Кровавая Ладонь

— Большое тебе за это, человеческое спасибо. Ни дать ни взять, обрадовал! — морсом, Шакал наконец-то затушил пожар, бушующий вдоль всего пищевода. Что это за бурда, интересно, такая? На вкус сладенькая. Но сложно представить себе пойло, превосходящее по крепости эту дрянь. — Все равно не надо. По крайней мере, пока что.

— Хорошо, Кортрен, не буду.

На этом, оба смолкли. Каспар этой тишине был очень рад. Сейчас ему нужно было заново передумать все те мысли, что накопились в течение дня. Только в этот раз мыслить спокойно. Спокойно, не спеша и, тут уж не обессудьте, сквозь призму анисовой настойки тайного канцлера.

Итак... ответственность не страшна, ее в жизни было не мало. Власть — средство, а не цель. Этот урок тоже заучен. Гордыня? Даже если чуть взыграет... даже если чуть занесет туда, куда не надо, то рядом есть люди, которые смогут вовремя осадить.

Идей хороших полным-полно. Ну и что же тогда не так? Почему это странное чувство не покидает? Какая-то зудящая неуверенность, из-за которой постоянно хочется обернуться. Обернуться и увидеть позади себя Гастаафа, готового помочь и поддержать.

Вот оно! В бурном потоке эмоций, наконец, выловлен корень зла! Навязчивая идея о том, что не от кого теперь ждать помощи. Хотя, в действительности, все наоборот. И почему такие мысли приходят в голову, хотя еще ни дня не прожито в качестве главы клана? А может быть, именно потому они и приходят?

Трудно! Если уверен в чем-то, то заставить себя думать по-другому очень трудно! Даже оперируя логикой. Но! "Признание собственной болезни — первый шаг на пути к выздоровлению" — кажется так любил одно время говорить Арцей. У светлых свой юмор, стрыга их задери.

Как сейчас помню — лежит в Храме бедолага с оторванной рукой. Орет дурным голосом, вся постель в крови, рядом жена плачет. Заходит этот лысый придурок и спрашивает так невзначай: "На что жалуетесь?". А в ответ на трехэтажный мат, начинает деловитым тоном: "Признание собственной болезни...".

— Слушай, Кортрен... — оборвал воспоминания тайный канцлер. Колин старательно избегал зрительного контакта. Смотрел то на бутылку с настойкой, то на дверь в пыточную, то утыкался в собственные руки. Повеяло от него какой-то виноватостью. — Эх... тяжело мне такие разговоры даются.

— И ты туда же? — Шакал подскочил с места. С возрастом, почти у каждого человека злость начинает постепенно подменять обиду. Маленький Каспар, наверное, сейчас бы расплакался. Каспар нынешний сжимал кулаки и, поигрывая желваками, зло цедил сквозь зубы. — Я ничего не просил у Дедерика. Ничего. Зашел и вышел. Я мог бы поклясться, но ты меня хорошо знаешь.

— Да нет, Кортрен. Не об этом... — канцлер откупорил настойку, налил Шакалу и застыл, прислонив бутыль ко лбу. — И на Алезандезе не злись лишний раз. Эмоции взыграли. Сам знаешь, какая она. Я о другом хотел поговорить. Помнишь моего племянника, который погиб в резне при Храме?

— Помню, конечно.

— Так вот. — вторая рюмка наполнилась до краев. Впервые с начала разговора, Колин посмотрел бывшему военачальнику в глаза. — Это не племянник был... это был мой сын.

— Мне... мне очень жаль, Колин. — ошарашенный Каспар хотел было выпить, но теперь настала его очередь замирать в неестественных позах. Прижимая стопку к щеке, он начал путанно оправдываться. — Если бы я мог знать, что все так случится. Я бы тот патруль никогда не назначил, ты же понимаешь? Я прикрепил его к хорошему воину. Но вдвоем на такую толпу... тут бы и мы с Хеннмелем не справились.

— Да я все понимаю. Ты не виноват. — сильно запрокинув голову, Колин махнул настойки. Глядя сейчас со стороны на его шею, казалось, что кадык взял на себя роль эдакого гостеприимного привратника. Он встретил огненную жидкость у самого порога и, по всем правилам этикета, проводил внутрь. Канцлера передернуло. — Я заставил тебя чувствовать себя неловко. Извини, Кортрен. Мне нужно было выговориться. Если долго держать такие вещи в себе, они могут просто-напросто сожрать тебя.

— Понимаю. Слушай, Колин... если не секрет, как так вышло? Почему мы не знали, что у тебя был сын?

— Он и сам об этом не знал. — тайный тяжело вздохнул. — Тебе ли, Кортрен, не понимать каково это? Ты, как и я, в приоритет семье поставил работу. А моя работа очень... специфична. Нужно быть на виду, но оставаться незамеченным. Семьянину это сделать гораздо трудней. — пусть это не было заметно глазу, только что с души Колина упал тяжеленный камень. — Ты пей давай, Котрен! Не отвлекайся! Завтра с самого утра к тебе выстроится очередь из желающих... странного.

— Как выстроится, так и разойдется. А где его мать?

— Матери уже давно нет в живых.

— Соболезную, Колин.

— Спасибо.

— А насчет сына... Лирния ведь провела ритуал?

— Да, все как положено.

— Ну и не переживай тогда! Уж о ком, о ком, а о твоем сынишке Мусорщик не забудет позаботиться. Еще встретитесь.

— Мусорщик... — после панибратского имени бога, прозвучал саркастический смешок. Редкий темный позволял себя такое. Столько откровений уже позади, а разговор не переставал удивлять. И, похоже, грозил перетечь в совсем уж диковинное русло. — Понимаешь ли, Кортрен... я боюсь, что Щур может оказаться не тем, кем мы его себе представляем.

— А кем? — Шакал добродушно рассмеялся. — Какие могут быть сомнения? Наш бог с завидной регулярностью подтверждает свое существование. Он же и к тебе приходил, Колин! — Кортрен махнул рукой и, не дожидаясь возражений, съехал на излюбленную всеми "пришлыми" тему. — Вот Единый — да... Единый совсем не тот, кем его представляют. Ну-ка, ответь мне на вопрос! Кто-нибудь, кроме шизофреника Луука, вступал в контакт с этим их Единым? Я вот, честно говоря, сомневаюсь, что кто-нибудь вступал в контакт с самим Лууком.

— А как же магия?

— Причем тут магия?

— Может быть, Мусорщик — маг?

— Колин, я переживать за тебя начинаю. Что это за маг такой, который прожил более трехсот лет? И что за маг, обладающий такой силой?

— А почему бы и нет? — анисовая настойка вновь наполнила стопки. — Магия, знаешь ли, не поддается классификации. В ней непонятно абсолютно все! Нельзя ее по полочкам разложить и бирки навесить! Один волшебник умеет то, другой это. А как он это делает? А почему именно он? Не думал об этом?

— Думал, не думал... не убедил ты меня.

— А у меня нет задачи тебя в чем-то убедить, Кортрен. Я просто беседую. О том, что меня волнует. Люди ведь иногда беседуют без причины? Кстати! Ты знаешь что-нибудь о магических предметах, которые создает сутарский отшельник? — Шакал отрицательно покачал головой. — А я тебе расскажу, Кортрен. Как-то раз, вырезал отшельник на бревне какие-то узоры. Теперь его поджечь невозможно, как ты не пытайся. Не горит и все тут! Над иглой пошептал, так ей теперь что не вяжи — пряжа в хлеб превращается. А еще, знаю, смастерил он из рябины удочку. Обычная себе, вроде, удочка. Только если ловить на червя — она из-под воды птиц вытягивает. Птиц, Кортрен! Прямо из-под воды!

— Забавно.

— И это — самые безобидные примеры. Так к чему это я? А к тому, что будь отшельник в своем уме, он наверняка смог бы покорить весь мир. И, пожелай он того, мы бы об этом даже не узнали.

— Все равно сомнительно.

— Ну хорошо, про волшебника тебе сомнительно. А вдруг, Мусорщик — это просто бестия?

— Ну хватит. Уж с животным-то его не сравнивай.

— А человек тебе, чем не животное?

— Ну...

— Животное-животное! Еще какое, Кортрен. Только разумное. Вот и он, может быть, разумная бестия. Могучая, всесильная и почему-то добрая к нам. Пользуясь своими способностями, она убедила нас, что после смерти мы попадаем в темный мир. Вот скажи, у тебя есть тому доказательства?

— Я там по нескольку раз на дню бываю, вот тебе и все доказательства.

— Упрямый ты человек, Кортрен. Спорить — одно удовольствие. — тайный канцлер поднялся со своего кресла и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. — Может быть, Мусорщику от нас что-то нужно. И может быть, это "что-то" настолько очевидно, что мы в упор его не замечаем. Или наоборот, оно находится за гранью нашего понимания. — Колин вопросительно глянул на Шакала, но поддержки в нем по прежнему не нашел. — Или... будучи всемогущим, Мусорщик просто играет с этим миром. Развлекается, чтобы не свихнуться со скуки...

— Странное развлечение.

— А никто и не говорит, что у нас с ним должны быть одни и те же понятия о развлечениях! О добре и зле. Об этом мире в целом. Может, он ощущает и думает не так, как мы.

— А как тогда?

— Не могу ответить на этот вопрос. Так же, как ты не сможешь объяснить слепому от рождения человеку, что значит видеть...

— Стой! — брови Шакала сошлись на переносице жирной, недовольной галкой. — Хватит бред нести! Бессмертные маги, умные бестии... ты сам себя слышишь?

— Слышу, Кортрен. И понимаю, что вполне могу ошибаться. Но! — в своих задумчивых брождениях по кабинету, тайный удалился от письменного стола. А ведь на нем, все это время, нещадно стыла и молила об опустошении стопка анисовой бурды. Той самой, которую он еще буквально несколько минут назад не хотел. Наставляюще потрясывая указательным пальцем, Колин уверенно двинулся к выпивке. — Одно я знаю точно. Никто не знает все. Это невозможно! И отсюда следует, что можно смело заявить — возможно все. Я правильно мыслю?

— Нет. — Каспар довольно улыбнулся. — Ведь эта твоя магическая бестия, та, что семи пядей во лбу, думает не так как ты. Не могу объяснить как именно, но не так! Как ты там говорил? За гранью нашего понимания! А раз она всесильна, всеведуща и при этом не согласна с тобой, то... стало быть, ты можешь быть не прав. Стало быть, возможно далеко не все. — канцлер застыл, пытаясь переварить путаную информацию. — Зуб за зуб, Колин! Ты мне чуть голову не поломал, так что отведай теперь моей чуши. И прекрати... прекрати об этом думать!

— Не могу.

— Что значит "не могу"? Ты же умный мужик, Колин! Во-первых, весь этот бред не стоит времени, потраченного на раздумья. А во-вторых, так недолго и с ума сойти.

— Все равно не могу.

— Тогда я приказываю. — оправдываясь, мол, поделать с этим ничего нельзя, Шакал развел руками. — И, если ты правда говоришь без издевки, можешь называть меня Вожаком.

— Как скажешь, Вожак. — тайный, наконец, добрался до рюмки. Кадык-дворецкий вновь встретил гостей.

Ворон Алькахеста. Кровью своей и своих людей, охраняющий покой на всей Пустоши. Один из самых могущественных людей в городе, а может и во всем мире. Без ложной скромности, мастер своего дела. А семьи нет. И детей теперь нет. И дома, как такового, тоже нет. Лишь пара этажей в башне над борделем и почтовая голубятня на крыше. Здесь он проводит почти все свое время, а время это неумолимо движется. И ему уже за сорок.

Да, он знает, каково это — спасти сотню-другую чужих жизней. Знает, как в зародыше умертвить войну. Знает, как поднять и подавить народное восстание. В теории, он даже знает, как за одну ночь посеять смуту во все западные государства разом и навести такого шороха, который будет с ужасом вспоминаться еще не одно поколение. Но до сих пор ему незнакомо теплое чувство понимания того, что тобой по-настоящему гордится кто-то родной.

— Колин... — чуть обождав, произнес Каспар. — Никогда не поздно начать все с нуля. Найти жену, завести детишек. Если ты хочешь отойти от дел — просто скажи. Казна "волков" всегда будет в твоем полном распоряжении. Только прошу, помогай мне иногда. И выбери достойного приемника.

— Ага. Сейчас. — тайный канцлер хмыкнул. — Из-за минутной слабости? Думай, Кортрен! Скоро выезжать в Мерк. А я очень много работал для того, чтобы пропустить все самое интересное.

* * *

Примерно в то же самое время, Менно Питрен требовал пропустить его в главную башню города. Ну... как сказать, требовал? Скрученный охраной в бараний рог, он визжал не своим голосом и изворачивался, зубами выцеливая сапоги обидчиков. Благо, задержавшие его "одноглазые" в лицо знали близкого друга нового Вожака. И не будь Куница этим самым другом, с ним бы так не церемонились.

— Пропустите!

— Нет.

— Я тебя потом найду! — кричал Менно, пытаясь вырваться. — Я об твою задницу искру высеку! Лопатой!

— Отпустите. — на шум, из отцовского кабинета спустилась Алезандезе. Черный дублет, черные галифе, черные сапоги до колена. С момента церемонии, она до сих пор не переоделась из "волчьей" формы. — Пошли.

Освобожденный Куница подскочил на ноги. Триумфально задрав нос, он окинул взглядом охранников. Беззвучно шевеля губами, он послал их куда подальше и побежал по лестнице вслед за Дез. Еще будучи подростком, он вместе с нынешним главой клана "Одноглазого Волка" прошел огонь и воду. Теперь, наконец, настала очередь испытания медными трубами. И почему бы не начать с безнаказанного оскорбления башенных стражей? Не подумайте лишнего, это просто шалость! В целом, отношение к становлению Вожака Каспара было вполне адекватным. Без алчного потирания ручонок и буйных фантазий. И то, что житься теперь скромному повару будет полегче — не должное, но желаемое.

— Ну привет. — без какой либо эмоции в голосе, произнесла Дез и закрыла дверь кабинета. Девушка замела все следы борьбы Гастаафа с убийцей. Здесь все было, как и раньше. Лакированный стол баттийского дуба завален бумагами. Потрескивают поленья в камине. Огонь на полную. Так, как любил отец. Разве что пришлось выкинуть ковер, насквозь пропитанный кровью Гаса. — Что хотел?

— Поговорить.

— О чем?

— О том, что будет дальше.

— С кем?

— С нами, с кем же еще!

— Ты серьезно? — с усталым раздражением, спросила Алезандезе. — Совсем дурак? Лучшего времени не нашел?

— А по-моему, сейчас как раз время. — Менно расстегнул легкую не по сезону курточку и сунул руку за пазуху. — Шакал говорил, что злость придает ему сил. А вы, вроде как, почти родственники. Так что я подумал... ай, ладно, смотри сюда.

Под одеждой Куница прятал аккуратно свернутый в трубочку пергамент. Вопреки канонам, не ветхий и ни разу не старинный. Новенькая, чистенькая, подробная карта Алкмара. Перенесенная на бумагу, аббадонская столица узнавалась сразу. Бесовский лабиринт, а не город.

— Вот тут, тут и тут... — Менно расстелил чертеж на столе и теперь стало видно, что весь он испещрен какими-то рисунками и приписками. — ...на стенах домов нацарапан глаз. Точь в точь медальон того ублюдка. Стоит задуматься. Вот здесь... — порхали по карте пальцы повара, за годы работы покрытые шрамами и ожогами. — ...он останавливался на ночь. А вот тут просидел на скамейке четыре часа. Вообще без движения, представляешь? Стоит отдать гаду должное, выдержки у него хоть отбавляй. А потом к нему подошли еще трое и долго о чем-то общались. Весело так разговаривали, знаешь, как будто по-дружески. Я их запомнил в лицо и если понадобится, узнаю без проблем.

— Когда ты успел?

— После разговора в кладовой. Мне подумалось тогда, что для тебя это важно.

— Менно...

— Погоди, не перебивай. Пока мы в Алкмаре были, я с черного входа подкармливал бродяг тухлятиной. Одного так смешно пучило! Он, главное, рыбы соленой обожрался. Икает и от икоты сдержаться не может. Я чуть от смеха не задохнулся. Ну да не о нем сейчас речь. В общем... местные сказали, что "Зеленый Глаз" искать нужно тут. — указательный палец Куницы врезался в здание рядом с начерченным рынком. — И еще момент. Мне этот ваш Колин тоже не нравится, но дядька он, видно что, головастый. Может, попросишь у него помощи? Полегче искать будет.