Принцесса из стали (Полная версия)

-Слушайте, — встрепенулась наемница, — это, конечно, все здорово, но... причем здесь я?

— Вы несете отблеск сияния 'вестников'.

— Речь о лапке у меня в кармане? Из-за нее вы вышли со мной на контакт? Она вас, что ли, приманила? И вы...

— Мы использовали крупицу их силы,— перебил Иглу великан. — Благодаря этой силе мы обрели форму, и легион нашего сознания получил временный сосуд.

— Насколько временный?

— Оперируя понятными вам единицами измерения времени, мы сообщаем, что дематериализуемся через пять минут пятьдесят три секунды.

— Слушайте, — решила уточнить Аска, — а от этой лапки, крупицы силы 'вестников прошлого', как вы ее называете, есть какой-нибудь толк? Что-нибудь наподобие суперсил, расширения границ восприятия и так далее, и тому подобное?

— Есть. Но вы с ними несовместимы.

— А кто совместим?

— Тот, кого вы желаете оставить на планете Нифльхейм, — медленно ответило существо.

Наемница вздрогнула.

— Это сообщили вам голоса? Серебряный странник, да?

— Они сказали, что мы должны вам помочь. Мы должны показать вам путь к настоящему дому.

— Это я помню...

По безобразной физиономии конструкции скользнула тень озабоченности.

— Мы должны продлить жизнь вашей бабочке. Мы так и сделаем. Мы не подведем вас.

— Интересно, как вы это провернете?

В самом сердце главной станционной свалки повисло напряженное молчание.

— Мы сконструируем новую бабочку.

— Вот как? — удивилась Аска. — Вы не представляете, в какую сумму вам это обойдется?

— Нам достаточно подручных материалов, — невозмутимо сообщил великан. — Пожалуй, мы воспользуемся оберткой из-под шоколадного батончика.

— Это какая-то шутка?

— Мы лишены чувства юмора.

— Угу, я заметила.

— Мы идеальны.

— К слову, об идеалах, — на лице Аски появилось странное выражение — смесь возбуждения и раздражения. — Вы, случайно, не знакомы с профессором?

— Мы знали, знаем и будем знать мириады профессоров. Вас интересует какой-то конкретный?

— Нет. Уже нет.

Неожиданно подул ветер, что был немногим сильнее обычного океанского бриза. На своих невидимых крыльях, он принес кусочек белой оберточной бумаги, который через секунду приземлился на выставленный вперед указательный палец конструкции. Из его кончика тотчас выскользнули тонкие кроваво-красные нити, похожие на лапки насекомых. Они ловко завертели бумажку, сжимая и разжимая ее с поразительной скоростью. Всего какие-то мгновения спустя из мельтешащего призрачного кокона вырвалась самая настоящая бабочка-оригами.

Наемница изумленно открыла рот.

— Прошу, примите наш дар.

Аска не нашлась, что ответить, и потому просто зашагала вперед. Вблизи мусорный великан казался еще страшнее, но она старалась этого не замечать. Огромная, избыточно детализированная конструкция замерла, и все ее механизмы разом утихли. Потупив взгляд, Игла неуверенно потянула руку к подарку. Теперь бабочка, маленькая и хрупкая, лежала у нее на ладошке. 'Истинное волшебство, — подумала она. — Словно чья-то душа...'

Аска задержала дыхание, чтобы невольно не сдуть с крылышек беззащитного создания остатки непостижимого очарования. Долго подбирая слова, она наконец произнесла:

— Ну... типа, спасибо.

Существо вновь ожило, и сотрясаемая трепетом наемница машинально попятилась назад.

— Мы не подчиняемся законам, что сковывают вас. Так было. Так есть. И так будет. Наш закон — это наша воля. И на этот раз мы решили изменить порядок вещей. Мы готовы нарушить устоявшееся Равновесие. Хотя, возможно, мы ошибаемся.

— Как мне распорядиться вашим даром? — внезапно для самой себя спросила наемница.

— Придет время, и вы узнаете.

— Прошу, ответьте.

— Ваша бабочка обретет свободу, и ее место займет наша.

— Когда?

— Мы любим вас...

С этими словами конструкция начала разрушаться, проседая и разваливаясь на куски под собственной тяжестью. Мерзкая плоть протяжно затрещала, воздушные клапаны трагично сыграли прощальное крещендо. Переливаясь всеми цветами радуги, неизвестная сущность покинула смертное тело и устремилась обратно на небеса.

Аска поморщилась, отвернулась и засеменила прочь, в сторону выхода со свалки. Ей вслед доносились дикое шипение, обреченное лязганье и тоскливый скрежет. Игла не оборачивалась. Она еще недостаточно владела собой, чтобы размышлять о случившемся. Она как будто потеряла часть себя.

Остальной текст произведения временно недоступен.