Легенда об Огненном Змее (Агентство "Лилит" - 2)

— А что, эта дорма... Она делает человека сильней? Я так поняла, перед сражением её жуют подолгу и даже съедают.

— Да. А сейчас её едят все, кто отправляется в патруль. Потому что почти каждый день приходится сражаться с этими тварями. Наши воины сильны, но сейчас даже сильнейшим приходится себя взбадривать.

Понятно. Значит, это своего рода допинг.

— А почему ты считаешь, что лучше ею не увлекаться?

— Потому что иногда она слишком возбуждает. Нам, альдам, не стоит слишком часто себя подхлёстывать. В нас и так много огня. Надеюсь, в тебе его достаточно, чтобы нагреть себе воды?

— Думаю, да.

Я уже поняла, что эльхангон подчиняется желаниям альдов. У них была власть над этим камнем. У меня она тоже была, хоть я и не являлась чистокровной альдой. Жаль, что я не унаследовала свойственную этому племени физическую силу. Вообще-то слабой я никогда не была. Говорили, что я сильней, чем кажусь с виду, но такое, наверное, о многих можно сказать. Мама пару раз с сожалением обмолвилась, что у неё я взяла меньше, чем у отца. Сначала я думала, она жалеет, что я никогда не буду статной, рослой красавицей вроде неё. Красавицей я всё-таки стала, хотя и не рослой. Рост я действительно унаследовала отцовский — в его роду высоких почти не было. Лет в восемь я спросила её, почему она вышла за него замуж. Почему выбрала именно его? Могла ведь найти и красавца себе под стать. Она могла выбрать кого угодно — я видела, как мужчины смотрят на неё, где бы мы с ней ни появлялись. Она улыбнулась и ответила: "Потому что он не побоялся выбрать меня". Уже позже, вспоминая взгляды, какими мужчины провожали мою мать, я поняла, что они не только восхищались ею. Они её боялись. Моя мать не жалела, что выбрала в мужья офицера Королевского Звёздного флота Антуана Анри де Лавальера, но ребёнок, которого она от него родила, вызывал у неё разочарование. Я знала, что её раздражает моя физическая слабость, но только теперь, оказавшись среди альдов, поняла, до какой степени она её раздражала. Прожив со своей матерью десять лет, я не знала, насколько она на самом деле сильна. Теперь я вспоминала случаи, когда меня удивляла та лёгкость, с какой она поднимала что-то тяжёлое, но она никогда не демонстрировала свою силу. Она её скорее скрывала.

Прикоснувшись к львиным фигуркам, я заставила их нагреться и довела воду до нужной мне температуры. Кусок мягкой ткани, служивший мне вчера полотенцем, уже высох на серебристой трубе, которая тянулась через мою купальню в метре от потолка и выходила наружу — видимо, вела к какому-то водосборнику.

Вообще система труб тут была непростая, и я не особенно старалась в ней разобраться. Вскоре я выяснила, что покои каждого обитателя этого дома находятся возле водяных веток, при этом не промокают, как от дождя, поскольку ветки, дающие воду, изолированы от жилых комнат стенами. При каждых апартаментах имелась своя купальня, где почти постоянно работал естественного происхождения душ.

Дерево аригонт, как и все деревья этого мира, не давало воду только в период, называемый альдами артанау — "половина тёмного пути". Это была половина ночи, часть танау, то есть пути, который солнечные божества — Эльген и Тефна — преодолевали в Подземном мире. Восход Хвостатой Звезды говорил о том, что половина пути благополучно пройдена и теперь божества ступили на ладью, которая несёт их по подземной реке, протекающей сквозь тело Змея. В этот период вода перестаёт поступать в Срединный мир. Деревья вновь начинают давать её с восходом двойного солнца, когда становится ясно, что Эльген и Тефна победили порождения тьмы, желающие лишить всё живое влаги.

Эту легенду мне рассказала Алета. Как и многое другое об этом мире, где она искренне желала мне освоиться. Свободное время у неё было, хотя большую часть дня она проводила в хлопотах по хозяйству. У господствующей в Хангар-Тану расы альдов не было слуг. Они сами строили дома и следили за порядком в них, хотя, разумеется, воители бытовыми проблемами не занимались. Вся работа по хозяйству лежала здесь на детях до десяти лет и пожилых людях. То есть на тех, кто ещё или уже не мог быть воином. Ткани, посуду и ещё кое-какие товары альдам поставляли демиры, расплачиваясь с ними таким образом за защиту от аскейров. Мужчины-демиры тоже умели сражаться, но физически люди этого племени были намного слабее альдов. К тому же у них не было таких боевых товарищей, как лурды, а также власти над эльхангоном и тонгинитом — чудесным серебристым металлом, который периодически извергался из-под земли и застывал причудливыми фонтанами. Расплавить этот металл мог только луч, который альды извлекали из эльхангона. Только альды могли плавить этот металл и использовать его для строительства и изготовления различных изделий. Он служил чем-то вроде цемента при возведении домов и стен. Из него делали трубы для воды и иногда водосборники. Но самое главное — из него изготовлялось прочнейшее оружие, и прочность этого оружия зависела от двух вещей. Во-первых, от силы изготовителя. Не физической, а той, которую альды называли ниму. Во-вторых, от того, для кого альд делал оружие. Этот странный живой металл становился прочней, если мастер делал оружие для себя самого или того, кто ему дорог. Альд, наделённый большой магической силой, мог изготовить сверхпрочный клинок, если ковал его для себя или любимого человека. Ахела буквально изобиловала оружейными мастерскими, и почти все альды были хорошими оружейниками. Правда, воины со слабым ниму предпочитали, чтобы оружие им делали их близкие люди с сильным ниму. Насколько я поняла, ниму считалось не просто магической силой, а сочетанием этой силы с силой духа.

Наряду с оружейным мастерством здесь процветало ювелирное искусство. Правда, демиры в этом альдам не уступали, так что племена иногда обменивались ювелирными изделиями. Также оказалось, что мозаика, украшавшая все дома Ахелы, — дело рук альдов, которые в свободное от воинских обязанностей время охотно занимались каким-нибудь ремеслом, и излюбленным занятием тут было изготовление настенных картин из кусочков валмы — разноцветного вулканического стекла.

Стены комнаты, где меня поселили, украсил Дион. Рядом с окном в сад он изобразил сестру. Золотоволосая девочка в белой юбке шла со своим лурдом среди огромных цветов. Мозаика показалась мне неумелой, но впечатление она производила сильное — наверное, потому что просто излучала любовь и грусть. Алета сказала, что Дион сделал эту картину вскоре после смерти Дии. Он был ещё ребёнком и не достиг такого мастерства, каким может похвастаться сейчас. Вторая мозаика, выполненная намного позже и с куда большим искусством, изображала битву альдов с великанами, причём свирепые косматые гиганты явно терпели поражение.

— Наш народ уже давно победил это племя, — сказала Алета. — Талты были слугами саху. Хранители хотели, чтобы в этом мире жили только мы и демиры, но саху пробрались сюда и привели великанов. Талты были очень сильны, воинственны и жестоки. Война с ними длилась не одно столетие, но в конце концов мы уничтожили их всех. Когда-то альти-лурду становился настоящим воином только после того, как одолеет в поединке великана или большого аскейра. Грилла, например. Или гриммера... Ну а теперь этих тварей развелось столько, что убивать самых опасных из них стало обычным делом. Правда, теперь это уже как правило не схватка один на один, а бойня, когда ты рад, что тебе на помощь бросается сразу несколько человек, поскольку эти твари тоже стаями нападают.

— А с кем вы ещё воевали?

— Ну, с саху у нас, можно сказать, война не прекращается, хоть мы с ними и не сражаемся. Ни один саху не выйдет на бой с альдом, зато они знают способы натравливать на нас аскейров, хоть и отрицают это. А сражаемся мы теперь только с аскейрами. И уж поверь, нам этого хватает, — Алета вздохнула и устремила взгляд на самую большую в комнате мозаику, на которой альды и лурды сражались с огромными ящерами. — Вот эту он совсем недавно закончил.

Из случайно услышанного в трапезной разговора я поняла, что комнату, где меня поселили, Дион готовил для Лида. Тот не принадлежал к клану Анхемон, но Дион добился для него разрешения поселиться в Доме Большого Дерева. Наверное, Дион украшал эту комнату, учитывая желания друга, хотя, разумеется, Лид не мог потребовать или даже попросить, чтобы Дион сломал неумелую мозаику с фигурой Дии и заменил её другой. Возможно, Лиду и самому была дорога память о принцессе, но я в этом сомневалась. Этот юноша казался мне болезненно ревнивым, и скорее всего его раздражала необходимость делить Диона с кем бы то ни было, даже с мёртвой.

Диона я видела редко. То он был в патруле, то упражнялся на какой-нибудь из площадок рядом с замком, то уединялся в своей комнате, причём нередко с Лидом. Он был со мной любезен, но упорно соблюдал дистанцию. В трапезной я иногда замечала, что он исподтишка за мной наблюдает. Мне даже казалось, что он смотрит на меня не только с интересом, но и с симпатией, правда, стоило нам с ним встретиться глазами, как его лицо тут же приобретало вежливо-равнодушное выражение. Принц как будто боялся сломать барьер, который воздвиг между нами в первый же день. Он так старательно держал оборону, что я всё меньше и меньше верила в его неприязнь ко мне, но завязать с ним разговор не решалась. Впрочем, было бы желание, а повод найдётся.

Однажды, столкнувшись с Дионом в коридоре, я выразила сожаление, что нарушила их с Лидом планы.

— Может, мне перебраться в какую-нибудь другую комнату? Я слышала, что в этой должен был жить твой друг...

— Вот об этом не беспокойся, — с досадой перебил меня Дион. И уже мягче добавил:

— Лид может в любое время приходить ко мне и оставаться здесь, сколько захочет. Я предлагал ему занять комнату с другой стороны от моей, но он пока...

Дион запнулся, сообразив, что проговорился. Комната, о которой он упомянул, принадлежала его покойной сестре, и он в первый же день дал понять, что не хочет, чтобы я её заняла. Он предпочёл бы видеть там того, кто был ему так же дорог, как сестра. Ну или хотя бы почти так же.

— Лид пока не хочет покидать родительский дом. Из-за проблем с младшим братом. А я сейчас обновляю свои стены. Хочешь посмотреть?

— Конечно, — обрадовалась я.

Думаю, Дион пригласил меня к себе из желания загладить неловкость, но я была рада даже такой возможности наладить с ним контакт. Мне нравился этот парень. Нравилось даже то, что он мне не верит. Он действительно любил свою сестру. У меня никогда не было брата, даже двоюродного. Не скажу, чтобы я когда-то мечтала иметь брата, но от такого, как Дион, я бы точно не отказалась.

Я уже немного изучила здешний этикет, поэтому, войдя в покои Диона, первым делом обратила заинтересованный взор на "красный угол", как я про себя окрестила часть комнаты для хранения трофеев. У Алеты они занимали чуть ли не полкомнаты. Она жила одна, так что позволяла себе загромождать свои апартаменты чем угодно. Когда я пришла к ней первый раз, мне показалось, что я попала в один из залов исторического музея — так аккуратно были разложены по стенным полкам когти, зубы, рога, гребни, черепа и даже полоски кожи существ, весьма похожих на терранских динозавров. Старуха пожаловалась, что половину её трофеев растащили внуки, но, похоже, она не особенно из-за этого расстраивалась. Она охотно рассказывала мне, где, когда и при каких обстоятельствах убила ту или иную тварь. Разумеется, альды хранили только те трофеи, которые напоминали о победах над крупными аскейрами. И только о победах, одержанных в поединке. У Диона трофеев было гораздо меньше, но обилие пустых полок, в основном под самым потолком, говорило о его твёрдом намерении устроить тут филиал исторического музея почище, чем у Алеты. Вообще-то вряд ли у неё было самое большое количество трофеев, но поскольку тут мало кто приглашал меня в гости, "коллекций" я видела немного.

Я поинтересовалась, кому принадлежит череп размером с бычью голову с рогом на переносице, и выслушала рассказ о схватке с гриммером в Чёрной Лощине. Впрочем, Дион был довольно краток. Он понимал, что этот вопрос я задала скорей из вежливости и что куда больше меня интересуют его картины.

Стены, пол и потолок в его покоях были темнее, чем в моих, но это компенсировалось тем, что сюда чаще заглядывало солнце. Одна из стен выглядела так, будто с неё недавно сняли старую плитку. Мне сразу вспомнилась моя старая ванная комната, где несколько лет назад делали ремонт.

— Осторожно, не наступи, — предупредил Дион, кивнув на рассыпанный по полу мусор — цветное стеклянное крошево вперемешку с кусками чего-то, напоминающего серую штукатурку.

— Засохшая клейкая масса. Новая ещё готовится. Ну-ка, проверю...

Он открыл стоящий в углу комнаты широкий сосуд и помешал металлическим совком густую светло-серую массу.

— Этим и приклеиваются к стене кусочки валмы.

Материал для будущей мозаики лежал в другом углу комнаты — мелкие разноцветные стекляшки в железном ящике, а рядом несколько глыб размером с лошадиную голову.

— Эти ещё надо расколоть, потом всё разложить по цветам. Не знаю, когда всем этим займусь. В последнее время не до картин.

— А ты уже знаешь, что будешь... — я замолчала, потому что увидела мозаику на противоположной стене: рыжая девушка в длинном белом платье и темноволосый юноша, навстречу которым идут два воина с лурдами — мужчина и женщина. Вроде бы ничего особенного, если бы не маленькая фигурка в центре композиции. Фигурка золотисто-коричневой кошки.

— Это... кто?

— Это королева Анхемон, от которой и пошёл наш род, — ответил Дион. — Она явилась через врата уже спустя много времени после того, как наше племя поселилось в этом мире. Но она не была чужеземкой, она знала наш язык. Её предки не смогли перейти сюда, когда Хранители привели наш народ на Хангар-Тану. Но друзья помогли Анхемон открыть врата, и она пришла сюда со своим возлюбленным Нехту и чудесным маленьким зверьком. Он называется тамит. Новую картину я хочу сделать тоже об Анхемон. Хочу такую же, как в святилище, только другие краски надо подобрать. Там мне цвета не нравятся и... Кстати, ты ведь так и не побывала в нашем святилище? Пойдём, это на седьмом уровне. Странно, что Алета до сих пор тебя туда не сводила. Ты ведь уже не первый день здесь живёшь...

Солнечное святилище альдов представляло собой зал с алтарём у центральной стены, прямо перед мозаикой, изображающей солнечных богов — Эльгена и Тефну. Бог имел облик лурда, а богиня — прекрасной женщины с золотисто-рыжими волосами, похожими на львиную гриву. Божественные близнецы Эльген и Тефна не являлись супругами, как многие разнополые близнецы в древних земных мифологиях. Я вспомнила божественную пару Шу и Тефнут, святилище которых видела в Хату-Септе. Шу — олицетворение пространства, Тефнут — огня. Самое забавное, что при этом она ещё и богиня влаги. Тефнут, Тефна... Родоначальница этого клана пришла из Египта. Я сама проводила её сюда. Не исключено, что она учредила культ, который прекрасно совместился с уже бытовавшими тут религиозными представлениями. И возникла божественная пара, аналогичная египетским Шу и Тефнут. Только тут в образе зверя он, а не она. Согласно самым древним египетским мифам, Шу и Тефнут были первыми богами и обладали одной душой. Как альти и его лурд.