Рута смотрела в его спокойные глаза, за спокойствием которых скрывалась безнадежность. Наверное, такой взгляд бывает у воина, который долго и отчаянно бьется, не теряя надежды, но когда надежда уходит, то все, в том числе и смерть, становиться безразличным. Рута поняла, что он сдался. И так ей стало плохо от его слов, от его мыслей, и жалость, безмерная жалость, верная спутница всепоглащающей, жертвенной любви, пришла на смену гневу и ярости.

— А как же Сэлли? Вернее, как же та частичка энергии, что воплотилась в ней, и которую ты так долго искал.

— Сэлли? — переспросил он, словно с трудом вспоминая, кто это. — Сэлли будет окружена заботой и вниманием, проживет свою жизнь, как захочет. Потом она состарится и умрет... и все.

— Но искра?! — пораженная его словами, почти закричала Рута.

— И искра уйдет тоже, — безразлично и равнодушно сказал он. — Пусть уходит. Знаешь Рута, когда Совет объявил о своем выборе моей половины, что должна была вместе со мной творить Миры, я был очень разочарован. Потом тоска, одиночество заставили меня поверить, что только она нужна мне. И еще, эта девочка Рутана. Я тогда решил, что люблю ее, но сейчас думаю, что это была больше жалость, к тому, же несправедливость в отношении ее, взбесила, возмутила меня.

— Кто бы говорил о несправедливости! — возмущенно фыркнула Рута, вспомнив, как жестоко и несправедливо он поступил со многими-многими, ни в чем ни повинными людьми. Мужчина досадливо вздохнул, принимая справедливость ее упрека, тихо, в оправдание себе добавив:

— Имея такое могущество, какое есть у меня, тяжело смириться с тем, что какие-то слабые существа, которых я за миг могу стереть с лица земли, могут причинить мне такую боль, такую обиду, ломая все мои планы. Рута, то, что я испытываю к тебе, я никогда ни к кому не испытывал.

Жаркая волна удовольствия и радости от его слов, заставила сердце Руты счастливо забиться. Она уже вообще не понимала себя, гнев, ненависть, жалость, нежность, все эти чувства перемешались в ее душе. Она уже и сама не могла сказать, что она испытывает к этому мужчине. Хотя нет. Она твердо, на каком-то подсознательном уровне знала: какие бы чувства в ней не бурлили, главное — ощущать, что он рядом. Что она может увидеть его в любое мгновение, в любую секунду, хоть для того, чтобы выплеснуть на него свой гнев, хоть для того, чтобы — нежность.

И все-таки Рута не могла не спросить:

— Слушай, а ты бы хотел, чтобы эта искра была во мне?

Он грустно глянул на нее.

— Рута, зачем ты задаешь такие вопросы. Я пробовал твою кровь, пробовал кровь Сэлли. В тебе нет этой энергии. Нет и не надо, — решительно сказал он, словно окончательно отбросил в сторону пустые мечты и надежды. Но Рута была с этим категорически не согласна.

— Но как, же те Миры, что ты хотел создать? Ты забудешь о них?

— Рута, — вымучено улыбнулся он, — не надо. Ты не понимаешь... Я расскажу.

Глава 7

... — Когда я готовился к своей миссии, я знал, что на меня возлагают особые надежды. Я талантлив, мой ум неординарен, я говорю тебе об этом без излишней скромности, потому что это не мои слова, это слова величайших учителей и наставников, что готовили меня. А такие надежды на меня возлагали потому что, все Миры, что создавали мои предшественники, были неудачными. Нет, некоторые из них были прекрасны, безопасны, и просуществовали бесчисленное количество лет, вот только жизнь и главное разум, что возрождались на них, в какой-то период времени останавливались в своем развитии, потом начиналась деградация, потом гибель. Во всех Мирах. Во всех до единого! Это было неправильно, где-то мы допускали ошибку. Страшную, фатальную ошибку! Совет надеялся, что именно я смогу создать Мир, развитие в котором будет длиться бесконечно.

— Почему Совет не анализировал допущенные ошибки, пытаясь их исправить? — удивилась Рута, такому очевидному решению проблемы. Мужчина невесело засмеялся.

— Конечно, анализировали, конечно, пытались исправить. Что они только не делали. Сначала решили, что все упирается в перекос между энергией жизни, что несет она и Мирами, что строит он.

Например, сравнительно небольшие территории, а энергия жизни такова, что вскоре каждый клочок пространства, оказывается занятым какой-либо формой жизни. Что произойдет в этом случае? — мужчина вопросительно взглянул на Руту, но та могла только хлопать глазами и молчать. — Начнется борьба за жизнь, — вместо Руты ответил он сам себе. — С одной стороны это вроде бы хорошо. Прогресс ускоряется в десятки раз. Потом самая сильная форма жизни подчинит или уничтожит остальные и начнет либо уничтожать саму себя, либо остановится в развитии. Оба пути тупиковые. Первый путь развития очень скоро закончится полным уничтожением любой формы жизни. Второй — будет еще долго тлеть. Поскольку, когда доминирующая форма жизни ослабнет, доминирующей станет другая, потом и она начнет угасать, ее место займет третья, но конец будет одинаков.

Или другой пример. Огромные территории, на которых едва тлеет жизнь, зажатая в небольших резервациях, поскольку ее энергии не хватает, чтобы преодолеть огромные пространства, чтобы слиться с другими жизненными островками.

Эту ошибку выявили. Баланс стал идеальным, но и это не привело к созданию цивилизации, что развивалась бы бесконечно. И вот тогда я предложил создать три почти идентичные звездные системы, расположенные максимально близко друг к другу, как это только будет возможно. Кроме того, на орбитах каждой будет вращаться по две планеты, на которых будет возможно создание жизни. Рута, ты не представляешь, насколько сложно создать то, что я задумал! Мне надо рассчитать размер звезд, их удаленность друг от друга, размер и массу планет, что будут вращаться вокруг них. А особенно траекторию двух планет, которые будут лежать на одной орбите. И все это надо просчитать, когда еще все будущие Миры находятся в виде раскаленной плазмы!

Мне поверили, что я смогу. Мне помогали в расчетах, в подготовке, я был счастлив и горд, что мне одному единственному доверили такую задачу... И так все бесславно завершилось, — с горечью сказал он.

— А почему она тебе не понравилась? — осторожно спросила Рута, хорошо понимая какую боль испытает от его ответа та, чью частицу она в себе несет.

— Понимаешь, не то, что она мне не понравилась... — медленно сказал мужчина, словно разговаривая сам с собою. — Просто ее импульсивная энергия, которая клокотала в ней, показалась мне не совсем подходящей для создания жизни в тех Мирах, что я хотел создать. Мне моя спутница виделась более спокойной рассудительной, созерцающей. Ч это объяснял Совету, но меня не хотели слушать, — в его голосе явно зазвучала обида. Руте стало смешно, уж очень он в эту минуту напоминал обиженного самолюбивого ребенка.

— А в чем заключается "идеальность планет"? — с интересом спросила она.

— О, здесь много факторов, — с увлечением начал рассказывать он, — на планетах не должно быть большого перепада суточных и сезонных температур. Не должно быть слишком больших перепадов высот поверхности. Агрессивность излучения звезды, должна подавляться атмосферой, должно быть достаточное количество воды.

— Ты описываешь наш Мир! — с восторгом сказала Рута. — Все-все, что ты перечисляешь, есть и на Земле. — Мужчина как-то неуверенно хмыкнул. Его реакция Руте не понравилась. — Ты хочешь сказать, что наша Земля не идеальна? — пораженно спросила она. Он виновато, кивнул в ответ. — Это еще почему? — грозно сказала она, приготовившись смертельно обидеться на него.

— Ты разве считаешь, что на Земле нет больших перепадов температур, больших перепадов высот. Ты, разве не считаешь, что определенное время года несет с собой слишком большие изменения в природе? А сама ваша Звездная система, разве идеальна? Ведь Ваша Звезда, которую вы называете Солнцем, излучает недостаточно энергии, чтобы снабдить ею все планеты, что вращаются вокруг нее. И вообще Земля, настолько маленькая, настолько уязвимая планета, тебе, не кажется ли, что более правильным было бы, если бы на ее месте был, допустим Юпитер? И вообще жизнь, зародившаяся на Земле, постоянно подвергается настолько большим опасностям, что думаю, нередко стояла на краю своего полного исчезновения. И наводнения, и извержения вулканов и землетрясения, не говоря об иссушающей жаре или невыносимом холоде.

— И что из этого следует? — едва сдерживая гнев, спросила Рута.

— А из этого следует, что главным критерием, главным условием разумной жизни, является стремление выжить любой ценой.

— Разве это плохо? — поразилась Рута.

— И хорошо и плохо одновременно, — со знанием дела объяснил он.

— Если требуется выжить в неблагоприятных природных условиях, или в условиях катаклизмов — это, несомненно, хорошо. Но ведь это же стремление никуда не девается и не уходить и в мирной, спокойной, благополучной жизни, выливаясь в страшные войны или в борьбу за то, что совершенно не стоит потерянных за это жизней. Думаю, ваша история, причем ни одного какого-то, а всех, без исключения государств, это подтверждает.

Руте было нечего возразить, и от этого ей было еще обиднее.

— Ну, хорошо, — сдерживая раздражение, сказала она, — представь свои идеальные Миры, наполненные неторопливой, спокойной созерцательной жизненной энергией. Живет себе такая амеба или инфузория туфелька в небольшой спокойной, невысыхающей луже и созерцает, — не удержалась от ядовитого тона Рута. — Год созерцает, два созерцает, тысячу лет, а она все созерцает и созерцает. Ах, какая прелесть это твоя созерцательная жизнь! — с сарказмом воскликнула она. И вдруг новая, совершенно неожиданная мысль пришла ей в голову. — Слушай, — взволнованно сказала она, — а вдруг и в Совете рассуждали также, как сейчас рассуждаю я, и именно поэтому твою пару и выбрали с такой импульсивной, взрывной энергией. Может они хотели, чтобы эту амебу, абсолютно довольную своей жизнью хотя бы любопытство или интерес заставили задуматься: "Интересно, кто живет в соседней луже?". Тебе не кажется, что Совет выбрал для тебя ту, которая и была тебе нужна?

Рута внимательно и пристально взглянула ему в глаза и со злорадной радостью заметила, что такая мысль только что и ему пришла в голову. Но он не хотел сдаваться и признавать, что во всем случившемся виноват только он.

Глава 8

— Так ты бы предпочла, чтобы я ушел с ней, а не остался с тобой? — тихо спросил он. Рута сразу почувствовала, что он уходит от разговора, уходит намерено, переводя его с обсуждения ошибок, совершенных им (страшных ошибок, жестоких ошибок), на отношения между ними.

— Нет, нет, нет, нет, нет, — речитативом запротестовала она. — Так не пойдет. Сначала ты не ответил на мой вопрос, хотел бы ты или нет, чтобы я была твоей избранной, теперь ты не хочешь признавать, что Совет был прав, а ты нет, и чтобы уйти от этой темы, пытаешься заставить меня прочувствовать вину, за то, что я согласна с Советом. Ты не любишь признавать свои ошибки. Никто не любит.

— Рута, — нехотя, через силу, — начал говорить мужчина, — если бы ты была рядом со мной, — он остановился, глядя ей в глаза, — если бы ты была рядом, когда я начал бы создавать Миры, то я был бы очень счастлив... а вот ты, нет, — неожиданно закончил он. Его слова настолько поразили Руту, что она, совершенно не думая, как это выглядит в его глазах, гневно запротестовала:

— Почему это я была бы несчастлива? — тем самым признавая, что она не просто хочет быть с ним, а, что она еще при этом будет чувствовать себя счастливой. Но Руте в этот момент было не до подобных нюансов. Ее по-настоящему удивили и задели его слова. Он невесело усмехнулся

— Ты же понимаешь, насколько мне было скучно и тоскливо долгие-долгие годы? — издалека начал объяснять он. — Чтобы хоть немного развлечь себя, я частенько, по нескольку лет жил среди людей, мне было интересно изучать их взаимоотношения.

Встречались пары, в которых мужчина буквально трясся над своей возлюбленной, сдувая с нее пылинки, решая все ее проблемы, надевая ей носочки, если он считал, что ее ножки замерзли, подавая ей кофе в постель, в общем, опекая ее каждую минуту.

Встречались пары, в которых мужчина вел себя, как ребенок, требуя от своей возлюбленной постоянного участия и внимания.

Встречались пары, когда мужчина и женщина были соратниками, друзьями, в равной степени разделяя проблемы и заботы, что встречались в жизни.

Так вот. Я не отношусь ни к одному, из перечисленных типов.

— То есть пылинки ты сдувать с меня не будешь? — ехидно уточнила Рута. Мужчина засмеялся в ответ, и легкий ветерок, закружился вокруг Руты, нежно касаясь ее лица и лохматя волосы. Было приятно, но Рута не сдавалась. — Так почему я буду чувствовать себя несчастной рядом с тобой, если ты начнешь создавать свои Миры? — еще раз спросила она.

— Потому что я одержимый, — увидев, что Рута его не понимает, он стал терпеливо объяснять. — Если я погружусь в эту работу. Я забуду обо всем. Так уже было. Я полностью отрешаюсь от всего. Для меня все вокруг перестает существовать, и так будет длиться бесконечно, пока я не решу свою задачу. Я на это время забуду даже о тебе, — тихо объяснил он. — Никто не сможет такое выдержать...

— Никто, кроме той, что тебе предназначили в Совете, — также тихо, в унисон ему сказала Рута. — Ей от тебя не надо было ничего: ни слов, ни внимания. Ей достаточно было осознавать, что ты рядом. Она та, кто идеально подходил для тебя. А ты не понял этого, ты оттолкнул ее.

Он некоторое время смотрел на Руту, обдумывая то, что она сказала, потом медленно кивнул, соглашаясь с ее словами:

— Да. Теперь я это понимаю.

В ту же секунду искра, которую Рута почти не ощущала в себе, опалила сумасшедшим жаром. Словно та, о которой она сейчас говорила, вспыхнула и засветилась от счастья. А еще Рута ощутила, что лично она, лично Рута, ненавидит эту искру, завидует ей, и ревнует ее к этому мужчине так сильно, что предпочтет убить себя, только бы он не достался ей.

Рута зажмурила глаза, чтобы мужчина в них не увидел отсвет той, что он ищет, шагнула к нему, и, вцепившись в него руками, прошипела:

— Он мой. Ты его не получишь.

И тут же жар, что до этого она ощущала в виде приятного согревающего тепла, стал жечь ее так, что она застонала от боли. Мужчина ничего не понимал, он видел, что Руту трясет, прижал ее к себе, лаская руками, обеспокоенно шепча:

— Рута, Руточка, что с тобою? Открой глаза.

Но Рута, наоборот, как можно сильнее уткнулась лицом ему в грудь, стиснула зубы от боли и ничего не отвечала. Искра бесилась внутри нее, желая взглянуть на него Рутинными глазами, вот только Рута не могла этого допустить. Если в его сознании, образ Руты сольется с той, что он потерял, то Рута, настоящая Рута будет ему уже не нужна. Его голос стал прерывистым, он запустил пальцы в ее волосы, он терся лицом о ее висок, пытаясь приподнять ей голову. Рута поняла, что сейчас последует поцелуй. И этот поцелуй поставит крест на ее жизни. Она оттолкнула его с бешеной силой и исчезла, ничего не объясняя.