-Для дела ли? — сомневающимся тоном задал вопрос человек с обильной сединой в чёрной шапке волос и аккуратно подстриженной бороде, плотного, кряжистого телосложения. В возрасте почтенном он был, скорее всего, лет намного за пятьдесят. Одет он был в плотную кожаную куртку с матерчатыми, зеленого цвета вставками на груди и рукавах, что свободно была накинута на плечи, обтянутые красной полотняной рубахой. Куртка была часто прошита толстыми нитями, изнутри утеплена плотной шерстью и бугрилась широкими валиками стянутого нитями подклада, от чего фигура мужчины казалась ещё массивней, чем на самом деле. Подстать ему было и массивное кресло, в котором мужчина восседал, своим грозным видом напоминая изображение кланового главы цвергов с их пещерных мозаик. Словно из валунов собранный, с руками-брусьями, он удобно устроился за овальным столом, с резными ножками, для лучшей устойчивости глубоко вбитыми в землю. На столе теснилось несколько кувшинов, а с краю возвышался широкий кубок, богато отделанный самоцветами. Всё остальное место на столе занимал хищный, даже на вид опасный кусок металла с отполированными острыми гранями вверху и столь же острым, кусачим навершием. Всё это и все — неведомый собеседник мужчины сидящего в кресле, стол из драгоценного дерева, кубок и оружие на столе, находились на небольшой лесной поляне. Беседа протекала в северной провинции герцогства Арнарского, относительно рядом с дурной славы Стальными горами и где-то в семи десятках километров от одного из Покинутых городов.
В кресле с инкрустированными серебром подлокотниками сидел кузнец саур Самар из селения Смязи, что располагалось на земле барона асс`Тенин. Напротив него, на массивном одноногом табурете замерев в неестественной позе, уместилась облеченный в полный доспех необычный 'поднятый', что при жизни носил имя Опалин Владимир Анатольевич.
Задумчиво пожевав губами, саур Самар поинтересовался у своего необычного собеседника:
-А ты, воин, не боишься, что его нечистая искра в тебе свой след оставит?
-Нет, мастер. Этого я не боюсь. Есть некоторые основания так думать — желуди же я добывать не стал, и в спячку пока не впадаю.
Звук голоса отвечающего был похож на дуновение холодного ветра. Сух, словно струящийся с ладоней песок и безжизнен подобно гранитному валуну, но кузнец весело улыбнулся в ответ на своеобразную шутку. Потянувшись через стол, сильно хлопнул собеседника по стальному плечу широкой ладонью с ороговевшими от рукояти молота мозолями.
-Вот, правильно я тогда говорил! Верил, что Всеблагие своей милостью тебя не оставят. Не дали они твоей душе мёртвым пеплом затянуться! Слышу я — шутишь ты почти как живой человек!
Кузнец вдруг скомкал улыбку, откашлялся. В мгновение посерьёзнев, спросил переживающее, внимательно заглядывая в темные провалы на месте глаз собеседника:
-А может ты о помощи молил Всеблагих? Скажи, не стыда в этом! Или не просил?
-Или, саур Самар, или. Не просил я их ни о чём и не молился им. Не услышат меня ваши Всеблагие. Хоть один, хоть все семеро. Нежить я. Да и не здешняя, вдобавок. Мне больше своего бога просить о внимании пристало, или Отцу Лжи молитвы творить. Думаю, ему бы понравилось — не слышал он еще таких молитв от прихожанина.
Поднятый скелет невесело покачал головой в шлеме из металла тёмно синего цвета. Этот, не свойственный металлу цвет, имел абсолютно весь доспех. Плюсом к необычности лат была тщательная отделка всех деталей и множество мелких золочённых округлых значков на остром тапуле нагрудника, поножах, ребристых линий шлема и наручах. Посередине грудной пластины ожерелья красовалось овальное клеймо известного имперского мастера сура Брабентера. Ну и, соответственно, выглядели латы необычайно дорогим и роскошным, достойными только князя или лорда герцогства доспехом, но никак не мерзкой нежити. Вдобавок, нежить почему-то тщательно замазала позолоту смесью глины с сажей. Из доступных же мест и вовсе извлекла. Что мастером Самаром было замечено и не одобрено. А от бредового утверждения 'поднятого', что воин должен быть незаметен, он и вовсе отмахнулся, пробормотав, что 'Посмертие твоё, воин, и на голову тоже видать повлияло. Вот и повторяешь, как неразумный, нашептывания порочные детей Лживого! Воин и незаметный! Скажешь тоже!'.
Сейчас он вновь сердился, посверкивал угольно-чёрными зрачками, сжимая до белизны пальцев толстую ножку кубка:
-Ты, воин брось, брось говорю, постоянно Лживого поминать! Услышит Он — не обрадуешься его вниманию, пусть и из его народа ты! Он ведь недаром Отцом не только лжи, но и обмана зовется, поверишь ему раз — и вскоре твоя искра в его рваный плащ вплетется! Одни, вот всё шуткой его звали, звали, а он взял и пришел, и смеяться они более не могли, только потом, на костре, пламя слезами залить пытались. А некуда им было деваться — кто зло зовёт, тот зло и принять готов! А на Небесных Братьев не обижайся. Их мало, а нас, под их приглядом, как муравьев — не посчитать. Вот и не гневи их, не надо этого! Лучше ты, вот ответь-ка мне...
Кузнец прервал свою громкую и насыщенную неподдельными чувствами речь, хитро посмотрел на костяка:
— Ты, вот как тот подвал нашел, где броня твоя тебя ждала — дожидалась? Помог кто, небось? Или сон может, видел? Вина мне, что из Покинутого города принес, еще налей и отвечай правдиво!
'Поднятый' не спешил с ответом. На голом костяном лице с перламутровым оттенком не выражалось даже тени чувств, но любой, видящий его в этот момент, мог бы поклясться, что он глубоко задумался.
-Знаешь, мастер Самар, так сразу мне и не ответить на твой вопрос. Тем более если говорить правдиво — я сам ещё не разобрался с этим. Словно потянуло меня в подвал что-то. Позвало. Уверен я был, что в яме, под водой дверь в хранилище. И не заперта она — замок сгнил давно. Толкни посильней и выпадет из проема. А броня в ларе лежит, что рядом стоит, вот прямо сразу при входе. Ясно это увидел. Будто картинку мне нарисовали в голове. Яркую, четкую и с подробными деталями. Но, голосов, мастер, я никаких не слышал!
Предвосхищая вопрос кузнеца, поспешно произнес скелет. Кузнец чуть поскучнел, видимо указующие голоса в голове собеседника им ожидались с твердой уверенностью и отрицательный ответ его несколько разочаровал.
-Ну, что же — не было голосов, так значит и не было. Зато вот, отличная броня старой работы была. И шестопер, не чета твоему прежнему. Даже не шестопер, а прям Отец шестоперов!
Кузнец осторожно провел рукой по граненному металлическому телу оружия лежавшего на столе. Вслед за движением руки саура Самара, словно играла в догонялки, по металлической рукояти оружия пробежала волна холодного пламени, чувствительно покалывая кожу ладони человека жгучими язычками — мол, не тронь! Не твоё и не тебе владеть!
Кузнец опасливо поёжился, зыркнул сердито на опасный предмет, непроизвольно чуть отодвинулся.
-М-да... Не делают сейчас таких вещей. Никто и нигде не делает. Редкость редкостная, этот твой шестопёр. Лучшая синяя сталь из тайных рудников цвергов. Наговор на крепость металла, ихнее же 'Свинцовое слово' на утяжеление удара. Потом маг Земли эти заклятия на оружии крепил. Цверги, они были хороши в работе с металлом, с наговорами, но вот магия их долго не служила, истекала со временем из вещей. И не терпела дневного света. Людские маги их наговоры и Слова крепили потом своей силой. И работу свою ценили дорого. Но и делали на века! Вот и тут, не меньше магистра рангом маг потрудился. Это совершенно точно.
Кузнец нежно посматривал на шестопер лежащий на столе. Глядел похвально, как на породистого пса, статного, зубастого, хозяину верного.
-Поверь мне воин — цены ему нет. Подобное оружие, в бывшей империи по тройному весу за золото отдавали. Именно отдавали, не продавали, нет. Ведь не каждому по руке работа цвергов, да ещё и магистрами креплённая. Ну и не все могли клинки и разное другое оружие из синей стали в руки взять. Злой человек, или с кровью невинных на руках своих и не походил к такому оружию. Чистый металл, крови не пробовавший, в искрах людских чистоту чуял и не давался грехом замаранным. И только единицы из 'синих' клинков к владельцу сами привязывались, всегда так было. Но вот ведь странность какая удивительная — не клинок у тебя! Не делали цверги шестопёров и сталь на сторону не продовали!
Мастер Самар вздохнул, долго и внимательно смотрел на неподвижного поднятого, снова перевёл взгляд на шестопёр. Запустил крепкие пальцы в бороду, подёргал, недовольно похмыкал. Сам себе плеснул вина в кубок, залпом выпил. Хлопнул ладонью о ладонь, боднул взглядом собеседника в пустоту на месте глаз, крепко сдавил свои губы в тонкую полоску. На лбу кузнеца глубокими ущельями образовались морщины. Пауза затягивалась. Костяк терпеливо ждал, только в глубине глазниц постепенно разгораясь, усиливалось тревожное зелёное свечение. Мастер, наконец, отвел взгляд от темных провалов на черепе собеседника, разомкнул сурово сжатые губы:
-Я что ещё тебе скажу — тут вообще со всем тобою найденным странностей много. Мастер Брабентера всё мечи делал да шлемы. Отличные шлемы! Его шлемы самыми лёгкими и прочными были. Никаких ударов по голове их владельцы не боялись и в жару они дышать давали. Цены им не было. Но вот про латы им сработанные я не слышал! А на тебе весь доспех его работы! Не знал, не ведал, что он и полную броню делал. На заказ, наверное, работал. Для герцога или лорда имперского, какого. Необычного лорда — я вот, как металл и дела оружные ведающий, тебе скажу — не упомню я таких высоких и здоровых лордов, как ты, хотя они все наперечет были! Хотя, может и был такой лорд, да видать сгинул, не успев этот доспех примерить. Не надевался доспех до тебя ни разу — я в таком разбираюсь. Но вот зачем лорду чистое оружие, да ещё 'чистым' пламенем жгущее? Они же все в крови невинной по колено были! Это ж лорды! Имперские! Нет, я просто ума не приложу! Не далось бы ему это оружие в руки никогда!
-То есть, как оружие бы не далось? И что за 'чистое' пламя? Заклятие?
-Да, ты чем слушал, Опал?! Я тебя так звать буду, ты не против? Ага, ну и ладно! А то всё воин и воин, как будто с врагом или мертвяком каким разговариваю! Тьфу!
Мастер на секунду смутился, но быстро оправился и продолжил:
— Тут всё просто — ты сам видел, как мне ладонь твой шестопёр палил и об этом я говорил тебе уже! Повторяю, не могли взять оружие те, кто душою не чист и сердцем зол. Или ... — мастер вновь на секунду замолчал — У кого крови невинной много на руках! Да! Саур Брабентера ведь для ордена Светлых паладинов оружие из даренной цверговой синей стали делал! Не терпели его мечи темноты во владельце, тяжестью неподъёмной наливались и кожу тех, кто касался, мёртвой делали — как огнём сжигали! Только люди чистые душой в руки клинки те брали! И служили им клинки верно и помощь давали не малую! Нежить вот, та вот сразу рассыпалась в прах от одного удара. Хм.....
Скелет широко раздвинул челюсти, обозначая ухмылку. Свёл их обратно резко, демонстративно. Громким щелчком разрушая мутную пелену неловкой тишины. Сильно хлопнул ладонью в стальной перчатке по столу, заставляя высоко подпрыгнуть кувшины, а кубок повалиться на бок, давая время кузнецу оправиться от смущения. Проговорил грубо, деланно высокомерно, изо всех сил стараясь это передать своим мёртвым голосом:
-Кузнец! Ты что несёшь? Какая у меня душа? Да еще светлая? Тем более после того ритуала.....
Мастер сердито насупился, тоже хлопнул ладонью по столу, придержал покачнувшиеся кувшины, поднял упавший кубок. Сурово сдвинув брови, подался вперёд, обнажая в свирепой гримасе крепкие белые зубы.
-Ты, Опал не скалься клыками своими и мне, уважаемому сауру Самару не хами! Молод ты ещё, в возраст войди сперва! Я, таких как ты щенков....
Мастер прервался, посопел, недовольно глядя на собеседника.
-Тьфу, довёл до гнева старика, шут! Кровь бурлить заставил как у молодого! Ну и мудрен, ты морда клыкастая, ну и мудрён! Сбил меня с мыслей трудных! Всё на себя перетянул, увёл разговор в сторону!
Нежить раздвинула в довольной улыбке зубастые челюсти. Снова удар по многострадальному столу и один из кувшинов всё — таки совершает полёт со стола. На шее кузнеца выступили жилы.
-Да вот как с тобой говорить-то можно спокойно! Вот ржет ведь сидит, челюстями скалится! Над людьми уважаемыми издевается, а сам нежить нежитью! Чистый мертвяк! Ну не положено тебе смеяться! Не бывает такого!
-Выходит бывает , мастер Самар! Но вы что-то ещё хотели мне сказать?
-Хотел! И скажу! Ты, Опал, с такими вещами не шути! Не местный ты, твоя правда и вот именно поэтому многого не знаешь и не ведаешь. Видать бог ваш к вам не сходил и заветы сам не давал! Без его явленной милости вы жили, вот и нет твёрдой веры у вас, одни домыслы. Но всё равно не дело такими словами бросаться! Я за тебя молитву Всеблагим творил и светильник жег! Так вот! — саур Самар сделал многозначительную паузу — Не погас мой светильник во время молитвы! Ровно пламя горело! И копоти не дало. А в конце молитвы пламя поднялось и кольцом распалось! Услышали Всеблагие Братья мою молитву!
Кузнец торжествующе поглядел на Владимира Анатольевича, приняв величавую позу. Опалин виновато развел руками — мастеру Самару он поверил. Могло опасть пламя кольцом, а могло и погаснуть. И то и другое могло быть и было бы знаком. Или Знаками, с большой и толстой буквы. Была у него возможность в этом убедиться.
Месяц блуждания по руинам Покинутого города, увиденное там и многое, что существовало под двумя лунами здешнего мира, навели его на мысли, что здесь не так всё просто как кажется. Или, как говорилось в его бывшем мире — нечисто. Здешний мир своим своеобразным устройством совершенно не укладывался в рамки рационализма, и плевать хотел на логику. По крайне мере, ему ясным стало одно — культ Семерых Всеблагих Небесных Братьев возник не на пустом месте. Да и вера в других богов не от пыли тут завелась. Включал здешний пантеон, помимо Отца Лжи и Братьев, ещё и жену этого самого злого бога — богиню смерти Никра, и их сына, то есть богини и Отца Лжи, а не Братьев, демона зла Райло. На стороне добра обитали богиня любви и счастья Авро. Наверное, жена Братьев, этакая Белоснежка из земной сказки и её толи сын, то ли брат, вестник добра по имени Баллон. Опалин, когда прочитал его имя, хотел поперхнуться, но не смог. Странным только было отсутствия упоминания о сверхъестественных различных существ, таких как демоны, инкубы, суккубы, ифриты и иже с ними. Только боги и люди. Странно, но вполне допустимо.
Сам он вовсе не собирался иметь с этими божественными сущностями что-либо общее, тем более, подобно герою глуповатого фентези бегом выполнять их поручения, но вот их присутствие и возможное вмешательство, вынужден был учитывать. Существовали, конечно, эти разнообразные силы совершенно не схематически — Отец Лжи — чистое Зло, Всеблагие — воплощённое Добро. Остальные сверхсущности тоже метались из лагеря в лагерь, пребывали не только на одной или другой стороне, носы друг от друга обязательно не воротят, союзы иногда заключают. Это если читать внимательно и домысливать недосказанное.
