Квантунская рапсодия

Среди японских броненосцев так же не было потерь, но на 'Асахи' и 'Ниссин' наблюдались столбы черного дыма от многочисленных пожаров.

— Повторить охват головы противника. Сейчас мы добьем русский флагман, а с нею и всю эскадру! — воскликнул адмирал, начав терять свою хваленую выдержку и самообладание. Услышав эти слова, командор Бейли похолодел. Он уже сотню раз пожалел о том, что остался на мостике рядом с адмиралом. Смерть широкими шагами ходила вокруг Того, раз за разом сужая свой круг. Британец, так же как и адмирал был щедро обрызган кровью погибших офицеров штаба и это, в отличие от самурайского фаталиста, сильно действовало на его психику.

— Господи, все, что я делаю, я делаю исключительное на благо Британии, на благо её интересов и во имя короля! — отчаянно шептал Бейли в те минуты боя, когда ему было особенно страшно но, поймав тяжелый взгляд японского адмирала, поспешил с ним согласиться.

— Вы совершенно правы, сэр. Сейчас вы их непременно раздавите! Ещё одно усилие и русский орех лопнет! — воскликнул Бейли и подумал про себя — 'Даже если я сейчас погибну вместе с этим азиатом, моя смерть не будет напрасной. Главное, чтобы уничтожить эскадру Макарова или хотя бы загнать её обратно в артурскую ловушку.

На мачте 'Микасы' проворно взвились флаги с приказом командующего, и японские корабли послушно двинулись в атаку на противника. Благодаря преимуществу хода они вновь сблизились с русской эскадрой и попытались уничтожить 'Цесаревич' сосредоточив на нем огонь трех броненосцев. Вновь вступили в бой орудия среднего калибра, но теперь орудия японских броненосцев не грохотали столь дружно и слаженно как прежде. Уже не было того хаотического танца смерти вокруг русского флагмана, отважно ведущего за собой в прорыв остальные корабли эскадры.

Продолжая придерживаться выбранной тактики, русские комендоры не спешили, стреляя по выбранным для себя целям, и все чаще и чаще, на кораблях противника взвивались столбы огня и дыма. Постепенно русское качество стало явно брать вверх над японским количеством но, Макаров вновь увел корабли эскадры на безопасную дистанцию, с которой они продолжили обмениваться огневыми выпадами с врагом.

Глядя, на уверенно идущий вперед русский флагман, Того исторг из своей груди гневный крик, не стесняясь присутствия британского союзника. Да и было из-за чего. В результате огневой дуэли, японский флагман понес гораздо больше потерь, чем его противник. От огня русской артиллерии погибло два капитана броненосца, ранен третий и были приведены к молчанию все орудия кормовых и носовых башен 'Микасы'. Так же серьезно пострадал и орудий среднего калибра, и полноценный огонь по врагу вела только одна пушка среднего каземата. Были повреждены несколько боковых броневых плит корабля, что создавало серьезную угрозу для броненосца.

В отличие от своего визави, от попадания японского снаряда 'Цесаревич' получил небольшую пробоину правого бока, но сумел быстро выровнять опасный крен контрзатоплением. От взрывов вражеских бомб была серьезно повреждена фок-мачта, пробито две трубы, а так же от прямого попадания была уничтожена корабельная радиостанция. Так же, в успех японцам можно было записать гибель контр-адмирала Витгефта. Прибывая в жесточайшей депрессии, он с самого начала боя находился на корме и категорически не желал оттуда уходить, несмотря на многочисленные уговоры своего адъютанта.

— Какая разница, где мне умирать — флегматично твердил адмирал, прижимая к груди фотографию своей жены. Упорно ища смерть, он нашел её во время второй вражеской атаки. Крупнокалиберный снаряд, угодивший в корму 'Цесаревичу', убил контр-адмирала со всей его немногочисленной свитой. Когда пожарная команда, потушив возникший пожар, пробилась на корму, они смогли опознать останки Витгефта только по метке на одежде. Столь основательно было иссечено осколками его тело.

Однако если бы этот факт стал известен Хейхачиро Того, это известие не смягчило его сердце. Несмотря на все усилия адмирала, русскую эскадру не удалось лишить её флагмана, и она в полном составе продолжала идти своим курсом. Сверля ненавистный 'Цесаревич' глазами, командующий японским флотом в первый раз за все время боя растерялся. Он не знал, что делать, продолжить бой или отступить. Плачевный вид 'Микасы' склонял адмирала ко второму варианту, но в этот момент за его спиной раздался голос Бейли.

— Как говорят русские, Бог троицу любит — многозначительно произнес командор, интуитивно уловив колебание своего азиатского союзника. Отбросив в сторону недавний страх смерти, британец был готов биться с русскими до последней капли японской крови. В этот момент он и сам был готов погибнуть вместе с Того, но чтобы русская эскадра была уничтожена, сегодня же, сейчас, немедленно.

— Да, вы правы, сэр. Нужна еще одна попытка и победа будет за нами. — Он уже собирался отдать приказ об очередном изменении курса, но в это время к нему подбежал офицер связи. Почтительно кланяясь перед всесильным адмиралом и стараясь не смотреть в его пылающие огнем глаза, лейтенант с трепетом сообщил, что с 'Фудзи', 'Асахи', 'Ниссин' и 'Кассуга' пришло чрезвычайное сообщение. Капитаны четырех кораблей, докладывали своему флагману, что их артиллерийские погреба опустошены. Снарядов осталось ровно на восемь минут боя, после чего орудия кораблей придут к молчанию.

Новая гримаса гнева исказила величественные черты великого самурая. Нет, судьба явно дает ему знак того, что сегодня не его день. Она на стороне его противников.

— Что-нибудь случилось мой, друг? — моментально спросил Бейли, почуяв угрозу своим интересам.

— Ничего страшного, сэр. Просто передо мной стоит дилемма, продолжить бой или отступить — спокойным голосом приняв окончательное решение, произнес Того.

— И что же вы выбираете? — затаенно спросил командор, забыв от волнения, добавить привычное сэр. Чуткое ухо японца мгновенно уловило этот досадный прокол англичанина, и адмирал позволил себе на мгновение улыбнуться одной щекой.

— Конечно бой, сэр, но только на пять минут. Запаса снарядов на моих кораблях хватит именно на это время и не секундой больше, к сожалению — не оборачиваясь к Бейли сдержанно молвил адмирал и выдержав паузу, добавил — Я очень надеюсь, что в эти пять минут, милость великой богини Аматерасу не оставит всех нас.

Сказав эти слова, Того устремил свои пылающие глаза на вражескую эскадру. Словно невидимый луч, усиленный немецкой оптикой уперся взгляд командующего японским флотом в 'Цесаревич' призывая своих комендоров поразить этот корабль. Однако ничего не изменилось. Снаряды японцев падали рядом с 'Цесаревичем', разрушали его надстройки, вызывали пожары, но сам корабль оставался невредим. Наконец, словно услышав мольбы адмиралом, черно-огненная вспышка возникла на борту русского флагмана и Того вдавил что было силы окуляры своего бинокля в лицо, с трепетом наблюдая за результатом этого попадания.

Судьба действительно смилостивилась над японцем, один из немногих крупнокалиберных снарядов, что попадали в этот день в броненосец, угодил рядом с боевой рубкой 'Цесаревича'. Вновь град осколков и клубы удушливого дыма ворвались в тесное пространство рубки, стремительно уничтожить все на своем пути.

Один из осколков больно черканул по ноге стоявшего на переднем мостике Семенова, старшего офицера 'Цесаревича'. Правая штанина офицера стала быстро темнеть от крови, но в пылу боя он этого не заметил. Увидев черный хвост дыма вырвавшегося сквозь смотровую щель рубки, он стремглав бросился вниз.

Перепрыгивая через груды покореженного железа, он в мгновение ока достиг своей цели и застыл в изумлении на пороге рубки. Груда окровавленных тел лежало на полу в рубке и с одного взгляда, было трудно понять кто здесь живой, а кто мертвый. Единственным человеком, что остался стоять был рулевой, чья спина была изорвана осколками в кровавые клочья. Из последних сил матрос пытался удержать штурвал корабля, но с каждым вздохом, это становилось для него всё труднее и труднее.

Опытному моряку, Семенову, было достаточно одного взгляда, чтобы понять весь ужас возникшей ситуации. Сейчас рулевой рухнет, руль окажется в положении на борт, и неуправляемый броненосец начнет рыскать по просторам моря. Решалась судьба всего сражения и, перескакивая через распростертые тела своих товарищей, офицер бросился к рулю.

Он успел в самый последний момент когда, отдав все свои силы в борьбе с рулем, матрос стал стремительно заваливаться на бок. Задержав дыхание, от ещё не выветрившихся газов, твердой рукой Семенов ухватил ручки штурвала, удерживая корабль на прежнем курсе.

От попавших в горло газов, нестерпимо ломило грудь, шумело в голове и раненная нога, с каждой секундой начинала гореть все сильнее и сильнее. Нужно было выйти на свежий воздух, отдышаться, позвать санитара, чтобы наложили повязку и остановили кровь, но Владимир Иванович не мог позволить себе подобной роскоши. Позабыв обо всем, он прочно стоял свою вахту у руля, ведя броненосец, а с ней и всю эскадру курсом юго-восток. Единственно, что мог позволить себе Семенов, так это время от времени кричать в переговорочную трубу: 'Санитаров'!

Как это часто бывает в бою, не сумев нанести решающий удар противнику, боец получает его сам. Того ещё продолжал гипнотизировать русский флагман, как два русских снаряда, за короткий промежуток времени поразили 'Микасу'. Один из них угодил в корму броненосца, вызвал там сильный пожар и серьезно повредил заднюю трубу корабля, отчего сильно упала тяга. Второй снаряд пробил уже поврежденный броневой пояс в носовой части корабля чуть ниже ватерлинии, и через пробоину, внутрь броненосца хлынула вода. 'Микаса' одномоментно принял свыше 200 тон воды, и его скорость сразу упала, что сразу породило сбой в движении колонны японских броненосцев. Опасаясь протаранить корму впереди идущего корабля, они стали уменьшать скорость или покидать строй. Преследование русской эскадры провалилось.

Мазанув в последний раз, русский флагман гневным взглядом, Того обратился к своему единственному флаг-офицеру, оставшемуся в строю из всей многочисленной адмиральской свиты.

— Исидо, передайте кораблям мой приказ: 'Эскадре следовать в Сасебо'.

— Мы, отступаем, господин, адмирал? — осторожно пискнул офицер, явно боясь ослышаться.

— Да, Исидо. Сейчас мы вынуждены отступить, но только для того, чтобы собрать все свои силы и вновь встретить русских. Сражение ещё не закончилось. Мы их ещё будем ждать у Цусимы.

Офицер, почтительно склонил голову перед непревзойденной мудростью высокого стратега и стал торопливо подбирать флаги для передачи полученного приказа. Прошло несколько минут, и пестрая гирлянда символов взвилась на мачте 'Микасы' извещая японский флот об отступлении.

У многих японских моряков в глазах были слезы, когда они узнали об этом решении своего адмирала. В душе они не согласны с ним, но приказ для исповедующего кодекса бусидо, самурая священен. И потому, две враждующие эскадры стали расходиться, обмениваясь одиночными выстрелами.

Однако японский адмирал не был бы собой, если бы проиграв миттельшпиль, не попробовал бы отыграться в эндшпиле. Уводя с поля боя броненосцы, он бросил в бой миноносцы, отдав им приказ атаковать корабли противника. Всего в распоряжении Того было восемь отрядов миноносцев и это была грозная сила, способная нанести серьезный урон русской эскадре. Но удача в этот день окончательно отвернулась от адмирала и в наступающих сумерках в бою участвовала лишь половина миноносных отрядов. Остальная часть, по злой иронии судьбы не заметила этот сигнал.

Нисколько не учтя уроков недавней атаки, миноносцы опять устремились в бой разрозненно, что очень снижало общую силу японского удара. Получив приказ адмирала, корабли поодиночке устремились в атаку, спеша совершить подвиг во славу императора. Японцы были полны решимости, погибнуть, но успеть выпустить смертоносную торпеду по вражескому кораблю и унести с собой в могилу сотни жизни врагов.

Главной целью атаки по-прежнему были русские броненосцы, но на их пути оказался крепкий заслон. Это были крейсера Рейценштейна и два отряда миноносцев, которые решительно двинулись наперерез врагам, заметив угрозу для броненосцев. Первыми в бой вступили миноносцы 'Властный', 'Выносливый', 'Грозовой' и 'Бойкий'. Чуть позже за ними последовали 'Бесшумный', 'Бесстрашный', 'Беспощадный' и 'Бурный'.

В наступающих сумерках между миноносцами завязался ожесточенный бой. Орудийные выстрелы, громкие крики 'Банзай'! и 'Ура'! сопровождавшие пуски торпед слились в одну единую симфонию боя. Многие из японских миноносцев были вынуждены отступить, но были и такие, что смогли прорваться к концевым кораблям броненосцев. 'Баян', 'Севастополь' и 'Полтава' подверглись атаки вражеских миноносцев, но сумели благополучно отбиться от нападения врага.

Японцев вновь подводила торопливость и неточность во время атаки и из всех выпущенных торпед только одна достигла своей цели. Подводную пробоину получил 'Севастополь' и разом осевший броненосец был вынужден оставить общий строй. Все остальные корабли отразили атаки врага, серьезно повредив ответным огнем два миноносца.

Так заканчивалось сражение, в результате которого русские корабли сумели вырваться из смертельных объятий врага и продолжали свой поход во Владивосток. Но ещё не все проблемы эскадры были решены к этому моменту. В разбитой вражескими снарядами рубке 'Цесаревича' предстояло поставить последнюю точку этой битвы.

Поглощенный борьбой с рулем, капитан второго ранга Семенов совершенно не заметил того момента, когда в рубку проникли услышавшие его зов моряки, во главе с фельдшером Литвином.

— Ваше благородие, вас перевязать надо! — бросился к офицеру фельдшер, возле ноги которого была целая лужа крови. Но тот решительно замотал головой.

— Нет! Сначала адмирала! Я подожду! — прохрипел Семенов, но фельдшер не согласился с ним.

— Какой подожду! Тут жгут накладывать надо! — воскликнул медик но, столкнувшись с яростным взглядом офицера, отошел, хмуро бросив одному из санитаров — зажми рану!

За спиной старшего помощника 'Цесаревича' раздалась торопливая возня, длившаяся по подсчетам Семенова неимоверно долгое время, пока Литвин не произнес глухим голосом: — Господин капитан преставился. Будите принимать командование, ваше благородие или в лазарет пойдете?

— Что с адмиралом!! — воскликнул Семенов, боясь повернуть голову.

— Жив, Степан Осипович! — успокоил его фельдшер. — Только голова сильно разбита и без сознания, а так точно жив. Ранений нет.

— А Матусевич? — быстро спросил Владимир Иванович — как он?

— Контр-адмирал в плечо ранен и тоже без сознания, видимо газом отравился. А все остальные убиты — бесстрастно известил фельдшер и властно приказал одному из матросов — встань у руля, мне их благородие перевязать надо.

Услышав это, Семенов безропотно сдал свою вахту и покорно отдался в руки эскулапа. Тот решительным движением распорол на старшем офицере заскорузлую от крови штанину и принялся осматривать кровоточащую рану. Безжалостно покопавшись металлическим зондом, фельдшер коротко изрек: — Счастлив ваш Бог, ваше благородие. Большой клок мяса вырвал, но кость не задета. Жить будите, только в лазарет вам надо, швы наложить.