Е.И.В. Часть 4

— Это исключено, сэр Персиваль, — Керри извлёк из кармана поношенного сюртука вчетверо сложенный бумажный лист. — Вы узнаете руку Наполеона? Вот письмо, прочитайте.

— Какая неосмотрительность с его стороны! — премьер-министр выхватил из рук своего лучшего шпиона послание императора. — А если бы оно попало к русским?

— Во-первых, сэр, такого случиться не могло. Мои люди вне подозрений, и пользуются полным доверием самого майора Нечихаева.

— Он уже майор? А вам не кажется, мистер Керри, что настала пора подрезать птичке крылья?

— Как вам будет угодно, сэр. Но не стоит ли подождать ещё немного?

Лорд Спенсер задумался. Вопрос не такой простой, каким он кажется на первый взгляд. Да, пробравшиеся в город гусары майора Нечихаева устраивают диверсии и отстреливают занимающих весьма высокие посты людей, но они же одновременно аккумулируют в своих руках поистине гигантские суммы в наличности, драгоценностях, векселях и предметах искусства. И воспользоваться услугами врага для улучшения личного благосостояния для любого истинного британца является делом богоугодным и благородным. Вот только излишняя алчность как бы не повредила — русские непредсказуемы, их византийское коварство общеизвестно, хотя многими ошибочно трактуется как готовность идти на уступки... Да, если затянуть с развязкой, то майор оставит всех с носом, и несколько миллионов фунтов уплывут в Петербург.

— Передайте своим людям, мистер Керри, пусть разберутся с наглецом и окончательно решат проблему. И что там вы говорили про второе?

— Во-вторых, сэр, я хотел рассказать о намерении этого майора сделать то, что когда-то не удалось Гаю Фоксу. Поступившее в его распоряжение взрывчатое вещество в десятки раз превосходит по мощности все известные виды пороха, и по непроверенным данным...

— Вы идиот и тупица, Керри! — премьер-министр подскочил с кресла и затрезвонил в серебряный колокольчик. — С этого сообщения и нужно было начинать! Государство в опасности, а я в это время выслушиваю глупые истории про Наполеона Бонапарта и его желании вступить в переговоры! Это бред, мистер Керри!

Так и не развёрнутый листок полетел на пол, а лорд Спенсер рявкнул на появившегося секретаря:

— Льюис, мы немедленно покидаем Вестминстер.

— Да, сэр. Куда, сэр?

— Куда угодно, хоть в Тауэр, но лишь бы подальше от этих болванов. Передайте моё распоряжение выделить конвой.

Покинутый премьер-министром кабинет пустовал совсем недолго — минут через пять после его ухода тихонько приотворилась дверь, и раздосадованный обманутыми ожиданиями Нечихаев произнёс:

— Уплыла рыбка, чёрт побери! Вот же денёк не задался.

— Что-то случилось, Михаил Касьянович? — граф Замойский проскользнул мимо командира внутрь и огляделся. — Здесь довольно мило. Но вы обещали нам сюрприз?

— Обещал, — мрачно кивнул майор. — Но, как видите, мы никого не застали.

— А кто должен быть?

— Да так, ерунда... всего лишь премьер-министр.

— Английский?

— А чей же ещё? — Нечихаев тяжело вздохнул и подобрал валяющуюся около двери бумажку. — Документы, если какие найдём, забираем с собой.

— Зачем нам они? — Иоселиани, из всех наук уважающий только минно-взрывное дело, с подозрением относился к любым бумагам, особенно к их перетаскиванию. — Вон в том шкафу их пуда полтора будет, а то и все два. Может быть, просто подожжём?

— Грузимся и уходим. А будет время, то и почитаем. Надеюсь, вы, князь, не ставите под сомнение пользу самообразования?

— Нет! То есть, да... В смысле, не ставлю.

— Это хорошо. На всё про всё у нас десять минут. Начали, господа!

Документ 16

Обращение

Председательствующего Офицера Парламента Шотландии

к шотландскому народу

по поводу капитуляции Эдинбурга и провозглашении независимости Шотландии.

Эдинбург, 7 ноября. Как передает телеграфная служба Российской Империи, шотландские газеты напечатали приказ генерал-лейтенанта Ирвина Уэлша, фактического правителя Шотландии, о безоговорочной капитуляции всех сражающихся шотландских частей и подразделений в составе иных полков. В приказе было сказано:

"Шотландские мужчины и женщины! Парламент Шотландии принял закон о выходе из Соединённого Королевства и реставрации монархии. Сегодня, 7 ноября, издан указ о безоговорочной капитуляции всех сражающихся шотландских войск, так как королевство Шотландия не находится в состоянии войны с Российской Империей, Французской Империей, королевствами Дания и Нидерланды. В качестве местоблюстителя престола, которому командование союзников поручило ведать военными делами, я обращаюсь в этот торжественный момент нашей истории к шотландской нации.

После героической борьбы с непревзойденной стойкостью в течение почти тысячи лет Шотландия наконец-то избавилась от своего главного врага. Продолжение войны на стороне британской короны будет означать лишь бессмысленное кровопролитие и бесполезное разрушение. Правительство, чувствуя ответственность за будущее своей нации, было вынуждено действовать, учитывая крах всех физических и материальных сил, и просить императора Павла Петровича о прекращении военных действий и назначении монарха на пустующий престол нашего королевства.

Это было благороднейшей задачей Парламента Шотландии и правительства, поддержавшего его после страшных жертв, которые потребовались для того, чтобы спасти на последнем этапе войны жизнь максимального числа соотечественников. То, что война не была закончена немедленно и одновременно, должно объясняться единственно этой причиной. Завершается этот серьёзнейший час для шотландской нации и её будущего.

В этот торжественный момент мы исполнены чувства глубокого благоговения по отношению к погибшим в этой войне. Эти жертвы возлагают на нас высочайшие обязательства. Наше сочувствие, в первую очередь, принадлежит раненым, осиротевшим и всем, пострадавшим в этой борьбе. Никто не должен питать иллюзий по поводу суровости условий, которые будут поставлены шотландскому народу нашими новыми союзниками во искупление вины. Сейчас мы должны посмотреть в глаза нашей судьбе прямо и безоговорочно.

Никто не может усомниться в том, что будущее будет трудным для каждого из нас и что оно потребует жертв от каждого из нас во всех областях жизни. Мы должны принять это бремя и верно выполнить обязательства, которые мы на себя берем. Да здравствует свободная Шотландия! Да здравствует император Павел Петрович! Да здравствует будущий король Шотландии, имя которого будет озвучено чуть позднее, после консультаций с прибывшим в Эдинбург графом Александром Христофоровичем Бенкендорфом!"

Глава 17

Мистер Керри не мог поверить своей удаче, опознав в молодом офицере Саутгемптонского полка того самого майора Нечихаева, судьбу которого он только что обсуждал с лордом Персивалем Спенсером. Этот русский шел по улице в сопровождении двух груженных мешками сержантов того же полка, и вёл себя столь непринуждённо, что на краткое мгновение возникли сомнения. Ну не может вражеский лазутчик насвистывать весёлую песенку и отпускать затейливые комплименты встреченным дамам! Он должен красться незаметно, постоянно оглядываться по сторонам, и выглядеть натуральным злодеем.

Да, капитан Пибоди из фальшивого полка самозваного полковника Бредфорда предупреждал о чрезвычайном нахальстве мистера Нечихаева, как и о его огромном самообладании. Но чтоб до такой степени? А ведь поначалу не верил — на первый взгляд майор показался романтичным и меланхоличным юнцом, слава которого умышленно преувеличена для сокрытия действительно значимых фигур. Во всяком случае, портретный рисунок именно такое впечатление и производил. И вживую, правда издали, то же самое... Воистину по-настоящему узнать человека можно только в деле.

В деле? Черт возьми, так это он несёт мину для закладки под парламент? Боже всемилостивый, его нужно срочно остановить!

— Хватайте русских лазутчиков! Хватайте их! Вот они!

Нечихаев недоумённо посмотрел на дерущего глотку англичанина, но первым проявил инициативу граф Замойский.

— Смерть азиатским захватчикам! — сержант бросил изрядно надоевший кожаный мешок с трофейными документами на мостовую, и в три огромных прыжка оказался рядом с мистером Керри. — Умри, монголо-казацкий лазутчик!

Обернувшийся на вопли армейский патруль с удивлением наблюдал необычную картину — сержант Саутгемптонского полка сидел верхом на каком-то невзрачном типе в партикулярной одежде и душил его с большим энтузиазмом. Неужели и правда поймал русского шпиона? По слухам, они наводнили город до такой степени, что теоретически половина прохожих может состоять на службе царя Павла. Этот, наверняка, тоже... Но вмешаться всё равно придётся, ибо так предписывает инструкция.

— Простите, господин лейтенант, но не могли бы вы объяснить действия своего солдата? — старший патрульный обратился к Нечихаеву со всевозможной почтительностью.

Тот если и собирался что-то объяснить, то не успел — мощнейший взрыв заглушил все звуки и напрочь отбил как желание говорить, так и желание задавать вопросы.

— Вот же чёртовы химики... ведь пообещали задержку от часа до полутора.

— Что, сэр?

— Русские в городе, болван! Немедленно занять оборону за ближайшей баррикадой! Пошевеливайтесь, сволочи!

В голосе лейтенанта-саутгемптонца звучало столько уверенности в своём праве отдавать приказы, что патрульных как ветром сдуло. А граф Замойский, отвлёкшись от увлекательного занятия, вдруг предложил:

— Давайте его с собой заберём?

— Покойника?

— Он ещё живой. Почти живой... но если не нужен, то это не надолго.

Желание допросить неизвестного типа сыграло с гусарами дурную шутку, и следующий же патруль, спешащий к горящему Вестминстеру, поинтересовался лежащим на плече сержанта Иоселиани бездыханным телом. В аресте подозрительного лица нет ничего странного, но вот зачем тащить его на себе, да ещё с такой скоростью? Князь не был настроен на долгие разговоры, и на недоумённый вопрос ответил со свойственной южным народам непосредственностью — кинжалом в печень. Нечего какой-то британской сволочи загораживать дорогу потомку грузинских царей. И понеслось...

Фёдор Иванович Толстой пребывал в беспокойстве — время, отведённое Нечихаеву на операцию, давным-давно вышло, а от него ни слуху, ни духу. То есть взрыв был слышен, как и видно стало поднявшееся над центром Лондона пыльное облако, но этим всё и закончилось. Частую ружейную стрельбу во внимание можно не принимать — англичане палят в любую привидевшуюся опасность, и эти звуки стали привычными и естественными для осаждённого города.

— Да где же его черти носят?

Капитан Лопухин высказал предположение:

— Да где угодно. Но в последнее время Мишей завладела идея закончить начатое дело в Английском Банке.

— Он там уже был.

— И что? Скажу тебе по секрету, друг мой Теодор... как бы правильно выразиться? Михаил Касьянович хочет осуществить мечту — построить самодвижущийся бронированный механизм по прожекту Светлейшего князя фельдмаршала Кутузова, но испытывает недостаток средств. Отсюда и все его финансовые предприятия, называемые государем-императором экспроприацией экспроприаторов.

— Его Императорское Величество в хорошем смысле этого слова безумен, но не до такой же степени!

— До такой, друг мой Теодор, именно до такой. Иначе, почему мы с тобой платим налог в десять процентов от стоимости захваченных трофеев, а Нечихаев только полтора?

Между тем далёкая стрельба усилилась, и в общей какофонии стали явственно слышны хлёсткие щелчки кулибинских винтовок. Потом в низкие облака ушла красная сигнальная ракета.

— Попался, черти бы его побрали! — со злостью выдохнул Толстой. — Иван, поднимай батальон по тревоге!

— А мы как третьего дня её объявили, так до сих пор отбой не давали. Люди в обнимку с оружием спят, — капитан Лопухин машинально проверил ход сабли в ножнах, и уточнил без всякой надежды на положительный ответ. — Разреши мне пойти Мишку выручать?

— Здесь останешься, — жёстко отрезал Фёдор Иванович. — На тебе охрана Бонапарта и присмотр за цесаревичем.

— Вот Николай Павлович за императором и приглядит, а я тем временем...

— Останешься.

— А тебе, понятное дело, всё самое интересное?

— На то я и командир, друг мой Иоганн, чтоб впереди, на боевом коне...

— Ты же пешим порядком...

— Это не существенно. Людей строй, твою мать!

— Нехорошо так о своей теще.

— Ладно... нашу мать! И чтоб быстро!

Лопухин вытащил из кармана костяной свисток, и прежде чем отдать команду, тихонько пробормотал:

— Обойдётся Бонапартий без моего догляда.

Нечихаев никак не мог предполагать, что снятый им флигель и устроенный в нём тайник пригодится так скоро. Собственно, старался-то не для себя, а делал закладки по ранее утверждённой схеме, исполняя пожелания господ из ведомства графа Бенкендорфа иметь в Лондоне два-три десятка оборудованных со всеми удобствами квартир. Под удобствами понимался вовсе не привычный ватерклозет производства завода братьев Нобилей и не чугунная ванна с дровяной колонкой для нагрева воды — в данном случае это понятие подразумевало хорошие сектора обстрела на случай провала, уединённость помещения, наличие оружия и достаточного количества боеприпасов. Мало ли что и когда может пригодиться? Политика, она дама изменчивая, и вдруг Лондон так и останется столицей враждебного государства... а тут всё готово, приходи и сразу приступай к работе.

Везде одинаковый набор — шесть потрёпанных временем и боями кулибинских винтовок, три ручных ракетомёта, десяток английских ружей, полпуда пороха и запас пуль к ним, ящик рубчатых чугунных гранат, большой моток верёвки и кусок душистого лавандового мыла. Граф Замойский при виде последнего рассмеялся:

— Эстеты, право слово. Наверняка кто-то из наших составлял списки.

— Из кого?

— Из поляков, — объяснил бывший житель славного Ченстохова. — Немцы бы на мыле сэкономили, а русский человек положит самое простое.

— Не вижу связи.

— А она есть. Лавандовое — это так элегантно, чёрт возьми!

Нечихаев пожал плечами, что в последнее время начинало превращаться в дурную привычку. Вешать он никого не собирался, даже мистера Керри, скромно лежащего в углу и до сих пор пребывающего в беспамятстве.

— Давайте, Александр Степанович, не будем рассуждать о национальных пристрастиях к сортам мыла, а произведём ревизию боеприпасов.

Сержант Иоселиани отшвырнул ногой кучку пустых гильз и многозначительно промолчал. Патронов оставалось минут на сорок хорошей перестрелки, а потом придётся переходить на стрельбу из старинных английских ружей. Древность несусветная — в России такие только в лавках охотничьего оружия и встретишь. Лет восемь барахлу, не меньше. Сделаны ещё до эпохи исторического материализма, как непонятно, но эмоционально выражается фельдмаршал Кутузов.

— Если прижмёт, то даже из оглобли выстрелишь, — прокомментировал Мишка невысказанный намёк князя. — Или с дула заряжать разучились?

Пуля, ударившая в стену над головой, принудила Нечихаева пригнуться и спрятаться в простенке. Что, опять под прикрытием стрелков попробуют выбить дверь с помощью тяжёлой дубовой скамейки из ближайшей харчевни?