The Immortality

— Это необходимо вернуть, — он указал на улику.

Лилит безропотно протянула пакетик майору, но пальцы долго не разжимались, не желая расставаться с кулоном, столь сиротливым без тепла тела владельца.

— У вашего друга были враги? — Баталов сел рядом с девушкой.

Лилит отрицательно помотала головой.

— Он совсем недавно в Москве. Алекс из Финляндии. Скажите, каковы шансы найти его... — она запнулась, но постаралась взять себя в руки, — ... живым?

— Мы не знаем, — честно ответил майор. — Но будем держать вас в курсе.

Лилит больше не чувствовала себя, тело превратилось в вязкое желе и растеклось по мягкой коже дивана бесформенной массой. Она слышала, как закрылась дверь за следователями, ощущала участливые объятия Лекси и ее испуганное беспомощностью дыхание, но словно изнутри пещеры, куда долетают лишь обрывки фраз и намеки на прикосновения. Поднявшись, она машинально направилась к двери.

— Ты куда? — Брюс схватил Лилит за локоть.

— К себе, — не своим голосом ответила она. — Хочу... одна... немного... оставь.

Обрывочность слов испугала Брюса и он отступил. В голове не укладывалась новость, и, впервые столкнувшись с трагедией столь близко, басист не знал, за кого боится сильнее — за пропавшего Алекса или потерявшуюся Лилит.

— Думаете, стоит оставлять ее одну? — нерешительно спросил Лестат.

— Ненадолго нужно, — ответил Марс, пытаясь утопить всплывшие из глубин прошлого воспоминания.

Лилит закрыла дверь квартиры и, не снимая обувь, прошла в комнату. Подойдя к компьютеру, она включила клипы "Sacrament" и села напротив монитора. Из сабвуфера вырвались звуки клавишных. Картинки менялись в такт звучанию низкого и столь родного голоса. Зеленые глаза смотрели на Лилит с экрана. В них был зов, притяжение и вызов. В глазах Лилит не было даже слез. Они смотрели на пляски картинок, как в пустоту.

Она сделала громче звук. Сердце пыталось биться. Его удары отдавались болезненным эхом в голове, заполняя пробелы сознания. Не осталось ни мыслей, ни горечи. Кто-то вырезал, точнее, вырвал с корнем из ее груди то, что когда-то было ею самой. Она смотрела видео, отдавшись слуху. Через высокие звуки гитар в мозг проникло осознание невозможного. Ее удел — крутить эти записи, слышать этот голос, превращенный в нули и единицы цифрового сигнала. Лилит протянула руку к экрану и дотронулась до лица Алекса. Картинка сменилась и ее ладонь оказалась на солнце. Огромная тень затягивала яркий круг Звезды. Затмение было полным. Черный диск в обрамлении горящего пламени, когда-то бывшего лучами. Затем на этом круге умершего света проступило лицо. Оно смотрело прямо на Лилит. Оно звало.

Лилит поднялась с колен и прошла на кухню. На прошлой неделе Алекс наточил ножи, и лезвие легко скользнуло по пальцу, оставив тонкую нить разреза. Линия наполнилась красной жидкостью и выпустила ее наружу. Больно не было совсем. Человек живет, пока чувствует боль, а значит... Набрав в большой таз горячей воды, Лилит вернулась в комнату и села на прежнее место. Алекс пел ей о любви. О той любви, которую она предала, не сумев почувствовать беду, не сумев сдержать мимолетные порывы эгоистичной мести. О той любви, которая заставляет прыгать в обрыв даже тех, кто боится высоты. Левая рука далась легко. Правая сложнее — удержать нож оказалось непросто. Кровь, вырвавшись на волю, заливала запястья. Боль вернулась. Тупая и поглощающая. Но было уже поздно.

Лестат с Брюсом долго звонили в дверь, понимая, что при такой громкости музыки дверной звонок услышать просто невозможно. Телефон, конечно, тоже оставался без ответа. Лестат достал ключи от квартиры Лилит и открыл замок. Первые несколько секунд друзьям казалось, что они попали в другую реальность. Всегда задернутые шторы не пропускали в комнату ни луча.

Канделябры расплакались воском прямо на стол.

Музыка, гремящая со всех сторон.

Мелькающее лицо Алекса на мониторе.

И Лилит, лежащая на ковре, опустив руки с длинными порезами вдоль вен в ставшую темно-багровой воду.

* * *

Бледный луч скользнул по лицу. Алекс открыл один глаз. Из-под ворот робко пробивалось отраженное снегом солнце. Лав попытался подняться, но не смог. Замерзшее тело не слушалось, превратившись в жесткий неподвижный каркас. "Умираю?" — мелькнуло в голове. Алекс закрыл глаза. Голод и обморожение уже не играли роли.

"Прости меня, Лилит. Прости, что не оправдал твоей любви. Ты не стала последней, к кому я притронулся в этой глупой жизни. Я получил по заслугам, и единственное о чем сейчас могу думать — это ты. Та, которая показала мне все очарование и весь ужас любви. Ты научила меня отличать Свет от Тьмы. Ты подарила мне самое главное в жизни — умение ЧУВСТВОВАТЬ Счастье. Никогда я не думал, что в жизни может быть что-то важнее меня самого, что-то, вызывающее помешательство от желания оставаться рядом".

Алексу показалось, что он слышит шум мотора. Туман сознания попытался поглотить галлюцинацию, но она становилась все четче. Мягкий звук тормозов. Хруст снега. Бряканье замка. Где-то рядом, за стенами. Но не у ворот.

"Человек"

Нечеловеческим усилием Алексу удалось заставить тело приподняться. Цепляясь ногтями за оледеневший бетон пола, он дополз до дверей. Горло оцарапал сдавленный рык. Постучаться сил не хватило. Алекс надрывал глотку ревом, просовывая под ворота листок бумаги. Наконец, он услышал приближающиеся шаги. Кто-то с той стороны жизни подошел к склепу. Бумагу потянули. Алекс не отпускал, двигая ее вперед-назад, давая понять, что он человек и просит помощи. "Кто-то" отпустил листок. Удаляющиеся шаги. В отчаянии Алекс попытался закричать, но сумел издать лишь хрип. Шаги вернулись. В щель между дверями просунулся отросток лома.

Минута, и яркий свет ослепил Алекса, уронив в Темноту.

* * *

С потолка смотрели лица. Искаженные злобой, болью и отчаянием гримасы. Они двигались, точнее дрожали каждая на своем месте, постепенно расплываясь, превращаясь в неровную, покрытую известкой, поверхность. Мутная дымка закружилась воронкой, затянув в самое сердце. Провал. Лилит почувствовала, что падает сквозь кровать, ставшую бесплотным туманом. Далеко вниз.

Рывок. На этот раз вверх. Резкий, стремительный. И снова темнота. Бесчувствие.

Боль. Мельтешение перед глазами. Голова словно описывала круги вокруг шеи на бешенной скорости. Остановка. Потолок. Пустой и шершавый.

"Жива. Зачем?"

Сотни стержней пронизывали тело. Лилит огляделась. Капельницы, врезающиеся иглами в руки. Больница, пустая палата.

"Рядом кто-то есть. Марс? Похоже".

— Привет, — голос не родной, хриплый и тихий.

Как ошпаренный Марс вскочил и схватил Лилит за руку, но тут же отпустил, испугавшись причинить боль.

— Очнулась! — радостно воскликнул он. — Слава Богу! Ты что творишь?

Лилит в ответ попыталась улыбнуться.

Клавишник выскочил из палаты и вернулся с врачом. Осмотр занял несколько минут, в течение которых Марс успел позвонить Лестату и сообщить радостное известие. Лилит со спокойствием обреченного перенесла вопросы и указания врача. Возвращение казалось бессмысленным.

— Скоро все будут здесь, — сообщил Марс. — Ты лежала в отключке больше двенадцати часов. Мы все время были рядом, но сейчас ребята поехали поесть.

Он все говорил и говорил, едва сдерживая вопросы "зачем" и "почему", которые готовые сорваться вместе с упреками в эгоизме и глупости. Лилит слушала болтовню Марса, удивляясь своему ощущению ЖИЗНИ. Жизни большой и только начинающейся. Начинающейся с пустоты, как будто ничего ранее не случалось. Лилит чувствовала себя ребенком, только открывшим глаза и пытающимся понять, где он. Необычные краски и незнакомые запахи. Знакомые лица и чужое ощущение себя.

Успокоительное, вколотое врачом, подействовало мягко, унося мысли куда-то далеко. Лилит увидела себя на берегу реки. Вокруг расцвело лето. Тонкие стебли травы щекотали босые ноги. Мокрый песок вперемешку с галькой приятно холодил ступни. А сверху сияло Солнце. Огромное, жаркое Солнце, гладящее плечи, путаясь в волосах. Новый мир. Открытый, манящий и светлый. Светлый.

* * *

Музыканты "Undead" просмотрели "рыбу" клипа, абсолютно не представляя, что делать с увиденным. Лекси обещала подъехать, но опаздывала уже на два часа. Перенервничав, ребята все же решили ей позвонить. Энн вышла из студии в коридор и вернулась через пару минут с лицом белее мрамора.

— Лекси не может приехать, — тяжело, задыхаясь, сказала она. — Игорь, мы не сомневаемся в вашем профессионализме, поэтому делайте, как считаете нужным.

Режиссер пожал плечами. Ему польстило доверие, но больше всего обрадовала возможность не тратить силы на переделку ролика по вкусу заказчика.

— Что случилось? — выразил всеобщее беспокойство Леша.

— Все хорошо. Потом объясню. Пошлите.

Энн закинула рюкзак на плечо и вышла. Недоумевающие музыканты "Undead" попрощались с режиссерской группой и последовали за девушкой.

Холод улицы не принес облегчения, Энн прислонилась к кирпичной стене здания и сползла на пол, закрывая лицо руками. Предательские слезы катились по щекам обжигающими на морозе лезвиями. Удержать их внутри здания студии Энн удалось, но стоило открытому воздуху хлестануть по лицу, как горечь взяла верх над силой воли.

— Энн, что случилось? — словно хрустальную вазу Леша поднял девушку и легонько тряхнул за плечи.

Немного успокоившись, Энн рассказала о трагедии с Алексом и неудавшейся попытке самоубийства Лилит.

— Она уже пришла в себя. Я попросила Лекси разрешить нам приехать, но она отказала, к Лилит никого кроме них не пустят.

С каждым словом происходящее все больше казалось музыкантам репетицией триллера. Но, не зная реплик ролей, они молчали словно истуканы. Понадобилось несколько минут, чтобы оцепенение отпустило, тогда руки каждого инстинктивно потянулись к карманам. Взяв протянутую Сержем сигарету, Энн бросила взгляд через плечо гитариста и вскрикнула.

— Вик? Вик, что ты делаешь?!

Все обернулись. Вик стоял на коленях, воткнув голову в сугроб, откуда доносились сдавленные крики. Он рвал на себе волосы и сыпал снег за шиворот с ревом раненного зверя. Не сразу Сержу с Джоном удалось скрутить Вику руки — он вырывался, снова бросаясь в грязный снег. Леша подбежал к ребятам и со всей силы ударил Вика в лицо. Только после этого тот перестал сопротивляться и, отключившись, обмяк в руках друзей. Зажав Вика между Сержем и Джоном на заднем сидении Лешиной машины, они двинулись к его дому. По дороге решали, что делать дальше. На носу выпуск клипа и альбома. Помощь Лекси была необходима, но пропажа Алекса и трагедия Лилит не позволят менеджеру "Истерики" думать о работе.

— Будь что будет, — философски заключил Леша, — Лилит пришла в себя, Алекс скоро найдется, и все встанет на свои места. Надеюсь.

Дальше ехали молча. Парни, шокированные поведением Вика, боялись за "Undead" — страх перед безумием лидера заслонял его заслуги и приводил к однозначному выводу.

Слишком яркое солнце слепило глаза, запахи выхлопных газов доводили до тошноты. Энн спустилась во двор проводить ребят.

— Спасибо, что довезли его, — сказала она, отказалась от предложенной сигареты — курить на холоде с беспросветной путаницей в голове не самое лучшее занятие.

— Не за что, — ответил Леша.

— Энн, — начал Серж и оглянулся на друзей, чтобы убедиться в солидарности, — Вик очень странно себя ведет, даже пугающе. Ты сама понимаешь, что сейчас у "Undead" очень ответственный период, и мы подумали...

Горькая усмешка скользнула по ее губам. Конечно, Энн все понимала, ей самой было страшно оставаться наедине с братом, разговаривать с ним, постоянно выбирая слова, чтобы не нарваться на гнев. Особенно теперь. Когда его Мечта едва не ускользнула, а задержавшись в этом мире, не оставила сомнений в недоступности. Но Вик оставался ее братом.

— Я уйду из группы вместе с ним, — оборвала она басиста и скрылась за тяжелой подъездной дверью.

Именно это боялись услышать ребята, но выбирать между желаемым и возможным порой не приходится.

* * *

Пробегая по многолюдным коридорам больницы мимо радостных лиц выписанных пациентов и их родственников, мимо слез забирающих одежду умерших, Лестат увидел у дверей главврача капитана Белянина.

— Лилит пришла в себя, — радостно сообщил он, поздоровавшись.

— Я уже знаю, — ответил Максим и попросил Лестата отойти в сторону.

— Нашелся Алекс Лав.

Лестат обрадовался известию, но лицо капитана, выражавшее тяжелые мысли, остановило улыбку.

— Что с ним?

Белянин, привыкший за время службы в убойном отделе ко многому, все же отвел глаза.

— Его нашли в заброшенном гараже мертвого района. Один из владельцев соседнего гаража приехал, чтобы забрать кой-какой хлам и услышал крики.

— Что с Алексом? — не выдержав, повысил тон Лестат и вцепился в рукав куртки капитана.

— Мужик не успел довести его до больницы. Лав провел в заключении два дня без еды и... одежды. Организм не выдержал.

У Лестата подкосились ноги. Он сел на кушетку, уронив лицо в ладони. Самые страшные опасения выползли из темной дыры сознания и сбылись. В самый неподходящий момент. Как осознать полную потерю ожиданий? Почему-то в памяти всплыли мечты Алекса о свадьбе — готический собор с огромной люстрой из свечей, венчальная мелодия, придуманная им в ходе разговора, мотоциклетный эскорт и музыка из машин на всю громкость по улицам, невзирая на правила общественного порядка. Ничего это НЕ БУДЕТ.

— На вашем месте я бы пока не говорил это Лилит, — сказал Белянин.

Лестат поднял глаза и взял себя в руки.

— Да, конечно, — ответил он так тихо, что сам едва расслышал. — Кто это сделал?

— Мои ребята сейчас там. Я приехал, чтобы узнать подробности. Как только будут новости, я вам сообщу.

Лестат утвердительно покачал головой и, поблагодарив капитана, направился в туалет — идти в палату Лилит в таком состоянии было равнозначно убийству. Но так ли нужна ей жизнь без смерти?

Часть четвертая.

Записки о Тьме и Свете.

Весна.199...год.

Первая запись.

Мне сейчас 19 лет. Я уже не ребенок, но и взрослым назвать себя не могу. Дело даже не в возрасте, а в самоощущении. Точнее в метаниях души. Человек зрелый ставит перед собой вопросы "как мне", "почему я" и ищет ответы в окружающем мире. А, спрашивая "зачем я" и "кто я", смотрит внутрь себя. Не доросшие до взрослости делают наоборот.

Так и я. Именно поэтому завожу дневник, записи в котором буду делать один раз в год. Весной. Когда биологическая жизнь планеты просыпается, радуясь новому витку свободы, я буду подводить итоги. Я буду отвечать на вопросы.

Как мне?

Зачем я?

Ответы нельзя найти сразу. Я буду конспектировать свои размышления (эх, почему никто не придумал диктофон, записывающий мысли? Сколько рифмованных строк и мелодий пропали с рассветом, сколько внезапных озарений растворились в темноте ночи). Возможно когда-нибудь, перечитав эти страницы, я пойму что был во многом неправ или увижу, что свернул с верной дороги в никуда. Но это будет позже. А сейчас...