— Ну, как хотите, — обиделся друг и развернулся. — Я в ваши игры играть не хочу.
Игры? Я не поняла — он что, скрывает от нас что-либо?
— Угум, — согласилась я, однако, и задала мучавший меня вопрос: — А сегодня какое?
Троица полезла в свои телефоны.
— Долго ты гуляла, однако, — протянула Поля, рассматривая святящееся число "24". — Хотя, и мы сразу выбраться не смогли. Прошёл день, как мы вывалились через Стену. Через минут десять-двенадцать и ты рядом появилась.
— Я же говорила про несоответствие времени, — мягко проговорила я. — Если у магического мира и у нас никакой разницы не существует, то здесь всё по-иному. То, к чему ты стремишься в Лихостенье, рано или поздно настигнет тебя — даже если это будет через тысячу лет после твоего вторжения на территории пространства. Нам действительно повезло, несколько недель — это не так страшно, как кажется.
Лаврентьева с подозрением коснулась ладонью моего лба, потом губами.
— Мать, да ты перегрелась! С какого такого мха, ты выдаёшь фразочки, похлеще преподавательских?
— Пространство учит, — вновь несвойственными мне интонациями и выражениями заговорила я. А, может быть, не я? — Возможно, всему виной действительно легенда Лихостенья. Пустыня. Она действительно существует. — Я потёрла лоб, припоминая. — Но погоди, Поль, оно разговаривало со мной.
Поля уронила на траву свой перочинный ножик. В её глазах застыл суеверный ужас — один из тех, после которых люди лезут на стенку, только чтобы на самом деле увидеть то, о чём говорилось в городских легендах.
— Разговаривало? — как зачарованная повторила она. В её глазах плескался восторг. — Что именно ты видела?
— Видела? Почти ничего, — я намеренно промолчала о златовласке, — но слышать слышала. Оно приказало мне уйти от вас, и всё остальное посылало именно оно. — Ага, про элементалей им тоже не обязательно знать. — Не знаю, как так получилось, однако я прекрасно понимала, кому принадлежат мои галлюцинации. Пространство пыталось что-либо подсказать мне. Но что — убей, не помню.
Я уверена, девушка была посланницей Лихостенья. Потому я и решила нагло смолчать и притвориться блондинистой дурочкой.
— Хорошо. Давайте отдохнём до вечера, я жуть как устала.
Я и Алекс молча согласились с предложением подруги и сестры в одном лице, растянулись по обе стороны от неё на тёплом, пригретом мху. Как назло, сон не шёл, и я попыталась отвлечься, фантазируя. Закрыв глаза и покачиваясь на тревожащих волнах боли, я рисовала в воображении то Университет, в который хотела вернуться на выпускной, то "бедную" принцессу Фрей, про кою я, дырявая башка, совсем забыла — обещала же по окончании учёбы приехать в гости. Совесть тут же проснулась и начала медленно грызть изнутри короткими фразами типа: "Не вспоминаешь принцесску! А она о тебе каждый день вздыхает!" Вновь дав себе обещание вернуться и навестить её вместе с кем-нибудь из однокурсников, я повернулась на бок, стиснула зубы, ибо ноги горели, и уснула беспокойным сном.
Мне снится небо. Нет, оно мне не снится — я явственно вижу его перед собой. По бокам от меня сидят мои любимые верные Ирма и Адел. Ох, они волнуются, чёрт возьми, но в ирреальном мире со мной всё в порядке, я даже умею улыбаться. И с моими ногами тоже всё в порядке, я изредка подпрыгиваю на месте и подворачиваю ноги под себя, кренделем.
— Ничего страшного, — успокаиваю сама себя, обхватив руками плечи. В моём любимом месте — в пещере — было ужасно холодно. Ветер задувал костёр, некогда являвший мне видения под Энигму, он почти не горит. Тотемные сущности-животные тоже мёрзли, они жмутся ко мне в надежде согреться. А я ничего не могу сделать.
"Не кори себя", — думает мудрая левиафан и толкает чешуйчатым лбом меня.
"Ты не могла ничего сделать", — подхватывает её мысль ирбис.
— Девочки, если б вы знали — как сложно порой отрывать себя от самоедства. — Я качаю головой, и снежинки слетают с моих волос на каменный пол укрытия. — Иногда мне кажется, что оно родилось на свет раньше меня, а не вместе со мной.
"Раньше тебя родились только мы, и именно поэтому нас у тебя двое, и в том мире ты на три года старше. Эктоплазмы было слишком много".
— А характер? Откуда он у меня такой...
"Вредный? Ну, не знаю, может от того, что ты рыжая?"
Адел пристально смотрит на Луну, грустно светившую прямо на нас, и вздыхает, уронив усы: "Тебе пора просыпаться".
Проснулась я из-за сильного толчка в обожжённую правую руку. Взвизгнув, я подскочила и умудрилась удариться головой о ствол близ находящегося дерева.
— Лиз, быстрей, мы совсем забыли о неживой и живой воде! — Полинка трясла меня из всех своих немаленьких сил.
Я потянулась и, предвкушая реакцию друзей, улыбнулась. Зачем так волноваться, когда знают — я эльфийка. Мне вызвать живую и неживую раз плюнуть.
— А зачем о ней вспоминать? Знаешь, как легко её найти?
Поля недоверчиво покосилась на меня, я одну руку положила на ствол дерева (ель, кажется, была), а вторую — на землю. Чуть сжала пальцы и оп-ля! — по левой рукой начал течь древесный сок, подруга только успела подставить чашу под ручеёк. С землёй оказалось немного сложнее, но и с этим я вполне успешно справилась: в земле образовалась трещина, и сквозь неё наружу выскочил фонтанчик подземной воды.
— Вот тебе и неживая, — я показала на фонтанчик, — и живая, — показала на дерево.
— Да-а, хорошо, когда дядя — эльф.
А, да, перед тем, как отправиться в поход, я закляла Алекса на потерю памяти — после сегодняшней ночи он должен был преспокойно забыть, зачем мы приехали сюда. Мы с подругой уже приготовили запасной вариант его памяти, мол, в поход решили сходить, и разве есть на земле прекрасней место, чем наша родная Сибирь? Конечно же... есть.
Разбудила меня Поля, естественно, ночью. Вспомнила-то она только когда проснулась, так что мы злой дружной гурьбой пошли на поиски таинственного цветка папоротника — я шла очень медленно, памятуя о волшебной эльфийской мази, о которой так много рассказывали в Академии. Эх, нет бы взяла...
Папоротники, гады спорангистые, цвести упрямо не хотели. Тогда Поля сказала:
— Что ж, давайте хоть чашу на огонь поставим. Ты, подружка, иди, а мы тут сами всё подготовим, окей?
— Окей.
Я отошла от них довольно далеко, в самую глубь леса, и присела на пенёк, найденный прямо под боком. Луна только-только взошла и сейчас лукаво смотрела на землю. На небе не было ни облачка, ни тучки, что настораживало.
— Луна, а, Луна, — обратилась я к светилу, — почему мне живётся так несладко?
The Moon оскалила свои зубки, если они у неё есть, и подмигнула мне жёлтым глазом.
— Думаешь, можно не волноваться?
Мне ещё раз подмигнули. Я встряхнула головой.
— Действительно — и чего я раскисаю? Так, цветок папоротника, иди-ка ко мне, я тебя совершенно не обижу!
Я спрыгнула с пенька и потёрла ручки. Ох, и ехидная же я, однако работает! Левый папоротник вдруг раскрыл все свои листья, вздрогнул ветками и потянулся к лунному свету. Луч серебристого цвета протянулся к тёмно-зелёным листьям.
— Луна, а, Луна, он же вампирит тебя конкретно. — Я задумчиво запустила пятерню в волосы.
А из самой серединки растения вырос красный-красный бутон, да такой яркий, что на огонь похож. И почему все говорят, что папоротники не цветут? Вот — живое тому доказательство, цветут.
Поражённо зависнув, я присвистнула. Алый цветок встрепенулся, оборвался с тоненького стебелька и, взмыв в воздух, упал мне на ладонь.
Ой!
— Да ты свист любишь! А я и не умею практически.
И, чуть посвистывая, я понесла цветок, не смотря под ноги и цепляя каждую колючку.
Вода как раз закипела, Поля бросала листок папоротника в смесь. Я села рядом и, прощально свистнув, уронила алое создание в воду. Она мигом окрасилась в цвет самого создания.
Огонь затух. Я взяла в руки чашу, на удивление холодную, и поднесла ту к губам. Испарения не было, парообразования тоже. Страшно. Наклонила Алатырь и почувствовала, как по глотке и пищеводу течёт не просто кипяток — лава. Сглатывать даже не старалась, смесь из двух вод сама впитывалась в плоть. Она обжигала горло, затекала в лёгкие, заставляла тело корчиться, а сердце с удвоенной скоростью гонять кровь по венам, артериям и капиллярам.
Зачем надо пить кипяток? Неужели нет никакого другого выхода?
Лава кончилась, но ощущение её присутствия осталось. Я не могла ни дышать, ни говорить. Беспомощно я закрыла глаза в попытке успокоиться — не помогло.
— Подруга, ты меня пугаешь. — Лаврентьева потрясла меня за плечо, и я распахнула глаза.
Вдруг из-за ближайшей сосны (в этот раз я очутилась где-то в тайге) мне навстречу вышла маленькая желтоглазая девочка лет шести-семи. В белом платье до колен, с венком из трав на блондинистой голове, она подошла ко мне и, протянув ручку вперёд, коснулась моего посоха-копья. По нему тут же прошёлся иней, руны на острие заблистали синим светом.
— Я знаю тебя, — шепнула я, чувствуя, как воздух наждаком надрал горло.
Это была она — та самая девчонка, умирающая в моём видении.
Как она здесь оказалась?
Кто она?
Почему она?
Зачем она?
Девчонка подняла на меня невинные глаза и стала подходить ближе — медленно, завораживающе, будто пытаясь остановить меня и заставить подчиниться себе. Я почувствовала жгучую боль в горло, и так саднившем с невероятной силой. Алекс, как будто поняв что-то, рванулся к девочке, но та откинула его, даже не прикасаясь к парню. И тогда желтоглазая заговорила:
— Я Тень Прошлого, — запросто призналась она, гордо приподнимая подбородок. Наша троица застыла. — Я — это всё, что осталось от Аннет Стихийус. Я мечтаю восстать из мёртвых и отомстить тем, кто убил меня. — Тень чуть прикрыла глаза: — Вот только это у меня получится лишь при одном условии — мне нужна твоя сила, Илзи.
А я увидела.
От Хранительницы Призрачной Стены веяло северным сиянием и освежающей голубой прохладой. Хотелось подойти поближе и завернуться в сей клубок чего-то зимнего. Полинка — надёжная и преданная, я и так это знала, но сейчас всё будто стало на свои места. Я могла на неё положиться всегда, даже будь я на гильотине (чур меня! Чур!).
Тень была полностью чёрная, ненавидящая. Это вызывало не просто отторжение — желание убить её саму.
А вот от Алекса я отпрянула. Да и вы наверно догадались — именно он был отмечен ярким алым цветом с примесью огненных оттенков.
— Ты! — чересчур хрипло выдохнула я и скривилась от противного привкуса крови, наполнявшего все мои внутренности.
Поля посмотрела на брата так, будто первый раз его увидела. Так-ак, раз сестра не в курсе, то удивляться нечему.
— Так и знал, что ты испугаешься, узнав правду. — Алекс усмехнулся. — Да, Илзиэль, я и есть тот самый ветер-Тёмный, с которым у тебя договор Кхашена, моего отца.
Подруга откровенно презрительно смерила взглядом брата. Она не поверила.
— Ты, наверно, умом тронулся. — Она уверенно кивнула. — Я не могу быть дочкой этого гада.
— Извини, сестрёнка, но против родственных связей ну никак не попрёшь.
— Вот всегда знала, что ты, мой дорогой, ещё та свинья. — Полинка сплюнула. — Но чтобы настолько?!
Минута молчания.
— Вы правы, ребята, я каюсь.
Он внезапно произнёс какое-то заклинание.
Тень Прошлого тут же закричала не своим голосом и... пропала. Вот только Алекс выглядел неважно.
— Братишка? — Полина резво подскочила к нему.
Тот криво улыбнулся. Я поняла, что за заклинание он прочитал.
Аннет вселилась в него.
Глава шестнадцатая. Выпускной.
Какова цена — таков и вкус вина.
Стивен Кинг.
Я хотела сходить на выпускной, да. Теперь, осмотрев мои "ранения", Эллонд и Ричард закрыли меня в квартире Нели Владимировны ещё на неделю, сказав, что пока не вылечусь — не видать мне Университета Магических Искусств. Я не растерялась и выдвинула свои условия — мне в помощницы пришлют Лееску, дабы мы с Полей против одного Тёмного не справимся, пусть он и смывался порой в неизвестном направлении.
Лаврентьев рассказал и сознался. Узнали мы вот что: лет эдак пятнадцать назад по московскому времени проснулся свет мой Александр посреди ночи от кошмара. Ему приснился чёрный замок под землёй, окружённый рвом с магмой. Из самого верхнего окна замка светил свет, туда-то сомнамбула Алекс и пошёл. Лишь подпрыгнув, он сразу оказался там, внутри такого же чёрного кабинета. Когда Ал более-менее успокоился, голос из темноты промолвил: "Здравствуй, сын!". Сомнамбула Алекс закричал не своим голосом и проснулся. Вот только проснулся он, вспомнив всё, что от него скрывали: ведь ему уже тогда было восемнадцать! Память ему и его сестре стёрли и отправили в наш мир. Зачем — не знают сами.
Польке такого не снилось, но после рассказа брата она тоже начала припоминать прошлую жизнь с одной только разницей — она так и не вспомнила своего отца даже через два месяца после этого разговора. Ал вспомнил.
Уже потом он узнал их настоящие имена — Наследники Тёмного Царства Дэонисэль и Пелагея Элара. Я ещё посмеялась, что, в принципе, имя подружки не особо и изменилось. Поля, Пелагея — какая разница? Певица вон тоже — при рождении дали одно имя, потом невнимательная паспортистка записала в паспорте другое, затем опять менять пришлось. Ну, не наглость ли?
То, что я тоже маг, они не знали. Точнее, знали, но узнали потом, когда первый раз я при них сорвалась. Видите ли, они обратили внимание на заглохший мотор школьного автобуса, в котором мы ехали. Раскричалась я просто вовремя, ничего не понимаете. Оба молчали, ибо свято верили, что каждый из них отдельно наделён какой-либо силой, и ничего общего между ними нет.
Как-то раз, пребывая у своего папочки дома, Алекс услышал разговор его с какой-то женщиной. Это сейчас он догадался, что той неизвестной была Мгла, а тогда он просто подслушал: они говорили о моей проданной душе. Когда женщина ушла, Алекс решил уговорить отца отдать душу ему, мол, я найду её и не отпущу уже больше никогда. Кхашен, наивный, милостиво согласился, про себя решив, что сын пошёл в него. Он переписал договор на сына.
Алекс добавил в конце, что это был единственно верный путь, в результате которого внучка богини Мглы осталась бы в живых. Я поверила ему, а потому и дала Нерушимую Клятву о лишении тела Алекса его "второй души" — Аннет-Тени. Полина, имевшая со своим братом эмпатическую и эмоциональную связь, потом по секрету рассказала мне, что Прошлая приносит невыносимую боль Тёмному, и она в буквальном смысле выжигает его, как и отвар из папоротника.
Мне захотелось уничтожить Мглу ещё больше — теперь уже за Алекса.
Как только мы появились дома, и Алекс рассказал обо всём, что с нами случилось, моя любимая мигом телепортившая к нам маман превратилась в Огненную Деву (что это такое — сама не знаю, её так тётя Неля назвала), вызвала младших братьев, нажаловалась на судьбу-судьбинушку. Те ополчились, попытались разыскать пропажу — Мглу, — но не преуспели в этом. Надеюсь, поискать на самом Олимпе они додумаются.
