Эвиана. Общий

Ключевое слов — "видимых".

— А ведь и правда, ты тот ещё скрытень, — заметила я.

— Тебе интересен я или Красная ведьма? — ядовито поинтересовался смуглец, посчитав по-видимому бессмысленным игнорировать достоверность происходящего. — Либо в моих секретах копайся, либо спасай своего северянина. На оба дела времени не хватит.

Я закусила губу. "А что если... Что если дать Лейану умереть? Он же отверг меня..."

— Не слушай его, Эвиана, — спокойно проговорил смуглый хозяин. — Он боится, а в страхе люди часто говорят жестокие вещи. Будь сильной — или хотя бы будь сильнее его.

Гальран смерил Сарьлиана злым взглядом.

— Ты Незаконный Принц, сын королевы Амелии и её таинственного любовника. Ты мёртв уже несколько сотен лет, так почему же лезешь в дела живых?

"Всё-таки принц. Кто бы мог подумать?" Мне следовало издать сдавленный вскрик или ещё как-нибудь выразить крайнюю степень удивления, но я лишь тупо пялилась на смуглеца. От прошлого, которое принадлежало только прошлому, мне было мало толку, однако с настоящим дела обстояли намного веселее.

Да и таинственными призраками меня было уже давно не поразить.

— От скуки, полагаю, — пожал плечами двуцветоволосый юноша. — В нормальном посмертии мне ведь отказано. Чтож, коли ты рассказал мою историю, не против услышать от меня свою?

Гальран сделал глубокий вдох и спрятал за ладонью лицо.

— Нет. Я сам.

Когда матери исполнилось шестнадцать, мой фандерриский дед проиграл её спьяну в карты. Наутро он протрезвел и попытался откупиться, но его удачливый партнёр по игре оказался магом из Меронии, и, как все маги Ордена, заключал он сделки только на своих условиях. В одночасье привычный мир мамы разрушился. Ей пришлось покинуть семью, друзей, даже родину, и начать жизнь с чистого листа на чужбине. К чести отчима, в Меронии она считалась женой, а не любовницей, но не даром говорят, что золотая клетка сначала клетка, а потом уже золотая.

Два года они прожили вместе, а затем Орден отправил мага на какое-то задание за море, где тот и сгинул. Прошёл год, потом второй, третий... Вестей не было, и мама решила считать себя вдовой. На четвёртый она встретила моего отца, одного из тех, кого в Меронии зовут "смуглыми людьми". Они полюбили друг друга и тайно поженились. Родился я, через пять лет — мои сёстры, а спустя год папаша попал в очень неприятную историю: был убит его старший брат, важная фигура в общине. По стечению нелепых обстоятельств отец оказался главным подозреваемым. Он решил бежать из Меронии и хотел взять нас с собой, но мои сёстры тяжело болели и могли не перенести путешествия. Чтобы обезопасить семью от гнева соплеменников, ему пришлось уничтожить документы, по которым моя мать была его женой, а я и сёстры — законными детьми и наследниками.

Месть общины обошла нас стороной, но спустя всего пару месяцев в наш дом пришла иная беда. Из странствий вернулся первый муж матери. Все эти годы он собирал информацию для Ордена в каком-то жутком месте с непроизносимым названием и, вернувшись домой, был совсем не рад обнаружить у красавицы-жены троих смуглых детей. Сестёр он, слава светлому богу, пощадил, а на мне поставил клеймо, будто на скотине, и подарил своему учителю — вернее, заключил строго по закону кабальный контракт от моего имени — Мерония же просвещённое королевство, не одобряющее рабство!

Шестнадцать долгих лет я, забыв о гордости, прислуживал вредному старикашке. Меня унижали, мной помыкали, на меня кричали — я терпел, тайком читал книги из библиотеки, подсматривал за хозяином в лаборатории. У меня был всего один шанс отомстить — стать частью Ордена, и я не собирался его упускать.

— Постой, а твой отчим и его учитель знали о твоём даре? — я не удержалась и прервала рассказ Гальрана.

— Да. Перед сделкой провели полную проверку, чтобы оценить товар, — мрачно проговорил смуглец. — Навсегда запомню боль от клейма и мерзкие шуточки, которые они отпускали, рассматривая моё голое тело.

— Извини.

— Ты не знаешь жизни, Эвиана Флорени, — процедил смуглец. — Что бы ты о себе не думала. Я продолжу?

В Орден можно попасть двумя путями. Первый, "благородный", лежит через Высшую Школу и подходит лишь аристократам и немногим счастливчикам из низов, попадающим в "мизерикордию". Второй — записаться в армию, вступить там в один из отрядов для обладающих даром и дослужиться в нём до офицера. Долгий, но доступный всем способ стать частью элиты Меронии.

Высшую Школу я отбросил сразу: отбор в "мизерикордию", единственный мой шанс пробиться туда, был слишком ненадёжен, к тому же о попытке пройти испытание стало бы известно хозяину, и в случае неудаче мне пришлось бы туго. В армии он меня бы не достал: государство ревностно следит за своей собственностью.

Я решил завербоваться.

— Из-за ошибки экзаменатора меня не приняли в "клеймору". Тебе попался непрофессиональный вербовщик?

— Ты дашь мне закончить или нет?

Армейские контракты подписывают осенью и весной. В этом году хозяина пригласили на Срединоосенний Совет — я чуть с ума не сошёл от радости, когда узнал об этом. Мне казалось, удача наконец мне улыбнулась... Целый месяц ходил как дурак счастливый, даже придирки старика и его приятелей не раздражали. А затем меня обвинила Кальдана.

— Кто тебя обвинил?

— Дочь одного из магов-друзей хозяина. Истинная дочь "старого" аристократа: гордая, самовлюблённая и помешанная на идеях принцессы Нимфеи. Одна из тех девиц, что возомнили себя свободными от долга перед семьёй — ты понимаешь, о чём я.

— Но-но! Не записывай в злодейки всех благородных девушек, нежелающих выходить замуж по расчёту.

— Как будто от вас есть ещё какой-то прок, — фыркнул Гальран и как ни в чём не бывало продолжил рассказ.

...обвинила Кальдана. Она явилась к хозяину и заявила, что я её соблазнил, хотя до того дня мы едва ли встречались взглядами. Меня не стали слушать, заковали в цепи, спеленали заклятьями, посадили под замок и пообещали утром, как только придёт судия, вынести и привести приговор в исполнение. Вариант моей невиновности даже не рассматривался. Да и кто в здравом уме может помыслить, что знатная девица оговаривает жалкого прислужника?

Я вспомнила, что наказание для слуги, посмевшего возжелать незамужнюю аристократку — и тем более добившегося в сём успеха — оскопление. Сумел ли Гальран спасти достоинства? Скорее да, чем нет, если судить по его дурному характеру.

— Им не удалось осуществить задуманное, — сухо произнёс смуглец. Должно быть, он заметил мои сомнения и истолковал их в малость непристойно, но единственно верно.

Надо было спасать лицо.

— Я ничего такого не подумала.

— А я ничего такого и не сказал, женщина.

Где-то в полночь, когда я впал в отчаяние и готов был забыться во сне, Кальдана пришла ко мне...

Гальран резко оборвал рассказ.

— И почему я не начал с этого места? — растеряно проговорил он. — Эвиана же хотела узнать только про Красную ведьму.

Сарьлиан хихикнул.

— Может, ты просто хотел, чтобы тебя пожалели. Тебе его жаль, Эви?

— Немного, — честно призналась я.

— А может, — продолжил мысль странный юноша, — ты начал рассказ издалека, чтобы развлечь меня, твоего Принца. Кто знает?

— Да идите вы!

Она вошла в комнату — прекрасная, босая, белокурая — подошла вплотную ко мне и принялась изучать, как хозяйка — кусок мяса в лавке мясника.

Я далеко не сразу догадался, что с неё не так.

Если аристократы решают прибегнуть к услугам чёрных колдунов, то выбирают лучших — тех, чья работа, коли того желает заказчик, надёжно упрятана от чужих глаз.

Только тогда, когда она страстно прошептала мне в ухо: "Хочешь меня, мальчик-слуга?", я понял: нет больше Кальданы-дворянки, нет романтичной гордячки и надменной дуры. Вместо неё в роскошном породистом теле поселилась созданная чернокнижником тварь.

— Убирайся, — в отчаянии прохрипел я. — Я отрицаю тебя.

А она лишь бесстыже рассмеялась, сжала мою голову ладонями и повелела:

— Смотри мне в глаза, мальчик-слуга. Не смей отводить взгляд.

Её очи были красными, как свежепролитая кровь. Красными — и одновременно голубыми.

На дне их таился голод.

Я с безразличием почувствовал, что не хочу бороться.

"Если хочет меня пожрать — пусть жрёт".

Красной ведьмой, вот кем стала Кальдана. Чудовищной женщиной-бабочкой, алым хохотом в ночи. Монстром, пожирающим души.

— Но тебя она не съела, — заметила я. — Почему?

— Превращение не добавило Кальдане ума, — со странной смесью самодовольства и раздражения проговорил Гальран. — Она не догадалась, что аньерото устроены иначе, чем вы, бледные варвары.

— Аньерото? Так вы себя называете?

"Мизерикордия"-с-тяжёлой-судьбой состроил мне страшные глаза.

— Это очень старое слово, — пояснил Сарьлиан, — переводится как "люди божьи". Как ты знаешь, народ моей матери изначально не принадлежал светлому богу. До прихода тельсиронцев ими правили Владыки, о чём некоторые предпочитают не забывать и по сей день.

Новость об отличии смуглых людей от нормальных не стала для меня такой уж неожиданностью. На занятиях мастера Ловаэна я работала в паре с Гальраном, и из-за специфики целительства успела немного изучить его "изнутри". При первом магическом приближении внутренность обычного человека напоминает подробную карту — из тех, что и похожи больше не на рисунок, а на вид с высоты птичьего полёта, у смуглых же людей она похожа на схему невероятно сложного механизма: всё у них симметрично, прямо, где надо — аккуратно закруглено.

— Кальдана не смогла вытянуть из меня душу и сбежала, — сухо проговорил Гальран. — Перед этим чуть не свела с ума, но, по счастью, разорвала магические путы, а с цепями я и сам справился. Два дня прятался в трущобах, а на третий меня поймали при облаве, обнаружили при осмотре символ непогашенного контракта и предложили простой выбор: либо я пробуюсь в "мизерикордию", либо меня немедленно возвращают хозяину. Остальное не тайна.

Сарьлиан поблагодарил Гальрана за откровенный рассказ, и пока мой одногруппник шипел и дерзил, а Принц отшучивался, я размышляла над услышанным.

Большинство сотворённых чёрным колдовством тварей подчиняются определённым правилам — можно сказать, они лишены свободы воли. Благодаря "дорогому товарищу" я сумела выделить несколько: во-первых, Красная ведьма охотится на мужчин, причём мужчин молодых и магически одарённых; во-вторых, пожирает она их ночью, ближе к полуночи; в-третьих, использует она энергию низменных желаний плоти.

А ещё ей не хватает мастерства, как ни странно такое говорить про чудовище.

"Вот так-то".

— Лейан не даст себя съесть, — твёрдо сказала я. — Его не соблазнить, он принципиальный.

— Если тебе не удалось уложить северянина в постель, это вовсе не значит, что он особенный, — надменно проговорил смуглец. — Красная ведьма его в два счёта расколет, уж поверь мне.

Его уверенность покоробила меня. Воспоминания о том, что так и не случилось под старым вязом, были ещё слишком свежи.

"Свежи... и болезненны".

— Нет, не расколет. Я остановлю её.

— У тебя ничего не выйдет, — покачал головой Гальран. — Если она меня скрутила, то что говорить о тебе? Эвиана, да ты даже приёмами боевой магии не владеешь!

"Он беспокоится обо мне? Мило".

— Ты сомневаешься в моей ориентации? По-моему, мы уже сошлись, что предмет моего любовного томления беловолос, синеглаз и неопровержимо мужского пола.

Левая бровь смуглеца задёргалась, что означало крайнюю степень нервного возбуждения.

— Просто. Обратись. К. Мастерам. Или. Иантэ. Глупая. Женщина! — грозно таращясь на меня, выдавил он из себя.

Я оценила по достоинству неожиданное проявление заботы.

"Почти как братик. Сейчас слезу умиления смахну".

— Мало времени — это раз. На ристалище её вторую личину видели только я, Иантэ и ты — это два. Лейан дворянин-изгнанник с массой врагов внутри Ордена — это три. Мой так называемый "покровитель" мог бы помочь, но обращаться к нему я не буду — это четыре.

— Последнее весьма разумно, — с неуместно-игривыми интонациями проговорил Сарьлиан.— Иантэ испепелит на месте любого, кто попробует встать между ним и его драгоценным выигрышем.

Мне вспомнилась сделка, заключённая сегодня между сорнбэ и Андианом...

"Фу. И зачем я только их представила?! Развидеть! Распомнить!"

— Лейан неплохой человек и — допустим! — огого какой кавалер, но готова ли ты пожертвовать ради него жизнью? — не унимался Гальран. — По праву выжившего после встречи с Красной ведьмой я в последний раз прошу тебя одуматься.

Я одарила товарища обворожительной улыбкой.

— Милый, я понимаю: братские узы "мизерикордии" и воспоминания о нашем небольшом приключении заставляют сейчас твоё сердце биться чаще, но не опускайся до ревности. Ты принадлежишь Алии, я — Лейану. Сойдёмся на этом.

Гальран приводил слишком разумные доводы. Мне пришлось сорваться на шутовство.

На смуглеца моё остроумие подействовало самым благотворным — для меня — образом. Иначе говоря, бросить Лейана он уже не предлагал (прямо, по крайней мере).

— И как ты найдёшь их? До полуночи всего несколько часов, а Кальдана могла увести его куда угодно.

— Скажем так, между мной и Лейаном есть связь. Односторонняя, но крепкая.

— Связь? — недоверчиво протянул Гальран. — Это ты так своё помешательство на нём зовёшь?

— Это она так соединяющую их золотую нить называет, — благодушно сообщил Сарьлиан. — Подданный, хватит навязывать свой страх другим. Ты боишься Красной ведьмы, Эвиана — нет. Она сильнее. Смирись. Не бесись.

— Ага, советов от мертвецов мне как раз не хватало, — пробормотал Гальран.

Принц то ли сделал вид, то ли действительно его не расслышал.

Цветные грёзы наяву Кальданы Рицера, Красной ведьмы

Время тянется медленно и сладко, как клубничный сироп.

Белые волосы и бездонные синие глаза... Она думала, такое сочетание встречается лишь в романах, но вот — он сидит рядом, смотрит на неё, и во взгляде его любовь.

И разве важно, что чувства ненастоящие?

— Ты прекрасна, моя Королева.

Его устами говорит чёрное колдовство, но не всё ли равно? С губ того, о котором она мечтает, признание никогда не сорвётся.

— Поцелуй меня, Герой, — томно произносит она, и он послушно исполняет приказ.

Кальдана разочарована.

Немного.

"Я стану синеокой красавицей", — утешает она себя. — "Гордой волшебницей, разбивающей мужские сердца, но никого не впускающей в своё собственное".

Мальчика-слугу она выбрала за принадлежность к таинственному народу. Ей хотелось родиться загадочной и смуглой, чтобы все хотели, но не могли разгадать её улыбку, её танец (она непременно научилась бы танцевать!), её жесты, её мысли. Она носила бы только воздушный шёлк и массивные золотые украшения с крупными тёмными камнями. Она курила бы дурманящие травы и пила сладкое терпкое вино, коротая время между визитами любовников и желающих узнать судьбу — ведь она была бы предсказательницей, самой искусной в Меро Тор.