударе только к вечеру, но всю остроту положения осознали лишь к утру.

Мерецков с ужасом наблюдал как на правом фланге его армии буквально на глазах образовывается дыра, не прикрытая ни чем. По счастью Горленко вместе с штабом не успели войти в прорыв и сейчас останавливали бегущих бойцов 100-й и 123-й дивизий и наскоро сажали их в оборону на старых позициях. Из резерва фронта первой должна была подойти 91-я дивизия, но как обычно запаздывала, оставался единственный резерв армии — группа Борзилова. Командарм-7 прекрасно знал о летних боях за монгольский Баин-Цаган, да и свой опыт говорил о бесполезности атак танков без пехоты, но выхода не было, если не нанести удар сразу, финны закрепятся и тогда их выбить будет стократ сложнее. Только по этому в 14 часов, Кирилл Афанасьевич отдал приказ на атаку. К 16.30 почти две сотни Т-28 и БТ, поддерживаемые только одним стрелково-пулеметным батальоном, сосредоточились на исходных позициях.

— Эйно, ты будешь жирным червяком на нашем крючке. Твое дело сделать так, что бы они поверили в то что ты убегаешь от них. Постреляйте немного и отходите от рубежа к рубежу, как только отступите за бункер тут мы и ударим. — Командир I кавбригады Эрнст Лагус готовился встречать танковую атаку русских, которая вот-вот начнется.

Бьеркман торопливо кивал, прикидывая как ему придется действовать в ближайшие полчаса. Он уже решил, что "приманкой" станет рота капитана Нордлинга и батальонный взвод управления, всего одиннадцать машин, те которые сумели дойти до Суммаярви после тяжелого дневного боя. Хорошо, что "красные" совершенно не ожидали танковой атаки, иначе потери были бы в несколько раз больше, примерно такие как в декабре и январе во время боев с окруженным корпусом русских. Тогда им пришлось нелегко, по итогам боев кавдивизия потеряла почти половину машин. Сначала во время трехдневного марша к Салми по техническим причинам отстало не меньше дюжины танков и самоходок, потом были бои с 34-й легкотанковой бригадой, еще десятка полтора подбитыми и сгоревшими. Однако самое тяжелое оказалось поддерживать свою пехоту во время ликвидации многочисленных motti, это стоило танкистам не менее тридцати машин и двадцати членов экипажей. Жестокие были бои, русские дрались отчаянно, последнее сопротивление в Леметти было подавлено 19 января после двухдневного обстрела и нескольких мощных бомбардировок. Когда все закончилось в обоих батальонах все Т-26F (Finland) из третьих рот пришлось передать на пополнение первых двух, а третьи перевооружить трофейными БТ, которые теперь называются — роты "Кристи". Конечно трофеи очень усилили дивизию, самыми ценными оказались русские 45-мм противотанковые пушки и гусеничные тягачи "Комсомолец", из них был сформирован противотанковый батальон из четырех батарей. Именно его 24 пушки сейчас заняли оборону позади бункера Sj-1 и именно за их линию Бьеркман отведет "приманку", дальше все будет просто — огневой мешок и удар двух танковых батальонов по флангам русской танковой бригады. Во время боев в Карелии полковник Лагус уже один раз такое проделал — уцелевших противников почти не осталось.

— Эйно, все понял? Выполняй! Они сейчас пойдут! — Эрнст Лагус принял на себя командование всеми силами кавдивизии в районе Суммаярви и был настроен очень решительно, допустив всего одну единственную ошибку. Снасть он готовил на "щуку", а схватила ее "акула". По началу все пошло как задумывалось — через полуразрушенные окопы пехоты поперли шесть десятков Т-28 их встретила "приманка" Бьеркмана. Советская пехота как обычно была отрезана огнем и не прошла дальше. Т-26F прикрывая друг друга резво отползали назад, русские особо не торопясь, с коротких остановок били по ним из своих трехдюймовок. Несколько финских танков встали подбитые, остальные продолжали отходить стремясь как можно скорей оказаться за линией противотанковых пушек и в этот момент полковник охнул от неожиданности. Среди трехбашенных "почтовых фургонов" замелькали до боли знакомые силуэты БТ, которые ловко лавируя между своими более крупными собратьями на большой скорости понеслись за отступающими и их было много, очень. Лагус, повернувшись к радисту крикнул:

— Огонь!

Небольшая долина опоясалась дымками залпов, по рядам русских танков прошла коса смерти, но это не остановило атаку, Из-за подбитых БТ выкатились не поврежденные Т-28 и буквально раздавили две батареи противотанкового батальона. Т-26F, отошедшие метров на сто за позиции артиллеристов, перестали пятиться и с места били в лоб по русским, завязалась дуэль в которой на стороне советов были все преимущества, их было больше, броня толще, пушки лучше. Через пятнадцать минут мимо дымящихся остовов финских танков прошли с десяток Т-28 и скрылись в измочаленном артиллерией лесу.

Ситуация на флангах советской бронированной армады была несколько лучше, перекрестный огонь замаскированных танков и самоходок по бортам наступавших был убийственен, перед позициями танковых батальонов кавдивизии стояло несколько десятков подбитых машин, остальные прекратили наступать и энергично отстреливались. Февральский день подходил к концу, быстро темнело, Лагус понимал, что еще чуть — чуть и советские танкисты, воспользовавшись темнотой, организованно отступят, а завтра уже с поддержкой пехоты и артиллерии повторят атаку. Сил что бы снова выдержать такой удар может не хватить. Советские танки из ловушки выпускать было нельзя и полковник решился на контратаку. Над финскими позициями взлетели серии красных ракет и 56 машин с синими полосами на башнях, двумя компактными группами пошли вперед, навстречу друг другу. Вслед за ними, вторым эшелоном двинулись 18 штурмовых танков. Они вместе должны будут расстрелять БТ и несколько Т-28-х прежде, чем встретившись перекрыть советам пути отступления. Только "красные" похоже не думали отступать, над приоткрытыми люками нескольких машин замелькали красные флажки и русские двинулись в лоб финнам. Вперед вырвался БТ-7 с поручневой антенной на башне, увлекая остальных за собой. Видимо демонстрировал приказ -"Делай как я". По нему били все, бетуха загорелась, но скорости не уменьшила и проскочив последние метры с грохотом врезалась в ближайшего финна. Обе машины заполыхали. На склонах высоты 65.5 столкнулись советские и финские БТ и Т-26, началось взаимное истребление, на дистанциях около 200 метров что "Бофорсы" , что 20К шансов на выживание не оставляли. После потери семи машин и огненного тарана финская атака со стороны "Поппиуса" захлебнулась. Прикрываемые огнем штурмовых танков они отступили на исходные. Попытка перекрыть дефиле со стороны бункера Sj-5 тоже успехом не увенчалась, тут превосходно сработали пять Т-28, которые быстро подбили четверых финнов, а за тем сами пошли вперед. Противник встречного боя не принял, попытался сманеврировать во фланг средним советским танкам и даже зажег двоих, но попав под плотный огонь остальных русских окончательно утратил наступательный порыв и пользуясь тем, что почти стемнело вернулся на исходные позиции.

Полковник Лагус видел как темные силуэты вражеских танков то поодиночке, то группами уходят назад, но сделать уже ни чего не мог, русских оказалось слишком много. Правда поле боя осталось за кавалерийской дивизией и к окруженным частям прорваться тоже ни кому не удалось, а значит и победа вроде как на стороне Суоми. Только радости ни какой нет, по траурным дымам Эрнст видел, что половину своих бойцов из тех кого он сегодня утром повел в наступление, он уже ни когда не встретит.

В штабе СЗФ к 23.00 в тихой панике подводили итоги: наступление сорвано, две стрелковые и одна моторизованная дивизии в окружении, 123 и 100 практически не боеспособны, группа Борзилова обескровлена, сам он ранен. Уверенности , что фронтовой резерв завтра исправит ситуацию, нет ни какой. Похоже проклятый Маннергейм готовил эту ловушку заранее, а доблестная разведка просрала сосредоточение войск из Карелии. Тимошенко и Мерецков сидели напротив друг-друга и молчали, обоих грызла одна мысль:— "Что докладывать Сталину?"

31 глава. Момент истины.

18/II-1940г. Лес. 4 км восточнее станции Кямаря.

— Сссука!!! Нна-а!!!

— Ай, ку-урва!

— Пся крев!!!

— Б..дь! Б..дь!! Б..дь!!!

— Матка Бозка!

В перепаханном артиллерией лесочке, среди изломанных сосен, "лисих нор", стрелковых ячеек, разбитых блиндажей кипела озверелая рукопашная. Поляки вцепились в горло русским, русские с утробным рыком поднимали на штыки поляков. Никому третьему, в этом месилове родичей места не было. Славяне сводили древние счеты. Ни французские инструкторы, ни финские офицеры связи, прикомандированные к польской Гренадерской дивизии, такой животной ненависти еще не видели. Война до сих пор шла без особых зверств. Раненых старались не достреливать, пленных брали обе стороны, а тут второй день все как с цепи сорвались.

2-я польская Гренадерская дивизия занимала по дуге двенадцати километровый фронт прикрывающий железнодорожную станцию Кямаря и соединялась флангами с последним резервом Маннергейма — 12 пехотной дивизией. Вместе они составляли кольцо motti в который угодили три советские дивизии. Ликвидировать котел такими силами было не реально, но оттеснить русских от железной дороги было необходимо, по этому Маршал 16 февраля лично приехал к генералу Брониславу Духу. Они два часа просидели над картой, после чего Дух составил приказ на наступление. Замысел был прост как мычание, сосредоточить против 7-й стрелковой дивизии огонь всей артиллерии и половины минометов гренадеров, два полка пехоты растянуть еще сильнее, а два высвободившихся использовать как ударную группировку и атаковать в стиле Великой Войны, польский генерал только посетовал, что французы не поставили химических снарядов. Долбежка началась почти сразу, с 19.00 и продолжалась с небольшими перерывами до рассвета. На не успевших толком окопаться в заледенелом грунте красноармейцев обрушилась, без всяких аллегорий — смерть. За ночь польские саперы сняли проволоку и в девять часов утра, проваливаясь по колено в снег, в атаку молча пошли жолнежи. По ним почти не стреляли, некому было, на передовой позиции находился перераненый, оглушенный и контуженный батальон. Участок, перекрывающий рельсы, взяли почти без боя и легко продвинулись на восемьсот метров в глубь прореженного леса. Потом началось страшное. В руки поляков попало не меньше полутысячи беспомощных людей и над лесом прошелестел многоголосый стон. Артиллерия уже не стреляла, польские расчеты после тяжелой ночной работы валились с ног, а советская экономила боеприпасы, так что в тишине зимнего дня звуки разносились далеко. Только можно ли назвать звуками этот нечеловеческий вой терзаемой заживо плоти? Сколько это можно было терпеть? Ну полчаса, ну сорок минут, а потом на русской стороне без всяких командирских приказов, без зажигательных лозунгов комиссаров, поднялись мужики и пошли убивать.

21/II-1940г. Кремль. Кабинет Сталина.

— Вы подвели партию. Вы подвели весь советский народ. Вы должны быть наказаны! — От волнения Сталин говорил с сильным акцентом.

По центру кабинета стояли навытяжку двое, такие разные, но сейчас такие одинаковые — Тимошенко и Мерецков. Их лица были даже не бледные, а какие-то зеленоватые, у Мерецкова заметно дергались отвислые щеки, Тимошенко сам того не замечая, начал мелко трясти головой.

— Почему вы с такой крестьянской покорностью позволяете себя бить?! Государство вам отдало лучшие силы, все что вы просили. Как вы всем этим распорядились? — Сталин махнул рукой. — Что теперь с вами делать? — Он повернулся к длинному столу.

— Клим? — Ворошилов подскочил как на пружине.

— Расстрелять! Расстрелять , как бешеных собак! — Сталин чуть не плюнул от досады.

— А фронт тебе доверить, Клим? Ты конечно Маннергейма враз побьешь?

— Борис Михайлович? Что скажете вы?

— Многое скажу, товарищ Сталин. — поднимаясь ответил начальник Генштаба.

— Говорите, не стесняйтесь. Время стеснений прошло, воевать надо. — Шапошников переступил с ноги на ногу, пару раз вдохнул-выдохнул, как перед прыжком в воду, а потом посмотрел прямо в желтые глаза.

— Товарищ Сталин, положение серьезное, но не безнадежное, хотя теми тремя дивизиями из резерва Главной Ставки, которые просят товарищи, дело не спасти. Ситуация окруженных не настолько сложная, как кажется, после поражений в Карелии. Они сейчас занимают лесной участок три на четыре километра между железной дорогой и шоссе Ленинград-Виипури. Атаки поляков отбили, раздробить группировку не дали. Плотность войск по периметру окружения — хорошая. Товарищи из Северо-Западного фронта наладили воздушный мост, каждый день доставляется от тридцати до сорока тонн продовольствия и боеприпасов, налажена посадка У-2, забирают раненых. Комбриг Коньков наладил твердое управление всеми частями. Пока есть снабжение, думаю будут держаться. Так-что зря товарищи Тимошенко и Мерецков положили три дивизии своего резерва пытаясь деблокировать группировку. Дать им еще три дивизии, так они и их положат, без заметного результата. — Шапошников еще раз переступил с ноги на ногу и опустил глаза. Сталин продолжал не отрываясь смотреть на него, как буд-то видел в первый раз.

— Продолжайте товарищ Шапошников, что вы предлагаете?

— Как вы сказали, товарищ Сталин — воевать.

— Воевать? А что мы по вашему до сих пор делали?

— До сих пор, товарищ Сталин, мы шапками закидывали. — начальник Генштаба снова твердо смотрел в желтые глаза. Сталин усмехнулся.

— Занимались шапкозакидательством. Что ж, судя по результатам, вы наверное правы. Что конкретно предлагаете? Да вы садитесь, садитесь, в ногах правды нет.

— Спасибо, товарищ Сталин, я лучше пройду к карте, с вашего позволения. Сталин снова метнул желтый взгляд в своего собеседника, но теперь уже с каким-то веселым изумлением.

— Хорошо, проходите.

— Товарищи, все что происходило до сих пор, все неудачи объясняются очень просто, это называется — "неуважение к противнику". Против нас воюет по европейски оснащенная армия, с хорошо подготовленным офицерским корпусом и отличными нижними чинами. Как показала практика, ни в чем не уступающая, а во многом превосходящая японские войска, с которыми мы столкнулись в прошлом году. Ко всему прочему, эта армия опирается на цепь долговременных оборонительных сооружений, построенных с учетом самых современных требований. Мы же, как в Гражданскую пытаемся штыками и навалом разбить грамотную оборону.

— Ты Гражданскую не трожь! — вскинулся Ворошилов и тут же потух под желтым взглядом.

— Продолжайте, Борис Михайлович, правильно вы все говорите.

— Спасибо. Продолжу. Причина провала наступления на линию Маннергейма — банальный маневр сил противника по внутренним оперативным линиям — начальник Генштаба провел указкой плавную дугу от Карелии до Карельского перешейка, — в том, что это перемещение не было вовремя замечено, есть конечно вина товарищей Тимошенко, Мерецкова и Грендаля, но как минимум не их одних. — Берия, сидевший у края стола, как-то заерзал, но тут же мгновенно затих. Сталин отчетливо хмыкнул.

— На данный момент, мы имеем на перешейке не мнение 11 финских дивизий, одной польской и до десятка бригад, что в пересчете на стандартные дивизии получается 18 дивизий. Попытка атаковать такую силу 27 дивизиями — закономерно обречена на провал. В такой конфигурации обороны, военная наука рекомендует, как минимум трехкратное превосходство, а с учетом невысокой подготовки наших войск, лучше иметь четырехкратное. — В кабинете повисла какая-то заледенелая тишина. За такие слова можно не только головы лишиться, а и всего остального, причем товарищи из НКВД быстро умереть не дадут. Сталин опять хмыкнул.

— Значит эти ни в чем не виноваты — он качнул головой в сторону застывших как соляные столпы Тимошенко и Мерецкова.

— Виноваты, да еще как, они обязаны были как грамотные командиры предусмотреть возможность увеличения группировки противника и довести до Главной Ставки необходимость адекватных мер по нивелированию возможного дисбаланса. — Ворошилов аж крякнул от такой формулировки.

— А ты сам, чеж молчал, товарищ Шапошников? Раз такой умный.

— Никак нет, товарищ маршал, не молчал. Еще две недели назад вам была представлена аналитическая записка Генштаба. Там как раз такой вариант предусматривался.

— Какая записка? Ни какой записки я не получал. — Шапошников только руками развел. Сталин с интересом рассматривал старого соратника.

— Может и эти тебе Клим какие-то записки писали? Писали? — спросил он глянув на руководство СЗФ. Мерецков, зажмурив глаза, четко как на плацу сделал шаг вперед:—

— Так точно, товарищ Сталин, от второго февраля сего года, об увеличении артиллерийской группировки противника, товарищ Сталин!

— Иш ты, опять выкрутился, хитрый ярославец,— удивился будущий Отец Народов.

— Хорошо, сосредоточить 70 дивизий мы можем, а что есть еще в запасе у Маннергейма?

— По мнению Генштаба, все доступные резервы финский Главный штаб обороны уже задействовал, однако остается возможность маневрирования силами с не атакованных участков и судя по всему отведена на пополнение кавалерийская и 1-я пехотная дивизии.

— А если поступить, как предлагал этот? — Снова кивок в сторону Мерецкова.

— В сложившейся ситуации, удар через Северное Приладожье не возможен.

Сталин начал прохаживаться по кабинету, куря папиросу. Минут десять ни кто не произносил ни слова. Затем Иосиф Виссарионович решившись на что-то, произнес:—

— Наркомат обороны совершил ошибку отстранив Генштаб от планирования ведения войны. С сегодняшнего дня эта ошибка исправлена, Генштабу поручается составить план по разгрому Финляндии. План предоставить к завтрашнему вечеру.

22/II-1940г. Кремль. Кабинет Сталина.

Шапошников у карты.

— ... Таким образом самый ранний срок начала наступления на Карельском перешейке является 15 марта. Позже начинать так же нельзя, начнутся оттепели, распутица, невозможность использования зимников и ледовых аэродромов. Следующий благоприятный период для наступления начнется в июле, но по понятным причинам мы его рассматривать не будем. К началу операции в составе СЗФ планируется иметь : 40 стрелковых, мотострелковых и горных дивизий, чего конечно недостаточно, но за три недели по нашим коммуникациям больше не протолкнуть, учитывая необходимое маршевое пополнение, снабжение, снаряжение и вооружение. В составе 8-й армии 9 стрелковых дивизий, в 9-й — четыре, 14-я без изменений и войск оттуда забирать нельзя, мы должны учитывать возможные осложнения в районе Петсамо-Мурманск. Таким образом в наступлении на главном и двух вспомогательных направлениях будет задействовано 53 дивизии. Еще раз повторюсь, этого крайне мало, но большего не будет. По вспомогательным направлениям задача одна — связать находящиеся перед вами войска и не дать их ни куда перебросить, задач по захвату каких либо географических пунктов не стоит. По главному направлению. Основная работа уже сделана, долговременные огневые точки уже выявлены, глубина основной линии обороны известна и обозначены контуры промежуточной, таким образом созданы хорошие предпосылки для артиллерийского наступления. Прошу всех запомнить:— "Наступление есть перенос артиллерийского огня — вперед". Впредь будем действовать согласно этого постулата за исключением некоторых случаев, о которых поговорим отдельно. Предпосылкой для прорыва долговременной обороны является разрушение нескольких узлов, а не одного, как произошло в первом наступлении, это нарушит систему огня и сделает вражескую линию проходимой для стрелковых масс. Разрушением этих узлов займутся артиллерия и саперы, а не пехотные волны. В связи с вышесказанным у Генштаба есть первое предложение — назначить командующим артиллерией СЗФ — нынешнего командарма -13, комкора Грендаля, а на его место поставить комкора Жукова. План по проведению арт наступления утвердить в Генштабе к 26 февраля, товарища Кулика к артиллерии СЗФ не подпускать. Планы по инженерным действиям командармам утвердить к 24 февраля у дивизионного инженера Карбышева. Он же окажет консультации по месту действий. К подавлению обороны привлечь авиацию, главной задачей которой является изоляция поля боя, второстепенная — разрушение узловых станций в оперативном тылу противника и лишь однажды, подчеркиваю-однажды массированный удар по переднему краю, непосредственно перед ударом масс пехоты. Рекомендуем на должность начальника ВВС СЗФ — комкора Смушкевича. План мероприятий утвердить в Генштабе к 27 февраля. Флот задействовать не предоставляется возможным из-за сложной ледовой обстановки, рекомендуем сосредоточиться на береговой обороне Мурманска. Если все рекомендации Генштаба будут выполнены, линия будет прорвана к 16-17 марта. Следующий этап — параллельное преследование, задача — уничтожение отходящих сил противника. Однако здесь пока масса неясных вопросов и план уничтожения финской армии между основной и промежуточными линиями проработан недостаточно. Ясно одно, без задействования танкового корпуса нам не обойтись, проверить идею эшелона развития прорыва (ЭРП). Создание такого соединения нового типа Генштаб рекомендует поручить комкору Павлову, ему же и возглавить соединение на время войны.

Пока все, товарищ Сталин.

— Значит на сегодняшний день у вас готов первый этап, прорыв линии Маннергейма?

— Так точно!

— А как будете действовать потом, думали?

— Думали, товарищ Сталин, но многое будет зависеть от политических решений, а политические вопросы вне нашей компетенции.

— Даже так? Это вы хорошо сказали, вне компетенции. Ну что ж это верно. Товарищ Берия, что там затевают империалисты?— Нарком НКВД встал, внимательно оглядел собравшихся и отчеканил:—

— Высадку в Норвегии к 8-12 апреля крупными силами. Цель— захват Нарвика и перекрытие канала поставки железной руды для немцев. Начнут угрожать Швеции, шведы пропустят их корпус через свою территорию. К 20-22 апреля крупные силы могут быть в Финляндии. Сейчас в Англии заканчивает подготовку французская авиагруппа, ее перебросят к финнам уже до конца марта, их задача будет прикрывать развертывание экспедиционного корпуса. — Могут ли шведы присоединиться к этим силам?

— Пока они декларируют нейтралитет, но когда войска окажутся на их территории..., король может дать согласие на формирование добровольческих частей, ведь одна бригада размером с дивизию уже воюет. — Берия, еще раз оглядев кабинет, сел.

— Вопрос к товарищу Кузнецову— смогут немцы помешать высадке?

— Никак нет, товарищ Сталин, на море АнглоФранцузы сильнее.

Сталин задумчиво походил по кабинету, подошел к столику с курительными принадлежностями, вернулся к общему столу.

— Война с коалицией не в наших интересах. Не для этого пакт подписывали. Войну закончить к 1 апреля. Товарищ Шапошников, можно захватить Хельсинки к 1 апреля?

— Нет. При определенных условиях — Выборг.

— Хорошо, мир подпишем в Выборге. Готовьте операцию сроками к 1 апреля и захват Выборга. Мы думаем, что ваши предложения по кадрам, наркомат Обороны утвердит, понимаем, что нехватку войск Генштаб заменит проверенными командирами, вот только.... . Вы уверены, что Мерецкова нужно оставить?

— За одного битого, двух не битых дают, товарищ Сталин.

— Двух не битых у нас нет. Главная Ставка считает, что пусть этот битый реабилитируется в 13-й армии, а в 7-й пусть будет товарищ Жуков.

— Есть, товарищ Сталин!

32 глава. Коррида. Бык.

16/III-1940. Линия Маннергейма.

Рев артиллерийской подготовки, длившейся уже седьмой час, был слышен в Миккели и Ленинграде. Для окруженцев сидящих в траншеях под Кямаря это было как райская музыка. Четыре тысячи орудий и минометов ежеминутно выбрасывали в воздух десятки тонн металла и взрывчатки. На шести основных направлениях плотность стволов превышала три сотни на километр фронта. Грендаль мог гордиться по праву, колоссальная работа проделанная за три недели подготовки дала зримый результат. Сотни тысяч тонн боеприпасов, десятки тысяч артиллеристов, скрупулезная работа сотен штабов, километры фотопленки, кипы карт и схем огня, а главное связь и управляемость этой гигантской машины смерти. За семь часов были три паузы, по единому сигналу враз замолкал артиллерийский оркестр и ни один ствол не смел плюнуть снарядом или миной до следующей команды. Жаль что этой картиной могли любоваться не многие, еще вечером пехота и танки были отведены на полтора километра назад, впереди в блиндажах сидели только арт наблюдатели с телефонами и начальники штабов дивизий и бригад, тех которым скоро придется идти вперед. В 12.55 артиллерия в очередной раз замолкла и люди почувствовали-услышали зудящий гул идущий откуда-то сзади-сверху. Ясный зимний день как-то померк, солнце как при затмении начало закрывать облако, по другому не скажешь, сорока километровое облако состоящее из самолетов. Впереди мелькнули силуэты И-16-х, которые в пологом пикировании сбросили дымовые бомбы, обозначив передний край, за ними шли те кем по праву гордилась страна Советов — Красные Соколы. Смушкевич поднял в воздух все! От И-15 с двумя пятидесятками под крыльями и Р-5 до гигантов ТБ-3 и новейших ДБ-3Ф. На фронте в сорок километров и на высотах от пятисот до четырех тысяч метров, единой волной шли две с половиной тысячи самолетов. Конечно опытный взгляд различил бы и увеличенные дистанции и не четкость звеньев, но у кого он был, этот опытный взгляд? Всех подавляла МАССА. Бомбы сыпались почти тридцать минут. Советская пехота с благоговением смотрела вверх, ничего себе — авиационный парад! Им было не вдомек сколько ора и мата стоило что бы эта летающая орда смогла добраться сюда, а самое трудное, развернулась и ушла обратно, держась за раскрашенными как зебры красными полосками, лидеров. Не знали пехотинцы, что не зря их отвели на полтора километра от передовой, ох не зря. Часть бомб закономерно плюхнулась и на советскую сторону, но это не отменяло главного — ни чего живого на той стороне остаться не могло. Не зря же саперы и разведчики (Командование СЗФ с подачи Генштаба ограбили все погранучилища и ОСНАЗ НКВД), последние полторы недели резались с финнами на нейтралке и вокруг ДОТов, после этого то там, то здесь бахали большие и малые подрывные заряды, а матерящиеся саперы с разведчиками волокли истекающих кровью раненых или мертвых товарищей в тыл, это те кто смог вернуться. Многие так и сгинули, целыми группами.

Снова взревела артиллерия, командиры поднимали роты и батальоны и выводили их на передовую. Глазам изумленных пехотинцев предстала пустыня. Обыкновенная черно-серая пустыня. На три километра в глубину. Пушки замолчали, раздались свистки и стрелки привычно развернувшись цепью пошли вперед. По узким коридорам между ротами деловито порыкивая моторами поползли Т-26-е с бронесанями на прицепах. Штурмовые группы двинулись к своим объектам. Сопротивления почти не было, на фронте в сорок километров линия проклятого Маннергейма была прорвана!

Конечно кое-где вдруг оживали пулеметы, выкашивая кинжальным огнем взвод-другой, а подходивший химический танк расстреливал расчет ПТР из замаскированной ячейки, где то внезапно начинал кучно класть мины минометный взвод, беря кровавую плату с наступающих, по зигзагам ходов сообщения мелькали спины убегающих финнов, что бы через пару сотен метров развернуться и снова открыть меткий огонь. Все это было, но наступающим советским войскам было ясно как белый день — это агония. Единого фронта не было, а значит группы стреляющих упрямцев обходили танки с десантом, несколько очередей, хлопки гранат и щелканье сорокопятки , жиденькое "Ура" и пехотная цепь снова поднимается и идет вперед, с интересом разглядывая трупы, казавшихся непобедимыми финнов.

К 20.00 Особый танковый корпус под командованием комкора Павлова доложил, что установлен контакт с окруженными частями. Впервые с декабря 39-го красноармейцы и командиры испытали упоительное чувство — Победа! Войска медленно но верно шли вперед.

16/III-1949 г. 22.00 Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

Климент Ефремович Ворошилов выглядел именинником и сиял как начищенный самовар, кажется он в тихую пропустил рюмочку. Вождь прохаживался по ковровой дорожке и слегка улыбался в усы. Товарищ Молотов сидя чуть в стороне, с грудой бумаг, радостно поблескивал стеклышками очков. В приоткрытую дверь заглянул Поскребышев:—

— Начальник Генштаба.

— Пусть проходит, конечно.— Сталину, как это с ним бывало крайне редко, хотелось проявлять широкое, кавказское гостеприимство. Почти строевым шагом вошел Шапошников, спина прямая, в правой руке, с по-старорежимному чуть отведенным локтем, красная папка. Серое от хронического недосыпа лицо, мрачно-холодное.

— Здравия желаю! — Замер на вытяжку в трех шагах от двери. Ворошилов, не сдержав распиравших его эмоций, опередил даже хозяина кабинета:—

— Здравия желаем, здравия желаем, дорогой Борис Михалыч! — Первого Маршала несло, но сам он этого не замечал.

— Ты че такой смурной? Или тебя не радует НАША победа?!— По лицу начальника Генштаба пробежала легкая судорога, казалось что интеллигентнейший Борис Михайлович сейчас или обматерит своего непосредственного начальника или плюнет на ковер.

— А чему радоваться, товарищ маршал?

— Как чему? Линию прорвали, щас белофинам каюк придет, до Хельсинки не остановимся! — Все-таки похоже начальник Генштаба решил плюнуть на ковер, но сдержался.

— Товарищ маршал, товарищам Сталину и Молотову — гражданским людям— понятное дело, но вам старому вояке....

— Что случилось?— с внезапно прорезовавшимся акцентом спросил Сталин. Шапошников, слегка покачнувшись перевел взгляд на него:—

— Мы ударили в пустоту, войск перед нами нет, все псу под хвост! Сопротивление оказывается лишь для того, что б мы не продвигались в походных колоннах.

— А где же они?— Иосиф Виссарионович кажется растерялся. Шапошников дернул плечом.

— Если б Маннергейм имел больше войск, то сегодня ночью я б ждал контр удара, но войск больше, чем мы фиксируем, у него нет. Готов ручаться. Думаю они на тыловой линии, под Выборгом. Отдельные бригады закрепились на промежуточной. Еще в 17.00 Генштаб отдал команду о проведении глубокой авиаразведки, к сожалению после массированного авиаудара поднять в воздух удалось совсем немного самолетов. Информации пока нет.

— Что же делать?

— То же что и делали, идти вперед. Ломать сопротивление войск прикрытия. Выходить на их новую линию обороны, подтягивать артиллерию. И бить!

Сталин кажется взял себя в руки. Прошелся к маленькому столику, закурил папиросу, жестом указал Шапошникову на ряд стульев у длинного стола. Борис Михайлович, какой-то деревянной походкой прошел вперед и скорее рухнул, чем сел на ближайший стул. Молотова за грудой бумаг совсем не было видно, Ворошилов так и остался стоять, выпучив глаза и механически двигая челюстью. Сталин посмотрел на него, видимо собираясь что-то спросить, потом поняв что толку вряд ли добьешься, слегка махнул рукой.

— Товарищ Шапошников, по вашему мнению, когда мы сможем приступить к штурму Выборга?

— Числа 29-го, 30-го. Зависит от того как скоро подойдет артиллерия и удастся перебазировать авиацию. — начальник Генштаба потер лоб.

— Если этот старый лис, опять чего нибудь не выкинет. Опять какую-нибудь корриду.

— Корриду, хм. Действительно похоже. А что бы вы сделали на месте Маннергейма? — Шапошников задумался.

— Товарищ Сталин, вот мы сейчас вспомнили Испанию. На его месте, я б превратил Выборг в Мадрид.

— Не понял, поясните.

— При боях в городе мы теряем преимущество могущественной артиллерии и авиации. Ввел бы в город несколько бригад, максимально насыщенных автоматическим оружием и ПТР. Навязал бы уличные бои. Опыт того же Мадрида показывает, что при регулярном снабжении, такие бои могут тянуться бесконечно долго.

Сталин присев у длинного стола, заинтересованно слушал начальника Генштаба.

— Вы знаете, ваши рассуждения вполне логичны, если следовать им то штурмовать город мы не должны.

— Мы не должны штурмовать город в лоб. Нужно совершить маневр, обойти северо-восточнее и по льду Выборгского залива. Взять его в кольцо, после

этого атаковать с разных направлений. Так они не продержатся и пары дней.

— Хорошо, а в какие сроки удастся провести такую операцию?

Борис Михайлович слегка пожал плечами,

— Нужно считать, но на вскидку между пятым и десятым апреля.

— Поздно, таких сроков мы дать не можем.

— Все будет зависеть от того, как быстро мы прорвемся к Выборгу.

17/III-1940г. Район восточнее ж/д станции Кямаря.

Т-28-й натружно ревя вывернул надолб и клацая траками пошел вперед. По броне, выбив синюю искру, чиркнула пуля ПТР. Несколько десантников в ладных, белых комбинезонах, высунувшись из-за кормы танка захлопали из "Федоровых" по гнезду бронебойщиков, чуть погодя к ним присоединилась правая пулеметная башенка. Из "лисьей норы" больше ни кто не стрелял. Танк подался вперед еще на десять метров , тревожно крутя пушечной башней и встал. Вдоль высокого борта, пригибаясь, пробежали фигуры в белом, плюхнулись в снег и змеями заскользили к ближайшему холмику. Один из них наткнулся на припорошенный снегом деревянный ящик финской противотанковой мины, сунул рядом маленький черный флажок и поспешил за остальными. "Комод" десантников, огляделся из-за холмика, не нашел ни чего подозрительного и махнул танкистам. Т-28-й аккуратно обойдя флажок, подтянулся к ним. Белые фигуры снова перебежками рванули вперед, правда не далеко, слева, метров со ста двадцати, из неприметной амбразуры ДЗОТа залаял "Суоми". Один из десантников дико закричал и начал выгибаться дугой, пятная кровью белый снег. Танк довернул башню и выстрелил из пушки, потом еще и еще. К нему присоединился соседний, а десантники его прикрывающие, поползли к обозначившему себя ДЗОТу. 51-й батальон, 10-й тяжелой танковой бригады и 4-й батальон 201 отдельной воздушно-десантной бригады прогрызали укрепрайон промежуточной линии Кямаря-Хейкурила.

На рассвете 17 марта, самый крупный "специалист" по танковым войскам РККА, комкор Дмитрий Павлов , был вполне в курсе той не простой ситуации в которой оказалась Красная Армия, после маневра Маннергейма. Относительно молодой, как и все Сталинские выдвиженцы, всего сорок два года, безусловно лично храбрый, везучий и очень амбициозный он воспринял сложившееся положение, как повод наконец-то показать на что способны танки в современной войне. Для этого у него было все, грех жаловаться. Самое главное — опыт. Находясь с первых дней войны в самой гуще событий, но при этом не неся личной ответственности ни за что, Павел Григорьевич смог понять в чем беда советских танковых войск. Как ни странно дело было совсем не в танках — броне, бензиновых моторах, пушках-пулеметах, а тактике применения. Постоянно оставаясь без пехотного прикрытия бронированные машины легко уничтожались всеми видами оружия: от бутылок с бензином, до полевой артиллерии и сами ни чего поделать не могли. При чем не важно, какие это были танки — легкие, средние или сверхтяжелые. До Павлова, возможно первым из всех советских военноначальников дошла простая истина — если хочешь иметь хорошие танковые войска — имей хорошую пехоту, способную с танками взаимодействовать. Кроме этого финны показали, что различные самоходные гусеничные машины во много раз повышают боевой потенциал танков, как рода войск. Именно такие мысли он озвучил на совещании у Сталина в праздничный день — 23 февраля, когда докладывал о структуре Особого танкового корпуса — Эшелона Развития Прорыва. С подачи командарма 1-го ранга Шапошникова, Дмитрий Григорьевич начал резать правду-матку, вытребовав себе элиту элит — отдельные воздушно-десантные бригады, все три — 201, 204 и 214-ю, 10 Тяжелую танковую бригаду из Киевского военного округа и подчинение уже воюющих 20 и 35 танковых бригад. До кучи рассказал о финских самоходках и посетовал, что таких же нет в РККА. Сталин стал, что-то припоминать.

— Почему нету, я помню, правительству показывали, интересные машины.

— Хорошие машины, только работы были прекращены в 37-м, конструктор Сячентов вредителем оказался, расстреляли его.

— Идиоты, ежовщина, вместе с грязной водой выплеснули младенца — искренне огорчился Самый Человечный Человек и не стал возражать против выгребания практически всех тягачей "Ворошиловец" из Московского округа для создания самоходного артполка и мобильных тылов. В результате к 1 марта комкор имел под своей командой небольшой штаб, три танковые бригады, две из них тяжелые, три бригады ВДВ, самоходный артполк, батальон химических танков, связи, саперов, ремонтников. Начались изматывающие тренировки, две недели подряд отрабатывали взаимодействие и слаживание по 12-14 часов в сутки, благо личный состав молодой и спортивный. Заставлять никого не приходилось, все прекрасно понимали — завтра в бой, а финны ошибок не прощают. Генштаб не остался в стороне от этой работы, помогли методическими материалами, специалистами — штабниками и связистами, подбросили автоматического оружия. Со складов поступили старые, но великолепные по ТТХ автоматы Федорова, совсем новые пистолет-пулеметы Дегтярева и автоматические винтовки Симонова. 16 марта корпус ушел в прорыв, таща "на себе" два "БыКа" и полторы "КоЗы".

Корпус пошел хорошо, уже к 20.00 вышли к сидящим в "котле" пехотинцам, вот радости было! Пользуясь тем, что окруженцы изучили все вокруг, в темноте с включенными фарами вышли к передовой линии укрепрайона, выбросили вперед и в стороны разведку. Полным опупеем стало появление к часу ночи связных броневичков из штаба фронта, строго по уставу, вышестоящий штаб устанавливал связь с нижестоящим. "А потом зазвонил телефон, кто говорит...", по защищенной линии говорил комфронта, командарм 1 ранга Тимошенко, долго говорил, полчаса. Так что к рассвету 17 марта в битком набитом штабном автобусе, командование корпуса соображало, как выполнить приказ о "Ускоренном выходе к Выборгу". Укрепрайон намертво перекрывал все пути вперед, разведчики умудрились приволочь "языка", к общему удивлению им оказался финн, а не поляк, как все ожидали. По его словам в укреплениях сидела 7-я егерская бригада, та самая которая в декабре взломала тылы 138-й дивизии и уничтожила ее штаб. Таких нахрапом не взять. Решение подсказал перебинтованный, с обгорелым лицом, бессменный командир 20-й тяжелой танковой бригады, комбриг Борзилов. Слегка заикаясь после контузии, он предложил обойти финнов прямо по лесу.

— Мы в декабре уже так делали, тогда получилось и сейчас получится. Только дайте весь саперный батальон, что не распилят, то взорвут и 214-ю десантную бригаду, мы с ними на учениях хорошо поладили. Если в семь утра выйдем, то к семи вечера придем. Тыловую дорогу им перережем, а финн, он окружения не терпит, ночью сковырнуть попробуют, но десантура нас не выдаст. Вы целый день их долбить будете, систему огня вскроете, а с утра врежем вместе, никуда чухонцы не денутся или грабки подымут или кончим их всех.

19/III-1940г. 21.25 Район западнее ж/д станции Кямаря.

В голубоватых лучах танковых фар и прожекторов танцевали снежинки. Свет многих фар образовывал большое пятно в котором стояли или сидели пленные, первые финские пленные взятые в большом количестве. Полчаса назад над несколькими ДЗОТами опоясанными траншеей поднялся белый флаг. Видать финские пролетарии поняли, что нет резона гибнуть за министров-капиталистов и наконец сдались. Правда понять это помогли им почти десяток химических танков, спаливших все вокруг. Десантники, ребята сознательные и дисциплинированные, почти ни кого сгоряча не пристукнули, а те кто не захотел проявлять классовую солидарность, быстренько огребли по зубам от младших командиров. Так что без эксцессов, даже вежливо, за шиворот, сдающихся рабочих и крестьян стаскивали в общую кучу. Двухсуточный непрерывный бой танкового корпуса и окруженной егерской бригады был окончен, дорога на Выборг — открыта. Ценой стали почти сотня сгоревших и подбитых танков и полторы тысячи раненых и убитых, сколько полегло финнов еще не считали, часть ясное дело прорвалась в лес и сейчас небось на лыжах пробираются к своим. Пленные вот они, голов семьсот за день набрали. Комкор был доволен, подобного на этой войне еще не было, раскатали чухонцев вчистую, конечно и авиаторы подсобили и пушкари крупнокалиберные, но творец этой победы он — Дмитрий Григорьевич Павлов.

Завтра он поведет свой корпус дальше и нет таких препятствий которые ему не по плечу!

Бык, откинув рогами в сторону мулету, храпя и копая землю копытом, подслеповатыми глазами начал высматривать тореро.

33 глава. Бег к морю.

21/III-1939 г. 08.35. Над поселком Кайяла.

За штурвалом "морского" Р-10 сидел далеко не новичок и помирать ни в какую не собирался. Микки его прекрасно понимал, но отпускать тихоходного разведчика в его планы не входило. Вот и крутились они битых пять минут над поселком Кайяла. По всей видимости русского, так же как и его спозаранку послали узнать чего там у противника делается, вот и свела судьба двух разведчиков, в утреннем полумраке, над пока еще ничейным поселком.

Русский закручивал все более крутые виражи и не давал себя поймать в прицел, а в те короткие мгновения когда машины оказывались в удобной позиции, его стрелок начинал бить точными, экономными очередями. Приходилось резко давать ногу и уходить в сторону, на небольших скоростях это грозило штопором, а высота была уже меньше пятисот метров. Этот цирк пора было заканчивать, а то появится советский патруль и они поменяются местами, ведь без скорости и высоты "Пири" был "сидячей уткой" для И-16. Клепфиш выпустил закрылки на 15 градусов, прибрал газ левому двигателю и по внешнему радиусу виража стал постепенно нагонять Р-10-й.

— Олли, сейчас он будет почти на нашей головой, постарайся залепить в двигатель.

— Понял командир, понял, ты главное не сорвись, а то земля близко.

— Не каркай под руку!

Он кажется перестал дышать, удерживая самолет на грани срыва, когда сзади наконец-то застучал "Виккерс" и раздался ликующий вопль:—

— Есть!

Микки аккуратно вывел самолет в горизонтальный полет, чуть опустил нос, набирая скорость и дал газ двигателям.

— Где он?

— На семь часов, снижается.

— Ну сейчас мы его.

"Пири" снова заложил левый вираж и пристроился в хвост дымящему "подранку", русский стрелок, теперь уже не экономя, разразился длинной очередью, только для его ШКАСа было далековато, а вот для "Эрликонов" самое то. Разведчик загорелся, но земля была рядом, а скорости практически нет и русский ловко сел на "брюхо", около самой дороги. "Рама" пронеслась над сбитым и Олли прокомментировал:—

— Ха, а Иваны то целы, к лесу оба побежали.

— Ну пусть побегают, для здоровья полезно. Кстати поздравляю, мы теперь ассы, этот был пятый.

— А чего, разве те в Эстонии, не все засчитали?

— Не-а, фон Бер сказал, что расстрелянный на аэродроме идет как поврежденный.

— Жлоб!

— Да ладно. Еще насшибаем.

После того памятного удара по мосту через Свирь, им зачли второго сбитого и отправили вместе с экипажем Совелиуса к шведам в LeR-19, делиться опытом по применению "Пири". Базировались они в Лапландии, в районе озера Кеми. Встреча с майором Бакгаммаром, командиром флотилии, прошла на удивление тепло, как будто с дальним кузеном, даже обнялись, повспоминали день проведенный совместно на заводе VL. По поводу прилета финских союзников была устроена грандиозная пьянка, тем более, что погоды не было три дня. Вся авиафлотилия в составе дюжины "Гладиаторов", дюжины "Мирски", пары "Хартов" (два были сбиты "красными" в первых боях) и четырех "Пири" сидели прижатые облачностью к земле. Потом начались будни и в течении недели Клепфиш с Совелиусом водили в разном составе шведов на разведку. 16 января, во время возвращения из очередного такого рейда, две пары — финская и шведская наткнулись на одинокий Р-5. Совелиус великодушно предоставил возможность открыть боевой счет союзникам. Шведы, зайдя с задней полусферы, четко отстрелялись по биплану и страшно гордые тем, что "теперь совсем как большие мальчики — имеют сбитых", возглавили полет звена на аэродром базирования. Но всему хорошему, рано или поздно приходит конец, на следующий день поступила радиограмма, требующая блудных сынов — Совелиуса и Клепфиша, вернуться в лоно эскадрильи. Блудные сыны извлекли из блистеров своих машин шесть бутылок водки, знаменитой продукции деревушки Костенкорва и устроили отвальную. После того как шведские экипажи достали "Aбсолют rent Bränvin" с портретом Ларса Олсена, мероприятие обещало быть! Но. Пришел Уго Бакгаммар и выпив пару рюмок, разогнал ушлую компашку разведчиков, уже начавших распевать шлягер этого сезона "Нет Молотов, нет", пообещав своим "тролля в задницу", а финнам вежливо напомнив, что завтра лететь. Из командировки экипажи возвращались с самыми теплыми воспоминаниями об "Абсолюте" и веселых шведских пилотах.

Хорошее настроение мгновенно улетучилось, когда они увидели кто встречает их на аэродроме Утти. Полковник Юрье Опас собственной персоной. Верный признак неприятностей.

— Значит так парни, похоже вы не плохо отдохнули в гостях — начал он свою речь, как только они втроем оказались в командном бункере.

— Теперь придется немного поработать. Вы как, не хотите вспомнить старые добрые времена? — Эрик и Микки переглянулись. Совелиус, как старший вопросительно поднял брови. Опас сделал вид, что не заметил этой маленькой пантомимы.

— Ничего сложного, слетаете пару раз в Эстонию и сфотографируете там несколько аэродромов. Для разнообразия — одним экипажем, откровенно говоря, ты Клепфиш фотографируешь лучше чем летаешь, а Совелиус всегда сможет приволочь ваши задницы назад, даже если в них будет немного свинца. — Он жизнерадостно хохотнул.—

— По агентурным данным, русские в Эстонии развернули четыре аэродрома и теперь терроризируют налетами всю юго-западную Финляндию. Против них приходится держать две группы истребителей и они не всегда справляются. К тому же, на носу крупное наступление "красных" и истребители понадобятся на Перешейке. Вот по этому командование ВВС решило нейтрализовать мерзавцев заранее, что б когда начнется большая драка, не путались под ногами. Без фоторазведки удар не подготовить. Так что ставьте камеру, механики денек повозятся с двигателями, полирнут обшивку и вперед! Хуже чем над Ленинградом не будет, правда Клепфиш?

— Сука! — С чувством сказал Микки когда они вышли на свежий воздух.

— Угу.— Согласился его командир.— Хотя, ругайся не ругайся, а лететь придется.

Им пришлось сделать пять полетов за неделю. Микки как раньше крутился между фотокамерой и пулеметом. Аэродромы прикрывали "Чайки" и поймать "Пири" на высотах более четырех тысяч метров не могли, как ни старались. Правда из четвертого вылета "везунчики" кроме отличных кадров привезли несколько дырок в плоскости, но такая мелочь ни кого не смутила. Живые и ладно. Расшифрованные фотографии показали : на аэродроме Палдиски сидят два десятка СБ, десяток ДБ-3 и два десятка истребителей -" Рата" и "Кэртисс". Опас прокомментировал, что это скорее всего группа морской авиации. На Калоога — три десятка истребителей, все "Чайки", их задача прикрывать авиабригаду. На Синалепа и Куусика по пять десятков бомбардировщиков СБ и ДБ, плюс десятка полтора "Чаек" на каждом. Полковник рассказал, что все это — Особая Авиабригада под командованием дважды Героя СССР, комбрига Кравченко, которому сам Молотов приказал разбомбить всю Финляндию.

— Впрочем— добавил он — вы свою работу сделали хорошо и пока вылетов на разведку не планируется, так что отдыхайте, заслужили.

Получив полную развед информацию, командование финских ВВС начало готовить операцию против советских аэродромов в Эстонии. Главной ударной силой будет "Сводный Варшавский дивизион", на днях перелетевший из Англии и бомбардировочный полк LeR-4, кроме этого задействуют морские "Свордфиши" (угроза Аландам миновала). Прикрывать всех будут польские "Харрикейны" и финские "Хейнкели", эскадрилье LLv-18 на "Пири" решили выделить особую роль.

Геста фон Бер тихо ругался себе под нос, превратить элитную эскадрилью разведчиков в пошлых штурмовиков, до этого мог додуматься только начальник штаба ВВС Йона Аламери, пингвин не летающий. Он очень убедительно объяснил, что если не заблокировать аэродром истребителей Калоога, то вся операция будет под угрозой, а лучшими блокировщиками являются их "Пири", которые могут нести по четыре пятидесятки и имеют пушечное вооружение. Второй волной их поддержут поляки на "Лисандерах", чисто для массовости. Правда он не объяснил, как в случае чего драться на двухмоторниках против юрких бипланов, на малой высоте. Пингвин. Ругался подполковник по пути с полигона, где его орлы второй день отрабатывали бомбометание с бреющего полета, надо сказать получалось не очень. Четырнадцать машин по очереди снижались и сбрасывали муляжи бомб с короткой задержкой взрывателя, стараясь попасть по черному квадрату 4 на 4 метра и не попасть под собственные осколки. Попасть по квадрату получалось не очень, а вот под осколки как раз наоборот. Ну что тут скажешь, тоже пингвины!

Во второй половине дня 3-го февраля авиация Финляндии пришла в движение, группы перемещались к берегу Финского залива. Звенья LLv-18 собирались на аэродроме Сантахамина, что в Хельсинки. Там уже находился III эскадрон "Варшавского дивизиона" — 24 "Лисандера", партнеров в ударе по аэродрому Калоога. Вечером все экипажи собрали на совместный брифинг. Микки впервые увидел поляков, о которых все так много говорили. Летчики как летчики, ничего особенного, единственное отличие от финнов — некая щеголеватость в одежде — британские гламурные летные куртки и шелковые французские шейные платки. Брифинг вел вездесущий полковник Юрье Опас, правда сегодня, видимо стесняясь союзников , обошелся без своих идиотских шуточек. Он представил командира эскадрона — тридцатилетнего лейтенанта Витольда Урбановича. Проговорили сигналы, порядок следования к цели, последовательность действий, цели ударов и совместный отход. Иллюстрациями ко всем объяснениям были фотографии сделанные Клепфишем несколько дней назад. Сила удара по русским истребителям получалась не малая — 14 "Пири", каждый с четырьмя 50-кг бомбами и 24 "Лисандер" с такой же нагрузкой. 152 бомбы, а потом еще 15-минутная штурмовка из пушек и пулеметов. Похоже "красным" мало не покажется. На случай если что— то пойдет не так, решили что поляки встанут в круг, а финны полезут на высоту и оттуда будут бить на пикировании.

Все пошло так. Рассвет 4-го февраля Микки встретил в воздухе, привычно держась чуть левее и сзади машины Совелиуса. Давно у него не было такого чувства безопасности, с самого начала войны. Куда не посмотри, везде были самолеты с включенными АНО — финские или союзников! Воздушная армада впечатляла. Больше 220-и самолетов шли в сторону Эстонии, из них чистых истребителей только 54-е, остальные — ударные, с немалой бомбовой загрузкой. Они успели вовремя, русские только начинали взлетать. Пара Совелиус-Клепфиш лидировала свою группу и первые увидели звено "Чаек" разгоняющееся по полосе. Эрик на встречно — пересекающемся курсе обстрелял оторвавшегося от земли ведущего, тот свалился на крыло, чиркнул землю и взорвался. Микки тоже хотел стрелять, но в последнюю секунду передумал и сбросил все бомбы залпом прямо перед носами двух взлетающих ведомых. Что произошло он конечно не увидел, а мог судить о результате по эмоциональном воплям Олли.

— Ну ты демон, оба взорвались!

Они ушли в набор высоты, с земли стали бить счетверенные зенитные пулеметы, а со стороны моря шли и шли самолеты. Через несколько минут аэродрома уже не было видно, все затянуло облако снежной пыли в которое ныряли "Пири" и "Лисандеры", что бы отстрелявшись или сбросив бомбы, выскочить с другой стороны. Совелиус в этот "суп" предпочитал не лезть, водил пару по периметру, высматривая замаскированные стоянки самолетов или штабеля бочек и ящиков. На один такой штабель он и уронил свой бомбовый груз. Что там было не известно, но ударной волной их тряхнуло знатно. На третьем круге, глазастый Микки разглядел два больших двухмоторных самолета, стоящих чуть в стороне, под маскировочными сетями. Вот ими то они и занимались до самого конца налета. Тот по которому стреляли Клепфиш и его наблюдатель, в конце концов загорелся, объект внимания ведущего был похож на дуршлаг. Мда, похоже эта птичка уже не полетит. Удары по остальным аэродромам тоже прошли успешно. До конца войны налетов из Эстонии больше не было.

Вот так, дважды Герой Советского Союза комбриг Кравченко лишился доверенной ему Особой Авиабригады, правда Микки это заботило мало. Погруженный в приятные воспоминания о своих сбитых, он набирая высоту шел на юг. Весеннее солнышко несмело распихало зимние тучи и осветило заснеженную землю. Клепфиш ахнул, по прибрежному шоссе в сторону моря, неотвратимый как прилив, двигался "железный поток" из сотен танков, бронемашин, грузовиков, подпираемый серо-черными колоннами пехоты.

Смену командующих, которая произошла 25 февраля, в 7-й армии ощутили все. Георгий Константинович Жуков два раза повторять не то что не любил, не умел. Для него всегда было четко понятно, что всего есть два мнения — одно его, а другое не правильное, в чем мгновенно смогли убедиться командиры штаба армии. В ближайшем будущем это стало ясно и комкорам и комдивам. Приказы должны были исполняться быстро, четко и с огоньком, вовремя не осознавшие, вылетали с командования быстрее своего визга. За две недели под суд военного трибунала ушли 18 человек. Такой подход в ситуации, когда устав предписывал выполнять все распоряжения вышестоящего командования, кроме заведомо преступных (А что может быть более преступное, чем посылать живого человека на смерть или увечье?), наверное было единственно верным. Новый комкор брал армию в "ежовые рукавицы". Кроме нового командующего, армия поучила еще три корпуса, так что штабным работы сильно добавилось. Теперь состав 7-й армии включал: 7 армейских корпусов (22 стрелковых дивизий, из которых 4 корпуса находились в первом эшелоне, 3 во втором); 5 отдельных танковых бригад; 9 артполков РГК. Особый танковый корпус подчинялся непосредственно штабу фронта. После "саперного штурма", дуэлей тяжелых орудий и ДОТ, грандиозной арт подготовки, армия вместе со всем СЗФ перешла в наступление. Правый фланг, следуя за рвавшим "все и вся — напополам" — танковым корпусом Павлова, без особых проблем двигался вперед, а левый 18 марта уперся в укрепрайон около поселка Муурила. Вот здесь то новый командарм первый раз проявил себя по всей красе.

Левофланговым шел воевавший с первых дней 19 корпус, под командованием комдива Парусинова. Наткнувшись на "колючку" и минометный обстрел, Филлип Алексеевич привычно дал команду "Закрепиться" и начал нащупывать фланги позиции, а какие здесь могут быть фланги? Слева море, справа лес, каждая тропинка которого завита проволокой, обложена минами и простреливается "кукушками". Значит тянем артиллерию, а ночью саперы и разведка-вперед! Все-таки четвертый месяц воюем, каждый шаг и в какой последовательности, знаем на зубок, финны научили, но как выяснилось, не всех. В 19.30 на КП корпуса примчался злой как сто чертей, Жуков. Не взирая на старое знакомство по Киевскому округу, в матерной форме, он поинтересовался :— " Какого хрена, как беременные бабы раскорячились посреди дороги и стоите как бараны перед новыми воротами?" На робкое пояснение комдива что де — "Финн, он в оборону встал и теперь пока огнем не подавим, вперед идти бесполезно...", получил асимметричный ответ в котором на русском языке были только предлоги и междометия. Далее командарм взяв управление корпусом на себя, погнал 24-ю дивизию в ночную атаку. Финны от такого подарка аж онемели, на целых пять минут, а потом понавесили "люстр" и шрапнелью и минами накрыли копошащуюся перед проволокой, одетую в маскхалаты пехоту. Попытка дивизионной артиллерии подавить батареи противника, была жестко пресечена, молчавшими до сих пор 122-ух миллиметровками. Полки попятились и не взирая на командирские рыки, залегли. Благо что ночи теперь были не очень холодные, а красноармейцы добротно экипированы в полушубки и валенки. Вскорости ракеты перестали взлетать, снова стало темно и можно было поотделенно отойти в расположение. Только раненые продолжали стонать на "ничейке". Так начался трехдневный штурм укрепрайона "Муурила".

Чудес не произошло, пока не выяснили систему огня, не разрушили инженерные заграждения, не подавили артиллерию прорваться не удалось. Жуков рвал и метал, на него давила огромная ответственность, но поделать ни чего не мог. Финская бригада, до предела насыщенная автоматическим оружием и разнообразными средствами ПТО, находясь в хорошо спланированном и отлично построенном укрепрайоне, пожалуй была поустойчивее японской дивизии. Самое обидное, что большая часть современных вооружений, это "Карельские трофеи". Однако "сила — силу ломит". Подтянувшийся наконец тяжелый полк РГК, заставил заткнуться 122-ки и начал перепахивать выявленные ДЗОТы и полукапониры с противотанковыми пушками. В надолбах были сделаны проходы, а от "колючки" осталось лишь воспоминание, вечерняя атака танков и пехоты закончилась успешно, бала взята первая линия траншей и финны не решились на контратаку. Еще одно усилие и организованное сопротивление прекратится. Останется только добить разрозненные группы и взять пленных. Завтра с утра так и будет. Утром 21 марта, после полутора часовой арт подготовки пехота и танки пошли вперед. Противника в окопах, ДЗОТах и нескольких бетонных полукапонирах не было. Ночью с 20-го на 21-е финская бригада отошла на полуостров Койвисто.

По плану наскоро слепленным Генеральным штабом и спущенным командованию СЗФ, 7-я армия должна была выполнить довольно замысловатый маневр : 4-е корпуса первого эшелона двигаются широким фронтом на Выбог, стремясь как можно быстрей нащупать новую линию обороны и связать боем ее защитников. Второй эшелон двигаясь за левым флангом первого, поравнявшись с полуостровом Койвисто, двумя корпусами сворачивает на лево и начинает форсирование Выборгского залива по льду, с задачей обойти всю финскую группировку по западному берегу и перерезать дороги Хельсинки — Выборг. Третий корпус второго эшелона пока остается в резерве. Так что 8-я егерская бригада, ветеран боев в Карелии, отступившая на полуостров, почти сутки с недоумением наблюдала дефиле советских войск, совершенно не обращавших внимания на их полевые позиции. Правда потом внимание все-таки обратили, да еще как! Первыми сказали "здрасьте" танкисты 40-й бригады, тоже ветераны, только Перешейка. Почти сто пятьдесят танков с стрелково-пулеметным батальоном на броне, подпираемые сзади стрелковой дивизией, без излишней суеты стоптали приданный дивизион ПТО и раскатали в тонкий блин батальонный узел обороны. Для бригады только что державшей почти трое суток усиленную танками и тяжелой артиллерией дивизию, это было неожиданно. Только бешеный огонь артиллерийского дивизиона и наступившая темнота спасли финнов от полного разгрома. Полковник Суси заклялся еще раз принимать бой не имея перед собой как минимум трех рядов надолбов (лучше сразу вернуться на нары в уютную Хельсинскую тюрьму), отдал команду о спешном отступлении. Бригада споро встала на лыжи и бросив все тяжелое, рванула к заливу. Вторая линия полевых укреплений, не имевших противотанковых препятствий, внимания бывшего ЗеКа, а ныне волей Маршала — вполне достойного командира бригады, не привлекла. Одолев за ночь почти тридцать километров финны отошли к острову Уран-Саари.

На следующий день, 23 марта Георгий Константинович, двигавшийся со штабом 28-го корпуса, наблюдал привычную для Монголии и редчайшую для этой войны картину — вся дорога была усыпана боеприпасами и снаряжением. Во как белофины смазали пятки салом, все что могли побросали! Вечером того же дня 70-я стрелковая дивизия и 40-я танковая бригада наконец-то стояли на оконечности узкого мыса, со всех сторон было море.

Бег с препятствиями был окончен, начиналось самое трудное — форсирование ледяного поля, покрытого торосами — Выборгского залива.

34 глава. Марш Авиаторов.

"У Смушкевича стальное сердце, ведь в тазобедренном суставе у него не кости, а творог. Не представляю себе, как он на ногах стоит."— говорил профессор Фридман, в январе 1940-го. К марту комкор, начальник ВВС РККА и по совместительству командующий авиацией СЗФ, от боли стоять на ногах уже не мог, по этому крупнейшим в истории СССР, а может и мира, воздушным наступлением Яков Смушкевич командовал лежа на диване. Личное руководство авиацией СЗФ он принял 25 февраля 1940 года. Картина на этот момент особого оптимизма не вызывала. По сути ему достались три, организационно слабо связанные группировки — ВВС 7— й и 13-й армий, полки и бригады подчиненные фронту, да еще независимая авиация КБФ, все действовали в меру своего разумения. Самолетов было много, более трех тысяч, а толку чуть, всех волновали только количественные показатели — число боевых вылетов и тоннаж сброшенных бомб, а куда, зачем и с какой целью эти вопросы беспокоили авиационных командиров постольку-поскольку. В противоположность ВВС РККА финны действовали крайне централизовано, по единому плану, намечая цель и добиваясь результатов. Именно по этому их командующий — генерал Линдквист, имея в шесть раз меньше самолетов сумел нанести чувствительные удары в Карелии и Эстонии, да и над Перешейком инициативы не уступал. Еще один момент уравнивал силы — интенсивность полетов. За первые две декады февраля средний налет на самолет составлял едва 0,8 вылета в день, причиной были — не очень хорошая погода и отвратительное наземное обслуживание и снабжение, в первую очередь ГСМ. Если снабжение и обслуживание можно было относительно быстро подтянуть, то с погодой ни чего сделать было нельзя. В своей массе советские летчики не готовы к полетам в сложных метеоусловиях. Вот и получалась странная картина, вроде бы силы огромные, а финны почти безнаказанно бомбят и штурмуют наземные войска, взрывают мосты, разносят вдребезги аэродромы. Во время воздушных боев, пользуясь хорошо налаженной связью могут быстро сосредоточить превосходящие массы истребителей и одерживать убедительные победы. Ко всему прочему начало сказываться техническое отставание: "Ишаки" и "Чайки" не могли на равных драться с "Мирски" и "Хейнкелями", а специализированных пикирующих бомбардировщиков в СССР не было вообще. Ситуация выглядела даже хуже, чем в прошлом году на Халхин-Голе, но и возможностей у Якова Владимировича было неизмеримо больше, все-таки теперь он начальник ВВС РККА. Этим то и воспользовался комкор, начался "большой грабеж". Из всех округов на курьерских самолетах перебрасывали командиров и специалистов, тащили запчасти и средства связи, новейшую технику и вооружение. Лучших ассов страны снова сводили в "Особую группу" на новейших И-16 тип 24 с ПТБ, 57-й скоростной авиаполк КБФ получал новую матчасть — реактивные орудия и временно на прямую подчинялся штабу фронта, 12 отдельная авиаэскадрилья окончательно превратилась в 85 полк ОсНаз и должна была работать с пикирования. К началу "Второго Ворошиловского наступления" в ВВС обеих армий остались только разведывательные, корректировочные и эскадрильи связи, вся остальная авиация была сосредоточена в одних руках. Результат не замедлил сказаться. После четырех массовых воздушных боев истребительная авиация финнов была выдавлена из прифронтовой зоны, впервые удалось добиться трехкратного превосходства по числу самолетов, а "особая группа", атакуя с высоты, реально сбила несколько машин. Вскрытые разведкой пять передовых аэродромов постоянно засыпались бомбами и штурмовались новинкой — И-15 с РС, за линией вражеских окопов на глубину десять километров ни одна сволочь не смела днем выйти, не то что выехать на дороги. Как венец всех этих усилий прошел Единый массированный авиаудар. Сопротивления истребителей противника не было, ни одна зенитка не тявкнула на той стороне, советские самолеты отбомбились в "тепличных" условиях, правда это не уберегло от досадных аварий и катастроф, но тут уж ни чего не поделать, квалификация "среднего летчика" была пока далека от идеала.

Требование Генштаба о срочной глубокой разведке, пришедшее в 17.00 16 марта, полноценно выполнить не удалось, почти все машины только что вернулись с полетов и по новой их подготовить быстро не получилось. Стартовали восемь СБ разных полков, через два часа вернулись только пять, так ни чего путнего не доложив. Ночью поступило сообщение о "массовом отступлении финских войск", Смушкевич почувствовал себя уязвленным, получается это он прохлопал отход. Информация от немногочисленных "ночников" конечно поступала, ее передавали в штаб фронта, но все, в том числе и Яков Владимирович, настолько были увлечены идеей прорыва линии Маннергейма, что все эти "многочисленные огни фар" принимали за подтягивание резервов и колонны снабжения. Теперь стало понятно, все придется делать снова, перебазироваться вперед, проводить разведку, давить ПВО и добиваться господства в воздухе. Нет, ну какие сволочи эти финны!

21/III-1940г. 12.30 Район поселка Хеинйёки.

Комкор Павлов, стоя на башне КВ с биноклем в руках, фальшиво насвистывал "Марш Авиаторов", -"Мы рождены, что б сказку сделать былью...". Прямо на его глазах сказка действительно становилась былью, уже четвертый полк вываливал свой груз на форт "Хеинйёки". Правда финны огрызались, было видно как то один бомбардировщик, то другой внезапно начинал дымиться и либо падал, либо со снижением уходил на восток. Не особо помогала целая стая И-15-х с ракетами, они жужжали, с шипением запускали куда-то свои "шутихи", но зенитный огонь не прекращался. Хорошо, что истребителей пока нет. Тем не менее авиаторы слово держали, сказали "забомбим" и действительно вот уже второй час бомбят, да как здорово!

После того как позавчера танковый корпус вырвался на оперативный простор, им была поставлена задача,— выйти на главную линию обороны противника и не пытаясь штурмовать, попробовать обнаружить слабое место. Они дошли до станции Хоканиели, уткнулись в очередные надолбы с проволокой и свернули на право, картина была везде надоедливо-однообразна, врытые в землю рельсы, колючка, леса-перелески, а на возвышенностях с редколесьем угадывались странные сооружения. Пленные говорили — заглубленные в землю бетонные форты, "как у французов". Пошли еще правей, взяли деревушку, тоже Кямаря, вчера продолжили движение, после небольшого боя заняли еще один поселок теперь Хеинйёки, захватили перекресток шоссейки и железной дороги, слева поле с холмами и надоевшими заграждениями , прямо — городок какой-то, по карте глянули — что за притча — опять Хеинйёки, тряхнули пленных, "Хеинйёки" — говорят, тьфу чухна, названий у них других нету, что ли? Если продолжать движение прямо в Вуоксу упремся. Получается на самый фланг позиции вышли, атаковать надо. 214-я десантная бригада и танкисты из 35-й городок заняли, пустой, даже кошек нету. Шоссе через него проходит, но пока решили вперед не лезть. Решение напрашивается само -собой, вдоль железки, мимо этого городка, который еще один Хеинйёки, как раз в обход Выборга и получится. Только холмики эти уж больно подозрительно выглядят. Всю ночь утрясали планы с штабом фронта, сейчас корпус находится в полосе 13-й армии, Мерецков как обычно ели ползет, но к завтрашнему обеду дивизию обещает (об артиллерии никто вообще не заикнулся), зато авиаторы крылья расправили. Штаб твердо пообещал, что вместо артиллерии сработает авиация, да так что все ахнут, "забомбим" говорят. Ну ни чего не скажешь, бомбят классно! По плану у них сейчас будет перерыв на два часа, а корпус первую разведку боем готовит, правей железнодорожной насыпи.

Разведка боем показала, что у финнов тут все очень серьезно, форт похоже не один, а целых три. Когда танки и пехота преодолев заграждения , продвинулись в дефиле между железкой и шоссе, на них обрушился огонь с разных сторон. Залпы корпусного артполка на противника особого впечатления не произвели, потеряв почти десяток машин атакующие откатились назад. Удалось засечь основные узлы обороны, повторять атаку смысла не было, пока не подавлен их огонь. Новые данные передали в штаб фронта и вечерний налет почти сотни бомбардировщиков прошел по обнаруженным целям. Ночью опять пришли изменения планов, Тимошенко предложил сместить удар чуть правее, по оси шоссе ведущему к Сайменскому каналу. Потом вышли на связь авиаторы и вывалили на голову комкора целую груду новостей. Самая главная из которых была о том, что завтра до обеда, по новым целям будет совершено тысяча самолето-вылетов, следующие оказались не менее приятными. За корпусом закрепляется целый истребительный полк, подполковника Сюсюкалова(?), над ними постоянно будет "висеть" эскадрилья "Ишаков", с утра в расположении сядет звено корректировщиков на У-2 и будет работать до темноты, они же привезут фотографии позиций финнов. Дмитрий Григорьевич от такого подхода аж заколдыбился и подумал:-"Да-а, с "Дугласом" (испанский псевдоним Смушкевича) приятно иметь дело. Если так и дальше пойдет, то после войны утоплю Яшу в коньяке!"

Бомбардировщики шли нескончаемым потоком. Девятки СБ и ДБ становились на боевой курс прямо над головами танкистов и залпами сбрасывали свой груз туда, где судя по фотографиям должны были быть ДОТы противника. На той стороне давно ни чего видно не было, сплошное черное облако и все ходит ходуном, как во во время землетрясения. Правда и финны времени зря не теряли, зенитный огонь стал явно плотнее, среди самолетов постоянно возникали темные клубки разрывов, сбитых было заметно больше, чем вчера. Счет уже шел на десятки. Время от времени в небе вспыхивали ожесточенные схватки, группы истребителей прорывались к бомберам, а "Ишачки" и "Чайки" пытались их перехватить. Судя по всему с переменным успехом, во всяком случае сбитых и идущих на вынужденную посадку советских самолетов в расположении корпуса было много, финские с голубой свастикой среди них тоже попадались. Купола парашютов висели в небе постоянно. Десантники наблюдая их последний полет, со знанием дела обсуждали, ранен летчик или цел и куда сядет — на поляну или повиснет на соснах. За успех будущего наступления "Красные соколы" платили высокую цену — своими жизнями. Более наглядной картины боевого братства пожалуй и придумать было нельзя. Комиссары трезвонили об этом все утро, но их особо не слушали, все и так было понятно, скоро самим идти в атаку, там и поквитаемся. О пролетарском интернационализме ни кто не заикался больше, впереди был враг, беспощадный и умелый, вопросов "кто-кого" уже не возникало, если хочешь выжить — убей! К двум часам дня "воздушный конвейер" стал заканчивать свою работу, дымное облако постепенно оседало, земля перестала трястись. Будущее поле боя все изрыто воронками, "лунный пейзаж" — как высказался кто-то из бывших студентов. Взвинченные зрелищем воздушного побоища, танкисты и десантники были готовы зубами рвать "охреневших белофиннов" и что б "до третьего поколения помнили". Из репродукторов агит машин нестройно грянул "Марш Авиаторов", взревели танковые моторы, корпус пошел вперед.

Штаб ВВС Северо-западного фронта работал в круглосуточном режиме, обеспечивать управление такой огромной группировки было невероятно сложно. Сейчас основной задачей было обеспечить поддержку фланговых ударов по оборонительной линии белофиннов, на правом фланге танкового корпуса, а на левом частей 7-й армии готовящихся к форсированию Выборгского залива. В интересах танкистов уже второй день работали почти все бомбардировщики фронта — двадцать полков. Почти полтысячи тонн бомб на сравнительно небольшие по площади — всего -то семь на восемь километров, оборонительные позиции противника, кажется еще ни кто в мире не сбрасывал, а результатов особых нет. Что б обеспечить приемлемые условия для прицеливания полки пришлось выпускать последовательно, один за другим, вытянуть в кишку от Ленинграда до Выборга. Конечно полевую оборону разметали в пыль. Павлов практически без потерь захватил предполье, но дальше продвинуться не смог, ДОТы оказались целыми и огнем своей артиллерии остановили танки. Массовые бомбардировки по площадям сотками и двухсотпятидесятками не давали нужного количества попаданий по бетонным сводам и бронеколпакам. Нужно бить пятисотками и тонными бомбами, причем прицельно. Для этого нужны пикировщики, хотя б такие же как у финнов, но их нет. 85-й полк имеет эскадрилью на СБ и ДБ, которые могут полого пикировать, завтра их задействуют первый раз, но результат вряд ли будет очень хороший. Точность у них конечно повыше, чем у обычных, но все равно недостаточная. Смушкевич тяжело вздохнул и поморщился, нога сильно болела. В 38-м , во время подготовки к Первомайскому параду он разбился на именном Р-10-м, хорошо что жив остался, нечеловеческим усилием воли вернулся в авиацию и даже снова стал летать, но изломанная нога так никогда полностью не срасталась. Вот теперь командует с дивана, хотя лучше уж так, чем с госпитальной койки. Мысли снова вернулись к невеселой действительности. Своим внезапным отступлением финны резко увеличили расстояние от Ленинградского аэроузла до передовых позиций и если бомбардировщики без особых проблем могли действовать на больших расстояниях, то истребителям и штурмовикам катастрофически не хватало радиуса. Финны ходили на высотах свыше пяти тысяч, выжидали удобный момент и с пикирования атаковали длинную колонну советских самолетов. Обеспечить надежное прикрытие бомберам не получалось. "Ишаки" и "Чайки", после долгого полета выходили в зону, крутились, если была возможность, вступали в короткий бой и разворачивались назад. Конечно если б их не было, потери наверное были б как в декабре. Все равно, за два дня финны сбили почти четыре десятка бомбардировщиков, конечно не все истребителями, а часть зенитками, но от этого не легче. Зенитки могут неплохо давить штурмовики, но И-15-м тоже лететь далеко, над целью не успевают осмотреться, не могут полноценно выстроить атаку. Второпях пустят ракеты, сбросят бомбы и домой, а зенитки продолжают стрелять. Нужно выносить вперед аэродромы, делать площадки подскока, забрасывать туда бензин и механиков, тогда сразу станет легче. Лучшее решение это лед озер, готовая полоса, в эту войну почти половина авиации с таких ледовых аэродромов летает, но уже март заканчивается, лед не держит, машины начинают проваливаться на посадке, уже было несколько катастроф. Нужно вмораживать доски или бревна, потом засыпать снегом и выравнивать, ничего сложного, но время, время. Пока эти полосы подготовят, нам все бомбардировщики выбьют. Другой выход это подвесные баки, но такой системой оборудовали всего четыре полка, в том числе и "Особую группу", больше не успели. Вчера прилетело звено новейших И-180-х под командованием майора Шестакова, на фронтовые испытания, но выпускать их в бой боязно, дальность и у них не очень. При том, что машина хорошая, не хуже финских "Мирски", может даже лучше. Нет, пока аэродромы вперед не вынесем, в бой их пускать нельзя, после гибели Чкалова и так к этой машине отношение осторожное, если побьются то все, самолет в серию точно не пойдет, а ведь пока это единственный по настоящему современный истребитель, готовый к массовому выпуску.

Комкор еще раз поворочался, поудобнее устраивая ногу, и сам себе мысленно сказал:-"Нечего ныть, дней пять и передовые аэродромы будут. Вот тогда и надерем финскую задницу, один раз , но навсегда!"

35 глава. Переправа, переправа.

Из "Распоряжения по подготовке ледовых путей при форсирования Выбогского залива."

За подписями Нач Генштаба командарма I ранга Шапошникова , Нач Инжслужбы дивизионного инженера Карбышева.

".....В расчет берется только сплошной прозрачный слой льда.

При оборудовании ледяной переправы необходимо:

а) обозначить вехами (ночью — фонарями с синим светом) ширину переправы и очистить лед от снега;

б) оборудовать спуск на лед, сделав его прямым на расстоянии не менее 10 метров и не круче 10? и очистив его от снега;

в) оградить полыньи и незамерзающие проруби хорошо видимыми ориентирами;

г) поставить на берегах указатели с обозначением толщины льда.

Если толщина льда недостаточна для пропуска машин данного веса, необходимо его усилить. Усиление льда обычно сводится к тому, чтобы нагрузку от веса машины передать по возможности на большую площадь поверхности льда.....".

26/III-1940г. Вечер. Западный берег Выбогского залива.

Финн оскалился, его красная, распаренная рожа была вся в грязных подтеках от пороховой гари, дырчатый ствол "Бергманна" дернулся в сторону, мол :— "Чего уставился, бросай оружие". Метрах в пятидесяти от них, из башни с голубой свастикой, грязно — белого Т-28-го, высунулся офицер. Комдив Кирпонос оглянулся назад, с тоской мазнул глазами по небольшой группке командиров, сжимавших в руках револьверы. Перевел взгляд на залив. С высокого берега было видно далеко — черные озерца полыньей, неподвижные бугорки убитых людей и лошадей, припорошенные снегом, брошенные машины и танки. Картина разгрома. Вдалеке рокотало, 10-й корпус продолжал штурм острова Уран-Саари. Глянул в голубое небо — вражеских бомбардировщиков пока не было. Снова посмотрел финну прямо в лицо, подумалось:-"Застрелиться, что-ли?". Вздохнул и уронил наган на снег.

Тогда, вечером 23-го марта настроение у всех было приподнятое — " Все, столкнули белофинов с земли, дорога открыта, даешь Вазу!" В шесть вечера прибежал посыльный :— " Вас в штаб корпуса вызывают!"

В большой штабной палатке было полно старших командиров, у стола под керосиновой лампой возвышалась коренастая фигура командарма, командир 28-го корпуса, комбриг Курочкин жался где-то позади.

— Комдив Кирпонос, орел! Дивизия у него, тоже орлы! — Жуков шагал навстречу, такое начало не предвещало ничего хорошего.

— Проходи дорогой товарищ, дело для твоих орлов есть! Финскую бригаду вы отбросили, молодцы. Теперь закончить надо. Пока не ждут, за тот берег нужно зацепиться. Вот, штаб армии для вас уже маршрут подготовил.— Командарм, подхватив Михаила Петровича за локоток , подвел его к карте.

— Вот такой, — он потыкал в бумагу пальцем.

— Тебе придаются — танковая бригада, саперы, лыжные эскадроны, с эдакой силищей ты не только на тот берег, ты к Хельсинки выскочишь! А тут-то всего, — Георгий Константинович поелозил курвиметром по карте,— всего то двадцать семь километров. Плюнуть и растереть! Пока нас не ждут, залив нужно пересечь. Пойдете левее, с острова вас не видно будет. Лыжников вперед пусти, пусть дорогу торят. Обоз и артиллерию оставь, пустое это, там вам не понадобится. Сухпай поди не проели? На том берегу и доедите. Лыжников и саперов армейский автобат, только что доставил, командиром у них подполковник Данилов, ну танкистов 40-й бригады, ты лучше меня знаешь. Вот пакет с приказом на марш и наступление, внутри и для 40-й бригады и для лыжной, так что вручишь сам. Для связи даю армейскую машину с рацией и связистами, каждые два часа шли телеграмму, сколько прошли. Что б после двадцати ноль-ноль я вас на берегу найти не мог. Ну, чего встал? Исполнять!

Что оставалось делать, через левое плечо — кругом и вперед и с песней — исполнять.

Ночной марш, по незнакомой местности, сам по себе не подарок, а тут — "покорители северного полюса", " папанинцы", ммать иху! Даже вспоминать не хотелось. Шли по азимуту, натыкаясь на полыньи и торосы, впереди лыжные эскадроны — веером, дорогу нащупывают, за ними саперы, ломами и лопатами пытались как то сгладить путь и обставить его вехами, а уж за ними батальоны дивизии в колонну по четыре с увеличенными дистанциями. В промежутках между батальонами, полуторки и танки. Одни других, ежели чего на длинных тросах вытягивали. Каждые пять километров ставили палатки с бочками, в которых жгли дрова напополам с бензином — пункты обогрева. Все одно, сколько народу отстало и померзло, сказать ни кто не смог, рапортички учета личного состава перед маршем не собрали, просто не успели, так что сколько людей он вывел на лед, ни начштаба ни сам комдив не знали. Придем на место, там посчитаем. Несколько раз лед не выдерживал, проваливался. В черную бездну уходили и люди и машины и танки. Новые полыньи обставляли вехами, брали левей или правей и продолжали марш. Михаил Петрович большую часть пути проделал в санках, но тоже устал и измотался изрядно. Ближе к утру начались эксцессы, некоторые несознательные красноармейцы и младшие командиры стали отказываться продолжать движение, на уговоры и приказы не реагировали. Послышались панические и антисоветские выкрики:-" На смерть завели! Предательство это!", ну и тому подобное. Пришлось применять жесткие меры, паникеров и трусов, прямо здесь, около колонны приказал расстреливать. Помогло, движение возобновилось.

Конечный пункт их маршрута лежал у поселка Мухулахти, что находится в полутора километрах от берегового уреза. В восемь часов утра, когда голове колонны до него осталось еще шесть километров, далеко впереди послышались отдаленные выстрелы и хлопки гранатных взрывов. Примерно через час, на лыжах прибежал нарочный от подполковника Данилова, новость была великолепная, лыжники сбили заслон и захватили берег! Комдив приказал гнать санки вперед.

Все оказалось просто, их действительно не ждали, более того, лыжников передового эскадрона приняли за своих. В предутренней мгле, с берега бойцов окликнули по фински, в передовом дозоре, как раз на этот случай были товарищи из корпуса "Финской народной армии", они ответили, завязался диалог. Красноармейцы, скинув лыжи, поднялись на верх и штыком и гранатой перебили всех, кто находился в траншее. Не ожидавшие нападения финны растерялись и побежали. На их плечах ворвались в поселок, бойцам даже удалось взять нескольких пленных. Плацдарм можно сказать захвачен, самое ценное оказалось то, что в этом месте была проселочная дорога до уреза воды, по которой могли подняться танки и на буксирах затянуть на верх грузовики. Командарм человек хоть жесткий, но умный, он оказался прав, зацепиться за берег удалось практически без потерь. Пленные рассказали, что они из Аландской бригады, Кирпонос сразу не понял, а когда ему разъяснили, очень обрадовался. Эта бригада, которая всю войну просидела на Аландских островах, их перебросили на материк две недели назад, пополнили вооружением, в основном советским — пулеметами Дегтярева и 82-мм минометами и отправили сторожить этот берег. Значит у белофиннов дела совсем плохи, выгребают последние остатки. Получается что и атаковать дивизию им особо нечем, от бригады уж как нибудь отобьемся!

Батальоны 70-й дивизии тянулись чуть ли не до обеда, люди были в жутком состоянии, многие поморозились, от усталости на ногах не стояли. Достигнув берега просто ложились на снег и поднять их ни какими силами было невозможно. Пришлось прямо на берегу устраивать обогревательный пункт и совсем уж обессилевших растаскивать по финским ДЗОТам, благо в них были печки. Одно плохо, покормить нормально было нечем. Зам по тылу, не слушая ни чьих указаний, перед маршем загрузил семь полуторок продовольствием, до западного берега дошли три, куда делись остальные не знал ни кто. На такую ораву этого конечно не хватило, а сухпайки слопали сразу, когда еще получали. Ну ничего, по рации сообщили, что колонна снабжения, вместе с 113 дивизией уже выступили. Вообще потери на марше были серьезные, грубый подсчет давал цифру 8400 человек, это сколько из всей дивизии оказалось на этом берегу. Хорошо, что артиллерии взял всего лишь батарею полковушек, да батарею сорокопяток, все дошли, пушки это серьезно, за утерю по комиссиям затаскают, да и по партийной линии могут взыскание впаять, вообще отстала или погибла в полыньях почти половина техники. 40-я бригада вышла на 79 танках, а здесь сейчас только 37, различных грузовиков было 58, дошло 31. Санных повозок тоже крепко не хватало. Ну да ладно, все же дошли, а победителей не судят, может и удастся технику списать, обойдется без выговоров и взысканий.

Слегка пришедший в себя передовой батальон с ротой танков, ну как ротой — всего пять машин, отправил вперед по проселку, что б заняли перекресток с рокадой, остальным пока дал отдых в домах и сараях поселка.

К часу дня над ними появились три "Чайки", покрутились минут пятнадцать, покачали крыльями и улетели. Вскоре над головами затарахтел У-2, сделал круг и сел на лед недалеко от берега. Михаил Петрович сам поехал встречать делегата связи, прежде чем спуститься к крылатой машине, в мощный бинокль поглядел на восток, там, пока еще далеко, виднелась темная масса, шли подкрепления. В прекрасном расположении духа комдив спустился к самолету, забрал представителя Штарма, дал "добро" на загрузку двух раненых из лыжного эскадрона и велел гнать санки к временному штабу. В небе снова появилось звено ястребков. Когда выбрались на высокий берег, остановились посмотреть как будет взлетать самолет. У-2 развернулся против ветра, разогнался и легко оторвался от льда. В этот момент, откуда-то со стороны леса появились еще два самолета, спикировали на "кукурузника" и длинной очередью расстреляли его. Все произошло почти мгновенно, не успели глазом моргнуть, а у берега уже полыхает бензиновый костер. Ястребки сверху кинулись на финнов, не замечая что сзади к ним пристроилась еще одна пара. Короткий воздушный бой и уже четыре дымных костра стоят перед глазами. Все четыре — советские самолеты, а в небе становилось все больше финских. Большая группа истребителей, пошла к восточному берегу, за ними, Кирпонос не знал что у белофиннов столько самолетов, за ними летело не меньше сотни двухмоторных бомбардировщиков. Он снова поднял бинокль, бомбили подкрепления и похоже крепко бомбили. Он сам только что проделал длинный путь по льду залива и прекрасно представлял себе, как это, когда в белом поле, без всяких укрытий тебя начинают бить сверху, а черная вода через трещины подбирается снизу. Впрочем сочувствовать товарищам по оружию долго не пришлось, сверху снова загудело, десятка два одномоторных, остроносых машин, похожих на истребители, становились в круг над поселком, комдив с недоумением смотрел вверх, чего это они? Чего это хороводы водят? Только когда передний свалившись на крыло, начал падать вниз, а от него отделилась темная капля, он понял — пикировщики! Откуда, откуда у чуди белоглазой, у этой кривляющейся блохи такая современная техника?

Когда через полчаса они добрались до места, которое раньше называлось — поселок Мухулахти, то увидели как выглядит филиал преисподней, про которую врут попы. Все постройки поселка были битком набиты спящими бойцами, многим повезло не проснуться, но значительно большему числу не повезло. Бывшая деревня была пропитана смертью и болью. Из горящих развалин вытаскивали убитых, раненных и покалеченных. Машины с таким трудом прошедшие через ледяные поля и вытащенные на крутой косогор превратились в груду горелого железа, среди них и та на которой стояла рация. Три танка разбиты прямыми попаданиями, остальные вроде целые. Совсем не пострадали только лыжники, они свой лагерь разбили немного в стороне, под деревьями. Комдиву хотелось выть и колотиться башкой о сосну, полчаса, всего лишь полчаса и такие потери, хуже всего, что теперь не понятно, будут подкрепления и снабжение или нет. Связи нет и узнать что либо скоро не получится. Приказал собрать командиров полков, что б доложили сколько у них в строю. Все, отдохнули, ммать иху, пора брать остатки дивизии в руки, а то еще финны полезут и тогда точно карачун всем придет.

Стрельба была слышна со всех сторон. 329 полк, которым он заткнул проселок еще держался, от лыжников давно ничего слышно не было, но раз из леса финны пока не лезут, значит дерутся. Хуже всего, что на льду залива пальба была все громче, значит обошли, значит хрен кто теперь на помощь придет, а до рассвета еще три часа.

Белофинны полезли вечером, попытались сбить заслоны вдоль дороги от рокады, перли вперед как пьяные, их крошили из пулеметов, а они снова перли. Лучший в дивизии 68 полк успел закрепиться и отбивал атаки, пока не обошли. Видимо просочились через лес, повалили несколько деревьев и устроили засаду. Посланный уже в сумерках, на усиление обороны батальон с тремя танками почти безнаказанно выкосили пулеметным огнем в упор, танки сожгли бронебойками. Те кто выжил после этого расстрела, побежали назад побросав оружие. Их преследовали, фигуры в белых костюмах выскочили к самым развалинам деревни, спас положение лыжный эскадрон, ударив в штыки от ближайшей опушки, финнов отбросили, но подполковник Данилов в темноте нарвался на автоматную очередь. Теперь, оттащенный в один из ДЗОТов на берегу, умирал, так и не приходя в сознание. Там, на бывших финских позициях, без всякой команды, организовали лазарет и сейчас собирают всех раненых. Кирпонос приказал 329 полку, чей батальон позорно бежал с поля боя, занять позицию в лесу вдоль дороги и если надо — сдохнуть, но белофинов не пропустить. Лыжников растянул по лесу цепочкой, чтоб не давали малым группам просачиваться, а сам с 252 полком, саперами и танкистами занял оборону подковой, от Мухулахти до берега. Главное удержать плацдарм, что б когда подойдут подкрепления, их не выкосили на льду. Оставшиеся пушки разместил на бывших финских позициях, что б не дай бог они врагу не достались, все пережить можно, но если пушки пропадут, точно головы не сносить. С часу ночи стали подходить одиночки со стороны залива. Новости были безрадостные. Их колонну бомбили и обстреливали беспощадно, до самой темноты, сколько самолетов даже сказать не могли. Наши в воздухе появлялись, но их били, уж больно много финнов летало. Командиров поубивало, часть людей и машин повернули обратно, кого-то расстреляли комиссары, кто-то пошел дальше. Шли на звуки боя, понимали, что подмогу оказать нужно, только не получилось всем дойти. Когда до берега оставалось километров семь, со всех сторон стали появляться белые тени, прошелестят лыжами, стрельнут по человеческой массе и снова нет их. Заняли оборону, танки в круг поставили, стали кругом фарами светить, зря это сделали, на свет полетели мины, может и не много но точно, зарраза. После десятка взрывов лед подался, вода пошла, кто-то провалился, началась паника. Самые отчаянные вперед рванулись, все одно помирать, так лучше до берега добравшись, на твердой земле оно как-то веселей.

Вот теперь со льда стрельба плотней идет, видать враги большими силами действуют, обошли значит, окружили. Как же оно дальше-то будет?

Дальше было хуже. Нет по началу, как рассвело даже вроде надежда появилась. Финны атаковать перестали. Посыльный от 68-го полка пробился, держится полк, заняли круговую оборону и держатся, только с боеприпасами туго. Лыжники за ночь потери конечно понесли, раненых в лазарет доставили, но сами духа не теряют, можно бить чухонцев, можно, вот только бы патронов... . С залива стали подтягиваться люди и четыре танка подошли, на буксире ЗиС притащили. На горизонте еще каки-то шевеления, значит не бросили, значит будет подмога, да и пушки пока целы. С танкистами капитан явился, делегат связи от штаба армии, доложил обстановку. На вчерашний день, еще до налетов. Получается следующая картина, остров этот — Уран-Саари, крепостью оказался, его еще два помельче прикрывают, вокруг островов лед взорван, пехотой так сразу не пробиться. 10-й корпус штурмовать начал. На острове батарея и не одна, самое паршивое это шестидюймовки, видать еще царские. Бьют и по берегу и по колоннам на льду. Дорогой которую их семидесятая дивизия проторила, днем пользоваться нельзя, артиллерией накрывают, лед весенний, слабый, сразу лопается. Пришлось новую начать, подальше, когда сделают один командарм знает, но все равно, подкрепления идут, держаться надо.

То что надо, то и ежику в лесу понятно, патроны где взять? Жратвы совсем нет. Раненых уже тыщи под полторы скопилось. Лекарства где? Стратеги ммать иху! Как буд-то в ответ на черный мат комдива, началось. Сначала снова появились самолеты, наши истребители, да много — десятка два. Крыльями покачали и к рокаде ушли, штурмовать значит. Только не вышло у них, финн опять полнеба застил, своими истребителями наших сверху, как кречет гусей, только дымные хвосты к лесу потянулись. Потом снова бомбардировщики, с ихним поганым синим крестом, да разные и двухмоторные, эти к тому берегу отправились и двукрылые, эти недалече чего-то на льду высмотрели и ну давай клевать, только треск пулеметный стоял, да бомбы ахали. Самое же хреновое для дивизии приберегли, капиталисты клятые, вчерашние одномоторные прилетели, которые на истребители похожи, в круг построились и на то место где 68-й полк оборону держит, пикировать стали. Похоже амбец полку настал, эти своими бомбами из-под земли достанут. Как там батя, Царство ему Небесное, говаривал:— "Помер Максим да и хер с ним". С ними закончат, за нас, тут на берегу возьмутся. Похоже комдив, не быть тебе комкором, помирать надо, хотя и не охота. Водки бы, да где взять?

Дивизия держалась еще сутки, бомбежки сменялись обстрелами, после обстрелов снова прилетали самолеты. Наши вроде б тоже были, только недолго, покрутятся и обратно, если на зуб финнам не попадали, тогда летуны с неба целыми пачками падали, некоторые на парашютах спасались, что б из огня да в полымя. Чухонцы танки привезли, знакомые, наши танки, только или с паучьим синим крестом или с синей же полосой, Т-26-е, БТ, Т-28-е. Танки то дивизию и добили, драться с ними толком нечем, свои, те которые из 40-й бригады, да те что по льду добрались, по началу из засад пожгли наверно с десяток. Потом, Матерь Божья, с финской стороны два чудища поперли, огромные, снаряды их не берут, один однобашенный, второй совсем уж с двумя, вот они то оборону в конец сломали и остальных, которые помельче были, к самому берегу вывели. Правда одного чудища все-таки остановили, мальчишка-комсорг, из седьмого батальона, две связки гранат в руки взял и из ячейки под гусеницу прыгнул. Только добить гада нечем было, мало что его снаряды не берут, так и пушки все кончились, разбили их. Эх знать бы, тогда когда в поход шли, весь дивизион брать надо было и хрен с ней с комиссией, тут пацанята живьем под гусеницы ложатся. Сука Жуков, как он тогда сказал? "Артиллерию не бери, пустое это, там не понадобится". Такую дивизию ни за понюх табаку угробил, молодежь в основном, половина наверное и бабы то еще не знали. Пленные на своем лопотали, когда их вели "исполнять":— " Лахтарь, лахтарь." Мясник значит, вот он то настоящий мясник и есть, Жуков этот, комкор, ммать иху. Мало нашу дивизию в распыл пустил, так и еще две, что подкреплениями шли, кого в заливе утопил, кого под танковые пушки уже здесь, перед берегом подставил, это когда их 70-ю от спуска к воде оттеснили. Целый полк пробиться сумел, да поздно, всех на льду положили из танковых пушек и пулеметов.

Последний час остатками патронов отстреливался комдив вместе с последними командирами, которые вокруг собрались, потом только наганы и остались. Финны уже не скрываясь вплотную подошли, из автоматов раненых достреливают. Постоял Кирпонос, посмотрел кругом, да и бросил револьвер на снег.

36 глава. Коррида. Тореро.

26/III-1940г. День. Укрепрайон "Хеинйоёки".

— Сапоч, ты чего? Вылазь давай!

— Не могу, тащ капитан, застрял!

— Вечно у тебя не как у людей. Помогите ему.

Четверо десантников, посмеиваясь, выдернули гордость роты, призера страны по греко-римской борьбе из дыры на дне воронки. Один из них сунул голову вниз и чуть растеряно произнес:—

— Тащ капитан, тут какой-то ход!

Воронка была не просто большая — огромная, видимо почти в одно место упало несколько бомб, а потом снаряд прилетел, вот в этой ямине и схоронились до темноты остатки восьмого батальона 201-й бригады и несколько танкистов из догорающих неподалеку Т-28-х 10-й танковой. После мощнейших бомбардировок прошедших 21-23 марта, в финском укрепрайоне происходил "тяни-толкай", как в сказке Чуковского. Днем танки и десантники корпуса прорывались к самым боевым блокам ДОТ, пытались их взорвать или заблокировать, а ночью их выбивала пехота 9-й финской дивизии. Силы сторон были на пределе, но резервов Красная Армия имела неизмеримо больше, 4-я стрелковая активно поддерживала атаки, на подходе была 84-я стрелковая дивизия вместе с тяжелой артиллерией. Финны же похоже уже начали посылать в бой кашеваров и ездовых, но пока держались ДОТы, прорваться вглубь не получалось. Фланговый огонь пулеметов и противотанковых пушек из бронеколпаков и блоков косили пехоту и жгли танки. Вот в результате еще одной дневной атаки, десантники и танкисты под командованием капитана Свинцова, оказались на дне глубокой воронки, в восмидесяти метрах от боевого блока "Б".

— Не ход это, а паттерна, учишь вас учишь, как об стену горох. Ну Сапоч, быть тебе орденоносцем, если живы останемся. Похоже ведет эта паттерна прям к белофиннам в боевое отделение, а они нас не ждут из под земли. Слушай мою команду, ремни связать и по одному вниз, только не шуметь, раненых здесь оставим, если все получится, потом за ними прийдем. Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса. Танкисты, с нами пойдете, там внизу оружие и механизмы разные, поможете разобраться. Все понятно? Ну, вперед, будем чудеса показывать.

Из "Боевого донесения "Особого танкового корпуса". От 26 марта сего года.

Карта 76. Штакорп.

".. В результате ожесточенных боев, огнем и броней удалось подавить противодействие ряда долговременных огневых точек противника. Имеется возможность для продолжения удара в глубину боевых построений...".

Захват блока "Б" открывал возможность прорыва вдоль шоссе танками с десантом на броне, за счет быстрого прохождения оставшихся двух простреливаемых участков. Время поджимало, сроки обозначенные Ставкой уже истекали и Тимошенко решил рискнуть. В ночь с 26 на 27 марта Павлов и Мерецков получили боевой приказ: 13 армии оказать содействие, а "Особому корпусу" провести бросок на Выборг. Авиация обещала поддержку, но не такую мощную, как в предыдущие дни, у них в разгаре было сражение за господство в воздухе и основные силы были связаны. Павлов, понимая, что придется действовать автономно, выпросил для корпуса сутки на подготовку, на самом деле он просил больше, но Тимошенко был не преклонен. 28 марта должен быть нанесен удар, который разрежет финскую оборону и откроет путь на Хельсинки в обход Выборга.

В 08.00 28 марта, после короткой артподготовки, по обеим сторонам шоссе ударили две стрелковые дивизии, успехов в ликвидации долговременных огневых точек от них ни кто не ожидал. Их задача была прозаичнее, оттянуть на себя огонь и дать без потерь прорваться вперед корпусу. Операция по прорыву "Линии Виипури" вступила в решающую фазу.

Дмитрий Григорьевич Павлов трясся на командирском месте новейшего КВ У-2 и крутил обзорную панораму, пока все шло как задумано. Длиннющая колонна из более чем двухсот танков и полутора тысяч бойцов на броне, без особых потерь проскакивала второй простреливаемый участок. Во всяком случае подбитых на обочинах видно не было. Дальше по данным авиаразведки была третья линия обороны, дохлая надо сказать линия, зажатая меж двух лесистых холмов, километра за два перед деревушкой Лииккила, один ряд траншей и реденькая цепочка надолбов, если прорвать ее, то до самого Сайменского канала препятствий не обнаружено. Сейчас по этой линии работают летуны, чудес не будет, но сотню самолетовылетов Смушкевич обещал, а значит какое-то время финны будут оглушены, тут-то танки и подоспеют.

Подоспели вовремя, дым от бомбежки толь-только рассеивался, метров по пятьсот в обе стороны от дороги был уже привычный "лунный пейзаж" — земля с оспинами воронок от ста килограммовых бомб, дохлый проволочный заборчик на деревянных кольях весь в прорехах, ну :— "то шо доктор прописал!"— промычал себе под нос комкор и полез в люк махать флажками (рациям товарищ Павлов доверял не сильно). 35-я бригада, лидировавшая "забег"на своих Т-26-х, лихо развернулась в линию и не ссаживая пехоту поперла на окопы, 20-я и 10-я тяжелые солидно перестроились за их спиной и забахали из трехдюймовок, десантники спешились позади боевых машин, по одной роте затрусили на фланги к лесистым холмам, так сказать "во избежание". Вот это я понимаю, вот это слаженность, вот они современные танковые войска в действии. Метров за двести перед окопами, Т-26-е чуть сбавили скорость и фигурки в белом посыпались с брони, но никто не залег, а наоборот припустили по танковым следам в снегу, за время боев до всех дошло прочно, отстанешь от своего танка, положат пулеметчики, а танк без прикрытия сожгут либо бутылками, либо бронебойками. Только вместе. Вот так вместе они и добрались до траншей, потеряв по дороге не больше десятка бронированных машин и сколько-то пехоты, белофины видать еще не отошли от бомбежки, а тут такая силища! Правда на окопах застряли, сопротивление явно усиливалось, издалека начала бить артиллерия и обычная и противотанковая, десантники захватили часть траншеи, но продвинуться в стороны и вперед уже не смогли, сил не хватало. Надо помочь. Сигнальщики споро замахали красными флажками и ветеран войны на Перешейке, 20-я тяжелая танковая бригада во главе со своим героическим командиром — Борзиловым Семеном Васильевичем, двинулась на поддержку.

Левым флангом "Линии Виипури" командовал бывший начальник Главного штаба обороны Финляндии, а сейчас командующий Карельской Армией — генерал — лейтенант Леннарт Карл Эш. У него было пять дивизий и три бригады на фронте от поселка Перо до берега Ладожского озера. Центр, в районе Хеинйоёки, на участке в десять километров держала 9-я пехотная дивизия, герои Суомуссалми и победители 44-й и 54-й советских дивизий, под командованием генерал-майора Хьялмара Сииласвуо. Укрепленный район Хеинйоёки состоял из трех фортов "французского типа", каждый из которых состоял из трех боевых блоков, соединенных подземными паттернами. Блоки были оборудованы двумя бронекуполами, одним боевым — со спаренными 37-мм "Бофорсом" и обычным "Максимом" и наблюдательным — с оптическими приборами и еще одним пулеметом. Гарнизон форта в составе 180 солдат и офицеров имел на вооружении 12 противотанковых орудий и 35 пулеметов, перед началом боев им еще успели передать автоматы и бронебойные ружья.

Кроме этих капитальных сооружений на которые ушло более 12000 м2 бетона и 1000 тонн стали, укрепрайон имел инженерные противотанковые заграждения, более сорока бетонных бункеров и убежищ для пехотного заполнения, три ряда траншей и тыловые площадки артиллерийских позиций. Эта крепость перекрывала железную дорогу ведущую к Виипури и шоссейную, ведущую к Сайменскому каналу и далее вглубь страны.

Командование Красной Армии оценило важность этого направления с самого начала и предприняло огромные усилия для прорыва, такого массированного применения авиации и тяжелых танков за всю войну не было нигде. 9-я пехотная понесла тяжелейшие потери от постоянных бомбардировок и проводящихся каждую ночь контратак. Уже 22 марта генералу Сииласвуо были подчинены два полноценных зенитных полка, более 70-ти орудий, организовано истребительное прикрытие, но удары русских не ослабевали. К 25 числу Эш понял, еще немного и Советы прорвутся, полевого заполнения почти не осталось, а без пехоты ДОТы долго не продержатся. Ночью он связался с Миккели.

— Господин Верховный Главнокомандующий, все что можно было мы передали на усиление 9-й пехотной, но атаки идут по всему фронту, не атакуемых участков нет. Если не оказать помощи, то прорыв неминуем, вопрос пары дней. Отступление, как вы понимаете невозможно, тыловые позиции не построены.

— Понимаю Леннарт, если бы такое сообщение пришло от кого-то еще, я бы сомневался, но тебе верю. Значит ситуация серьезная?

— Более чем.

— Хорошо, резервная группировка — поляки, "Яякару" и 3-й артполк, находятся в районе Виипури, забирай себе. Через полчаса будет распоряжение. Как будешь использовать?

— В точности не знаю, но думаю — атаковать.

— Хорошо, к утру жду оформленного решения.

— Благодарю, Маршал.

Эш обрадованный и озабоченный одновременно, не знал, что сразу же после их разговора состоялся еще один телефонный звонок.

Маннергейм бросил дежурному офицеру:—

— Соедините с президентом. — И почти сразу же:—

— Добрый вечер Кюёсти, хотя какой он к черту добрый.

— Слушаю тебя Густав, что случилось?

— Случилось то , что рано или поздно должно было случиться, я только что отдал приказ о введении в бой последнего резерва. Их слишком много. Все, игра окончена. Финита.

— Ты сгущаешь краски, мы же сократили фронт, все атаки отбиты, мне докладывают, что дух высок как никогда. Мы можем призвать еще дополнительно людей!

— Кюёсти Каллио, все те кого мы можем призвать дополнительно, не более чем смазка для штыка. Они не обучены. Говорил тебе не раз и еще повторяю — договаривайтесь с русскими, договаривайтесь, армия сможет держать фронт еще неделю, потом все, мы будем разгромлены.

— Это не возможно, как это — разгромлены? Мы же столько денег и сил потратили на подготовку! Вся страна тебе верит. Сражайся! Мы не можем договариваться, они требуют Ханко!

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю! В Лапландии три бригады и шведы держат пять дивизий, в Карелии две против девяти, здесь на Перешейке -сорок! Тебе ЭТО понятно? Если бы было хотя бы еще три дивизии, то мы бы продержались до оттепели, но их нет. Договаривайтесь!

КВ гореть не может, ведь на "Кировском" специально, для наглядности — факел тушили в ведре с соляркой. Чего ж этот горит, да так жарко! Или это мне жарко? Или это я горю?! Музыка? Откуда в вечернем, синем небе музыка?

— Товарищ командир, товарищ командир! О глаза открыл! Очнулся значит, тащ капитан, очнулся он!

— Сапоч, берешь комкора на загривок и тащишь к нашим, ты здоровый, ты сможешь. Вперед!

— А вы тащ капитан, вы то как все?

— Приказ выполняй, боец! А мы пока этих придержим. Пошел!

Леннарт Эш решил сам командовать ударом по прорывающимся русским танкам, времени импровизировать какой-то штаб не было. Рубежом введения резервов в бой определил линию траншей оставшуюся от прошлогодних маневров, недалеко от деревни Лииккила. Местность идеально подходила для грандиозной противотанковой засады — неширокая, чуть больше трех километров, долина, по которой пролегало шоссе, зажатая между холмистых гряд и упирающаяся в деревню. В траншею посадил сильно битый полк 9-й дивизии, за деревней, на закрытых позициях собрал всю артиллерию: и артполка и гренадерской дивизии, почти сотня орудий, для финской армии небывалый огневой кулак, приказал вскрыть НЗ боеприпасов, в этом бою экономить не будем. "Яякару" и половину противотанковых пушек поляков поставил на околице и сразу перед деревней, окопчики, что бы не возиться вырыли взрывом, тоже получилось не слабо — 40 "Бофорсов", 8"Пюто" и 16 "Гочкисов". Два полка гренадеров с "коктейлями для Молотова" и бронебойками выдвинул чуть вперед. Вместо надолбов перед ними прямо в снегу зарыли пару тысяч противотанковых мин. Загнутые полумесяцем фланги отдал зенитчикам с их 40 и 75 миллиметровками и остаткам солдат Сииласвуо. В покрытых лесами холмах с двух сторон от долины укрыл по полку гренадеров с минометами и противотанковыми пушками. Когда придет время они замкнут окружение вокруг русских. Генерал-лейтенант не боялся, что его усилия пропадут впустую, всю войну и здесь и в Карелии русские наступают только вдоль дорог, не делая даже попыток просачиваться через леса. По счастью Финляндия не особо богата дорогами и по этому направление наступления противника всегда легко предсказать. Так что ловушки им не миновать.

Ранним утром 28-го, Леннарт занял свой командный пункт в небольшом, деревянном бункере, метрах в ста правей Лииккила. Еще раз оглядел будущее место сражения , как вдруг его поразила неожиданная мысль — поле очень похоже на долину Армагеддона, такую как описывает Библия. Ну что ж хорошее место для последней битвы, развязка войны, судя по всему близка — или будет заключено перемирие, или им уже от сюда не уйти.

Все началось традиционно, с налета авиации, как и ожидалось СБ в две волны сбросили свой груз на старую траншею и только два звена второй волны направились к деревне. Лучше бы они этого не делали, на пятачке три на четыре километра было сосредоточено почти сто зенитных орудий, два полка ПВО и усиленный дивизион гренадерской дивизии. Бомбардировщики просто смахнули с неба, было видно как в уже падающие самолеты втыкались дымные нити трасс. Начало было многообещающим. Из укрепрайона, по телефону доложили, что огромная колонна танков проследовала по дороге, скоро будут здесь. Действительно в 10.15 вслед улетающим бомбардировщикам, на дальней опушке замелькало боевое охранение русских. Пока все шло по плану, даже не интересно, как много раз просмотренный фильм. Вот длинная колонна Т-26-х вытянулась из просеки, развернулась в боевую линию и пошла на окопы. За ними появились средние танки, тоже развернулись и стали поддерживать своих товарищей огнем с места. Уже сейчас можно было бы нанести им серьезные потери, при том количестве артиллерии которая может их накрыть на этом рубеже, но Эш хотел не просто отбить атаку, а уничтожить весь танковый корпус. Именно по этому дал разрешение вести огонь только двум батареям 75-миллиметровок и восьми 47-мм "Пюто", за панорамами которых сегодня были французские инструкторы. На расстоянии более двух километров только они имели шанс пробить броню легких танков. Пусть раззадорят русских и спровоцируют их на необдуманный бросок вперед.

20-я танковая взяла немного левей 35-ой и накрыла всей массой брони и огня траншею, похоже белофинны не продержались и пяти минут, только спины замелькали по ходам сообщения к лесу, на правом фланге была похожая картина, хотя там их ни кто особо не давил. Дорога открыта! Осталось только дать команду Кашубе — командиру 35-й, лихому рубаке, герою Гражданской и он возьмет деревеньку. Потом "Нажмут водители стартеры и...", но что-то останавливало комкора, слишком все гладко. Деревенька эта на взгорке, понарыто что-то перед ней, постреливают оттуда.... Летчики опять же из штаба фронта недавно радировали, что зенитки там есть, у них несколько машин пропало. Не нравилось все это Дмитрию Григорьевичу и точка. Провести разведку боем? Время терять. До темноты по плану ого-го куда отмахать надо, Тимошенко всю плешь проел, ну да его понять можно, его сверху давят так, что не позавидуешь. Сейчас бы их корпусной артполк, перерыть там на взгорке все к чертовой матери, но "Коминтерны" с пушками через простреливаемые участки не прошли бы и их решили не брать в рейд. Хорошо финнам с их бронированными самоходками, в любую дыру пролезут, а мы как бедные родственники все по старинке, на прицепках, эх. Ладно, решение будет такое — как в академиях учат — "клещи", ядрена вошь, а по деревне пусть "самовары" пока популяют.

Десантники заняли траншею, 35-я оттянулась за их спины, на флангах по-над самым лесом, линиями взводных колонн выстаивались Т-28-е, слева 20-я, справа 10-я тяжелые бригады, их пехота потихоньку уже пошла вперед, за одно прочесывая опушки. Сам Павлов с батальоном экспериментальных танков — три КВ индекс "У" с 152 мм "самоварами", один КВ"У-2" с трехдюймовкой, на котором и ездил комкор, один Т-29, один Т-111Д, да восемь Т-28Э, встал за "спиной" Т-26-х и приготовился "популять" по деревушке. Осталось только отдать приказ, но приказ похоже отдали без него. Шесть десятков правофланговых Т-28-х разом, без пристрелки накрыло артиллерийским залпом , потом еще одним. Такую плотность огня Павлов видел только при прорыве линии Маннергейма, но там били по финнам, а тут финны били по нас!

— Твою ммать, фланги, вперед! Радист! Передавай! На газах!!! Остальным, по деревне, огонь!

Так близко в боевой обстановке вражеский танк генерал-летенант Эш видел впервые. Т-28-й сожгли буквально в тридцати метрах от командного бункера, батарея польских 75-мм зениток была в трехстах метрах сзади, вот они и расстреляли танк. Леннарт мог только горько посмеиваться над своими мыслями которые были пять часов назад — "даже не интересно, как много раз просмотренный фильм", русские отказались лезть в его ловушку. Вместо этого нанесли удар обоими флангами, хорошо, что левый удалось накрыть артиллерией до начала движения, к позициям зенитчиков вышли всего двадцать пять машин, но и этого хватило. Величайшая ценность в условиях превосходства красных в воздухе — зенитный полк — потерял половину техники и треть расчетов, правда и танки были уничтожены все. Значительно хуже сложилось на правом, артиллеристы начали стрелять по ним, когда боевые машины набрали скорость и увеличили дистанции, потери у них конечно тоже были, но небольшие, важнее то что пехота отстала и залегла под огнем. Танки же прорвались на огневые позиции "Зенитного полка Виипури", пятнадцать минут и полка не стало, а танки пошли дальше, заходя во фланг. Парировать обход удалось перебросив бронетягачами три батареи "Яякару". Шестнадцать "Бофорсов", стоящих практически открыто и почти тридцать средних танков. В это момент русский командир атаковал в центре, монструозные КВ оказывается совсем не боятся шведских противотанковых мин! Леннарт своими глазами видел как под гусеницами этих гигантов хлопали взрывы, а они продолжали идти! По проторенным ими дорожкам пробирались Т-26-е, правда не все, часть все-таки подорвалась. Момент был переломный, русские ввели в бой все, резервов у них не осталось и генерал-лейтенант бросил на белое поле битвы свой последний козырь — находящиеся в лесу два полка гренадеров. Русские не сразу, но все-таки сообразили, что их обошли и уже начав утюжить пехотные позиции, вынуждены были сворачивать атаку. Первыми развернулись назад Т-26-е, за ними начали пятиться КВ и какие-то новые, не пробиваемые Т-28. Правда те которые сцепились на правом фланге с "Яякару" то ли приказ не получили, то ли понимая, что не уйти, продолжали ломить вперед, один из них подбили уже около его бункера. Артиллерия накрыла огнем отступающих, последний КВ остановился уже за старой траншеей и временно прекратила огонь, что б в сгущающихся сумерках не зацепить своих. С обеих сторон от дороги, из леса поднялись в атаку польские цепи. На несколько минут над полем боя повисла тишина. Командующий Карельской армией ушам своим не поверил, ну и пижон, нет ну какие поляки все-таки "голуби", атаковать как при Бонапарте, под музыку оркестра! Едва слышные издалека доносились щемящие звуки полонеза "Прощание с Родиной" Огиньского.

Капитан Свинцов как всегда сообразил раньше всех, как только раздались первые такты музыки он аж плюнул.

— Триндец! Поляки! Эти пленных не берут, да и лучше к ним живым не попадаться. Эх, погибнем мы со славой, но покажем чудеса. Сапоч, берешь комкора на загривок и тащишь к нашим...

Молодой парень, где на четвереньках, где бегом тащил на спине раненого комкора и слышал как сзади трещали ППД, хлопали "Федоровы", ахали гранаты, там погибали его товарищи, там погибали остатки "Особого корпуса".

Бык сделал бросок, целясь правым рогом в грудь тореро. Шпага скользнула между ребрами и достала сердце. Тореро шагнул в сторону.

37 глава. Расколотое небо.

29/III-1940 г. 12.20. Над городом Виипури.

Отряды ТБ-3-х величественно плыли на высоте полторы тысячи метров, а внизу корчился в огне и умирал город Выборг. Его начали убивать с десяти часов утра, полк за полком подходили СБ и ДБ, сбрасывали бомбы и ложились на обратный курс. Город пытался защищаться, но что может сделать один зенитный дивизион против сотен самолетов? Погибнуть с честью, так и произошло, И-15-е охотились за каждым орудием, за каждым пулеметом. Стоило с городских улиц или крыш выстрелить кому-то вверх, как на это место сыпались небольшие бомбы и реактивные снаряды, за час сменились два полка "ястребков" и больше по самолетам ни кто не стрелял.

Конечно, если бы здесь был зенитный полк "Виипури", то все было бы по-другому, но вчера на Северо-Восточных позициях полк, намотанный на гусеницы русских танков — погиб, а Город, оставшийся без защиты, умирал сегодня. Его убивали методично, квартал за кварталом, сначала разрушали фугасками, а потом засыпали зажигалками. Самолеты шли, уверенные в своей силе, это были совсем не те желторотые птенцы, которых почти безнаказанно избивали здесь же, четыре месяца назад, теперь это были ветераны. Ветераны, прошедшие ледяной ад, видевшие и трусость и беспримерный героизм, видевшие огненные тараны и брошенных на съедение истребителям ведомых, видевшие гибель товарищей и сами не раз стоявшие на пороге смерти, видевшие поражения, но и испытавшие вкус Победы. Все это придавало самолетам холодную, злую уверенность в том , что теперь их не остановить. Город, задыхаясь в дыму пожаров, чувствовал эту уверенность и от того кричал все громче и все безнадежнее. Спасения не было.

ТБ шли, чтобы убить сердце Города — Выбогский Замок, средневековую крепость на маленьком островке, 120 на 170 метров, пока жив он, жив и Город, так повелось издревле. Четырехмоторных кораблей было много, четыре полка, почти сто пятьдесят самолетов, у каждого под крыльями висели две тонные бомбы, только такие смогут справиться с толстыми средневековыми стенами. Цель была мала настолько, что над ней одновременно не могло находиться больше трех бомбардировщиков сразу, по этому пришлось перестраиваться в колонну звеньев и бомбить по очереди, одно звено освобождается от груза и уступает место следующему. Прицеливание проводили индивидуально, имея ориентиром башню Святого Олафа, самое высокое место замка. Ровно в 12.20 шесть бомб сорвались с держателей воздушных кораблей третьего звена, первой эскадрильи, 7-го Тяжелобомбардировочного Авиационного полка и понеслись к цели. Башня рухнула через восемнадцать минут, меньше чем через полчаса все было кончено, у Города больше не было сердца. Город уже не кричал — выл, выл голосами пожарных и солдат, полицейских и сестер милосердия, немногочисленных обывателей и раненых из многочисленных госпиталей. Выл телефонными звонками в штабе ВВС на аэродроме Утти.

— Линдквист, я вам приказываю, слышите? Приказываю, немедленно поднимайте истребители!

— Но господин президент, сейчас над заливом....

— При чем здесь залив?! "Красные" безнаказанно уничтожают второй по величине город страны, а вы ничего не предпринимаете! Я требую, остановите этот ужас!

— Слушаюсь, господин президент.

Линдквист положил трубку и невидящим взглядом уставился на черный, эбонитовый корпус аппарата, как поступить он решительно не знал. Сейчас самым слабым местом обороны был Западный берег Выборгского залива, русские с маниакальным упорством, не взирая на потери, бросали войска на лед. Группа генерал-майора Йохана Хегглунда — кав дивизия, Аландская и 8-я бригады в "режиме ошпаренной кошки" носились по пятидесяти километровому берегу, едва успевая отбивать атаки. Если бы не массированные удары авиации по колоннам войск и техники на льду Залива, Советы бы уже захватили плацдарм, так как они это сделали 24 марта. Тогда в штаб ВВС позвонил Маршал и очень просто сказал:—

— Ярл, это ваши Фермопилы, бросьте в бой все, до последней "этажерки", но они не должны переправиться.

В то утро финские ВВС могли рассчитывать на следующие силы.

Истребительный полк имеет 125 машин; 95 "Мирски" и 30 "Хейнкелей-112", бомбардировочный полк -79 самолетов; 52 'АВИА-СБ" и 27 пикировщиков "Хенкель-118". Полк ночных бомбардировщиков имеет 43 машины; 29 "Фоккеров" различных модификаций и 14 "Райпонов". Разведывательная эскадрилья исправно держала в строю 14 "Пири". Поляки, оперативно подчинялись штабу ВВС и могли поднять в воздух из состава своего "Варшавского сводного дивизиона" примерно по два десятка "Харрикейнов", "Бленхеймов" и "Лисандеров". Моряки предложили сводную флотилию из "Свордфишей" и "Юнкерсов К.43". Впрочем самолетов можно было бы набрать больше, авиазавод в Темпере, получая двигатели из Швеции и Франции, работая в три смены выдавал по семь — восемь "Мирски" в неделю. Наладили эвакуацию, севших на вынужденную, с последующим ремонтом — русских СБ, их уже успели передать в Бомбардировочный полк полтора десятка и в цехах было готовых четыре штуки. Катастрофически не хватало пилотов. Своих с годной квалификацией, поставили в строй еще до войны, остальных использовали как перегонщиков техники. Добровольцев пришло более восмидесяти человек, часть из них распределили по группам, компенсируя потери, часть тоже перегоняли технику из тыла в полки. Серьезным подспорьем явилась французская группа, поименованная "Финляндия", перелетевшая из Англии 22 марта. Линдквист не знал, чего там обещали дипломаты в Париже, но французы поступили в оперативное подчинение финских ВВС и сражение над Заливом, для их 30 "Моранов" и 20 "Потез"стало "Французским дебютом". Таким образом можно было использовать почти 180 истребителей и 200 ударных самолетов, конечно же не сразу, часть машин надо перебазировать с Северо-Востока, но что — то могло работать уже сегодня.

Начало воздушного противостояния больше напоминало "избиение младенцев", "Советы" использовали истребители малыми группами, к тому же они долго держаться над Заливом не могли, минут 10-15 и дружно поворачивали на свои базы. 24 и 25-е марта были "жирными днями", счета пилотов росли как на дрожжах. Особо бесчинствовали поляки, пользуясь явным техническом превосходством "Харрикейнов" и относительной малочисленностью "красных", "шановные паны" начали расстреливать сбитых пилотов на парашютах и гоняться за отдельными людьми на бескрайних ледяных полях. Французам, по сравнению с боями "странной войны", первые победы дались совсем легко и газеты Парижа с упоением описывали "доблесть и мастерство" галлов над "вечными снегами Суоми".

Ударные самолеты собрали кровавую дань с шедших на западный берег войск. Пользуясь тем, что прикрытие было из считанных установок счетверенных "Максимов", бомбардировщики делали по пять-шесть заходов, не только сбрасывая бомбы поштучно, но и расстреливая боекомплекты "до железки". Наземный персонал работал на износ, готовя очередные вылеты, количество которых доходило до пяти на одну машину.

Общую эйфорию слегка подпортил вечерний бой 26 марта, на уже привыкших к безнаказанности группу "Харрикейнов" и "Лисандер" со стороны солнца свалились, сбросив подвесные баки, не менее 30 И-16, в первой же атаке они завалили пять машин и навязали "собачью свалку" остальным. Необычным было еще то, что эти "Ишаки" летали парами. "Лисандеры" успели стать в круг и потеряли всего еще один самолет, а вот истребителям пришлось солоно, сразу же выйти из боя для набора высоты они не сообразили, а на виражах потеряли еще троих. От полного истребления их спасла LLv-24, с подполковником Магнуссоном во главе, "Мирски" отсекли "Ишаков" и дали полякам набрать высоту, русские не приняли боя на вертикалях и мастерски прикрывая друг-друга ушли к себе. Это был сигнал, Смушкевич взялся за дело всерьез. На следующее утро, над Заливом висело три "слоя" истребителей, до тысячи метров — полсотни "Кертисс", ожидаючи бомбардировщиков и штурмовиков, выше целая стая "Чаек" и "Ишачков", а на пяти тысячах, парами, вчерашние с подвесными баками, так и ждали кому бы поотрывать хвосты. По счастью весь этот "пирог" первыми обнаружили "Пири", их поймали недалеко от Койвисто, сбили обоих, но ведущий перед смертью орал открытым текстом — "Рата! Сотни Рата на всех высотах! Всем! Всем! Всем! Рата!...", так до тех пор, пока горящим не врезался в берег.

Ричард Лоренц, командир LeR-2, успел остановить утренний вылет, переформировал истребителей, выдав каждой группе собственную задачу и повел сражение за господство в воздухе. Начали его "Хейнкели", связав "Особую группу" на высоте, появилось "окно" для остальных, на "Ишачки" и "Чайки" начали пикировать разномастные истребители, сбил — не сбил, отстрелялись и наверх, у русских кончалось горючее и над заливом стало поменьше вражеских самолетов, в эту временную "дыру" Линдквист сунул все ударные группы, отработав за полчаса, финны убрались на свои аэродромы. Русские снова построили "пирог", что бы опять прорваться к наземным войскам, приходилось готовиться и все начинать сначала, длинные колонны пехоты в это время широким фронтом переходили залив. 28 марта на берегу вновь закипели бои. Силы финских ВВС были напряжены до крайнего предела, если истребители хотя бы на полчаса не расчистят небо, бомбардировщики не смогут ударить по колоннам, а значит к берегу прорвется еще один полк "красных", смогут ли этот полк остановить войска генерала Хегглунда?

На фоне ожесточенных боев, приказ президента — часть истребителей отправить к Виипури, а ведь Маршал свой приказ не отменял, что делать?

-Товарищ Смушкевич! Вы что, белены объелись? Кто вам разрешил оставлять Ленинград без прикрытия?

— Никто, товарищ Сталин, это только мое решение и я готов за него отвечать головой

— Вы так уверены?

— Так точно, ни один финский самолет не пересечет границу Советского Союза, за это готов нести ответственность и как коммунист и как командующий.

— Чем вызвано ваше решение, вам что, самолетов не хватает?

— Так точно, не хватает, очень тяжелые бои, в ближайшие сутки решится, кто-кого, поэтому бросаю в бой все что есть, а подтянуть дополнительные силы из глубины Союза не успеваем. Если мы их сейчас переборем, то авиации у финнов больше не будет.

— Это хорошо, что вы так уверены, только помните — партия вам доверяет и вы не можете обмануть наше доверие. Вы хорошо меня поняли?

— Так точно, товарищ Сталин.

В трубке раздались гудки, Яков Смушкевич, стоя на одной ноге около стола, покачнулся и чуть не упал, хорошо что под руку подхватил начальник штаба.

— Сан Саныч, понял?

— Понял, Яков Владимирович — ответил Новиков.

— Ну раз понял, то бери десять человек штабных и "мухой" по прибрежным постам ВНОС, если хоть одна финская мразь пересечет побережье Залива, мало ни кому не покажется. Связь напрямую со штабом и с передовыми полками, пусть взлетают по "зрячему". Командиров расставишь, хвоста всем накрутишь, что б прониклись и назад, без тебя тяжеловато.

— Может зря мы 54-ю истребительную бригаду сдернули? ПВО все-таки, сидели б на месте, к нам вопросов бы не было.

— Опять начинаешь? Сто шестьдесят самолетов и летчики не самые плохие, с опытом. Если мы белофиннам хребтину сейчас не переломим, то "чистого неба" нам как своих ушей не видать, с такими потерями. Все, дело сделано, взад сдавать поздно, выполняй приказание.

— Слушаюсь!

Потери действительно были тяжелые. После того как Жуков предпринял неожиданный даже для штаба фронта рейд на Западный берег, пришлось в спешном порядке организовывать прикрытие войск, а передовые аэродромы были еще не готовы. Вот и начали гибнуть пилоты по "небоевым причинам". В отчетах полков графа — "Не вернулся с боевого задания" резко превышала — "Сбит в бою". За 24-26 марта по всем данным — совершивших вынужденную посадку по причине "израсходованное топливо" было не меньше 52-х машин, а сбитых всего — 35. Вот такая арифметика. Для группировки в 600 истребителей — почти пятнадцать процентов и это за три дня. Полегче стало к 26-му, заработали ледовые аэродромы и уже на следующий день удалось прикрыть войска. С прикрытием вообще получилась интересная история. Смушкевич уже давно ломал голову, как нейтрализовать качественное преимущество финнов, решение подсказал командир "Особой группы" подполковник Забалуев, хорошо знакомый командующему еще с Халхин-Гола. Потом это построение назвали "Выборгская этажерка", суть довольно проста — истребители поэскадрильно, тремя группами, занимают все эшелоны, самая нижняя на 1000 метров, вторая на трех тысячах, а на верху крутят "восьмерки" "Ишачки", имея эшелон от пяти и выше. Вроде ни чего сложного, но каждый пилот должен "понимать свой маневр", хорошо ориентироваться в пространстве и не терять зрительную связь со своей эскадрильей. Дико не хватало раций. Финнам проще, у них передатчик приравнивается к бортовому оружию, если не работает, самолет в бой не идет, нашим же приходится обо всем договариваться на земле, а в бою, когда все перекручено договоренности не очень помогают.

Первый раз "этажерку" попробовали 27-го — почти все получилось, во всяком случае, потеряно было всего три машины, а финских заявили девять, правда их бомбардировщики к войскам все же прорвались, но отработать им нормально не дали, "чухонцы" второпях сбросили бомбы и по добру, по здорову смылись на свою сторону. Теперь уже начали драться на равных, но передавить все таки не получалось, нам "этажерку" приходится держать целый день, больше 200 машин за раз не выходит, а финны налетают неожиданно и большими силами, появились группы с французским триколором на хвосте, так что в воздухе по числу истребителей примерно одинаково. Сбить помногу не получается ни у них, ни у нас. Тупик. Надо увеличивать число машин и как-то оттянуть вражеские истребители от Залива, способ единственный, они должны начать защищать что-то важное. Таким "важным" решили сделать город Выборг, если хорошо по нему врезать, то как пить дать, часть истребителей уйдет туда и в этот момент можно получить серьезное преимущество. Имея численный перевес, выбить как можно больше их самолетов и организовать преследование до замаскированных взлетных площадок, а там накрыть "подранков" второй волной штурмовиков. Если получится, то на финской авиации можно смело ставить крест, больше они не соперники. Операцию назначили на 29-е марта, для удара по Выборгу задействовали все бомбардировщики фронта, вплоть до ТБ, для которых спец рейсами завезли тонные бомбы. Прикрытия бомберам почти не дали, кроме "сборной" от разных полков, из семи эскадрилий И-15 с ракетами и то, для разгрома зениток. Исключение сделали для "экспериментального звена" на И-180, что б в "Заливную мясорубку" не лезли, им разрешили свободную охоту над Выборгом. Все истребители собрали на площадках возле залива, даже "Ленинградцев" из ПВО пришлось сдернуть, а 1-ю ЛББр и остатки И-15-х держали на земле в готовности ударить второй волной. Наведение второй волны поручили "морякам" из 57-го полка на СБ с РС и нормальными рациями. Они в свалке не должны участвовать, а ходить звеньями в стороне, благо бензина много, когда "чухонцы" побегут, идти за ними и обнаружив замаскированные аэродромы — радировать и бить приземлившихся ракетами. Свои действия согласовали с войсками, что б готовились к массовому форсированию Залива. С утра пошли бомбардировщики, а тут звонок от САМОГО, в самый сложный момент приходится начштаба дергать, но "Снявши голову по волосам не плачут", получится сегодня и финнам уже действительно до Ленинграда никогда не добраться.

Предполетный брифинг проводил фон Бер.

— Господа, ситуация серьезная, "красные" беспощадно бомбят Выборг. Приказ командующего ВВС — прикрыть город. Группа формируется из нас — четыре боеготовые пары, веду я, французов в полном составе, примерно двадцать "Моран" и пятнадцать "Потез", остатков поляков — около дюжины "Харрикейн". Вот и все. Место сбора — над аэродромом Суур-Мериоки, он же место вынужденных посадок. Задача — сбивать бомбардировщики, с истребителями не ввязываться. Вопросы?

— Остальные куда? Нас же в такой компании просто перебьют!— влез кто-то из наблюдателей.

— Остальные на Залив.

— Ясно, ребятам похоже тоже дорога в один конец.

— Разговорчики! Приказ есть приказ.

Совелиус, что-то лихорадочно соображая, приподнялся со стула.

— Связь с французами есть?

— Связь то есть, только я, сам понимаешь, по французски не очень. — Геста кажется покраснел.

— Значит скоординироваться не получится?

— Нет, только приказ — место и время сбора, направление и эшелон по высоте.

— Понятно, жаль. С "Моранами" ясно, у них пушки, а "Потезы", они что для "мебели"?

— Нет, группу "Финляндия" дооснастили контейнерами с пулеметами, конечно не наши "Пири", но тоже не плохо. По бомбардировщикам бить смогут. — Фон Бер глянул на часы.

— Все господа, время. Да еще, если будет возможность, лучше тяните до нашей площадки, Суур-Мериоки бомбят все время, сядете — с машиной можно прощаться, сожгут на земле. Ну все, пошли и поможет нам Бог.

Пулеметы выплюнули короткую очередь и замолчали, все , боеприпасы кончились, туша ДБ-3 с дымящим левым двигателем продолжала расти в прицеле.

— Олли, он твой, правый мотор.

— Понял, только не гони.

Микки, закусив губу, отдал от себя штурвал и заскользил под бомбардировщиком, сзади привычно застрекотал "Виккерс", Олли бил одной бесконечной очередью, пока не кончились патроны в ленте.

— Готов! Пошел к земле! Третий за сегодня!

— Третий и последний, я пустой. Наших видишь?

— Неа, потерял перед этой атакой.

— Тогда вызывай, надо соединяться и валить от сюда, пока живые.

После того, как три группы встретились над Суур-Мериоки, все вместе пошли на Виипури. Город сверху напоминал затухающий костер — багровые угли пожаров и огромный столб дыма, даже на трех тысячах ощутимо воняло гарью. В дыму целый полк русских, разворачивался обратно на восток, а чуть выше еще один явно становился на боевой курс. Фон Бер попытался организовать общую атаку, но зря он кричал в эфир, от волнения путая финские и шведские слова, ни французы, ни поляки ни как не прореагировали и началась драка "каждый за себя". "Пири" нацелились на полк ДБ-3-х, идущих на боевом, но русские оказались далеко не "желтоклювики". Видимо по команде они высыпали бомбы куда попало, сноровисто перестроились в "клин эскадрилий" и образовали единое построение. Первая атака была абсолютно безрезультатной, целое облако светящихся трассеров четко определило границу перелетать которую смертельно опасно. Повинуясь команде комэска, "рамы" дружно отвалили и пошли параллельно. Ведущий бомбардировщиков начал плавный вираж, разворачивая полк на обратный курс, тут-то клин замыкающей эскадрильи немного потерял высоту и слегка приотстал от своих. Бер рявкнул — "Атака!", восемь против двенадцати это уже совсем другой расклад! Длинной очередью Совелиус подбил крайнюю машину, ДБ задымил и начал снижаться.

— Мик! Добей!

— Понял.

Клепфишу поначалу показалось, что победа будет легкой, подумаешь — дымящий двухмоторник, но у русского экипажа было иное мнение на этот счет. Полусфера пулеметной башни крутанулась и длинная очередь зацепила "Пири". Микки попробовал снизу, парень у люковой установки видимо не спал и целое облако пуль сорвало вторую атаку. Дьявол! Эдак покалеченный "сарай" уйдет, что же делать? В "битву интеллектов" влез Олли:—

— Из пушек по фюзеляжу, достань стрелков.

— Думаешь достанем?

— Есть другие варианты?

Других вариантов не было и после трех длинных очередей пулеметная башня перестала крутиться. Потом по по моторам и ДБ-3 посыпался к земле, выбросив из горящего нутра два парашюта.

Пока догоняли своих, терзающих уходящий полк, попался еще один "подранок". С этим уже было проще, зашли сзади, ракурс три четверти, с четырехсот метров отстрелялись по башне и не делая второго захода по правому мотору и крылу. Плоскость загорелась как соломенная, видимо снаряд угодил в непротектированный бак, дело сделано. Второй. Впереди и выше показался "рой" бомбардировщиков и крутящиеся вокруг "рамы". Строй русских потерял четкость, но самолеты цепко держались друг-друга, вместе отбивая атаки. Клепфиш выбрал крайнего левого и снизу обстрелял его, люковая установка огрызнулась огнем, пришлось делать еще один заход. "Соседи" атакуемого помогали собрату чем могли, по гондоле застучали пули, но и Микки зацепил снарядами левый мотор бомбардировщика. Эрик видевший поединок ободряюще крикнул :

— Молодец! Добивай! — и сам пошел в очередную атаку.

Пока добивали, кончились боеприпасы и Олли поставил жирную точку на их третьей жертве.

"Пири" присоединился к возвращающейся эскадрилье. Одной пары не хватало.

— Мик, ты как?

— Трое, но патронов больше нет — похвастался Микки.

— А ты?

— Двое.

— Здорово! А где...

— Разговорчики ! — вмешался фон Бер — Круг над городом и домой!

Город продолжал дымиться, в дыму сновали самолеты, бой продолжался. Первое что бросилось в глаза, — двухмоторная машина с горящим крылом, косо падающая вниз. Клепфишу сначала показалось — СБ, но мгновением позже понял — "Потез". Странно, кто это его? Как ответ на его вопрос сверху мелькнули две размытые тени, вспышки выстрелов и русская пара не меняя траектории продолжала пикировать на висевших в вираже около самой земли двоих "Моранов". Истребители были какие-то не такие, вроде и привычная Рата, а вроде и нет, первым опомнился наблюдатель:—

— СуперРата!

Сквозь треск помех раздался невозмутимый голос комэска:—

— Я сбит, при....— и связь прервалась. Почти одновременно с ним в эфир вышел Совелиус:—

— Пробит правый бак, перебои с мотором, Микки прикрывай, уходим на базу!

" Черт, патронов нет, как я его прикрою?"— мелькнуло в голове, но ведомый дисциплинировано занял свое место — слева сзади. Машина Эрика оставляя за собой серебристый шлейф, тянула к своему аэродрому.

— Олли, свяжись с "Землей", пусть держат полосу свободной. Ведущий будет садиться сходу.— Через минуту последовал растерянный ответ наблюдателя.

— Они ни чего не обещают, их бомбят!

— Как бомбят?

— Как, как — бомбами!

Аэродром приветствовал возвращающихся столбом дыма. Рядом с полосой горел стодвенадцатый "Хейнкель". Совелиус как и ожидалось не делая "коробочки" пошел на посадку. Клепфиш держался рядом пока ведущий не коснулся снега колесами, потом прибавил газу и пошел вверх. Сзади истерично затрещал "Виккерс".

— "Бандит" на семь часов!

Летчик сунул РУДы до упора вперед, дал левую ногу и оглянулся через плечо. Крылья СБ окутались дымом и четыре ракеты рванулись к катящемуся по полосе "Пири", машину ведущего закрыли взрывы.

Полковник Юрье Опас выглядел непривычно серьезным.

— Клапфиш, как Совелиус?

— Могло быть хуже, осколками порвало плечо и контузия, но аэроэскулап сказал что через пару месяцев допустит до полетов. Наблюдатель тоже жив, только обгорел немного. А как фон Бер?

— Тоже живой. Прыгнул с парашютом на город, с крыши купол сдуло ветром, не успел отстегнуться, упал на груду битого кирпича, обе ноги переломаны, похоже отлетался.

— Мда-а дела.

— Ладно, значит так парни. После вчерашней бойни, которую нам устроили "красные", все целые самолеты перебазируются вглубь страны, летать сегодня некому, а нужно. Ситуация вокруг Залива хреновая, русские захватили два плацдарма, что бы что-то с ними сделать, нужно знать к какому из них идут подкрепления и сколько их. Вас, разведчиков осталось только три экипажа, лететь придется по одному. Каждому выделен участок берега который вы должны осмотреть. Наблюдатели, будете вести постоянный репортаж по своему каналу, говорите обо всем что видите. Клепфиш, ты наиболее опытный, по этому возьмешь самый правый участок, восточнее Койвисто, углубишься на материк до этого перекрестка — полковник показал на карте — если у них остались серьезные резервы, то они здесь. Все ясно?

Телефонный провода казалось раскалились до красна. От постов ВНОС шло одно и тоже сообщение:—

— Одиночная "Рама" упорно идет к Госгранице СССР! Перехватить не могут!

В штабе ВВС Северо-Западного фронта сгустившееся напряжение казалось можно резать ножом. Все прекрасно понимали, что произойдет если финн пересечет границу, об обещании командующего знал даже последний красноармеец БАО. Летчики делали что могли, но "Ишак" не мог догнать "Пири", хоть плачь. Гадская "Рама" маневрировала на высоте, то и дело пропадая в облаках, что б через несколько минут вынырнуть в другом месте, там ее снова засекали посты, еще ближе к границе. В воздухе находились самые опытные летчики фронта, но финн каждый раз отрывался от преследователей. Сволочь!

— Яков Владимирович, — обратился к командующему Новиков,— час назад группа Шестакова, после вчерашнего боя перелетела в Касимово, для ТО движков. Может их отправить? У них рации, сможем навести с земли.

— Давай Сан Саныч, только "в темпе вальса"!

Майор Лев Львович Шестаков, участник войны в Испании, а сейчас командир "Экспериментального звена", аж засмеялся от радости. Вот он сучонок, на десять часов, ну теперь не уйдет! Финн форсируя двигатели лез на высоту, его стрелок бил короткими очередями, И-180-й постепенно сокращал дистанцию, — 800, 600, 400 метров. Пора! Четыре дымные трассы протянулись к двойному фюзеляжу. "Рама" резко завалилась на крыло и перешла в отвесное пикирование, ну уж нет, с нами такие номера не проходят! Следом! На пикировании финн оторвался, когда майор увидел его снова, между ними было километра два. "Пири" мчался над самыми верхушками деревьев к Заливу. Ну нет, не уйдешь! Пока двигатель тянет, никуда ты голубчик не денешься. Правда М-88-й — капризный гад, заводские спецы с ними как дурни с писанной торбой носятся, а все равно, то мощности не додают, то масло гонят, то глохнут почем зря, сырой моторчик, но другого нет. Валерий Палыч из-за этого моторчика и угробился, заглох он на глиссаде и такой летчик погиб. Правда своей смертью дал жизнь вот этому самолету — И-180, отличная машина. Если б не мотор. В ответ на размышления Льва, двигатель чихнул, а чтоб тебя, сглазил! Работай зараза! Послушался, тянет родимый, тянет. Под крыльями уже белое поле Залива, дистанция позволяет стрелять. Нн-на, получи! Похоже стрелок готов, пулемет замолчал, "Рама" делает "горку" и ложится в вираж, атакует значит, ну-ну со мной не такие зубры на виражах тягаться не могут. Получи еще! Дымишься? Правильно делаешь, зря я что ли в тебя полбоекомплекта всадил? А это что за "цирк с конями"? Закрылки выпустил? На вынужденную решил? Тоже дело, получи еще разок, сскотина!

Поставив самолет на крыло, майор Шестаков как говорится "С чувством честно выполненного долга", рассматривал обломки "Пири" вокруг которых суетилась маленькая фигурка. Четвертый сбитый за последние сутки — достойный результат боевых испытаний новой машины!

Микки рвал руками заклинившую "оранжерею" над головой Олли, наблюдатель, залитый кровью, признаков жизни не подавал, но может он просто без сознания? Сам Клепфиш ранен не был, но при посадке крепко приложился головой о приборную доску. Наконец, фонарь поддался, пилот потянул наблюдателя на себя, Олли был мертв. Микки поднял голову к голубому небу в котором жужжал маленький самолетик и тоскливо завыл. Небо в ответ дрогнуло и раскололось на две части. Красную и белую.

38 глава. Стокгольмский мир.

01/IV-1940 год. Город Хельсинки.

-Все, кто может ходить, за мной!

Огромный холл больницы Тёёлё был заставлен койками со спящими людьми, через высокие витражные окна с трудом пробивался серый свет раннего утра. Маннергейм стоял , широко расставив ноги, и тяжело опирался на трость. Его сначала не узнали, кто-то из раненых по окопной привычке уже собрался послать непрошеного "будильщика" куда подальше, но увидев сестру милосердия присевшую в глубоком реверансе, осекся. По огромному помещению пронеслось:

— Маршал. Маршал!

— Передайте всем, кто может ходить, за мной! Сейчас!

Сестра повернулась и по большой лестнице побежала наверх.

— Маршал! Маршал! Он зовет всех, кто может ходить!

Больница ожила, скрип пружинных матрацев, кряхтение сдерживающих боль людей, стук костылей. В сером полумраке вокруг главкома начала собираться толпа — солдатские шинели, коричневые больничные халаты, белизна марлевых повязок, с верхних этажей продолжали подходить раненые. Маннергейм, оглядев собирающихся, кому-то кивнул, слегка улыбнувшись, и повторив:— "За мной!" — развернулся к выходу.

Жителей Хельсинки за месяцы войны, кажется уже сложно было чем-то удивить. Регулярные воздушные тревоги, марширующие войска, военная техника — все это стало частью их быта, но то ,что происходило сегодня, выходило из рамок "обыденного". По улице Этелёспланади, к Президентскому дворцу, стуча палкой, шел Маршал Маннергейм, за ним валила все увеличивающаяся толпа раненых. Утром во всех многочисленных больницах и госпиталях города появились офицеры, говорящие одну фразу:—

— Все, кто может ходить, вы нужны Маршалу, сейчас!

Поток людей с повязками, многие на костылях, стягивался в центр города к набережной, тому месту где жил и мудро управлял страной усатый упрямец — президент Кюёсти Каллио.

Трехэтажный дворец выходил фасадом на небольшую набережную у канала, которая сейчас была запружена увечным народом, трое ворот в красивой кованной решетке были распахнуты настежь, но в маленький дворик перед главным подъездом никто не заходил. Двое солдат гарнизона, стоящих на посту под "грибками" у входной двери, замерли по стойке "смирно". Маннергейм подождал еще немного, а потом неловко заковылял к невысокому, всего четыре ступеньки, крыльцу, медленно поднялся, солдаты взяли винтовки по ефрейторски "на караул", повернулся к толпе, произнес одно слово:— "Ждите!" — и вошел вовнутрь.

— Карл Густав Маннергейм! Что вы себе позволяете?! Что это за балаган?! Ты что, с ума сошел, зачем здесь все эти люди? — Президент был невысок и казалось сейчас начнет подпрыгивать, чтобы заглянуть в глаза Верховного Главнокомандующего. Голос его срывался.

— Чего ты хочешь?!

Маннергейм , до этой фразы смотрящий куда-то вверх, медленно опустил голову и встретился взглядом с президентом.

— Мира.

Он снова стоял на крыльце и смотрел на своих солдат, стылый весенний ветер рвал полы халатов и шинелей, тысячи серых лиц темными провалами глазниц ловили его взгляд. Нет, это были не лица, а черепа, такие же, как и те, что сейчас усыпали нескончаемое поле боя от восточной границы до "Линии Виипури". Десятки тысяч черепов, в которые превращались человеческие лица, на протяжении бесконечных четырех месяцев, чтобы остановить вал нашествия. Маннергейм тряхнул головой, морок исчез. Подумал:-" Нет все-таки старею, становлюсь сентиментальным и мнительным. Устал, Господи, как же я устал".

— Вы снова совершили подвиг! Большего сейчас сказать не могу! Все новости завтра!

Он сгорбился и стариковской шаркающей походкой пошел к ним, своим солдатам.

Флагман флота 2-го ранга, 36-ти летний Николай Кузнецов стоял навытяжку посредине кабинета.

— Разрешите отбыть в Мурманск, товарищ Сталин.

— Зачем вам в Мурманск?

Нарком ВМФ слегка замялся.

— Ситуация тревожная, атташе докладывают о выходе британского флота из Скапа-Флоу, немцы убирают свои суда из Западной Лицы. Как бы не началось. Если англичане решатся, надо бы встретить, а люди у нас на Севере молодые, без опыта, нужно помочь.

— Товарищ Берия?

Лаврентий Павлович поднялся из-за стола, за которым сидел вместе с другими военными.

— Информация верная, Англо-Французы приступают к операции которую они называют "Эвон Хед". Во Франции и Англии началась посадка войск на транспорты, боевые корабли выходят из баз. Германцы тоже зашевелились, по сообщению полученному от коменданта базы "Норд" под Мурманском, капитана цур зее Нордлинга, немцы не исключают появление английских кораблей на Севере уже через неделю, а в возможностях нашей береговой обороны они сомневаются. По этому у них приказ уводить корабли.

— Значит вы считаете, что империалисты нападут на Мурманск?

— Такое возможно товарищ Сталин.

— Товарищ Шапошников?

— Четырнадцатая армия в полной боевой готовности, готова отражать десант.

— А что в Финляндии?

— Продолжаются тяжелые бои, но после того как добились господства в воздухе, ситуация выправляется. На правом фланге Мерецков почти прорвал укрепления противника, из трех фортов, взяты два. На левом Жуков захватил два плацдарма и сейчас пытается их объединить.

— Успешно?

— Пока не очень, финны постоянно контратакуют, там у них кавалерийская дивизия на танках и отдельный тяжелый батальон из трофейных Т-28 и сверхтяжелых машин. Броню КВ и Т-100 сорокопятки не берут. Трудно.

— Борис Михайлович, сколько времени понадобится что бы окончательно сломить сопротивление белофиннов?

— От недели до двух, в зависимости от того сколько у них резервов.

— Вы же утверждали что резервов у них больше нет?

— Они бросили в бой белогвардейцев из РОВС и добровольческие батальоны, разведка не предполагала, что это серьезные силы, но в действительности оказалось не так. По нашим данным задействовано более десяти тысяч штыков.

— Когда же сюрпризы у Маннергейма закончатся?

— Не могу знать, товарищ Сталин.

— Значит армия еще две недели будет прорывать финскую оборону, а в это время Англо — Французы будут громить Мурманск и высаживать десанты? А дальше что? Интервенция? Полномасштабная война?

— Не совсем так, им сначала нужно высадиться в Норвегии.

— И что, Норвежский король будет сильно сопротивляться?

— Не могу знать, товарищ Сталин. Армия у них не очень.

— Лаврентий, могут немцы замириться сейчас?

— Такое возможно товарищ Сталин. На Западе, как они говорят идет "Странная война", по русски говоря вообще не воюют.

— Верно, то ли воюют, то ли в карты играют.

— Вячеслав, что передает Коллонтай о переговорах?

— Упрямятся финны, слышать ни чего о Ханко не хотят, настаивают на почетном мире. Ведут себя вызывающе. Коллонтай жалуется на Ярцева и говорит что она предупреждала, империалисты Англии и Франции не останутся в стороне.

Сталин глянул на говорившего, усмехнулся и начал прикуривать трубку.

— Все обманули, обещали войну за две недели закончить, говорили что война будет не долгой и малой кровью. Теперь в большую войну втравить хотят. А ведь все ляжет на плечи русского народа. Ибо русский народ — великий народ. Наш рядовой состав — прекрасный материал, только командиры тряпки, шляпы. Чего обещали, ничего не сделали, ни танкисты, ни моряки, летчики только воевать умеют... — Сталин прошелся по кабинету.

— Лаврентий, а что твои агенты говорят?

— Сейчас все говорят о "Финской Гернике", говорят что мы варвары, хуже фашистов. Вот что эти летчики наделали...

— Что?! Летчики наделали? А ты со своей агентурой, что наделал? Кто в октябре говорил, что у финнов армии нет, всего пять дивизий? Кто говорил, что оружие устарело? Кто поляков проморгал? Мы с тобой еще разберемся!— и Вождь грязно выругался по грузински. Берия сидел не жив, не мертв. Такой реакции на невинную провокацию он не ожидал.

— Товарищ Кузнецов, на всякий случай, отправляйтесь в Мурманск, войны не допустим, но будьте готовы и не так как осенью, когда палили по английским эсминцам и не попали. После того как по глупости, чуть не потеряли "Киров", у правительства особой веры флоту нет. Вячеслав, собирайся, в Стокгольм полетишь. Там эти ничего не могут, только грызутся между собой, мир будешь заключать. Взяли Выборг, не взяли, теперь уже не важно. Нам войны со всей Европой, из-за каких-то вшивых финнов еще не хватало. Ни кому ни чего доверить нельзя. Ни чего не готово!

У Вяйно Таннера был исключительно плохой день. Было раннее утро 3 апреля, среда. Финский министр был в Стокгольме и общался со шведским премьером Пером Альбином Ханссоном и его министром иностранных дел Кристианом Гюнтером. Переговоры шли в роскошном кабинете шведского премьера в Канцелярии правительства. Вдали блистали огни "Северной Венеции" — в противоположность затемненному Хельсинки. Переговоры шли плохо. На самом деле все шло плохо. Позавчерашний "марш калек" поставил страну на грань раскола, по сути это была слегка прикрытая угроза военного переворота. Напуганный президент, оказавшись под давлением, сформировал делегацию для переговоров о мире. В нее вошли Паасикиви, Рюти, близкий друг и соратник Маннергейма генерал Рудольф Вальден — который, как и Паасикиви, представлял Финляндию на мирных переговорах с русскими в Тарту. Вошел в делегацию и Вяйно Войонмаа, бывший министр иностранных дел и член финского парламента от социал-демократов. Таннер, который столько сделал для достижения мира, ведя постоянные консультации с мадам Коллонтай еще с начала января, оставлен координатором между шведами и финнами, но до самих переговоров допущен не был. Шведы были обеспокоены, война стремительно приближалась к их границам, с востока шел Сталин, а с юго-запада Деладье и Чемберлен готовились захватить Норвегию, попав между молотом и наковальней, шансов остаться нейтралами, было все меньше и меньше. Шведы требовали, что бы финны как можно скорей приняли условия Москвы и прекратили войну, за это они предлагали кредит в 250 миллионов крон на "беженцев". Инструкции Таннера говорили о 400 миллионах с формулировкой "на любые цели" да еще и с оговоркой, что Шведская сторона "окажет давление на русских". Премьер Ханссон отказывался, не взирая на то что самолет с Молотовым вот-вот должен приземлиться. Все шло плохо.

Внешне Рюти, воплощение банкира в отутюженном костюме и с аккуратным пробором, был спокоен как всегда — финансист с железными нервами. Однако можно себе представить, какие мысли обуревали его по пути в Стокгольм. Сделает ли Сталин "широкий жест", как предположила мадам Коллонтай, и попросит меньше территорий? Сколько еще продержится побитая и истощенная финская армия на последнем рубеже обороны у ворот Выборга? Как отреагируют Англия и Франция на финскую двойную игру?

Еще важнее, как отреагирует финская общественность, не говоря о войсках на фронте, когда они узнают о том, что их правительство ведет переговоры с проклятыми русскими свиньями? Смогут ли они принять мир? И какой мир они смогут принять? Явно не тот, который имели в виду Сталин и Молотов. В это время стальные нервы Рюти нужны были как никогда.

Первый раз о мирных переговорах Каллио заговорил с ним месяц назад, на открытии "Выставки трофеев" в Выставочном комплексе Хельсинки. Здание должно было использоваться для соревнований по разным видам спорта в Олимпиаде 1940 года. Среди прочих экспонатов это странное шоу включало в себя остатки двух сбитых бомбардировщиков — ТБ и СБ, разные виды советских боеприпасов, включая козырную карту Кремля — ненавистные "молотовские хлебницы", в каждую из которых помещалось шестьдесят зажигательных бомб. Они причинили столько бед и разрушений по всей стране. Были и мины, спускающиеся на парашютах, которые применялись русскими в Финском заливе, и только что прибывшие на фронт так называемые "электронные" зажигательные бомбы. Рядом с бомбардировщиками стоял манекен советского пилота в комбинезоне, с кислородной маской. На этой выставке, которую в первый день посетили 13 000 зевак, также было два советских танка, — гигант СМК и легкий Т-26 на башне которого явно были видны пробоины от финских противотанковых пушек. Также на выставке были представлены русские полевые и горные пушки, поражала воображение гигантская 203 мм гаубица — "Карельский скульптор". Рядом с самолетами для непонятливых посетителей стоял плакат, где было написано впечатляющее количество советских самолетов, сбитых финскими зенитчиками и летчиками при помощи усердных воздушных наблюдателей "Лотта Свярд". На тот момент сбитых самолетов было 687.

Среднестатистический житель Хельсинки мог видеть, что Финляндия все еще побеждает в войне, и эта диковинная выставка только усиливала эту иллюзию. Президент тогда сказал, что мир должен быть "почетный" и требовать репарации с СССР наверное не стоит. У Рюти глаза полезли на лоб от такого заявления, нет, он конечно понимал, что Кюёсти Каллио далек от реального понимания дел, но не настолько же. Страна изнемогала в неравной борьбе с "Восточным гигантом", потери убитыми приближались к 15 тысячам человек, многие города подверглись разрушению, а президент наивно верит, что "Заграница нам поможет" и размышляет о репарациях от Советского Союза! За прошедший месяц ситуация только ухудшалась, войска отступали, бомбардировки усиливались, удар по Выборгу был невероятным, сам Виипури, который когда-то считался самым утонченным и оживленным городом Финляндии, превратился в тень. Здания были разбиты, парки усеяны воронками от бомб, а по когда-то оживленным улицам, сейчас засыпанным битым кирпичом и щебнем, ходили только часовые и голуби. "Мертвый город, ждущий Страшного суда", — так описал его потрясенный Вебб Миллер в статье в Юнайтед Пресс после своего визита в город 1 апреля:— " В том, что когда-то было самым веселым городом Финляндии, центром туризма озерного края, не осталось живых существ, за исключением часовых, нескольких солдат и голубей. В городе стояла мертвая тишина. Во время нашего пребывания в городе был только один мощный взрыв, где-то на южных окраинах города...". Наступление конца стало понятно всем, кроме президента Финляндии, который с оптимизмом идиота, говорил о неизбежной победе. К реальности руководителя государства вернул "марш калек" и личная встреча с взбешенным Маршалом, о чем они говорили можно только догадываться, но в этот же день была сформирована делегация для ведения переговоров о мире, а сам Каллио свалился с инсультом. Как будто подслушав жаркие дебаты в Хельсинки, Москва объявила о прилете в Стокгольм Молотова. Война длившаяся четыре месяца внезапно покатилась к своему завершению.

Франклин Делано Рузвельт прочитав личное письмо Маршала Маннергейма, задумался. Разыграть "Финскую карту" на предстоящих президентских выборах было бы не плохо. По примеру Вудро Вильсона выступить "Голубем мира" в Советско — Финской войне весьма заманчиво. Симпатии американцев на стороне Суоми, если подтолкнуть переговоры и громко заявить о том кто принес покой исстрадавшемуся северному народу, то дополнительные голоса будут обязательно. К тому же подставить ножку англичанам, сделав их высадку в Норвегии, абсолютно нелегитимной! Заманчиво. Очень заманчиво. Решено, готовим инструкции послу в Швеции, как его там? Не помню, да и черт с ним. Инструкции по участию в переговорах и что б быстрей шевелились — чек от Правительства Соединенных Штатов, скажем на миллион долларов на...., на гуманитарные цели, пускай восстанавливают свой разбомбленный город, как его там? Не помню, да и черт с ним.

Сашенька Коллонтай со злобой смотрела на финскую писательницу, свою заклятую "подругу". Писательницу звали Хелла Вуолийоки. У обеих за плечами была, мягко говоря, бурная жизнь. Урожденная эстонка, Хелла вышла замуж за Сало Вуолийоки, соратника Ленина, члена финского парламента в 1918 году. Тогда же она получила финское гражданство. Она развелась в 1924 году и решила стать писательницей. Ее произведения отражали левые политические взгляды с зарождающимся феминизмом. Она также вела бизнес, работала директором Карельской лесозаготовительной компании и входила в совет директоров компании "Финская нефть". В ее поместье Марлебек неподалеку от Коуволы был также салон, где она принимала единомышленников. Выдающаяся женщина, и при этом опасная женщина в глазах многих консервативных финнов. Но только провинциальных финнов. Кто она такая, что вообразила себя великим дипломатом? Приперлась в январе в Стокгольм и буквально поселилась в ее номере "Гранд Отеля". По началу это было даже забавно, они вместе сумели достучаться до всех твердолобых мужланов по обе стороны линии фронта, разрушающей обожаемую Сашенькой Карелию. Молотов убрал в сторону отвратительного Куусинена, от которого всегда пахло ногами, Таннер предложил к передаче какой-то остров недалеко от Ханко. Кажется чего еще надо? Ставьте подписи и освободите мой номер от этой непрошеной гостьи, которая сидит здесь с утра до вечера. Нет, чего-то тянут, выгадывают, а между тем под откос полетела вся личная жизнь посла Советского Союза, нет ни какой возможности повстречаться с славным французским журналистом, аккредитованным при посольстве. Снова начал сниться Дыбенко, роскошный молодой Дыбенко, ее первый гражданский муж и фантастический любовник. Ах, как было хорошо! Так нет, здесь сидит эта "писательница"! Мало того, она еще крутит шашни с этим ничтожеством — Ярцевым, строит ему глазки, запирается с ним в комнате для шифрования, то ли о чем-то сговариваются за спиной Сашеньки, то ли чего похлеще. Право, надо скорее подписывать мир и пусть все проваливают. Наконец-то сегодня прилетел Молотов, на каком-то огромном самолете, новейшем Тяжелом Бомбардировщике седьмом, интересно , а где он потерял остальные шесть? Коба узнает, задаст ему трепку, что б не терял где попало народное имущество. Такие самолеты стоят баснословных денег, наверное можно купить десятка два соболиных шубок, а у нее единственная и та вся протерлась, к королю на прием ехать стыдно. Ведь она — посол, лицо страны.

Молотов сверлил взглядом Рюти.

— Последнее предложение Советской стороны — мы возвращаем вам Петсамо, вы уступаете Ханко, в аренду, на десять лет. В противном случае, ни каких больше переговоров, война до победного конца.

— Какова ситуация по западному берегу Залива?

— Вы же сами предложили "право сапога", где стоят войска, там они и останутся.

— Ваше Превосходительство, Господин министр, в данный момент финский флот входит в Выбогский залив, сопровождая ледоколы, не пройдет и трех часов, как ваши войска будут отрезаны каналом пробитым во льду. Потеря трех советских дивизий — вопрос времени. По поводу Ханко, правительство Финляндии готово обратиться к правительствам Великобритании и Франции с просьбой о помощи. Мы не сомневаемся, что данная просьба будет удовлетворена в ближайшие несколько часов. Вы не хотите взять пару часов для консультаций?

— Согласен, прервемся. Встречаемся в 22 часа.

— Господин Таннер, Шведский народ готов оказать помощь братской Финляндии в размере 350 миллионов крон, из которых 100 миллионов — безвозмездно, при одном условии. Мир должен быть заключен уже сегодня.

— Президент Соединенных Штатов будет разочарован, если мир не будет заключен. Господин Паасикиви, мы же с вами разумные люди, миллион есть миллион и мы пролонгируем остальные кредиты еще на пять лет. Донесите наше мнение до вашей делегации.

— Сражайтесь, черт побери, президент Деладье гарантирует 50 тысяч французов, через две недели на Финском фронте!

— Слушаюсь товарищ Сталин!

..."Руководствуясь желанием прекратить возникшие между сторонами военные действия и создать прочные мирные отношения,

Убежденные, что интересам обеих Договаривающихся сторон соответствует определение точных условий обеспечения взаимной безопасности, в том числе безопасности городов Ленинграда и Мурманска, а также Мурманской железной дороги,

Признали необходимым заключить в этих целях Мирный Договор и назначили своими уполномоченными

Правительство Финляндской Республики:

Ристо Рюти, премьер-министра Финляндской Республики,

Юхо Кусти Паасикиви, министра,

Генерала Рудольфа Вальдена и

Профессора Вяйне Войонмаа.

Президиум Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик:

Вячеслава Михайловича Молотова, председателя Совета народных комиссаров Союза Советских Социалистических Республик и народного комиссара иностранных дел,

Андрея Михайловича Жданова, члена Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик,

Александра Михайловича Василевского, генерал-майора.

Означенные уполномоченные, по взаимному предъявлению своих полномочий, признанных составленными в надлежащей форме, согласились о нижеследующем:..."

Ханко отошел к Советам в аренду на десять лет с оплатой в тридцать тысяч тонн зерна в год. Советские войска покинули западный берег Выборгского залива и отошли на три километра от линии фронта, граница проляжет в этом зазоре. Финляндия получила право иметь военный флот без каких либо ограничений в Петсамо и на Ладоге. Больше ни каких обязательств Высокие Договаривающиеся Стороны друг перед другом не имели.

Это был не мир, а перемирие и все это прекрасно понимали.

Обращение Маннергейма к войскам, возможно, самое эмоциональное, было продолжением его первого приказа четыре месяца назад, когда еще полыхали пожары, зажженные первыми советскими бомбами.

"Вы не хотели войны, — начал он торжественное обращение. — Вы любили мир, труд и прогресс, но вам навязали борьбу, в которой вы достигли выдающихся успехов, которые веками будут сиять на страницах истории.

Солдаты! Я воевал на многих полях сражений, но не видел равных вам воинов. Я горжусь вами, как своими сыновьями, я одинаково горжусь мужчинами из северной тундры, сыновьями широких равнин Остерботтнии, лесов Карелии, веселых трактов Саво, богатых ферм Тавастии и Сатакунды, Нюляндских земель и Юго-Запада с их шепчущими березками. Я горжусь и рабочими и бедными крестьянами так же, как и богатыми в их жертве...— Явно утомленный финский главнокомандующий запнулся, а потом продолжал: Несмотря на храбрость и самопожертвование армии, правительство вынуждено было принять мир на жестких условиях. Наша армия была маленькой, и резервов было недостаточно. Мы не были готовы к войне с великой державой".