| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Пока ничего. Вы свободны. Но в ближайшее время вы нам понадобитесь. Мы вас пригласим на Принц-Альбрехтштрассе. Ганс, — офицер SD кивнул худощавому сотруднику, — поговори с полицией. Они здесь лишние. Это происшествие входит в сферу наших интересов.
— Да, вот еще, господин майор, — капитан вновь обратился к Ольбрихту, — прошу вас, впредь будьте осторожными. В следующий раз мы можем не успеть к вам на помощь.
— Так это вы мой спаситель? — удивился Франц, вскинув брови. — Браво, капитан. Я вам благодарен за оказанную помощь. Я буду просить генерала Гудериана выслать в адрес вашего шефа бригаденфюрера Шелленберга благодарственное письмо о вашем несравненном мужестве. Правда, когда разыгралась эта вендетта, вы мне показались совершенно другим и в звании фельдфебеля, — добавил язвительно Франц.
— Господин майор, помогите мне, — вдруг Франц уловил голос Криволапова.
— До свидания, господин гауптштурмфюрер, мне нужно идти, — Франц взмахнул рукой.
— Я вас не задерживаю, идите, — процедил сквозь зубы уязвленный Бергель, вяло подняв руку. Сощурив глаза, он злобно посмотрел в спину удаляющегося Ольбрихта.
Степан Криволапов был жив. О таких говорят, что человек родился в рубашке. Ему и в этот раз жутко повезло. Пуля срезала кожу предплечья, разбила бутылку коньяка и, пробив крышку серебряного портсигара, подарок Франца в честь своей свадьбы, застряла в нем среди сигарет. Когда к русскому танкисту подбежал Ольбрихт, тот сидел на тротуаре и осторожно снимал с куртки, пропитанной коньяком, осколки разбитой бутылки и зализывал языком рану. Увидев офицера, Степан сразу принял мученический вид и так тяжело задышал, что Франц расхохотался от шутовства своего русского друга. Он понял, что с его водителем ничего серьезного не произошло. Франц подал руку Степану, тот поднялся.
— Ну и вид у тебя, фельдфебель! А запах чего стоит! — губы Франца разошлись в улыбке. — Идти можешь или санитаров вызывать?
— Нет-нет, господин майор, я уже здоров. Не надо санитаров, — заговорил скороговоркой Степан, поняв, что можно получить взыскание от командира за симуляцию тяжелого ранения.
— Это уже хорошо. Приводи себя в порядок. Поедем.
Степан осторожно стряхнул последние мелкие осколки стекла и полез во внутренний карман куртки. Лицо его засияло, когда он достал портсигар. Он с радостью, как мальчишка, воскликнул:
— Вы мой спаситель, господин майор! Смотрите! Это ваш портсигар, ваш подарок на день вашей свадьбы. Вот отверстие, куда пуля вошла. А с другой стороны отверстия нет, — глаза Степана горели от радости. Чуб взъерошился. Улыбка в тридцать два зуба. — Значит, она там, господин майор, пуля там, внутри, — Степан осторожно потряс портсигар, послышалось металлическое бренчание.
Франц решительным жестом забрал у водителя портсигар и вложил в карман брюк.
— Новый подарю, не кривись. Так надо, — обернувшись назад, он увидел, что офицеры SD о чем-то разговаривают и смотрят в его сторону. Район происшествия был уже оцеплен патрульной службой. 'Быстро, однако, у них это получается', — промелькнула мысль. — Все, Степан, поехали, и чем быстрее, тем лучше. Едем к генералу Вейдлингу.
— Слушаюсь, — козырнул Криволапов и побежал к машине. Услужливо открыл заднюю дверь перед Францем, помог ему сесть, после чего торопливо завел двигатель и, оглянувшись c опаской по сторонам, тронулся в путь.
Глава 16
14 сентября 1944 года. Берлин. Германия. Франц в гостях у генерала Вейдлинга
— Господин генерал, я могу идти домой? — обратлась к Вейдлингу его домработница фрау Боннер. — Уже девять вечера, мое рабочее время закончилось.
— Да, Гретхен, вы свободны, — генерал доброжелательно посмотрел на уставшую понурую женщину. — Мы сами управимся. Спасибо за ужин. Венский шницель с горчичным картофелем были превосходными. Тебе понравилась еда, Франц?
— Без сомнения, дядя Гельмут. Все было очень вкусно. Ничего подобного давно не ел. Спасибо, фрау Боннер, — Франц поднялся из-за стола, отложил салфетку и легким поклоном поблагодарил домработницу.
— Завтра у вас выходной, не забудьте, Гретхен, — добавил Вейдлинг, провожая взглядом женщину.
— Я помню, господин генерал. Завтра у меня выходной. До свидания, — ответила та отрешенным голосом и тихо закрыла за собой дверь.
— Фрау Боннер расстроена чем-то?
— Да, у нее большое горе, — произнес сочувственно дядя. — Неделю назад она получила сообщение о гибели единственного сына. Теперь она одна. Ее муж пропал без вести еще в 42-м году. Хотел ей найти подмену на какое-то время, так она расплакалась. Уговорила меня не увольнять, мол, ей будет еще тяжелее без работы. Оставил.
— Тогда понятно ее состояние, — Франц нахмурился. — Сколько еще будет таких похоронок?
— Да, сколько будет еще похоронок? — пробурчал генерал. — Однако оставим эту тему. Думаю, ты приехал по другому поводу. Даже не по вопросу о личных взаимоотношениях с Мартой, хотя ты мне весь ужин навязывал этот разговор. Я прав? — генерал пристально посмотрел в глаза Францу.
— Да, дядя. Вы, как всегда, правы. Вы очень проницательный человек.
— Еще бы. Тридцать пять лет армейской службы от юнкера до генерала не прошли даром. Я, как увидел тебя, почувствовал, что у тебя неприятности. Ты приехал не просто навестить старого генерала, а попросить у меня совета. Матери все не расскажешь, тем более жене, а отца поблизости нет. Мы остались одни, можешь быть откровенным со мной.
Франц молчал, обдумывал, с чего начать разговор. Генерал тем временем налил себе в бокал немного коньяка и предложил Францу.
— Еще выпьешь? Коньяк у меня отменный, ты же знаешь.
— Нет, спасибо, дядя Гельмут. Я предпочитаю коньяку легкие вина, от них не так сильно болит голова.
'Да, да, 'Мурведр' красный тебе подавай, — вдруг щелкнуло в голове у Франца. — Эстет ты драный. А я бы выпил еще коньяка'. — 'Молчи, Клаус. Не до тебя, разговор предстоит серьезный', — шиканул на друга Франц. 'Серьезный разговор ведется с серьезными напитками — это классика любых переговоров. Ты совсем не думаешь обо мне. А ведь это с моей подачи ты выглядишь этаким непобедимым Рэмбо'. — 'Кем-кем?' — 'Долго рассказывать, смотри, дядя уставился на тебя. Все никак не отучишься разговаривать со мной, не шевеля губами'.
— Ты что-то сказал, Франц? — генерал, допив свой коньяк, удивленно смотрел на офицера.
— Вам показалось, дядя Гельмут, — ответил Франц, не глядя на генерала, суетливо поднялся из-за стола.
— Показалось? Ну-ну. Тогда следуй за мной. Бери бокалы.
Генерал прихватил недопитую бутылку коньяка и, прихрамывая, словно одноногий пират Джон Сильвер, повел Франца в гостиную.
— Присаживайся, Франц, ближе к камину, — указал он на кресло, когда они вошли в просторную, но немного мрачноватую комнату. — Камин не растапливали, — заметил генерал, — тепло, тем не менее здесь уютно. Я люблю здесь отдыхать. Эти старинные кресла, обитые классическим гобеленом, этот камин с затейливым синим узором на кафельных плитках, строгая обстановка дома — все мне здесь напоминает атмосферу уюта и порядка родительского дома в Хальберштадте. Я специально выбрал этот дом. Пожить несколько спокойных недель вдали от фронта, вобрать силу духа саксов, живших в этом особняке, — это большая честь и награда для меня после тяжелейших боев в Белоруссии.
'Вот заливает старый генерал, даже не улыбнется, — прыснул Клаус. — Этот дом принадлежал еврейской семье одного известного зубопротезиста. Это так, для справки'. Франц, сдвинув брови, проскрежетал: 'Замолчи наконец. У меня серьезная беседа'. — 'Удаляюсь. Больше не тревожу'.
— И то, что я здесь, а не под Варшавой, — продолжал говорить Вейдлинг, — где стоит мой 41-й танковый корпус, — это твоя заслуга, — генерал смотрел на Франца строгими внимательными глазами, пытаясь оценить реакцию на свои слова, а также уловить оттенки душевного состояния своего любимца. Он видел странность в поведении Франца.
Франц не выдержал длительного взгляда дяди, заговорил:
— Дядя Гельмут, не осуждайте меня так сильно. Я еще не развожусь с Мартой.
Вейдлинг нахмурился. Не об этом хотел он сейчас говорить с Францем. Но, видно, тот ждет от него окончательного вердикта по поводу своих разногласий с Мартой. Генерал бросил колкий взгляд на Франца и заговорил твердым голосом.
— Я уговорил тебя жениться, мне и ответ держать перед тобой. Марта — прекрасная жена, порядочная женщина, аккуратная хозяйка. Я видел, какими глазами она смотрела на тебя. Она любит тебя по-настоящему. Поэтому я осуждаю твои колебания. Не смей вести с ней разговоры на эту тему. Кончится война, останешься в живых, тогда и будешь рассуждать, кто был бы лучше: та белорусская крестьянка или твоя Марта. Не смей их даже сравнивать. Я запрещаю тебе это делать. Пройдут годы, ты в пояс поклонишься своей Марте за воспитание ваших детей, за ее терпимость и любовь к тебе в тяжелейшее военное время. Это мой ответ. Другого ответа не жди, Франц. Я при домработнице не стал давать тебе советы. Поэтому еще раз прошу тебя, оставь свои переживания до лучших времен. Об этом и думать забудь. У нас есть более серьезные вещи и занятия, чем вести разговор на амурные темы.
— Теперь мне ясна ваша позиция, дядя Гельмут. Перечить я вам не буду. Оставим в покое Марту и мои чувства к ней. Вы правы, есть дела важнее, — сказав так, он что-то вспомнил, помрачнел и быстро достал из кармана бридж портсигар. — Посмотрите, дядя, на эту вещицу.
Вейдлинг с большим любопытством взял портсигар. Увидев отверстие от пули на лицевой крышке, вскинул недоуменно брови. Ничего не говоря, открыл портсигар и еще больше удивился, обнаружив внутри свинцовую пулю.
— Что это за портсигар? Как он попал к тебе? Кто стрелял? В кого стреляли? — нервно один за другим задал он вопросы Францу. Лицо генерала багровело в ожидании неприятных ответов.
— Не поверите, дядя. Буквально два часа назад со мной произошел один странный инцидент. Я специально умолчал о нем, чтобы не омрачать прекрасный ужин. Теперь самое время рассказать.
— Ты меня пугаешь, Франц. Но так как я вижу тебя живым и невредимым, то мне легче. Говори, в какую переделку ты попал. Я уже понял, что это связано с тобой.
— Вокруг меня творятся непонятные вещи, дядя Гельмут. Вы мне поможете разобраться во всем. В последнее время за мной идет наружное наблюдение. Куда бы я ни ехал, вокруг меня крутятся одни и те же машины. Сегодня занавес приоткрылся. Слежка идет со стороны управления безопасности SD. Эти господа открыто пошли на контакт со мной после сегодняшнего происшествия, связанного с... — Франц замолчал, задумался, как мягче сказать дяде.
— Что ты остановился, не мямли, говори. Какое происшествие? Генерал все вынесет, все стерпит. Не бойся, я закаленный.
— Хорошо, — Франц вздохнул и произнес, — происшествие, связанное с покушением на мою жизнь.
— Что? — генерал вскочил с кресла. — Что ты говоришь такое?
— Дядя, успокойтесь, все позади.
— Что позади? — губы генерала задрожали.
— Дайте мне рассказать. Сделайте глоток конька.
Генерал, не смакуя, сделал большой глоток прямо из бутылки и тяжело засопев, придвинулся к Францу.
— Говори, мне лучше.
— Мы въезжали в город по Шоссештрассе со стороны Фюнсдорфа, как я обнаружил преследование. Свернули на Альт-Мариендорф — это недалеко от аэропорта Темпельхоф — и остановились у винного магазина. Я отправил туда водителя за покупками, а сам стал наблюдать. Не прошло и десяти минут, как вблизи припарковался защитного цвета 'Хорьх', впереди уже стояла машина службы SD, которая постоянно шла за нами. Из 'Хорьха' выскочил неизвестный тип и выстрелил вначале в Степана — тот его окликнул, выйдя из 'гешефта', — а затем в меня. Степан чудом остался жив. Его спасла бутылка коньяка, которую я велел купить для вас, и портсигар, лежащий во внутреннем кармане куртки. А меня спасли неизвестные храбрецы. Словно воинствующий Зигфрид, выскочил огромного роста сержант из 'Мерседеса', остановившегося на противоположной стороне улицы, и хладнокровно расстрелял из автомата неизвестного убийцу, после чего взорвал его машину и скрылся.
— Чудеса, да и только, — удивленно произнес генерал и с недоверием посмотрел на Франца.
— В это трудно поверить, дядя Гельмут, но придется. Факты — упрямая вещь. В портсигаре пуля, а это уже вещественное доказательство. Второй факт — пулевое отверстие в переднем стекле. Третье — этот цирк происходил на глазах у офицеров SD, которые, как мыши, прятались в своем 'Опеле'.
— Подожди минуту, — генерал Вейдлинг вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, держа в руках пинцет и лупу. Взяв пулю пинцетом, он внимательно посмотрел на нее через увеличительное стекло и сделал свой первичный вывод: — Пуля от девятимиллиметрового патрона, похоже, от 'парабеллума'.
— Нет, дядя Гельмут, вы ошибаетесь. Стреляли из английского диверсионного пистолета 'велрод'.
— А ты откуда знаешь? Пули такого калибра применяются в 'парабеллуме'.
— И в 'велроде'. Я мельком увидел его длинный ствол. Этот пистолет разработан англичанами в 1942 году для диверсантов. Он стреляет бесшумно. Однако имеет несколько недостатков. Самый существенный — его малая эффективность при стрельбе на расстоянии дальше десяти метров. Этим и объясняется, что диверсант не попал в Степана и промахнулся в меня. Его спугнули, и он вынужден был стрелять спешно. Думаю, что это были англичане, дядя Гельмут. Но зачем я им понадобился? Какую я представляю для них угрозу, не пойму.
Вейдлинг задумался, отложив на журнальный столик пулю и свой исследовательский инструмент.
— Серьезная задача, — после небольшой паузы сердито проворчал генерал. — Что ты сам об этом думаешь? Кто твои спасители? Хотя методом исключения можно предположить, что если стреляли в тебя англичане, то спасителями были русские. Три мощнейшие разведки мира заинтересовались одним майором вермахта — это уж слишком! Не племянник у меня, а целый Бермудский треугольник. Считаю, — генерал вдруг оживился, — надо добавить дозу, иначе не разберемся в этом деле, — Вейдлинг деловито взял недопитую бутылку коньяка и, не спрашивая Франца, разлил себе и ему по бокалам остаток благородного напитка. — Бери, — он звонко чокнулся о стоящий бокал Франца и быстро принял свой алкоголь.
Франц в этот раз не сопротивлялся. Он спокойно взял свой бокал и сделал несколько глотков горячительной жидкости. Его глаза заблестели. 'Принимай, бродяга Клаус. Для тебя стараюсь, — послал он мысль другу. — Я не думал, что ты такой же любитель хорошего коньяка, как и дядя, — однако мысленная весть пролетела мимо. Клаус не отреагировал на его посыл. — Ну хитрец, ждешь, когда я все допью', — по губам Франца скользнула улыбка.
— Франц, ты улыбаешься? — недовольно подал голос дядя Гельмут. — Не вижу повода.
— Меня рассмешила последняя ваша фраза о Бермудском треугольнике.
— Не вижу ничего смешного. Разведки забрасывают своих людей в Берлин не для прогулки. Значит, им что-то надо от тебя.
— Когда я ехал к вам, тоже думал об этом, советовался с Клаусом и сделал такой же вывод.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
