Сейги. Ассимиляция

Возможно, люди никогда об этом не задумывались, но возникало впечатление, что все в этом мире идет по спирали. Цивилизация поднимается с колен, развивается, узнает о своих предшественниках... и оказывается погребенной для того, чтобы спустя многие тысячи лет кто-то мог точно так же развиться и изучить их. Те, кто изучают древние легенды, могут сами вскоре стать такой же легендой, которую, в свою очередь, будет изучать кто-либо еще. Человечество с такой легкостью и беспечностью подчиняло себе природу, стремилось покорить другие планеты, бросить вызов иным цивилизациям, если они оказались бы найдены... что даже не задумывалось о последствиях своих деяний. Нет. Человечество вело себя как расшалившийся ребенок в детском садике — он пытается узнать что-то новое, пытается наладить контакт с другими, более спокойными детьми... и не понимает, что это невозможно, пока не успокоится он сам. Пока все не будет в порядке с ним.

Планету Земля на протяжении двух веков до образования единого государства сотрясали многочисленные войны и катаклизмы, причиной которых были как раз-таки деяния человека. Расцвет терроризма, постоянная борьба за территорию... все это провоцировало все больший и больший накал страстей. Огромное количество жертв. Разобщенность цивилизации как таковой. И когда дело дошло до ядерной войны между двумя могущественными сверхдержавами, решить проблему смогли они. Другие страны. Союзники обеих сторон, заключившие между собой тайный пакт, который призван был остудить горячие головы. Так человечество было спасено от гибели. Так описывается произошедшее в учебниках — сухо, лаконично и не вдаваясь в особые подробности. Наверное, это даже к лучшему.

Десятилетие спустя было образовано единое государство.. Общая эра — такое название было дано новому летоисчислению с того момента, как человечество получило второй шанс. Как спасло себя от самих себя. Как отбросило предрассудки и ненависть друг к другу прочь, понимая, что эти темные чувства чуть не привели их к тотальному вымиранию.

Конечно, все это лишь формально было так. Нельзя было просто сказать человеку: "С сегодняшнего дня ты любишь вот того соседа, которого раньше ненавидел" — и ожидать, что именно так он и поступит: пойдет с распростертыми объятиями и заключит союз вечной дружбы с человеком, которого раньше и видеть-то не мог. Нет, чтобы все утихомирилось, потребовалась пара поколений. Потребовались дети, которые не были детьми той войны. Которые не ведали тех ужасов. Которые родились в спокойном мире и помогали продолжать строить этот мир.

Так протекали многие годы... казалось, наступил расцвет человечества. Президент Земли, избираемый каждые десять лет, выбирался честным голосованием. Не было никаких подтасовок, коррупции, всей той гнили, которая разъедала ранее разобщенные государства. Идиллия, да и только.

И лишь немногие из нового поколения понимали, что все это лишь фарс. Театральное представление. Что суть человечества не может измениться даже за прошедшую сотню лет. Что вся та тьма и гниль, что находится в каждом человеке с рождения, все равно рано или поздно найдет путь наружу.

Одним из родившихся в спокойное послевоенное время был и молодой ученый по имени Арч Штейн. Родители, умершие своей смертью несколько лет назад из-за того, что в их годы еще не существовало препарата, способного отсрочить старение на пару сотен лет, говорили, что их род был как-то связан с великим ученым. Но Арч не особо интересовался своей родословной. Куда больше его интересовали научные достижения. Эксперименты. Всё то, что можно было попробовать сотворить самому. Не сухие слова и числа, не теория, нет — практика и только практика. Совершенствование и только совершенствование. Еще в студенческие годы загоревшись идеей разработки искусственного разума (а его однокашники делились как раз на два "лагеря" — сторонники разработки искусственной формы жизни, которая была бы подчинена целям человека, и сторонники разработки препаратов, способных улучшить генетический код самого человека: такое уж это было время — эпоха расцвета научных изысканий цивилизации, сумевшей вздохнуть спокойно после разрушительных войн и надеявшейся на то, получит толчок к своему дальнейшему развитию), он собирался продолжать исследования в этом направлении.

Потому, выпустившись из Объединенного Университета, он хотел заниматься научной деятельностью на более высоком уровне. Возникала лишь одна проблема, которая останавливала ученых еще за много поколений до него — недостаток финансирования. Сильный недостаток финансирования. Потому все, на что его пока что хватало — это эксперименты в своем собственном доме, разработка того, на что он был способен при небольшой зарплате университетского преподавателя.

Впрочем, фортуна оказалась вполне милостива к молодому ученому. На одной из научных конференций, где он выступал с огромным докладом, касающимся искусственного интеллекта, судьба свела его с человеком по имени Данк Эрстел. Этот кудрявый мужчина, выглядевший ровесником Арча (что было немудрено — как и Арч, он был в детстве привит препаратом, замедляющим старение, потому в свои 40 лет виделся вполне похожим на выпускника университета), представился экспертом по использованию ИИ в оборонных целях. "Представьте, — говорил Данк, наслаждаясь тем, с каким упоением слушает его Арч, — что вскоре можно будет избавить многих полицейских от сложной и опасной работы. Их место займут роботы — не те, которых сейчас разрабатывают наши японские коллеги, а по-настоящему готовые к выполнению своих обязанностей. Мыслящие так, как должен мыслить полицейский. Наученные не только держать оружие в руках и пользоваться им, но и понимающие, когда им следует воспользоваться. Представляете? Потому я и решил обратиться к вам, мистер Штейн. Ваш доклад по вопросам внедрения ИИ в рамки повседневной жизни произвел на меня очень, очень большое впечатление. Мне кажется, мы с вами идеально бы сработались вместе".

Так простому преподавателю университета была предложена должность разработчика нейронной системы для первой модели андроидов с искусственным разумом, получивших с легкой руки коллег-японцев наименование SEIGI. Справедливые. Сражающиеся во имя правосудия и готовые одолеть любого преступника. Сильные. Не боящиеся смерти и увечий. Такие, чтобы их нельзя было отличить от обычного человека в толпе — зачем привлекать излишнее внимание преступников? Такие амбициозные планы были у государства, поручившего эту разработку отделу научно-исследовательского института на территории бывшей Германии. Руководил этой разработкой лично Данк Эрстел. И предлагал он Арчу не просто место в собственной команде — он предлагал молодому ученому стать его полноправным коллегой. Человеком, вместе с которым они могли бы изменить этот мир к лучшему.

Однако реальность оказалась несколько иной — проработку искусственного интеллекта вел именно Данк, разработкой андроидов начал заниматься Арч. Жизнь словно предпочла поменять приоритеты, сместив ученых в те области, к которым они изначально и не были готовы. Впрочем, жаловаться на это никто не собирался — за пару лет усердной работы профессор Штейн достиг небывалых высот в робототехнике, сумев создать первое подобие андроида-воина. Андроида, чья истинная сущность скрывалась благодаря органическому покрытию, способному приспосабливаться к окружающей среде. И речь шла не только о защите от высокой температуры или, напротив, морозов — амбициозный молодой ученый надеялся, что они вместе с Данком смогут научить получившееся существо подстраиваться под тот живой организм, рядом с которым оно находятся. В идеале даже копировать чью-то личность.

— Как успехи? — закрыв за собой дверь, Данк с порога широкими шагами проследовал к своему коллеге.

"Синхронизация успешна. Производится сохранение..."

Кивнув механически синтезированному голосу компьютера, молодой ученый медленно отсоединил пару проводов от андроида, лежащего на рабочем столе перед ним. Существо, впрочем, отнеслось к подобной перемене спокойно. Возможно, потому, что у него не существовало ни разума, ни органов чувств, ни каких-либо зачатков этих двух свойств (экспериментов с внедрением в подобное тело искусственного интеллекта ученые пока не проводили). Да и назвать его существом пока что можно было с довольной большой натяжкой — скорее, это был скелет, костяк того, что впоследствии могло стать живым или хотя бы симулирующим жизнь субъектом.

Выглядел сей "скелет" весьма подобающе только что данному ему автором прозвищу. Тело, повторяющее по своей анатомии человеческое, но покрытое многочисленным серебряными пластинами, оберегающими от внешних воздействий, похожая на череп голова, на которой, конечно же, несмотря на то, что она выглядела подобной человеческой, никак не могли находиться волосы, отсутствующее выражение лица в виду отсутствия разума...

— Он довольно ужасающе выглядит, верно? — хмыкнул Данк, садясь на стул рядом с Арчем. — Знаешь, я давно заметил — все великие изобретения сначала выглядят так неестественно, так отталкивающе, что даже не производят впечатления какого-то научного прорыва. Вспомни того же Франкенштейна, помнишь, несколько веков назад легенда про него была? Искусственная жизнь. Химера из частей тела разных животных. Страшно? Конечно же, страшно. Однако посмотри, чего мы добились сейчас. Мы творим будущее здесь и сейчас! Продвигаемся в разработках искусственного разума дальше, чем кто-либо до нас! Разве ж это не прекрасно?

Его коллега благодушно кивнул. Кому, как не ему, было легко понять весь энтузиазм и амбициозный настрой Эрстела? Они продвигались в своих исследованиях дальше, чем кто-либо до них. Они хотели создать полностью автономный искусственный разум — своеобразного чудовища Франкенштейна нового поколения — мыслящего, чувствующего, принимающего самостоятельные решения! Даже японцы, которые на протяжении многих десятилетий занимали ведущие позиции в данной области исследований, не смогли добиться ничего, кроме каких-то разрозненных прорывов. Робот, играющий в шахматы. Робот, умеющий ходить. Робот-автомобиль. Робот, помогающий в походах по магазинам. Прикладные цели, выполняемые умными машинами. Вот только одного эти машины не могли — осмыслить себя. Сделать что-то вне рамок заложенной в них программы.

А их сейги смогут. Обязательно смогут. Иначе просто быть не может. Они оба верили в это.

Так проходили месяц за месяцем. Год за годом. Счастливые времена для трудолюбивого ученого, нашедшего свое призвание в этой жизни. Осознавшего, что он сможет оставить весомый след в истории всего человечества.

Лишь одна мысль не давала покоя Арчу в глубине души. В повседневных заботах он забывал о ней, загоняя куда-то далеко, на задворки сознания, но в моменты расслабления, в моменты задумчивости он об этом вспоминал. Вспоминал, что почти ничего не знает о своем коллеге, относящемся к нему с искренней добротой и благосклонностью.

Кто он такой, этот Данк Эрстел? Почему он так горел желанием создать этих андроидов? Почему каждую неделю он генерирует новые, все более и более гениальные и вместе с тем сумасшедшие идеи, которые ему, Арчу Штейну, сначала кажутся дьявольскими, а затем он понимает, что хочет воплотить подобное в жизнь? Ему не давала покоя странная таинственность, которой был окутан его коллега. При всем этом Данк никогда не был замкнутым — он просто умел правильно отвечать на заданные ему вопросы, обходя острые углы. И никогда не отвечал прямо.

— Данк, — потянувшись с бокалом вина в руке, Арч отпил немного, почувствовав, как согревается его нутро, и поставил бокал на стоящий рядом столик. — Может, уже пришло время рассказать хоть немного о себе? Ты столько раз просил меня порассказывать тебе истории из своей жизни, говорил, что тебе так легче работается... дружище, может, ответишь мне тем же? Я бы с удовольствием послушал о твоих студенческих годах...

Но Эрстел лишь загадочно хмыкал.

— Поверь мне, Арч... узнай ты о том, какими были мои студенческие годы, ты бы очень сильно удивился. Или, быть может, испугался бы. Не знаю, я еще никому не рассказывал о себе. Не хочется говорить человеку о том, что не входит в пределы его понимания.

— О чем это ты?

— Ни о чем, Арч, ни о чем... просто не хочется ворошить прошлое. Надо ведь думать о будущем, верно? Задумываться о том, что будет завтра... — на этой фразе голос мужчины загадочным образом холодел, словно мысль о будущем вызывала у него не очень приятные воспоминания.

Но Арч закрывал на это глаза. В конце концов, у каждого человека могли быть свои причуды. Особенно у гения. Зачем заботить себя чужими странностями, если благодаря этому "чужому" ты смог найти свою судьбу? Смог понять, ради чего жил все эти годы и на что готов потратить всю оставшуюся жизнь?

Первые испытания альфа-версии Сейга завершились успешно. Несмотря на то, что Данк на свой страх и риск предложил Арчу использовать его модель искусственного разума, уже полностью функционирующую и готовую, так сказать, к эксплуатации, вместо улучшенной вопросно-ответной системы, того упрощенного варианта ИИ, который хотел использовать сам профессор Штейн, критических ситуаций не возникло. Получившийся Сейг в результате испытаний показал достойные результаты как в плане изучения окружающего мира, так и в плане обучения его простейшим действиям. Первостепенная цель наконец-то, после нескольких лет напряженной работы, была достигнута.

Один был недостаток у получившегося прототипа — его тело не приспособлено было к использованию в боевых условиях. Другими словами, он мог стать примером действующего солдата, мог держать в руках оружие... но его собственных возможностей было недостаточно для того, чтобы сдержать сильный удар. Чтобы выдержать очередь выстрелов в упор. Потому первая модель андроида была отвергнута как Данком, так, в последующих тестах, и Арчем. Необходимо было сделать упор на новые материалы. "Выковать" тела новых андроидов из такого металла, который мог бы обеспечивать и необходимую гибкость, и нужную прочность для нормальной работы даже в критических условиях.

В качестве материала был выбран тритериум — открытый еще в XXI веке металл со всеми подходящими свойствами. Основная загвоздка была лишь в его производстве, но и она решилась парой разговоров с государственными представителями, которым Данк очень красочно и живо обрисовал имеющуюся на данный момент картину. Даже слишком красочно и живо для ученого. Хотел Арч этого или не хотел, но его память зацепилась за этот момент.