Некромантка. Общий файл

— Только в целях самообороны! Между прочим, sefel так же одержимы фанатичной идеей уничтожить всех магов, как и halhea. Но в отличии от последних могли убивать, чем с удовольствием и пользовались, — по напряжённому мрачному взгляду Геллы Арес понял, что та ему не верит. Не желает верить. Он устало вздохнул — делать ему больше нечего, как искоренять предрассудки среди своих упрямых учеников! — Если не веришь, спроси у той, что учит тебя магии.

— Что? — вздрогнула Гелла. — Меня же только вы учите!

— А твоя книга? — в наигранном удивлении маг вскинул брови. — Разве она не отвечает на твои вопросы?! — Не дождавшись ответа, Арес вздохнул в притворном огорчении: — Что ж, вполне может быть, что ты ещё не готова...

Гелла зло сверкнула глазами и задумалась, поглаживая металлические узоры на переплёте книги. Ей хотелось открыть её сейчас же, задать Крейе сотню-другую вопросов, но присутствие магов её останавливало. Кто знает, как на них может подействовать магия книги...

Крейя довольно улыбнулась, прислушиваясь к мыслям и голосам. Высший не глуп, весьма не глуп. Если бы она точно не знала, что не договаривалась с ним, то решила бы, что Высший помогает ей, загоняя маленькую жрицу в расставленные сети. Хотя... она не может быть уверена в этом полностью — ведь Высший вполне мог найти вторую или третью и договориться с ними... Нет, твёрдо решила первая, это не возможно. Вторая слишком агрессивна, она не пойдёт на контакт, а третья... а третья, может быть, уже не существует.

Но это ещё не повод не использовать так удачно подброшенный судьбой и магом шанс.

Шаг. Шаг. Шаг. Поворот, вежливый кивок.

— Тихих снов... надеюсь, лекции у нас снова совпадут.

— А как же иначе?

— Да пусть только попробуют не совпасть!

— Не переживай, маленькая леди, мы будем вместе...

— Даже если ради этого придётся сбежать со своей пары!

— ... Не нарывайтесь...

Шаг. Скрип двери, поворот ключа. Медленно уходящее напряжение, уносящее с собой тяжесть, дурные мысли, но не оставляющее ничего взамен. Что ж, Шестая рада и пустоте.

Гелла аккуратно переложила учебники на кровать, на их место со злой небрежностью водрузила книгу Крейи. Но открыть её она так и не решилась. Несколько минут девушка сидела в темноте, не прикасаясь к книге, и, когда она уже решила бросить эту затею, перед глазами вспыхнула зеленоватая вязь: "Ну, трусишка, откроешь ты книгу или нет? Я устала ждать".

Шестая закатила глаза, послушно открыла книгу, но страницы вырвались из её пальцев, зашелестели, быстро открываясь на середине. Тёмная руна исчезла, вместо неё на развороте красовался чёткий рисунок, похожий на гравюру. Посреди небольшой лаборатории стояла высокая худая женщина в мешковатом платье, больше похожем на робу. Худые руки были покрыты рубцами от старых шрамов, узловатые, словно много раз переломанные пальцы аккуратно оглаживали пузатую бутыль с мутным содержимым. Скуластое жёсткое лицо не выражало ни одной эмоции, но бесцветные глаза будили воспоминания о кошмарах. Царственность в каждой линии выдавала самовлюбленность и гордость жрицы.

Назвать Крейю старой не поворачивался язык. Назвать её некрасивой значило бы нарваться на проклятие.

Гелла провела пальцами по гладкой, как мрамор, бумаге, пытаясь понять, как же она могла вечно её бояться. Тёмная жрица не вызывала страх или робость — Шестая чувствовала лишь жалость к этой величественной женщине, навечно закованной в строки своего гримуара.

Боль раскалёнными иголками вонзилась в ладонь девушки, расплавленным свинцом растеклась под кожей, пытаясь выжечь мятежные, неприятные Крейе мысли.

"Прежде, чем жалеть меня, девчонка, пройди хотя бы половину испытаний, выпавших мне!"

Лицо женщины на гравюре исказилось в злой и жестокой гримасе, пузатая бутыль выпала из скрючившихся пальцев, но не разбилась, замерла в нарисованном полёте.

— Прекрати, пожалуйста,— тихо попросила Гелла, массируя ноющая ладонь. Или Крейя не желала причинять своей ученице сильную боль, или сила старой некромантки была не слишком велика.

"А ты прекрати судить то, о чём не имеешь ни малейшего понятия. Впрочем, — на нарисованном лице промелькнул призрак лёгкой улыбки, но вязь рун осталась по-прежнему острой и требовательной, — это отличительная черта всех светлых жриц..."

— Я не светлая!

"Это ты так думаешь".

— Так докажи, что я ошибаюсь!

"Пытаешься вызвать меня на откровенность? Ну-ну, — каждый изгиб рунического письма сочился ядом, капельками собирающимся под строками. Неприятный, кислотный цвет чернил заставлял морщиться как от зубной боли. — Твои методы глупы, девочка, но я вынуждена отвечать на твои вопросы, увы. Впрочем, задать правильно ты их всё равно не сможешь".

Злая, пренебрежительная усмешка Крейи вызвала только мелочную, детскую обиду, стремление доказать, что всё не так, что старуха ошиблась, что Гелла сильная и умная, что она может наравне общаться даже с древней некроманткой!

Глупая, совершенно детская и просчитываемся реакция. Умом это Шестая понимала, но ничего не могла поделать со своими чувствами, хотя верила, что со смертью обрела свободу от них. Вдох-выдох, Гелла сцепила перед лицом пальцы, потёрла шрам-клеймо на лбу, надеясь успокоиться, но это вызвало очередную вспышку злости. Длинная чёлка, постоянно лезущая в глаза, скрывала позорное клеймо, но Гелла постоянно тряслась от страха, что кто-то его всё-таки увидит. Ведь по законам она была вещью... и любой мог объявить себя её хозяином. Надеяться на благородство Ареса бесполезно — ей уже ясно дали понять, что на неё оно не распространяется. Верить в честь Совета было бы ещё глупее: девочка уже давно сообразила, что Высшим от неё нужно что-то, что ей оч-чень не нравится. И они не упустят ни одного шанса, чтобы заставить её выполнить их волю.

Ах, если бы был шанс свести этот шрам... если бы знать, почему он появился!

Гелла прищурилась, взвешивая перспективы. Крейя сказала, что вынуждена отвечать на любой вопрос? Значит, у неё есть ответы на всё? Что ж, это можно проверить. Главное, не напутать с формулировкой...

— Почему у меня появился шрам в виде руны повиновения? Как он связан с тобой и твоей книгой?

Рисунок не изменился, но вспыхнувшая надпись была полна презрительного холода, как будто Крейя разочаровалась в Гелле, в её стиле мышления.

"Ты принадлежишь мне. Моя книга принадлежит тебе. Ты в одинаковой степени и раба моя, и госпожа моя".

— Почему мы связаны? Из-за чего? Что случилось одиннадцать лет назад?

"Ты открыла мою книгу, сдуру отдав душу за право читать её. И ты стала меньше, чем жива... Ведь на тот момент ты уже однажды обманула смерть, не так ли?"

Гелла зажала рот руками, зажмурившись и склонившись над столом, надеясь таким образом унять боль, грызущую изнутри. Десять лет память была скрыта от неё за стеной белоснежного сияния, но вторая смерть смяла, разбила на части щиты Селены... Конечно же, Лунная дева желала только добра. Она всегда делает что-то во благо... Вот только вкладывает она в это слово не всем понятное значение. После уничтожения нескольких опасных аномалий начала иссякать природная сила, созидающая чудеса. Да, чудища, терроризирующие крестьян, исчезли — но вместе с ними исчезли крошечные фэйрички, живущие в цветах и дарящие людям звёздочки-удачу, погибли духи ветров и вод, люди утратили слух и перестали понимать речи природы... Боги сами убили яркий сказочный мир, желая подарить ему вечную жизнь.

Селена... Неужели она действительно верила, что даже она, самозваная богиня лунного света, может обмануть смерть, вырвав из её уютных объятий одну душу, не заплатив другой? Верила. Вырвала. И обрекла на вечную агонию.

— Расскажи о себе, — тихо, ничего не соображая попросила девушка, пытаясь выкарабкаться из круговерти видений прошлого. Ну зачем, зачем она всё это вспомнила?! Ведь это было так сладко, так хорошо — ничего незнать... — Всё расскажи. Почему стала тёмной, почему ненавидишь магов, почему ты осталась жить в книге?..

"Надеешься заглушить свою боль чужой? Ка-ак это благородно, не правда ли?"

Гелла кивнула, не в силах заставить себя не вспоминать. Лицо брата — глаза Селены — чёрная вода мёртвого озера — снегопад вишнёвых лепестков. В вихре бликов, слов, лиц, где она сама? Когда она потеряла себя, став той, кем её хотели видеть? Наверное, не будь Шестая настолько погружена в рефлексию, она огрызнулась бы на подначку Крейи, вновь бросилась в бесконечный спор с древней ведьмой, забыв о своих вопросах... Но на этот раз старой некромантке не удалось подловить наследницу.

Гравюра снова ожила: интерьер менялся на глазах, медленно исчезая в клубах тумана. Чёткой оставалась только фигура Крейи, вокруг которой то и дело мелькали странные пейзажи, искривлённые от боли лица, смутные силуэты.

"Что ж. Ты будешь сама не рада, что решила всё узнать. Неужели тебя не учили, что некоторые страницы истории слишком испачканы в крови и грязи, чтобы снова открывать их? Девочка моя, может, одумаешься?"

Тишина. Гелла давится слезами, всё ещё блуждая по тропам памяти, и лишь пляска тонких нервных строк перед глазами выводит её из забытья. Ей нужно чужое тепло, чужие голоса, чтобы не потеряться в ледяной ночи.

И она возьмёт то, что ей нужно.

"Что ж, милое дитя, позволь рассказать тебе одну... сказку. Кто-то скажет, что у неё счастливый конец, кто-то осмелится с этим не согласиться. Судить... нет, не тебе. Никто не может судить об этом. Однажды, в одну тёмную ветреную ночь, когда звёзды слезами роняли ледяной свет на мёртвую, не желающую просыпаться землю, двое глупцов нарушили все законы. И тем самым подписали себе смертный договор.

Впрочем, мне лучше начать с начала, по традиции.

Жили-были Древний и жрица, верная дочь Луны. Пока они не знали друг о друге, они были счастливы, как и их собратья. Жрицы и Древние не враждовали друг с другом, справедливо разделив поле деятельности: halhea властвовали над душами, Древние — над материей. Им незачем было воевать, пока... Пока двое не встретились. Один на один. Друг с другом. Со своими предрассудками. Со своими страхами.

Не думай, что они возненавидели друг друга на всю жизнь. Они были не так глупы, как сегодняшние жрицы и маги. Нет, те двое сумели увидеть друг в друге своё отражение, свои недостатки. И найти способ изжить их".

Тонкие, словно летящие руны бежали в кромешной темноте перед глазами Геллы, не давая ей вновь сосредоточиться на своей боли. Девушка завороженным взглядом следила за ними, с жадностью ловя каждую чёрточку, привычно угадывая в каждой завитушке неповторимую интонацию Крейи. Девушка слепо водила кончиками пальцев по странице, ощущая постоянно меняющиеся очертания туманных силуэтов за спиной пленной некромантки, возникающие по её воле картины внушали восторженный трепет и суеверный ужас одновременно.

"Но они выбрали самый глупый способ из всех — они полюбили друг друга, стали центром мироздания для партнёра, напрочь забыв обо всём остальном мире. Но мир о них не забыл. Из-за своей любви жрица забросила свои прямые обязанности, но Луна терпеливо прощала своей заблудшей дочери мелкие прегрешения. Божество позволяло служительнице наслаждаться земным, забыв про духовное, но вслед за лучшей в омут бросились и прочие, теряя веру, силу, мудрость. И Луна разгневалась, ведь её тёмное отражение нашло путь в этот мир через души павших жриц. Не удержавшие веру были убиты. Жрице, той самой, был дан выбор: или она теряет себя, или убивает своего возлюбленного. Догадываешься, что она выбрала?! И тёмная луна вошла в её душу, заполучив её всю, и тьма проложила себе тропку в сердца людей, ставя их перед невозможностью выбора, не оставляя пути назад... Знаешь, сколько невинных погибло? Знаешь, что павшая чувствовала каждую смерть, случившуюся по её вине?"

— Она сошла с ума? — словно сама себя спросила Гелла, широко распахнутыми глазами рассматривая гравюры на перелистывающихся страницах. Крейя шагала по ним легко и беззаботно, не прерывая рассказа, взмахами рукавов-крыльев привлекая внимание наследницы к различным сценам, возникшим за долю мгновения до этого. Но стоило тёмной отвернуться, как захватывающие дух пейзажи, смутные, согбенные фигуры людей, панорамы битв снова расползались на мелкие строчки и запутанные схемы.

"Нет, хотя жрицы и по сей день утверждают обратное. Она просто стала использовать свою боль себе во благо. Она ощущала все муки погибающих от стали или яда, от старости или лихорадки. И она стала черпать из боли свою силу. Её ненавидели все — и она впитала ненависть, сделав её своей верной слугой. Павшая жрица не желала смерти всему живому — но ей не оставили выбора. Древние, надеясь, что с её смертью завершатся все ужасы, изловили её, убедили в предательстве любимого... но не учли, что у него тоже есть собственное мнение. Он рискнул пойти против воли Совета, и тем самым навлёк на себя проклятие. Он освободил первую из sefel, и измученная жрица прокляла его, обвиняя во всех своих бедах. И, понимая, что чувства делают её уязвимой, она вложила в него всю свою любовь — с кровью вырванный клок души. И она начала мстить...

Дальше, впрочем, ты знаешь: жрицы всё-таки решили убить заблудшую сестру сами, направив против неё силу светлого лунного спектра, губительную для тех, кто подчинялся тёмному..."

— Как ты попала в книгу?!

Губы Крейи тронула лёгкая усмешка, ни злая, ни усталая, ни жестокая.

Никакая.

"Я предвидела смертельный исход свой и заточила свою память и знания в свою же Книгу, став её пленницей, — руны утратили витиеватость и плавность, вновь стали скупыми, чёткими, острыми. Страшная сказка закончилась, началась не менее страшная быль. — Любовь моя осталась в Проклятом, а ненависть, самое сильное чувство из сжигавших меня при жизни, — в кинжале, которым меня убили. Ты должна помнить его: вечно висит на поясе верховной, небольшой дамский ножичек с молочно-белым опалом в изголовье".

— Не было его.

Крейя жестко усмехнулась, ленивым движением руки стирая образы за своей спиной.

"Значит, предвидели моё возвращение и спрятали подальше, как и книгу. Глупые бабы..."

— Не говори так о них!

"Имею право".

Гелла замолчала, обдумывая историю Крейи. Своя боль уже давно стёрлась, потускнела, задвинутая в глубину подсознания новыми впечатлениями. Девушка анализировала рассказ некромантки, понимая, что жрица рассказала далеко не всё и, возможно, сделала акцент на выгодные только ей моменты. Конечно, историю пишут не победители, а выжившие или очевидцы, но разве они могут достоверно отобразить события? Ведь любая точка зрения субъективна по умолчанию.

— Ты хочешь предупредить меня, чтобы я не повторила твоих ошибок? — тихо спросила Гелла, пристально разглядывая нарисованное лицо с неживыми, совершенно пустыми глазами, по которым невозможно было прочитать ответ.

"Предупредить тебя? Конечно же, нет! Разве я твоя дуэнья, чтобы оберегать тебя от всех терний на жизненном пути? Набивай шишки и учись сама, иначе тебе никто и ничто не поможет".