Танцующая со зверем: Предсказание

Откладывая расческу в сторону, я случайно наткнулась глазами на три авиабилета, на которых значилось: "Бухарест — Рим", фамилия: Лупу (инициалы на всех трех разные). 3 июня..."

Третье? День моего рождения... И тут до меня дошло, что это значит.

Я схватила билеты и пулей вылетела из комнаты. Вбежав на кухню, где Влад как раз вынимал из микроволновки подогретый пирог, я бросила билеты на разделочный стол, и почти прокричала:

— Что это значит?

Парень неспешно подошел к столу и кинул быстрый взгляд на предмет моего внимания.

— Они не улетели в Рим! — срывающимся голосом проговорила я.

— Не улетели, — равнодушно отозвался тот, беря в руки нож и разрезая ароматный пирог на кусочки. Положив один на тарелку, он пододвинул ее ко мне:

— Поешь.

— Сначала ты скажешь, где эти люди, — твердо заявила я.

— Не думаю, что тебе нужно это знать, — ответил он, наливая мне кофе. — Через несколько часов ты покинешь Румынию... Лишняя нервотрепка тебе ни к чему.

Аромат пирога уже достиг желудка, царапая его безжалостно и настойчиво. Я пыталась найти в себе силы сопротивляться, но не смогла. Накинувшись на кусок этого шедевра выпечки, я поглощала его быстро и жадно, не забывая отхлебывать из чашки горячий кофе.

Уже доедая, я подняла глаза и встретила внимательный, даже сосредоточенный взгляд Влада. Привалившись к газовой плите и скрестив руки на груди, он словно прожигал меня глазами. И тут я поняла, что мой внезапный, поистине звериный голод был ничем иным, как внушением Влада. Этот дьявол позволил себе управлять моим сознанием, словно я была какая-то марионетка.

— Зачем ты сделал это? — спросила я, отодвигая от себя тарелку.

— Тебе нужно было поесть, — просто ответил он. — Переодевайся. Нам нужно спешить, иначе, даже в город попасть не успеем.

— Я никуда не уеду, — твердо сказала я. — Думаешь, я прощу этим тварям убийство родителей? Знаю-знаю, ты скажешь, что сам такая же тварь, как и твое смрадное братство, но этим ты меня не проведешь. Я буду мстить!

— Что ты можешь, человек? — жестко проговорил он, усмехаясь. — Даже сейчас, когда ты только говоришь об этом, тебя трясет мелкой дрожью. — Холодный взгляд двух черных ониксов пронзил меня, подобно ножу. — Ты летишь домой. Так сказал я. И так будет.

— Я остаюсь! — не уступала я. — А трясет меня потому, что я не знаю, доверять тебе или нет... Где эти люди? — Я ткнула пальцем в билеты. — Они ведь не твоя родня, так?

— Так. — Кивнув он. — Я удивлен... Ты такая догадливая.

— Где эти люди, Влад? — Еще секунда и я готова была сорваться на крик.

Хищная улыбка тронула его губы. Ледяной, почти металлический свет отразился в черных глазах, пронзая меня насквозь.

— Они были хорошей пищей.

— Нет! — Не знаю, был это вскрик или просто восклицание, но я разом поднялась. Не вцепись я в край стола, то, верно бы, упала.

— Зачем,... — Мой голос предательски дрожал. — Зачем ты... убил их, Влад?

— Это не важно, — бросил он, отворачиваясь. — Лучше их, чем тебя.

— Влад,... но, как же... Влад,... — Я не могла подобрать нужных слов, не могла понять его теперь.

В этом доме я ела и пила, веселилась, любила его, в конечном счете... Зачем все это нужно было?

— Я хотел, чтобы тебе было хорошо, — ответил он. — Хотел, доставить тебе радость... И это платье, и дом... Не спрашивай, все сложно! В конечном счете, таких смертей много...

— И все на моей совести, — закончила за него я.

— Это сказала ты, не я, — покачал головой он. — Ты говоришь о пустом, Катарина.

— Но ты обманул меня. Сказал, что это дом твоей родни... Влад... Зачем ты сделал это? Ты убил их! Господи!..

— Ты сама хотела обманываться, — довольно холодно ответил тот. — Я просто потакал твоим прихотям.

— Прихотям? — Я ошарашено опустилась на стул. — Я не против лжи, но совсем безобидной. Здесь же... здесь... Влад...— И тут меня осенило. — Когда убили моих родителей... это был ты! — Я поднялась на ноги, воинственно сжав кулаки. — Ты был последним, кто их видел живыми! Ты убил их!

— Клянусь Богом, я не тронул твоих родителей и пальцем, — мрачно ответил он, скрывая от меня глаза. — Могу заручиться чем угодно.

— Но ты ведь был там! Ты видел их!

— Я там не был, Катарина, — ответил он, поднимая на меня усталые глаза, в которых не было даже малейшего интереса.

— Как же так, — пролепетала я, снова опускаясь на стул. — Ты же взял мой паспорт...

— Ты действительно ничего не понимаешь? — с горечью спросил Влад.

Я отрицательно покачала головой.

— Твой паспорт был у меня с первой же ночи, — медленно произнес он. — Когда я оставил тебя в Поенари, то твердо решил на следующий день отправить тебя домой... Но не смог. Всю ночь я смотрел на твой мирный сон, и понимал, что не могу тебя отпустить. Судьба дала мне еще один шанс... Господи, Катарина, разве мог я представить, что все закончится именно так? Я всего лишь хотел удержать тебе рядом с собой пару дней. Доказать тебе, что именно я нужен тебе. Показать мир таким, каким ты еще его не видела, угадывая каждое твое желание. Неужели ты не понимаешь, что я продумал каждый шаг уже тогда, когда впервые увидел тебя на склоне. Конечно, я не намеревался тебя красть. Всего лишь легкое общение, флирт, — кажется, так это зовется в ваше время.

Влад замолчал. Он принялся расхаживать по кухне взад-вперед, словно обдумывал что-то очень важное, а я смотрела на него и абсолютно ничего не понимала. То, что он сказал несколько минут назад, не укладывалось в моей голове. Про какой шанс он говорит? Зачем я ему вообще была нужна на эти, так называемые "пару дней"? Любовь? Нет, не может быть! Во всех книгах пишут, что вампиры не умеют любить.

— Это я подстроил так, что бы на праздник вы поехали именно в Сигишоару, а не в Рымнику-Вылча, который кишит Искателями, — нарушил мои мысли Влад.

Я тут же, словно по команде, подняла на него глаза. Сердце забилось быстро и отчаянно, почему-то, я уже знала, что не хочу слышать то, что он намеревается мне сказать. Какое шестое чувство подсказывало мне просто не слушать.

— Нам с Драго ничего не стоило организовать там хорошую охоту и попировать вволю, — тем временем продолжал Влад, взъерошив волосы. — И нимфею я подарил тебе с надеждой, что ты поймешь мои намерения, ведь это цветок невест. И если бы эти ищейки не заявились, все бы шло именно так, как я планировал.

— А что ты планировал? — еле выдавила я.

Влад окинул меня внимательным взглядом.

— Чтобы ты осталась со мной, — он сделал паузу, — навсегда!

По телу пробежал озноб. Кухня вдруг показалась мне отчаянно маленькой, чужой и неуютной. Мне захотелось бежать отсюда, куда глаза глядят. Но вместо этого я набралась сил и задала свой следующий вопрос:

— Почему я тебе нужна, зачем? Ты ведь знал, что я не хочу быть вампиром.

— Потому что я люблю тебя, Катарина! — Влад с грустью посмотрел на меня. — Сколько раз я хотел сказать тебе об этом, но, слыша в твоей голове эти дурацкие предрассудки, только злился, и молчал. Как же мне хотелось сказать тебе правду, открыть глаза на то, что это судьба! Но я знал, что ты еще не готова.

— Не проще ли было обратить меня сразу, а не дурить голову, — усмехнулась я. — Или ты мазохист? Нравится страдать и мучиться?

— Однажды я совершил эту ошибку, — задумчиво отозвался он, — снова я ее не повторю. Каково мне, думаешь, жилось столько лет, зная, что я убил тебе собственными руками?

— Ты... ЧТО? — От неожиданного признания у меня даже засосало под ложечкой. — Что ты такое говоришь?

Все страхи разом выбились из моего сознания. Все слова Влада, сказанные ранее, показались какой-то нелепой игрой, мишурой и откровенное ложью. Либо он сходит с ума и несет такую чушь, либо... либо... я даже не знаю что, но такого не бывает.

— Убил меня? — все твердила я, чувствую, как негодование во мне нарастает. Он что, за дурочку меня держит?! — Убил меня, говоришь?! Да ты в своем уме?

Влад резко вскинул голову. Его глаза, холодные, как лед, были подобны черной бездне.

— Ну, что, Катарина, тебе сложно поверить, да? — невесело рассмеялся он. — А вот мне кажется, сейчас самое удобное время для исповеди. Ты готова узнать правду? Но, предупреждаю, на кону твоя жизнь. Решай.

Я смотрела прямо в его глаза. Вся злость, все буйство разом ушло, и в душу снова закрался страх. Кажется, сегодня с ума придется сойти мне! Страшное предчувствие чего-то неотвратимого пробивало грудную клетку, словно тараном.

— Какую правду? — спросила я, и мой голос предательски дрогнул.

Черные глаза Влада скользнули по мне. Впервые за этот день я увидела в них искреннюю грусть и тоску.

— Самую настоящую, — прошептал он.

Я беспомощно хлопала глазами. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать больше ничего. Я и так уже много узнала из того, что лучше было бы и не узнавать, во что лучше бы не верить.

— Сядь, — повелительно сказал Влад. — Я плохой рассказчик, так что лучше не перебивай, повторять сначала я не стану.

Я опустилась на стул, пытаясь заглушить отчаянный крик разума, бежать из этого дома окончательно и бесповоротно.

— Помнишь свой сон, — начал он. — Зеленый луг, закат, знакомый склон... Не знаю, почему твое подсознание выдало информацию прошлого. Возможно, стоит винить в этом нервное потрясение, а, может, просто время пришло.

Влад положил передо мной знакомую миниатюру.

— Я нарисовал тебя сто с лишним лет назад. — Его голос звучал холодно. — Это случилось в первый же год моего бессмертия. Ладомир сказал мне ждать его в нужное время на склоне. Я понятия не имел, что он приведет тебя, да и не знаю, зачем ему это понадобилось. Видимо, хотел посмотреть, что из этого выйдет. Ладомир любил экспериментировать!

Он знал, что когда я был смертным, то любил девушку по имени Катарина. Моя кровь принесла ему много цветастых видений, и однажды он цинично ими воспользовался.

Влад опустил голову и замолчал. Молчала и я, пытаясь привести свои мысли в порядок и понять, наяву ли это все происходит или во сне.

— Ты была красавицей! — вдруг продолжил Влад, и его тихий ровный голос грубо рассек тишину кухни. — Ты всегда казалась мне слишком красивой для этого жестокого мира. Как часто я, еще будучи смертным, молил Бога, чтобы он не позволил тебе умереть от рук какого-нибудь злодея, что так часто осаждали наши земли. От них он тебя сберег, а вот от таких, как я — нет. Наверное, всему виной моя любовь к тебе. Знаешь, мне кажется, никто не способен так любить кого-то, как я люблю тебя. Это время, что я мучаюсь в ничтожном и поистине бестолковом бессмертии, наверное, выбило на моем сердце твой образ. Как же я дорожу тобой! Как же я тебя люблю!

Влад сел на стул, закрыв лицо руками. Я думала, что он больше ничего не скажет, но через минуту он продолжил прежним тоном:

— В тот вечер я увидел тебя на склоне. Такая хрупкая пташка, которая бросилась ко мне, сияя от радости и захлестывая горячим аромат молодой крови... Скажи, разве мог я сдержаться? — Влад поднял на меня глаза — усталые, почти равнодушные. — Запах крови затуманил мой разум. Я видел сквозь кожу, как наполняются твои вены эликсиром жизни, как отчаянно бьется пульс на твоей шее. Я с трудом осознал, что впился в него зубами и жадно ловлю это трепетное биение ртом. Ты умоляла отпустить тебя, старалась оттолкнуть, но с каждым новым глотком, с каждой обжигающей рот каплей крови, я все больше и больше утопал в трясине своей жажды. Я видел всю твою жизнь: каждый день, каждый миг; слышал твои мысли, видел мир твоими глазами, — и это было восхитительно. — Глаза Влада алчно блестели. Его так захватили воспоминания, что он даже смотрел сквозь меня. — Удивительно, как я только смог остановиться! — продолжал Влад. — Помню, что на миг, будто прозрел, и понял, что убиваю тебя. Я мог обратить тебя в вампира, Катарина, но тогда я не знал, как это делается. Ладомир не научил меня. Этот ужас в твоих глазах... Я причинил тебе боль, нанес удар, который был в тысячу раз страшнее измены или предательства. И ты шагнула вниз так быстро, что я даже не успел сообразить. Секунда — и ты уже там, на камнях. Окровавленная, переломанная, с широко раскрытыми глазами, полными страха. Я просил Ладомира сделать хоть что-нибудь, но он хохотал, как безумный. А я,... — Влад посмотрел на мне в глаза, и медленно произнес: — Я высасывал из тебя последние крупицы жизни. А потом, когда твое сердце остановилось совсем, я слизывал кровь с камней, с твоего тела, даже с травы.

— Это бред! — пробормотала я, закрывая лицо руками.

— Бред? — Его глосс, по-зимнему ледяной, прозвучал над самым моим ухом. — Если бы твое проклятие не тяготило мою душу, я бы смирился и жил, как жил. Но нет, каждый день я словно ходил по тонкому мосту над чистилищем. Если бы ты не прокляла меня, Катарина, я бы не желал стать разлагающимся трупом с пустыми глазницами и провалившимся носом. Если бы ты не прокляла меня, я бы не носил эту чертову цепочку, которую снял с твоей безжизненной руки. Каково это, как думаешь, избавившись от смертных страстей, вдруг ощущать вину, страдать, молить о прощении. Да если бы я знал, как происходит обращение, то не задумался бы ни на секунду, слушая безумный смех этого червя. Если бы я получил нужные знание, то оторвал голову Ладомиру еще в тот злополучный вечер, а не ждал удачного момента три последующих года.

— Ты чудовище! — прошептала я.

— Знаю, — спокойно отозвался тот. — Но тут ничего не попишешь.

Я подняла на Влада глаза. Он уже стоял у окна, сложив руки на груди. Его лицо, как и глаза не выражали ни скорби, ни горечи. Он не чувствовал абсолютно ничего.

— Я верила тебе, — сказала я, чувствуя, как злость во мне поднимается и растет. — Я жалела тебя... А ты мне врал! Даже о Ладомире ты не сказал правду! И после всего этого я должна любить тебя?

— Ты и так меня любишь, — пожал плечами он. — Это судьба, Катарина. Ничего уже не изменить. Бог послал тебя мне, чтобы даровать прощение, избавить от этой муторной, чуждой мне маяты.

— Я тебя ненавижу! — прошипела я, поднимаясь.

— Это неправда, Катарина, — спокойно отозвался Влад. — Я видел эту гамму чувств в твоей душе в ту ночь, когда мы были близки. Обидно, что моя замерла в той стадии, в какой жила еще в смертной жизни. Моя любовь подобно жидкому огню. Но в тоже время, она только греет, а не обжигает.

— Значит, ты меня и здесь обманул, — с горечью проговорила я. — Ты настоящий поддонок! Я ведь верила тебе.

— В своих чувствах к тебе я не лгу, — опроверг тут же он. — Ты дорогая мне, и я хочу быть с тобой.

— Да мне плевать! — вскричала я. — Отведи меня к Искателям и можешь исчезнуть куда угодно. Я больше не хочу знать о тебе ничего. Ты предал меня...

— Я не предавал тебя!

— Да? И как же это тогда называется, когда ты доверяешь человеку целиком и полностью, а потом оказывается, что во всем, даже в обычных беседах он тебе лгал, нагло лгал.

— Если бы я сказал тебе правду в первый же день, то ты бы сбежала от меня, я никогда бы уже тебя не увидел, — отбивался тот. — Мне необходимо было выбрать: либо окружить тебя ложью и удержать рядом с собой, либо оказаться таким честным парнем и до конца века волочить свое жалкое существование, мучаясь от проклятия любимой. — Он с вызовом посмотрел на меня. — Вот скажи мне, Катарина, если бы на моем месте оказалась ты, как бы тогда поступила? Оказалась такой чистой и честной душой, позволяя себе и дальше мучиться?