Мизантроп

— Добрый день, милый! — её голос в трубке, звонкий и довольный, мгновенно заставил меня забыть про всё, чем была забита моя голова.

— Здравствуй! — меня в очередной раз хватило всего лишь на одно слово приветствия.

— Ты не слишком занят сейчас? — спросила она.

— Ни капельки!

— Тогда пообедаем вместе, а?

— Разумеется! Где тебя встретить?

Света объяснила куда подъехать, и я вылетел из офиса, едва не сбив с ног Вадика, неспешно поднимающегося по лестнице. Я торопился так, словно меня преследовали хорошо вооружённые люди. Моя спокойная манера езды по городу бесследно исчезла и, несмотря на пробки, до нужного места я добрался чуть раньше назначенного времени. Света уже была на месте. Она стояла метрах в двадцати от автобусной остановки. Я остановил машину рядом с ней и опустил стекло правой двери.

— Здравствуй, милый! — Света села рядом со мной, а спустя несколько секунд её губы нашли мои.

Только через пару минут у меня появилась возможность начать движение.

— Здесь неподалёку есть замечательный ресторанчик, — я поделился со Светой бесценной информацией. — Едем туда, если ты не против?

— Против, — она посмотрела на меня, словно я сказал что-то неприличное. — Мы едем к тебе.

Не стоит подробно останавливаться на причинах, которые заставили меня отказаться от защиты своего первоначального плана. Я вёл машину, о чём-то разговаривал со Светой, а в это время, хорошенько подзабытое ощущение нереальности происходящего вокруг захлёстывало меня с головой. Мне казалось, что через какое-то мгновение я открою глаза в настоящем мире. Там, где одиночество неизбежно, а прекрасная голубоглазая мечта является лишь во сне. Только когда мы подъехали к моему дому, мне удалось избавиться от этого наваждения. Взявшись за руки, мы шагнули в лифт и поднялись на нужный этаж. Я открыл дверь, и Света вошла в квартиру. Мы начали целоваться. Обнимаясь, не переставая целоваться, делая комично короткие приставные шажки, мы добрались до спальни. Затем освободились от одежды, от лишних мыслей, от напряжения и забот, от всех оставшихся сомнений.

Она лежала, прижавшись ко мне. Её голова была на моём плече. Левой рукой Света гладила мою грудь чуть ниже правого соска. Я повернул свою голову к ней, для того, чтобы ещё раз погрузиться в бесконечную глубину её голубых глаз. Она смотрела на меня точь-в-точь как в последний вечер на балконе отеля.

— О чём ты думаешь сейчас? — спросил я.

— О том, что нельзя вот так пролежать рядом с тобой ещё пару часов. Нельзя за несколько минут надышаться тобой.

Света поцеловала меня в плечо.

— И я рядом с тобой чувствую невесомость, — я смотрел на неё не отрываясь. — Для этого не обязательно подниматься на борт шаттла.

— Жаль, что это всего лишь мгновения.

— Именно они делают нас счастливыми.

Её рука взъерошила мои волосы.

— Знаешь, — Света села на кровати. — Мне иногда становится совершенно ясно, что все люди несчастливы. Просто некоторые могут хотя бы на время забыть об этом. Отвлечься, лишь для того, чтобы снова почувствовать жажду, которую ничто не сможет утолить. Даже ты не сможешь. Ты захочешь найти свою маленькую девочку. И ты её найдёшь, но она тоже не сможет...

— А ты?

— Рядом с тобой я могу всё.

— Только быть со мной ты не можешь, — улыбнулся я.

— Не надо... — Света внезапно замолчала, а затем продолжила совершенно другим, чужим и хриплым голосом. — Я прошу тебя: не надо. Пожалуйста, милый, не надо.

Света встала с кровати и начала одеваться, повернувшись ко мне спиной. Она надевала бюстгальтер, расправляла колготки, застёгивала пуговицы на блузке. Я смотрел на её спину и чувствовал, что ей хотелось плакать от ощущения самой настоящей физической боли, которую причинил я. Мне было стыдно от осознания собственной тупости. Наплевав на работу и на мужа, самая чудесная женщина в моей жизни приехала ко мне. Ей очень хотелось вновь почувствовать себя счастливой. Хотя бы на время. И вместо того, чтобы смаковать эти драгоценные мгновения...

Света вышла из спальни, и я молча последовал за ней. Она взяла сумочку, лежавшую на столике в холле, и исчезла за дверью ванной. Я вернулся в спальню, быстро оделся и стал ждать. Много времени это не заняло. Света появилась в холле. Её лицо ничего не выражало, а макияж был как всегда безупречен. Она надела туфли и взялась за ручку от входной двери.

— Прости меня! — почти прокричал я, хотя Света находилась в каком-то шаге от меня.

— Всё пройдёт, — произнесла она самым обычным голосом. — Обязательно. Только не надо меня провожать.

Она ушла, а я остался стоять на месте. Только спустя пару минут, у меня получилось собраться с силами и дойти до кухни. Там я налил себе виски и закурил. Всё то, что мучило меня на протяжении всех выходных, вернулось в одночасье. Я снова перестал видеть даже подобие смысла в происходящем вокруг. Докурив сигарету и заново наполнив стакан, я набрал номер Юры и попросил его не беспокоить меня. В офисе я обещал появиться следующим утром. Пьянство в тёплой компании с самим собой отнюдь не казалось мне идеальным выходом из сложившейся ситуации, но ничего другого я предпринимать не собирался. Плыть по течению было проще всего, а берег снова начал удаляться от моего плота, кое-как сколоченного из прогнивших насквозь брёвен.

Я наполнил стакан в очередной раз и пошёл в гостиную. Там я остановился напротив книжного шкафа и долго разглядывал разноцветные корешки. Практически все книги, стоявшие на полках, были мной прочитаны. Некоторые ещё в детстве, другие в старших классах и в студенческие времена, третьи в последние несколько лет. Те из них, которые не слишком понравились мне, стояли между стенкой шкафа и первым рядом книг, корешки которых были видны. Книги, стоявшие в глубине, я не перечитывал. Зато другие, стоявшие на виду, могли покидать свои места несколько раз за год. Мама никогда не могла понять этого простого принципа. Она сожалела о том, что прекрасно изданное полное собрание сочинений Льва Николаевича Толстого, которое она подарила мне в день моего шестнадцатилетия, не украшало первый ряд на полке, находившейся на уровне глаз. Вместо этого я нашёл ему место на нижней полке, в ряду Љ 2.

Корешки смотрели на меня. За ними были скрыты как печальная мудрость ушедших поколений, так и модная самоирония современников. Чужой жизненный опыт в концентрированном виде. Истории со смыслом. Что они дали мне? Каким бы я был, если бы читал вместо них другие? Или не читал вообще? Кто знает... Я вспомнил характеристику одного из героев у Сэлинджера: "Человек он был утончённый, но пил как лошадь". Да собственно и утончённости во мне... Димка прав: всего лишь хилый закос под интеллигентность. Но и расстраиваться из-за этого я не собирался. Не глядя на полку перед собой, я провёл пальцами по ряду корешков и вытащил книгу наугад. Ей оказалась "Catcher in the rye", название которой в русском переводе существенно искажено. "Ловец во ржи", в общепринятом переводе — "Над пропастью во ржи". Цитата именно из неё случайно пришла мне на ум. Я сделал глоток виски и лёг на диван. Поставил стакан рядом с собой и открыл книгу. Не слишком хорошо рассказанная и совершенно незатейливая история. И всё же, чтение увлекло меня. На одном дыхании я проглотил страниц пятьдесят-шестьдесят. Затем закрыл книгу, взял опустевший стакан и пошёл на кухню. Наполнил стакан и закурил. Сюжет произведения прочно засел в моей голове, но собственные мысли в очередной раз плавно перенесли меня от проблем литературного персонажа к своим собственным. Среди придуманных героев мне всегда были симпатичны подобные Холдену Колфилду типы; эгоисты, такие как Печорин; негодяи, как мистер Рипли. Мужественные и порядочные герои Хемингуэя и Лондона, как правило, вызывали у меня сочувствие. Временами их было откровенно жалко. "Только не смей жалеть самого себя" — подумал я. Нельзя раскисать. Нельзя упиваться собственным отчаянием. Нельзя столько пить. Нельзя. Нельзя. Нельзя...

На следующий день я отправился в офис пешком. Самочувствие оставляло желать лучшего, и данное обстоятельство позволило мне усомниться в необходимости выхода на работу. Однако, несмотря на столь очевидный соблазн, мне удалось взять себя в руки. Я принял душ, позавтракал и вышел из дома. Погода стояла отличная — самый разгар бабьего лета. С каждым шагом и с каждым вздохом, я чувствовал, что окончательно просыпаюсь и снова полон энергии. Я прошёл по тихой улочке, на которой стоял мой дом и вскоре свернул на бульвар. Вместо узкого тротуара я выбрал его центральную часть. В прохладной тени деревьев было приятно. Навстречу мне попадались спешащие на работу люди. Их лица имели в основном либо напряжённое, либо безучастное ко всему выражение. Злость и усталость, агрессия, сонливость и раздражительность. Люди думали о своих проблемах, о своей неравной борьбе с этим подлым и несправедливым миром. Вначале это не показалось мне забавным, но затем я очень ярко представил свой собственный вид с точки зрения стороннего наблюдателя. Чем я отличался в тот момент от участников парада побеждённых судьбой клерков? На мне, как и на них, костюм, а на моём собственном лице такая же гримаса. И также как они, я уже успел поучаствовать в похоронах собственной надежды. Добро пожаловать в клуб любителей белого флага! И, совершенно внезапно, исключительно отчётливо, я почувствовал, что ничего ещё не потеряно. И солнце по-прежнему светит лишь для того, чтобы доставить мне хоть капельку удовольствия. И Света обязательно ответит на смс и непременно захочет увидеть меня.

Я сел на скамейку и закурил. Я продолжал наблюдать за представлением. Мне было всего лишь самую малость жалко тех, кто проходил мимо. Большинство лиц вызывало только усмешку. Таким видят мир только что выписавшиеся из больницы. Игрушечные проблемы здоровых людей кажутся им невероятно смешными. В тот момент, сидя на скамейке в тени деревьев, я точно знал: болезнь отступила, и доктор разрешил покинуть стационар. Я докурил сигарету и, не спеша, но и не слишком медленно, экипированный ухмылкой a-la Димыч, продолжил свой путь к офису.

После чашки кофе, сваренного Аллочкой, мне стало ещё лучше. Настало время засучить рукава. Первую половину рабочего дня мне удалось достаточно плодотворно поработать с бумагами, а затем наступило время праздника живота. Обед длился около полутора часов, включал в себя полный набор обязательных к применению блюд и был завершён вкуснейшим десертом. Вторая половина дня была заполнена переговорами с клиентами. Я был энергичен и напорист. На моём счету отметился и результативный показ объекта. Девушка, буквально намотавшая нервы моего заместителя на ярко-красные спицы, удерживающие невообразимую по сложности причёску, была вынуждена отступить под натиском проснувшегося во мне продавца. Свидетельствами её капитуляции стали оформление предварительного договора и внесение задатка.

В течение недели я писал Свете, но она не отвечала. Несмотря на это, я чувствовал себя вполне прилично. Никакого беспокойства. То, что нельзя уложить в узкие рамки рационального мышления, подсказывало мне: всё обязательно наладится. Она сможет простить и не сможет исчезнуть из моей жизни. Работа заставляла отвлечься, а вечера я проводил, занимаясь домашними делами и читая книги. Никаких заведений и никакого алкоголя. Только книги, музыка и никотин. Такое размеренное времяпрепровождение продолжалось до пятничного вечера. Выпив чашку кофе, я включил телевизор и попытался сосредоточиться на сюжете старого американского вестерна с Клинтом Иствудом, но фильм казался скучным. Я понял, что просидеть весь этот вечер в одиночестве я не смогу. Осталось только решить с кем его провести. Можно было позвонить отцу, можно Димке или выбрать кого-нибудь из не слишком близких знакомых, с которыми можно было бы убить время. Изучение телефонной книги в мобильнике было прервано входящим вызовом. Дмитрий Александрович решил проблему за меня.

— Добрейший вечерочек! — ухмыльнулась трубка.

— И тебе привет! — ответствовал я.

— Чего делаешь? — спросил Димка.

— Собирался тебе позвонить, — слегка приврал я.

— Ну, вот и отлично! В гости пригласишь?

— Может, лучше в бильярдную сходим или в кабак?

— Макс, у меня совершенно пустые карманы, и занимать я тоже не собираюсь. Давай просто посидим у тебя. Что выпить и чем закусить найдётся?

— Ну, если так...

— Значит так: через полчаса буду, — Димка лишил меня возможности продолжить свою мысль. — Доставай скатерть самобранку.

На этот раз Димке повезло: ужин уже был готов, а приступить к нему я так и не решился. Более того, ужин был приготовлен с расчетом на 2 большие порции, так как я планировал его окончательное уничтожение только в качестве субботнего обеда. Мне оставалось лишь порезать несколько огурцов и помидоров, чтобы изобразить хотя бы подобие салата. Оставшееся до приезда Димки время было убито за просмотром телевизора.

Мой друг не заставил себя долго ждать. Он появился минут на 5 раньше оговоренного времени.

— Здорово, Владимирович! — Димка пожал мою руку, и, не дожидаясь формального приглашения, проследовал на кухню. — И так, что же мы имеем? Что-то мясное на сковороде и что-то плодоовощное в салатнице. Недурно, но я не вижу основного украшения стола.

— Извини, но сегодня ни борща, ни десерта, — усмехнулся я.

— Рассмешил, молодец. Макс, я это так, между прочим, о напитках.

— Проведем ревизию закромов Родины?

— Не стоит. У тебя водка есть? Устал я от всей этой импортной дряни.

— Найдётся, — я вспомнил про бутылку, которая была приготовлена в тот вечер, когда мы познакомились со студентками в клубе.

Я вытащил бутылку (version 1.0) из морозильной камеры. Она была покрыта толстым слоем инея.

— Холодная, аж руки сводит, — пожаловался я.

— Шикарно, тащи стопки!

Пока я доставал с полки рюмки, Димка успел открыть бутылку, встряхнуть её и застыть в ожидании. Едва рюмки коснулись стола, он наполнил их доверху, несмотря на моё неодобрительное хмыканье.

— Ну, будем! — его тост оказался вполне предсказуемым.

Ледяная водка обожгла гортань, и я схватился за вилку. Совсем немного времени ушло на работу с упомянутым инструментом, а Димка уже снова наполнял рюмки.

— Тебе не кажется... — я осторожно попробовал поинтересоваться причинами столь низкого старта, но Димка не дал мне шансов продолжить фразу.

— Ни капельки, — он поднял рюмку. — Твоё здоровье.

Содержимое второй рюмки уже не показалось обжигающим. Закусывая, я ощущал лишь приятное тепло. Димка посмотрел на меня и усмехнулся.

— Вторая всегда веселее проваливается!

— Угу, — я выдал подобие ответа, не переставая жевать.

— А всё-таки вы, молодой человек, чем-то обеспокоены. Как там твоя девушка-сказка поживает? Это из-за неё? Впрочем... — Димка выдержал небольшую паузу. — Если не хочешь об этом говорить...

— Да вот как-то так получилось. Говорили с ней, и у меня вырвалось.... Не со зла, так просто. Теперь мучаюсь от собственной тупости. Знаю, знаю, всё-равно встретимся, всё-равно объяснимся. Всё будет. Только на душе неспокойно. Да и не стоит об этом.