За полынь-рекой

Проще говоря, моя жизнь — моё воображение, всё проис-ходит только в моём разуме, это фрагменты моего воображения. Бред? Отнюдь! А вдруг я — писатель, а мир — это страницы мо-ей книги, плоды воображения? Разве это делает мой рассказ менее реальным для меня? С точки зрения солипсизма, моя жизнь — это рассказ, порождённый моим же собственным созна-нием.

Вдобавок, если принять солипсизм за истину, то многие моральные и этические нормы теряют смысл. Зачем заботиться о других, если они всего лишь проекция моего разума? А такое соображение делает мою жизнь удивительно гармоничной и осво-бождает от очень многих тягот и переживаний

-С каким ещё юмором? -возмутился Пи. -Бессмыслица!

-"Верую, ибо бессмысленно!" — парировал я. -Солипсизм — теория, против которой нечего возразить и которую невозможно подтвердить. В юные годы я обожал читать сочинения фантаста пана Станислава Германа Лема.

-Поляка?

-В большой степени. -хмыкнул я. -Написал он в 1969 году потрясший меня рассказ "Странные ящики профессора Конкорана". Жуткий, жесткий рассказ. Сильный, пронзительный, впечатляю-щий. Блестящая идея. Впечатляет размахом научной и философ-ской мысли. Одно из самых гениальных произведений, которые я читал. Кратко, безумно интересно и очень оригинально изложена проблема возможности познания этого мира.

Перескажу сюжет в сильно укороченном и упрощённом виде. Что, если я — единственный кто есть? Что, если весь этот мир — пещера, костёр, дождь... ты и Ульяшка... вкусные какавины — всего лишь плод моего сознания?

А что делать, если это так? Как быть кто поймёт, что его сознание находится в виртуальном окружении несуществующих объектов? Кричать об этом, обращаясь к нереальной толпе выду-манных им же обывателей? Смысл? В худшем случае, приедут ил-люзорные санитары, наденут на прозревшего нереальную смири-тельную рубашку и отвезут в психушку-мираж. В лучшем — ты сейчас обсмеешь.

Нельзя познать устройство мира, находясь внутри него. Такой вывод следует из рассказа пана Лема. Но ведь снаружи я никак оказаться не смогу. Никогда. А и не нужно, в принципе. Лучше всего просто смириться, считать абсолютной реальность своей виртуальной жизни, атеистически предполагать полную свободу воли или верить в богов и духов — как угодно.

Но можно пойти и дальше.

-Куда уж дальше-то...

-Есть куда. -заверил я. -У солипсизма есть, на первый взгляд ахиллесова пята, логическая уязвимость. Можно спро-сить: -"Но, если признать мир плодом собственного сознания, отчего я не контролирую его всецело силой моего разума? Поче-му, будучи созданным мною, он не подчиняется мне?"

Допустив, что все существующее — плод моего сознания, то есть фактически признав себя богом-творцом, я ошарашенно спрашиваю себя: -"Но если я существую (а в этом сомнений у меня нет), следовательно, я тоже плод чьего-то сознания?!" То есть некий творец меня? Я — плод его сознания. Этим отлично объясняется независимость от меня окружающего мира — его дви-жет и изменяет создатель.

-Религия. -разочарованно заметил Пи. -Бог. Не ново.

-Старо.— согласился я. -Но помнишь, как отращивая себе новое тело, я рассказывал тебе о том, что такое компьютеры и компьютерные игры?

-Да. Конечно, лучше бы один раз увидеть, чем сто раз услышать... Но объяснял ты неплохо, да и зарисовывал хорошо. Так что в общих чертах представляю.

-Угу... Вот и вообрази теперь, что я — создатель такой игры. Но в тоже время — персонаж аналогичной игры, созданный кем-то... А этот кто-то — шустрит в игре, смонтированной ещё кем-то... Вот такая бесконечная матрёшка из нескончаемо вложен-ных друг в друга нереальных транслируемых миров, а, заодно, и их создателей.

Пи разгорячился: -Ты начал с того, что декларировал полное отстранение от всяких абстракций и заумных мудрствова-ний! Дескать, исповедуешь материалистический рационализм, утилитарный практицизм и прагматизм... А сам изложил остроумно-жуткую мистическую концепцию и докатился до богоискательства.

Я невесело посмеялся: -Так это и есть важнейший сугубо практический вопрос. Помнишь, как я долго втолковывал тебе разницу между телевизором и компьютерным монитором?

-Помню. -саркастически ответствовал Пи. -А Юлиана разъ-яснила за пять минут.

-Естественно. -вздохнул я. -Молодость, энергия... опять же интимность процесса разъяснения... Так в чём различия?

-По телевизору смотришь то, что тебе показывают, по мо-нитору — отслеживаешь, что делаешь сам.

-Именно! -я поднял палец. -Вот и было бы крайне неплохо понять, чем является Этот Свет для его хозяев и, возможно со-здателей — телевизором, по которому они смотрят наши приклю-чения, либо монитором, где они эти приключения нам устраива-ют. Улавливаешь?

-Да. -Пи скопировал мою кривую улыбку. -Нам бессмыслен-но в принципе молиться богу Телезрителю. А богу Игроку — мо-жем. Впрочем, без особой надежды на то, что тот откликнется...

-Вот именно. -вспомнилось, как (censored) уполномочен-ный по сектору No318 заверял меня, (censored), что никогда и ни при каких обстоятельствах не будет со мной контактировать(censored).

Помолчали.

-Чего спать не ложишься? -спросил Пи.

-Сна ни в одном глазу. А ты? Шёл бы к Юльке под бочок.

Пи пропустил дежурную шпильку мимо ушей.

-А что, если напрасно сбежали? -вдруг спросил он. -Вдруг после революции в шахтёрском поселке сплошные благоле-пие, высокая нравственность и процветание?

-Самому не смешно? -поразился я. -Умный же человек. Ма-тематик! Сколько раз я тебе втолковывал, что в приречье сей-час ад кромешный! Наплыв из-за Полынь-реки погибших в атомной войне. Кавардак в Подгорье, где бывшие шестёрки-семёрки пере-дрались с отрастившими конечности, но не желающими работать ниггерами. Постоянные нападения на посёлок соседей, которые просто хотят отобрать у металлургов их изделия, ничего не да-вая взамен. Неспособность тузов и королей наладить маломаль-скую организацию. Ну и, наконец, вспомни о национализации баб — хотел бы видеть Юльку в общественной собственности?

Последний аргумент всегда был для Пи неотразимым, отче-го я и пользовался им без стеснения.

-Так что не нужно сомневаться и печалиться об оставлен-ном позади.

Раз уж об этом зашла речь — обратил ли ты внимание, на то, что, произошла цепочка событий, косвенно свидетельствую-щих, что нас поместили именно в некое подобие игры:

-А именно?

-Маловероятно, чтобы произошло чудо, а уж три дива див-ных подряд... Считай по пальцам: вырвались с каторги — раз, прошли горы и не сгинули -два, вышли в долину — три.

-Да, признал Пи, -следует насторожиться.

-Теперь о настоящем. Итак, наша троица в долине. Если не заморачиваться поисками высоких материй, не решать фило-софских проблем и не пытаться создавать шедевров материальной и духовной культуры, тут вполне можно существовать. -сказал я. -С голодухи не пропадём. Одичаем, потом расчеловечимся, разучимся говорить, станем животными, сытыми и вполне доволь-ными макаками.

-Пророк. -уважительно сказал Пи. -Провидец. Отличная перспектива. Других не видишь?

-Сам всё отлично просчитываешь, не глупее меня. А ну-ка давай теперь ты порассуждай о будущем, а я послушаю.

-Идти дальше в поисках нормальной общины и сделать всё, чтобы не нарваться на какую-нибудь другую "стаю Сэйвиора". Вариант так себе, ничтожно низка вероятность найти дружелюб-ную группу людей, которая приняла бы нас, оценила и в которой мы заняли бы достойное место.

-Согласен. -кивнул я. -Дальше.

-Всё-таки остаться здесь, однако не деградировать. За-крепиться, обосноваться, начать отлавливать одиночек, которые неизбежно прорвутся сюда с перенаселённого берега Полынь-реки. Сколотить из них собственную сплочённую общину, возгла-вить, выстроить посёлок...

-...и основать цивилизацию. -завершил я. -Могучую, мудрую и высококультурную. Или даже "Цивилизацию-IV", "Цивилизацию-V", "Цивилизацию-VI"...

Пи непонимающе уставился на меня.

-Не обращай внимания, ассоциации из прошлой жизни... За-мечательная идея. Радует, что в мою голову взбрело то же са-мое. Правда, несколько настораживает соображение, что без же-леза созданная на Этом Свете цивилизация дальше бронзового века не продвинется и максимум, что тебе, друг мой Пи, светит — быть великим фараоном местного Египта, либо тутошним Ахил-лесом, воспетым слепенькими-пьяненькими Гомерами.

-Полагаешь, без железа, пара и электричества сделается скучно? -нехорошо улыбаясь, полюбопытствовал Пи. -Не будет первой мировой войны, никто, вроде Пи, не будет разбиваться в падающих аэропланах. Не грянет третья мировая и Юля не сгорит заживо при взрыве... как её... атомной бомбы. Не будет богаделен, в которых подыхают никому не нужные преподаватели от бога, такие как Гай.

-Достаточно. -поспешно перебил я. -Быть может, ты прав. Даже скорее всего — прав.

Мы помолчали.

-Помнишь, -сказал я, -ты как-то упоминал, что на Этом Свете кроме нас, пришедших из-за Полынь-реки, имеются еще некие туземцы, аборигены, автохтоны, то есть...

-...коренные жители. -Пи осторожно сгрёб прутиком тлеющие угольки костра и положил сверху большой кусок коры. -Да, ви-дишь ли, это всё на уровне слухов и баек. Фольклор Подгорья: кто-то болтал кому-то, что слышал от кого-то...

-А хорошо бы проверить. -мечтательно протянул я. -И как славно, если бы это оказалось правдой...

03

Растительной пищи у реки оказалось даже в избытке, по-падалось и много ценного белкового корма — большие упитанные улитки, которые в запечённом виде просто восхитительны. Тол-стая зелёная лягушка, гревшаяся на камне у подножия скалы, пробудившись от дремоты, попыталась удрать. Но густая трава мешала ей, и достаточно было короткого прыжка Ульяны, чтобы добыча оказалась в её руках. Бродя в поисках пищи, мы не за-бывали набивать рты ягодами, которыми были усеяны кусты, от-дали должное и сочным корням лотоса.

Достигнув вершины поросшего кустарником и пальмами хол-ма, мы спустились по пологому склону в большую плоскую котло-вину. Подсохший ил покрывал её дно. Здесь повсюду росли мощ-ные хвощи, достигавшие трёхметровой высоты. Пустотелые члени-стые стебли, у которых в нижней части появлялись лишь не-сколько ветвей поднимались от корней, пробивающихся через ил почти горизонтально. Эти ветви удалялись от главного ствола, но далее выпрямлялись и росли параллельно ему вертикально вверх. Каждый членик стеблей был украшен венцом многочислен-ных узких и заостренных листочков, сросшихся внизу пояском. Под вершинами главных и ближайших к ним стеблей располагались споровые шишки.

После недавних дождей здесь накопилась большая глубокая лужа, которую, однако, быстро высушил зной. Лишь на середине котловины оставалась зловонная жижа, но и та постепенно высы-хала.

Никакого смысла соваться к луже не было, поэтому мои попутчики туда и не сунулись. Меня же туда погнала и застави-ла опуститься на колени проклятая интуиция. Как выяснилось, вовсе не напрасно и совсем не зря.

-Чего ты вонючую грязь нюхаешь? -сморщила нос Юлиана, приблизившись.

-Он молится. -серьёзно объяснил Пи. -Бога коленопрекло-ненно ищет. С вчерашнего вечера.

-Чего-о?!

Я, не отвечая, рассматривал и ощупывал следы в засыхаю-щей чёрной массе. Как видно, с таким выражением лица, что Пи оставил шутки и присел рядом на корточки: -Ого! Бегемот, что ли тут потоптался? Вроде какие-то копыта, только вот размеры не бегемотьи, а, скорее, слоновьи. Силы небесные, а вон те отпечаточки-то чьи?!

Он стал измерять пядями большие трёхпалые следы: -В полметра лапка, а длина шага — метр с лишним. Да и грунт про-давлен на пяток сантиметров! Вот это птичка!

-Не птичка. -мрачно возразил я. -Юля, если не ошибаюсь, биология — твоё увлечение. Помнишь такие выражения: "ящерота-зовые" и "птицетазовые"?

-По... помню... -Ульяшка сглотнула и до синевы побледнела. -Нет... быть не может... Гай, скажи, что ошибся! Это же не они!

-Они, проклятые... -я выпрямился, прислушиваясь, огляды-ваясь и сжимая ручку ставшего совершенно бесполезным топора. -Первый — травоядный четвероногий и ящеротазовый, размером со слона. Точнее не скажу, не специалист. А вот второй... Судя по следам — двуногий птицетазовый хищник высотой до трёх с лиш-ком метров.

-Мне страшно! -юлькины губы задрожали, на девку жалко было смотреть.

-Да объясните, что происходит! -взорвался Пи. -О ком вы?

-О динозаврах! -в отчаянии взвизгнула Юлиана.

-И что?

-А то, что подробности о их образе жизни стали известны уже после твоей смерти, друг мой Пи, так что ты не в курсе. И исходя из этих подробностей, можно уверенно утверждать — большого вегетарианца здесь отслеживал очень крупный и голод-ный плотоядный зверь. Предположительно — аллозавр или что-то вроде того. Вот такой.

Я веточкой нарисовал на сырой грязи контуры аллозавра, а рядом с ним для наглядности в том же масштабе набросал че-ловеческую фигурку. Пи наконец-то проникся: -Охренеть! А мы-то расслабились, в ручьях валяемся, по лесу разгуливаем, словно по столичному парку. Тогда как, выходит, надо поскорее убираться из этого местечка? Причём, на цыпочках?

Я, вспомнив крокодила, увиденного в первые же дни пре-бывания на Этом Свете, подумал, что и другие места вряд ли окажутся безопаснее. Постарался как можно деликатнее довести мысль до Пи.

04

Пасмурное жаркое утро пришло в Этот Свет. Густые сырые туманы в межгорной долине не спешили таять. В залитом туманом закоулке лежал огромный зверь. Его застывшее большое тело с массивной башкой, карикатурно коротенькими передними лапами и сильными задними, с длинным хвостом покоилось между стволами упавших могучих деревьев.

Грубую и толстую голую кожу не защищали ни чешуя, ни костные пластинки, ни шипы. На спине и боках кожа ящера была полосатой. Отличная маскировка — зеленоватые полосы, как буд-то обросшие мхом, чередовались с серыми, словно покрытыми ли-шайником!

Аллозавр лежал неподвижно, словно окаменевший сказочный дракон, не очнувшийся еще от ночного сна, подобного мертвому оцепенению. Такое состояние объяснялось экономией энергии, которую он пополнял, безжалостно охотясь и жадно пожирая плоть жертв.

Утренний свет, наконец, осторожно тронул веки хищника. Сначала они лишь тихонько затрепетали, но свет становился яр-че, веки открылись, и в свете рыже-розового утра блеснули зе-леные глаза очнувшегося зверя.

Некоторое время аллозавр лежал лениво, неподвижно и безвольно, словно паралич сковал его конечности. Потом все-таки поднялся и медленными шагами покинул убежище.

Выйдя к реке, он встал на широком скальном выступе, круто уходящем глубоко в воду, высоко поднял голову с приот-крытой клыкастой пастью и зелеными глазами осмотрел просторы изгиб реки, берега которой были его охотничьими угодьями.

Аллозавр стоял не шевелясь, только зорко рассматривал водную поверхность, которая покрылась легкой зыбью от дунове-ния тёплого ветерка. Хотя зверь достаточно долго наблюдал за берегами и уходящей в лесную даль полосой реки, он не заметил ничего, что могло бы привлечь его внимание и стать его добы-чей. Раздражённый хищник поднял большую голову, грубый хрип-лый рык с шумом вырвался из горла через ряды острых зубов.