Книга 8. Воздушный Стрелок. Турист

В общем, по результатам небольшого полевого совета, мы с Ольгой решили не связываться с затейливыми хозяевами этих мест, или теми, кто считал себя таковыми, выживающими нас из Усть-Бельска. Не нужны местным наши деньги, и чёрт с ними. Платформа взревела мощным двигателем, выплюнула из-под колёс облака вездесущей пыли и, распугав всех окрестных ворон, покатила по набережной к границе городка. Миновав портовый район, Оля прибавила ходу и спасплатформа, качнувшись на неровностях дороги, выкатилась на Сарапульский тракт. Впрочем, сразу покидать столь негостеприимный город мы не стали. Время-то уже к вечеру, а трястись по местным колдобинам в ночи, дело не самое благоразумное. А здесь, фактически, перед самым выездом из Усть-Бельска нашлась неплохая кемпинговая стоянка, практически пустая по осеннему времени. На ней-то, Оля и припарковала спасплатформу. С краешку, там где стоянка, фактически, превращалась в опушку небольшого леска по которой весело журчал неширокий ручей, мчавшийся к протекающей в полусотне метров Каме.

Подключать спасплатформу к местным сетям мы не стали, хотя такая возможность на стоянке имелась. Платная, конечно. Но, помня о том, что хозяевам этих мест наши деньги отчего-то не нужны, мы отказались от этой услуги. Брать же плату за саму остановку в кемпинге, его владельцам запрещал закон. В общем, расположились мы вполне удачно. Комфорт обеспечила спасплатформа, виды здесь оказались не хуже, чем на пляже в заповеднике, и разные странные люди с не менее странными претензиями не мешаются.

Мои размышления прервал стук о металл люка машины. Накаркал, кажется...

— Так, молодые люди, предъявляем документы, — стоило нам с Ольгой выбраться из машины, как стучавший "дятел" принялся изображать сурового стража порядка, готового карать, держать и не пущщать. Ну, в принципе, у него даже что-то получалось... но так, слегка комично. Невысокий, но весьма объёмистый, можно сказать поперёк себя шире, наш гость, наряженный в белоснежный, расшитый серебром полицейский мундир, прямо-таки распространял вокруг волны самоуверенной чиновничьей наглости... и пота.

— Кому? — вздохнул я, устраиваясь на комингсе люка. Чиновник нахмурился. Оглянулся на стоящую за его спиной пару помощников, наряженный в такие же белые мундиры, правда, без шитья, зато с красными шнурами вместо погон, и вновь уставился на меня.

— Не понял, — прогудел он. — Что значит, "кому"? Мне, конечно...

— А вы, простите, кто такой? — с искренним любопытством поинтересовалась Оля.

— Кхм! — лицо нашего собеседника налилось дурной кровью, а до того вислые усы, вдруг встопорщились. — Околоточный наздиратель Швырко! Предъявите документы!

— А чем докажете? — всё с той же незамутнённой искренностью в голосе спросила его Ольга. Но стоило стражу порядка открыть рот для выдачи ещё одной очереди приказов, тут же его перебила: — Может, вы просто скоморох в полицейском мундире... Не-не-не, уважаемый. Сначала представьтесь, как должно. Предъявите жетон и удостоверение, а уж потом...

Полицейский зарычал, но... услышав тихий шёпот одного из стоявших за его спиной помощников, с усилием подавил гнев и даже умудрился растянуть губы в неестественной, резиновой улыбке. После чего продемонстрировал нам с Олей собственные документы, подтверждающие его полномочия. И в самом деле, полицейский надзиратель портового околотка Усть-Бельска, Швырко Гавриил Ефимович... с урядниками Фёдором Корчминым и Алексеем Валеевым. Вот, кстати, урядники выглядели куда достойнее своего начальства. Подтянутые, внимательные и абсолютно спокойные. Ноль враждебности, и готовность к любому повороту дела. Уважаю.

— Та-ак, господа хорошие, — проверив наши идентификаторы, низко прогудел околоточный и его пузо заколыхалось, заставляя идти волнами тот парус, что он называл кителем. — Собираемся, садимся в мою машину и едем в околоток. Будем разбираться...

— О как! — вырвалось у меня. — И в чём же вы будете разбираться?

— Жалоба на вас поступила, господин Обухов, — ощерился чиновник, шевеля усами. — От благопристойных жителей нашего города. Мы обязаны отреагировать, мы реагируем. Так что, не тяните время, Кирилл Николаевич. Запирайте вашу монстру, берите супругу и прошу в моё авто. И побыстрее, пожалуйста. Дело-то к ночи, стемнело уже, а нам ещё гору документов оформлять.

Мы с Ольгой переглянулись. Ситуация не радовала. Нет, с одной стороны, вроде бы ничего такого, и околоточный действует вполне в рамках своих прав и обязанностей, но на фоне всех сегодняшних неприятностей, очередной выверт местных уже не казался таким безобидным. Впрочем... я кивнул жене и та, вздохнув, нырнула в люк спасплатформы. Сборы были недолгими, так что уже через несколько минут мы погрузились в полицейский микроавтобус и, оставив за спиной запертую "рыжую монстру", двинулись обратно в город. Хорошо ещё, что урядники не стали изображать лишнее рвение и не усадили нас с Олей в отгороженный стальной решёткой закуток в задней части автобуса, так что до околотка мы добрались даже с некоторым комфортом. А вот оказавшись в пустом присутствии... м-да, здесь удобствами и не пахло. Отгороженное пуленепробиваемым стеклом место дежурного, когда-то выкрашенный непотребной коричневой краской, а ныне вытёртый местами до белизны дощатый пол под ногами, унылые, до половины покрашенные в подъездно-зелёный цвет стены, выше красующиеся уже порядком облупившейся побелкой, местами прикрытые какими-то плакатами и досками с инструкциями. Потемневший от времени и табачного дыма, не менее облупленный потолок. Душераздирающее в своей казёнщине, зрелище. Да и кабинет самого околоточного оказался не лучше. Старая скрипучая мебель, помнящая, пожалуй, ещё позапрошлое царствование, всё те же зелёно-белые стены, и пыльная люстра под потолком... Не жирует усть-бельская полиция, совсем не жирует. Даже странно, откуда у них взялся такой приличный транспорт...

Пока мы с женой оглядывались и делились друг с другом эмоциями по поводу увиденного, отдувающийся словно кит, околоточный надзиратель успел занять своё рабочее место за широким столом, зажечь древнюю лампу и... выматериться вполголоса, когда включенный им экран вычислителя вдруг выдал окно ошибки связи. Тяжко вздохнув, Швырко закряхтел и полез куда-то в недра рабочего стола. Пошерудив в ящиках с полминуты, он хлопнул на столешницу пачку бумаги, ручку и пустую пока картонную папку-скоросшиватель с характерной надписью "Дело !___"... С розовыми завязочками, чтоб их! Ну... архаика.

— Присаживайтесь, господа Обуховы, — с подозрением оглядывая зажатую в руке шариковую ручку, пробухтел околоточный надзиратель. Черкнув этим стилом на верхнем листе, Швырко убедился, что ручка работает как положено и, наконец, поднял на нас взгляд. Аккурат в тот момент, когда мы уселись на скрипучие стулья, стоящие по другую сторону его стола. Надзиратель тяжко вздохнул и потер толстыми пальцами мясистый лоб: — Итак, начнём под фиксацию... Вы ли есть, дети боярские, Кирилл Николаевич Обухов и его законная супруга Ольга Валентиновна Обухова?

Отрицать было глупо, так что мы подтвердили свои личности и... опрос покатился по своей колее. Формальный, бессмысленный и долгий. Слишком долгий в виду того, что Швырко пришлось протоколировать наши ответы, так сказать, вручную. Вычислитель так и не заработал, а от ведения записей с помощью ручки и бумаги, наш визави явно давно отвык. В общем, к тому моменту, когда околоточный надзиратель закончил с формальностями, мы с Олей только что носами не клевали. И даже факт, что полицейский, наконец, перешёл к сути претензий неких благопристойных жителей города Усть-Бельска, не особо помог мне прийти в тонус. Оля и вовсе привалилась к моему плечу и нагло сопела, отдав право отвечать на вопросы околоточного мужу. Делегировала полномочия, ага...

А претензии оказались... просто оказались. Видите ли, кому-то показалось, что наша спасплатформа своим громоздким и чересчур ярким видом портит облик города, корёжит дорожное покрытие и, даже! Вот удивительное дело, своими колёсами передавила несколько клумб, устроенных жителями припортового района Усть-Бельска за свой счёт. В общем, ворох жалоб поражал своей бессмысленностью. О чём я и сообщил нашему собеседнику. Швырко же, в ответ, покивал головой и развёл руками.

— Понимаю, Кирилл Николаевич, понимаю, — даже с некоторым расположением в голосе, впрочем, напрочь фальшивым, протянул он. — Запрета на передвижение по городу машин подобной вашей, у нас нет. Да и подавленные клумбы... в припортовом-то районе, да, дело не слишком-то серьёзное. Но! Есть сигнал. И не просто сигнал, а заявление. Да не одно, а несколько. Значит, я обязан на него отреагировать. Вот и реагирую. Потому, составляем протокол, и... подпишите вот тут и тут. И ваша супруга пусть... Ага, благодарю. А теперь... Валеев!

— Здесь, господин надзиратель, — урядник возник в кабинете раньше, чем смолкло короткое эхо голоса Швырко.

— Определи наших постояльцев в номер, — кивнув в нашу с Олей сторону, проурчал, встопорщив усы околоточный.

— В один? — уточнил урядник.

— Ну, они ж не уголовники, да ещё и муж с женой, — задумчиво, с лёгкой ноткой злорадства протянул надзиратель. — Могут пару дней и в одной камере провести.

— Секундочку, — я сбросил сонную одурь. — Какая камера, какая пара дней?! Вы о чём?

— Так, пятница же, господин Обухов, — с улыбкой развёл руками Швырко. — До понедельника никто с вашим делом разбираться не будет. Выходные. А оставить вас без присмотра я не могу. Сами видите, вычислитель наш сдох, а связь с Сарапульским инфором полицейского управления, иначе как через него не установить. Так что и подтверждение ваших личностей мы пока получить не можем. А ну как вы сообщили неверные сведения, да оказавшись в своей машине, возьмёте и уедете? Кто будет отвечать? Швырко. Нет-нет-нет, господин Обухов. В камеру, в камеру, в камеру. И скажите спасибо, что я позволяю вам скоротать эти два дня в компании с супругой. По закону-то, я должен был бы определить вас в разные "номера"... Валеев, уводи.

— Что ж, понятно, — переглянувшись с женой, кивнул я, поднимаясь со стула и повернулся. — Ладно, урядник, ведите нас в "апартаменты".

— Прошу, — хмуро кивнул тот, указывая на выход. Я пропустил Олю вперёд и, уже оказавшись на пороге, обернулся к довольному околоточному.

— Вы нажили себе большие проблемы, господин Швырко, — и продемонстрировал ему работающий фиксатор своего коммуникатора.

— Валеев! Изъять у задержанных средства связи! — побагровев, рявкнул тот. Стоящий за моим плечом урядник вздохнул.

— Будет сделано, господин надзиратель, — буркнул он и, едва за нами закрылась дверь кабинета, тихо спросил. — Успел скинуть видео?

— А вы как думаете, господин урядник? — ощерился я. Тот потёр указательным пальцем висок и неожиданно резко кивнул. — Может оно и к лучшему. Глядишь, и дадут укорот старому борову. А то ведь, он совсем уж под бояр лёг. Забыл, что здесь государев город, а не вотчинные земли. Ладно... идёмте, господа, устрою вас в лучшем "номере". Эх...

Камера, действительно, оказалась неплоха. Не номер люкс, конечно, но, в общем-то, ничем не хуже кабинета околоточного. Разве что меблировка скудновата, но... вопрос жёстких шконок был решён открытием окна в спасплатформу. Так что, вскоре, помимо двух тонких матрасиков и старых, пропахших нафталином и пылью пледов, принесённых всё тем же урядником, в камере появились надувные матрасы из наших походных запасов, сервированный к позднему чаепитию столик и несколько подушек, которые мы использовали в качестве мягких спинок на шконках. Уж больно холодными оказались стены нашей камеры.

— И зачем всё это? — поинтересовалась Оля, оглядывая получившийся натюрморт. — Не проще было бы сбежать отсюда тем же окном к платформе, да свалить на ней подальше от здешнего идиотизма?

— Можно, конечно, — пожал я плечами и ухмыльнулся. — Но уж очень мне хочется подпалить хвост этому Швырко.

— Издеваться будешь? — вздохнула Ольга.

— А как же! — с энтузиазмом откликнулся я. — Инга с Анной не простят мне, если я оставлю наглость этого жирного борова без ответа!

— О... — жена улыбнулась. — Я хочу это видеть.

Выудить коммуникаторы из запертого сейфа околоточного надзирателя оказалось не сложнее, чем обставить нашу камеру. Так что уже через пару минут мы смогли связаться с моими младшими ученицами. Несмотря на весьма поздний час, девочки откликнулись на нашу просьбу с нескрываемым энтузиазмом, и вскоре в камере появилась картонная коробка наполненная кое-какими поделками наших юных специалисток по курощению и низведению ближнего своего и дальнего его. Ночь у околоточного надзирателя обещала быть весёлой... Пусть и не настолько весёлой, как у одного бывшего сотрудника Торгового стола ЦС, но всё же, всё же...

Ночевать в камере, несмотря на её облагороженный вид, мы с Олей не стали. Попили чаю, определились с планами на ближайшие сутки, да и свалили окном в спасплатформу. Там, всё же, с удобствами получше, да и кровать пошире, да. Ну, а чтоб не прозевать момент и не поднимать зря тревогу в околотке, я установил перед входом в ведущий к камерам коридор несколько маячков, которые должны были просигнализировать нам в случае появления рядом людей. На том и успокоился. Правда, уснуть сразу, как нырнул под одеяло, мне не удалось.

— Кирилл, как ты думаешь, с чем вообще связана вся эта суета? — сонно спросила Оля, закидывая на меня ногу.

— Чёрт знает, солнце, — протянул я. — Могу только предположить, что сначала нас пытались выпроводить из Усть-Бельска мягко, но споро. А вот задержание... полагаю, что-то должно здесь случиться в ближайшие два дня, и лишние свидетели местным ни к чему. Вот они и попытались нас запереть, чтоб не увидели чего-то не того, когда поняли, что вышвырнуть прочь из города вовремя не получается.

— Но мы же сами собирались завтра уехать...

— А они об этом знают? — фыркнул я в ответ и, удалённо активировав одну из поделок Инги, выключил свет. Нам пора спать, а получившему окном "подарок" Швырко... Ну, скажем так, приятных ему сновидений.

* * *

Гавриил Ефимович проснулся резко, в один момент. Широко открыв глаза, он уставился в темноту, туда, где даже в самую беззвёздную ночь должен был быть виден белый потолок его спальни... но сейчас, его не было. Вокруг вообще ничего не было! Одна сплошная темнота. Околоточный надзиратель попытался схватиться за одеяло... и не обнаружил его. Как не нашёл, ни трусов ни майки... ни кровати под собственной спиной. Руки потянулись ощупать собственное тело и... не нащупали его. Да полно! А сами-то руки?! Где его руки?!!!!

Швырко бы взвыл, если бы у него было горло, но его не было, как и рук, ног и прочих частей тела. В разум Гавриила Ефимовича холодной струйкой полился страх, а вместе с ним, его заполнил хор тонких детских голосков, тянущих тихую, но от того не менее пугающую песенку-колыбельную: "Холодно-холодно, голодно во тьме. Прячьте детишки глазок яркий свет..."

Дослушать кошмарный стишок околоточный не сумел. Опутанный липким страхом, его разум взбунтовался и... отключился.