Гареммыка

Впрочем, я не стал слишком долго сетовать на мирскую несправедливость, с азартом приступив к изучению чуда импортной техники. Аккуратно поддев наклейку с гордой надписью "Made in Taiwan", я открутил скрытые под ней крепёжные винты, снял крышку и недоумённо уставился на крошечную плату печатного монтажа. Жменя кондёров, десяток резисторов, две микросхемы и... всё. А где остальное? Неужели это весь магнитофон? Оказалось — да. Выпаяв отдавшую богу душу микросхему, я завернул её в бумажку, сверху написал марку, и вручил останки начальнику. Мол, ищите такую же деталь, господин хороший. Как найдёте, так и будет вам счастье в виде работающего музыкального агрегата. Начальник смог меня удивить, отыскав необходимую микросхему всего лишь через три дня. Вот что значит связи! Получив отремонтированный магнитофон, он пристал ко мне хуже репья с просьбой помочь установить музыкальную шкатулку в автомобиль. Мол, сам он уже один раз попробовал, и результатом его попытки стала сгоревшая микросхема. Я нехотя согласился, и в тот же вечер мы отправились в гараж осуществлять имплантацию.

Укрепив на скорую руку магнитофон под приборной панелью "шестёрки", я уложил провода от колонок под ковриками, подключил питание и с деловым видом воткнул предупредительно протянутую кассету в прорезь. На магнитофоне зажёгся зелёный огонёк, а из динамиков зазвучал хриплый голос Высоцкого "Протопи ты мне баньку, хозяюшка", заставив расплыться в довольных улыбках начальника и окруживших его машину зевак из соседних гаражей. И началось! Мне пожимали руку, хлопали по плечу, восторгались так, словно я только что эту "шестёрку" как минимум в космос запустил. А вслед за поздравлениями начались просьбы, от которых меня собственной грудью заслонил начальник цеха. Будто ловкий импресарио расхваливая мои таланты, он сходу отшивал одних, что-то обтекаемое обещал другим и со значением кивал мне в сторону третьих.

Без особого энтузиазма я выполнил один заказ, другой, третий, а потом, сама не заметив как, втянулся. Магнитофоны мне попадались не слишком сложные, а с имеющейся на заводе контрольно-измерительной аппаратурой, их ремонт становился плёвым делом. Доставку заказов в цех и обратно через посты бдительного ВОХРа взял на себя начальник цеха, он же занимался и сбором платы за ремонт. Причём, в свой карман он не клал ни копейки, отыскав для себя в нашем с ним тандеме иную выгоду. Я уже говорил, что в те времена больше всего ценились связи, а народ в его гаражном кооперативе подобрался сплошь из ответственных работников, занимающих не слишком высокие, но довольно важные посты на самых разных предприятиях города.

Вот так и сложился у нас с шефом полный консенсус на основе взаимного интереса — мне деньги, ему связи. Да и я стал известной фигурой на территории кооператива. Со мной здоровались за руку, с охотой заводили разговоры, спрашивали совета. И не только о звукотехнике, но и по поводу любого электричества в машине, от проводки к фарам до системы зажигания. А мне было интересно залезть и покопаться в потрохах автомобиля, тем более что хозяин сам приглашает. Постепенно появился опыт, и я уже не тратил по часу на поиски неисправности в электропроводке тех же "Жигулей", практически безошибочно находя проблемное место в цепи. Следующей ступенью для меня стали иномарки.

Японские машины в нашем городе появились давно. Помню, я ещё пацаном бегал смотреть на здоровенный, непривычных очертаний автокран "Като", или рассматривал микроавтобусы "Тойота", которые в большом количестве закупило для собственных нужд наше пароходство. С началом перестройки на улицах стали появляться и легковушки, произведённые в стране Восходящего солнца. Наш народ, воспитанный на крайне ненадёжной продукции отечественного автопрома, относился к этим машинам с настороженным интересом. Да, красиво, да удобно и комфортно, но где брать запчасти на это чудо техники? — вопрошали они у владельца какого-нибудь "Галанта" или "Марка". Ну, не укладывалось в головах наших автолюбителей, что машина может просто ездить и при этом не ломаться. Даже мой папа, и тот не отправлялся на дачу, не забив половину багажника запчастями и инструментом, присовокупив к ним надёжный буксировочный трос. К тому же в японские авто надо было заливать девяносто третий бензин, а он стоил на несколько копеек дороже любезного сердцу семьдесят шестого. Попытки доморощенных умельцев засунуть лишние прокладки под головку блока цилиндров, чтобы заставить японку кушать народный русский бензин, или не приносиnbsp; — Я не знала. Просто надеялась. Очень надеялась. — Катя задула спичку и опустила её в пепельницу. — И ты всё-таки пришел, Серёжка. — Тут в глазах Катьки блеснули хитринки: — Но разве так полагается входить султану к своей любимой второй жене? А ну, брысь в душ!

ли результата, или приводили к преждевременной смерти двигателя. Но какой же "умелец" признается, что запорол движок из-за того, что у него в башке вакуум, а руки из задницы растут? Правильно, никакой. Гораздо проще обхаять забугорную технику, обозвав её ненадёжной, склонной к поломкам неженкой. Так и получилось, что вместо популярности иномарки у нас до поры до времени пользовались незаслуженно дурной славой. Потом-то народ разобрался что к чему, но далеко не сразу.

И всё-таки японки покупали, хоть и нехотя. Люди рассуждали так: лучше ездить на подержанной иномарке, чем ходить пешком в ожидании, когnbsp;да же подойдёт твоя очередь на новенький "Москвич". Потому что стоять в таких очередях можно было не по одному году — слишком далеко было от нашей восточной окраины до Москвы и Набережных Челнов. "Неважно с какой стороны руль у машины, лишь бы колёса были!" — утеnbsp; — Ир, не сердись на меня, пожалуйста. Я ведь просто пошутить хотел, там, у Катьки.

шал себя очередной автолюбитель, скрепя сердце решаясь на покупку импортного авто. Брал, начинал ездить и... влюблялся в свою ласточку. Ещё бы, ведь по уровню комфорта японки оставляли привычные "Жигули" далеко за кормой! Сиденья с подогревом, кондиционер, электрические стеклоподъёмники, регулируемые с места зеркала заднего вида — всё на электроприводе. И ведь работало!!

Но любая, даже сверх надёжная техника иногда может подвести. А где её ремонтировать? На СТО иномарки не принимали, а если и брались за ремонт, то ломили три цены и без какой-либо гарантии. В поисках божеских расценок клиент пошел ко мне, потому что я делал то же самое, но вдвое дешевле, нежели работники автосервиса. Всем было хорошо: и мне и клиенту. Ближе к концу первого месяца разделив заработанные ремонтом деньги на потраченное время, я, признаться, прибалдел: дело обещало быть не просто прибыльным, а очень прибыльным. Хоть увольняйся с завода и посвящай ему всё своё время! Но в таком случае крайне остро вставал вопрос — где обосноваться, чтобы нормально заниматься ремонтом?

Помню, собрал я всё расчёты, морально подготовился, сформулировал в уме затрудненья и сомнения, да и высказал своим красавицам на очередном "семейном" совете. Ирина вяло отмахнулась, мол, поступай как хочешь, а Катя наоборот, заинтересовалась новой идеей. Она даже предложила взять деньги со счёта своей конторы и выкупить под эту затею бокс в строящемся неподалёку кооперативе. Чтобы не решать наобум, мы с ней целый вечер потратили на подсчёты и планирование, пока полностью не уверились в перспективности моих предложений.

Вот казалось бы, одобрямс получен, деньги нашлись — бери да радуйся, но почему-то в глубине души меня грыз неугомонный червячок недовольства. А основной причиной его появления было откровенное равнодушие Иришки, с которым она встретила мою инициативу. Спору нет, увлечённый новой тематикой, я в последнее время маловато уделял времени моим женщинам, но ведь это не повод к такому наплевательскому отношению ко мне, правильно?!

"А что тогда повод?" — задумался я и стал перебирать в памяти наши встречи с Ириной за последние месяцы. Какой-то конкретной причины не нашел, зато понял, что я болван и слепец. Ира уже давно ходила на нервах, а я прилежно исполнял роль страуса. Только тот прятал голову в песок, а я от регулярно возникающей между нами напряжённости предпочитал скрываться в гаражах, среди железа и запаха бензина. Сбегал, проще говоря, оставляя Ирину на Катю, а если и появлялся, то старался подгадать встречи так, чтобы между мной и Иришкой всегда была Юленька. В присутствии дочери Ира всегда держала себя в руках и не позволяла бушующим в ней эмоциям прорываться наружу.

Да, на личном фронте страсти продолжали накаляться, где роль истопника взяла на себя Иришка, исправно подкидывая полешки в топку свистящего изо всех щелей парового котла. Продолжая эту аналогию, во избежание взрыва мы с Катей только и успевали стравливать пар да подливать в тот котёл студёной водицы. Чёрт возьми, в мою скромную, тихую, всегда такую выдержанную Иринку не иначе как бес непостоянства вселился! Скажите, чем иным можно было объяснить столь стремительные перепады настроения? Только что, буквально секунду назад она беззаботно смеялась, а теперь рыдает в три ручья, или замкнулась в себе, как в неприступной крепости. А попробуй, спроси, чем вызван минор... В лучшем случае не ответит, а в худшем вывалит ворох попрёков, выставив тебя виновным буквально во всём, начиная от забытой ею дома помады, до кратковременного утреннего дождика, заставившего бедную Иру потом весь день таскать с собою тяжеленный зонт. И секс у нас с Иринкой стал теперь таким же — из крайности в крайность. То сметающая всё и вся неистовая буря-ураган, то мои усердные предварительные ласки в течении часа, внезапно оборванные равнодушным "не хочу". Заметьте — то, что я разгорячён и схожу с ума от желания, Иру не волновало ни чуточки.

А с каким злым сарказмом она подтрунивала надо мной, намекая на нашу с Катей связь, кстати, ей же самой разрешённую! Редкая встреча обходилась без подобного наезда. И ведь не сказать, чтобы мы с Катюшей ударялись во все тяжкие. Нет, наоборот, видя Иришкину взвинченность и её готовность в любое мгновенье сорваться в истерику, мы с Катей старались не подавать ни малейшего повода для неудовольствия. Вели себя будто мы давние, хорошие знакомые, и только. А уж про то, чтобы подержаться за ручки или, не дай бог, проявить какую-нибудь нежность или ласку друг к другу и речи не шло! Блин, мы даже перестали встречаться тет-а-тет, а уж чтобы провести вместе ночь — и не помышляли вовсе. Вон, полтора месяца назад попробовали уединиться, и что? Не смотря на тщательное соблюдение нами всех правил конспирации, Ирина всё равно догадалась, каким-то шестым чувством уловив, что между нами с Катюшей случился интим. Тут такое началось! Спасайся кто может, потому что сдаваться на милость победительницы было бесполезно. Не было у Ирины этой самой милости к провинившимся перед ней. Не было. Зато язвительности и клокочущего в груди негодования хватало с избытком. На всех. Я бы ещё долго терялся в догадках о тайне преображения Иришки, если бы Катерина не смилостивилась и не просветила меня.

— Да ты что, Серёжка, сам не видишь? Ирка же беременна! Месяц пятый, если не шестой.

Блин, как хорошо, что я в тот момент сидел...

Мои попытки устроить Ирине допрос с пристрастием провалились исключительно из-за того, что подозреваемая и не думала запираться, а начала выкладывать всё как на духу.

"Да, я беременна, а что?" — и глазёнками эдак наивно хлоп-хлоп.

"Почему не говорила? Ну, я думала, что тебе это совершенно не интересно. Ты ж у нас только своими гаражами живёшь!" — и вновь старательно демонстрируются наивные глазёнки, без тени какого-либо осуждения во взоре.

"Свадьба? Ну, хорошо, давай распишемся, если ты так хочешь. Заодно и мама порадуется, она давно нашей свадьбы ждёт, ведь ты ей так нравишься. Вот только мама опять приболела, ты же помнишь, как ей плохо зимой было?.." — и разговор аккуратно, незаметно переводится в сторону. Сначала на болезнь матери, потом на папины рабочие проблемы, далее следуют сетования на быстрый рост Юли и острую необходимость обновок в детском гардеробе... Одним словом, дав принципиальное согласие на свадьбу, Иришка ловко ушла от конкретики, не позволив мне назначить дату подачи заявления в ЗАГС. А я-то успокоился, дурачок, посчитал, что все недоразумения позади, раз Ира не возражает против свадьбы.

Но когда в подобных разговорах прошел очередной месяц, а в фигуре Иры начались хорошо заметные изменения, до меня наконец-то дошло.

— Ира! Сколько можно водить меня за нос? Давай уже определимся, когда мы пойдём подавать заявление.

— Зачем, Серёжа? Признайся, ведь на самом деле ты не хочешь на мне жениться.

— С чего ты взяла?! — Нет, как вам такой перевод стрелок? Я даже опешил от неожиданности.

— Ну,ты же мне сам сказал, ещё летом. Помнишь, я спросила, какую бы ты хотел свадьбу? А ты ответил, что никакую.

Её слова тяжким молотом с одного удара напрочь вынесли из мозгов способность к рациональному мышлению. Я тупо лупал глазами в попытках вспомнить, о чём же говорит Ира. И только минут десять спустя до меня дошло. Тогда я набрал в грудь воздуха, медленно выдохнул, и заговорил самым доброжелательным тоном, на какой только был способен в данную минуту:

— Ириш, я ответил "никакую" потому что идеальным для меня вариантом было бы просто сходить с тобой в ЗАГС и там тихо-мирно расписаться, не устраивая традиционный байрам на полгорода. Понимаешь, я как представлю себя манекеном в витрине, выставленным на обозрение полупьяных гостей, так мне дурно делается. Да и ты, помнится, раньше не любила оказываться в центре досужего внимания. Или после увольнения с завода у тебя сменились приоритеты?

— Только это? То есть, ты имел ввиду лишь количество гостей?! — Ира неверяще округлила глаза. У неё задрожали губы, и глаза моментально наполнились влагой. Она кинулась мне на шею и зарыдала. Сквозь плачь и всхлипы до меня доносилось: — А я решила, что ты передумал на мне жениться, что ты-ы разлюби-и-ил меня-а-а-а!

Что мне оставалось делать? Конечно же, утешать мою малышку! Обнимая и поглаживая её по спинке, я досадовал, как одно неправильно понятое слово, одно крошечное недоразумение способно отравить жизнь двум любящим сердцам. Впрочем, скоро плач прекратился. Меня трижды спросили, не сержусь ли я на неё, пять раз был задан вопрос люблю ли я её — "честно-честно? Даже такую толстую и подурневшую?" — на что отвечал неизменным "да". И был тут же зацелован до полусмерти. Обрадовавшись нашему примирению, я вновь затронул тему немедленного похода в ЗАГС, но напоролся на категорический отказ.

— Да ты что, Серёжа! — вскинулась Ирина. — Пойти в ЗАГС с такими пигментными пятнами по всему лицу, да ещё с лезущим на нос животом? Чтобы всё качали мне вслед головой и ухмылялись: "По залёту замуж выходит, догулялась!" Это же стыд-то какой, Серёжа! Ну, сам подумай, куда нам торопиться? Давай потом сходим, когда я рожу и приду в себя?

— А как же ребёнок? Мне что, потом бегать и добиваться усыновления собственного дитя?

Сходу на этот вопрос Ирина ничего не смогла ответить. Замявшись, она попросила у меня пару дней, чтобы навести справки, и клятвенно пообещала вернуться к этому разговору сразу, как только ей станет что-либо известно о процедуре оформления отцовства. Я согласился, но наученный месяцем хождения вокруг да около, с постоянным откладыванием свадьбы в долгий ящик, не стал пускать дело на самотёк. В тот же вечер, рисуя Юле очередной волшебный замок в альбоме, я наябедничал Елене Станиславовне на Иришкину нерешительность. Мало того, я подключил к процессу капанья на мозги Катюшу, хотя уговорить её оказалось ой как непросто. Мою просьбу Катя сходу встретила в штыки: