Работая без нормального сна и отдыха, совершенно не успела продумать свои стратегические планы по охмурению Макса. На огород отправляюсь движимая исключительно чувством аграрного долга — скоро засевать, а у меня даже разметка не закончена. Приступаю к работе, борясь со сном, — на свежем воздухе в дрёму тянет ещё сильнее, несмотря на общую направленность природы по весне к развитию и созиданию. Тружусь из последних сил, слегка промахиваюсь на букве "Д", чуть не превратив её в "А" и решаю пристроиться отдохнуть. Макс и дом признаков жизни не подают, да и не понятно — на какой мы с непредсказуемым моим стадии отношений, с жилищем всё очевидно — закрыто. Картонку сохранила со времен прошлого визита, поэтому по спартански пристраиваюсь на ней и задремываю с мыслью: "Пять минут отдохну и продолжу". Беспокоен и неоднозначен менеджерский сон — видится мне апокалипсический пейзаж: грозовое небо, потрескавшаяся, выжженная земля, сгоревшие коммуникаторы, сваленные огромной кучей. Пострадавшие связисты со стенаниями и причитаниями приносящие очередные оплавленные железки к ритуальной могиле и молчаливо-обреченный похоронный танец службы эксплуатации вокруг испорченного оборудования. В облаках проявляется грозный лик, который страшным голосом с эффектом эха произносит: "Нехорошо наживаться на чужой беде!". "Беде" повторяется много раз и оседает в моем организме рядом с печенью — там, где совесть, привнеся ощущение изжоги и душевного дискомфорта.

Пробуждение менеджерского стыда происходит весьма болезненно — возвращаюсь в реальный мир от крика: "Есть у тебя совесть?", изрядно замерзнув, весна все-таки, с болью в ноге, и чувством жажды. Открываю глаза и вижу Маню, которая отчитывает Макса за безобразное ко мне отношение, при этом угрожающе нагнувшись вперед и напоминая быка, готового броситься на бедного тореро. Злопамятный мой весьма озадачен, поскольку не ожидал меня здесь увидеть спящей на картонке — безмолвствует и не реагирует на педагогические сентенции. Взгляд его перемещается от меня к Мане и обратно, в глазах читается обреченный вопрос: "За что мне всё это?!"

С одной стороны хочется вволю насладиться текущей ситуацией, поохать, подрожать, изобразить больную и всеми проигнорированную, но высшие силы уже вторую неделю настойчиво толкают в сторону духовного самосовершенствования образными сновидениями, так что буду самоулучшаться, спасая этого от праведного учительского гнева:

— Мань, всё нормально. Я сама приехала, ни с кем не договариваясь. Чего ты буянишь?

— Ну и что, всё равно мог дать ключи, жалко, что ли? — Марианна Юрьевна продолжает наседать на Макса, а он пятится.

— Это его дом, а не наш с тобой, успокойся, — встаю с картонки, чтобы сдержать Маню и торжественно лечу навстречу газону, споткнувшись об веревки с колышками, которые пристроила рядом с собой перед сном. Да, давненько не падала, непорядок, но почему так неудачно — лицом вниз? Близость к земле пробуждает во мне невозмутимость — лежу в странном оцепенении и разглядываю огород. Из этого положения он выглядит неожиданно: между травинками ползет букашка, спешит куда-то, наверняка, по очень важным делам, а я её чуть не раздавила. Вон, жучок пикирует на листик — красиво заходит, и жужжит при этом красочно, с обертонами. Столько умилительной гармонии в этой простой жизненной суете. Пристраиваю голову поудобней и продолжаю наблюдать, как букашка терпеливо огибает Максов ботинок, пару раз ткнувшись в него головой, а жучок показывает фигуры высшего пилотажа в сопровождении чудесной музыки собственной аранжировки. Хорошо! Перекатываюсь на спину и смотрю на небо, а там облака и солнце. Уже забыла, насколько это зрелище завораживает. Разглядываю через щёлочку в пальцах светило и чувствую небывалое единение с природой, правда, слегка мерзнет филей, но это мелочи. Из созерцания нативного великолепия меня выводит возмущенный Манин возглас: "Поднимай эту блаженную, пока она не простудилась!". После чего следует резкий рывок, и я оказываюсь в вертикальном положении, полностью дезориентированная в пространстве и норовлю завалиться снова. Макс бдит — когда пытаюсь вернуться к земле, подхватывает меня под руку, и мы идем в дом, понукаемые Маниными вскриками о том, что нужно срочно: в ванну, горячий чай, горчишники, банки, спиртовой компресс и доктора. Боюсь, при такой интенсивности, врач уже не понадобится — до конца курса лечения не доживу.

Порывы подруги спасать меня всеми известными народными методами одновременно, пресекаю быстро — уточнив шепотом, с чего именно она сюда зачастила без договоренности и не замешан ли в этом знойный эльф Грифодий, который вполне мог в прошлый раз поразить учительское сердце? При текущей скорости жизни, загруженности работой, и сложности преодоления расстояний, мы с подругами видимся примерно раз в три месяца, в основном общаясь по межпланетнику, поэтому столь частые визиты вызывают у меня подозрение. Маня обеспокоенно краснеет и больше не пытается навязывать методы терапии. Макс старается подслушать секретный способ воздействия на излишне активного педагога, но я блюду женскую солидарность и в тайну его не посвящаю. В качестве основного метода лечения использую чаепитие, которое больше всего напоминает вынужденную встречу малознакомых людей за одним столом. Я думаю только о том, как от этого избавиться и втихаря разметить огород, чтобы ни кто излишне бдительный не увидел надпись. Да, ещё, что хочется кофе, но Макс так решительно выставил передо мной чай с малиной, что побоялась спорить. Маня мечтает об эльфах, поэтому непривычно неподвижна и молчалива. Заработавшийся мой всё-время говорит по межпланетнику и куда-то норовит отчалить, видимо по делам, тем самым на которых виден край чьего-то платья, фуршетные столы и выпивка. В этот раз желания наши — избавить друг друга от общения — совпадают. Макс прощается, вручив ключи от крепости, наказав ничего не трогать и ни куда не ходить дальше кухни и туалета, при этом сильно сомневается в целесообразности предоставления таких свобод. Боится, что подселюсь? Вот ещё, тоже мне ларец с сокровищами. Богатства те с душком и скверным характером, ещё неизвестно — позарится ли кто-нибудь на клад столь сомнительного достоинства. Это у меня приступ скептицизма от недосыпа и обиды. Желающие, конечно, найдутся, но благовоспитанные дамы посчитают сей метод недостойным. Так что этот может спать спокойно и не переживать о захвате территории — пробираться в помещение буду через раз, чтобы не обременять интерьер собственным присутствием. Менеджеры в личной жизни — гордые и независимые.

В виду отсутствия альтернатив, мы с подругой продолжаем разметку территории, объединившись под флагом женской самостоятельности. Маня периодически тоскливым взором смотрит на калитку и ждет явления Грифодия эльфиского победоносца. Не знаю, как насчет дракона, но Марианну Юрьевну он сразил сразу и наповал. В виду сердечной расстроенности, линии у нее не получаются, и ничего не остается, как пристроить педагога носить колышки и верёвочки, что позволяет ей без вреда для огорода переживать все симптомы влюбленности — тоскливо замирать, сфокусировав взор на спонтанно выбранной точке пространства и тяжко вздыхать. Ну почему я не такая? Было бы проще, если без сомнений — вот он принц и никаких колебаний. Мне сразу видится, что у царского сына множество дурных привычек, и корона в перспективе их не ретуширует. Сомневаюсь до последнего и жду какого-нибудь разочарования, и даже с Максом, не уверена, стоит ли овчинка выделки, сейчас мне кажется, что — да, но как будет потом? Норов у щепетильного моего уж больно скверный.

Погрузившись в личные размышления, мы с Маней неумолимо приближаемся к концу надписи, изображаем самое сложное — верхнюю и извилистую, как мужская логика, часть вопросительного знака. Всё. Там где должна быть точка, планирую водрузить пенёк, предварительно экспроприировав его из огорода маман, чтобы обеспечить себе суверенный комфорт, вдали от Максова жилища.

Пытаюсь ангажировать Маню на второй этап работ — вскапывание грядок, в компании всегда веселее. Сильно сомневаюсь в том, что этот проявится, ведь обещал только поливать, а потом, любой здравомыслящий мужчина между женщиной в красивом платье, окруженной закуской и алкоголем и менеджерицей, вооруженной лопатой и в поисках жизненного пути, выберет первую. Иное возможно, только если он совсем не в себе, а в Максовой рациональности не сомневаюсь. Это что, барбекю ему устраивать следующим этапом? В платье и на каблуках осквернять подсобное хозяйство несоответствующим видом и толпой гостей? Хороший урожай требует уважительного отношения к посадкам и регулярности в работах. Ладно, завтра вскопаю, а в течение недели буду придумывать следующий гениальный план. Маня впрячься в огородничество не спешит, поскольку не очень уверена в собственной неотразимости как землекопа. Намекаю на возможное прибытие эльфийского подкрепления — не сдается, сетуя на занятость, но просит сразу сообщить, если они проявятся. Отправив подругу заниматься своими делами и проблемами, лечу к маман за пеньком. Сполна получаю заботы и сочувствия — ради того, чтобы всё устроилось, родительница готова пожертвовать всеми пеньками, кустами и даже личными посадками. Чувствую, что маман обдумывала возможные способы содействия ребёнку, когда в дополнении к пеньку мне вручают дедовский бинокль — военный, с многократным увеличением. В детстве использовала его для того, что бы в праздники из окна читать расписание работы хлебного магазина, написанное сотрудниками на бумажке мелким шрифтом и торжественно повешенное на дверь — чтобы орлы точно знали, когда прилетать за крошками. Всё равно, ни кому кроме них, цифры было не разглядеть, не ткнувшись носом в дверь, и не проверив экспериментально — открыто ли. Довеском — загадочный инструмент под названием плоскорез.

На следующий день в калитку захожу внушительно — на шее бинокль, за поясом плоскорез, в руках пенёк. В этот момент в дверях появляется Макс. Надо же, какое разнообразие! Похоже, девицы с фуршетом и выпивкой или вчера слишком рано закончились, или ещё не начались — отдыхают от давешних забот. В душе у меня царит смятение, поскольку твердо уверена только в одном — надо вскапывать, а вот насчет личных чувств, как то всё неоднозначно... С утра преследует мысль о том, что Максу пора как-то проявить собственную заинтересованность или совершить благородный поступок в честь менеджера, чтобы избавить меня от сомнений — пенёк помочь донести, например, который с трудом втаскиваю за калитку и ставлю посреди дорожки немым укором. Скупо здороваюсь, и приступаю к работам. Поскольку совершенно не понимаю, как этим плоскорезом пользоваться, несмотря на подробные мамины инструкции, и Макс не спешит совершать благие деяния — настроение становится окончательно мрачным. Беру по старинке лопату и начинаю трудолюбиво копать. Почти сразу слышу возглас:

— Гадь, в каком же ты была возмущении, если смогла его сюда донести! Куда ставить?

Оборачиваюсь и вижу язвительного моего, который кряхтя открывает пенёк от земли и ждет указаний.

— Сейчас в том же состоянии, так что проявлять сарказм небезопасно. Здесь, — показываю место и возвращаюсь к работам.

— Гадель, может тебе помочь?

— С чего это ты сегодня настолько благодушен? Переязвил вчера, что ли?

Макс присаживается на пенёк, смотрит на меня, улыбается:

— Соскучился!

— Когда только успел, — бурчу, не отрываясь от работы. Как же он чувствует, что начинаю в нем сомневаться? Сегодня даже похож на нормального человека, а не на громовержца. С другой стороны, Макс не прогнозируем, решаю уточнить, чтобы не надумать лишнего и внести ясность — по чему соскучился?

— По неожиданностям. Вот зачем тебе на огороде бинокль, саранчу в деталях рассматривать?

Способ применения оптического прибора в садоводстве для меня неразрешимая загадка, может быть, маман имела ввиду его стратегическое использование для наблюдения? Разберемся в процессе, но это не столь важно, главное другое — признаться, что меня не хватало, самомнение Максу не позволяет, но почему сразу иронизировать? А в моих руках, меж тем, хороший ударный инструмент — лопата — она и от бешеного быка отбиться поможет, и воспитать кого угодно.

— Хочется неожиданностей — сходи в цирк, там недорого и безопасно для здоровья, — чтобы продемонстрировать всю степень своего возмущения, разворачиваюсь, нечаянно взмахнув лопатой в процессе движения.

— Всё, понял, бинокль необходимая на огороде вещь, — ржет этот — давай, лучше я буду копать, — после чего стремительным броском отбирает у меня инструмент.

Конечно, женская гордость и независимость это важно, но когда мужчина согласен сам(!), да кто будет отказываться? Мне и на пеньке хорошо. Макс сразу становится почти похожим на героя, а настроение резко меняется на замечательное. Какое-то время понаблюдав, как этот посвящает себя физическому труду, и даже слегка залюбовавшись, решаю продемонстрировать лучшие женские качества и предлагаю организовать перекус. Выставляю на свежем воздухе еду и питие красиво и с душой — не ленюсь принести салфеточки, блюдечки, ложечки, чашечки, расположив на табуретках. Благодушие Макса не покинуло, правда, и бдительность не притупилась:

— Гадь, а что это у грядок форма такая странная? — интересуется он, устроившись передохнуть.

Ох... Как бы так вывернуться чтобы не разочаровать высшие силы враньем, при этом не открыв правды раньше времени? Ищу подсказки в окружающей природе, облаках, лопате, сарае и даже с надеждой смотрю на дом. О!

— Вот когда расскажешь про фартук, тогда объясню! — и гордо вскидываю голову, потому что чувствую — этот из вредности не расколется.

Макс молчит, но по глазам вижу — что-то задумал. Тут главное успеть засеять, пока он не разобрался, в чем дело, потом изменять ландшафт будет поздно. Значит, приступаем к вскапыванию ударными темпами. Хватаю лопату и мчусь к следующей букве. А чтобы хоть немного помешать мыслительному процессу, интересуюсь:

— Как там с апгрейдом? Вы уже больше недели тестируете, а мне план выполнять надо. Давай акты подпишем?

— Во вторник, в полдень приезжай в офис, в подробностях расскажу: где и что не так. И больше не омрачай природное великолепие своими меркантильными мыслями. Копай, давай.

Приходится заняться делом. Макс какое то время наблюдает за моей работой и явно наслаждается, потом приносит вторую лопату и приступает с другого конца. Всё-таки, он мой герой, хотя и вредноватый, и с беспочвенными подозрениями. Ни эльфы, ни Маня нас в этот день не посетили, поэтому огород совместными усилиями был вскопан до конца с незначительными потерями — я стерла руки, а у работящего моего некая загадочная мышца растянулась. Весь вечер пыталась закрепить успех и выразить свою благодарность — скакала кругами с охами и ахами, смотрела с умилением и громко водружала на героический пьедестал, превознося совершенные подвиги. Перестаралась — Макс взирал с подозрением и легкой иронией, от лечебной мази на яде кобры брезгливо отказался и отправил домой с напутствием готовиться ко вторнику.