В Майне, в небольшой заводи у самой плотины есть форелевое хозяйство, и мы не преминули купить там рыбки горячего копчения. Весь дальнейший путь она вкусно пахла из нашей сумки.
Красноярский берег был довольно живописным — лесистым, диковатым. Правда, совершенно такие же боры есть под Новосибирском, и тоже достались нам после Ледникового периода. Но хакасский берег оказался гораздо интереснее. От Майнской ГЭС и до самых Черёмушек, посёлка работников Саяно-Шушенской ГЭС, дорога идет вдоль густо заросших соснами гор с многочисленными мраморными "выходами" с одной стороны, и могучего Енисея — с другой. Как нам сообщила экскурсоводша, шоссе, по которому мы сейчас ехали, тоже в основном на мраморе стоит — чтобы его проложить, дорожники просто взрывали мраморные скалы, а получившиеся площадки после асфальтировали. Асфальтированный мрамор — где ещё такое увидишь? Кстати, именно Саянским мрамором отделаны многие станции метрополитена в нашем Новосибирске.
Сама ГЭС, самая мощная в России, да и во всём СССР наверняка, конечно, производила впечатление. Огромная подковообразная плотина "упёрлась" в скалистые берега Енисея — ее конструкция рассчитана так, чтобы распределять давление воды в водохранилище на "держащие" плотину скалы. Говорят, плотина способна выдержать прямое попадание в нее Боинга-747. Почему именно этот продукт американского гражданского авиастроения был выбран в качестве эталонного "снаряда" для атаки на ГЭС, я не знаю, но экскурсоводша сказала именно так.
Работая едва на четверть от запланированной мощности (данные все из того же источника — профессионального шушенского экскурсовода), станция вырабатывает какую-то уйму электроэнергии, которая идёт на нужды Саянского алюминиевого завода, расположенного в городе Саяногорске — кстати, и Майна, и Черёмушки считаются его удалёнными районами. Правда, в Абакане (в ста километрах от ГЭС) уже испытывается нехватка электричества. Мне об этом сообщили в тамошних рекламных агентствах в ответ на моё удивление, почему у них в городе наружная реклама не подсвечивается.
Я, вообще, так получилось, видел, наверное, все более-менее значимые гидроэлектростанции Сибири: Красноярскую, Братскую, Усть-Илимскую, Иркутскую, ну и, по плотине нашей, Новосибирской ГЭС раз в месяц да проеду. Но всё-таки именно Саяно-Шушенская произвела на меня самое сильное впечатление. Правда, на Братской, говорят, еще и воду сбрасывают в каких-то считанных метрах от движущихся машин — там у них по самой плотине только железнодорожные составы ездят, автомобильное движение осуществляется по специально подвешенным консолям. Но я сам этого (процесса водосброса) не видел, врать не буду.
* * *
А ещё в "Саянской Шуши" есть две довольно экзотичные транспортные системы: от посёлка Черемушки до электростанции ходит диковинный трамвайчик-"тянитолкайчик", а из Саяногорска, города не имеющего выхода к железнодорожной сети страны, бегают "локальные" пригородные "дизеля" до градообразующего предприятия — алюминиевого завода.
Прогресс
В областном краеведческом музее в Новосибирске буквально в соседних залах есть два любопытных документа.
Один из них датирован 1914-м годом и называется "Такса кушаньямъ въ буфетахъ на пароходахъ Е.И. Мельниковой". Там есть интересные блюда и забавные цены. Например, по разряду "Жаркое" там "проходят" цыплята, телятина, рябчики, тетерева, утки, чирки, дупеля, нельма, осетрина, стерлядь и караси. Разброс цен — от пятидесяти до восьмидесяти копеек. А ещё в тех "буфетахъ" подавали "Сото изъ рябчиковъ", "Солонину соусъ Були", "Лангетъ соусъ пиканъ"... Да много чего ещё там можно было скушать — приятно, наверное, было ходить по Оби пароходами Е.И. Мельниковой.
А второй документ от 6 марта 1920-го года, озаглавленный как "Обязательное постановление N25 Томского (Ново-Николаевского) ГУБРЕВКОМА", гласит (орфография и пунктуация сохранены): "ГУБЧЕКАТИФ, ввиду недостаточного количества в госпиталях г. Ново-Николаевска и его уездах нательного белья и постельных принадлежностей, постановил произвести в недельный срок бельевую повинность у всех граждан г. Ново-Николаевска, городах и уездах Томской губернии, а именно: каждая семья, имеющая мужского белья на каждого члена семьи от 4 до 5 пар, сдает по 1 паре; имеющие свыше 5 пар, сдают по 2 пары...". Ну и так далее — кто, сколько кальсон и простыней должен сдать, и в каком порядке будет осуществляться их приём.
Над вторым документом можно было бы даже посмеяться — мол, "голодранцы" и есть "голодранцы". Но он заканчивается очень здорово — зная историю становления советской власти, этот текст не кажется таким уж безобидным: "Не сдавшие добровольно белья в недельный срок подвергаются революционному суду, как распространители тифозных заболеваний". Не думаю, что на тех судах особо много оправдательных приговоров выносилось.
Оба экспоната явно не вчера появились в музейной экспозиции, и это впечатляет ещё больше. Всё-таки власть, сумевшая доказать своим гражданам, что второй документ в сравнении с первым свидетельствует о прогрессе, действительно достойна как минимум уважения.
Анти-Сочи
Говорят, что, кроме нашего мира, существует ещё и антимир, в котором каждому объекту соответствует его антипод. Можно справедливо усомниться в этой теории, но я точно знаю, что у Сочи есть его двойник-антипод. Анти-Сочи — это город Прокопьевск Кемеровской области. Так же, как и Сочи, он состоит из множества посёлков — правда, не курортных, а шахтёрских. Так же, как и Сочи, Прокопьевск расположен на холмах — и пешеходы, и автомобили здесь постоянно куда-то карабкаются или скатываются. Шахтёрские города так же, как и города курортные, очень любил "товарищ Сталин" — поэтому здесь тоже неимоверное количество жилых "дворцов" и "дворцов" общественного назначения. Правда, в Кузбассе белизну их гипсовых элементов "оттеняет" угольная пыль.
В Прокопьевске даже совсем, как в Сочи, чтят одного из классиков советской литературы, Николая Островского, который, как известно, жил в городе-курорте перед самой смертью. В городе-двойнике есть шикарный "сталинский" кинотеатр имени Николая Островского...
Центр Прокопьевска: шпили, колоннады, балясины, гипсовые статуи. Всё так же напыщенно, как в Сочи, но совершенно не радостно... Странная копия, анти-копия.
Энтузиасты
Где-то выше, в этой же главе, я писал о моих симпатиях к районным центрам — кладезям энтузиазма и настоящего патриотизма. В Новосибирской области среди всех районных "столиц" особенно выделяется город Татарск, известный разве что своей железнодорожной станцией на Транссибе — ближе к Омску, а не к Новосибирску.
В Татарске есть свой собственный "Биг Бэн" — высоченная кирпичная башня с часами, сделанными здешним умельцем Штеффеном, а ещё на окраине города располагается невероятных размеров краеведческий музей, "народный", как его величают в справочниках. Экспозицию музея, действительно, собирали местные жители. В огромном ангаре музея находится целая выставка советской техники — танков, тракторов, автомобилей. Даже легендарный "кукурузник" Ан-2 там есть.
Меня же больше всего в том музее поразила экспозиция плакатов "от Госкино" к легендарным советским фильмам шестидесятых-восьмидесятых годов. Как нам пояснили смотрительницы, их собрала, а потом подарила музею одна работница городского кинопроката. Я и не знал, что у "Мимино" и "Бриллиантовой руки" были настоящие "фирменные", как сейчас бы сказали, "постеры"!
Сибирский перекрёсток
Тобольск естественным рельефом города разделён на две части — "гору" и "подгору". "Гора" — это главная тобольская достопримечательность, Кремль, и соседствующие с ним здания. Дальше на "горе" находится "новый" город — обычные советские микрорайоны с редкими вкраплениями чудом сохранившихся памятников архитектуры. А "подгора" — это исторический "посад", очень интересный, но жутко запущенный.
Из "нижней" части города в "верхнюю" можно попасть "взвозами" — пешеходным Прямским, ведущим "прямо" в Кремль или автомобильным Никольским. Есть ещё третий "взвоз" — Казачий, он расположен в самой гуще заросшего высокой травой частного сектора. Одна из перпендикулярных взвозу улиц носит имя легендарного покорителя Сибири Ермака. Получается забавный "сибирский" перекрёсток Казачьего взвоза / Ермака.
Чёртов мост
У иностранцев, говорят, туры по Транссибу считаются большой экзотикой. Мы с Натальей, как и большинство сибиряков, по нему "катаемся" постоянно — я до Улан-Удэ доезжал, она, как бывший житель Дальнего Востока, аж до самого Японского моря. Но в Сибири есть еще несколько железнодорожных веток, достойных туристического внимания. Например, знаменитая дорога Абакан — Тайшет. Когда-то делая изыскания для будущих строителей "железки", в этих местах погибли трое новосибирских геологов: Кошурников, Стофато и Журавлёв. Их именами теперь названы улицы моего города — все новосибирцы знают, какие сумасшедшие пробки выстраиваются на Кошурникова в часы пик.
Я из Абакана ехал по этой ветке, к сожалению, вечером, но даже то, что удалось увидеть до захода солнца, впечатлило меня на всю жизнь. Край могучих Саян — тайга, горы, быстрые реки и постоянно петляющая железная дорога. Кошурниково, Стофато и Журавлёво — здесь это малюсенькие станции. Я, вообще, не представляю, кто здесь, в этих местах, может жить, кроме железнодорожников.
Было уже почти совсем темно, когда наш поезд остановился на каком-то полустанке.
— Чёртов мост, Чёртов мост! — разнеслось по вагону.
Поддавшись общему ажиотажу, я тоже выскочил из своего купе и прильнул к окну. В километре-полутора от нас между двумя лесистыми горами на огромной высоте стоял "длинноногий" мост — я такие только в мультиках про заколдованных принцесс и видел. "Удивительно, кому здесь по нему ездить?" — подумал я. Состав тронулся, но никто от окон не отходил. У меня вдруг начало закладывать уши, а мы всё продолжали неспешно куда-то подниматься, поскрипывая колёсами, пока не въехали в тоннель. Звук медленного поезда звучал здесь гулко и почти мистически: "Ду-дух, ду-дух... Ду-дух, ду-дух..." Скорей бы он кончился, чёрт возьми! Наконец, мы потихоньку "выползли" из тоннеля и оказались на том самом, Чёртовом, мосту, расположенном на чёрт знает какой высоте и чёрт знает где — где-то в Саянах. Зачарованный, я стоял у окна и наблюдал, как на расстоянии километра от нас, но гораздо ниже, проплывают огоньки того самый полустанка, который мы проехали минут десять назад...
Настоящее чёртово место! Даже название его чёрта с два запомнишь — Джебь.
Сибирский Интернационал
У семьи моего товарища Лёхи интересная история. По матери он на четверть латыш, даже выглядит, как настоящий "лабус" — худой, длинный, белобрысый. Лёхин дед-латыш был инженером, строил в тридцатые годы гиганты индустрии на Урале и где-то на Севере, но, как многие представители ИТР (21) в то время, был, в конце концов, арестован и расстрелян. Правда, насколько я знаю, какой-то обиды по отношению к "этой стране" у Лёшки нет, как раз действия "соплеменников" из независимой балтийской республики по взысканию компенсаций с бывшего "старшего брата", увековечению памяти фашистов и преследованию ветеранов Великой Отечественной войны у моего друга вызывают негодование. Забавно слышать, как поборник чистоты русского языка (он вечно меня поправляет!) "латыш" Лёха яростно материт "настоящих европейцев". А ещё Алексей — один из немногих моих знакомых, переехавших в Новосибирск не с востока, севера или юга, а с запада — аж из Челябинской области.
Биография "дедов" другого моего друга, Женьки, не менее драматична. Семья поволжских немцев была депортирована в Сибирь в 1941-м году. Всё, как у всех российских немцев: двадцать четыре часа на сборы, переполненный товарный вагон поезда, идущего "против шерсти" — не на фронт, а в глубокий тыл, и начало "новой жизни" на "новой родине".
Мы иногда собираемся попить пива очень странной компанией — как говорится, редко, но метко. Эта компания состоит из бывших сотрудников отдела рекламы авиакомпании "Сибирь" — вернее даже, тех бывших сотрудников отдела, кто остался в Новосибирске, а не переехал в Москву. Уральский на четверть латыш Лёха, полунемец Женька, поживший в детстве на Колыме (у него туда родители ездили на заработки) и двое русских: пиарщик Глеб с Сахалина и я, уроженец Северного Казахстана. Собираемся мы всегда в гостеприимном офисе нашего бывшего руководителя группы дизайнеров, а ныне хозяина небольшого дизайнерского агентства Олега, чистокровного украинца аж из самого Киева, попавшего в Новосибирск по институтскому распределению. Олег, как выяснилось, тоже считает, что Севастополь — это "гордость русских моряков", а вовсе не "бiлокам'яна столиця укра§нських морякiв" (22). Мы как-то раз напились, и я задал ему давно интересовавший меня вопрос...
Мариинские узоры
Есть в Кемеровской области совсем не шахтёрский населённый пункт, а напротив — очень купеческий и сплошь исторический город Мариинск. Он в Сибири известен своей качественной водкой.
Назван город в честь нелюбимой супруги царя Александра II Марии Александровны. Ей даже памятник в городе поставили не так давно, недалеко от памятника картофельному клубню. Предугадывая смешки "продвинутых" читателей, скажу сразу — да, в Мариинске есть и театр, народный театр "Щучики". Ни на славу, ни даже на имя знаменитой "Мариинки" он совсем не претендует — это просто очередное проявление местного энтузиазма.
Недалеко от винокуренного завода — того самого, что выпускает одну из лучших в стране водок, расположено красивое, но мрачноватое здание. Один из местных дядек, заметивший наш интерес к местной архитектуре и вызвавшийся стать нашим "гидом на пять минут", пояснил, что это тюрьма. Построена в девятнадцатом веке, эксплуатируется по назначению до сих пор. Надо же, даже тюрьмы в дореволюционной России не могли построить некрасиво!
Суриковское
В советские годы Красноярск был одним из самых яростных "ленинских" мест в России: и музей его там есть (даже не один), и пароход до сих пор стоит на приколе, "Святитель Николай", на котором Ленин с будущим царём Николаем II по очереди по Енисею "катались". Но для меня Красноярск был и остаётся родным городом художника Василия Сурикова. Я, вообще, считаю, что именно Суриков — это "наше всё" в живописи. Конечно, лучше всего запечатлеть русскую природу — трогательно и романтично — удалось Левитану. Но вот "русский характер", молодцеватый и бесшабашный, отчаянный до безумия и лиричный навзрыд, передал, конечно же, красноярец Суриков.
В городе есть дом-музей великого художника. Не очень-то и богато жила дворянская семья из казаков — настолько не богато, что даже часть дома сдавала постояльцам. А еще в городе есть два замечательных памятника Сурикову — один на той же улице Ленина (бывшей Благовещенской), где музей находится, а второй, очень "живой", прямо на территории усадьбы. Художник там сидит на стуле, откинувшись назад и забросив правую руку на спинку. Глядя на человека в такой позе, очень легко представить его характер.
