И он исчез, как и в прошлый раз, просто растворившись в воздухе. А Серебряная девушка сделала всё так, как научил её Коджабей: и подул ветер, и хлынул дождь, и прилетели и закружились над ней птицы семи гор, и заковыляли кувшины. К возвращению сестры всё было готово: комнаты выметены, вычищены, постели новые, а кувшины полные до краев.
— Ох, — заворчала она, — смотри не загордись, говоря, что сделала все сама, ведь и ты знаешь, что это не твоя работа, а работа птичьих мозгов моего брата.
На следующее утро она, нарядившись, сказала Серебряной девушке:
— Сегодня состоится свадьба моего брата. А пока я схожу за невестой, сбегай к Теллибею, что живёт на горе Карадаг, возьми у него сорокострунный саз, а то мы совсем остались без музыки.
Она ушла, а Серебряной девушке показалось, что тот самый Карадаг рухнул на неё. И снова она обратилась к Камню Терпения и изливала перед ним душу, но он снова молчит и девушка заплакала. Тут появился Коджабей и стал расспрашивать её:
— Нетерпеливая моя, что с тобой случилось? Отчего ты плачешь? Не обрушилась ли опять Сивасская крепость? Не похоронила ли она под собой йигита, мощного, как скала?
— Если мне не плакать, то кому тогда плакать? — говорила она сквозь слёзы и рассказала ему про новое задание.
— Нетерпеливая ты моя, — отвечал ей Коджабей, — свадьба — это не обман, но я всё ещё не могу говорить тебе о сути дела, да и ты вряд ли сможешь понять. Просто читай по моим глазам. Моя сестра хотела отправить тебя в те края, откуда нет возврата, но я тебе дам совет: как выйдешь из селения иди прямо по дороге никуда не сворачивая. И вскоре перед тобой будут две реки, настолько глубокие и широкие, что их не переплыть: одна — Мысмыл, другая — Мундар. Вода в них ядовитая, но ты должна подойти к ним и сказать: "Нет во Вселенной имени, подобного твоему, нет под Луною воды, вкуснее твоей", затем наклонившись, выпей из них по три горсти воды. И каждая из рек превратится в дорогу, поросшую чёрным кустарником. Когда его шипы вонзятся в ноги, скажи ему: "О, до чего же нежны эти шипы, я приняла их за розы". Потом ты увидишь сидящую на ветке сову. Скажи ей: "Какой у тебя сладкий голос, ты, наверное, соловей!" и она откроет перед тобой тропу ведущую к городу Сивасу, а вокруг него будет много садов. Сады моего дяди располагаются за городом, когда ты подойдёшь к ним: на тебя набросится с ножом сын моего дяди, но ты не бойся его, а поприветствуй его и он смягчится и сходит для тебя за волшебным сазом. Только, пожалуйста, будь терпелива.
Поцеловав её на прощание, Коджабей растворился в воздухе. А Серебряная девушка сделала всё как ей посоветовал любимый и обе встреченные ею реки превратились в дороги, кустарник пропустил её, а сын дяди сходил за сазом и дал его. Обратная дорога была лёгкой и вот Акгюль уже подошла к дверям дома. Когда сестра Коджабея вернулась, Серебряная девушка сидела во дворе и музицировала.
— Девушка, что глаз с земли не поднимает да чужие очаги разрушает, — со злостью сказала ей сестра, — не твоих рук это дело, а моего брата, видать, он до сих пор любит тебя, ну да ладно, всё-равно сегодня состоится его свадьба, а что с тобой я сделаю, после его свадьбы — о том знаю только я да Аллах на небе.
К вечеру стали собираться гости, пришли и званые и незваные, были тут и родственники и соседи, отцы семейств и молодые юноши и девушки. В ожидании невесты мужчины играли на сазе, один сыграв пару мелодий передавад его другому, девушки танцевали взявшись за руки и веселились, постепенно хозяйка, сестра Коджабея, зажигала огни. Но сам Коджабей сидел на главном месте за столом мрачнее чёрной тучи. Искал он глазами Серебряную девушку, но нигде не мог её найти. Наконец, когда сказали, что невеста уже прибыла в дом, он выбежал из-за стола, но не навстречу невесте, как то могли бы подумать гости, но стал он искать Серебряную девушку. Её нигде не было. Он прислушался. Откуда-то, словно из-под земли раздавался её плач, перекрываемый радостными криками гостей. Коджабей пошёл на звук её всхипываний и оказалось, что она плакала, сидя на дне глубокого колодца. Он заглянул в него: Серебряная девушка держала в руках Камень Терпения и жаловалась ему на свою тяжкую долю:
— О, Камушек Терпения! Была я одной из трёх роз выросших в саду моего отца, падишаха, любил он и лелеял меня, называя белоснежной розой, растил он меня как Серебряную султаншу. Затем мою судьбу отдали в мои руки, посадили на худого коня и послали к Кафадагу. Ты говорил мне: "Терпи!" — и я терпела, бывало, что голодала или мучалась от жажды, я не видела и не слышала людей и бродила совсем одна. Ты говорил мне: "Терпи!" — и я терпела. Прилетела ко мне птица и воздвигала предо мной дворцы, но я стала вдовой, а моё золото превратилось в медь. Голубь мой получил сорок ран и улетел с моей ветки и тогда я стала лекарем и пришла спасти его, но за добро мне отплатили злом, а его сестра посылала меня на задания, грозившие смертельными опасностями. Ты говорил мне: "Терпи!" — и я терпела, и не осталось ничего, что бы я не вынесла. Теперь я знаю тайну и умею хранить её, но сегодня сломались ветки в моих руках. Сегодня состоится свадьба Коджабея, а завтра я умру. Я больше не могу терпеть. О, Камушек, мог бы ты терпеть на моём месте? — Тут камень треснул и рассыпался на сотни тысяч мельчайших частиц, а Серебряная девушка воскликнула — Даже ты не смог вытерпеть мою боль, как же мне, девушке, её вытерпеть?:
В этот самый момент к ней в колодец прилетел Коджабей и на его щеках были слёзы, даже он, не умеющий плакать, зарыдал при её словах.
— О терпеливая девушка! — сказал он. — Ты раньше не умела терпеть и хранить тайны, но вот теперь ты научилась этому. Раньше моё сердце было каменным, а глаза не умели плакать. А теперь я познал всё это, благодаря тебе. Пусть в моём доме проходит свадебный пир, но он будет проходить без меня, а нас с тобой больше никто не разлучит, ни судьба, ни злая сестра, ни даже сама смерть. Наш час пробил!
Он превратился в орла и, посадив Серебряную девушку себе на спину поднялся в небо. В эту ночь звёзды и диск полной Луны сияли ярче, чем Солнце в иные дни. Коджабей уносил девушку прочь от своего опостылевшего ему дома. Когда они пролетали над горой, отделявшей его долину от соседней он спросил у Акгюль:
— Когда я лечу, я не могу оглянуться, скажи, не летит ли кто за нами?
— Да кто бы посмел на нас напасть, мудрый мой Коджабей! — отвечала она. — Вокруг всё спокойно, только с небесных гор Гёкдага плывёт темно-синяя туча.
— Догадываешься ли ты, какая беда надвигается на нас? — спросил юноша и его перья затрепетали. — То и не туча, а моя младшая тётка догоняет нас на волшебном ковре. У неё слабые лёгкие и часто они горят у неё, надо её умилостивить.
Он сел на вершину холма и, хлопнув в ладоши, превратил Серебряную девушку в бьющий из-под земли родник, а себя в золотой ковш. А тётка уже почти догнала их, но увидала родник, приземлилась на своём волшебном ковре, схватила ковш и стала жадно пить воду, не отрываясь. Она не забыла о том, что догоняла беглецов, но решила, что раз уж они её уважили, то она больше не будет держать на них зла. "Да сгинут те, кто мучался жаждой и не понял меня" — сказала она и, сев на ковёр, стеганула его кнутом и улетела в дом Коджабея. Там во дворе и в комнатах первого этажа скучали гости, а сестра юноши, его невеста и тётки решали как же вернуть жениха. И все они, как вы уже догадались, мои любимые слушатели, происходили из рода злых дэвов-великанов, некогда смешавшихся с людьми. Было там ещё и несколько настоящих дэвов из их близкой родни. Прилетела туда даже мать Коджабея, она уже давно умерла, но родственники часто вызывали её из ада, чтобы посоветоваться с ней, особенно часто с ней советовалась сестра Коджабея, винившая Акгюль в болезни своего брата и именно мать и придумывала для Серебряной девушки невыполнимые задания. И вот вернувшись в дом, младшая тётка жениха рассказала о том над какими землями летала, и из какого родника напилась. Дэвы недовольно заворчали, а мать Коджабея ударила её по коленям и сказала:
— Эх, сестра! Да что же наделала твоя овечья голова! Тот родник — злая девушка, а ковш — мой сын. Вот если бы ты не пила, а ударила золотым ковшом по берегу, то всё его волшебство растаяло, а чужая девушка и наш юноша разлучились бы и разошлись в разные стороны.
Потом она обратилась к средней сестре, той самой, чья дочь была просватана за её сына:
— Сестра! Если тебе не жаль моего сына, то пожалей хотя бы свою дочь: она осталась с пустыми руками и посрамлённым лицом.
И та, сев на свою волшебную шкуру полетела в погоню за Коджабеем и Акгюль.
А наши беглецы, едва только тётка улетела возвратили себе прежний облик и полетели прочь от той горы и к тому времени, когда средняя тётка вылетала из дома Коджабея, они уже были очень далеко от Гёкдага. Прошло какое-то время и снова юноша-орёл попросил девушку оглянуться и посмотреть не гонится ли кто-то за ними.
— О мой мудрый Коджабей! — отвечала Серебряная девушка. — Ну кто же может лететь за нами, кто осмелится гнаться за нами? Нет никого вокруг, только вот с вершин серых гор Боздага к нам плывёт прозрачное облако.
— Догадываешься ли ты какая новая беда нам грозит? — спросил юноша-орёл. — Разве ж это простое облако? Это нас догоняет моя средняя тётка, дочь которой я оставил сидеть в свадебном покрывале. Ну да ладно, придумаем и как с нею справиться.
Коджабей сел на холме и превратил девушку в прекрасный розовый сад, а сам обернулся садовником, да настолько искусно было это превращение, что его не узнала даже родная тётка. Она увидела, что беглецы спрятались на этом холме и, опустившись на него и встретив садовника, стала расспрашивать его:
— Скажи, садовник, а не проходили ли здесь высокий юноша и Серебряная девушка?
— Что ты говорить? — юноша притворился сумасшедшим и слегка коверкал речь — Кто я такой? Мой мать — редиска, отец — репа, а сам я — Нанемолла. Хочешь диких яблок? У меня их есть!
— Да ну тебя, Нанемолла. — разозлилась средняя тётка. — Я тебя спрашиваю, а ты мне не отвечаешь.
— Да как же не отвечаешь? — удивился юноша. — Ты спрашиваешь, а я очень даже отвечаешь.
— Тогда скажи-ка мне, будь любезен, — она ещё больше разозлилась, — не проходили ли здесь юноша с девушкой?
— Гей-гоп, гей-гоп! Если что — сразу в гроб! Но бежит народ, как телята в огород! На орехи не сезон, а цветы есть не резон! А ещё у меня есть дикие яблони! Хочешь?
— Эх ты дурачина! — сказала она. — Ты прекрасно разбираешься в лопате и орехах, но ты отвечаешь мне совсем невпопад. Я тебе говорю: "Тысяча карликов не стоят одного дэва", а ты отвечаешь: "Ворота Кайсари из ста домов". Понимаешь меня? — Юноша кивнул. А она зло повторила снова: — Здесь проходили юноша с девушкой?
— Ну что Вы! — сказал перевоплощённый Коджабей. — Ещё очень рано и я ещё не сажал ни лука, ни чеснока. На том поле — он махнул рукой куда-то в сторону — растёт шпинат, а на том — он махнул в другую сторону — сегодня расцвела тыква, не веришь, возьми в рот.
— Ну ты и зануда, Нанемолла! — в сердцах воскликнула его тётка.
Она поняла, что от этого блаженного крестьянина ничего не добьёшься, только зря время тратить на него, да языком молоть, тотчас взвилась в небо на волшебной шкуре и за несколько мгновений перенеслась в свадебный дом. Там она рассказывала родне о своём полёте и о сумасшедшем садовнике. Её сёстры и дэвы заворчали, а мать Коджабея ударила её по коленям.
— И ты тоже хороша, — воскликнула она — баранья у тебя голова, сестра! Не растут сады на высоких горах, значит, это не сад вовсе, а беглянка, а садовник — мой сын. Если бы не твои глупость да несообразительность, мой сын уже вернулся бы домой и мы уже сидели бы за свадебным стором. Прямо беда мне с вами, сёстры, и чую я, что без меня дела не будет.
Села она в кувшин, в нём что-то забурлило, забулькало, вспенилось и кувшин с нею в миг взлетел в небо. А тем временем Коджабей и Акгюль улетели ещё дальше от его дома.
— Любимая, — сказал он, — от скорости мои ноздри горят, но я не стану останавливаться, а ты если можешь, глянь: нет ли кого за нами.
— Что ты, мой мудрый Коджабей! — отвечала ему Серебряная девушка. — Кто нападёт на нас? Вокруг только ночь, Луна и звёзды, только над чёрными склонами Сиядага кружится чёрная-пречёрная туча.
— Самая страшная беда надвигается на нас. — сказал ей юноша-орёл. — То и не туча вовсе, а моя мудрая мать. Ты уже сталкивалась с её крутым нравом. Она давно уже умерла, но моя сестра часто вызывала её дух, чтобы посоветоваться то по одному, то по другому поводу. А когда моя сестра невзлюбила тебя за те раны, именно она придумывала для тебя те три невыполнимые задания. Её не обманешь и для неё нет тайн. Единственное, что мы можем сделать: рассказать ей обо всём что произошло честно, а там уж как повезёт: или благословит или развеет пеплом по окрестным горам.
Они спустились в глубокий овраг и Коджабей, хлопнув в ладоши превратил девушку в росток розы, а сам превратился в жёлтую змею и обвивал тот росток. Только успел он это сделать, как в тот же овраг спустилась и его мать. Увидела она росток посреди дикой земли и сразу же поняла, что это непростой росток.
— Не обвивайся так, вокруг неё! — говорила она сыну. — И если ты задумал сказать этим: "Кто дотронется до моей розы, стану змеей и ужалю", — то вышло глупо, ибо даже змеи, не жалят своих матерей. Эта девушка уже однажды ранила тебя, ранить будет тебя и дальше. И только попробуй спорить со мной! Вернись домой, а чужая девушка да скроется с твоих глаз и уйдёт восвояси.
И тот час жёлтая змея, соскользнув с цветка легла клубком у ног матери. Сын рассказал ей всю историю их любви.
— Моя мудрая мать, — сказал он, заплакав, — не одну, а тысячу девушек принёс бы я тебе в жертву, но эту не отдам. Ты знаешь, что во мне смешалась и отцовская кровь пери и твоя кровь дэвов. Я поклялся отцу, что выйду за девушку из рода людей, которая сможет научить меня плакать и смеяться. Ныне она научила меня только плакать, но я надеюсь, что Аллах позволит мне хоть раз рассмеяться. И если к отцовскому роду пери, к вашей крови дэвов прибавится человеческая душа, то исполнится завещание отца: все мы будем жить в этом мире как совершенные люди.
— Сын мой, — сказала она и было видно, что она едва сдерживает слёзы, — если бы я знала об этом. Твоя сестра вызывала меня и жаловалась на твои раны, потом на эту девушку. И мои опасения стали ещё сильнее, когда твоя сестра украдкой показала её мне: ты не поверишь, но когда я увидела её, я испугалась. И тогда я решила привязать тебя к домашнему очагу и женить на дочери сестры. Если бы ты сказал сестре или мне, когда она вызывала меня, что речь идёт о завете отца, я не стала бы тебе перечить и делать таких глупостей. А теперь мне неудобно и перед роднёй и перед чужой девушкой. Ну да ладно. Что было — прошло. Летите куда хотите и вейте своё гнездо где пожелаете.
Тогда змея снова стала Коджабеем, а белая роза сошла с ветки и стала Серебряной девушкой, перед тем как улететь к своей родне нарекла им новые имена и стал Коджабей Сабыр-ханом, что значит — Господин Терпение, а Акгюль — Сабыр-Ханум, что значит — Госпожа Терпение и благословила она их и поцеловала их: сына — в лоб, а девушку — в глаза, а они целовали её руки и подол.
