Школа Сказок

А поцелуй меж тем становился все глубже и слаже, унося с собой остатки реальности. Руки давно покоились на шее мужчины, а его так и не отпустили талию. И было так хорошо, так уютно стоять рядом и растворяться друг в друге.

Но все закончилось так же внезапно, как началось. Издав какой-то странный звук, Таламир резко оттолкнул меня и сам сделал несколько шагов назад, тяжело дыша. Меня же ноги и вовсе не держали, так что, недолго думав, я опустилась на ступеньки общежития.

— Этого не должно было случиться! — схватившись руками за голову, пробормотал мужчина.

— Жалеть не собираюсь, — гордо вскинув голову, ответила я.

— Не в этом дело! Я начал процесс Восхождения! И этого не должно было случиться! Не в этом мире...

— Я ничего не понимаю... — честно призналась я и, поймав на себе жадный взгляд, вздрогнула.

— Я не могу находиться рядом с тобой. Не могу и не хочу!

— Не очень-то и хотелось!

Вот вроде просто поцелуй. И мне ведь ничего не обещали, а все равно так больно и обидно стало. Заметив черные нити, тесно переплетенные с болотными, тянущиеся из моей груди, вздрогнула. Посмотрела на барда, на лице которого отражалась странная смесь эмоций, а нити вокруг переливались бордовым, синим и альмандиновым, вскочила с места и медленно попятилась ко входу.

— Яника...

— Уходи, — то ли просьба, то ли приказ.

Мой страх добавил черной боли и болотной обиде синие оттенки. Значит, он тоже боится. Вот только чего? Впрочем, не хочу знать! И его видеть не хочу. Никогда!

Забежав внутрь, закрыла за собой дверь и слыша его торопливые шаги, взмолилась:

— Избушечка, милая, не пускай. Делай что хочешь, только не пускай его!

— Иди в свою комнату, Янка, и ложись спать. Все будет хорошо, — ответила общага, и словно отрезав меня от всего мира, заговорила уже снаружи. Вслушиваться я не стала, чувствуя себя потерянной и разбитой. И лишь разноцветные нити тянулись следом, отражая состояние болящей души.

* * *

— С днем рождения, Линочка! Пусть учеба будет легкой, учителя — понимающими, а метла — верной! — произнесла тост Любава.

— Ура-а-а! — заголосили девочки и с веселым звоном чокнулись.

Сев на место, я сделала несколько жадных глотков гранатового сока и принялась за салат и кусочек мясного рулета. Несмотря на скверное настроение, аппетит меня не покинул. Напротив, с самого утра зверски терзал маленький желудок, требуя запихнуть в него самую разнообразную каку — от пельменей, до сушеной рыбы с шоколадом. Девочки, гядючи на мои изыскания, только странно косились на плоский животик, но молчали.

Ближе к вечеру жор немного отпустил, но вкусняшек все равно хотелось. А еще хотелось разобраться в этом хитросплетении разноцветных нитей, которые тянулись от каждого существа. От многочисленных кружев рябило в глазах, а каждое неосторожное прикосновение к полотну мира вызывало странный привкус во рту. Некоторые из них я и пыталась заесть, но перебить удавалось лишь другим цветом нити.

Так, случайно задев коричневую нить Теньи, которая переплеталась с синей и почти потухшей красной, я резко отпрянула, почувствовав горечь черной нити, в которую смешивались эти оттенки. И если значение синего я определила еще вчера, то коричневый и красный оставались загадкой. Впрочем, вместе они означали одно — боль. Застаревшую, прочную и безнадежную. Такую нить не расплести, не разорвать. И остается лишь надеяться, что со временем она сама истончится и лопнет, оставляя чистые оттенки свободы.

Верея, впрочем, как и Хима, красовались изумрудными и янтарными нитями, к которым примешивались другие, но значительно более тонкие паутинки. Попытка выведать, какие же чувства испытывают девушки, провалилась с треском. Потому что эмоций море, но понять, что есть что, так и не смогла.

И лишь Пелагея стала моим глотком чистой воды, излучая стабильное золотое свечение — умиротворение. Нет, были моменты, когда дочь морского царя испытывала недовольство, или даже гнев, но быстро успокаивалась, возвращаясь к краскам солнца. Солнце... Где же ты, бард, когда так нужен? Испугался последствий вчерашнего поступка? Отбыл в новый мир, за очередными эмоциями и силой? Кто же теперь ответит на вопросы, которых после каждой встречи становится все больше и больше?

Никто... Сама и только сама, потому что в очередной раз поняла — можно рассчитывать лишь на себя.

— Яника, ты чего такая печальная?

— Устала, — не глядя на Злату, сказала полуправду.

— От одиночества?

— Прости?

— Ты уже минут десять смотришь на эту пару, как зачарованная, — пояснила девушка, и я только сейчас поняла что таки да, сижу и не отрываю взгляда от парочки у окна.

Паутинки разноцветных нитей, и канаты белого и красного. Вместе они давали радующий глаз розовый цвет, истолкованный мною, как любовь. Но так ли это? Вон, за другим столиком сидит мужчина и оплетенный бордовыми нитями, смотрит на бутылку с чем-то горячительным. А возле входа расположилась еще одна пара, вместе создавая нить непонятного оттенка. И если от девушки тянулись знакомые белые и красные, то от мужчины — фиолетовые и карминовые.

Не обращая внимания на жмущуюся к нему спутницу, он похотливым взглядом провожал разносчиц, иногда надолго задерживая на фигуре Любавы. А его девушка словно и не замечала этого, ослепленная своей любовью. И как-то неожиданно пришло понимание — белый означает нежность, а красный — страсть. И сливаясь с другими чувствами, они создают розовую любовь. А вот более темные оттенки, будь то бордовый или карминовый, уже желание и похоть. А фиолетовый? Зависть? Но чему?

— Просто задумалась. Я выйду? А то голова что-то разболелась.

— Может тебя проводить?

— Не нужно, я постою на крыльце и вернусь.

Встав с места, я опустила голову и разглядывая дощатый пол, поспешила выйти из зала. Замерев лишь на миг, поравнявшись с парой у входа, схватила его нити и влила в них свой цвет — графитовое презрение.

Вздрогнув, мужчина испуганно глянул в мою сторону, весь напрягся, и внезапно обмяк. Покосился на свою спутницу и... зацвел. Фиолетовый сменился молочным — еще не нежностью, но уже чем-то близким. А карминовый потихоньку стал светлеть, обещая в скором времени стать красным.

Довольно улыбнувшись, я выскользнула за дверь. Сладко потянувшись, глотнула свежего вечернего воздуха и посмотрела на звездное небо, с плывущим разноцветным полотном. Справлюсь! Точно справлюсь! И пусть всякие барды катятся в свой родной мир! Наверное...

— Яника, ты чего тут стоишь? — от нехороших мыслей отвлек голос Ягини Костеяловны.

— Проветриться решила. И мы вас уже заждались!

— Нелегка жизнь куратора. Столько бумажек я не заполняла даже в пору своей практики! — улыбнувшись, Яга кивнула на дверь. — Пошли, а то оставлять ёжек без присмотра чревато.

Улыбнувшись женщине, от которой исходило приятное ровное свечение уверенного в себе человека, пропустила её вперед и случайно опустила взгляд вниз. Тонкая, бурая нить, покрытая смолянистой субстанцией, тянулась от живота Ягини и уходила куда-то в темноту ночи. От вида этой мерзости меня передернуло, а руки сами потянулись перехватить нить, чтобы выдрать с корнем, но в последний момент что-то остановило. Наверное, еле заметное светло-зеленое сияние, что проглядывало сквозь потекшую грязь.

А еще возникло ощущение, что где-то я уже видела точно такое зеленое свечение. Только вот где? Вернее, оно было у каждого живого существа, только более темных и насыщенных тонов. А это... только-только начинающее пробиваться?

— Яника, ты идешь?

— Да-да, — мысль, настойчиво маячившая перед глазами, махнула ручкой и сбежала куда-то вглубь сознания, оставляя неприятное ощущение тревоги.

Остаток вечера прошел тихо и мирно, насколько это уместно в обществе тринадцати ёжек, пятнадцати ведьмочек, и тридцати трех богатырей. Веселились мы знатно, чередуя застолье танцами и конкурсами. Время медленно приближалось к девяти вечера, когда нашу дружную компанию почтил еще один гость — Черномор.

Заметили его далеко не сразу. Просто в какой-то момент мальчики напряглись и виновато расселись по местам, игнорируя наши вопросительные взгляды. А Ягиня Костеяловна... Она сначала засветилась красным и белым, да так ярко, что резанула глаза, а в следующее мгновение все её краски поглотила беспросветная темнота боли. От силы этих чувств я стала задыхаться, желая отвести взгляд, но без толку. Так захотелось помочь ей, вернуть нитям былые краски и навсегда стереть из памяти цвета боли, но я не могла. Что-то останавливало, предупреждало... И я не вмешивалась, стараясь успокоиться. Невольно проследила за взглядом женщины и натолкнулась на еще одну интересную палитру цветов — красный, снежно-белый, горчичный. Вместе они сплетались в уже такой ненавистный черный цвет, потихоньку заглушая прочие оттенки. Боль... Какой же разной ты бываешь. Сколько же у тебя привкусов, причин и цветов? как же легко ты рождаешься в нежных душах, испачканная неосторожным словом или поступком.

Вздохнув, я одним махом осушила соседский стакан с медовухой и отправилась прощаться с девочками. Очень захотелось побыть в тишине и все хорошенько обдумать. А еще поговорить с кем-нибудь взрослым и умным, в надежде, что он поможет найти мучавшие ответы.

Ночные улочки городка были освещены магическими огнями, перекрывающими свет звезд и луны. Многочисленные прохожие чинно прогуливались вдоль витрин, с интересом рассматривая сменяющиеся декорации. А я медленно брела к дому альтрелла, низко опустив голову и рассматривая каменные плиты. И именно поэтому не заметила, когда из-за проулка вынырнули несколько существ, закутанных во все черное.

Просто в какое-то мгновение ощутила холод металла, приставленного к горлу. А на руках уже защелкивались кандалы, перекрывающие работу любых магических изделий и запечатывающие доступ к собственным силам. Знакомая боль пронеслась по телу, тем самым прекращая работу волшебных сережек. Невольно вскрикнув и дернувшись от боли, почувствовала, как по шее покатилось что-то горячее.

И как раз в это мгновение дверь дома, перед которым меня поймали, распахнулась и оттуда выскочила молоденькая девушка с ведром. Увидев меня маленькую и пятерку непонятных существ, она не долго думая огласила округу громогласным криком, а потом еще и облила ближайшего неизвестного водой. Но он даже не заметил этого, зажимая руками уши. Да уж, повезло нарваться на баньши...

Двери соседних домов стали распахиваться, и оттуда повалил любопытный народ. И только тут я обратила внимание, что до жилища Кассиана осталось всего ничего. И вместе со всеми, он выглянул, чтобы узнать причину ночного переполоха.

В следующее мгновение вокруг меня лежало пять горсток пепла, а рядом стоял встрепанный и очень злой князь. Народ как-то сразу растерял интерес и поспешил вернуться по домам, а я стояла и неотрывно смотрела в светящиеся глаза мужчины, ожидая дальнейших действий.

— Что болит? — подхватив меня на руки, первым делом осведомился альтрелл.

— Руки, — продемонстрировал кандалы, призналась я.

— Сейчас снимем. Сильно испугалась?

— Нет. Не успела. Все случилось так быстро...

— Они сказали, чего хотели? Спрашивали что-нибудь?

— Нет. Сразу надели кандалы, а потом уже твоя соседка подняла шум.

— Ясно, — отозвался Кассиан, хотя мне уже точно ничего ясно не было.

Но спрашивать я не стала, решив про себя, что если он захочет, сам все расскажет. Меж тем меня принесли в лабораторию, устроили на софе и, быстро просмотрев скляночки с зельями, извлекли парочку. Одно из них за несколько секунд разъело металл оков, позволяя избавиться от кандалов, а второй мне наспех обработали порез на шее и ссадины. Потом снова подхватили на руки и понесли на кухню, где в воздухе витал аромат любимого горячего шоколада.

— Знал, что ты придешь, поэтому решил сразу приготовить, — произнес князь, заметив мой вопросительный взгляд. — Надо было выйти к тебе не встречу...

— Кассиан, перестань. Не вини себя в случившемся. Жизнь ёжек полна неожиданностей и опасностей, и от всего огородить не получится.

— Но можно попытаться, — возразил мужчина, усаживаясь вместе со мной на стуле.

Легкими пассами руки он наполнил две кружки, и поманил к нам, не забыв прихватить из шкафа кусочки зефира. Приняв лакомство, я с удовольствием сделала глоток, обжигая язык и губы, но не в силах оторваться. Тепло кружки приятно согревало отчего-то холодные пальцы слегка подрагивающих рук. А еще совсем не хотелось слезать с коленок Кассиана, в объятиях которого я чувствовала себя... защищенной.

У него на руках я и уснула, чтобы на следующий день проснуться в чужой спальне, укутанной в тонкое, но от этого не менее теплое одеяло. Проснулась, кстати говоря, от голосов, доносившихся снизу. Встав с кровати и критически осмотрев измятое платье, решила мышкой прокрасться к лестнице и оттуда посмотреть, кого же принесла нелегкая.

Уже в коридоре столкнувшись с медленно крадущейся Геллианой и убедившись, что любопытство — болезнь заразная, поспешила на шум. В том, что его источник я прекрасно знаю, убедилась через минуту. Да-да, это опять пришли по мою душу. Причем, если в первый раз звучали обвинения в разврате, то в этот — в чрезмерной нагрузке слабого детского организма. Вот спасибо девочкам за "комплимент"!

— Что за шум? — сонно разглядывая девчонок и невозмутимого князя, спросила я.

Геля топталась рядом, с интересом рассматривая моих подруг. Те, в свою очередь, рассматривали меня, подмечая и потрепанный внешний вид, и темные круги под глазами. Благо, что порез и синяки сошли за ночь!

— Все в порядке? — первым делом спросила Любава.

— Да, — твердо ответила я. — Не стоило даже волноваться.

От моих слов подруги явно расслабились, а вот выражение лица альтрелла позабавило. Пусть и мельком, но я увидела и довольную улыбку, и какое-то удовлетворение, что ли. В общем он определенно был рад, что я ему доверяю. А ведь я действительно стала доверять... И даже больше, чем подругам. Но об этом подумаю позже.

С благодарностью приняв от Вереи корзинку с вещами, быстро поднялась обратно в комнату, чтобы привести себя в порядок. После этого отправилась в большую столовую, где уже сидели девочки и чаевничали. Сидя по счастливым лицам, завтрак в доме Кассиана пришелся по вкусу всем. Проведя за разговорами час времени и тепло распрощавшись с князем, мы вышли на улицу.

И вот тут меня накрыло вновь... Нити всех цветов... Паутинки оттенков и незнакомый привкус чужих эмоций. Знакомое, но все еще непривычное чувство власти над чужими жизнями и пусть неполные, но все же знания их чувств. А самое главное, я случайно столкнулась с существом, чьи чувства стали полной неожиданностью... На другой стороне улицы стоял Черномор, что-то доказывающий Ягине Костеяловне. По поджатым губам куратора было видно, что слова мужчины ей неприятны, но вот цвета нитей говорили об ином. Она радовалась... Радовалась возможности хоть так, но поговорить с мужчиной, который прочно поселился в сердце. А он...