Плохая война

Армия выстроилась на своем берегу в три колонны.

— Ваше преподобие, Вы сейчас самый популярный человек на земле и на небе! Ведите нас!

Под аккомпанемент длинных швейцарских труб войско начало переправу через реку. Одни солдаты, по-видимому, праведники, легко перепрыгивали через текущий по центру ручей, другие, наверное, грешники, судя по тому, что переход через чудесную переправу они сопровождали упоминанием чёрта и прочим сквернословием, переходили вброд, мочили ноги и вечером непременно принялись бы чихать и кашлять, если бы, конечно, дожили.

Переправа прошла без особых проблем. Имевшейся у обороняющихся артиллерией плотину все равно было бы не разбить, а народа, чтобы выставить три соответствующих силе атаки заслона на берегу, не хватало. Защитники, как и ожидалось, отступили в город, на заранее подготовленные позиции. Резиденция швейцарского командования переехала на городской берег.

Колонна на северную улицу ушла сразу. У "входа" в улицу со стороны атакующих, как специально, был сложен штабель дров, стояла телега, даже валялось несколько павез. Швейцарцы быстро сделали что-то вроде передвижной баррикады и медленно, но с минимальными потерями двинулись вперед.

Атака на главном направлении запоздала на полчаса. Ни солдаты, ни командиры не двинулись с места, пока не разломали в щепки дом, на стене которого Йорг и Марио нарисовали свою карикатуру.

Но и после начала настоящего наступления, колонна, устремившаяся в главную улицу (от моста к ратуше), застряла во вражеской обороне. Улица перекрыта вагенбургом, с крыш стреляют, под ногами насыпана всякая гадость, мешающая ходить.

На Ратхаусштрассе строительство передвижной баррикады закончилось, едва успев начаться. В первые ряды вылез Безумный Патер с алебардой и без доспеха.

— Что вы делаете? Хотите спрятаться за эти богомерзкие доски и сидеть тут до второго пришествия?

На крыше один стрелок толкнул другого, указывая на фигуру в сутане.

— Смотри, миротворец.

Действительно, разглагольствующая перед строем фигура в черном выглядела весьма мирно. В завершение речи священник схватил чью-то аркебузу и разломал её о булыжную мостовую.

— Ого! — удивленно ответил другой ландскнехт, — что-то ему за это сейчас будет.

На самом деле, проповедь была вовсе не миротворческой. В частности, аркебуза была разбита после реплики "Порох придумали трусы!".

— За мной, грешники, во имя Господа, свиньи, вашу мать! — завершил речь Патер, поднял над головой свою алебарду и бросился вперед по улице, не оглядываясь, как будто его не волновало, последует ли за ним кто-нибудь.

Швейцарцы сломя голову рванулись в атаку, забыв про все препятствия, не слушая командиров и не обращая внимания на падающих рядом убитых и раненых. У Патера на ногах были деревянные патены, у остальных — тапочки на кожаной подошве. Там, где святой отец пробегал без проблем, остальные протыкали подошвы "чесноком" и падали, по ним тут же бежали другие. Самое опасное место оказалось во главе колонны рядом с Патером. Знаменосцы не выживали и пяти минут после того, как подхватывали знамя из рук убитого предшественника. Но обстрел не сильно снизил темп перемещения колонны. Перезарядка арбалета или аркебузы занимает полторы-две минуты, за это время можно пробежать немало.

На юге швейцарцы попытались найти третью улицу. На карте, нарисованной Йоргом для герцога, через несколько дворов от берега начиналась улица, ведущая вверх. В жизни никакой улицы и в помине не существовало, а в наличии имелась плотная застройка, да еще и террасами.

Наудачу швейцарцы попытались штурмовать склон террасы по тропинке, но не преуспели. Рибадекин нужно долго перезаряжать, поэтому в улицах он не успел бы дать и двух залпов. Зато в выбранном Йоргом месте один залп десяти расположенных веером стволов сбивал нападающих сразу с нескольких изгибов тропинки. Швейцарцы не могли организовать такую плотность атаки, чтобы выдержать залп и единым натиском захватить площадку под огнем остальных стрелков, пока перезаряжался рибадекин. Затем следовал еще залп, и попытка атаки повторялась с тем же результатом. Такое эффективное при грамотном применении оружие позволило прикрыть южный фланг с десятикратно меньшим количеством бойцов, чем на северном, и создать видимость очень хорошей обороны, равноценной защите центра и севера.

Полпаттон вскоре отозвал отряд, штурмующий южный склон, и перевел его в центр. Против Йорга и его стрелков на всякий случай остались двадцать арбалетчиков, ведущих прицельный огонь из укрытий.

Атака через плотную городскую застройку привела к существенным потерям среди наступавших. Тем более, что, двери домов были заблокированы изнутри, окна закрыты плотными ставнями, а узкие проходы между заборами и хозяйственными постройками во дворах простреливались с крыш ничуть не хуже, чем улицы. Отряд, атакующий напрямую, возглавлял тот самый, уже знакомый читателю, упитанный булочник по прозвищу Бык в рыцарской кирасе с чужого плеча, о которую плющились пули и ломались стрелы. Уличные бои для него были не в новинку, и под мудрым руководством молодые швейцарцы, вооруженные частично арбалетами, частично мечами и павезами, заодно и его младший сын с арбалетом, грамотно прикрывали друг друга, продвигаясь вперед с минимальными потерями. Впрочем, скорость продвижения оставляла желать много лучшего по причине плотности застройки, сквозные проходы через которую никогда не планировались.

В обороне для всех желающих найдется уютное местечко, откуда можно со всем удовольствием пострелять в живых людей. Марта ещё вчера выбрала крыши на Ратхаусштрассе. На крыше жарко, да и везде жарко и душно. Такая жара обычно бывает перед дождём.

Насыпать порох, забить пыж, забить пулю, снова пыж, подсыпать порох на полку, прицелиться, выстрелить. Прочистить ствол шомполом. Повторить. Швейцарцы — скучные мишени, куда ни выстрелишь в толпе, в кого-нибудь да попадешь. В кого ни попадешь, не зря потратишь пулю. Пари "кто больше врагов настреляет" сводится к "кто быстрее перезаряжает". Солнышко припекает, черепичная крыша раскалилась так, что через подошвы чувствуется. Ствол аркебузы еще горячее. Выстрелить — зарядить — выстрелить. Выстрелить — зарядить — выстрелить.

— Аааа! Марта случайно схватила оружие за раскаленный ствол и схватилась за обожженную руку. Аркебуза упала на крышу, с грохотом прокатилась до карниза и соскользнула вниз.

— Чёрт побери! И что мне теперь делать? — выругалась Марта, не обращаясь ни к кому персонально.

— Если тебе делать нечего, спустись, пожалуйста, в дом. Может там попить найдется, — это, конечно же, сержант. Всем дело найдет.

— Как я тебе с крыши полезу? По карнизам?

— По карнизам я бы сам полез, а у тебя за спиной открытый вход на чердак.

Что бы ни делать, лишь бы не оказаться без дела, тогда будет страшно. Марта спустилась на второй, а потом на первый этаж. Вот кухня, где-то должна быть вода. Вдруг задняя дверь упала на пол, и в дом ворвались двое швейцарцев, один с фальшионом, другой с арбалетом. Марта быстро сорвала с плеч выдающее её характерное платье кампфрау (точнее, то, что получилось из старого платья бургомистерши, в нужных местах расширенного с помощью кусков ткани другого цвета), прижалась к стене и жалобно крикнула:

— Только не убивайте!

Швейцарцы переглянулись, но чувство долга оказалось сильнее, чем желание уделить несколько минут местной красавице. Хотя, может быть, каждый из них не настолько доверял другому, чтобы предложить сделать перерыв между боевыми действиями. Солдаты, не отвлекаясь на какую-то, как им показалось, горожанку, окинули взглядом комнату и бросились к лестнице. Марта, как только второй солдат проскочил мимо нее, выхватила кинжал и ударила его справа под спинную пластину кирасы. Кинжал с завидной точностью поразил почку, арбалетчик упал замертво. Тут же хитрая женщина перехватила у него арбалет и выстрелила почти в упор в бок оглянувшемуся первому. Швейцарец оказался достаточно силен, чтобы со стрелой в боку развернуться и поднять фальшион, но на замахе силы оставили его, и боец тяжело осел на ступеньки.

За спиной хлопнула дверь. Марта обернулась и обнаружила, что вошел ещё один швейцарец, невысокий толстячок с большим мечом, в котором читатель легко узнал бы дядюшку Быка. Обратно наверх убежать не получится, крутую узкую лестницу перегораживали тела тех двоих солдат. Марта схватила стул и с визгом прыгнула в окно, выбивая стулом оконный переплет. Бык выбежал за ней.

Физподготовка у булочника, как ни странно для его упитанного вида, оказалась на высоте, но пятнадцать-двадцать килограммов лишнего веса, доспех и двуручный меч несколько мешали преследовать бегущую налегке женщину. Хотя препятствия он преодолевал намного лучше, чем можно было ожидать при таком телосложении. Кустарник, шаткий забор из штакетника, рыхлая грядка с цветочками, склад каких-то бочек, высокий каменный забор, навес, под которым развешано белье, снова какие-то колючие кусты и забор. Марту сильно сковывало платье бургомистерши, совершенно не приспособленное для перелезания через заборы и форсирования колючих зарослей. К тому же старое платье рвалось легко и непринужденно.

После очередного прыжка через высокий решетчатый забор, платье зацепилось за верх забора и на несколько секунд открыло красивые сильные ноги почти до талии, а талия у платьев того времени, если кто не знает, завышенная. За забором тупик, бежать некуда, но Марте в тот день везло. Преследователь, отвлекшись на такой живописный вид, сделал неверный шаг и свалился с незамеченной им крутой каменной лестницы в проход между домами, гремя доспехами и громко ругаясь.

Оставшись без увлекшегося погоней командира, отряд Быка собрался в маленьком дворике, из которого выходил какой-то узкий темный переулок. Следующий по старшинству принял решение двигаться через переулок. Через несколько десятков шагов отряд выбежал на Ратхаусштрассе, ненамного обогнав основную колонну, наступающую по той же улице со всеми её изгибами и препятствиями. Но радоваться было нечему. Быстро прикинув, в какую сторону надо будет двигаться дальше и повернувшись, швейцарцы обнаружили недалеко от себя вражеский вагенбург.

Последнее укрепление было намного серьёзнее предыдущих. По краям на повозках громоздились пушки, а между пушками у проделанных в толстых дощатых щитах бойниц плечом к плечу стояли четырнадцать аркебузиров и арбалетчиков. После выстрела им следовало спрыгнуть с повозок, чтобы перезарядить оружие, а на их место встали бы стрелки второй смены. За повозками ждали, пока враги подойдут достаточно близко, тридцать ландскнехтов с мечами и алебардами. Их очередь наступит, когда швейцарцы полезут через щиты. На крышах по обе стороны сидело наготове ещё по полтора десятка стрелков.

— Feuer! — скомандовал Маркус аркебузирам и пушкарям вагенбурга.

Два фунта картечи и четыре десятка пуль и болтов нашли свои цели. Немногие уцелевшие отступили обратно в переулок. Молодой арбалетчик, сын Быка, упал у стены, зажимая кровоточащую рану в груди.

Двумя минутами позже, едва защитники вагенбурга успели перезарядить оружие, главная колонна швейцарцев, возглавляемая Патером, сметая все преграды на пути и оставляя убитых и раненых у стен или под ногами, добежала до последнего поворота улицы.

Артиллеристы сначала дали залп по появившемуся из-за поворота началу колонны, потом немного повернули пушки к центру и перезарядили. Когда швейцарцы, продираясь через завалы и спотыкаясь на чесноке, добежали до точки пересечения траекторий прицелов пушек, оба орудия дали второй залп.

Арбалетчик с вагенбурга выстрелил через бойницу в установленном на повозке толстом щите, сразу же отошел от бойницы, уступил место своему коллеге с аркебузой, уже перезарядившему оружие, вставил ногу в стремя арбалета, установил немецкий ворот и закрутил ручку редуктора, натягивая тетиву.

Оглушительно громкий залп из всех стволов. Представьте себе участок улицы в виде вытянутого прямоугольника. Пушки стоят в углах короткой стороны, нацелены примерно на середину противоположной короткой стороны. Проведите диагонали, это зона поражения картечью. Одновременно с пушками пальнули аркебузиры на баррикаде, целясь не в передние ряды, которым и так достанется картечи, а дальше, благо стрелять приходится сверху вниз.

Бежавший первым по центру улицы Патер успел миновать точку пересечения диагоналей за мгновение до выстрела.

Огонь! Картечь и пули почти полностью выкосили первые ряды. Те, кому повезло стоять чуть дальше, вдруг оказались в самом авангарде и обнаружили, что улица перед ними на десять шагов вперед завалена убитыми и умирающими, а чуть дальше, посередине улицы, в шести шагах от баррикады, среди трупов, в пороховом дыму стоит Патер, оглушенный, но живой и невредимый. Справа и слева от священника лежали раненые, сразу за его спиной вповалку громоздились покойники, разорванные в клочья перекрестным огнем почти в упор, а на нем ни царапины.

Патер оглянулся. За ним, насколько было видно в дыму, не осталось никого. Под ногами лежал мертвый знаменосец, знамя в луже крови.

— За мной, грешники!!! Первые трое — сразу в рай! — не может же священник обещать идущим на верную смерть прихожанам какие-то жалкие земные блага. Патер схватил знамя и бросил его за вагенбург. Не дожидаясь остальных, в одиночку при помощи крюка на алебарде легко перемахнул через борт повозки.

В пороховом дыму по ту сторону укрепления аркебузир отпрыгнул от бойницы, арбалетчик, перезарядив оружие, взлетел на его место. Вдруг вместо солдата, занявшего место у бойницы справа, откуда-то сверху появилась фигура в черном. Священник!? Откуда!? Подумать, откуда во время боя падают священники, стрелок не успел. В руках у божьего человека оказалась алебарда на коротком древке, острием которой патер ловко ударил арбалетчика в шею. Обратным движением преподобный с воинственным криком ткнул стрелка сзади подтоком в пах и тут же бросил алебарду в артиллеристов, готовивших к выстрелу левую пушку. Двое аркебузиров повернулись от своих бойниц и выстрелили в духовное лицо почти в упор. Но быстро двигающийся тощий силуэт в развевающейся сутане не ахти какая мишень, поэтому одна из пуль, пробив насквозь сутану под рукавом, попала в Маркуса, не дав ему поднести фитиль к запальному отверстию правой пушки, а вторую аркебузу священник успел перехватить за ложе и отвести в сторону.

Через мгновение, замершая было после последнего смертоносного залпа и нереального зрелища живого и невредимого Патера, стоявшего в дыму среди убитых и раненых, волна швейцарцев с диким ревом сорвалась с места. Даже не пытаясь помочь раненым или хотя бы не наступить на них, вопящая орда мгновенно преодолела последние двадцать шагов, захлестнула вагенбург и обрушилась вниз. Стрелки могли бы сделать ещё один залп в упор, если бы свалившийся с неба поп не смешал им карты, помешав выстрелить обоим пушкам и четверым стрелкам. Из-за него никто не только не выстрелил, а даже не помешал швейцарцам перепрыгнуть через борта повозок.