Потом оно возвращалось, ненадолго, отдельными кадрами: белый трясущийся потолок, воющая совсем рядом сирена, холодная игла, втыкающаяся в руку. Жгучая боль в груди, ноющая боль в ногах, непослушные губы. И лицо склонившегося надо мной врача, закрытое голубоватой маской. Скорая. Долго же я была в отключке, раз они успели приехать на место и забрать меня...
Мысли путались, ни на чём не получалось сосредоточиться. Я хотела оглядеться, но не могла, неприятно твёрдый воротник фиксировал шею, не давая повернуть голову. Дышать было тяжело. Голос откуда-то издалека просил успокоиться. Ненадолго я поддалась ему, закрыв глаза, но потом словно вынырнула из сонного омута, вспомнив, что так хотела узнать. Облизнула сухие губы, сглотнула. Без толку, слова никак не получались. Нужно было спросить, где Рейн, но я не смогла, снова отправившись в забытьё.
Глава 9
Очнулась окончательно я только в больничной палате. Рёбра по-прежнему страшно болели, мешая дышать. Занудно ныли виски и затылок, тошнота отступать не желала, перед глазами мельтешили мелкие точки, похожие на падающие снежинки, только чёрные.
Хорошо хоть ошейник сняли. Кое-как оглядевшись, я увидела у стены диван. Там сидел отец, откинувшись на спинку и, видимо, задремав. А возле кровати, на тумбочке, стоял букет пронзительно-алых роз, не меньше дюжины. Из него торчала белая карточка, сложенная вдвое. Прикусив губу от боли, я подняла свободную от капельницы руку и с трудом до неё дотянулась. Развернула едва слушающимися, дрожащими пальцами, прищурилась, чтобы сфокусировать взгляд, и прочитала единственное слово: "выздоравливай". И подпись: О.Д.
Не удержавшись, я тоненько заскулила от ужаса. Как же нелепо и неожиданно всё сложилось! И что теперь со мной будет? Да лучше бы я шею сломала, чем так! Любящий папочка сдаст с рук на руки, и всем будет хорошо! Всем, кроме меня, но кого это волнует?!
— Илона?
Голос отца прозвучал чуть хрипло. Видимо, он действительно задремал, дожидаясь моего пробуждения. Вздрогнув, я выпустила карточку, рука безвольно упала, свесившись с кровати. А я просто закрыла глаза. От усталости и от нежелания ничего и никого видеть.
— Как ты только ухитрилась вляпаться во всё это дерьмо? — отрывисто проговорил отец.
Отвечать я не собиралась. Да и не смогла бы, даже если бы и хотела. Горло, кажется, слиплось от сухости, да ещё и горело от боли. Губы покрылись плотной коркой. Видимо, кровь запеклась. Попить бы, но как попросишь? Меня, может быть, хватит сейчас на одно слово, не больше.
— Сколько? — выдавила я.
— Чего сколько? — опешил отец.
— Сколько... тебе... заплатил... Декар?
Сама не ожидала, что смогу, но злость и отвращение придали сил и упорства. Ладно присвоить деньги матери, предназначенные для меня — это я с трудом, но могу понять. Но меня саму продавать бандиту и сумасшедшему извращенцу не перебор? Ни за что не поверю, что он не знает, от кого цветы.И ещё сидит тут, дежурит у постели, разыгрывает заботливого папочку.Подумать только, как трогательно! Отец молчал, а я ждала ответа. Так и не дождалась, в палату вошла медсестра.
— Господин Эста, часы посещений давно закончены, — объявила она, подойдя к моей постели и, кажется, проверяя капельницу. — Вы сможете прийти завтра. Поверьте, жизни вашей дочери ничего не угрожает, она скоро поправится.
— Спасибо, — поспешно отозвался отец с выражением явного облегчения на лице. — Я приду завтра, детка, отдыхай.
Губы мои против воли сложились в кривую улыбку. Детка... Не слышала от него этого слова с самой маминой смерти. А тут вспомнил, видите ли. Развёл театр одного актёра, чтоб никто не догадался. Меня этим, конечно, не обманешь, но что толку? Вздумай я кому рассказать, всё равно не поверят.
— Вам тут полиция бумаги оставила, — сообщила медсестра, набирая лекарство в шприц.
— Воды... дайте... — с трудом выдавила я, морщась от болезненного укола.
— Сейчас принесу.
И я осталась наедине с довольно толстой пачкой бумаг, скреплённых чёрным зажимом. Моими показаниями, между прочим, как гласила первая страница. Как только успела столько наговорить, валяясь без сознания? Мелкий шрифт разбирать удавалось с большим трудом, но я не сдавалась. И чем дальше читала, тем яснее понимала, что влипла.
Обвинения, обвинения, обвинения... Ладно похищение, это ещё куда ни шло, но, господи боже, изнасилование! Мамочки, да тому, кто сочинял эти подробности, бульварные романы надо писать, а не полицейские протоколы! Успех у дам среднего возраста обеспечен, но вот мне даже читать это невмоготу было. А уж рассказывать... да я бы со стыда сгорела предложении этак на пятом. Может, даже и на третьем. А если совсем честно, под пыткой бы не рассказала ничего подобного, даже если бы оно в самом деле случилось. Особенно если бы случилось.
Нарочно уронив бумаги на пол, я откинулась на подушку, закрыла глаза и попыталась рассуждать спокойно и здраво. С какой целью это всё сейчас делалось? Чтобы посадить Рейна убийства Амиры более чем достаточно, зачем вешать на него ещё и изнасилование?
С уголовным правом я была мало знакома, зато как и все временами смотрела телевизор. А там часто можно было наткнуться на разные вроде как шокирующие откровения. О тюремных порядках, например. Не тех, которые устанавливает государство, а тех, которые бытуют в среде самих заключённых.
Убийство статья тяжелая, а изнасилование — грязная. И судьба насильников за решёткой незавидна. Говоря откровенно, чудовищна. Похоже, для Рейна желали не просто тюрьмы или даже смерти, а кое-чего много худшего. Господи, да кем надо быть, чтобы творить такое с человеком?!
Вернулась сестра со стаканом воды. Я благодарно улыбнулась и выпила сразу всё. Стало заметно легче, хотя боль не отступала. Но признаваться в этом... пожалуй, не лучшая из идей. Потерпеть можно, только бы обезболивающими и снотворным не напичкали. Потому что оставаться здесь мне нельзя ни в коем случае.
— Вы сможете это сейчас подписать? — спросила сестра, подбирая бумаги.
— Завтра, если можно, — изобразила подобие улыбки я. — Сейчас не могу прочитать, голова кружится.
— Утром придёт детектив Ленн, сказал, ему нужно уточнить какие-то детали.
Я осторожно перевела дыхание. Попытаться стоит в любом случае, вдруг повезёт. Неважно, какими мотивами эта женщина объяснит для себя мой вопрос, лишь бы ответила. Только бы ответила...
— Парень, который был со мной в машине, — медленно выговорила я. — Вы не знаете, что с ним?
— Не знаю, — отозвалась сестра, отмечая что-то в карте. — К нам только вас сегодня привезли после аварии.
Вроде бы она не солгала. В самом деле, это могло быть правдой, вряд ли разыскиваемого преступника привезли бы в обычную больницу. А ещё мне очень хотелось верить, что Рейн всё-таки смог сбежать. Вроде бы удар пришёлся на мою сторону, да и вообще он не такая неженка, как я. Только бы ему удалось. Впервые в жизни я почувствовала осознанное желание помолиться. Больше пока ничего не оставалось.
Капельницу сестра, к счастью, убрала. Я с наслаждением пошевелила рукой, сжала и разжала кулак, убедившись, что пальцы слушаются. Очень хотелось перевернуться на бок, надоело лежать на спине, но шевелиться я побоялась. Закрыла глаза, показывая, что устала и собираюсь заснуть. Сестра покинула палату, тихонько прикрыв за собой дверь.
За окном была уже глубокая ночь, но из коридора ещё доносились шаги и голоса. Нужно было ждать, и я ждала, напряжённо размышляя. Бежать отсюда необходимо, и срочно, прямо сейчас, но без денег и даже одежды это попросту невозможно. Выходит, без помощи не обойтись.
Первым мне на ум пришёл Сантер, но эту идею я быстро отбросила. У него и без меня сейчас забот хватает, да и вряд ли вообще удастся с ним связаться. Если он скрывается от людей Декара, значит, от телефона избавился первым долгом. И навестить меня уж точно не явится. Да и ждать мне нельзя, даже до утра. Может, Декар меня и не заберёт так быстро, но показания подписать заставят, а этого я им позволить не могу.
Воспоминание о Костане заставило меня от досады стукнуть кулаком по матрасу. Вот почему мне, идиотке, не пришло в голову попросить его номер?! Он не отказал бы, раз уж на свидание надеялся. А сейчас это бы так помогло! Но уже поздно, и этот вариант придётся вычеркнуть.
Кстати, ведь и номером, которым пользуется сейчас Рейн, мне тоже не пришло в голову поинтересоваться. Не видела ни повода, ни надобности. А вот сейчас чего бы не отдала за возможность ему позвонить. Даже не чтобы помощи попросить, просто узнать, что с ним. Ответит, не ответит, кто вообще ответит...но не догадалась, не предположила, не учла. Дурочка. Всё надо учитывать в таких ситуациях.
Оставался только Питер. Который, вполне возможно, работает на Декара или на настоящих организаторов всего этого ада. Но выбора у меня нет. В первом случае ничего не поменяется, я и так у Декара в лапах. Во втором останется крошечная надежда, что я хоть от него смогу скрыться. Потому что скорее всего тем, кто подставлял Рейна, на меня плевать.
Правда, им не плевать на мои показания, те самые, которые лежат сейчас на диване. Но с другой стороны, с медицинским заключением, а уж в том, что его они получат, я ни на миг не сомневалась, без них можно и обойтись. Спишут моё бегство на нервный срыв, только и всего.
К тому же, остаётся крошечный шанс, что Питер в самом деле тот, кем мне представлялся — независимый журналист, радеющий за правду и справедливость. Это будет мой счастливый билет. Сроду ничего не выигрывала, но вдруг?
За этими раздумьями время пролетело незаметно. Я даже пропустила момент, когда все звуки в коридоре стихли. Полежав ещё немного для верности, напряжённо прислушиваясь к окружающей тишине, я попыталась сесть в кровати. Получилось, хотя грудь отозвалась болью. Плотная повязка здорово мешала двигаться. Сломана, наверное, парочка рёбер, но это пустяк, выживу. Ещё, наверное, сотрясение мозга заработала. Но главное, что руки, ноги и позвоночник целы, большего сейчас не требуется.
Осторожно спустив ноги с кровати, я выпрямилась. Неприятно, но терпимо. Идти, пожалуй, смогу, если не быстро и за стенку придерживаясь. Главное — не попасться на глаза персоналу, не то вернут на место мигом. Ещё и привяжут к кровати или лошадиную дозу снотворного вкатят. Поди, предупреждены на такой случай. Уж не папочка мне на отдельную палату расщедрился, это точно.
Посмотрев в окно, я увидела верхушки деревьев. Плохо, этаж всё-таки высокий, но хорошо, что не слишком. Четвёртый или пятый, значит, можно спуститься по лестнице. А в холле должен быть телефон. Платный, и монеток у меня не было, разумеется, но с этими штуками договариваться я ещё на первом курсе научилась. Тогда у меня часто не бывало денег заплатить за мобильный.
Обуви в палате, конечно же, никакой не было, даже тапочек. Наверное, как раз подстраховались, чтобы даже в туалет не ушла без сопровождения. Недооценили они меня. Или ситуацию. Или то, насколько хорошо я её понимаю. Да я сейчас по снегу готова босиком пойти, не то, что по больничному полу, только бы оказаться там, где Декар до меня не доберётся.
Доковыляв до двери, я осторожно выглянула из палаты. Пост был довольно далеко, и я никак не могла увидеть, есть ли там кто-нибудь. Попытка воспользоваться магией успехом не увенчалась, только дыхание от боли перехватило. Тело пустило все резервы на собственное восстановление. На телефон ещё хватит, но о дальнем зрении и тем более невидимости даже мечтать не стоит. Благо,конец коридора был рядом, и там как раз имелась дверь, к которой не придётся идти мимо поста. Вопрос — куда она ведёт. Хорошо бы на лестницу.
Выскользнув в коридор, я как могла быстро пошла к этой двери. Дёрнула за ручку и с великим облегчением поняла, что она не заперта. Чуть приоткрыв её, я осторожно глянула сквозь узкую щель. Увидела пустой холл, лифты и ещё одну дверь впереди.
Первым побуждением было вызвать лифт и спуститься на нём, но, поразмыслив пару секунд, я отвергла эту идею. Вот спущусь и там внизу сразу же, как двери откроются, попадусь на глаза дежурным или охране. Которые вряд ли примут меня за сотрудницу или задержавшуюся посетительницу. Мигом пациентку опознают по больничной рубашке. Так можно и сразу на пост пойти, чего затягивать, мучиться лишний раз.
Потому я пошла к двери, мимо лифтов. Открыла и с облегчением выдохнула — лестница! На площадке стояла урна-пепельница. Повезло, что курят именно здесь, иначе вряд ли было бы открыто. И в то же время не повезло, велик шанс с кем-нибудь столкнуться. Значит, стоит поспешить.
Спускаться было тяжело, но я терпела, сцепив зубы, и, держась за перила, двигалась без остановок. Хорошо, что здесь были окна, только по виду из них и поняла, когда оказалась на первом этаже. Лестница спускалась ниже, в подвал, но там я ничего не потеряла.
На моё счастье лестница выводила не к самой регистратуре, а в холл для посетителей, в это время пустовавший. Только на одном диванчике дремал какой-то мужчина. И телефон обнаружился, висел себе на стене. Судя по светящимся на дисплее часам, даже работал. Заодно и узнала, который час — половина третьего ночи.
Пальцы подрагивали от усталости, грудь горела огнём, но с телефоном я сладила. Он покорно поверил, что слопал свои пять крон, гудком возвестив, что можно набирать номер.
Всё-таки я попыталась дозвониться до Сантера. Разумеется, безуспешно, механический голос равнодушно сообщил, что аппарат абонента выключен. Так что выбора не осталось точно. Досадливо ругнувшись, я торопливо, едва не промахиваясь по клавишам, набрала Питеру на мобильный.
Видимо, он не спал, потому что ответил быстро, после второго гудка, и бодрым голосом. Заговорить сразу не получилось, голос сорвался. Переведя дыхание, я кое-как справилась с волнением, и выпалила:
— Питер, забери меня из больницы.
— Ты с ума сошла! — донеслось из трубки. — Ты ранена, тебе лечиться надо!
— Некогда объяснять сейчас! — прошипела я. — Просто приедь и забери меня. Захвати одежду и обувь, хоть какую-нибудь.
— Хорошо, — сдался Питер. — Где ты?
Я растерялась. Как-то не подумала даже, что он может просто не знать этого. Но таких подробностей в новостях, и верно, не бывает. Медики попросту не говорят репортёрам, куда едут, не обязаны. Да и вообще прессу они недолюбливают.
Но на вопрос требовался ответ. В больнице я, это ежу понятно, но в какой? Растерянно оглядевшись, я увидела информационный стенд на стене между окнами. Отлично, там по идее должно быть хоть где-то указано название больницы.
— Подожди, — попросила я.
Доковыляв до стенда мимо так и спящего на диванчике мужика, я окинула его быстрым взглядом. Бумаг было изрядно. Инструкция по оказанию первой помощи, ещё какая-то просветительская ерунда... и приказ. К счастью, на официальном бланке. Клиника Амарис, отлично. Это Форин, хоть и самая окраина. Значит, Питер сможет приехать довольно быстро.
