Танцующая со зверем: Предсказание

"Танцующая со зверем"

Танцуй, танцуй, пока есть время,

Пока конец твой не настал;

Пока на век с душою зверя

Твой танец кровью не связал.

Танцуй, танцуй, пока есть силы,

Пока есть солнце на пути;

Пока нет холода могилы;

Пока есть вера и мечты.

Танцуй, танцуй! Он уже рядом.

Его рука так холодна!

Он чужд для рая, брошен адом;

Он жизнь твоя. Он смерть твоя.

Пролог

Россия

Девять лет назад

В этой цыганке не было ничего особенного: невысокая, статная, с черными густыми волосами, заплетенными в косу, тёмными глазами и смуглой морщинистой кожей. Огромные серьги в ее ушах неприятно позвякивали при каждом дуновении ветра, а цветастый платок, наброшенный на плечи, выглядел поношенным и блеклым. Подол ярко-зеленой юбки был заляпан грязью почти до самых колен, но, казалось, цыганку это ничуть не трогало.

— Ты что-то хотела, милая? — обратилась она к девочке, растягивая пухлые губы в приветливой улыбке.

Та сделала робкий шаг навстречу.

— Да. ... Погадайте мне, пожалуйста, — тихо попросила она, протягивая цыганке все имеющиеся у нее деньги.

Женщина с легкой усмешкой оглядела девочку. Она казалась ей маленькой, болезненно бледной, хрупкой, как фарфоровая статуэтка, что может разбиться на сотни осколков лишь от одного прикосновения, но в глубине больших карих глаз плескалось истинное детское любопытство, которое может растопить любое, даже самое черствое сердце. Каштановые волосы девочки, забранные в тугой хвост на затылке, слегка пушились, даже не смотря на то, что прическа не давала им не малейшего шанса вырваться на свободу. На вид скромнице было не больше двенадцати лет, но уже в этом возрасте в ней таилось что-то особенное, даже величественное в некоторой степени. Почему-то это чистое и наивное создание напоминало цыганке мангуста — внешность кажется безобидной, но только тронь его, и можешь глубоко об этом пожалеть.

— Ну, хорошо, — сказала, наконец, цыганка. — Только то, что я сейчас тебе скажу, нельзя никому рассказывать. Поняла?

Девочка утвердительно кивнула.

— Дай мне правую руку, милая.

Девочка покорно подала ей свою ладонь. Цыганка пристально взглянула ей в глаза, а потом устремила свой взор на руку спрашивающей. Многочисленные линии, изрезавшие мягкую детскую ладошку, местами пересекались, кое-где создавая еле заметные рисунки; местами шли ровно, словно пытались дать понять, что никак не связаны друг с другом. Но чем больше цыганка вглядывалась в ладонь, чем внимательнее считывала эти линии, тем больше ничего не понимала. То, что она видела, просто не могло быть. Нет, конечно, когда-то она слышала такое, к ее прабабке приходила женщина с подобной судьбой, но здесь ...

— Я стану танцовщицей? — нарушил ее мысли звонкий голосок.

Цыганка подняла глаза на девочку, пытаясь понять ее вопрос.

— Танцовщицей? — задумчиво переспросила та.

Девочка подозрительно вгляделась в лицо женщины.

— Да, ты будешь танцевать, — растягивая слова, проговорила цыганка, вернувшись к созерцанию руки. — Я вижу талант, он тонкой нитью тянется через всю твою жизнь. Ты будешь танцевать, это точно. Добьешься в жизни всего, чего только захочешь, и судьба не будет к тебе строга. — Она сделала паузу. То, что ей предстояло сообщить пугало ее саму, и язык совсем не слушался. — Но есть то, — наконец, смогла продолжить женщина, — что мне сложно понять. В твоей жизни есть какой-то зверь. Не животное, не человек, а совершенно непонятное существо.

Карие глаза, еще полные детской наивности, что обычно исчезает в этом возрасте, расширились от удивления. Девочка чувствовала, как любопытные взгляды подруг прожигают ей спину, и от этого стало еще неуютнее.

— Существо, — продолжала женщина, снова углубившись в изучение линий на ладошке, — существо, обладающее разумом человека и душой зверя. Он постоянно вокруг тебя, будто вы танцуете. Странно, что в таком возрасте эта линия у тебя очень точная... Видимо изменить это нельзя!

Цыганка замолчала, будто обдумывая что-то, а потом, вдруг, выпустила руку девочки и отступила назад. В ее глазах застыл ужас, рука, чьи пальцы были унизаны тяжелыми золотыми кольцами, уверенно отвела в сторону детскую ладонь с предложенными деньгами.

— Ничего мне от тебя не надо, — зашептала она. — Ты уже за все заплатила. И зверь твой заплатил, но отпустить тебя не может. Прокляла ты его, а вещицу он твою хранит! Простить надо зверя, ибо нет ему покоя, мается он.

Цыганка вдруг перекрестилась:

— Спаси тебя бог, танцующая со зверем!

Глава 1

Румыния, лечебный профилакторий "Качулата", 198 км от Бухареста.

Наши дни

Маленький балетный класс. Здесь нет станков, паркет покрыт толстым слоем пыли, а зеркала — мутные, потускневшие омуты, где отражается мой танец. Кажется, музыка льется из стен, плавно заполняя сначала комнату, а потом и меня. Я растворяюсь в ней, я парю в одном только мне известном танце, который не имеет ничего общего с искусством. Это не балет, здесь другие па, другие ритмы, а еще здесь нет правил, и я не просто чувствую это каждой клеточкой своего тела, я это знаю.

На мгновение замерев у одного из зеркал, я вижу там свое отражение. Красивый изгиб спины, руки грациозно уходят за голову: я прогибаюсь так, что касаюсь ладонями пола, и тысячи пылинок тут же прилипают к ним, оставляя на паркете отпечаток моих рук.

И тут я вижу Ее. Черная хищница с лоснящейся шкурой и печальными, пронзительно-желтыми глазами, которые внимательно смотрят на меня. Пантера! Она идет мне навстречу, слегка пружиня на мягких лапах и тихо мурлыкая что-то себе под нос. Мне кажется, я даже слышу эту мелодию.

Мне страшно двинутся, хотя отчего-то я понимаю, что пантера меня не убьет, не это ей нужно. Она подходит ко мне вплотную, тыкается мокрым носом в мои ладони, которые я почему-то протягиваю ей, а потом начинает лизать их своим шершавым языком, будто хочет отблагодарить за что-то.

Музыка нарастает. Мне хочется танцевать, хочется снова кружиться в этом поистине ритуальном танце, но пантера не дает мне. Она ходит кругами, трется спиной о мои ноги, тыкается мордой в живот, прося ласки и внимания.

— Пожалуйста, дай мне дотанцевать! — шепчу я ей.

Пантера останавливается и поднимает на меня глаза, человеческие глаза, в которых застыло предостережение!

Меня выдернули из сна, словно из зыбкой трясины. Нет, никого рядом нет, это мое подсознание реагирует вовремя, обрывая кошмар, который снится мне из ночи в ночь уже несколько дней. Я знаю, что проснулась, ведь чувствую под собой жесткий матрац кровати и горячие слезы, сбегающие по щекам. Сердце колотится так, словно вот-вот проломит грудную клетку и вырвется наружу. Кажется, теперь ему слишком мало места в моей груди. Наконец, когда ощущение реальности стало почти осязаемым, я с трудом разлепила веки и попыталась сфокусировать взгляд. Я была все в той же комнате, в профилактории, в которую меня поселили почти две недели назад. Ничего не изменилось с прошлого вечера, даже сон.

Я повернула голову в сторону окна. Сквозь тонкие занавески в мою комнату отчаянно рвались солнечные лучи. Они играли на однотонной ткани, будто хотели меня поддразнить, и, наблюдая за этим, я поняла, что, наконец, начинаю расслабляться и возвращаться в реальность. Сделав глубокий вдох, я откинулась обратно на подушку и уставилась в потолок.

Я ненавижу этот дурацкий сон!

Хотелось встать и раздвинуть занавески, увидеть вершины Карпат, которые все еще находились в снегу — весна в горных районах только-только началась. Удивительно, но только горы и внушали мне успокоение, все остальное в этой маленькой стране раздражало. А здесь я уже две недели, рекордное для меня постоянство! Наверное, скажи мне кто-нибудь полгода назад, что мне придется кочевать по больничным койкам, как гастролеру по отелям, я бы не поверила. Скажу даже больше, я бы долго смеялась. Но теперь уже не до смеха. Один день перечеркнул все, что я создавала годами.

Нет, здесь у меня хорошая комната: просторная, шумоизолированная и со всеми удобствами, но я предпочла бы никогда сюда не попадать. Почему? Потому что здоровые люди никогда не проходят реабилитацию, которая может растянуться до конца их дней! Каково мне понимать, что я, успешная в недавнем времени танцовщица, теперь могу лишиться всего из-за какой-то чертовой травмы, которую никто и никак не может вылечить.

Две недели, — и сегодня мне вынесут вердикт.

Внешне я была спокойна, но внутри все колотило мелкой дрожью. Дураку понятно, как важен для меня сегодняшний день и результаты обследования, которые предстоит пройти после завтрака. Разве пятнадцать лет назад, когда мама привела меня в балетную студию, я могла подумать, что все закончится именно так, что я буду в страхе ожидать решения врачей, которые могут либо оживить меня, либо убить окончательно. Моя карьера катилась к черту, не успев начаться! Врачи постоянно твердили, что для восстановления нужно время, что я должна бороться, должна быть сильной... Но разве не это все у меня в крови? Не будь я сильной, то бросила бы танцы еще тогда, в пятилетнем возрасте, когда шпагат мне растянули так, что я ходить не могла. Даже сейчас мне страшно вспомнить эту невыносимую боль, словно лопаются связки. Это был просто концлагерь, где наши детские вопли заглушали грохочущей музыкой! Но я не сдалась. Я тренировалась больше и упорнее всех, и только поэтому судьба дала мне шанс попасть в такой проект как "Amaks". Пусть это был не "Тодес", но и не что-то совсем ужасное. К тому же, мы постоянно ездили выступать за границу, нас приглашали в самые модные клубы страны, даже в клипах снимались. Да и в итоге, танцы — это вся моя жизнь! Не для этого я терпела все лишения, чтобы просто валяться на койке в санатории незнакомой мне страны и тупо жалеть себя. Это нелепо и омерзительно!

Все эти мысли не покидали меня даже во время обследования. Я старалась делать вид, что могу нормально ходить и не чувствую боли, но, если и можно обмануть врачей, то себя никак не получится. После всех процедур я с помощью медсестры добралась до палаты, где в бессилии рухнула на кровать. Не хотелось абсолютно ничего.

Не знаю, долго ли я лежала, жалея себя, но вскоре послышался стук в дверь. Усаживаясь поудобнее на кровати, крикнула, что можно войти, и на пороге появился доктор Стефан. Он как всегда доброжелательно улыбался, светлые глаза смотрели с теплотой и некоторой долей жалости.

— Ну что ж, Катерина, — начал он, присаживаясь рядом на стул. По-русски он говорил достаточно хорошо, а легкий акцент придавал ему особенный мужской шарм. — Мы все обсудили, посмотрели результаты обследования... В общем, все очень даже неплохо. Если лечение и дальше пойдет такими темпами, то я уверен, что мы добьемся полного выздоровления. Дискомфорт в ноге останется, но так сильно он уже не будет беспокоить, если не станешь перетруждать мышцы. С завтрашнего дня можешь гулять, только далеко не уходи, не дальше нашей территории, чтобы нам не пришлось назначать тебе постельный режим. — Доктор Стефан рассмеялся, а потом добавил тихо и уверенно: — Свежий воздух пойдет тебе на пользу, Катерина.

Я радостно закивала, мысленно ругая себя за то, что уже успела похоронить себя заживо.

— Я рад, что мои новости пришлись тебе по душе.

Он поднялся, намереваясь уйти, но я остановила врача вопросом:

— А когда я смогу приступить к тренировкам?

Доктор Стефан тяжело вздохнул, лицо его приняло выражение мрачной задумчивости, которая ясно дала мне понять, что заданный вопрос был не к месту. Сердце в груди болезненно сжалось.

— Мы уже говорили с тобой на эту тему, Катерина, — мягко начал он, усаживаясь рядом. — Несмотря на то, что молода и полна сил, и сможешь однажды ходить без болей, есть вещи, о которых тебе придется забыть навсегда. Это танцы. Это больно слышать, я понимаю, но уходить от ответа не хочу. Ты спросила, я отвечаю, что танцевать ты не сможешь, иначе можешь оказаться в инвалидном кресле. На всю жизнь.

Я почувствовала, как горький ком встает поперек горла, как из-за него становится тяжело дышать, а сердце в груди грохочет так, что закладывает уши. Мои глаза были устремлены на доктора, но умом я вдруг перестала понимать происходящее.

— Это не катастрофа, Катерина, — пытался успокоить врач, беря меня за руки. — Всегда можно найти альтернативу. Вернешься домой, будешь делать специальную зарядку, а через пару лет вообще забудешь, что когда-то была так серьезно травмирована. Ты очень сильная, Катерина, ты справишься.

В его глазах отражалась моя грусть. Он жалел меня, совершенно искреннее, пытаясь сгладить мою боль и желая, как мне хотелось думать, чтобы этот разговор имел более радостную окраску.

— А может ... все-таки ... — Мне так хотелось надеяться, что еще не все потеряно. — Может, есть шанс, что я все-таки вернусь в танцы.

— Увы, нет, Катерина. Поверь, в жизни есть более ценные вещи, чем танцы. Это я говорю тебе не как врач, а как человек, проживший полвека.

Доктор Стефан погладил меня по голове, словно ребенка.

— Не переживай, — сказал он, направляясь к двери. — У тебя вся жизнь впереди, а в ней столько всего интересного.

Я опустила голову и еле заметно кивнула. В глазах уже стояли слезы, и мне хотелось только одного — чтобы доктор Стефан ушел.

— Да, — он обернулся на пороге, — я позвонил руководству твоей труппы и все им сказал. Они готовы оплатить твое лечение до конца, как и прописано в контракте, так что не переживай. — Он сделал паузу, а потом тихо добавил: — Мне жаль, Катерина! — И вышел из комнаты.

Жаль? И это все, что он может мне сказать? Этот приговор равносилен смерти, а он говорит "жаль" и уходит.

Я сидела на краю кровати, невидящим взглядом уставившись в пол и пытаясь осознать то, что сказал доктор. Нет, я все прекрасно поняла, но принять не могла. Мне даже на мгновение стало жаль, что какой-нибудь отморозок не прирезал меня за дорогой сотовый и пару тысяч рублей в кошельке. Но я должна взять себя в руки и не показывать вида, как мне больно и тяжело. Не хочу, чтобы меня жалели! Хватает того, что все вокруг смотрят на меня с нескрываемым сочувствием в глазах, когда я, хромая, передвигаюсь по коридору.

Я уставилась в окно, с трудом понимая, что солнце, которое так бесцеремонно смотрит в мое окно, уже клонится к горизонту. Мне хотелось ненавидеть его, но внутри была странная пустота и какой-то ненормальный покой. Наверное, именно так люди сходят с ума. Я всегда была уверенна в том, что никогда не буду уязвимой. Добившись того, чего хочу, сломить меня будет невозможно. Но как я ошибалась! Как мне хотелось сейчас отыскать корень этого зла, что заселил в мою доверчивую душу такие убеждения.

Остаток дня я либо плакала, либо пыталась принять истину во всей ее наготе. После обеда позвонила мама. Не найдя силы рассказать ей о конечном диагнозе врачей пришлось изображать бодрый голос и нагло врать о том, как отлично справляюсь со своей травмой. Как бы тяжело не было, мне сейчас не хотелось жалости, только бы время бежало так быстро, насколько это нужно для того, чтобы смириться. Говорят, что ночь исцеляет, но это не так. Пробудившись следующим утром, тягостные мысли давили на меня с такой силой, что каждый вздох отдавался болью где-то под ребрами. Я насильно заставила себя позавтракать, внушая, что скоро все пройдет и появится возможность посмотреть на ситуацию с другой стороны. Всегда есть выход, просто сейчас его невозможно разглядеть за пеленой слез и страданий. Нужно что-то менять.

Словно сомнамбула я поднялась на ноги, обула кроссовки и отправилась прочь сначала из своей комнаты, а потом и из профилактория — доктор Стефан же разрешил мне прогулки, так почему бы не начать их сейчас. Меня никто не остановил, никто не заметил, как хромоногая девушка с полными глазами слез покидала лечебный корпус в неизвестном направлении.

Стараясь уйти как можно дальше от злополучного здания профилактория, я отчаянно ковыляла в сторону величественных Карпат. Будь я в прекрасном расположении духа, то непременно бы залюбовалась их поистине исполинской красоте, но сейчас я даже ненавидела эти самые горы за то, что они не сострадают мне. Да, я потворствовала своим прихотям быть невидимой или лучше мертвой, но по-другому я не могла.

Пролезая в небольшую дыру в заграждении, я осознанно покидала территорию санатория.

Колено пронзила резкая боль, и я простонала. Неужели, эта боль будет со мной навечно? Смахивая слезы, я еще яростнее зашагала в сторону леса, а достигнув его, рухнула на колени, упершись руками в мягкий мох. Грудь больно сдавило. Я чувствовала себя особенно живучим вампиром, но только с колом не в сердце, а в колене. Втянув со свистом воздух, я пыталась подавить дрожь, что сотрясала все тело. Мне не было холодно, видно, близился нервный срыв, и мой организм отчаянно просил помощи.

Я закрыла глаза и представила последние минуты своего счастья. Вот Костя, мой партнер и по совместительству мой же парень, делает поддержку. Я замираю в его вытянутых руках, грациозно раскинув руки, словно парящая над морем чайка. Четкий ритм музыки словно бьется в такт с моим сердцем. Костик кружится. Еще секунда, и он опустит меня на ноги, но в это самое мгновение мой надежный партнер падает. Я даже не поняла, что произошло, просто резкая боль пронзила колено, словно оно куда-то вышло, а потом встало на место. Я лежала на полу в зрительном зале, у самой сцены и, видимо, стонала. Но темнота поглотила меня раньше, чем я оправилась от шока.

Уже в больнице я узнала, что, ударившись о край сцены, кувырком слетела вниз. Удивительно, как я еще шею не свернула. Врачи поставили мне сотрясение мозга и диагноз, который я запомнила слово в слово: "разрыв передней крестообразной связки коленного сустава со смещением коленной чашечки и растяжением боковой мышцы бедра". При дополнительном обследовании обнаружилось еще и воспаление мениска, так что без хирургического вмешательства не обошлось. И так "повезло", слава богу, только моей левой ноге!

Закрыв лицо руками, я попыталась прогнать нахлынувшие воспоминания. Все это было так свежо, что я до сих пор слышала в ушах четкие ритмы музыки, которые рвали мне сердце на части, не давая возможности даже сделать нормальный вдох.

"Не плачь!" — приказала себе я, звонко треснув несколько раз по щекам. Это подействовало. Я поднялась и заковыляла по тропинке вверх на склон. Мне было все равно куда идти, лишь бы подальше отсюда. Лучше бы вообще заблудиться и умереть. Я чувствовала себя не лучше, чем Квазимодо. Почему нельзя зашвырнуть эту дурацкую ногу куда подальше и найти себе новую?! "Хотите снова танцевать? Купите ноги у нас!"

Хорошая была бы рекламка!

Закрыв глаза, я остановилась. Колено словно огнем опалило, но я должна была это перетерпеть. Ради себя самой! Ради своего чертового самолюбия! Но едва открыв глаза, я замерла в изумлении. Я стояла на открытой горной площадке, а внизу расстилалась великолепная цветущая долина. Был самый разгар весны, и буйство красок поражало. Сочная трава и первые робкие цветы еще только пробились сквозь непрогретую землю. Они тянулись к солнцу, хотели жить, чего не скажешь обо мне. Голубое небо благодаря закату приобрело ванильный цвет. Ей-богу, не думала, что такое существует в реальной жизни! Я видела даже крохотные деревеньки близь Рымнику-Вылча. Жаль, конечно, что Бухарест так далеко: его высокие старомодные башни отлично бы дополняли пейзаж.

Из-под моей ноги посыпалась мелкая россыпь камней и звонко полетела вниз. Я вздрогнула от неожиданного резкого звука и проследила за траекторией их полета. Там, у подножия горного склона, валялась груда камней: больших и малых, острых и пологих, словно их кто-то специально обтесал. И тут-то я поняла, что меня безудержно тянет вниз. Да-да, я так отчаянно хотела шагнуть туда, в эти холодные каменные объятья, что почувствовала даже своего рода облегчение от этой мысли. Я уже видела внизу свое неестественно распростертое, окровавленное тело. Интересно, больно ли это? Хотя эта боль будет лишь мгновением. Такое стерпеть можно.

"Ну, давай же!" — противно шептал кто-то в моей голове.

"А как же мама и папа? — говорил другой, более приятный голос. — Они этого не переживут!"

"Это только твое горе! Никто тебя не поймет, никто не пожалеет!"

"Не будь эгоисткой, Кэт!"

"Прыгай! Это твой единственный выход из этого ада. Посмотри на эту красоту, разве страшно умереть здесь?"

"Кэт, не надо!"

"Ты искалечена и брошена. Ты никогда не будешь счастлива, лишенная того, что любишь больше всего на свете! Прыгай!"

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.

Глава 2

— Не самое хорошее место ты выбрала! — Громкий возглас позади едва не довел меня до инсульта.

Из горла вырвался не то вскрик, не то просто очень шумный вздох, я так и не поняла. Резко обернувшись, увидела незнакомого парня, который сидел на каменистой почве, широко расставив согнутые в коленях ноги. Возникло такое чувство, что он был здесь давно, и наблюдение за мной его определенно веселило.

— Что? — глупо переспросила я, когда первая волна испуга немного сошла.

— Для самоубийства это не лучшее место, — повторил он, кивнув в сторону обрыва.

Голос приятный, но интонация издевательская.

— Я не,.. — хотела возразить, но передумала. Нет, оправдываться не собираюсь, к тому же, перед этим глумливым весельчаком.

— Тебе-то что? — грубо бросила я, без стеснения оглядывая его с ног до головы.

Он был не просто хорош собой, а определенно красавец. Черные, как смоль, волосы были коротко подстрижены и немного кудрявились, темные глаза смотрели внимательно, но в тоже время с какой-то холодностью, словно незнакомцу совершенно не хотелось меня здесь видеть. Ярко очерченные губы улыбались немного презрительно и отчего-то брезгливо, а лицо казалось слишком бледным. Что-то неестественное было в нем, но в то же время поражало своей необычайной красотой. Притягивало, но наравне с этим отпугивало.

А еще мне вдруг показалось, что на его лице промелькнуло что-то похожее на удивление, которое он как можно скорее попытался скрыть.

— Боюсь, я становлюсь невольным свидетелем, — усмехнулся незнакомец, в свою очередь рассматривая меня.

— Можешь уйти, я не обижусь, — отозвалась я, отворачиваясь от него.

Отчего-то мое сердце заволновалось, мне стало не по себе от его проницательного и в то же время насмешливого взгляда

— Если ты приведешь мне хотя бы одну вескую причину, почему я должен уйти, — проговорил он, усмехнувшись, — то я, возможно, последую твоему совету.

Я промолчала. Ненавижу, когда смеются мне в спину, но постараюсь держать себя в руках. Не для глупых препираний я пришла сюда. Пусть до колик хоть ухохочется, мне плевать.

— Ну, так как там с причинами? — напомнил он.

— У меня нет на тебя времени, — бросила я, передернув плечами. Он правда начинал действовать мне на нервы, и без того размотанные.

— Впервые вижу самоубийцу, у которого все расписано по часам, — рассмеялся он. — Слушай, а ты и уже и похороны себе распланировала? И гроб выбрала, да? — Парень снова рассмеялся громким и противным смехом.

Сжав кулаки, я обернулась к нему.

— Я не самоубийца, ясно! — процедила сквозь зубы. — Да и вообще, это не твое дело, что я здесь делаю. Уходи.

— Уйти? Мне? Ну уж нет. — Он начинал насмехаться надо мной, и я готова была зарыдать от бессилия и стыда.

Покачав головой, парень сорвал торчащую из земли одинокую травинку и принялся безжалостно ее теребить, с ехидной улыбкой поглядывая на меня. Наверное, он представлял, что вместо травинки в его руках моя шея.

— Как хочешь, это твое дело, — пробормотала я, впервые не найдя в своем словарном запасе достойную шпильку.

Наверное, мне было просто обидно, до боли обидно. В глубине души я понимала, что этот человек мне никто, что его мнение ничего не значит, но он задевал меня каждым словом и даже взглядом. В нем была какая-то странная сила, от которой сжималось все мое существо.

Окидывая взглядом долину, я попыталась взвесить все "за" и "против". Отступать от задуманного я не собиралась, как бы глупо это не выглядело в глазах этого парня. Неприятно, конечно, что он здесь, но, с другой стороны, почему это должно меня волновать?! В любом случае он подскочить не успеет, а дальше мне уже будет все равно, я превращусь в остывающий труп.

— Повторяю, это не самое лучшее место, — мягко проговорил парень, обрывая ход моих мыслей.

Я собралась с силами, и обернулась к нему. Парень сидел все так же на земле, не меняя позы и своего настроения.

— И чем же это место так ужасно? — Мой голос звучал звонко, в нем чувствовался открытый вызов.

— Во-первых, — начал незнакомец, — ты можешь не умереть сразу, высота слишком маленькая, а покалечишься так, что, в лучшем случае, будешь отходить в мир иной в страшных муках. В худшем... останешься инвалидом до конца своих дней.

Он многозначительно посмотрел на меня, а я едва сдержалась, чтобы не закричать, что я уже инвалид. Что сейчас, стоя перед ним, я чувствую такую боль, что и передать сложно. Черт побери, Квазимодо было в сто раз легче, чем мне!

Словно услышав, о чем я думаю, парень скользнул каким-то уставшим взглядом по моим ногам. Мне стало не по себе, но я в очередной раз заставила себя собраться.

— А во-вторых? — как можно беззаботнее спросила я.

Парень немного подумал, хмуря брови и переводя свой внимательный взгляд то на меня, то куда-то в небо.

— Ну, это мое любимое место. — Наконец, развел руками он. — Своими, мягко говоря, внутренностями ты надолго испортишь мне настроение.

Настроение? Наверное, на моем лице было написано все, что я о нем подумала в этот момент, потому что на какое-то мгновение улыбка победителя сошла с губ этого наглеца.

Он сказал, что я испорчу ему настроение?! Нет, это в голове не укладывается! Я чуть было не шагнула вниз, а для него это всего лишь "испортить настроение"?! Это уже слишком! Вы что, все сговорились меня довести до ручки?!

— Бесчувственный козел! — прошептала я, отворачиваясь. — Чертов мажор, баловень жизни...

Надо просто взять и уйти, наплевать на него и забыть, как страшный сон. Ненавижу таких людей, которым кажется, что все в этом мире подносится на блюдечке под музыку Вивальди. Меня аж трясет от его нахальства и бесчувственности! Надо уходить, наплевать на него и уходить, пусть сидит здесь один. Пусть наблюдает свой закат, и думает, какую девочку он подцепит на следующей дискотеке. В какой-то степени он прав, я могу свести счеты с жизнью и в другом месте. Эта скала навсегда уже отравлена его присутствием.

Уйти, убежать отсюда, забыть его, как проклятие... Но нет, Господи, я не могу этого сделать! Не могу уйти. Просто стыдно ковылять перед ним, давя на жалость. Даже будь этот эгоист насильником или настоящим психом, или серийным убийцей, я не могла показать себя слабой и беззащитной. Только не перед мужчиной! Они все считают танцовщиц чем-то вроде падшей женщины, им наплевать, каков твой внутренний мир, насколько ты образована и эстетична, любишь ли ты оперу и какие книги читаешь. Никого из них ты не интересуешь, как человек, они хотят твое тело, которое так прекрасно и эротично изгибается под музыку... Стоп! Этот красавчик не знает, кто я! Красавчик? Я назвала его красавчиком? О Боже! Хотя, чего в этом страшного, в своей жизни я много встречала парней прекрасной наружности, но все они были бабниками. Определенно, этот из их числа. Значит, я смогу считать его красоту просто дополнительным атрибутом ... скажем, к этому пейзажу.

— Ты еще здесь?! — Я так и не поняла, это был вопрос или констатация факта.

Обернувшись, я увидела его лицо, на котором не было и намека на улыбку

— Уходи, — тихо проговорил он. — Пожалуйста!

Сейчас этот нахал готов был растрогать кого угодно, но только не меня.

— Я никуда не уйду! — четко выговаривая слова, сказала я. — Если хочешь, уходи ты. Я сюда первая пришла.

Парень вздохнул, словно этот разговор безумно его утомил. Несколько минут он с интересом рассматривал терзаемую своими руками травинку. Его пальцы так быстро и уверенно скручивали ее во что-то непонятное, что мне невольно подумалось, что эти руки могли бы сделать со мной, разозли я его. Хотя, понятия не имею, отчего возникли такие мысли в моей голове.

— Слушай, убиться можешь и в другом месте,— наконец проговорил он весьма не дружелюбно. — Восточнее есть склон, который намного выше этого, уж там тебя точно по костям собирать будут.

— Спасибо, учту, — сухо ответила я, но не сдвинулась с места.

— Тогда иди.

Он посмотрел на меня совершенно невинными глазами. Наверное, сейчас был отличный шанс уйти с высоко поднятой головой, не спеша и очень уверенно, но, по непонятным даже мне причинам, я не могла сдвинуться с места.

Парень выжидающе смотрел на меня. Я — на него. Это была самая настоящая дуэль в нелепые "гляделки", в которые я редко когда выигрывала.

— Я тебе мешаю что ли? — не выдержав, спросила я.

— Мешаешь, — кивнул он.

— И чем же? — Я сложила руки на груди, готовая парировать его ответ.

Парень прищурился, окидывая меня взглядом с головы до ног. Его губы растянулись в странной усмешке:

— Ты загораживаешь мне заходящее солнце!

Я открыла было рот, чтобы ему возразить, но тут же закрыла обратно. Я чувствовала себя так же, как главная героиня фильма "Керри", которую облили свиной кровью. Это был настоящий удар, просто нокдаун. Я повержена на лопатки, но самое страшное, я не нашлась, что возразить, какую шпильку вставить. Это уже слишком!

— Счастливо оставаться! — почти прокричала я, направляясь к тропинке, по которой сюда пришла.

От долгого стояния ноги затекли так, что левую я согнуть практически не могла, но упорно продолжала ковылять прочь от этого идиота. Краем глаза я заметила на его лице сочувствие. Ненавижу это, но с другой стороны, пусть помучается от причитаний своей совести, что обидел калеку. Если, конечно, эта самая совесть у него еще где-то есть.

Я все шла и шла, распаленная своим гневом, прокручивая в голове сценки наших препираний. Я всегда могла заткнуть за пояс любого парня, какого бы социального статуса он не был, но этот... У меня просто не находилось слов, чтобы в полной мере охарактеризовать его.

Едва спустившись в долину, я привалилась к дереву, растирая больное колено. Я готова была разрыдаться от обиды и боли, но злость на саму себя не давала этого сделать. И тут моего уха достиг полный нежности и какой-то скрытой скорби шепот: "Прости!"

Я замерла. Сердце заколотилось, как бешеное, но я нашла в себе силы оглядеться по сторонам. Никого. Легкий ветерок коснулся моего лица. Мне показалось, что вместе с прохладой он принес мне едва уловимый запах, который проникал в меня и распространялся по заледеневшим от страха венам.

Я попятилась. Мне показалось, что кто-то смотрит на меня из лесных сумерек, смотрит, наслаждаясь созерцанием того, что видит. Я чувствовала это! Нужно скорее делать отсюда ноги. Пятясь назад, я все шарила глазами по сторонам, желая лишь одного: благополучно выйти из леса и вернуться в свою маленькую комнатку, запереть дверь и заползти под одеяла.

Едва ступив на поляну, я со всех ног бросилась к профилакторию, пытаясь не перетрудить больную ногу. Вряд ли мне удавалось идти быстро, но я старалась изо всех сил. Черт бы побрал меня тащиться сюда снова!

Больную ногу я все-таки перетрудила, и доктор Стефан прописал мне постельный режим. Я тихо злилась, но кроме себя винить было некого. Коленка распухла и почти не сгибалась. Мне накладывали компрессы, прогревали, просматривали на новой установке, название которой я даже не удосужилась узнать, в общем, делали все, чтобы вылечить мою ногу, но улучшений почти не было.

Я думала, доктор Стефан спустит на меня собак за мое разгильдяйство, но он даже не сделал мне и малюсенького замечания по поводу моей своевольной затянувшейся прогулки. Просто немного виновато сообщил, что ходить мне какое-то время категорически запрещено.

Сразу после этого мне позвонила мама, и я почувствовала, как все внутри меня сжалось: если бы не тот парень на склоне, возможно, сейчас мои родители уже оплакивали бы меня. Наверное, стоит хотя бы мысленно сказать ему "спасибо".

Мама рассказала мне последние новости и пообещала, что они с папой обязательно приедут на мой день рождения в Румынию.

— Я так по тебе соскучилась, котенок, — говорила она. — Да и папа тоже. Ты же знаешь, вслух он никогда не признается, но я-то уж вижу.

— Я тоже очень скучаю по тебе, мамуль, и по папе, — ответила я, понимая, что в данный момент не кривлю душой. Несмотря на то, что последние несколько лет я редко бывала дома, но именно сейчас мне хотелось успокаивающих маминых объятий и неуверенно произнесенных папиных слов.

— Что ты хочешь, чтобы тебе привезли? — спросила мама.

— Ничего не надо. Главное, сами приезжайте.

Я почему-то почувствовала, что мама улыбнулась. Она всегда была для меня близким человеком, хоть я и не могу сказать, что с папой мы совсем не понимали друг друга. Просто, папа чуть-чуть иного склада, чем я. Но я никогда не забывала ему напоминать словом или делом о том, что я люблю его ни чуть не меньше, чем маму.

— Знаешь, тут еще такое дело, — на том конце провода повисло неловкое молчание.

— Мам, что стряслось? — напряглась я. — Не томи, я и так вся на нервах!

— Пришло письмо от руководства твоей труппы.

Казалось, сердце в моей груди замерло.

— И что? — на автомате спросила я.

— Они прислали бумаги на расторжение контракта, которые тебе нужно подписать.

Я остро прочувствовала боль, которую испытывала мама, произнося эти слова, но моя собственная была в сотни раз тяжелее. Мама знала, как много для меня значит "Amaks", как долго я стремилась к успеху и как была счастлива, когда мне удалось попасть в такой успешный танцевальный проект. Теперь все было кончено. Ожидала ли я этого? Безусловно, хотя верить не хотела.

— Им срочно? Смогут подождать до моего дня рождения? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Мама и так переживает, и ей ни к чему знать, что внутри у меня все кровоточит от сознания того, что меня просто выкинули на помойку, как испорченный хлам.

— Наверное, — отозвалась мама. — Я позвоню Свете и попрошу, чтобы она спросила.

— Спасибо, мам. — Я набрала в грудь побольше воздуха. — Спасибо за все, что вы с папой для меня делаете!

— Да что ты! Мы же тебя очень любим!

— И я вас ... очень люблю! Ладно, вешаю трубку, мне пора на обед.

— Пока. Не раскисай. Держи хвост пистолетом.

Я лишь улыбнулась в ответ, и отключила телефон.

Вот и все. Меня уволили.

Я растянулась на кровати и уставилась в потолок. Сказать, что мне было плохо, значит, ничего не сказать. Меня почти пристрелили!

Перед глазами все плыло. Я почему-то стала вспоминать свою еще такую короткую жизнь, которая успела так много мне дать и так много забрать себе. Не каждый в мои годы мог похвастаться работой с солидным заработком, причем эта работа не имела ничего противозаконного. Моя семья из разряда простых работяг — вполне обычная семья, которая вряд ли может назвать себя богачами. Все мое детство и юность прошли в двухкомнатной квартире — "новостройке", которую родители получили за два года до моего рождения. Годы перестройки дались родителям тяжело. Папе платили раз в три месяца, мамину столовую, где она работала до декрета, закрыли, а я была маленькой и жутко требовательной. Не знаю, как родители выдержали все это, но они действительно боролись за благополучие нашей семьи: брались за любую работу, где платили деньги, экономили. Я рада, что тогда была слишком мала, чтобы что-то помнить.

В пять лет мама отвела меня в балетную студию при "Областном училище Культуры и Искусства", которое переименовали в колледж и звали иногда "Культпросвет" или просто "Кулёк". Я помню, как впервые зашла в большой зал с белыми стенами и паркетным полом, с интересом рассматривая балетные станки, иногда переводя взгляд на свое отражение в зеркальной стене — там я казалась себе очень худенькой, почти тощей. Моя первая тренировка принесла мне много слез — мышца болели нещадно, но руководитель даже не пыталась пожалеть нас, новичков. Многие больше не решились продолжить тренировки, боясь, что им всегда будет больно. Но я уже тогда была не из таких. Мне хотелось снова придти в балетный класс, встать к станку и улыбаться, когда тренер будет тянуть мне шпагат. Отчего-то мне казалось, что им доставляет удовольствие нас мучить, хотя, все это, конечно, ерунда. Этих издевательств требует искусство.

Не хочу вспоминать каждый день, проведенный в балетном классе, но, несмотря на боль, что нам причиняли, я научилась там верить в себя и стремиться к тому, что мне хотелось получить от жизни. Свободного времени было мало, но я старалась проводить его с такими же девочками, как и я, потому что другие, которым был чужд мир балета, меня не понимали. Они ели шоколад и булки с маслом, мне же не разрешался даже кусок белого хлеба. Не знаю, почему я так стремилась быть в балете лучшей. Наверное, потому что уже тогда чувствовала, что с танцем будет связана вся моя жизнь, и если я сдамся сейчас, то всегда буду сдаваться. На мои занятия уходила достаточно приличная сумма денег, и я до сих пор не могу понять, как родители могли находить ее для меня, ведь наша семья тогда перебивалась с копейки на копейку. Наверное, мама и папа очень хотели, чтобы я занималась тем, что приносило мне радость, ведь в балетной школе все шло как нельзя лучше. Преподаватель меня хвалила и обычно ставила в тройке ведущих танцовщиц. Мы участвовали в различных конкурсах и часто занимали призовые места. Такие победы и успехи питали меня лучше любой пищи. Родители видели мой алчный интерес ко всему, что связано с миром танца, и были рады, что в момент переходного возраста я не превратилась в одну из своих глупеньких одноклассниц, которые бегали за старшими мальчишками и придумывали себе влюбленности. Мама видела, к чему это приводит, поэтому ей казалось, что лучше пусть я буду любить танцы, чем бегать за парнями.

Желая прогнать печальные мысли, я выпила успокоительное, которое мне выписал доктор для улучшения сна, и вскоре погрузилась в легкую дрему. Впереди были еще долгие дни, которые я должна была провести в этой тихой комнате.

В то утро, когда мой постельный режим должны были отменить, как раз перед обходом, по электронной почте мне пришло письмо от Костика, моего парня. Грубо и по-хамски он сообщил мне о нашем разрыве. Да, был рядом Костик, и нету Костика. Если он думал, что этим добьет меня, то сильно ошибался, любви к нему уже давно не было. Просто обидно, что он предал меня именно сейчас, когда мне и без того тяжело.

Медленно прохаживаясь по территории профилактория, я то и дело бросала короткие взгляды в ту сторону, где находился злополучный склон. Внутри меня шла ожесточенная борьба: разум против порыва сердца. Но я дала себе слово, что больше туда не пойду, и выполню это обещание. Мне нечего там делать. Глупо шарить по лесу, когда поблизости наверняка водятся волки или еще какие-нибудь весьма опасные звери. Идти туда не надо.

"Ты умная девочка, — говорил приятный голос в моей голове, — и прекрасно знаешь, что тебе нужно в жизни. Никаких приключений и нелепых авантюр, Кэт!"

"Но это ведь так интересно!" — подначивал тот, что попротивней.

В итоге, мне пришлось просто прекратить свою прогулку и вернуться в комнату, посвятив весь вечер тупому созерцанию какого-то румынского сериала. Перевод давался мне с трудом, но это отвлекало от ненужных раздумий на тему горного склона и таинственного незнакомца, от мысли о котором у меня начиналось слишком сильно биться сердце.

На следующий день навязчивые мысли меня так и не покинули. Чтобы не сорваться, я предложила своей единственной здесь знакомой, Анне, прогуляться вместе, и, нужно сказать, это была отличная идея. Ее бесконечные рассказы о молодых годах полностью оторвали меня от размышлений о своем приключении. Анна была таким интересным рассказчиком, что я ей даже предложила писать книги, так она умело и быстро завладевала вниманием собеседника.

На третий день пойти со мной на прогулку Анна не смогла. К ней приехали сыновья, и она посвятила все свое свободное время им. Мне же оставалось опять вести безмолвную беседу с самой собой, неспешно прогуливаясь по территории профилактория. Но чем больше я гуляла, тем больше меня тянуло наверх, в горы. Рассматривая их поросшие старым лесом склоны, я вдруг решила снять с себя узду ограничений и подняться по знакомой тропе наверх. Возможно, окажись я на том склоне сейчас, он, наконец, оставит меня в покое.

Я спокойно покинула территорию профилактория и медленно поднялась по знакомой узкой тропе на склон. Не подходя близко к краю, чтобы не вытянуть наружу нечаянный соблазн шагнуть вниз, я обвела взглядом расстилающуюся внизу долину. Цветы, цветы, повсюду цветы! Розовые, лиловые, алые, голубые и белые — никогда раньше я не задумывалась, что природа имеет столько красок в своем арсенале. Я взглянула на погружающееся в нежные весенние сумерки небо. Солнце уже садилось за горизонт, придавая медленно плывущим облакам сочный синий цвет. Воздух был немного тяжеловат, что оправдывало близкое расположение Карпат. В горных районах местность всегда слишком уж яркая и неповторимая, в этом я убедилась. Да и воздух здесь совершенно другой, насыщенней что ли.

Я провела на этом склоне долгое время, совершенно не понимая, зачем пришла. Мне просто хотелось здесь быть. Моя душа находила в этом месте особый покой, но в то же время странное волнение теребило грудь. Было такое чувство, что это место каким-то образом связанно со мной.

Но была и еще одна причина, почему я была здесь. Она мне не нравилась, но и врать самой себе я не хотела. Все дело в том парне, таинственном незнакомце. Такой странный и прекрасный, он вполне мог бы сойти за благородного принца, но что-то в нем настораживало и пугало. Я вспомнила его черные, немного кудрявые, короткие волосы. Они казались густыми и мягкими, но их цвет был уж больно глубоким и искусственным. Я вспоминала его глаза, которые так мечтала увидеть поближе, чтобы понять их истинный цвет. Они сияли темным светом. Возможно, совсем не шоколадного цвета, а намного чернее, я бы сказала. Даже на большом расстоянии они пугали, обезоруживали, но в то же время манили. А лицо? Чистое, белое, мягкое и жесткое одновременно. Я не знала, как описать его полнее. Этот парень был красив, другого определения я найти не могла. И я слишком много о нем думала, что не могло не пугать меня еще больше.

Солнце почти село. Тяжко вздохнув, я повернулась, чтобы уйти и тут же наткнулась на своего недавнего незнакомца. Он мертвой хваткой ухватил меня за плечи и хорошо встряхнул.

— Тебе жить надоело?! Ты что тут делаешь? — прогремело над моим ухом.

Парень выглядел странно, волосы его были всклоченные, глаза безумно шарили по сторонам и подозрительно мерцали.

— Уходи отсюда! Быстро! — выдал скороговоркой тот.

Его явно била дрожь, он был в бешенстве, и мне на самом деле стало страшно. Но, с другой стороны, я не могла понять, чем он так разозлен.

— Погоди, — пыталась возразить я, но он перебил меня.

— Уходи, слышишь! — почти кричал на меня он, постоянно встряхивая, словно я была какая-то тряпичная кукла.

— Да погоди же ты!— Я пыталась высвободиться из его стальной хватки. — Хватит меня трясти. Слышишь? Отпусти, дурак.

Не знаю, какое именно слово из всего потока выданного мной привело его в чувство, но парень меня правда отпустил. Его завораживающие глаза, похожие на черные ониксы в бусах моей бабушки, с неким любопытством окинули меня с ног до головы. Он был так близко, что я улавливала тонкий запах его прекрасной туалетной воды.

— Ты всегда обзываешь всех без причины? — наконец, спросил он, с легкой усмешкой.

"Только тебя!" — хотела выдать я, но передумала.

— Прости, привычка, — пожала плечами я в ответ.

— Смею заметить, дурная привычка, — мрачно проговорил парень, отступив на шаг назад. Его глаза теперь с явным вниманием исследовали землю под ногами.

— Что ты здесь делаешь? — снова спросил незнакомец, кинув на меня быстрый взгляд.

— Гуляю. Мне, как и тебе, нравится вид отсюда.

Черные ониксы с интересом уставились на меня.

— Гуляешь? — В его еле заметной улыбке было что-то хищное, и мне стало немного не по себе.

Спокойно, Кэт, в твоей жизни были ситуации и посложнее.

Улыбка на лице парня в миг погасла. Он быстро огляделся, заметно нервничая.

— Слушай, тебе лучше уйти, и не задавай лишних вопросов, хорошо!

— Я не буду тебе мешать, правда, — оправдывалась я. — Неужели ты такой эгоист?

— Дело не во мне, — он замялся, снова оглядываясь и переминаясь с ноги на ногу. Его явно что-то тревожило. — Здесь опасно. Тебе не следует приходить.

— Тебе, значит, здесь самое то, а мне, видите ли, "опасно"!

Его непонятное поведение начинало выводило меня из себя. Никогда я не любила "мальчиков с секретом", на поверку они оказывались обычными болтливыми трусами.

— Ты хочешь вести глупые разговоры?... Или что? — В его черных глазах сквозило явное недовольство. — Ты мне не мешаешь, если хочешь знать, просто сейчас здесь опасно.

— Почему? — задала я самый простой вопрос, который обычно ставит всех в тупик. Да, мне просто захотелось поиздеваться над ним, восполнив свои потери в прошлый раз.

Мне вдруг показалось, что парень зарычал, будто дикий зверь.

— Уходи! — прошептал он, шагнув ко мне. Черные ониксы пристально вглядывались в мои глаза, холодя душу нехорошим предчувствием.— Я умоляю тебя уйти! Пожалуйста, послушайся хоть в этот раз! Не ходи сюда, ты можешь погибнуть, а я...

В его глазах отразилась печаль, которая неожиданно до боли сжала мне сердце. Господи, что такое со мной происходит?

Незнакомец отвернулся, отходя от меня. Я видела, как его колотит мелкой дрожью, словно в лихорадки. Мне подумалось, что, уйди я сейчас, с ним может что-то случиться. Как ни крути, но в тот раз он спас меня от опрометчивого шага. Я не люблю ходить в должниках, да и мне действительно стало жаль его.

— Тебе плохо? — спросила я, положив руку парню на плечо.

Парень развернулся так быстро, что я даже испугаться не успела, а его черные глаза уже горели перед моими. Он вцепился мне в плечи и вдруг резко толкнул назад. Словно мешок, я плюхнулась на каменистую почву, пытаясь машинально ухватиться за его руку, но вместо этого лишь что-то холодное и тонкое соскользнуло с его запястья и осталось в моей ладони. Уперев в меня злобный взгляд, парень процедил сквозь зубы:

— Беги отсюда пока не поздно!

Я испугалась, испугалась так, что даже ноги отказали. Сжав руки в кулаки, я даже забыла, что в моей ладони покоится что-то инородное.

Незнакомец наступал на меня, словно зверь в смертельной хватке. Я поползла, но он подхватил меня и поставил на ноги. Я в ужасе обернулась, но встретилась только с печальными черными глазами. Что за чертовщина! Еще минуту назад этот взгляд горел ненавистью, а теперь в них тоска и боль.

Я смотрела на него, как завороженная. Я не понимала, я была обезоружена. Неизвестный покой проникал мне в душу. Я ощутила свои ноги, но через мгновение они стали ватными. Я медленно улетала, но тут где-то далеко завыли волки, протяжно и мрачно. Это словно вывело меня из ступора, и я бросилась прочь со злополучной площадки.

— Молодец! — словно донесло мне далекое эхо.

Но я не позволила себе остановиться и проверить, откуда исходил этот голос. Я ковыляла изо всех сил, понимая, что сегодня мне нельзя довести мою левую ногу до болевого шока. Еще несколько дней постельного режима меня явно добьют, а ведь через неделю у меня день рождения!

Да, только я могла в такие напряженные минуты думать о своем дне рождении. Конечно, мне исполнится двадцать один год, я стану совсем взрослая, но волноваться об этом сейчас... Хотя, с другой стороны, мне нужно было отвлечься, и от своей трагедии и от странного поведения этого парня. Он действительно меня пугал, и даже трудно сказать чем. Такое чувство, что он делал страшный выбор, переживал трагедию и был на грани полного отчаяния. Он хотел меня уберечь, но, ведь, явно не от волков — они были слишком далеко.

Я думала об этом всю ночь, закутавшись в одеяло и рассматривая в окно величественные Карпаты в бледном лунном свете. Когда же сон, наконец, сморил меня, я снова увидела пантеру. От пронзительного взгляда ее желтых глаз мне было не по себе. Она следила за мной, будто я танцевала именно для нее, и опять мне показалось, что черная кошка — это наполовину человек.

Утром вся прошедшая ситуация и сам сон не казались чем-то страшным. Я отбросила вчерашнее происшествие назад насколько могла, но оно неизменно возвращалось снова, стоило мне остаться одной. Во всем я винила тонкую серебряную цепочку с крошечной лилией, которую обнаружила в правой ладони, когда уже вчерашним вечером оказалась в своей комнате. Я долго рассматривала изящную вещицу тонкой работы. Для мужчины эта цепочка была слишком нежной, сентиментальной. Никогда я не видела, чтобы молодые парни носили такое.

Когда ко мне зашла Анна, я не удержалась и показала ей свою находку, соврав, что нашла цепочку на прогулке.

— Древняя вещица, — сказала она.

— Почему ты так думаешь? — спросила я.

— Плетение больно уж интересное, сейчас так не делают. Да и серебро очень чистое, хорошего качества, нынешнее чернеет быстро и не переливается так. И замочка здесь нет, видишь, цепочка застегивается с помощью сцепление двух колечков. Просто, но в то же время тяжело соединить.

Мне оставалось только молчать. Я никому не хотела говорить, каким образом эта цепочка попала мне в руки, но и не знала, что с ней делать. Правильнее было бы вернуть ее владельцу, а это означало, снова идти на склон. Не то, чтобы я не хотела, я, скорее всего, боялась, ведь он просил меня не приходить. Хотя, логическое объяснение этому я найти не могла. С чего бы незнакомому парню оберегать меня или предупреждать о чем-либо? Ему просто не хотелось меня больше видеть, и все. Эта мысль больно кольнула по моему самолюбию. Никогда я не доставляла неудобств кому-либо, а теперь выходило, что я являюсь приличной занозой в одном месте этого красавчика.

Тяжко вздохнув, я переключилась на быструю болтовню Анны. Она рассказывала о намечающемся празднике в Румынии, что-то наподобие весеннего равноденствия. Название я забыла, да и вообще не вникала в суть ее пояснений. Для меня это было не больше, чем глупым суеверием.

— Эх, Кэт, — качала головой Анна, — в нашей жизни намного больше мистики, чем мы думаем. Многие из легенд и мифов являются истинной правдой, но нам проще верить в обратное. И знаешь почему? Мы боимся. Да, да, Кэт, мы боимся, чтобы все эти сказки оказались реальностью. Ведь люди такие сильные и могучие, что способны управлять миром, а если появится мощь больше нашей, это уже станет великой катастрофой.

— Еще скажи, что и гномы были, и всякие там эльфы, — смеялась я, — и, да, еще хоббиты, конечно, куда же без них!

— Этого я не знаю, но вот оборотни до сих пор есть, — задумчиво отвечала та. Никогда не куплю себе собаку! — язвила я.

— Неужели ты даже чуточку не веришь, Катенька? — тяжко вздохнула Анна.

— Нет, я реалистка, — хмыкнула я.

— Зануда ты, а не реалистка! — грустно рассмеялась она. — Понятно теперь почему у тебя нет парня. С тобой скучно!

— Если хочешь знать: был ли у меня секс, то я отвечу: был! — почти обиделась я.

— Охотно верю, — кивнула та. — Но ведь без любви, верно? Пусть нынешняя молодежь не ценит классику и думает, что Шекспир, это рыжий кот противной старухи этажом выше, но в любовь они верят. И ищут именно романтику, а не только секс, уж поверь мне. У меня трое сыновей, и я знаю, о чем говорю.

— Моя любовь — это танцы. Никого и никогда я не полюблю сильнее! — пробормотала я.

— Ох, не давай клятвы, — в шутку погрозила мне пальцем та. — Лукавый тебя заставит их нарушить. Всегда такое было, и будет. Любить свою профессию и любить человека — две совершенно разные вещи.

— Где-то я читала, что клятва укрепляет слабое сердце, так что я рискну ее дать, — настаивала на своем я.

— Говорю же, что ты зануда, — искренне рассмеялась Анна. — Я ей про Фому, она мне про Ерему! Ей-богу, Кэт, не понимаю, как твоя мама тебя терпит!

— Мы прекрасно ладим, — ответила я и тоже рассмеялась. — Наверное, потому что дома я бываю два-три раза в год.

Анна сделала вид, что я ее очень расстроила, но мне было понятно, но она всего лишь играет. Из нее получилась бы прекрасная актриса, будь она чуть более трудолюбива и терпелива.

— Нет, Кэт, любовь это вещь сильная, — возвращалась к старой теме моя собеседница через пару минут. — Однажды ты все поймешь, сама узнаешь, какого это — любить человека, и скажешь, что я была права. Знаешь, любовь убивает нас, безжалостно, одни ударом, но только благодаря ей мы становимся сильными. Мы питаемся ею, дорожим и бережем, как драгоценность, но всегда теряем. Когда мы любим, то безмерно счастливы и безумно растеряны. Она приносит нам радость, но именно из этой чаши мы выпиваем боль и горечь до дна. Мы плачем от счастья и смеемся от горя; мы будто опустошены и заполнены одновременно. Но, главное и самое ужасное в любви то, что в нас уживается красавица и чудовище. Красавица, потому что от этого чувства словно парим, а чудовище, потому что дикое желание убить того, кого любишь, чтобы он навсегда был только твоим, губит в нас все человеческое! — Последние слова она прошептала, и от этого все сказанное приобрело какой-то зловещий оттенок.

Я молчала. В душе было странное предчувствие: сердце словно сдавила тяжелая каменная плита, даже дышать стало трудно. Не знаю, что было бы, если бы мой язык не был таким острым и находчивым:

— Тогда найду себе оборотня, а то простые парни слишком скучны и примитивны. А потом обязательно влюблю в себя вампира... Ох, и подерутся они за меня!

Анна опечалено покачала головой:

— Двадцать лет, а ума нет!

Посмотрев друг на друга, мы прыснули от смеха.

Но, несмотря на то, что мой смех был искренним, какое-то странное предчувствие теперь крепко зацепило мое сердце. Позже, глубокой ночью, оно еще и подкрепилось странным сном.

Я снова была на склоне, снова видела таинственного незнакомца, но все было как-то не так. Такое чувство, что мы знаем друг друга давно, и я пришла с ним поговорить о чем-то важном, но вот о чем, я не могла вспомнить. Он терпеливо ждал, когда я заговорю, но мне было так тоскливо, будто я кого-то оплакивала, и слова никак не шли с моего языка. Я протянула незнакомцу руку, но он не двинулся с места.

— Я прошу тебя сказать! — Будто молил его приятный голос, а в глазах застыла нескончаемая боль, совсем нечеловеческая, какая-то мученическая, но опасная.

Сначала я молчала, а потом протянула ему раскрытую ладонь, в ней лежала цепочка.

Незнакомец покачал головой:

— Это твое.

Я очнулась от того, что в мою дверь стучали. Еле разлепив глаза, я взглянула на кварцевые часы на стене: 10 часов 43 минуты. Боже, я проспала завтрак!

— Войдите! — крикнула я, садясь в постели.

В комнату вошел доктор Стефан, как всегда слегка улыбаясь. Его глаза, которые сначала меня пугали, теперь казались по-доброму смешными и заботливыми. Но с недавнего времени доктор Стефан стал для меня символом краха моей танцевальной карьеры, так что, видя его, какая-то больная нота моей души начинала пульсировать. Конечно, доктор Стефан был не виноват, но я ничего не могла с собой поделать. Врачебная доля, оказывается, очень и очень сложна. Интересно, тяжело ли ему выносить такие страшные приговоры, как мне, или, того хуже, говорить кому-то, что он никогда не сможет ходить?

Я поежилась. Несомненно, узнать, что ты до конца дней должен ездить в инвалидном кресле, самая страшная участь. Уж лучше смерть, на мой взгляд.

Доктор Стефан откинул одеяло с моей больной ноги и начал осмотр.

— Болит нога, Катерина? — спросил он.

Его большие руки умело ощупывали больной сустав, слегка надавливая на него.

— Намного меньше, чем раньше, — отозвалась я. — Видимо, мое выздоровление не за горами.

— Приятно, что ты в настроении, — улыбнулся он, и спросил уже серьезней:

— Здесь болит?

— Нет.

Доктор Стефан кивнул и продолжил прощупывать сустав.

— Готовишься на праздник в Рымнику-Вылча? — вдруг спросил он. — В автобусе пока есть места.

— Не знаю, — пожала плечами я. — Вы советуете съездить?

— Здесь больно? — вновь спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Думаю, разнообразие тебе не повредит, — заканчивал доктор свою предыдущую мысль, — все-таки молодежи здесь скучно. Только возьми разговорник. У нас в стране не все знают русский, к тому же Рымнику-Вылча городок маленький.

Я кивнула, и тут-то до меня дошло. Тот таинственный незнакомец говорил со мной по-русски! Никакой румынской скороговорки, сразу хорошая русская речь, без акцента. Господи, как же я сразу не догадалась!

Доктор Стефан закончил осмотр, заботливо укатав мою ногу одеялом. Он что-то сказал, направляясь к выходу, и я машинально улыбнулась в ответ. Сердце принялось отбивать чечетку. Я даже не слышала, как врач закрыл за собой дверь, мои мысли завертелись вокруг событий прошедших дней. Я копошилась в них, словно в сундуке с драгоценностями, но ничего не нашла. Ничего, к чему можно было бы придраться, ни единой зацепки! Этот парень ничем себя не выдал, просто говорил так, словно на родном языке, но откуда он знал, что я его пойму? Ведь меня вряд ли можно принять за иностранку. Темные волосы, не черные, конечно, скорее каштановые; глаза светло-карие, да и кожа немного тронута весенним загаром, я вполне могла сойти за румынскую девушку. Странно все это. И парень страннее не придумаешь!

Мне стало не по себе, но одновременно с этим разыгравшееся не на шутку любопытство неприятно теребило душу. Мне хотелось сию же секунду сорваться и отправиться на поиски таинственного незнакомца. Да, разумнее было бы выкинуть все из головы. Какое дело как он говорил и о чем, у нас обоих своя жизнь, которая по идее ни как не соприкасается. При удачном случае я отдам ему цепочку и все.

"У него есть тайна, Кэт!" — шепнул противный голос в моей голове.

"И лучше тебе ее не разгадывать!" — отозвался другой, приятный.

"А если хотя бы одним глазком? — промурлыкал противный. — Брось, Кэт, тайны — это всегда интересно!"

"Добром это не кончится!"

"Отстань!"

На этом мой желудок противно заурчал. Мне определенно нужно было поесть.

Глава 3

Через пару дней я уже ехала в комфортабельном автобусе на празднество весеннего равноденствия в город Сигишоара. Конечно, сначала планировался Рымнику-Вылча, но там началась какая-то непонятная эпидемия: за три дня умерло двенадцать человек, поэтому директор профилактория переменил маршрут. Сигишоара был расположен не дальше Рымнику-Вылча, только ехать предстояло через Карпаты.

— Там намного интереснее, — радовалась Анна, постоянно рассказывая мне какие-то легенды Румынии по дороге в город. — Я была там раза два, но впечатления не передать. Тебе понравится, поверь мне.

— Это уж точно,— уныло выдала я, уставившись в окно на проскальзывающий мимо пейзаж.

Горы, горы, горы... По сравнению с постоянной равниной, к которой я привыкла с детства, ландшафт Румынии казался чем-то сказочным. Мне всегда думалось, что горы — это некие безликие глыбы камня, отчужденно проживающие свой нескончаемый век где-то в сторонке. Увидев их воочию, я поняла, как глубоко заблуждалась. Не знаю, как другие каменные стражи, но Карпаты были достойны преклонения. Они возвышались могучими исполинами и тянулись ломаной линией по обе стороны от дороги, выступая надежными стражами. Не заметно для себя, я залюбовалась ими и даже немного расстроилась, когда на горизонте показались крыши домов города. Возникало такое чувство, что Карпаты каким-то странным образом связанны с моей жизнью, что, если бы они могли разговаривать, то сообщили мне очень много.

Автобус высадил нас почти рядом с центром города, на специальной площадке, оборудованной исключительно для этого праздника. Пассажиры с улыбками на лицах покидали салон, предвкушая грандиозное веселье. Не удивлюсь, если многие постояльцы профилактория сегодня напьются вина до песнопений или, того больше, до штормового предупреждения. У меня же в душе снова возникло какое-то нехорошее предчувствие. Я решила отогнать его верным способом: завязать разговор с Анной.

— А как называется праздник? — спросила я, беря ее под руку.

Все-таки не хорошо не знать, ради чего ты сюда приехал.

— День первого цветения нимфеи, — отозвалась та, с нескрываемым восхищением рассматривая красочно украшенные улицы и дома.

— Чего? — Я едва не подавилась собственным смехом. — И я тащилась сюда ради такой дури?! Что за бред? Как ты там сказала, нин... нмии...

— Нимфеи, — недовольно отозвалась та. — Чего непонятного!

— И что это значит? — окончательно скисла я.

Анна тяжко вздохнула.

— Водяная лилия, — начала пояснять Анна, — очень красивая, но растет в большинстве на болоте. Если повезет, и ты кому-нибудь сегодня приглянешься, то тебя им наградят. У них такой обычай...

— Не надо такого счастья, — недовольно перебила я. — Нужно было раньше у тебя узнавать, что это за мероприятие, и оставаться в "Качулате".

— Кэт, это очень весело, поверь мне! — улыбнулась Анна, обнимая меня за плечи.

Ее радости я не разделяла, даже наоборот, настроение мое ухудшилось. Только в Румынии будут праздновать такое событие, как цветение этой нимфеи. Да, не перестаю удивлять этой странной и загадочной стране. Но еще большее разочарование я испытала, когда, оказавшись на главной площади города, увидела, что нимфея — это ни что иное, как обычная белая кувшинка. Да, вечер убит полностью.

С нескрываемой маской уныния на лице, я наблюдала за веселящейся толпой. Люди смеялись, поздравляли друг друга, танцевали — все вокруг были счастливы так, словно этот праздник ни в чем не уступал Новому году. Но, несмотря на то, что, на мой взгляд, все выглядело до абсурда нелепо, какая-то одухотворенная атмосфера наполнила этот маленький, древний городок.

Оглашая всю площадь нежными мотивами, играли музыканты, облаченные в костюмы трубадуров, уличные акробаты на разных концах площади выделывали такие чудеса, что просто дух захватывало даже у меня, а позже, как сообщила мне Анна, должно выступить костюмированное шоу. Одним словом — в воздухе витал дух средневековья, и это захватывало. Я не такая деревянная, какой хочу казаться, просто мои друзья вряд ли бы поняли, если бы я стала выражать словами прошлой эпохи, хотя, иногда мне этого очень хотелось. Но приходилось подстраивать под всех, чтобы не стать изгоем общества. Видимо, в этом и состоит будущий крах нашего поколения — мы перестали ценить красивую и степенную речь, опустившись до примитивного сленга и нелепых сокращений.

Еще раз обведя внимательным взглядом заполненную людьми площадь, я обернулась к Анне, которая уже протягивала мне небольшой деревянный кубок.

— Такого чудесного вина ты еще нигде не попробуешь, — проговорила она, пригубив свой кубок. — Причем бесплатно.

Я хмыкнула. От горячительных всегда сложно отказываться, а на бесплатное пиршество тянет не только мух.

Сделав внушительный глоток из своего кубка, я отметила, что вино действительно было восхитительным, так что уже через два бокала этого напитка я захмелела. Веселье потихоньку начинало захватывать в свои сети и меня, а, когда на невысокую сцену вышла большая команда танцоров в национальных одеждах и стала воспроизводить народные танцы, я не смогла устоять на месте. Слегка пританцовывая, я с восхищением смотрела на сцену, думая о том, что нашему хореографу это бы понравилось. Но что в этом проку теперь, когда из "Amaks'а" меня выгнали, там мне никогда уже не танцевать. Хотя, моя нога почти не болела, и я питала робкую надежду начать все сначала. Нет, не возвращаться в труппу, как подбитая собака, а начать новый путь в ином коллективе. Возможно, даже успешнее, чем "Amaks". Я терпеливый человек, трудности меня не пугают.

В нескольких шагах от нас с Анной доктор Стефан лихо кружил в танце какую-то милую пухленькую женщину. В обычной одежде он выглядел очень молодым и подтянутым, и я впервые задалась вопросом, сколько же ему лет.

— Почти пятьдесят, — сказала Анна, когда я решила узнать ответ у нее. — Не дашь, правда? А эта дамочка — его жена, он ее очень любит. У них пятеро детей и уже два внука.

Я только присвистнула, наблюдая за своим лечащим врачом. Высокий, черноволосый, с прекрасным натренированным телом он явно имел много воздыхательниц. Оставалось только позавидовать его жене. Или посочувствовать. Хотя, вряд ли док ей изменял, уж больно он хороший человек.

И вот тут-то я и увидела его. Он стоял напротив, в метрах ста от сцены и смотрел на меня. Одетый в льняные светлые брюки и свободную рубаху средневекового румына он казался таким высоким, что я едва не разинула рот от изумления. Широкоплечий, крепкий и безумно красивый в тусклом свете множества свечей и различных фонариков, мой таинственный незнакомец скорее напоминал падшего ангела, только что сошедшего на землю. Мои ладони мигом вспотели, а по спине побежали мурашки. Я заметно заволновалась и растерялась, но не смела отвести глаз. Как мне быть? Улыбнуться? Кивнуть? Проигнорировать? Парень выжидающе смотрел на меня, его губы медленно расплылись в едва заметной улыбке. Ах, черт, будь что будет!

Я неловко помахала ему рукой, улыбнувшись застенчиво, но в то же время, по моему мнению, мило. Парень галантно кивнул и устремил взгляд на сцену. Ну и паразит!

Выпив залпом остатки вина, я решительно направилась к нему. Настало время расставить все точки над "i". Как раз, под действием выпитого вина я была осмелевшей и решительной, он определенно не отвертится. Если что, пущу в ход все свое обаяние, мне этого не занимать. Но, пробираясь сквозь толпу, я вдруг поняла, что потеряла своего незнакомца из вида. Или он просто исчез? Уныние нахлынуло лавиной, поглотив меня с головой. Неужели он от меня бежит?

Поставив пустой кубок на поднос проходящего мимо разносчика, я принялась исследовать площадь. Дело не в том, что я хотела найти этого мистера-загадку и задать свои вопросы, — а я желала этого больше всего. Просто, я подумала, что неплохо бы рассмотреть другую страну поближе. Я уже начала понимать, что заблуждаюсь в отношении Румынии, считая ее отсталой и несовременной.

Я медленно шла по улицам этого маленького города — крепости, с интересом рассматривая выкрашенные в разные цвета дома, украшенные по случаю праздника в гирлянды огней и венки из омелы. Все здания были древней постройки и тянулись вдоль узких улочек и переулков, храня атмосферу ушедшего времени. В них было некое особое величие, заключенное, пожалуй, именно в строгости и скромности архитектуры. Аккуратные, чистенькие улицы разветвлялись на множество других, таких же маленьких и узких, но туда я идти побоялась, все-таки, давно уже спустилась ночь, а заблудиться в незнакомом городе проще простого.

Я остановилась напротив двухэтажного дома, окрашенного в цвет охры. На фасаде красовалась вывеска. Заглянув в карманный разговорник, я поняла, что это ресторан. Странно, хмурое здание меньше всего походило на такое светское заведение.

— Это дом князя Влада III, — прозвучал мужской голос над моим ухом.

От неожиданности я дернулась и резко повернулась. Снова он. Опрятный, вкусно пахнувший, а в черных, немного рассеянных глазах сквозит улыбка.

— Будущий господарь Валахии родился здесь и провел почти все свое детство, — продолжил он, устремив взгляд на дом. — Ты, кстати, знаешь, что Сигишоара — это была его главная крепость?

— Нет, — ответила я. На самом деле меня так и подмывало приступить к своему расспросу, но я боялась показаться навязчивой.

Незнакомец посмотрел на меня с сожалением, но промолчал. Это был удачный момент, чтобы взять инициативу разговора на себя.

— Bun? seara! — проговорила я единственное знакомое мне слово по-румынски.

Парень уставился на меня, как на полоумную.

— К чему эти сложности? — усмехнулся он.— Если бы я захотел пожелать тебе доброго вечера, то сделал бы это по-русски.

— А откуда ты знаешь, что я не понимаю по-румынски?

— Об этом говорит твой карманный разговорник. Не видел ни одного человека со словарем в родной стране.

— На скале у меня не было разговорника, но ты понял, что я русская. Откуда? — Это явно походило на допрос, но я решила не ходить кругами.

— Какое тебе дело?!— как-то совсем недружелюбно отозвался он. Черные глаза едва заметно сузились.

— Просто спросила, — пожала плечами я. — Ты здесь живешь? В Сигишоаре?

— Да...и нет, — замялся он. — Трудно объяснить, да и ни к чему тебе...

Парень отвел глаза, задумчиво посмотрев в темное небо. На какое-то мгновение мне показалось, что внутри него идет непонятная борьба с самим собой. Словно опомнившись, он посмотрел на меня и вдруг спросил:

— Как тебе город?

— Хм, он... он... очень древний, — сказала я первое, что пришло мне на ум.

Парень усмехнулся, едва заметно качая головой:

— Город Сигишоара был основан трансильванскими саксами в двенадцатом веке, — начал он, обращая взор на дом, у которого мы стояли, — и носил название Каструм Секс, что означает "шестая крепость". Уже в пятнадцатом веке Сигишоару расстроили и укрепили...Удивительно, как этот город еще смог сохранить свое средневековое величие в нынешний век, когда уже ничего не имеет ценности.

Незнакомец обвел немного погрустневшим взглядом окружающие нас дома и башни.

— Девять башен, булыжные мостовые, — снова заговорил он, — а бюргерские дома и богато украшенные церкви, разве не великолепнее они хваленных улиц Праги или Вены? — Взгляд темных, словно горький шоколад глаз, обратился ко мне, будто желал услышать ответ на свой вопрос именно от меня.

— Я не знаю. Мне не приходилось бывать ни в Праге, ни в Вене.

На лице молодого человека появилось что-то отдаленно похожее на разочарование, хотя, возможно, мне это только показалось. Какое-то время парень просто рассматривал мое лицо — откровенно и сосредоточенно, словно хотел запомнить, а потом окинул меня взглядом с ног до головы и вдруг произнес:

— Тебе еще не подарили нимфею? Подожди меня здесь.

Не дав мне возможности вставить хоть слово, он устремился на площадь и почти сразу исчез из вида. Я стояла, глупо смотря ему вслед и совершенно не зная, что делать. Определенно, мне хотелось, чтобы он вернулся. Во-первых, нужно хотя бы узнать его имя, во-вторых, я должна вернуть ему цепочку, ну а в-третьих... он так красив, что мне просто хотелось смотреть на его лицо. Тьфу ты, только хмельную голову может посетить такая мысль! Да и не мой он парень, чтобы им восхищаться. Я не нуждаюсь в особях мужского рода.

Довольная таким философским умозаключением, я сложила руки на груди и повернулась к дому, окрашенному в цвет охры. Мои мысли парили в свободном полете, не принося в голову ничего нового или важного. У меня было какое-то подозрительно игривое настроение, и где-то в глубине души я боялась сморозить глупость, но, с другой стороны, мне так хотелось хоть немного забыться, что вполне можно позволить себе легкий флирт.

Спустя пару минут, я почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Конечно, это был он, мой таинственный незнакомец. Улыбаясь, парень протянул мне полураскрытую белую кувшинку с нежной золотистой серединкой.

— Это тебе. Понимаю, что, возможно, это не самые красивые цветы, которые тебе дарили, но таков обычай в этот день.

— Спасибо, мне приятно, — ответила я, понимая, что это на самом деле так. — А что за обычай? Я как-то упустила этот момент.

Парень рассмеялся, низко опустив голову.

— Есть красивая, но печальная легенда, — начал он. — Однажды на страну опустился страшный змей и стал таскать юных девушек. Всех девочек и барышень прятали по амбарам и погребам, но змей был хитер и изобретателен. Он проникал в дома под видом то кошки, то собаки, даже мыши, и девушки гибли одна за другой. И лишь к одной он не мог подобраться, к прекрасной принцессе Елене, и все потому, что на ее окне всегда стояли в воде нимфеи — мертвые розаны. Но змея нужно было убить, и один смельчак — жених прекрасной принцессы, вызвался помочь. Для этого он и еще несколько воинов разработали план. Принцесса должна убрать с окна нимфеи и тем самым впустить змея. Как только гад будет внутри, воины ворвутся в двери и зарубят его. Так они и сделали. Но змей оказался не так глуп. Применив свою страшную магию, он запер дверь силой мысли, и как воины не ломились в комнату на ужасные крики принцессы, ворваться они не могли. Лишь когда все стихло, дверь отварилась сама, а на полу лежала мертвая принцесса Елена. С тех пор считается, что нимфеи охраняют человека от нечисти.

— И что случилось с ползучим?

— Точно неизвестно, но говорят, его прогнали... или убили. Плохо помню этот эпизод легенды. — Парень наклонился ко мне близко-близко, и прошептал: — Я хочу, чтобы мой мертвый розан тебя оберегал. Обещай, что не выкинешь?

— Хорошо, — ответила я, смутившись.

Его лицо было так близко, что кровь в один миг прилила к моим щекам, и я с ужасом поняла, что краснею. Но моего незнакомца, кажется, это порадовало. На его губах отразилась легкая улыбка, а глаза смотрели пристально и доверительно. Мне почему-то показалось, что еще мгновение и он меня поцелует. Но самое страшное было то, что я этого хотела. Сердце затрепыхалось, паникуя и призывая на помощь рассудок. Затянувшееся молчание начинало меня пугать, а бархатистые глаза незнакомца словно вводили меня в гипноз. Я уже была готова сдаться, как вдруг парень резко повернулся лицом к площади и застыл. Вся его поза выдавала напряжение, будто он готовился то ли к бегству, то ли к прыжку. Я взглянула за спину своего нового знакомого, но ничего, кроме группы каких-то смеющихся мужчин не заметила.

И тут мне вдруг вспомнилось, что так и не отдала ему цепочку.

— Мне нужно вернуть тебе одну вещь, — начала я, но парень не дал мне закончить.

— Потом, — перебил он, даже на меня не взглянув. — Все потом. Мы еще увидимся.

— Где? — спросила я, совершенно сбитая с толку его поведением.

— Я тебя найду, — ответил он и быстро направился по направлению к площади.

— Эй! — окликнула его я, но он даже не обернулся.

— Как хоть тебя зовут? — проговорила себе под нос я, провожая взглядом удаляющуюся фигуру парня.

Я видела, как к нему подошли еще трое мужчин, и они стали быстро о чем-то переговариваться, оглядываясь по сторонам, словно искали кого-то. Видимо, придя к общему мнению, они уже через пару минут просто растворились в воздухе, а я судорожно пыталась отыскать глазами своего таинственного незнакомца. Но его не было. Я даже некоторое время походила по площади, в надежде отыскать его и, хотя бы, отдать цепочку, но все было тщетно. Приколов нимфею к кофточке специально купленной для этого булавкой, я решила отыскать Анну, что не составило большого труда. Она была слегка захмелевшей и весело отплясывала с каким-то молодым румыном национальные танцы. Я искренне пожалела ее в душе, зная, как сильно завтра будут ныть ее и без того больные ноги.

Остаток праздника я так и провела, наблюдая за веселыми плясками Анны и потягивая из резного деревянного кубка вино. Мое настроение было почти на нуле, да и без своего странного собеседника я откровенно говоря скучала. Поэтому, когда праздник подошел к концу, и мы с Анной неспешно побрели к стоянке автобусов, я наконец-то вздохнула спокойно. Мне хотелось растянуться на своей кровати и уснуть крепким, расслабляющим сном.

— О, тебя одарили? — обрадовалась вдруг Анна, увидев нимфею на моей груди. — И кто он? Красавец?

— Определенно, — отозвалась я, улыбаясь. Уж в этом-то я ее не обманывала.

Анна заговорщицки мне подмигнула и откинулась на широкую спинку сидения. Уже через несколько минут я услышала ее ровное сопение — моя неугомонная соседка уснула. Я же, уныло глядя через окно в темноту ночи, думала о странном незнакомце. Почему-то мне казалось, что даже если я захочу сделать его своей очередной победой, он все равно станет моим убийцей.

В эту ночь мне снова приснился тот странный сон с пантерой. Все повторилось до мельчайших подробностей, только черная кошка уже сидела в углу и как-то напряженно смотрела на меня, будто ждала чего-то. Мне показалось, что вместо ее глаз точная копия глаз моего незнакомца. Они молили меня о чем-то, и я уже хотела задать пантере какой-то вопрос, как она вдруг отрицательно покачала головой и стала отступать во тьму.

Мой сон растворялся с каждым ее шагом, реальность проявилась сначала в мелодичных звуках утра, что лились в комнату через открытое окно, а потом я поняла, что уже могу открыть глаза. Вряд ли мне хотелось просыпаться, во сне было уютней, но, с другой стороны, новый день нес в себе что-то иное и неповторимое.

В окно светило радушное утреннее солнце. Несмотря на его лучезарность, моей душе не стало легче. Боль, что жила у меня внутри не ушла, и вряд ли когда-то уже уйдет. Нет, время, конечно, лечит все, оно закаляет и воспитывает в нас истинных борцов. Почему-то именно сейчас мне хотелось сорваться и снова придти на тот горный склон. Чтобы таинственный незнакомец снова ехидно улыбался и поддевал меня своими остроумными репликами. Удивительно, но среди этой безликой, смрадной грусти именно он был моим светлым пятном. И мне было стыдно признаться самой себе, что эти исполинские горы, которые еще недавно внушали мне отвращение, теперь манили. Мне снова хотелось туда! Пройтись по узким тропкам или просто погулять в самой гуще лесной чащи, отдохнуть от дурацких, абсолютно глупых мыслей.

Запустив руку под подушку, чтобы было удобнее лежать, я вдруг обнаружила под ней цепочку. Не помню, когда я могла ее туда положить, но это было абсолютно не правильно. Надо вернуть, так нельзя.

Я достала ее и стала любоваться холодным свечением металла в солнечных лучах, что без стеснения проникали в мою комнату, наполняя ее теплым светом. Я даже поймала себя на мысли, что становлюсь похожей на Фродо Беггинса из "Властелина Колец". Только у него было Кольцо Всевластья, а у меня обычная серебряная цепочка. Но одно нас связывало с этим мифическим персонажем: обе эти вещицы нам не принадлежали.

На прикроватной тумбочке покоилась увядшая нимфея. Странно, но она не выглядела отвратительным сухостоем. Сероватая, но по-прежнему нежная, наполненная каким-то мифическим смыслом. Неужели легенда была правдой? Я перед сном спросила об этом Анну, но она сказала, что плохо ее помнит. Странно, я думала, моя неугомонная соседка никогда и ничего не забывает.

Рассматривая нимфею, я вспомнила слова незнакомца: "Пусть мой мертвый розан тебя охраняет!" Но от кого? Такое чувство, что мы живем в какой-то сказке или древней истории, полной страшных тайн и загадок, но, боже мой, как мне надоели эти нелепые секреты! Я даже имени этого парня не знаю. Такое чувство, что меня водят вокруг пальца.

Решив покончить с мучениями и думами обо всем этом, я поднялась с постели и, в который раз, дала себе установку начать день как положено.

Глава 4

Наверное, это было проклятое любопытство, ведь так хотелось узнать кто он. Конечно, таинственный незнакомец сказал, что найдет меня сам, но ждать я не хотела. Не спеша, я поднималась на склон, думая о том, как было бы классно появиться с таким красавчиком перед своими друзьями и подругами. Да, девчонки бы умерли от зависти! Но нужно ли мне это? Безусловно, парень мне нравился, но он был здесь, а мне предстояло рано или поздно вернуться домой. Не тащить же его с собой! Пусть лучше он останется прекрасным романтическим приключением, не больше. Возможно, я даже сделаю несколько фотографий на память, пусть девчонки попускают слюнки. Это будет хоть каким-то утешением моего исполинского краха. А на счет пресловутой романтики... Я не хочу пылкой любви, которая однажды умрет, мне нужна блестящая карьера в любимом деле, только это сделает меня по-настоящему счастливой. Хотя, если бы любовь могла быть вечной, то я согласилась бы поставить ее на первое место, но это невозможно в реальной жизни. Сказки, это всего лишь сказки, и лучше ими не зачитываться. Мы плачем, когда читаем историю горькой любви Ромео и Джульетты, но, на мой взгляд, так и должно быть. Однообразные будни и насущные проблемы проглотят все страсти и теплые чувства, оставляя в сердце щемящую боль и разноцветные конфетти воспоминаний. Именно это и отравляет людей.

Нога неприятно заныла, и мне пришлось остановиться. В лесу царила успокаивающая тишина, нарушаемая лишь легким шорохом насекомых в траве и щебетом птиц. Вдохнув чистый воздух полной грудью, я взглянула в просвет между деревьями.

Раскаленный солнечный диск медленно погружался в линию горизонта, озаряя вечернее небо багровым заревом. Возможно, суеверные люди нашли и в этом бы какой-то знак, но мне такой закат просто показался прекрасным. В моей душе ничего не дернулось напряженной нитью, хотя легкое волнение тревожило грудь. Великолепное зрелище заходящего солнца вызвало у меня какие-то мечтательные мысли, и, улыбнувшись, я продолжила путь.

Поднимаясь на склон, я старалась выдумать в голове примерный диалог. Было бы лучше, если бы я пришла раньше этого Мистера-загадки.

Впереди между деревьев показался просвет. Еще несколько шагов и я была там, где тропа плавно расходилась на небольшую горную площадку. Я уже приготовилась нацепить улыбку, в случае, если незнакомец уже там, как застыла в полном оцепенении. На каменистой почве, совсем близко к краю обрыва, лежало изуродованное, почти вывернутое наружу человеческое тело. Трудно было понять мужчина это или женщина. Просто неоднозначная каша ярко-красного мяса вперемешку с кишками и чем-то еще. Голова трупа была неестественно повернута вправо, горло все изодранно и запачкано кровью. Над двумя другими телами склонились какие-то люди : по трое у каждого. Приникнув к несчастным, они по-собачьи рвали кожу и жадно ловили хлынувшую кровь ртами.

Рассмотрев все это за какие-то мгновения, я почувствовала, как затряслись мелкой дрожью мои руки и ноги, а по спине побежал озноб. Зажав рот обеими руками лишь для того, чтобы не закричать, я чувствовала, как на меня находит дурнота. Голова медленно скользила в круговорот, но разум отчетливо выдавал только одно: "беги!" Я стала осторожно, почти не дыша, отступать назад, не в силах оторвать глаз от омерзительного зрелища. Эти твари, а другого определения я подобрать к ним не могла, видимо, меня не замечали, и это было мне на руку.

Я слышала, как трещит под их зубами человеческая кожа, как они жадно пьют кровь, причмокивая и тяжело дыша, и ужас в моей душе стал достигать почти исполинских размеров. Кто они такие?

Перед глазами все поплыло, а сердце грохотало так, словно грузовой состав по рельсам. Но медлить нельзя! Быстрее, в долину, а там — в профилакторий и в свою комнату. Запереться на замок, выпить валерьянку, корвалол, или что там есть еще. А лучше снотворного, и забыться долгим лечебным сном. А с утра ничего не вспомнить! Только бы сейчас убежать отсюда.

Шаг. Еще шаг. Еще шаг. Хряк! Ветка под моей ногой хрустнула слишком громко. Я замерла на месте, в ужасе уставившись на тварей, которые в один миг оказались на ногах. Они смотрели на меня злобными глазами, слегка пригнувшись, будто готовясь к прыжку. Один из них шагнул в сторону и задел ногой голову несчастной жертвы, которая в тот же миг с глухим ударом скатилась со склона вниз. Я почувствовала, что мне не хватает воздуху, что от бешенного сердечного ритма темнее в глазах, а в ушах стоит страшный звон. А еще я поняла, что теперь моя очередь.

Послышалось шипение. Шесть пар злобных черных глаз прожигали меня своим адским свечением. Наверное, стоило бы попробовать убежать, но я тупо смотрела на их белоснежные, искаженные алчной злобой лица, с ярко-красными губами и мерцающими, поистине дьявольскими глазами. Эти твари думали всего минуту, а потом медленно двинулись на меня, оскалившись и пригнувшись, как звери, готовящиеся разорвать меня на части. И в эту самую секунду, когда я с ужасом переводила взгляд с одного страшного лица на другое, я заметила того, ради которого сюда пришла. Он держался слегка позади остальных, но злобы в его глазах уже не было. В них читалась искренняя растерянность. Лицо быстро приобретало человечность, от чего я даже почувствовала какое-то облегчение. Я смотрела на него, а внутри у меня все молило о помощи, когда вдруг один из тварей, прыгнул на меня. Я зажмурилась, сжавшись всем телом, замерев в страшном ожидании своего конца. Еще миг и ужасная боль должна была пронзить мое тело, но секунды шли, а ничего не происходило. Кто-то шипел и быстро говорил по-румынски где-то совсем близко. Отважившись, я открыла глаза и увидела перед собой широкую мужскую спину. Меня защищали! Но кто? Метнув взгляд на кровожадных убийц, я поняла, что одного не хватает в их компании. Моего незнакомца не было там! Неужели сейчас передо мной он борется за мою жизнь?

— Отойди! — прошипел один из тварей по-русски, оголяя свои белоснежные клыки.

КЛЫКИ?!

— Беги! — прохрипел незнакомец, глянув на меня через плечо.

Ноги словно только этого и ждали. Я сорвалась с места и побежала вниз по тропе. Сзади слышались глухие удары, там была явная борьба, но останавливаться я не собиралась. Бежать и только бежать! Я даже не чувствовала обжигающую боль, пронзающую колено, мне нужно было ее не ощущать, чтобы выжить. И я, сжав челюсти, молилась только о том, чтобы не потерять сознание от боли. Но тут меня подхватили под мышки и поволокли назад. Я принялась вырываться, но хватка твари была железной. Одним рывком он отправили меня на каменистую почву, и я увидела рядом с собой вывернутый наружу труп. Противный запах свежей крови в один миг наполнил нос, и меня едва не стошнило. Я попыталась подняться, но нападавший навалился на меня и прижал к земле. Белое, совсем неживое лицо зависло над моим, клацнув зубами. Я хотела закричать, но во рту пересохло и язык прилип к небу, а огромные белоснежные клыки тем временем неумолимо приближались.

В этот миг тварь, вопя, отлетела в сторону, и сильная рука рывком поставила меня на ноги. Перед лицом снова была широкая спина, но это уже не успокаивало. Мой защитник зашипел, нападавшие ответили ему тем же, но отступление продолжалось. Никто не пытался напасть, они словно ждали, когда мы совершим какую-то ошибку, дав им удачный момент застать нас врасплох. Кто-то из них заговорил, из-за спины своего защитника я не видела лица, румынская речь лилась тихо и ровно. Из обрывков фраз я поняла, что они просят его отдать меня, но мой защитник лишь угрожающе шипел в ответ.

Я была уже на самом краю обрыва. Следующий шаг грозил верным падением, но мы были в западне, и я не видела вообще никакого шанса сохранить себе жизнь. Паника нарастала и нарастала, а выхода я не находила. Только обезображенные тела возле моих ног и пятеро кровожадных существ напротив. Если бы не спина незнакомца, я верно бы уже давно потеряла сознание.

Взглянув вниз, я сжалась от страха, но в тоже время поняла, что лучше прыгнуть, чем достаться этим тварям. Так может быть, правда, прыгнуть? Сделать всего один шаг, всего секунду ощущать боль, а потом ничего не чувствовать. И я почти уже решилась, как вдруг незнакомец обернулся ко мне.

— Не смей! — прорычал он, встряхнув меня за плечи.

Один из тварей, улучив удачный момент, тут же прыгнул на него, но мой защитник успел ухватить его за горло и откинуть далеко в сторону. Не раздумывая ни минуты, парень сгреб меня в охапку и прыгнул со скалы, не произнеся ни слова. Крик замер где-то у меня внутри, едва коснувшись легких. Незнакомец держал меня на руках, прижимая к себе, а я пыталась понять, что происходит вокруг. Местность мелькала так быстро, что я, со странным спокойствием, отметила для себя, что мы... летим?! Разве такое возможно? Нет, это дурной сон! Я скоро проснусь, и все будет хорошо! Да-да, очень скоро проснусь.

Но я не просыпалась, нет, мой кошмар продолжался. Едва коснувшись ногами земли, я вышла из шока и дала волю истерике. Я брыкалась, вопила и кусалась, пытаясь высвободиться из стальной хватки незнакомца, а он даже как-то ласково просил меня успокоиться. Но разве я могла взять себя в руки? Словно обезумела, ничего и никого не видя вокруг! Страшные глаза с поистине дьявольским свечением стояли передо мной словно маяки ада. Я никогда не верила в такие вещи, но теперь я уже не различала, где правда, а где игра моего воображения.

Вырвавшись из крепких объятий незнакомца, я рванула к выходу, но меня тут же прижали к земле. Я, кажется, что-то причитала, горячие слезы прожигали щеки, а чья-то рука зажимала мне рот, чтобы сдержать безумные стенания.

— Успокойся, — говорил он. — Я не причиню тебе зла. Слышишь? Прошу тебя, успокойся.

Я вырывалась и дергалась, как в конвульсиях, где-то в глубине души понимая, что все это бесполезно. Парень держал меня мертвой хваткой, словно умелый санитар душевно больного пациента. Но мне так хотелось сорваться сейчас и бежать, бежать, бежать...

Мои силы, наконец, иссякли. Истерика прекратилась, уступая место тихому отчаянию. Меня больше не прижимали к земле, и, приоткрыв глаза, я увидела рядом с собой того самого незнакомца. Он сидел точно так же, как в первый день нашей встречи, и с грустью смотрел на меня. Несколько секунд я рассматривала его бесстрастное лицо, а потом окинула быстрым взглядом незнакомое место. Судя по всему, это была пещера, довольно большая, темная и холодная. В широкий овальный вход еще проникал вечерний свет, который скоро должен был обернуться темной ночью.

Мой взгляд возвратился к незнакомцу. Он смотрел в каменный пол, но вряд ли о чем-то думал. На его спокойном лице невозможно было прочесть ни единой эмоции, а вот меня все еще трясло от пережитого ужаса. Я смотрела на своего таинственного незнакомца и понимала, что боюсь его. Он такой же, как те твари, он один из них. Так, может, мои мучения только начались?

Парень посмотрел на меня почти равнодушным взглядом.

— Я не причиню тебе зла, — проговорил он. — Верь мне.

— Кто ты? — задала я свой главный вопрос, ответ на который так боялась услышать.

Мой голос сел от долгих рыданий и испытавшего ужаса, и из-за этого мне было тяжело говорить, но молчать я тоже не могла, иначе с ума сойду.

— А ты не поняла? — как-то горько усмехнулся незнакомец. — Вампир. К чему скрывать это теперь?!

Я попятилась к стене, не отрывая взгляда от парня. Моя голова снова начинала кружиться, а по телу побежал противный липкий озноб.

— Но такого не бывает! — прошептала я. — Нет-нет, вампиров выдумали писатели в моменты своих длительных запоев... Нет-нет, это ложь. Вампиров нет, я знаю!

— Можешь считать меня плодом твоей больной фантазии. Мне все равно.

Парень отвернулся от меня, уставившись задумчивым взглядом в светлую полоску выхода из пещеры. Волна ужаса снова захлестнула меня, но я закрыла глаза и стала часто дышать. Страшный вопрос повис на моем языке, но я боялась его задать, боялась услышать утвердительный ответ. Но лучше узнать, чем жить в страхе!

— Ты меня убьешь? — прошептала я, не открывая глаз. Господи, помоги мне!

— Ага, — рассмеялся он. — Тащил тебя почти на самую вершину Карпат только для этого.

От его смеха мне вдруг стало легче на душе. Я медленно села, почувствовав, как пронзило огненной стрелой больное колено. Привалившись к холодной стене пещеры, я принялась растирать ногу.

— Разреши мне осмотреть твою ногу, — попросил он.

Я смотрела на парня и находилась в искреннем замешательстве. С одной стороны, мне хотелось принять его помощь, но с другой стороны, он был совершенно непонятным существом. Как мне доверять ему, когда он рвал на куски тех бедных людей и пил их кровь! А сколько было таких несчастных до этого дня? Нет, лучше не думать об этом!

— Я же сказал, что не причиню тебе зла, — устало выдохнул тот. — Позволь осмотреть твою ногу. Там может быть что-то серьезное.

Я неуверенно пододвинулась к нему, молясь, чтобы он не услышал, как отчаянно колотится мое сердце. Закатав брючину, я уставилась в стену, замерев в напряженном ожидании. Теплые руки коснулись моей кожи, и я вздрогнула.

— Не думал, что от меня бьет током, — поддел он.

Я закусила губу и украдкой стала рассматривать его ровное красивое лицо. Сейчас он был очень похож на человека, но все-таки он им не был. И я не должна об этом забывать. Он кровопийца, который никогда не будет человеком, и как бы он не старался уверить в своем добром отношении ко мне, доверять ему нельзя.

Парень вдруг резко поднялся и отошел к выходу из пещеры, будто я его чем-то обидела. Отвернувшись от меня он, видимо, рассматривал долину.

— С твоей ногой все хорошо, — холодно отозвался он.

— Ясно, — промямлила я.

— И ты права, — сказал парень.

— В чем? — спросила я.

Он посмотрел на меня и проговорил с каким-то ехидным злорадством:

— Я кровопийца, который никогда не будет человеком, и как бы я не старался уверить в своем добром отношении к тебе, доверять мне нельзя. Не забывай об этом, будь так любезна.

По спине пробежал противный холодок. Он слово в слово воспроизвел мои мысли.

— Откуда ты узнал... Откуда ты узнал, что я так подумала? — Мой голос предательски дрогнул.

— Я много чего знаю! — усмехнулся он. — И, подозреваю, что следующим твоим вопрос будет, как я узнал, что ты подумала, правильно?

Я молчала, не спуская с него глаз. Пусть скажет сам, я не хочу думать об этом.

— Почему же?— снова усмехнулся парень. — Сложно произнести?

Его красивое лицо исказилось злобой. Я действительно начинала его бояться.

— Да, я читаю мысли! — Развел руками он. — Теперь скажешь, что такого тоже не бывает?

— Нет, в это я верю.

Парень неопределенно хмыкнул и привалился плечом к каменной стене. Сложив руки на груди, он всматривался куда-то вниз.

— И давно ты читаешь мысли? — снова спросила я.

— С осени 1865 года, — ответил он, даже не взглянув в мою сторону.

— Я не это имела... С 1865?! — Я не знала удивляться мне или испугаться. — Тебе... тебе... сто с лишним лет?

— Сто сорок четыре, если быть точным, — снова усмехнулся он, обращая свой усталый взор ко мне. — Прекрасно сохранился, правда?

Несколько секунд парень просто смотрела на меня, а затем подошел и присел на корточки, заглядывая в лицо.

— Я знаю каждую твою мысль, даже самую махонькую и никчемную, — тихо заговорил он. — Я знаю каждую твою мечту, каждую оплошность... С первой же встречи знал. И я хочу тебе сказать, что ты самое безрассудное существо на свете. Ты цепляешься за достигнутое зубами, не замечая мира вокруг себя. А он меняется! И пока ты бежишь за чем-то недостижимым, все, что действительно тебе нужно проходит мимо и достается другим. Неужели ты этого не понимаешь, Катарина!

Он оказался на удивление прав, но мне не хотелось признавать его превосходство. Было досадно и обидно, ведь он знал меня лучше родной матери, даже лучше меня самой!

— Ты и имя мое знаешь ...

Его взгляд скользнул по стене обратно к выходу. Он никак не отреагировал на мою реплику.

— Тогда, может, скажешь, как зовут тебя? — спросила я снова.

— Влад, — сухо отозвался тот и поднялся на ноги.

— Можно было бы догадаться, — пробормотала я, а потом спросила:

— У вас в стране дефицит имен? Каждый второй либо Влад, либо Михай, либо Стефан.

Парень встал ко мне спиной, засунув руки в карманы брюк.

— Моего брата звали Иштван. — Неужели в его голосе я слышу улыбку?!

— Это уже лучше, — хмыкнула я.

Повисло неловкое молчание. Вечерний свет незаметно сменяла ночь, и мне снова становилась страшно. Я не знала, чего мне ждать, но и спрашивать этого боялась.

— Я тебе помогу, — вдруг сказал Влад, видимо, снова прочитав мои мысли.

— И как? — отозвалась я, решив проигнорировать эту его уникальную способность. Нужно теперь думать осторожнее, Кэт!

— Пока не знаю, но скажу одно: возвращаться в профилакторий тебе нельзя. Моя семья тебя найдет и ... — Он многозначительно посмотрел на меня. — Думаю, ты понимаешь, что они сделают.

— Убьют? — выдохнула я. — Но это... глупо! Зачем им я?

— Ты ненужный свидетель, — бесстрастно отозвался тот. — По закону вампиров тебя надо убить. — Его внимательный взгляд окинул меня с ног до головы. — Или обратить.

— Ну уж нет! — всполошилась я. — Это бред! Какие законы вампиров? У вас что, личное государство? Я же никому не скажу, мне это не надо. Да и никто не поверит. Вы слишком высоко себя цените!

— Ты ошибаешься. Есть те, которые этого только и ждут. Ты ничего не знаешь, Катарина, а хочешь казаться умудренной жизнью и опытом. Это и сыграло с тобой такую злую шутку. Ты слишком самоуверенна. И любопытна!

— Я пришла, не из любопытства, — огрызнулась я, — а чтобы вернуть тебе это. — Вынув из заднего кармана джинсов серебряную цепочку, я протянула ее Владу.

Сколько разнообразных эмоций отразилось на его лице в один миг! Страдание, радость, нескончаемая боль и мука, трудно было назвать все это одним словом.

Шипя, он выхватил из моей руки вещицу и устремился к дальней стене. Отвернувшись, он, видимо, надевал цепочку на руку. Мне стало неуютно, словно я подглядывала за чем-то очень важным.

— Спасибо, — наконец, проговорил он хрипло.

— Пожалуйста, — просто отозвалась я. — Теперь ты возьмешь свои слова обратно, на счет моего любопытства?!

— Когда ты пришла на склон второй раз, это была не просто прогулка, и не надо отрицать, — вдруг повеселел он. — Ты та еще сумасбродная особа! И я чувствую, что еще с тобой намучаюсь.

— Тогда, зачем ты меня спас? — обиделась я.

— Это не твое дело, — отрезал он.

— Еще как мое! — Я вскочила на ноги. — Эти твари хотят меня убить...

— Эти твари такие же, как я, — безапелляционно заявил он, направляясь ко мне. — Я не человек. Запомни! — Его рука накрыла мое горло. — Я буду повторять тебе это каждую секунду, чтобы ты поняла, что со мной так нельзя. Страстей, которых вы, люди, так любите, мне не надо. И если я тебя спас, это еще не значит, что ты не можешь быть моей едой. Просто во второй раз это будет уже катастрофой.

— Я не понимаю о чем ты, — еле слышно произнесла я, чувствуя, как сердце своими мощными ударами норовит пробить грудную клетку.

— А тебе и не нужно ничего понимать. Просто не лезь не в свое дело, и я обещаю, что и пальцем тебя не трону. Но, если ты...— Он перешел на зловещий шепот. — Если ты будешь действовать мне на нервы, клянусь святым Марком....

Он резко отвернулся и отошел к стене.

— Просто не высовывайся, когда я тебя не прошу, хорошо? — уже спокойно проговорил он.

— Хорошо. Но мне надоели твои загадки. Я хочу знать правду...обо всем!

— Ну, что тебе еще нужно?

— Ты сказал, что есть люди, которые только и ищут повода вас найти. Кто они?

— Тебе этого знать не нужно, — ответил Влад, глядя мне прямо в глаза. — Я отправлю тебя домой в самое ближайшее время, ты уедешь и забудешь обо всем, что здесь с тобой было, как о страшном сне. Моя семья тебя не найдет, и все будут счастливы!

Я не знала, что возразить. Нервно покусывая губы, я обхватила себя руками и судорожно соображала. О чем? Да черт его знает! Мысли бежали потоком, перебивая друг друга. У меня явно начинала ехать крыша, и напряженное молчание точно не пойдет мне на пользу.

— Почему ты говоришь "моя семья"? — спросила я первое, что пришло мне в голову. — Вы все родственники?

Он усмехнулся.

— Боюсь, это было бы ужасно, обратить всю семью. Нет, Катарина, мы родственники во крови, что-то вроде братства, если тебе так удобнее. Или, нашел лучшее определение из этого времени, фан-клуб, сообщество любителей крови. Неплохо, правда?

Его веселого настроения я не разделяла. На мой взгляд, все было до омерзения ужасно.

— Конечно, — ухмыльнулся он, — у вас у людей все романтично, превосходно!

— Снова мои мысли, — уныло проговорила я. — Может, не стоит комментировать каждую?!

— Это чтобы ты думала осторожнее, — ответил он, а потом добавил. — Лучше поспи, ты еле держишься. Не хватало еще тебе упасть без сознания.

Я обиженно отошла к стене и опустилась на каменный пол, зажав голову между колен. В моей голове был полный кавардак, и я этому радовалась. Может быть, сейчас Влад все-таки не сможет прочесть ни одной моей мысли из-за их полного сумбура.

Глава 5

Прошло несколько долгих минут, когда я почувствовала, как кто-то опустился на пол рядом со мной. Подняв голову, я увидела рядом с собой Влада.

— Это всего лишь я, — как-то даже ласково проговорил он. — Странно все-таки сидеть рядом с человеком, который знает, кто ты. Странно и печально!..

Влад некоторое время смотрел на меня, а потом с тяжким вздохом поднялся на ноги.

— Ладно, я пойду, — проговорил он. — Буду снаружи, если что.

Я сразу запаниковала и инстинктивно ухватила его за брючину.

— Нет, не уходи. Мне одной жутко.

— А плечом к плечу с вампиром — самое то!

— Я не буду об этом думать. К тому же, спать совсем не хочется.

Всеми способами мне хотелось заставить его остаться со мной. И, видимо, он снова прочел мои мысли, потому что, удрученно покачав головой, он опять опустился на каменный пол. Привалившись к холодной стене, Влад устремил взгляд вверх. Он явно не собирался ни о чем разговаривать, но мне же тишина просто резала уши. Я пыталась рассмотреть его лицо в сгущающих сумерках пещеры, чтобы найти явные признаки того, что он вампир. Мне всегда казалось, что эти фантастические существа отличаются от людей, что их легко узнать, но теперь выходило, что все намного сложнее. Не приди я сегодня на склон, то в следующую нашу, вполне обычную встречу, даже и не подумала бы о том, что Влад не человек. До сих пор это не укладывалось у меня в голове.

— А каково это, быть вампиром? — решила спросить я.

В пещере стало совсем темно, и это было мне на руку. Так становилось легче разговаривать.

Влад усмехнулся, но долго не давал мне ответа. Я уже подумала, что мой новый знакомый просто проигнорирует, но тут он вдруг заговорил:

— Я никогда не задумывался о своем существовании. — По его голосу стало понятно, что этой темы он предпочел бы не касаться. — Я помню, что не хотел этого, но от меня ничего не зависело. Я попался, как ты, на своем любопытстве, а моему Создателю нужен был ученик. Вот и все.

— И ты никогда не жалел о том, что потерял? — снова спросила я, пытаясь размять затекшую шею. Господи, как же хотелось привалиться к его плечу и расслабиться.

— Если тебе так станет легче, я не буду возражать, — проговорил Влад.

— Слушай, прекрати ковыряться в моей голове, — прикрикнула я. — Неужели тебе не стыдно?

— Боюсь, это чувство мне неведомо, — усмехнулся он. — Оно умерло во мне в ту ночь, когда меня обратили.

— И как это понимать?

— Когда происходит перерождение в крови, то все, что в этот момент не жило в твоей душе, умирает, — терпеливо начал объяснять Влад. — Если в свой последний миг в мучительном ожидании смерти ты любил, страдал, сочувствовал или злился — все это остается и обостряется. Неважно, были ли эти чувства в совокупности или просто поселились в твоем сердце, но они словно стали привычными. Именно поэтому большинство вампиров озлобленны, как звери. Ведь это чувство тревожило их в последние минуты смертной жизни. Да, все люди негодуют, когда что-то оказывается выше их сил. Страшнее всего, когда это чувство затмевает все остальное и живет в бессмертном теле без соседей. Понимаешь? Ненависть и злость делают из нас существ тупых и опасных, в тысячу раз опаснее, чем дикие звери.

Я почувствовала, как его рука просунулась между мной и стеной. Приобняв меня за плечо, Влад осторожно привлек меня к себе. Такое действие не вполне меня устроило, но, с другой стороны, это было намного лучше, чем ощущать пронизывающий холод каменной глыбы.

— А что осталось от человека в тебе? — спросила я, удобно устраивая голову на его широкой груди. Отчего-то в моей душе зарождалось странное спокойствие и даже некая расслабленность.

Он некоторое время помолчал, а потом тихо ответил:

— Ненависть во мне живет, — серьезно ответил Влад, — но есть и сочувствие...

— А любовь? — допытывалась я. — Неужели ты перерождался, не нося в сердце любви? Хотя бы к своей семье?

— Много мы думаем о своей семье, когда умираем? — хмыкнул тот. — Скажи, Катарина, когда ты стояла на краю обрыва и хотела спрыгнуть вниз, ты думала, что будет с твоей семьей? Думала о том, как любишь их? Как они будут страдать? Ведь твоя смерть убила бы и их тоже, медленно, но наверняка.

Я молчала. Влад был прав, я думаю только о себе, не понимая, что для мамы и папы жизнь обернулась бы настоящим кошмаром.

— Вот именно, что нет, — продолжал тем временем Влад. — Люди эгоисты, но я не решусь сказать плохо это или хорошо. Я уже давно забыл, каково быть человеком. Есть и пить, веселиться, смеяться, быть влюбленным и взволнованным... Мне это чуждо. Но одно я знаю: нелепо кончать с жизнью из-за того, что у тебя сильно болит нога, а твоя труппа разорвала с тобой контракт. Жизнь намного ценнее всех этих неурядиц, которые, к тому же, легко разрешимы.

— Снова мои... Ну, знаешь ли, — вскинулась я, — моя голова определенно тебя не касается. И мысли в ней тоже!

— Но они были почти материальны, — защищался он. — Не услышать их было невозможно.

Я отпихнулась от него, и встала на ноги.

— Скажи, — усмехнулся Влад, — тебя задело, что я прочел это в твоей голове или назвал эти мысли нелепицей?

На мгновение я задумалась. А ведь его ответ вполне справедлив, но показать, что он снова выиграл, было бы большой ошибкой. Пусть он мужчина, да еще и вампир, но отступать я не собиралась.

— Думаешь, задел мое самолюбие? — спросила я.

— А разве нет? — парировал он. — У тебя его хоть отбавляй. Ты всегда думаешь только о себе!

— Ах, так?! Тогда скажи-ка мне, граф Дракула, почему ты меня не убил в нашу первую встречу, а? — Я начинала распаляться. — Мечтал открыть мне глаза на мой паршивый характер?

— Я просто был сыт.

— А почему тогда не дал спрыгнуть?.

— Решил приберечь тебя на "черный" день. Я ведь знал, что ты все равно придешь.

Я беспомощно сжала и разжала кулаки, уставившись в чернеющий вход в пещеру. Сквозь него были видны мерцающие звезды, которые яркими слезами усыпали небо. Тоже самое сейчас зарождалось в глубине моего сердца. Я была зла на Влада, но в тоже время чувствовала себя такой беспомощной и уставшей, что хотелось повиснуть у него на плече и рыдать. Кроме него мне никто уже не мог помочь, но, с другой стороны, я привыкла, что последнее слово всегда оставалось за мной. Я уже приготовилась сказать Владу что-то определенно обидное, но тут он выругался, схватив меня в охапку, и выскочил из пещеры.

Влад поставил меня на землю всего на пару секунд, чтобы перехватить поудобнее, а потом вновь пустился бегом в неизвестном мне направлении. На небе была полная луна, и я даже усмехнулась. Именно все страсти происходят в полнолуние! Как мне повезло! Только я могла угодить в такой переплет. Расскажи кому — не поверят.

Все вокруг обратилось в размытое черное пятно. Сначала я силилась что-то рассмотреть, но потом голова стала кружиться, и мне пришлось отказаться от этой затеи. Закрыв глаза, я стала вспоминать свое веселое беззаботное детство. Это отвлекало и радовало. Любовь родителей, их подарки и совместные походы в кинотеатр на мультфильмы — мое детство, несмотря на тяжелые девяностые, было счастливым.

Наконец, меня поставили на ноги, и я открыла глаза, поспешно озираясь по сторонам.

— Где мы? — едва успела спросить я, как Влад снова подхватил меня на руки и побежал. Он тихо ругался по-румынски, но особого труда не стоило разобрать некоторые слова.

— К чему этот нелепый марафон? — спросила я, когда он, уже, наверное, раз в пятый опустил меня на землю.

— Они нас нашли, — тихо отозвался Влад, то ли принюхиваясь, то ли прислушиваясь.

— И что теперь? — Я чувствовала, что жутко устала, но в тоже время начинала испытывать уже знакомый страх.

— Умоляю тебя, молчи! — прохрипел Влад, снова хватая меня, но на этот раз поднимаясь в небо. Я тихо охнула и закрыла глаза. Легкий ветерок гладил лицо, но вряд ли я могла назвать это приятным. Сама мысль о том, что мы летим, ужасала, заставляя сердце неприятно замирать.

Наконец я снова почувствовала под ногами почву. Осторожно открыв глаза, я огляделась. Мы определенно были на каком-то утесе или скале, но обстановка мне не нравилась. Нас окружали огромные каменные стены, нависшие, словно грозные исполины со всех четырех сторон. Повсюду были разбросаны камни и валуны, а в холодном свете луны можно было разглядеть каменные ступени, которые широкой лентой спускались куда-то вниз.

— Где мы? — спросила я.

— Крепость Поенарь, — поспешно отозвался Влад. — Идем со мной. — И взяв меня за руку, Влад повел меня куда-то вниз.

Мы прошли мимо одной из каменных громадин, которая оказалась полуразрушенной стеной неизвестной мне крепости Поенарь. Опустившись на пару ступенек вниз, мой спаситель легко отодвинул рухнувший кусок стены, за которой оказалась узенькая лестница, еле заметная в свете луны. Влад шагнул внутрь, потянув меня за собой. Конечно, был бы у меня выбор, я бы предпочла остаться на открытом воздухе, но тут приходилось повиноваться.

Чем глубже мы спускались, тем страшнее мне становилось, а когда ступеньки, наконец, кончились, я остановилась как вкопанная. Вокруг было темно как... в общем, как в пятой точке бегемота. Не лучшее сравнение, но на меня напала какая-то странная веселость.

— Не отпускай мою руку, — сказал Влад, когда я попыталась высвободить свою ладонь из его. — Здесь мало места, ты можешь сильно удариться... Твоей ноге это серьезно навредит.

Свободной рукой я попыталась нащупать хоть что-то рядом с собой, но кроме пары нескольких ниш в стене я ничего не обнаружила. Воздух был спертым и затхлым, несмотря на ночную прохладу, здесь было душновато. Видимо, помещение, правда, было очень маленьким, и я радовалась, что не видела его полностью, не то клаустрофобия сыграла бы со мной очередную злую шутку.

— Тебе плохо? — послышался взволнованный голос Влада, и его сильная рука обвила мою талию, прижимая к себе. Приятный запах его туалетной воды заполнил нос. Мне немного стало легче.

— Идем, я помогу тебе лечь, — вновь сказал он, осторожно ведя меня в темноте.

— Ты хоть что-то видишь? — спросила я, чтобы как-то отвлечься от нахлынувшей дурноты.

— В темноте я вижу не хуже, чем при свете дня, — отозвался тот, опаляя своим дыханием мое ухо. — Не переживай!, я рядом.

Его тихий голос успокаивал, а приятный, еле уловимый запах, исходивший от его одежды, лишал меня всяких переживаний. Я вдруг поняла, что жутко устала и вымоталась. Ноги еле передвигались, и так отчаянно захотелось тепла и ласки, что я уткнулась лицом в грудь своего спасителя. Странная успокаивающая мощь исходила от всего его тела. Влад подхватил меня на руки, и я оплела его шею руками, закрыла глаза, позволяя мыслям уносить меня в своем бессвязном хороводе. Уже проваливаясь в темноту теплого беспамятства, я почувствовала прикосновения к своему лбу чего твердого и влажного. Меня целовали...

А потом был сон, в котором мне снова снилась пантера.

С трудом открывая глаза, я поморщилась от яркого солнечного света, наполнявшего наше убежище. Сквозь щели в потолке проникали тонкие лучики, робко освещая окружающую обстановку. Хотя, никакой обстановки не было: маленькое помещение, вряд ли больше шести метров, с выбитыми в каменных стенах нишами, напоминало погреб или склеп. (Лучше бы первое, чем второе!) Это мне уже не нравилось.

Кое-как сев, я увидела на полу Влада. Он сжался в комок, словно бездомный кот и, видимо, спал. Будить его не хотелось, но мне очень нужно было в туалет, и я не знала, куда идти.

Немного размяв тело, я свесила ноги со своего лежака и задумчиво уставилась на сгорбленную спину парня.

— Влад! — тихо позвала я, но ответа не последовало. Он даже не дернулся, хотя в звенящей тишине этого жилища мой голос прозвучал слишком громко.

— Влад! — окликнула я его вновь уже громче и только тут заметила, что он не подает признаков жизни: спина не двигается при вдохе и выдохе.

Вязкий холод пробежал по телу, руки вмиг вспотели. Кое-как поднявшись, я, пошатываясь, подошла к нему. Присев, я осторожно тронула его за плечо, совсем ледяное.

— Влад! — отчаянно вырвалось у меня, и в тот же миг я оказалась опрокинутой на спину, а парень навис надо мной.

Его глаза горели ярко-красным пламенем, рот оскалился, блеснув белоснежными клыками.

— Влад! Влад! Подожди! Это я! Не надо! ВЛАД! — скороговоркой выдавала я, понимая, чем мне грозит его реакция. — Это я, Катарина! Влад, слышишь?!

Прошло несколько бесконечных секунд, когда глаза зверя снова стали человеческими. Тяжело дыша, он отполз к стене и прижался к ней лбом, медленно закрыв глаза.

— Никогда больше не прикасайся ко мне, если я сплю, — тихо проговорил он. — Я ведь мог тебя убить!

Я уже начинала выходить из противной трясины страха, но все равно пока туго соображала и не могла ничего ответить. Открыв глаза, Влад посмотрел на меня.

— Это моя вина, — сказал он через несколько минут. — Нужно было тебя предупредить. Понимаешь, мой сон — это не вполне сон, а словно легкая дрема. Я все слышу и чувствую, и в этот момент все мое существо в напряжении, словно готово дать отпор врагу, если вдруг он решит напасть. Это сложно объяснить... — Парень многозначительно кивнул. — Я надеюсь, что ты поняла.

— Но ты ведь не дышал, — наконец, сказала я. — Какой же это сон, если ты недвижим?!

— Летаргический. Я же, по сути дела, нежить, — усмехнулся он. — Ладно, не принимай близко к сердцу, просто не подходи в следующий раз.

Взъерошив волосы, Влад поднялся и протянул мне руку. Я нехотя вложила в нее свою ладонь, но, поднимаясь, не смогла скрыть гримасы боли. В сидячем положении нога всегда затекала и вызывала неприятные ощущения. К тому же, большие нагрузки и отсутствие лечебных процедур уже давали о себе знать.

— Как нога? — спросил он, видя, как я осторожно сгибаю больную конечность.

— Ломит, — ответила я. — Выведи меня наверх, здесь мне... неуютно.

Он тепло улыбнулся, и, подхватив меня на руки, в один прыжок пересек лестницу и отодвинул в сторону одной рукой каменную плиту, загораживающую выход. В этот же миг яркое солнце вонзило в мой мозг тысячу мелких, но ощутимо-колючих иголок. Я почти ослепла, зажмуриваясь и морщась, но одновременно радуясь по-летнему яркому и радушному светилу.

Влад поставил меня на ноги, и я открыла глаза, решив побыстрее отыскать кусты или что-то на них похожее, мой мочевой пузырь почти разрывался. Но вместо этого я замерла в изумлении и уставилась на мир вокруг меня так, словно никогда его не видела.

Мы были на горном склоне, таком высоком, что было видно местность на много километров, а до облаков, казалось, рукой подать. Вдалеке великанами высились башни и старинные замки, большие и маленькие города с близлежащими деревеньками — все это было таким миниатюрным и прекрасным, словно нарисованное искусным художником. По обеим сторонам изогнулись величавые Карпаты, чьи склоны украшали дремучие леса в сочной зеленой раскраске. Свежий воздух наполнял легкие томящей, какой-то ликующей негой, а тишина казалась осязаемой. Это было более чем великолепно!

Влад встал рядом, его рука слегка коснулась моей, и я снова поразилась ее холоду. Взглянув на него, я встретилась с покрасневшими глазами, чей лихорадочный блеск явно не был здоровым.

— Мне нужно... уйти, — прохрипел он, — я должен... утолить... или... Побудь здесь, хорошо?

Вряд ли ему нужен был мой ответ, потому что в следующую секунду Влад исчез, лишь легкий ветерок коснулся моего лица. Это ощущение мне было знакомо, такое я уже испытывала.

Тяжко вздохнув, я проковыляла за полуразрушенную стену крепости с пустыми глазницами небольших окон, которые теперь разрослись до огромных, отвратительных дыр. Разделавшись с мучавшей меня физиологической потребностью, я мрачно взглянула вниз. Множество поросших мхом и травой ступеней спускались со склона в долину. Было видно, что недавно их пытались отреставрировать, но, почему-то, не довели это дело до конца.

Развернувшись, я вернулась в середину развалин, которые были явным представителем исторического памятника и, пройдя в другую сторону, вскарабкалась на полуразрушенную стену и взглянула на мерцающую на солнце ленту быстрой реки. Появилось ощущение капкана. Приди сейчас хотя бы один вампир, деться бы мне было некуда. Верная гибель! Но она не внушила мне страха. Скорее, в душе появилось сосущее уныние и непонятная горечь. Хотелось домой! Маминых пирогов, уюта, тепла и прочной, безопасной крыши над головой.

Еще один печальный вздох, и я вернулась в самый центр развалин, усевшись на твердую почву. Я просто стала ждать, думая о том, какая была раньше, эта медленно гибнущая крепость Поенарь. Удивительно, как время быстро поглотило эти каменные стены и своды. Подо мной были их руины, почти полностью поросшие травой. Старые камни въелись в землю, словно она хотела их поглотить и скрыть от будущих поколений хотя бы малое свидетельство их существования. И самое страшное, что очень скоро так и будет. Дожди, ветра и морозы сломают эту обезображенную стену, пытающуюся бороться со своей неизбежной участью, и никто, никто не спасет эти древние развалины от безжалостной мощи стихий.

Мне было грустно осознавать это. Возвращаясь к этой мысли снова и снова, я искренне сочувствовала тем людям, которые строили Поенарь. Сколько сил и времени ушло на возведение такого замка, наверняка это строительство принесло немало хлопот. И я стал представлять, как люди поднимали сюда камни, как делали кладку и прочее. Я бы многое себе нафантазировала, но тут, как всегда ниоткуда, появился Влад. Он тихо опустился передо мной, расплываясь в обезоруживающей улыбке. На его щеках появился легкий румянец, а глаза — такие черные, но нежные — отражали солнечный свет. Протягивая мне целлофановый пакет, он явно гордился собой.

— Легкий завтрак на природе, — сказал он, когда я вытащила из пакета несколько теплых булочек и шоколадку. — Прости, кроме воды ничего не было. — Влад протянул мне маленькую бутылку минералки. — Приятного аппетита!

— Спасибо, — довольно протянула я, разламывая ароматную сдобу и отправляя маленький кусочек в рот. Блаженство! Именно об этом я и мечтала, пусть и грозит это лишними килограммами.

— Только один вопрос, — заговорила я, быстро прожевывая пищу, — откуда ты это взял. Неужели украл?

— Не нравится, могу вернуть все обратно, — усмехнулся он.

— Ну уж нет.

Влад уселся рядом и мечтательно уставился в небо. На его губах играла легкая улыбка, которая явно выражала хорошее настроение. Не удержавшись, я приложила ладонь к его щеке. Она была теплой, но это тепло было не настоящим. Словно стоит отключить источник питания, и он снова станет ледяным.

— Человеческая кровь, — пояснил Влад, накрыв мою ладонь своей.

Его глаза смотрели прямо в мои, от чего стало как-то не по себе.

— Неужели нельзя обойтись без нее? — спросила я, высвобождая свою руку. -Почему не пить кровь животных, скажем?

— А чем люди лучше зверей? — хмыкнул он. — Вы злее и безжалостней, вы безнравственны и эгоистичны. Животные могут понять и простить, а вас надо умолят о прощении. К тому же, звери убивают только слабых и больных, а люди — тех, кто просто появился не в то время и не в тот час.

Я промолчала. Делая внушительный глоток воды из бутылки. Как всегда было нечего ему возразить.

Глава 6

Покончив с едой, я решила перейти к главному.

— Что мы теперь будем делать? — спросила я, рассматривая красивое лицо Влада.

— У меня есть одна мысль, — заговорил он, всматриваясь в плавно проплывающие над головой облака. — Нужно проникнуть в профилакторий и забрать твой паспорт, для меня это труда не составит. Деньги на билет я тоже найду. В общем, беспокоиться не о чем. Просто надо найти безопасное место, где бы я мог тебя оставить на время своей миссии.

— Я пойду с тобой! — вырвалось у меня.

— Исключено. Кто-то из моей семьи наверняка несет дозор в окрестностях профилактория. Для тебя это рискованно. Меня же обнаружить сложнее. Хотя, уверен, полиция уже прочесывает лес и проводит обыск в твоей комнате.

— Я все равно не хочу оставаться одна, — стояла на своем. — Как здесь, например. Ты словно меня в ловушке оставил. Они могли бы прибыть в любой момент, и я не смогла бы никуда убежать.

— Сиганула бы в реку, — усмехнулся он, — как возлюбленная Влада Дракулы.

Я нахмурилась.

— Если это твое чувство юмора, — сказала я, — то она плоское и глупое.

Влад рассмеялся, а потом спросил:

— Ты, кстати, знаешь, что это он, — Дракула, — построил эту крепость?

— Нет, он мне об этом не сообщил, — небрежно бросила я, а затем решила поинтересоваться: — И как это было?

— О, Воевода Влад был еще тот стратег, — усмехнулся тот. — Пригласил бояр на обед и погнал их в горы. Влад заставил их строить крепость без отдыха и послаблений. На это ушел всего год, и лишь немногим из них удалось выжить. Одежда бояр превратилась в лохмотья, а все они были измождены и обессилены.— Парень легко запрыгнул на каменную стену, представ передо мной во всей красе. Мне пришлось высоко поднять голову, чтобы смотреть на Влада.

— Наверное, поэтому крепость не хотят восстанавливать, — продолжил он, — она проклята этими предателями. Поенари почти стерли с лица земли уже через год, при нашествии турок, а возлюбленная Господаря спрыгнула с башни в реку, чтобы не достаться врагу. Грустно, правда?

— А где был Дракула? — Меня искренне заинтересовала его история. — Неужели всемирно известный вампир не мог ее защитить?!

— Вампиром он никогда не был, — отозвался тот, всматриваясь в проплывающие над головой облака. — Это злые сплетни завистников и врагов. Дракула был безжалостен и хитер, но иначе нельзя тому, кто правит. — Он протянул мне руку. — Иди сюда.

Я неохотно поднялась и, похрамывая, подошла вплотную к стене.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила я. — Ты воевал у него... или что?

— Нет, — как-то грустно рассмеялся он. — Передалось с кровью Создателя. Я иногда начинаю путаться, где его жизнь, где моя, а где — моих жертв. Все смешивается, становиться реальным, я проживаю каждую жизнь убитого мной человека и даже зверя, как свою собственную, только за несколько секунд. Но воспоминания остаются. Именно поэтому я знаю почти все языки мира, имею представление о сегодняшней жизни. Только свое прошлое постепенно забываю.

Спрыгнув со стены, Влад подхватил меня под мышки и вернулся обратно, поставив меня впереди себя.

— Ты доверяешь мне? — почти прошептал он мне в самое ухо.

— Да, да, — ответила я, чувствуя, как замирает сердце и захватывает дух от высоты.

— Смотри, — заговорил Влад, — вон там озеро Видрару, чуть подальше видно его плотину. Видишь?

Я кивнула. Под радушным солнцем водная гладь водоема мерцала как алмаз. Чуть дальше, окутанные облаками, словно сладкой ватой, пики неизвестного мне горного массива.

— Фэгэраш, — отозвался Влад на мой немой вопрос, — что в переводе Трансильванские Альпы".

— Красиво!

— Думала ли ты, Катарина, об этом, когда приезжала сюда?

— Нет. Я знала, что здесь прекрасные врачи, которые могут вернуть мне способность танцевать. — Я грустно усмехнулась. — Сначала даже жалела, что руководство не отправило меня в Германию, но хирург, который делал мне операцию, сказал, что Румыния в таких травмах понимает лучше... Эх, ничего я не знаю о жизни!

Влад снисходительно рассмеялся, а потом, обхватив меня за талию, шагнул вперед. Я вскрикнула, но в тот же миг зажала рот ладонью: мы зависли в воздухе в нескольких сантиметрах от скалы. Сердце заколотилось, как бешенное, но зрелище захватывало.

— Ну, предпочтешь небо или тысячу шестисот ступенек? — шепнул он, и, не дожидаясь ответа, понес меня над горами куда-то далеко-далеко.

Внизу медленно скользили горные массивы, окутанные пышными верхушками деревьев, проскальзывали цветастые луга. Влад явно не торопился, позволяя мне насладиться впечатляющим зрелищем. Но скоро и река и озеро исчезли из вида, а внизу простирался один бескрайний лес. Мы опустились в самую его гущу, где вековые кроны почти полностью скрывали солнце.

— Передохни, — сказал Влад, — не то голова закружится, и потеряешь сознание. — Он улыбнулся. — Как прогулка?

— Потрясающая, — ответила я. — Вот бы все из твоей семьи были такими.

Он вмиг стал серьезным.

— Не нужно думать, что они плохие, — заговорил Влад. — Просто мы хищники и людям невозможно нас понять. Когда ты голодна, ты ведь пытаешься всеми силами найти еду и насытиться. Так почему мы не можем так?! Почему все считают нас злом, проклятьем ада, когда мы всего-навсего иные существа, жаждущие ходить по этой земле и смотреть на солнце, как и все.

— Но вы убиваете людей!

— И вы тоже. Мы это прошли с тобой уже, забыла? Я не собираюсь повторяться. А знаешь, это даже смешно, когда видя, допустим, меня, люди крестятся и шепчут молитвы.

— Пожалуй, уж грустно. Неужели, вас ничем нельзя убить?

— А тебе так хочется? — рассмеялся он.

— Нет, пока нет... Но я подумала о чесноке и осиновом коле. Глупость, да?

— В общем да, правда, чеснок мы не любим. У него сильный запах, который на время отбивает у нас обоняние. Ужасно противно. Так что мы его стараемся избегать.

Влад вдруг посмотрел на меня, раздумывая над чем-то несколько минут, а потом спросил:

— Почему ты потеряла интерес к жизни? В этом виновата только твоя травма или расставание с любимым?

— С каким еще любимым? — недоумевала я, а потом вдруг поняла. — А, это ты про Костика? Он не мой любимый, но всего лишь мой партнер.

Чернота в глазах Влада плавно переходила в цвет горького шоколада.

— Значит, не в нем причина?

— Нет, конечно, нет, — поспешила заверить я. — Конечно, меня задело то, что Костик бросил меня в такой грубой манере именно сейчас, когда я разбита вдребезги, но я никогда его любила. Он очень хороший партнер, лучший среди тех, с кем мне приходилось танцевать.

— Который тебя едва не убил, — хмыкнул Влад. — Боюсь спросить, какой тогда худший.

— Ты не прав, — возразила я. — Костик очень тонко меня чувствовал, мы двигались всегда в унисон и... — Я не договорила. Воспоминания, которые приходили всегда так бесцеремонно, возрождали в душе прежнюю боль. Я не хотела этого. Несмотря на то, что сейчас я находилась в обществе настоящего вампира, эта компания все дальше и дальше отодвигала болезненные видения.

— И? — нарушил мои мысли Влад.

Его глаза источали холод. Мне даже показалось, что будь у него меч или копье, он с удовольствием бы его вонзил в меня и провернул несколько раз, с улыбкой наблюдая, как я корчуюсь от боли. Влад все-таки жестокий.

— Что — и? — переспросила я и вдруг услышала треск веток.

Среди густой листвы явственно различались две горящие точки. Инстинктивно, я схватила Влада за руку. Страх парализовал меня, и я в ужасе смотрела, как огни приближались, превращаясь в голодные глаза хищника. Влад тихо зашипел и передвинул меня за спину, заслонив собой. Послышалось утробное рычание. Выглядывая из-за плеча парня, я увидела в нескольких шагах от нас волка — старого, исхудавшего, с торчащей шерстью. Озлобленный и с вздыбленной холкой, он явно был голоден, и мы должны были стать его едой.

Влад медленно двинулся на зверя, пригнувшись, немного разведя руки, словно хотел его обхватить. Я могла поклясться, что он оскалился, хотя не видела его лица. Волк снова зарычал, готовый прыгнуть на Влада в любой момент. Они закрутились в медленно танце, просчитывая, с какой стороны лучше напасть, чтобы бросок был смертельным и безответным.

Я попятилась, ощутив спиной дерево и вжавшись в него всем телом. Если Влад проиграет, зверь не оставит мне шанса. Лучше было бы бежать. Но куда? В любом случае меня ждет смерть.

Зверь прыгнул на своего противника, но тот одним ударом раскрытой ладони отбросил его в сторону. Волк поднялся и двинулся на Влада снова. Парень будто чего-то выжидал. Еще один прыжок, и зверь отлетел в дерево. Что-то хрустнуло, сопровождаемое жутким воем боли животного. В это самое мгновение Влад кинулся на волка, свалив его на землю. Зверь жалобно заскулил, его мохнатое, исхудавшее тело несколько раз бессильно дернулось, а потом замерло. Слышалось только едва уловимое урчание Влада. Сомнений не было, он пил кровь, приникнув к горлу волка.

Тошнота подступила к горлу. Я упала на колени и поползла. Послышался треск. Я знаю, что это: Влад разрывал шкуру животного. Я представила окровавленное, истерзанное тело волка. Слезы хлынули горячим потоком, застилая глаза. Мне было страшно и противно, и мерзко. Как он мог поступить так с бедным животным? Это всего лишь волк! Да, он мог бы нас убить, если бы мы были обычными людьми, но Влад иной природы, он мог... он мог... Почему он убил его?

Меня подхватили на руки, закрывая рот теплой ладонью. Влад... Он знал, что крик ужаса уже стоял в моем горле. Прижимая меня к себе, он шептал быстро, но ласково:

— Все кончилось, Катарина! Все кончилось! Он тебя не тронет!

— Ты... у-убил его, — рыдала я. — Ты... убил... зачем?

— Чтобы он не убил тебя.

Послышался треск ткани. Он рвал джинсы на моей левой ноге.

— Что ты делаешь? — удивилась я, увидев, как он прикладывает к обнаженному колену что-то мохнатое и жутко вонючее.

— Волчья шкура, — пояснил он. — Она вылечит твою ногу.

— Ты содрал ее... — договорить я не смогла и снова зарыдала.

— Он был старым и больным, — говорил Влад, забинтовывая шкуру на моей ноге. — А тебе она еще послужит. Поверь, я знаю, что делаю.

— А откуда ты взял бинт?

— Украл вместе с едой. Думаешь, я совсем бездушная тварь? Я же не могу смотреть на твои страдания. Тебе нужно было помочь, и я заставил его придти. Неужели ты думаешь, что волки разгуливают в лесу по одному?!

— Как заставил? — поразилась я.

— Силой мысли, — он рассмеялся. — Ты еще многого обо мне не знаешь, Катарина!

— Но зачем этот кошмар, что ты устроил? — недоумевала я.

— Я хотел показать тебе, что может быть с тобой, если переступишь грань. Я же говорил, что не человек. Теперь я еще и доказал это.

"Хорошо, что месячные у меня уже прошли!" — вдруг подумалось мне.

— Ага, — рассмеялся он, — я тоже этому жутко рад.

— Слушай, ну это уже вообще... — негодовала я, чувствуя, как заливаюсь краской. — Ты можешь хотя бы иногда оставлять меня здесь, — я постучала по виску, — наедине с собой.

— Ну, разве только на самую малость, — усмехнулся он, беря меня на руки. — Думаю, на сегодня шоу достаточно. Нужно искать укромное место.

— Я считаю, что шоу не надо вообще! — веско заметила я.

— А это уже зависит от тебя!— Влад посмотрел мне прямо в глаза, и от его колкого взгляда я даже поежилась.

Молча взяв меня на руки, он снова поднялся в воздух и полетел в неизвестном мне направлении. Рассматривать богатую флору и фауну уже не хотелось, поэтому я уткнулась в грудь Влада и думала о своем.

Забинтованной коленке было нестерпимо жарко, но я не решилась пожаловаться. Возможно, шкура этого несчастного волка мне и правда поможет, так что стоит потерпеть.

Вскоре мы сделали еще одну остановку на большой поляне, где Влад на несколько минут оставил меня одну. Мне сразу стало понятно, что он снова испытывал голод, и ему нужно было перекусить. Иначе следующей добычей могу стать я.

Несколько минут я тихо сидела на траве, удрученно рассматривая больную ногу с намотанной на ней волчьей шкурой, а потом решила немного походить. Я уже не один час не вставала на ноги, представляю, какой дискомфорт сейчас буду испытывать. Осторожно поднимаясь, я жалела, что рядом нет дерева, на которое можно было бы опереться. Сейчас затекшая нога подаст больной сигнал мозгу, и мой и без того несчастливый день испортится окончательно. Но какого же было мое удивление, когда, оказавшись на ногах, я не почувствовала даже малейшего дискомфорта. Я попробовала согнуть больную ногу, помотала ей в воздухе — ничего, она не болела, совсем не болела.

— И чем это ты тут занимаешь? — Я обернулась на непонимающий голос Влада.

Наверное, я слишком счастливо улыбалась, раз он так придирчиво оглядел меня с ног до головы.

— Что с тобой? — наконец, спросил он.

— Моя нога не болит! — выдохнула я, ощущая просто исполинских размеров радость. И тут меня осенила гениальная мысль. А что будет, если я попробую потанцевать? Возможно, эта чудеснейшая шкура не лишит меня и такой долгожданной возможности?!

— Лучше не надо, — отрицательно покачал головой Влад.

Я не ответила. Закрыв глаза, боясь даже сделать лишний вздох, чтобы не спугнуть капризную удачу, я подняла руки вверх и встала на полу-пальцы. Замерев на пару секунд в таком положении, я все ждала, когда же придет боль и низвергнет меня обратно, в это смрадное болоте собственной беспомощности. Но проходила секунда за секундой, а внутри у меня только приятно растягивались давно отвыкшие от работы мышцы.

Я развела руки в сторону и сделала "волну". Ноги автоматически нашли шестую позицию, левая рука легла на талию, правая — отошла в сторону. Плие, господа! Раз, два, три, четыре, и раз, два, три, четыре...

Я вернулась в исходную позицию, ощущая, как тонкая ниточка счастья внутри меня прошивает сердце, опутывая душу какой-то сладко-розовой патокой. Мои глаза уже давно были открыты. Они смотрели на Влада, который, сложив руки на груди, рассматривал меня, совершенно ничего не понимая.

А смогу ли я воспроизвести хоть какую-нибудь связку?

Я сделала несколько шагов вперед, потом развела руки в стороны, заставляя тело изобразить медленную "волну". Мне нравилось чувствовать, как двигается мое тело, это расслабляло. Я сделала поворот, потом прыжок, с приземлением на здоровое колено, и, грациозно поднявшись, закончила все резким махом ноги. Мое дыхание немного сбилось, но это скорее от счастья. Неожиданно уверенные руки обхватили меня за талию и немного приподняли над землей. Это был Влад. Прижав меня к себе, он провел кончиками пальцев тонкую линию по моей спине. Его глаза смотрели в мои, и в них было что-то дикое, совершенно животное, странная смесь надежности и неотвратимости.

Я почувствовала его руку на своем бедре, которое он медленно поднимал, прижимая к себе. Прогнувшись в спине, я почти касалась пальцами земли, когда Влад, все так же удерживая одной рукой мою ногу, второй поддерживал под спину, начиная крутиться вместе со мной на месте. В моей голове возникал тихая, но очень приятная мелодия. Ее ритм нарастал наравне с биением моего сердца. Влад рывком поднял меня, удерживая одной рукой и плавно выпуская из своей стальной хватки мою ногу. Он дал мне возможность отойти от него и исполнить сольный элемент, а потом возник просто из ниоткуда и, прижав к себе, стал кружить меня в быстром вальсе. Я ничего не видела вокруг, кроме хищных сосредоточенных глаз напротив. Они прожигали мне душу, но оторваться от этого поистине дьявольского взгляда не было сил. Мне хотелось танцевать с ним, хотелось доверить ему все тело, которое он так умело вертел и крутил. А великолепная неизвестная музыка в моей голове совсем лишила меня ощущения реальности.

Я очнулась лишь тогда, когда поняла, что Влад держит меня, грациозно изогнувшуюся, в руках у себя над головой. Эта была та самая поддержка, из-за которой я получила травму.

Видимо, почувствовав нарастающую внутри меня панику, Влад медленно опустил меня и поставил на ноги. Мы стояли друг напротив друга, не решаясь произнести и слова. Хотя, нет, я чувствовала, что Влад ждал, когда я заговорю первая.

— Почему ты стал со мной танцевать? — тихо спросила я, не отрывая взгляда от его красивого лица. Отчего-то мне показалось, что этот танец нас таинственным образом сблизил.

— Хотел посмотреть, на самом ли деле эта поддержка такая опасная, — пожал плечами Влад, и отступил на пару шагов назад.

— Оказывается, все не так уж и страшно, как ты нарисовала в своей голове, — снова произнес он, засунув руки в карманы.

В его темных глазах была явная насмешка.

— Возможно для вампира, — начала я, — который силен, как титан, такая поддержка и яйца выведенного не стоит. Для человека это достаточно тяжело.

— Так зачем же тогда делать? — усмехнулся он.

Слегка прищурившись, Влад внимательно смотрел на меня.

— Тебе не понять, — покачала головой я. — Танец — это искусство, а любое искусство требует жертв...

— Людских? — Парень склонил голову набок, будто послушная марионетка.

Во нахал! Хочешь словесной перепалки? Всегда пожалуйста.

— Если ты будешь танцевать один "танец маленьких лебедей", — начала я, — который тоже требует много репетиций и сил, то красота эта будет банальна и неинтересна. Настоящий танцор должен быть новатором и мастером в одном лице. Надо выходить на сцену и поражать. Доказывать, что жизнь — это танец. И чем он сложнее, тем интереснее.

— Танец или жизнь? — Нет, ну он уже точно насмехался надо мной в открытую!

— И то, и другое, — четко проговорила я и отвернулась.

Еще пара секунд этой издевательской, чертовски милой физиономии, и я накинусь на него с кулаками.

— Хороший партнер это не тот, кто может танцевать с тобой в унисон, а тот, кто всегда надежен несмотря ни на что! — прошептал мне Влад в самое ухо, и от его глубокого голоса, с легкой хрипотцой, по телу побежали мурашки.

Я чувствовала его дыхание на своем виске, но не поворачивала головы. Странно сказать, но мне нравилось это непонятное ощущение, когда Влад подходил ко мне слишком близко. Мне и хотелось этого, и пугало одновременно.

Краем глаза я видела, как он отошел от меня. Проследив за ним взглядом, я увидела, как Влад стал перебирать необычное плетение своей цепочки, и при этом в его взгляде была такая тоска, что мое сердце невольно сжалось. Я бы полжизни отдала за то, чтобы узнать, какое такое важное событие связывает его с этой цепочкой. Почему он не позволяет спрашивать о ней?

Будто бы прочтя мои мысли, Влад едва заметно оскалился. Я уже хотела было его успокоить тем, что пообещаю не интересоваться его тайнами, как вдруг меня осенила одна мысль.

— Как тебе удалось ни разу не позволить мне вступить на больную ногу? — спросила я, ощущая, что голос выдает мое волнение.

Влад покосился на меня как-то уж очень подозрительно.

— Ты о чем? — глухо спросил он.

— Когда мы танцевали, ты приложил все усилия, чтобы я не перетрудила больную ногу, — терпеливо пояснила я. — Как тебе это удалось?

— Ты бредишь наяву, — холодно усмехнулся Влад. — Хватит придумывать себе какие-то чудеса и делать из меня героя!

— Но я права. Ты каким-то чудесным образом подстраховывал меня.

— Я просто хотел тебе доказать, что твои представления о парном танце ошибочны.

— Зачем тебе это нужно?

Трудно было понять, зачем я это спросила, но вопрос слетел с моих губ сам собой. Я смотрела на Влада и ждала ответа, но он молчал. Смотрел куда-то сквозь меня и молчал.

— Сам не знаю, что творю! — после паузы проговорил Влад. — Идем.

Глава 7

Ближе к ночи разыгралась гроза. Мы едва успели спрятаться в своем укрытии в Поенари, как с небес полился самый настоящий водопад. После легкой перепалки на поляне я с Владом не разговаривала. Мне не нравилось, что парень на себя много берет. Я понимаю, что здесь он хозяин положения, но делать из меня настоящую идиотку как-то не очень культурно.

Завернувшись в плед, я отвернулась лицом к стене и стала настраивать себя на спокойный сон. Влада рядом не было. Он, наверное, сидел на полу, но об этом я как-то не стала осведомляться. Пусть делает все, что хочет, грубиян чертов.

— Я ни разу тебе не нагрубил сегодня, не надо наговаривать!

Опять прочел мои мысли, ну не подлец, а?!

— Ну уж извини, — снова сказал тот. — Не надо винить меня в твоей собственной капризной натуре. Мне нравится ставить тебя в неловкое положение, да, но оскорблять я тебя не оскорблял.

— Значит, по-твоему, я капризная? — спросила я, садясь на своем каменном ложе.

— По-моему, да. Ты хочешь опровергнуть этот очевидный факт?

— Я хочу хотя бы ночью забывать о твоем существовании!

Влад промолчал, и это было удивительно. Либо он обиделся, либо решил, что уже достаточно надо мной посмеялся. Мне все равно, я правда очень хотела спать.

Мы снова танцевали на той поляне. Руки Влада были такие же надежные, но иногда он отходил от меня, и на его место приходила пантера. Дикая кошка хищно озиралась по сторонам, потом начинала самозабвенно облизывать мои ладони. А перед самым моим пробуждением пантера за долю секунды превратилась во Влада, который тут же исчез, словно растворился в тумане. И тут неизвестно откуда пришли его сородичи.

Скалясь, они стали наступать на меня, окружая со всех сторон. Я принялась звать на помощь, но вместо крика из моего горла вырвался непонятный хрип. Мне никто не мог помочь, вампиры наступали, а я была совсем беспомощна...

— Тише, не плачь, — Сначала я услышала его голос, а потом почувствовала, как твердая широкая ладонь успокаивающе гладит меня по голове.

Улавливая, словно эхо, свои судорожные всхлипывания, я с ужасом поняла, что рыдаю во весь голос.

— Тише, тише, Катарина! — продолжал успокаивать Влад. — Это только сон.

С трудом открывая глаза, которые горели от потоков соленых слез, я увидела его лицо. Всегда спокойный, даже немного равнодушный, он смотрел на меня ласково, слегка улыбаясь кончиками губ. Поддавшись порыву, я кинулась к нему, обхватив за шею, прижимаясь щекой к его плечу. Влад казался таким сильным и надежным

— Что с тобой, Катарина? — не понимал он. — Это же просто сон, не нужно так бояться.

Умом я это понимала, но какая-то часть души отчаянно жаждала тепла и заботы. Несмотря на то, что Влад редко когда походил на человека, я не боялась его, не боялась, что он может меня убить или бросить. Я на самом деле доверяла ему.

— Я рад, что ты, наконец, понимаешь, что я совсем не человек, — тихо сказал он, поглаживая меня по голове.

— Унеси меня отсюда, — отозвалась я. — Здесь мне кажется, что я в могиле. Хочу видеть солнце!

Влад неопределенно хмыкнул, потом взял меня на руки и вышел из нашего убежища.

Утро было солнечным, сразу становилось понятно, что день будет жарким. Небольшие пушистые облачка, больше похожие на обрывки ваты, неспешно проплывали по небу, скрываясь за горизонтом. Легкий уже совсем летний ветерок доносил до моих ушей тихий шелест листвы, одновременно наполняя легкие свежим горным воздухом.

Все это в совокупи немного привело меня в чувство, отогнав ночные кошмары.

Усадив меня на траву, Влад пододвинул какой-то пакет.

— Твой завтрак, — пояснил он и отошел к дальней стене, за секунды забравшись на самый верх.

Раскрыв пакет, я нашла там семь еще теплых пирожков и абрикосовый сок. Не совсем то, что я люблю, но выбирать не приходилось.

— Из-за нас с тобой у них будет недостача... у тех, что ты взял выпечку, — покачала головой я, разламывая пирог, который оказался с яблочной начинкой.

— Запишут в счет благотворительности, — мрачно отозвался тот. — Если такое у них есть, конечно.

Присев на корточки, Влад отвернулся от меня, вглядываясь в линию горизонта.

— Что ты там выслеживаешь постоянно? — спросила я, уже минуты три созерцая его широкую спину.

— Иногда на Поенарь водят экскурсии, — пояснил он. — Нам нужно быть на чеку. Пусть реставрационные работы временно приостановили, туристы любят эти руины.

— Еще бы, — отозвалась я, оглядываясь вокруг, — здесь красиво.

— Ты закончила с едой? — вдруг спросил Влад, кинув на меня хмурый взгляд через плечо.

— А мы спешит? — удивилась я.

— Нужно уходить. — Он многозначительно кивнул в сторону долины. — Люди.

— Ты их чуешь что ли, — пробубнила я себе под нос, поднимаясь с земли и стряхивая с одежды крошки.

— Я чувствую то, что течет в ваших жилах, — ответил тот. — Можешь взять остатки еды с собой. Не нужно оставлять здесь что-нибудь лишнее.

— Кто-то может найти?

Влад оказался передо мной так быстро, что я едва не вскрикнула от неожиданности. Уперев в меня негодующий взгляд, он даже оскалился.

— Хватит задавать вопросы, — процедил он сквозь зубы. — Не действуй мне на нервы!

— У тебя настроение меняется каждую секунду, — обиделась я. — Как будешь на нужной волне, обращайся.

Я отвернулась, завязывая потуже пакет с пятью оставшимися пирогами и соком, как вдруг меня схватили за шиворот и поволокли в неизвестном направлении. Конечно, это был Влад, кто же еще! Ухватив меня под мышки, он поднялся в воздух, устремляясь вглубь Карпат, даже не дав мне возможности перевести дух. Хотя уже через несколько минут мы приземлились в лесу.

— От кого мы так убегаем? — снова спросила я, как только Влад отпустил меня. — Твои сородичи?

— Не твое дело, — оборвал тот, расхаживая по полянке взад-вперед.

— Я могу и обидеться, — отозвалась я, усаживаясь на траву.

— А ты больше ничего и не умеешь!

Фыркнув, я отвернулась от этого грубияна и, растянувшись на мягкой траве, уставилась в небо. Минуты шли медленно, мы оба молчали и гнетущую тишину нарушали лишь веселые трели птиц. Я не хотела начинать беседу первой, он мне грубил, вот пусть и извиняется. Но время шло, облака лениво уплывали за горизонт, скрываемые кронами пушистых деревьев, а Влад так же задумчиво бродил по поляне, то и дело бросая на меня странные взгляды.

— Знаешь, — робко начала я, — у нас, у людей, есть такой верный способ облегчить душу: рассказать все, что тебя тревожит. У вампиров, возможно, такого и нет, но, думаю, тебе стоит попробовать.

— Боюсь, тут будет только хуже, — тихо отозвался тот.

— Совсем не расскажешь? — настаивала я.

— Нет, — его ответ прозвучал жестко.

Повернувшись на бок, я уперлась головой на согнутую в локте руку. Влад стоял в нескольких шагах от меня и выглядел полным сомнений. Его черные глаза бесцельно шарили по траве, а губы были плотно сжаты, но все равно он был чертовски красив.

— Что мы будет делать? — спросила я, не спуская с него изучающего взгляда.

— Я как раз над этим думаю, — отозвался тот.

— Может, расскажешь мне еще одну интересную легенду? — предложила я. — Просто так, чтобы убить время, а?

Он недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты правда этого хочешь?

Я неопределенно пожала плечами:

— Ты интересный рассказчик. К тому же, информация из первых уст дорого стоит!

— Я не понимаю, зачем тебе это? Уедешь домой, вернешься в свой мир... К чему тебе мифы и легенды Румынии? Подружкам травить будешь? Или сестрам и братьям младшим?

— Я единственный ребенок в семье, — ответила я. — Да и подружки у меня подумают, что я свихнулась, раз начинаю им всякие сказки вещать. Мне просто нравится, как ты рассказываешь.

Влад едва заметно улыбнулся.

— Что ты хочешь знать? — уже мягче спросил он.

— Чья политика тебе ближе? — спросила я.

Парень удивленно поднял брови.

— В каком смысле?

— Ты видел много правителей за свою жизнь, так кто, по твоему мнению, дал Румынии больше благ.

— Это уже из другого раздела! — Покачала головой Влад. — Мы так не договаривались. К тому же, не знал, что тебя интересует политика.

— Ты многого обо мне не знаешь, — веско заметила я.

Он усмехнулся, взъерошив волосы и устремляя глаза в землю, будто старался что-то найти. Я выжидающе молчала, но минуты шли, а Влад продолжал молчать.

— Ну, я жду, — подала голос я.

— Это бессмысленная тема, — отозвался он, даже не взглянув на меня.

— Что тебе жалко что ли?! — уже стала искренне канючить я. — Столько лет прожил, должен был видеть воочию все перевороты, бунты и мирные существования обычных граждан. Я вот, например, так и не знаю, почему казнили Чаушеску.

Влад скривился.

— Хочешь сказать, тебя это волнует?

— Ну не волнует, ты прав. Но интересно же, — рассмеялась я.

— В самой смерти, как и в смертной казни нет ничего интересного, — мрачно отозвался тот. — Пустая трата ценного жизненного эликсира и никакого удовольствия.

— Что же ты предлагаешь? — спросила я.

— Я? — Губы Влада растянулись в хищной улыбке. — Отдать это дело на суд нам, вампирам.

Мне стало не по себе. Наверное, зря я все-таки завела эту тему.

— Ты только представь, — заговорил он, — эти междоусобные войны, межрасовые распри — сплошное бессмысленное кровопролитие. Эти реки горячего липкого потока, что вытекали из тел без устали, могли бы заполнить не одну реку. Сколько бы вампиров могло насытить такое пиршество! — Глаза Влада лихорадочно блестели, а рот, сам того не подозревая, растягивался в жутком зверином оскале.

— Не надо никакого оружия, — продолжал он, глядя сквозь меня. — Пришли бы мы и свершили правосудие. Это гуманно, это шло бы на пользу, как, скажем, природная чистка.

— Это омерзительно, — пробормотала я, поднимаясь на ноги.

— От чего же? — Огромные черные глаза с маленькими красными зрачками обратились ко мне. — Тебе больше нравится, когда вы, люди, убиваете друг друга? Взрываете, вонзаете в полуживые тела ножи, расстреливаете почти в упор... Так лучше ведь, да?

— Я против любой войны, — ответила я.

— А сколько таких как ты, Катарина? Очень мало, поверь мне!

Мне, почему-то, становилось холодно, хотя солнце пекло нещадно. Обхватив себя руками, я отошла к кромке леса, надеясь, что Влад закроет эту тему.

— Ты же сама завела этот разговор, — проговорил он.

— Я просила мнения о том, кто лучше управлял страной, а не как эффективнее убивать людей, — резко отозвалась я.

— Для меня управители ничтожные лгуны и трусы, — отозвался тот. — Они так мало дали моей родине, что ее убытки кажутся теперь исполинскими. Если хочешь знать, я бы первый высосал из каждого из них столько крови, чтобы он умирал в страшных муках.

— Прекрати! — жестко сказала я.

Влад медленно, словно кошка, двинулся ко мне. Отчего-то он сейчас напомнил мне пантеру из моего сна. Где-то глубоко в душе шевельнулась тревога, когда я увидела жадный блеск в его глазах. Сейчас он легко мог бы меня убить, никто бы даже не пришел мне на помощь, но почему-то я хотела верить ему. Даже тогда, когда Влад подошел слишком близко, и его твердая рука скользнула мне на шею, я не сдвинулась с места. Нащупав большим пальцем трепещущую венку, он склонил голову на бок, будто верная собака, и, не моргая, изучал мое лицо.

— Боишься, как кролик, — прошептал он, соскальзывая рукой с моей шеи на плечо, потом вдоль по руке. — А я ведь правда могу тебя убить.

— Не можешь, — осмелилась я.

В его больших черных глаз на миг мелькнуло удивление, а потом он едва заметно улыбнулся, оголяя острые клыки.

— И почему? — почти промурлыкал Влад.

Его лицо оказалась так близко к моему, что я видела в его глазах тонкие алые лучики. Сердце начинало учащенно биться, но это было не от страха, это было совершенно иное незнакомое чувство.

— Ты обещал, помнишь, тогда, в первый вечер нашего скитания, — тихо ответила я.

— И вампиры держат слово? — шепнул он.

— Только ты.

Влад едва заметно улыбнулся.

— Почему же? — спросил он, убирая руку с моей шеи и отступая назад. — Чем я отличаюсь от других?

— Ты оставил их ради человека, — пожала плечами я, уже ощущая на вкус свою победу.

Утробно прорычав, он вдруг ухватил меня за плечи и хорошенько встряхнул.

— Да что ты знаешь, человек?! — прокричал он мне прямо в лицо. — Что ты знаешь о той причине, почему я это сделал? Благодари бога, что он сделал так, иначе ты оказалась бы моим ужином еще в первую нашу встречу!

Отшвырнув меня в сторону, Влад исчез.

Я поднялась на ноги и огляделась. Никого.

— Влад! — позвала я, но ответа не последовала.

Я позвала его снова, но откликнулись мне только птицы, которые продолжали как ни в чем не бывало распевать свои песни. Оглядевшись еще раз, я убедилась, что осталась одна на поляне, Влад исчез на самом деле. Неужели он бросил меня одну здесь? В это сложно поверить, но это действительно было так. И что теперь делать?

Я не знала куда идти, поэтому разумнее было бы оставаться здесь и ждать. Он не может меня бросить, не может не сдержать свое слово. Я верю ему и знаю, что Влад все равно придет. Немного остынет от своей злобы и придет, нужно только подождать.

Я села на траву, скрестив ноги по-турецки, и тупо уставилась в лесную чащу. Не знаю, сколько точно времени прошло, но чем дольше я оставалась одна, тем все больше разрасталась внутри меня паника. Отчетливо вспомнился ночной кошмар, который сейчас мог вполне легко оказаться правдой. Но нет, я же не истеричка, чтобы бросаться в крайности.

Закрыв лицо руками, я попыталась отвлечь себя посторонними мыслями. Я думала о маме и папе, о том, что, если сегодня не будет грозы, Влад сможет пойти за моим паспортом, и скоро я смогу оказаться дома. Эти мысли действительно успокаивали и вселяли уверенность в себе.

— Я бы на твоем месте помолился, — насмешливо произнес знакомый голос с легкой хрипотцой, но он так меня напугал, что я едва ли не заверещала.

Подняв лицо, я увидела перед собой Влада, который стоял в тени деревьев. Выглядел он спокойным и даже веселым, резкая смена его настроения уже начинала выводить меня из себя.

— Где ты был? — прикрикнула на него я. — Почему ты оставил меня здесь одну?

— На какой вопрос мне сначала ответить? — приподнял одну бровь он. — Хорошо, начну с первого. Я уходил подкрепиться и заодно охладить твой пыл. Одиночество хорошая вещь, не правда ли?

— Не смешно, идиот! — пробурчала я.

— Следи за своим языком. Ты становишься не в дело буйной. Я бы на твоем месте посвятил это ценное время наедине с собой общению с Богом, твоя жизнь, кстати говоря, сейчас в его руках.

— В следующий раз напомни мне, а лучше напиши у себя на лбу, — огрызнулась я. — Посмотрю на тебя и вспомню, чему мне посвятить минуты своего одиночества.

— Ладно, хватит уже этой глупой болтовни, — вздохнул Влад, подходя ко мне. — Идем, нужно запутать следы, прежде чем вернемся в Поенарь и я отправлюсь в "Качулату".

Не дав мне ответить, Влад взял меня на руки и тут же поднялся в небо.

Остаток дня прошел в молчании и бесконечном перемещении. Такое чувство, что Влад просто показывал мне окрестности, так как к закату мы вернулись на руины крепости Поенарь. Усевшись на огрызок каменной кладки (наверное, раньше это тоже была стена), он отвернулся от меня, угрюмо наблюдая, как солнце плавно опускается за горизонт. Видимо, его настроение, как и мое, было ни к черту, поэтому Владу было проще сделать вид, что меня не существует. В другой момент я бы обиделась, но сейчас одиночество мне просто необходимо, и я была ему благодарна, что он не лезет с дурацкими объяснениями или вопросами. Надо отдать должное, в способности читать мысли есть определенная ценность.

Я некоторое время ходила по развалинам туда-сюда, даже пробовала спуститься на несколько ступенек бесконечной лестницы вниз, но потом я поняла, что подниматься наверх мне все равно придется. Я ощупала остаток ветхой стены. Она была шершавой, камень осыпался, покрывая мою ладонь тонким слоем серой крошки. От мысли, что этот исторический памятник рано или поздно сгинет, стало еще горче. Все прекрасное и великое гибнет, и человек не в силах это предотвратить.

Вздохнув, я вернулась к Владу и села рядом с ним. Он не шелохнулся. Взглянув на его профиль, мне сделалось не по себе — черные глаза казались стеклянными и... злыми. Возникло такое чувство, будто внутри него идет жестокая борьба с самим собой. Но нужно ли мне знать почему? Я здесь никто, я ему никто, так почему я должна лезть в его душу, если скоро мы расстанемся навсегда. Расстанемся... Это слово больше подходит влюбленной паре... Был бы он человеком, я бы полюбила его, но вампира... Нет, я не могу его так называть, хотя именно им он и был.

Я позволила своему взгляду скользнуть в долину, на блестящую ленту убегающей вдаль реки, названия которой я не знала. Отсюда, видимо, и сбросилась жена Дракулы.

— Она не была ему женой, — проговорил Влад, даже не взглянув на меня.

— А кто же тогда? — спросила я, только чтобы поддержать беседу.

Меня даже не удивило, что он снова прочел мои мысли, что наверняка слышал мои рассуждения за минуту до этого. Пусть. Ему это нужно знать. Хотя почему, я не понимала.

— Она была его возлюбленной, — ответил он. — Влад очень любил ее и скрывал ото всех.

Я хмыкнула. Его глаза метнулись ко мне.

— Что, не веришь, что он был на это способен? — спросил тот, усмехнувшись.

— Я о нем ничего не знаю, — пожала плечами я, обращая взор к реке, — как я могу верить и не верить.

— Обо мне ты тоже ничего не знаешь, но все-таки доверяешь.

— Я знаю, что ты вампир, что очень сильный и бесстрашный, что ты защитишь меня и поможешь... Чего еще мне нужно знать?

Влад как-то странно поджал губы. Сведя брови, словно решая, говорить мне что-то или нет, он окинул задумчивым взглядом долину.

— Он бросил ее здесь, — проговорил вдруг парень, — а сам бежал подземным ходом. Оставил ту, которую любил, на растерзание туркам. И самое интересное, что она его простила. Бросилась в реку, размозжила свое тело о камни, но не хранила в сердце зла.

— Откуда ты знаешь?

— Он и Влад видели, как это было... Они прятались в той пещере. — Парень указал рукой в сторону Карпат, но я так и не смогла разглядеть, какое точно место он имел в виду.

— "Он" — это тот, кто создал тебя?

— Да. Его звали Ладомир.

— Почему "звали"... он умер?

— Его убили Искатели.

— Какие еще Искатели?

Было видно, что Влад сконфужен. Эту часть своей жизни он, вероятно, не хотел мне открывать, но оговорился. Ну, теперь не отвертишься.

— Это те, — неохотно начал он, — кто идет против нас, вампиров и варколаков — оборотней, по-вашему. Последних Искатели из Румынии изгнали, многих перебили, что совершенно неуместно. Варколаки — безобидные существа! Никого не трогали, жили мирно, ну, таскали иногда домашний скот, людей распугивали, случалось, конечно, и лакомились ими, но ничего серьезного. В большинстве случаев люди сами были виноваты, вернее, их пресловутое любопытство. Но Искателям, видимо, претит сама мысль о том, что в мире существуют не только прекрасные особи рода человеческого.

Парень вздохнул. Было видно, что ему тяжело все это рассказывать, словно напоминало о какой-то трагедии.

— Долгая у них история, — снова заговорил Влад, взъерошив волосы. — Они были до нас и будут после нас. Искатели обладают, как вы говорите, сверхъестественными способностями. Пожалуй, они по силе не уступают нам, разве что смертные. Поколение сменяется поколениями, но ненависть к нам не исчезает. Они хотят истребить всех и жить спокойно. Но мы прячемся. — Влад серьезно посмотрел на меня. — Именно поэтому моя семья не оставит тебя человеком. Ты можешь рассказать им, и нам придется туго.

— Я не думала кому-нибудь рассказывать! — тут же отозвалась я.

— Я это знаю, но они не поверят. Людям нельзя доверять.

— Но почему бы вам не объяснить все Искателям, как ты объяснил мне. Они должны понять.

Он невесело рассмеялся.

— Ты или глупая, или смешная, не могу понять! — проговорил Влад. — Если бы все было так просто, неужели ты думаешь, что мы не пошли бы к ним с трубкой мира?! Меня создал Искатель, Ладомир был одним из них. Из видений, что принесла мне его кровь, я ничего не понял, вернее, так и не узнал, кто сделал его вампиром. Но своих родственников он люто ненавидел. Я думаю, что он даже по собственной воле решил стать Тем-Кто-Пьет-Кровь. — Влад тряхнул головой. — Хотя, я не решусь настаивать на этом.

— Так Искатели мстят за него? — охнула я.

— Ладомира убили они... — Влад задумался. — Не знаю... Не знаю...

Он ссутулился, словно воспоминания давили на его плечи, как неподъемный груз. Мне захотелось сказать ему что-то доброе, но в то же время я знала, что это прозвучит фальшиво.

— Нужно достать твой паспорт, — проговорил Влад, поднимаясь и пряча глаза. — Побудь здесь, но не высовывайся. Я быстро. — И, прежде чем я успела что-то произнести, он исчез.

Я снова осталась одна.

Глава 8

Солнце село. Алая полоска заката медленно гасла, утопая в сумерках. Я знала, что Влад вынужден уйти, чтобы помочь мне, но, если честно, я предпочла бы, чтобы он остался. Одно дело сидеть здесь при свете теплого солнышка, а другое — в страхе, прислушиваясь к каждому звуку, поздним вечером. Я не была трусихой, но после последних событий в моей душе что-то оборвалось. Я вдруг взглянула на мир иными глазами, словно младенец. Как много мы, люди, не знаем в этой жизни. Нам кажется, что мы всесильны, но на самом деле кто-то просто позволяет нам так думать, посматривая из кустов и посмеиваясь над нашей глупостью, но однажды он потребует счет за всю эту безалаберность.

На небе появились первые звезды, уже начинала восходить луна, готовая остудить своим холодным светом зной уходящего дня.

Я услышала легкий свист воздуха, и обернулась. На высокой стене стоял Влад. Силуэт его фигуры четко вырисовывался на фоне темно-синего неба, напоминая какого-то киношного киногероя. Беззвучно спрыгнув со стены, он направился ко мне. В одной его руке был какой-то сверток, вторая же была сжата в кулак. Влад явно был зол, причем очень сильно.

— Степан и Драго бродят вокруг профилактория, словно псы, — проговорил он, чуть ли не отплевываясь в негодовании. — Черт возьми!.. Невозможно прорваться.

Влад ударил кулаком в стену, отчего, как мне показалось, она даже покачнулась.

— И что теперь? — спросила я, чувствуя, как сердце отчаянно рухнуло вниз.

— Попытаю счастье завтра, — уже спокойнее ответил он. — Ничего другого не остается! — С этими словами он завернул меня в клетчатый плед, который принес с собой, и, взяв на руки, понес в наше убежище под землей.

Задавать вопросов мне не хотелось. Он был не в лучшем настроении, да и мой дух вмиг ослаб от такой новости. Хотя, с чего я решила, что все пройдет как по маслу. Вампиры не тупые твари, они знаю куда идти и что делать.

Погрузившись в полную темноту убежища, я сильнее прижалась к Владу, которые уверенно продолжал спускаться вниз. Его шаги отдавались тихим эхом в маленьком прохладном помещении, и это по-своему убаюкивало. Уложил меня на каменное ложе, он проверил, хорошо ли я завернута в плед, а потом словно растворился в темноте. Нет, конечно он был рядом, но я больше не чувствовала его рук, да и ни единого слова Влад не произнес. В темноте его молчание пугало, и я уже начинала бояться, что, возможно, он снова ушел.

— Я здесь, — равнодушным, совсем холодным голос отозвался Влад. — Спи. Сегодня я больше не уйду.

Мне действительно стало легче. Какой-то особо тяжелый камень упал с души, и я даже вздохнула с легкостью. Какими глупыми и опрометчивыми казались мне слова, произнесенные днем на поляне. Ночью все казалось иным, не таким важным. Сейчас мне уже не хотелось с ним ругаться или препираться, я предпочла бы его надежные объятия больше других слов. Да-да, я хотела, чтобы Влад лег рядом со мной и просто обнял, больше ничего. Хотелось ощутить его дыхание на своем лице и твердость рук... Нет, нельзя об этом думать, а, тем более, просить. Это не правильно.

Спрятав нос в мягкий плед, — я не стала интересоваться, украл он его или нет, — я попыталась уснуть. Но хоровод мыслей упорно не давал мне забыться. В моей душе поселился страх, что идея Влада с паспортом провалится и завтра, и послезавтра. Словно, мне вечно теперь придется скитаться. Это было, конечно, маловероятным, но с чего-то же такой страх поселился у меня в душе, а я не из тех людей, кто себя накручивает по пустякам. Нет, нужно немного поговорить, чтобы уснуть.

Я прислушалась, но не услышала даже дыхания Влада. А если он все-таки обманул?

— Влад? — тихо позвала я.

— Я здесь, — тут же отозвался он. Голос прозвучал совсем рядом, словно он сидел на полу у моего изголовья.

— Ты не спишь? — спросила я только для того, чтобы больше не слышать эту звенящую тишину.

— Я сплю только на рассвете, — ответил он.

Снова повисло неловкое молчание, но через пару секунд я вновь услышала его голос:

— А ты почему не спишь?

Можно было еще раз вздохнуть с облегчение — разговор завязывается.

— Не хочется, — отозвалась я. — Столько всего в голове... Можно вопрос? — Я повернулась на спину, шаря глазами в темноте, силясь хоть что-то увидеть.

— И давно ты научилась быть интеллигентом? — усмехнулся он. — Совсем недавно ты налетала со своими расспросами без предупреждения. Я хорошо на тебя действую. — Было слышно, как он пододвинулся поближе.

Затаив дыхание, я почем-то стала ждать, когда его дыхание коснется моей щеки. Мне этого очень хотелось.

— Ну, я жду, — проговорил он, дав мне понять, что то, о чем я подумала, не случится. Что ж, будет разговаривать так, это даже лучше.

— Ты жалел когда-нибудь, что стал вампиром? — наконец, спросила я, закрывая глаза и пугаясь собственной смелости.

Тишина. Ни вздоха, ни движения — ничего. Неужели я переступила грань. Я так боялась это сделать именно сейчас, что готова была биться головой из-за своего чертового любопытства.

— Знаешь, — заговорил, наконец, Влад, — у Пушкина есть прекрасное стихотворение. Я прочту тебе лишь несколько строк, и надеюсь, что ты поймешь. — Набрав в легкие побольше воздуха, он проговорил:

Я пережил свои желанья,

Я разлюбил свои мечты;

Остались мне одни страданья,

Плоды сердечной теплоты...

— Вряд ли Пушкин думал о вампирах, когда это писал, — сказал парень, усмехнувшись, — но эти строки на удивление близки к моему состоянию. Я не говорю, что это имеет место быть сейчас, но раньше... Что толку жалеть о том, чего уже не изменить! Зачем страдать, зачем заниматься самобичеванием? Я живу вечно, понимаешь, и ничто не прервет эту цепь... Если только я не попадусь Искателям, и они не предадут меня огню. — Влад усмехнулся. — Другого окончания своего бесполезного существования я не вижу.

— Вампиров нельзя убить иным способом? — спросила я, чувствуя, как к горлу подкатил ком. Отчего-то его короткая речь меня растрогала, будто я действительно вдруг прочувствовала это. Какая-то странная магия.

— А тебя хочется меня убить? — вдруг весело рассмеялся Влад. — Ладно, я открою эту тайну. Нас может уничтожить огонь, но и то не всегда. Иногда получается сильный ожог, для лечения которого уйдет несколько лет. А если ты решишь вонзить мне в грудь свой любимый осиновый кол, да так, чтобы я не смог его вытащить из своего тела, то мне будет суждено истечь кровью. Буду лежать недвижимый, по всем признакам мертвый, но, все же живой — вот нонсенс, правда?! Но стоит рядом появиться человеку, как жажда заставит меня подняться и убить его, чтобы выжить самому.

Теплое дыхание, подобно шелку, коснулось моей щеки.

— Нет ничего сильнее человеческой крови, — прошептал он. — Она поднимет из любых глубин смерти и придаст силы. Она утолит любую жажду, даже самую, казалось бы неутолимую.

— А на что похожа твоя жажда? — тихо спросила я.

— Ты, видимо, определенно решила добить свою нервную систему? — вновь рассмеялся он. — И хочется спросить, зачем.

— Ну, я, возможно, по возвращению решу написать книгу. Что-то наподобие "Интервью с вампиром".

— Что ж, это будет бестселлер. — Влад на мгновение замолчал, потом продолжил уже серьезнее. — Это что-то вроде лихорадки. Тебя трясет, бросает то в жар, то в холод, и кажется, что внутри одна огромная пустыня, а источник насыщения, словно зеленеющий оазис. Ты видишь сквозь кожу, как быстро бежит по венам его ароматная, такая бодрящая кровь, как сокращается хрупкое сердце... Наверное, это видение, не больше, но терпеть это невыносимо. А запах? — Влад уже явно увлекся объяснением. — Так не пахнет ни один цветок в мире, ни одна самая вкусная еда. Запах крови, словно прекрасное вино, такое терпкое, но оживляющее; он пьянит и дурманит, и уйти от него нет сил. Но так происходит не всегда. Когда я сыт, запах просто приятно щекотит ноздри. Допустим, как духи.

— А твоя семья... они так же воспринимают жажду?

— Ох, Катарина, я начинаю от тебя уставать, — усмехнулся Влад. — Сначала ты интересуешься политикой, теперь образом жизни вампиров. Ты не выносима, честное слово!

Его легкий смех ласкал уши, и я даже улыбнулась в темноту.

— Тебе тоже было бы интересно, — проговорила я, — если бы ты вдруг встретил эльфа какого-нибудь.

— Приятно, что ты ассоциируешь меня с таким мудрым и прекрасным существом, — отозвался он. — Я даже готов тебе за это простить прошлые насмешки.

— Кто еще над кем насмехался, — хмыкнула я. — И вообще, не отходи от темы.

Влад устало вздохнул, хотя я знала, что он просто притворяется.

— Ну, так как твоя семья воспринимает жажду? — напомнила я ему свой вопрос.

— Каждый из нас по-разному относится к этому, — начал тот. — Я повторюсь, что это зависит от того, что ты испытывал при Перерождении. Есть такие, которые и при жизни-то потеряли свой человечий вид, а уж став вампиром, порой ведут себя как звери. Например, Драго. Он был прекрасным воином, бесстрашным, смелым, но жестоким. И что вышло — он готов убивать на людной площади, не боясь, что смертные это увидят и слух дойдет до Смотрителей. Если жажду не контролировать, это может быть смертельно.

Мы снова замолчали. Я обдумывала его слова, а он ... наверное, ждал, когда я продолжу свой допрос. Но ничего умного в голову не приходило.

— А теперь можно спросить тебя? — осторожно поинтересовался Влад.

— Конечно, ты же терпеливо выносил мои расспросы, — ответила я. — Надеюсь, это не слишком личное?

Молчание.

— Неужели танцы значат для тебя так много, что ты готова отдать за них жизнь?

Вопрос поставил меня в ступор, но уже через несколько минут я совладала с собой.

— Не то, чтобы отдать жизнь за них ... — вслух раздумывала я. — Просто эта дурацкая травма лишила меня всего, к чему я шла большую часть своей жизни. Эти выматывающие тренировки, слезы боли, репетиции до кровавого пота и постоянное недоедание... не для этого дня я все это терпела. Я имею в виду, что не ради этого злосчастного дня, когда получила травму.

— Если бы ты знала, что так будет, стала бы терпеть?

Какие странные вопросы. Никогда я не думала, что могло бы быть, а что нет.

— Не знаю, — честно призналась я. — Наверное, стала бы. Танцы — это вся моя жизнь, моя любовь, моя судьба, и все-все-все. Я не знаю, как объяснить это полнее.

Я замолчала, но решила, что отвечу до конца. Влад открыл мне душу, так почему я не могу сделать то же самое?

— Когда я очнулась в больнице, и меня повезли на обследование, — продолжала я, — то думала, что получила растяжение или что-то вроде того. С танцорами часто такое бывает, но чтобы дело дошло до гипса на месяц и сотрясения мозга... Потом еще это дурацкое воспаление мениска... Мне делали две операции, но улучшений не было. Руководство труппы решило отправить меня в Румынию, уверяли, что оттуда я вернусь здоровой и отдохнувшей, будто ничего и не было. Они позволили мне поверить, что ничего страшного нет, когда как доктор Стефан был честен с самого начала. — Я усмехнулась. — Знал бы ты, как я ненавидела его впервые дни своего пребывания здесь! Но потом я все трезво обдумала и поняла, что он самый честный из всех докторов, которые меня лечили. Я вдруг так отчаянно стала ценить честность... Но мне тяжело это пережить, даже сейчас. Конечно, я могу быть хореографом, набрать свою группу и тренировать их, но это не то. Если бы ты знал, какая эйфория накрывает душу, когда выходишь на сцену под слепящие огни софитов. Ради этого хочется жить, понимаешь! Весь мир кажется блеклой вспышкой солнечного света, когда как тот клочок, где ты танцуешь — Вселенной, наполненной самыми восхитительными красками и ароматами.

— Мне кажется, когда мы что-то любим или чем-то дрожим, это у нас всегда отбирают, — тихо проговорил Влад, выдержав паузу. — Не знаю кому и зачем это надо, и очень бы хотелось узнать все это и задать лишь один вопрос — почему он это делает.

Боль потери снова захватила меня, сжав сердце, отравляя душу, и я не нашла что ответить. Было такое чувство, что я погружаюсь в болото, из которого никогда не выбраться.

— А ты не думала, что это судьба? — вдруг спросил Влад.

Меня словно выдернули обратно, наружу, и я резко села, ощутив некий дискомфорт в колене.

— Какая еще судьба? Такого не бывает... — Я осеклась. Вампиров тоже не бывает, но все-таки один из их представителей сейчас со мной.

— Мы не всегда получаем то, что хотим, Катарина, — мягко проговорил Влад, садясь рядом. — Это всего-навсего судьба, и ее не изменить. Нужно только помнить, что не мы выбираем, каким путем нам идти. Это словно биться о стену: ты расшибешь голову в кровь, но стену не сдвинешь.

На мгновение я задумалась, потом медленно произнесла вслух:

— В моей жизни было все. Смею назваться даже удачливым человеком, и, наверное, теперь, если верить тебе, судьба представила мне счет. Обидно, черт возьми. Кто-то больше достоин этой оплеухи, чем я.

Влад неопределенно хмыкнул, но ничего не сказал. Повисла тишина, которая уже казалась каким-то логическим завершением этого дня. Я почувствовала, как Влад сел рядом со мной, поправляя плед. Удивительно, я не могла видеть его, но ощущала так явственно, словно он был частью меня.

Неожиданно Влад обнял меня, прижимая к твердой груди. Он был теплым. Так приятно.

— Спи, — прошептал он, целуя меня в лоб. — Завтра у нас трудный день!

Я кивнула, закрывая глаза и чувствуя, как он, не выпуская меня из объятий, укладывается на каменное ложе. На меня навалилась усталость, глаза слипались, и последнее, что я помнила, это чудесный запах Влада.

Зеркала и пантера явно говорили мне о том, что я сплю. Привычный сон шел по накатанному сценарию, только пантера ходила вокруг меня кругами и тихо рычала, словно я действую ей на нервы. Потом появился огромный паук и стал наскакивать, а дикая кошка отчаянно билась за мою жизнь. Ощутима пробивая его по спине когтистой лапой, она оголила ровные белоснежные зубы, клацая в нескольких сантиметрах от его мерзкой морды. Пауку удавалось увернуться. Наконец, он уловил момент и, прыгнув на меня, вцепился в руку, впиваясь в нее острыми клещами. Я закричала, а пантера одним рывком оторвала его от меня и вмиг разорвала в клочья, забрызгав все омерзительной зеленоватой жидкостью.

— Катарина, проснись! — Это был голос Влада, такой взволнованный, но приятный.

Сон отступал, и я уже слышала свой сдавленный стон. Из закрытых глаз лились слезы, такие горячие, что обжигали щеки. Я понимала, что нужно проснуться, но кошмар упорно не хотел меня отпускать.

С трудом открывая глаза, я увидела над собой обеспокоенное лицо Влада.

— Мне снился кошмар, — выдохнула я, закрыв ладонями лицо. — Снова кошмар! Как мне это надоело.

— Может, вынести тебя на воздух? — предложил тот.

Я кивнула. Не хотелось сидеть здесь.

Влад вынес меня наверх и усадил на землю. Голова немного кружилась, но ужас постепенно отходил.

— Расскажешь свой сон? — спросил он, заглядывая в лицо.

— Нелепость, — помотала головой я. — Ничего стоящего, дурь какая-то. Последнее время я вообще не понимаю свое подсознание, оно выдает сплошной бред.

Парень ласково пригладил мои волосы, убирая пряди с лица. Да, выглядела я, наверное, ужасно. Хотелось почистить зубы, умыться, да и вообще, принять душ. Влад же, видимо, был в великолепном настроении. Его красивое лицо улыбалось, а черные глаза сияли каким-то неподдельным счастьем. На мое же удивление на руинах крепости был накрыт завтрак — специально для меня. На вопрос, когда он успел все сделать, Влад лишь загадочно улыбался. Что ж, желудок уже сходил с ума от упоительного запаха тушеной картошки с мясом в глиняном расписном горшочке, и терпеть это было выше моих сил.

— Опять украл? — укоризненно заметила я, с жадностью поглощая еду.

Влад неоднозначно пожал плечами, засунув руки в карманы брюк и пиная мелкие камушки носком ботинка. На запястье левой руки поблескивала цепочка, которая ту же притянула мое внимание. Как-никак, а именно из-за этой вещицы я оказалась в таком положении. С какой же темной тайной она связана?

Скользнув быстрым взглядом по фигуре Влада, я неожиданно ощутила легкое волнение. Он был таким загадочным и сильным, таким задумчиво-молчаливым. В это мгновение я впервые поймала себя на мысли, что нахожу его сексуальным. Эх, неужели все вампиры такие?! Карие глаза искоса взглянули на меня. В них прыгали озорные искорки, и я поняла, что мысли выдали меня с потрохами. Но вместо того, чтобы смутиться, я вдруг захохотала, и Влад смеялся вместе со мной.

Немногим позже я умывалась прохладной водой убегающей прочь реки, которая, оказывается, носила красивое имя — Арджеш, а Влад пояснял мне, какие места мы посетим сегодня. Видимо, он определенно решил устроить мне экскурсию по своей стране, которую я уже находила привлекательной.

В это солнечное, даже жаркое утро мое отчаяние отступало прочь, медленно, но ощутимо. Нога не болела, я была сыта и все еще жива, разве можно было желать большего?! Несмотря на то, что волчья шкура жутко воняла, тем не менее, она творила чудеса. Мне уже начинало казаться, что привычной боли больше никогда не будет, и, вернувшись домой, я смогу начать все сначала. Наверное, стоило поблагодарить эту саму судьбу за то, что свела меня с Владом. Опытные врачи, лечившие меня, так и не смогли ничего сделать, а он смог, причем с помощью какой-то волчьей шкуры.

Влад молча протянул мне руку, что означало о том, что нам пора на время покинуть эти места. Что ж, я не против, мне нравится осматривать окрестности Бухареста и слушать древние легенды.

Глава 9

Мы снова неслись по небу, обдуваемые приветливым, по-летнему теплым ветром. Зеленеющая долина под нами казалась одним нескончаемым пестреющим ковром, а облака над головами — мягкими кружевными подушками. Впервые за эти два дня я чувствовала себя сказочной героиней. Мой спаситель был самым сильным и прекрасным из всех мужчин на свете, и разве стоило думать о том, что он не человек и ощущает запах не моего тела, а крови? Я хотела хотя бы на это мгновение забыть кошмар, расслабиться. И Влад старался изо всех сил, чтобы это было так.

Примерно к полудню мы опустились на пик самой высокой горы Карпат. Здесь было достаточно холодновато, но вид открывался потрясающий. Влад встал позади меня, обнимая за талию, готовый в любой момент удержать меня, если я сорвусь. Его руки были прохладными. Я привыкла, что они всегда источали искусственное тепло, и странная холодность меня удивила. Зато не бьющееся сердце уже не пугало.

— Валахия, — прошептал он мне в самое ухо. Этот шепот обволакивал подобно шелку. Такой приятный и немного эротичный, он расслаблял, лишал бдительности... Хотя, зачем она мне? Я и так ему доверяла.

— До Дракулы эти земли принадлежали туркам, — продолжал мурлыкать Влад, — но он освободил их от завоевателей и объединил в единое княжество, которое назвал Валахией. Видишь реку? — Вдалеке поблескивала неспешно бегущая глянцевая лента. — Это Олт, она делит Валахию на Мунтению и Олтению. Хотя сейчас мало кто использует эти названия.

— А чей это замок вон там? — Я указала рукой в сторону белобокого готического строения, чьи шпили башен стремились ввысь, словно хотели коснуться солнца.

— Это замок Бран. Его считают резиденцией Влада III, но на самом деле он практически там не жил.

— Почему? — Я взглянула на своего экскурсовода. При свете солнца его глаза напоминали горький шоколад. — На мой взгляд, замок просто потрясающий!

— В те времена замки не были роскошью. Они служили как укрепления или приграничные посты, — ответил тот, — к тому же, с этим местом у Дракулы связаны какие-то не очень хорошие воспоминания. Что-то с убийством его отца и брата... Уже не помню. — Влад усмехнулся. — Оказывается, память вампира тоже имеет границы!

— Его семью убили? — поразилась я. — Кошмар! А я ничего и не знала. Почему ты мне этого не сказал?

— Ты и не спрашивала, — отозвался Влад. — Его отца и брата убили, предали и убили. Влад тогда был в плену. Наверное, именно это, да еще и смерть родных наложили свою печать на его формирование, как правителя. Он всегда хотел мстить, ему везде чудились заговоры и враги. Он готов был посадить на кол свою жену, если бы узнал, что она идет против него! Это тяжелое время. Никто из его подданных уже не мог этого терпеть, и они пошли на подлость: убили его и прокляли. Теперь прах Дракулы хранится в монастыре Снагов, в Бухаресте. Но не рискну утверждать, что это его останки.

— Хочешь сказать, он скитается по земле?

— О нет, Катарина! Не надо приписывать ему хождение по ночам в образе вурдалака. Это надоело до тошноты! Вероятнее всего, что Влада вмуровали в стену замка, или что-то более или менее на это похожее. — Парень пожал плечами. — Или отсекли голову. Раньше любили так делать. Но Ладомира в то смутное время уже не было с Дракулой. Он существовал как вампир.

Повисло неловкое молчание. Неприятно узнавать такие вещи, пусть и о давно умершем человеке.

— У вас в стране все связанно с Дракулой? — спросила я через некоторое время. Почему-то мне стало искренне жаль этого жестокого, но поистине несчастного правителя.

— В большинстве, да, — ответил Влад. — У нас бедная страна, надо зарабатывать на том, что есть, вот и выкручиваемся. Как ты однажды выразилась, у нас дефицит на имена!

Я закивала, возвращаясь взглядом к таинственному замку. Вернее, ничего таинственного в нем не было, скорее он выглядел брошенным и печальным. Вот рассмотреть его поближе.

— Как нога? — перебил мои мысли Влад.

— Совсем не болит, — попыталась улыбнуться я.

Парень сощурился:

— Мне кажется, ты меня обманываешь!

— Нет, честное слово, — чуть ли не клялась я. — Могу даже станцевать! — Я изобразила простенький элемент из поплокинга.

— Что это? — поморщился Влад. — В мое время — вот где были настоящие танцы!

— Да ты уже антиквариат! — рассмеялась я, приступая к верхнему брейку. — Ха! А как тебе это?

— Хватит! — совсем серьезно сказал Влад.

— Да ладно тебе! — отмахнулась я. — В прошлый раз ты соизволил стать моим партнером. Что же теперь?

Влад, сдвинув брови, продолжал молча смотреть на меня. Ему явно не нравилось то, что я не слушалась его, но отчего-то у меня было игривое настроение.

— Катарина, прекрати! — настойчиво произнес он.

Я ухмыльнулась, делаю шаг назад, но в ту же секунду оступилась и едва не полетела вниз, если бы парень не ухватил меня за руку. Я смотрела прямо в его глаза, в которых играли яркие алые языки неведомого пламени, и за долю секунды перед моими глазами пронеслась вся жизнь. Я вдруг испугалась, что сейчас его рука разомкнется, и я полечу вниз.

Влад отрицательно покачал головой и подтащил меня к себе. Черные глаза налились злобой и едва ли не прожигали мое лицо.

— В следующий раз могу просто посмотреть, как ты расшибешься! — угрожающе тихо проговорил Влад. — Я не люблю, когда меня не слушают!

Все еще находясь в состоянии шока, я несколько раз согласно кивнула, стараясь на него не смотреть.

— Идем отсюда, — небрежно бросил он. — Не дай бог в твою наивную голову придет еще какая-нибудь глупость.

Подхватив меня на руки, Влад прыгнул вперед и через пару секунд легко опустился к подножию гор. В душе поселилась неловкость и какая-то странная стыдливость. Я редко страдала такими чувствами, но каждый раз они были неприятны до бешенства. Отпуская меня, парень принюхался и весь напрягся. Крадучись, он стал отступать в лес, не переставая жадно вдыхать воздух, будто собака, и хищно оглядываться по сторонам. Его поведение меня пугало.

— Что-то не так? — спросила я, не желая оставаться в неведении. Возможно, Владу снова не понравится, что я лезу не в свое дело, но стоять истуканом в неведении тоже меня не радовало.

Влад посмотрел на меня огромными, почти прозрачными глазами, в чьих глубинах чернел какой-то странный интерес. На его лице отразилась хищная улыбка. Миг — и Влад уже шел ко мне, сверкая поистине звериными глазами и слегка оскалившись.

— Ты что? — еле выдавила я, пятясь назад. Мне становилось страшно, сердце, быстро набрав обороты, словно било в барабаны. Я не понимала, что он задумал. Решил меня убить? Но взгляд его был скорее соблазняющим, чем злобным. Влад будто бы засиял изнутри, он, страшно признаться, влек меня к себе, заставляя замереть на месте и просто ждать, когда же он подойдет. Я не могла отвести от него глаз — таким красивым и соблазнительным казался мне Влад в тот момент.

Оказавшись передо мной, он положил руки мне на плечи. Я отступила, почувствовав, как спиной уперлась в дерево. Спрятаться было негде, да и вряд ли бы я освободилась из его стальной хватки. Холодная рука скользнула на мое горло, слегка сжав его. Почему сейчас?

— Кричи! — прошептал он в самое ухо.

— Что? — сквозь оглушающий грохот сердца в груди, я пыталась хотя бы что-то понять.

— Кричи! — Звериное лицо с алчной усмешкой на миг возникло передо мной. Этого хватило, чтобы я безоговорочно последовала его приказу. Крик вырвался из моих легких, пронесся по внезапно пересохшему горлу и слетел с губ, разрывая идиллию весеннего цветения природы. Губы Влада дрогнули в едва заметной улыбке, оголяя клыки.

— Громче! — прошипел он, вонзая в мою ладонь свой острый ноготь.

Резкая боль вывела меня из ступора, и я закричала во весь голос так, словно меня убивали. Этот крик больше походил на вопль, такой отчаянный и настоящий, что на миг мне показалось, что опасность действительно захватила меня в свои сети.

Влад прижался ко мне всем телом. Волна возбуждения зародилась где-то внизу живота, но тут же уступила место панике. Его ледяное дыхание почти обжигало кожу, и ужас уже готов был вырваться наружу очередным криком. Я стала брыкаться и вырываться. Отчаянная жажда жизни брала свое, и у меня словно открылось второе дыхание. Я колошматила его изо всех сил, но Влад только ухмылялся и одобрительно кивал. Это еще раз доказывало мою беспомощность.

Я снова принялась кричать, звать на помощь, прекрасно понимая, что никого в этом лесу нет, никто меня не спасет, и я умру жалкой смертью. Он выпьет меня всю, порвет на клочья, как тех людей на склоне. Но почему сейчас? Тогда это было бы проще! Я не хочу умирать сейчас!

Неожиданно Влад меня отпустил. Отходя назад, он наклонил голову, словно марионетка, глаза почернели и стали огромными. Он напоминал куклу, дьявольскую куклу! Я приготовилась в битве, прекрасно понимая все тщетность моих попыток спасти свою хрупкую человеческую жизнь. Пусть так, но я не сдамся.

— Ce se НntБmpl? pe aici? — вдруг послышался голос за моей спиной.

Я резко обернулась и увидела перед собой мужчину и молодого парня-подростка. За их плечами были большие рюкзаки, словно они пошли в поход. Я переводила непонимающий взгляд с одного на другого, а они в свою очередь в полном замешательстве рассматривали то меня, то Влада. Сердце, что так отчаянно билось в моей груди, стало успокаиваться, но одновременно с этим, где-то в глубине души я понимала, что эти двое смертных мне ничем не смогут помочь.

Влад тихо зашипел, медленно, по-кошачьи направляясь к ним. Это походило на танец хищника, завлекающего жертву. Страшное зрелище, особенно, когда знаешь, что эти несчастные люди ничего не подозревают, принимая его за равного. Но тут я вдруг все поняла. Господи, как просто все оказалось! Я была приманкой, всего лишь глупой приманкой, которая поддалась страху, испугалась за свою жалкую жизнь, которой, на самом деле, ничего не угрожало. Настоящая добыча — эти люди! Влад проделал это трюк только для того, чтобы они пришли на крик, в надежде спасти зовущего. Но спасать надо их! Черт побери, он учуял их и так быстро разработал свой мерзкий план, что я даже не успела ничего понять. Но нет, я не дам тебе убить их. Больше никаких смертей!

Встав между людьми и Владом, я была полна решимости.

— Ты этого не сделаешь! — прошипела я. — Ты их не тронешь!

Мой голос немного дрожал, но уже не от страха, я была полна решимости спасти этих людей во что бы то ни стало.

Но парень словно меня и не видел. Легко оттолкнув меня в сторону, Влад шагнул к мужчинам. Они смотрели на него, как завороженные. Белая изящная рука скользнула на горло подростка. Нет, я этого не позволю! Кинувшись на Влада, я вцепилась в его руки, отчаянно пытаясь отодрать их от юноши. Но вампир, ухватив меня за шиворот, как котенка, отшвырнул в сторону. Упав, я больно ударилась головой о дерево. Силы сразу же куда-то улетучились, все тело заломило, глаза затуманились. С трудом поднимаясь, я увидела, как Влад уже вгрызается в глотку мужчины, держа парня свободной рукой. Совсем юный, он дрожал от страха, видя, как в предсмертных конвульсиях сотрясается тело его отца. Мгновение — и Влад уже приник к горлу мальчика.

Он пил жадно и быстро. Я видела, как темные глаза юноши затуманиваются, как он плавно оседает на землю, а Влад, словно заботливый любовник, держит его в объятьях и не выпускает ни на минуту. Меня скрутил рвотный позыв. Упав на землю, я извергла на траву то, что съела несколько часов назад. Меня будто вывернуло наизнанку. Ненависть к Владу застилала глаза наравне с потоками слез. Если бы он только знал, как я ненавидела его в этот момент!

Скоро все было кончено. Два безжизненных, обескровленных тела распростерлись на земле, словно легли отдохнуть. Но я знала, что никто из них уже больше не поднимется!

Влад, сгорбившись и тяжело дыша, сидел между ними спиной ко мне. Я не видела его лица, да и не хотела видеть. Еще секунда — и он безжалостно рвал тела на части. Нежная плоть трещала и поддавалась, будто шуршащая фольга шоколадки.

Я прижалась щекой к земле. Мягкая трава щекотала лицо, но это не казалось приятным. Пахло кислятиной, горло саднило... Сквозь пелену окутавшего меня шока я видела, как руки и лицо Влада, вымазанные остатками крови, впитывают ее в доли секунды, слегка розовея от подобной пищи.

Меня снова вырвало. Желудок больно сжался, казалось, даже ребра сошлись и трутся друг о друга. Отползая от вонючей, исторгнутой мною массы, я кое-как поднялась на ноги и, словно сомнамбула, направилась к валявшейся в стороне сухой ветви дерева. Тупо уставившись на нее, я вдруг ощутила в себе такой прилив ярости, что и словами не передать. Словно во сне я нагнулась и подняла ее с земли, рисуя в голове план того, как разделаюсь с этим кровососом. Да, я была готова принять этот бой!

Ухватив свое орудие покрепче, я обернулась, полна решимости наступать. Окинув быстрым взглядом окружающую природу, я заколебалась. Никого рядом не было. Руки в испуге задрожали, на лбу выступила испарина, и я быстро сглотнула. В горле пересохло, а перед глазами все начинало медленно вальсировать, но я не дала себе впадать в панику, собирая последний силы в кулак. Нужно действовать, хватит трусить.

"Ты боец, Кэт, — тихо вещал в моей голове противный голос, — ты должна действовать". Неуверенно, с безумно колотящимся сердцем, я шагнула в лес и тут же почувствовала сильный толчок в спину. Не ожидая удара, я полетела вперед, едва успев выставить руки. Если бы не быстрая реакция танцора, то я бы ощутимо разбила себе лицо о камни и ветки под ногами, а так лишь расцарапала ладони и порвала джинсы.

Перевернувшись на спину, я прижала свое орудие к груди, уставившись на озлобленного вампира, гневно сверкающего черными глазами.

— А ну брось! — прошипел Влад. — Ты чего тут удумала?!

На его щеках играл румянец — слишком яркий, будто кто-то навел его театральным гримом, но я отлично понимала, какова его природа. Дело в человеческой крови, и дураку ясно. Ненавижу! Будь он проклят! Тварь! Скотина! Ненавижу!

"Я тебя проучу, тварь!" — подумала я.

— В самом деле? — саркастически заметил он. — Что ж, даже интересно.

Одним рывком он поставил меня на ноги, чем, видимо, надеялся сбить с толку. Не выйдет! Решив застать его врасплох, я размахнулась и ударила его дубиной прямо в живот. Влад еле заметно дернулся, и то, видимо, от неожиданности, а потом сложил руки на груди, спокойно глядя на меня. Он даже не поморщился!

"Ах, так, — думала я, — сам напросился!"

Ухватив дубину поудобнее, я стала колотить его по рукам и ногам, но Влада это мало заботило. На его коже появлялись ссадины и кровоподтеки, которые быстро пропадали и, видимо, совершенно не приносили ему боли. Мои стремления причинить ему хоть какой-то вред были бесполезной тратой времени, но, будучи упрямой от природы, я не хотела сдаваться, а продолжала бить его своим весьма увесистым орудием, словно зацикленная.

Наконец, я почувствовала, что выдыхаюсь. Это было несправедливо и грозило не только моим провалом, но еще неизвестно какой расплатой. Я человек, он вампир... Нет, лучше не думать, как легко его рука может переломить мою шею или сделать что-то еще более ужасное.

Сжав зубы, я замахнулась в очередной раз, целясь прямо в лицо Влада, но он перехватил мое оружие на лету и, с легкостью выдернув его из моих рук, разорвал в щепки за какие-то секунды, отбросив потом в сторону. Я ошарашено уставилась на него, уже ясно представляя, что же будет тогда со мной.

— На сегодня хватит, — мрачно произнес он, стараясь на меня не смотреть.

Ах, так! Черта с два! Недолго думая, я рванула в лес, но через секунду Влад уже схватил меня сзади и притянул к себе, прижавшись теплыми губами к шее.

— Не нужно страстей, забыла? — прошептал он, опаляя дыханием мою кожу. — Мы же с тобой все обговорили, и я думал, что ты умная девочка.

— Я тебя ненавижу, — почти выплюнула я.

— Твое право, — так же спокойно ответил он, щекоча губами кожу на моей шее. — Но гоняться за тобой по лесу я не собираюсь. Спасал я тебя не для этого нелепого занятия, так что будет послушна и, пока ты со мной, воспринимай меня так, как должно.

— Я ненавижу тебя, — снова прошептала я, хотя томящая нега, которая вдруг накатила на меня, заставляла думать о том, как я хочу, чтобы он меня поцеловал.

— Тебя успокоит, если я скажу, что тоже этого хочу? — тихо спросил Влад.

Его горячие губы скользнули вдоль изгиба моей шеи. Нет, я не куплюсь на эти фокусы, я не наивная дурочка.

— Прекрати эти свои штучки со мной! — Воскликнула я, продолжая брыкаться в его руках. — Ты можешь управлять волком или еще кем-нибудь, но не мной! Понял? НЕ МНОЙ!

Я уже переходила на крик, такую своего рода истерику, но в глубине души понимала, что на самом деле боялась покориться ему сейчас. Я боялась, что потеряю бдительность, расслаблюсь в его сильных и почему-то нежных руках, а черт знает, какой план уже назрел у него в голове.

— Катарина, я тобой не управлял, — нервно хохотнул тот. — Это ты сама, клянусь тебе!

Развернув меня лицом к себе, Влад некоторое время пристально смотрел в глаза, а потом прижал меня к груди, гладя по голове, словно ребенка. Резкая перемена в его настроении была мне не понятна, но в то же время я чувствовала, как истерика отступает, пропуская вперед сосущую, отчаянную тоску. Мое тело разом осело, странная дрожь, будто от перенапряжения, свела мышцы, и я обессилено опустила голову на его плечо. Глаза наполнялись слезами, давая понять, что шок прошел и нервному перенапряжению нужен выплеск.

— Я ведь просила тебя больше не устраивать шоу! — Шмыгнула носом я. — Вынести это я не могу, мне тяжело видеть убийства, и дело не в том, вампир это делает или человек... Это страшно, очень страшно! Зачем ты так со мной?

Он помолчал, а потом тихо ответил:

— Во мне мало человека, пойми это. Я хищник, который игнорирует доводы рассудка лишь потому, что мне никто никогда не говорил, что плохо, а что хорошо. Я привык жить инстинктами. — Влад на мгновение задумался, а потом заговорил снова, тихо, словно убаюкивал: — Сказать честнее, я практически никогда не думаю. Наблюдаю, восхищаюсь, злюсь... Но никогда не анализирую ничего, что видел, слышал или делал. Я даже не различаю таких понятий, как добро и зло, и, тем более, не отношу себя ни к тому, ни к другому. Я что-то между.

— Добзло, — с грустью усмехнулась я, вытирая тыльной стороной руки нечаянно сбежавшую по щеке слезинку.

Влад рассмеялся, целуя меня в макушку и нежно поглаживая по спине. В этом жесте было что-то такое родное, заботливое. Я поняла, что почти уже простила его за весь этот ужас, что я пережила несколько минут назад.

— Я знаю, ты ждешь от меня извинений, раскаяния... — мягко заговорил Влад. — И я бы с радостью все это сделал, если бы действительно понимал, о чем сожалеть. Ты скажешь, что я убил. Ты будешь права. Но разве голод не дает нам право на охоту? Я не убиваю ради развлечения, я убиваю, потому что хочу есть. Будь я сыт, не обратил бы на этих мужчин ни малейшего внимания. — Влад помолчал, потом веско заметил: — Ты должна принять меня таким, какой я есть, ибо меняться я не буду. Да и вряд ли бы смог, даже если бы захотел.

Я уткнулась ему в грудь. Мне хотелось рыдать, бить его за то, что он такой. Но что бы это изменило? Мне было жаль Влада, и в то же время ненависть рвала меня на части. Столько смертей ради собственного существования, я никогда этого не пойму! Столько трагедий! Ведь даже у этих двоих несчастных наверняка дома была семья...

— Одна смерть, — холодно проговорил Влад, — это трагедия в одной семье. Десять — это уже статистика.

Я не нашлась, что ответить. Возможно, он был и прав, но слишком банальны и жестоки его слова. Разве можно быть таким прекрасным с виду, но поистине ужасным внутри?! Как в существе, созданным Богом, могло быть столько от Дьявола? Нет, это все метафоры, философские рассуждения такой дурочки, как я, которая вдруг оказалась сентиментальным романтиком. Но я не хотела сейчас заниматься самобичеванием. Я никогда не любила это делать. Зачем? Чтобы тратить в пустую столько времени.

Неуверенно обхватив Влада руками за талию, я повернула голову в левую сторону, чтобы видеть горы и цветущую поляну. Буйство красок и величие Карпат могли меня отвлечь или успокоить. Все, что угодно, лишь бы вернуться в прежний ритм жизни. Относительно прежний, конечно. Внутри меня бушевала горячая река отчаяния, заполняя некую полую чашу внутри меня почти до краев, готовой выплеснуться наружу в любое мгновение. Я боялась сорваться именно сейчас, показать ему, что я сдалась, показать себе, что на самом деле я слабая и неуравновешанная, но в это самое мгновение, когда я изо всех сил прижималась разгоряченной щекой к твердой груди Влада, мой слух вдруг уловил что-то тихо трепещущее в его груди. Еле слышное, но очень быстрое и отрывистое биение.

— Что это? — Я удивленно подняла на Влада глаза. — В твоей груди... там что-то бьется.

— Сердце, — едва заметно улыбнулся тот.

Его рука коснулась моей щеки, кончиком пальца он провел тонкую линию от самого виска до подбородка и с каким-то плохо скрываемым сожалением проговорил:

— Такое бывает после насыщения. Скоро закончится.

— Но как это возможно? — не понимала я. — Ведь ни вчера, ни сегодня твое сердце не билось!

Я смотрела прямо в его глаза, в эти глубокие черные бездны, в которых не было ничего, кроме сосредоточенности и ясности. Ни единого чувства нельзя было угадать, не единой мысли Влад не позволил мне распознать в этом доверительном, почти гипнотическом взгляде.

— Оно билось, — ответил он, — только слишком тихо для смертного уха. Как же ты думаешь, я живу? Сердце бьется всегда. Оно разносит свежую кровь по всем органам, насыщая их, как прохладный дождь землю в летний зной. Скоро ты снова не будешь его слышать, потому что биение очень редкое и, повторюсь, еле слышное даже для меня. — Он пожал плечами, соединив губы в одну тонкую линию. — Проще думать, что у меня в груди нет сердца вообще.

— Поразительно! — только и смогла выдать я, снова припадая ухом к месту, где еле слышно билось его сердце.

В один миг что-то переломилось внутри меня, будто глаза открылись на то, чего не замечала раньше. Я все сильнее и сильнее прижималась к его груди, стараясь продлить великолепное мгновение, прочувствовать этот трепет каждой клеточкой своего тела, впитать его. Влад сначала хотел отстраниться, но я не позволила, обхватив его так крепко, что услышала легкий смешок, слетевший с его губ, которые осторожно коснулись моего виска. Я чувствовала дыхание Влада у самого уха, оно приятно возбуждало, но в то же время дарило странное умиротворение. Мне хотелось стоять так если уж не вечность, то очень долго, ведь сам того не зная, Влад открыл мне потрясающую истину: он человек! Да, пускай сам он так не считает, но сердце живет внутри него, значит, не все еще потеряно. Возможно, я многого не знаю, может быть, у меня бурная фантазия, но в душе вдруг яркой вспышкой зародилась мысль о том, что я могу его изменить. Не превратить обратно в человека, — это невозможно, и я это знала, — а сделать Влада лучше, добрее и сознательнее. Я верила, что на самом деле он не такой уж монстр, каким хочет казаться, и я смогу ему помочь стать таким, каким нужно. Каким нужно мне? Возможно, но чего в этом плохого?! Я же не собираюсь убивать кого-то или заставлять менять пол. Это такое своего рода маленькое благо.

Хотя здесь появляется вопрос: зачем мне это нужно? Какая разница, зачем?! Все мы хотим изменить мир в лучшую сторону, а я всего лишь намереваюсь направить этого вампира в нужное русло.

Глава 10

Я не знаю, как долго мы простояли, но скоро биение его сердца стало тише, а потом и вовсе пропало. Я прижималась все сильней и сильней к его груди, но ничего не слышала. Все кончилось! Он снова превратился в странное существо в человеческом обличии.

Отпрянув от твердой, мерно вздымающейся груди, я заглянула в черные глаза Влада. В них была грусть, причину которой я не знала, да и не могла узнать, даже если бы спросила. Он не скажет мне! Его секреты неприкосновенны, и я понимала это, пусть Влад никогда и не говорил об этом вслух. Сейчас меня мало это интересовало, даже странная цепочка на левой руке уже не так тревожила мое любопытство. Мне хотелось слышать его сердце! Всего лишь сердце — жизненно важный орган размером с кулак, с которого начинается этот мир и им и заканчивается. Банально и просто, но сейчас его биение — это самый великолепный звук на всем белом свете. Музыка, обволакивающая душу и поднимающая ее из самых черных и беспросветных глубин. И я хотела ее слышать, как капризный ребенок в магазине, выпрашивающей у мамы новую игрушку. Осталось только упасть на пол, в мое случае — на землю, и стенать во весь голос о том, как я хочу эту "игрушку". Конечно, проще простого было бы предложить ему убить кого-нибудь еще, но это не самая лучшая мысль. Это жестоко, и я против убийств, и хватит тешить свое самолюбие!

Нехотя отпрянув от груди, я снова посмотрела на лицо Влада. Его глаза были устремлены куда-то вдаль поверх моей головы, он явно думал о чем-то приятном — его губы еле заметно улыбались. Почувствовав мой взгляд, он медленно, будто ленивая и сытая кошка, скосил на меня глаза. Едва уловимая улыбка тут же превратилась в ехидную.

— Ты так на меня смотришь, словно готова провозгласить меня королем мира, — проговорил он так, словно хотел промурлыкать эту фразу, будь у него такая возможность.

— Размечтался, — хмыкнула я и игриво ударила его кулаком в грудь. — Сними корону, великовата.

— Сильный удар, — театрально поморщился он. — Ты опасный противник, Катарина. Стоит расслабиться, потерять бдительность и все, нокдаун обеспечен.

— Наконец-то я вижу того Влада, который так умело отговорил меня от самоубийства, — отозвалась я, искренне рассмеявшись.

— А, так, значит, ты все-таки хотела это сделать? — сощурился он. Снова театрально, и это было заметно.

— Сейчас ты переигрываешь, — деловым тоном отозвалась я, ускользая от ответа. -Актер из тебя отвратительный.

— Из тебя тоже, — хмыкнул он.

— Почему же? — спросила я, подмечая, что его слова меня задели.

— Ты бы не смогла прыгнуть, — ответил он. — Ты просто стояла и мысленно умоляла, чтобы хоть кто-то тебя спас. Это было видно по твоему поведению, даже по тому, как ты стояла.

— Хочешь сказать, пришел на мой зов?

— Нет, я шел на твой запах. — Я ожидала, что Влад снова рассмеется, но на этот раз его губы были одной прямой линией.

— И что же тебя остановило? — спросила я, ощутив вдруг, как внутри кольнуло что-то холодное и незнакомое. Это был не страх, что-то другое... Предчувствие?

Вместо ответа Влад тяжело вздохнул.

Его рука осторожно коснулась моих волос, легко скользнула по шее, но потом Влад будто бы опомнился и убрал руку. Он некоторое время пристально рассматривал мое лицо, а затем прижал к себе так сильно, что мне стало больно дышать. Но я не сопротивлялась, а наоборот, обвила его руками, уткнувшись носом в грудь и вдыхая приятный аромат его туалетной воды. Я не знаю, как объяснить это странное чувство, что завладело мной. Наверное, что-то похожее происходит, когда ты наконец миришься со своим давним другом. Вы оба не решаетесь сделать первый шаг к примирению, но тут какой-то случай помогает именно ему протянуть тебе руку дружбу, и все преграды остаются позади, и вы болтаете так, словно ничего и не было.

Влад коснулся теплыми губами моего лба.

— Однажды ты все узнаешь, — прошептал он и запечатлел на моей щеке долгий поцелуй.

Тяжко вздохнув, парень вдруг разомкнул объятия, отступив на пару шагов назад, но не выпустил моей руки из своей.

— Пойдем, — сказал он, — тебе нужно освежиться.

На мгновение отпустив мою руку, чтобы поднять с земли довольно большой рюкзак, Влад старался на меня не смотреть. Повесив ношу на плечо, он ухватил меня за запястье и зашагал прочь из леса, низко опустив голову, будто чувствовал себя в чем-то виноватым. Влад не оглядывался и не говорил, но и шаг не ускорял, словно знал, какой темп для меня приемлем.

Некоторое время мы шли молча. Я без особого интереса смотрела на окружающую нас природу, утопающую в теплых лучах солнца.

— Я хочу кое-что уточнить, — вдруг серьезно проговорил Влад. — Это насчет моего запаха. Так пахнет тело, а не парфюм. И не спрашивай почему, я и сам не знаю. Все вокруг обладают свои личным запахом, не похожим друг на друга. У вампиров он усиливается в связи с перерождением... Но я не уверен, что эта гипотеза верна. Просто я так думаю.

Я кивнула. Мне все равно, какова природа этого запаха, важнее, чтобы Влад не замыкался. А мне что-то подсказывало, что сейчас с ним происходило именно это.

— А какие способности у вампиров еще, кроме приятного запаха? — спросила я только для того, чтобы отвлечь его от грустных дум.

— Мы читаем мысли, но это ты уже знаешь, — неохотно отозвался Влад. — Левитация, дар внушения, с которым ты тоже знакома... — Черные глаза проникновенно взглянули на меня. — А еще иллюзия.

— Иллюзия? — вскинула бровь я. — И как это выражается?

— В голове человека мы умеем создавать образы, показывать какие-то события: вымышленные или реальные, как целый фильм.

— Покажешь? — Вот это действительно было интересно, и я не собиралась упускать такой шанс, чтобы выяснить, как это происходит.

Влад остановился. Обернувшись ко мне, он отрицательно покачал головой.

— Пожалуйста! — взмолилась я, принимая самый милый и умилительный вид на который только могла быть способна. — Я никогда о таком не слышала.

— Может быть, когда-нибудь... — Пожал плечами он.

— Влад! — Я была настойчива.

— Может, еще ножкой топнешь, — усмехнулся тот.

— Если потребуется, могу, — отозвалась я, складывая руки на груди.

Мы были уже на поляне, и солнце приятно согревало спину. Наверное, день перевалил уже за вторую половину, а это значило, что скоро нам нужно будет вернуться в крепость и Влад снова пойдет за моим паспортом.

— Ну, хорошо, — наконец сказал он, и сосредоточенно взглянул на меня. — Только не пугайся, ладно. Это выглядит очень реалистично.

— Я многое повидала в жизни, — хмыкнула я. — Меня вряд ли чем можно испугать.

Влад не ответил, продолжая смотреть мне прямо в глаза, почти не моргая.

Реальность медленно гасла. Неясные образы людей на сильных лошадях, с мечами и в доспехах пошли мимо меня ровным строем. Топот копыт заглушал их голоса, хотя вряд ли я что-то поняла из произнесенных ими слов — они говорили по-румынски. Полуденный зной неприятно обжигал кожу, в воздухе явно ощущался запах лошадиного пота и мужских тел. Было видно, что такая жаркая погода приносила неудобство не только воинам, но и их коням. Лошадиные копыта поднимали тонкое облако пыли, которое ело глаза и забивало нос. Я едва не закашляла.

Вдруг их предводитель, подняв руку вверх, остановился. Это был молодой мужчина с длинными черными волосами, глазами навыкате и густыми усами над тонкими губами. Он произнес короткую речь, и все воины встретили его слова боевым кличем. В их глазах читалось искреннее доверие и некое почитание. Странно сказать, но мне вдруг показалось, что эти сильные мужи одновременно и уважают своего предводителя, и боятся.

И тут, непонятно откуда, налетел мощный ветер, унося прочь мои видения. На короткое мгновение в глазах все затуманилось, будто сознание вот-вот должно было покинуть меня, но все стало рассеиваться, и я снова увидела перед собой Влада. Некоторое время он внимательно рассматривал мое лицо, а потом, усмехнувшись, продолжил путь.

— Так мало, — сожалея, сказала я, спеша за ним. — А что это было?

— Это воспоминания Ладомира, — ответил тот. — Отдав мне свою кровь, он передал и воспоминания.

— Это войско Дракулы? — удивилась я. — Самого Влада ????!

— Именно, — мрачно отозвался Влад. — Вот и увидела воочию.

— А можешь показать что-нибудь из своей жизни? — спросила я.

Парень резко обернулся, и я едва не налетела на него. Подняв глаза, я увидела, что Влад пристально рассматривает мое лицо, нависнув надо мной, словно скала.

— Ты... скоро уедешь, — проговорил он тихо, будто слова давались ему с трудом. — Я не хочу, чтобы ты знала обо мне слишком много. Это ни к чему... это лишнее... — Он покачал головой, поджав губы. — Не нужно, Катарина!

— Но у вас такие способности... Влад, это же так круто!

— Есть существа и посильнее нас, — грубо перебил меня он. — Я сказал, что тебе не нужно знать, значит не нужно!

— Слишком много секретов, — пробубнила я. — Мне так не интересно.

— Что ты хочешь от меня? — оскалился Влад. — Чтобы я рисовал в твоей голове цветущие луга, зеленеющие кроны деревьев... Что? Это все не для развлечения.

— Тогда для чего, скажи? Я хочу понять тебя!

Я подошла к нему вплотную, смотря ему прямо в глаза, тем самым показывая, что я намерена в этот раз получить ответ.

Влад еле слышно прорычал и отвернулся.

— Не знаю для чего, — мрачно ответил он через пару минут. — Иногда я показываю своей жертве картинки, чтобы изгнать из ее души страх. Не знаю, зачем это делаю, просто считаю, что так нужно. — Влад взглянул на меня через плечо. — Это ты хотела услышать? Узнать, как я убиваю людей, тех, чьи грехи так ничтожны?

Его глаза, казалось, смотрели мне в самую душу, в них играли сполохи огня, чья природа мне была неизвестна, но я впервые поняла, что не боюсь Влада. Набрав в грудь побольше воздуха, я осторожно проговорила:

— Просто, мне кажется, что ты страдаешь...

— Какие, к чертям собачим, страдания, Катарина! — Воскликнул он, наступая на меня. — Ты вообще меня слышишь? В гробу я видел мытарства и мучения,... те, о которых талдычишь мне ты. Здесь другое... — Обхватив меня руками за плечи, он до боли сжал их. — Понимаешь, другое.

— Тогда расскажи мне, — сдавленно проговорила я. — Меня пугают твои резкие перемены настроения, твоя апатия и странная задумчивость. Ты иногда смотришь на меня так, будто знаешь обо мне что-то ужасное, обличительное. Ты скажешь, что я любопытна, но это лишь потому, что хочу тебя понять.

Отпустив меня, Влад отрицательно покачал головой.

— Это бесполезная трата времени, Катарина, — тихо проговорил он.

— Я так не считаю, — не уступала я. — Вот эта цепочка на твоей руке...

— Не лезь не в свое дело! — вдруг оборвал меня Влад, зарычав. — Я не желаю больше поднимать эту тему. Никогда. Надеюсь, ты хотя бы сейчас меня услышишь.

Не дав ответить, он подхватил меня на руки и длинными прыжками направился в сторону реки. Обхватив Влада за шею, я закрыла глаза, ощущая легкое головокружение. В этот раз он бежал так близко, что у меня замирало сердце.

Не прошло и двух минут, как мы были уже на берегу бурлящего потока Олта. Поставив меня на ноги, Влад немного отошел в сторону и, скинув рюкзак, уселся на землю, устремив глаза в небо, дав мне понять, что теперь я на какое-то время предоставлена сама себе. Я пожала плечами, мне ничего не оставалось, как опуститься к воде.

В голове мелькнула мысль о том, что можно было бы тут искупаться, но, во-первых, для меня было дико лезть в незнакомую воду, во-вторых, ни полотенца, ни мыла и прочих полезных вещей под рукой не было, а в-третьих, вода была слишком холодной. Да еще и Влад рядом. Пусть он и вампир, но все-таки мужчина! Кинув в его сторону быстрый взгляд, я увидела на его лице легкую ухмылку. Вот гад, снова прочел мои мысли.

Вода меня освежила, а бриллиантовый блеск струящейся глади приятно слепил глаза. Этот момент был таким романтичным, что у меня не было сил отвести от Влада взгляд. Незаметно для меня он подобрался поближе и сидел почти рядом со мной. По его лицу я поняла, что непонятная грусть отступила.

На левой руке поблескивала таинственная цепочка, которую Влад, видимо, редко когда замечал. Она словно была его талисманом, привычным спутником и таким таинственным для меня, что не давала покоя.

— Прости, что набросилась на тебя с дубиной, — проговорила я, чтобы отвлечь себя от ненужных дум.

— О, это даже интересно. — Влад искренне рассмеялся. — На меня еще никогда с кулаками не наскакивал смертный!

Его черные глаза обратились ко мне, став на миг добрыми и искренними. Солнечные лучи, отражаясь от водной глади, играли на его левой щеке, от чего Влад казался смешным и в то же время мифическим. Внутренний контакт молчаливо заключился между нами, и я прониклась к нему странным уважение и даже трепетом. Мы долго сидели на берегу реки, беседуя обо всем на свете так, словно встретились впервые.

Влад говорил о том, как любит русскую поэзию и считает скучной французскую прозу; как однажды в Сибири спас медвежонка от рук браконьеров, а в Англии бродил по саду самой королевы-матери. Он рассказывал, как в летнюю ночь проник в Лувр и восхищался картинами Моне, а потом неспешно бродил по "Египетскому залу", подолгу разглядывая несчастных мумий в расписных саркофагах. Влад говорил о веселящей музыке Штрауса и трогательной скрипки Моцарта... У него было свое мнение на все вокруг, которое он не стеснялся высказывать, но, в то же время, не пытался навязать.

Потом говорила я. В основном рассказывала о своем детстве, о семье, друзьях и прочей глупости. Влад внимательно слушал и не перебивал. Было такое чувство, будто ему действительно интересна моя жизнь, которая против его была бесцветной и скучной. Я вдруг стала жалеть о том, что не знаю иностранные языки, хотя бы английский; что не была за границей, что не видела ни одной картины Моне даже в репродукции. Я стала ценить Влада, как прекрасного и умного собеседника, который не выпихивал вперед свое "я". Он не был похож на других парней, которые пытались всеми силами показать, какие они классные и сильные, хотя на поверку оказывалось совершенно обратное. Влад был... настоящим! Терпеливый, внимательный, да, опасный, но я чувствовала себя защищенной рядом с ним.

Так, незаметно за разговорами, наступал вечер. Словно опомнившись, Влад поднял с земли рюкзак и предложил перекусить. Я еще в лесу поняла, кто был его хозяином, но постаралась побыстрее отбросить от себя эти ужасные воспоминания. Есть, конечно, перехотелось, но зато Влад отыскал на дне рюкзака пенал с зубной щеткой и зубной порошок. Никогда не пользовалась порошком, но сейчас это был просто праздник. Блаженно почистив зубы, я ощутила себя просто счастливицей. Во рту было свежо и приятно, а большего мне и не надо.

Довольная и немного уставшая, я опустилась на мягкую траву рядом с Владом. Заходящее солнце мягко окутывало все вокруг золотистым светом, отчего окружающая природа казалась какой-то сказочной. Я много раз видела закаты, но этот почему-то казался мне самым прекрасным, будто бы был последним в моей жизни. Скосив на Влада глаза, я увидела, что он не отрываясь смотрит на линию горизонта, где медленно утопало раскаленное солнце, окруженное розовыми облаками.

— Знаешь, — тихо начал он, — я стараюсь каждый день наблюдать закат. Могу даже признаться, что люблю его больше всего на свете. И знаешь почем? — Влад посмотрел на меня.

— Почему? — спросила я.

— Каждый новый закат ни капельки не похож на тот, случался днем ранее, — ответил он, и его губы дрогнули в легкой улыбке. — Каждый вечер я могу заметить все новые и новые краски в этих тонких лучах, которые так любят ловить бабочки. Вот что ты видишь сейчас?

Я посмотрела на линию горизонта.

— Раскаленное солнце и небо — цвет ванили, — пожала плечами я. — Даже не знаю ... Мне кажется, все закаты одинаковы.

Влад покачал головой, а потом обратил взгляд в небо.

— Нет, Катарина, — ответил он. — Каждый раз закат новый! Вы, люди, не замечаете этого, потому что постоянно спешите куда-то, нам же, существам, живущим вечно, достаточно времени, чтобы насладиться каждым мигом в этом мире. Вот смотри, — Влад указал рукой в небо, — здесь все бледно-розовое, с тонкой белой прослойкой. Чуть ближе к солнцу насыщенный фиолетовый цвет, пронизанный тонкими лучиками сиреневого, где кое-где проскальзывает сочная синева летнего неба.

Я с восхищение посмотрела на Влада, лицо которого сияло неподдельным счастьем. Боже мой, как много я не знаю о жизни!

— Солнечный ободок — оранжевый, — продолжал тем временем он, увлеченный созерцанием заката, — с мелкими крапинками бардового. А лучи, эти тонкие золотистые нити, на самом деле имеют цвет охры.

— Как ты все это видишь?! — удивилась я, стараясь увидеть хоть один из названных Владом цветов, но кроме насыщенного золотого ничего не могла разглядеть. — Поразительно!

— Я многие вещи вижу не такими, какими привыкли видеть их люди, — ответил он и посмотрел на меня. — Вот твои глаза... Ты думаешь, они карие?

— А какие же? — рассмеялась я.

— Цвет спелого ореха и совсем чуть-чуть зелени, — ответил он, вглядываясь в мои глаза.

Почему-то я покраснела и отвела взгляд. Некоторое время мы сидели молча. Мое сердце отчего-то взволнованно билось, и я понимала, что это неспроста.

— Устала? — ласково спросил Влад, привлекая меня к себе. — Мы можем вернуться в Поенарь, если хочешь.

— А твои сородичи разве не могут нас там поджидать? — поинтересовалась я, блаженно вдыхая приятный запах, исходивший от него. Почему мне так спокойно, когда Влад обнимает меня? Словно все в один миг встает на свои места или я неожиданно нахожу свое место в мире.

— Только не вечером, — ответил он. — Сейчас близится ночь, и они пойдут на охоту. К тому же, наверное, не думают, что мы вернемся на место старой ночевки. Да и нужно, наконец, добыть твой паспорт. У нас каждая минута на счету.

— Ты прав, — кивнула я, и поднялась на ноги.

Пока парень застегивал рюкзак, я неспешно прогуливалась вдоль берега, пытаясь скрыть волнение: что если снова ничего не получится, что еще один день нам придется скитаться... Этого я не переживу, хотя и придется.

Тяжело вздохнув, я обратила свой взор на линию горизонта, где раскаленный солнечный диск уже наполовину скрылся из вида.

Глава 11

Я услышала позади какой-то возглас и обернулась, думая, что это зовет меня Влад. Но это был не он. Передо мной стоял озлобленный, всклоченный вампир, хищно оскалившийся, с горящими, совсем безумными глазами. Я не успела даже вскрикнуть, как он набросился на меня и повалил на землю. Тонкие холодные руки вцепились мне в горло. Раскрытыми от ужаса глазами я смотрела в белоснежное лицо вампира, зависшего надо мной. Это была женщина, но искаженное злобой лицо не казалось красивым, а скорее наоборот.

— Ida! Nu! — Послышался похожий на крик возглас Влада.

Вампирша посмотрела в его сторону и зашипела, угрожающе и громко. Ее длинные черные волосы коснулись моего лица, и я зажмурилась. Они были мягкими и очень приятно пахли, но это меня не успокоило.

— Ida, nu! — Воскликнул Влад. — Asteptati!

— Stai departe! — Выкрикнула она и снова обратила свой горящий взор ко мне.

— V? rog! — Настаивал тот. — Ea nu este periculos!

Несмотря на свой поистине животный страх, я кое-как могла разобрать слова, которыми они обменивались. Почему-то Влад уверял вампиршу в том, что я не опасна, чтобы она не трогала меня... Я ничего не понимала... Или так сказывалось не слишком хорошее знание румынского языка?!

— Sor?, — мягко начал Влад, переходя на такую быструю речь, что я уже не могла разобрать ни слова. Конечно, румынский язык не был сложным, но лишь тогда, когда говорили медленно, а не скороговоркой.

Лицо вампирши постепенно принимало человеческое выражение. Злоба плавно растворялась, уступая место чему-то похожему на удивление. Она смотрела на меня так, словно пыталась вспомнить, где мы могли уже встречаться. На ее лице читалась явная растерянность, но в то же время в глубине глаз полыхала настоящая буря.

Наконец, меня поставили на ноги, хотя я вряд ли поняла, кто из этих двух вампиров это сделал. Влад встал рядом со мной, крепко сжимая мою ладонь. От него исходила неимоверная сила, и я понимала, что скачущее галопом сердце возвращалось в свой привычный ритм, и страх потихоньку отступил. Теперь я могла спокойно рассмотреть вампиршу, которая отошла на несколько шагов назад и оглядывала меня с ног до головы, ничуть не стесняясь такого пристального внимания ко мне.

Незнакомка снова что-то произнесла по-румынски, но я была слишком увлечена рассматриванием ее внешности, чтобы понять произнесенные ею слова. Определенно, эта вампирша была очень красива: длинные черные волосы, большие темно-карие глаза, немного пухлые губы...

— Da, — перебил мои мысли Влад. — Foarte!

Я взглянула на него и поразилась нескончаемой муке, отразившейся на его лице. Что же такое сказала ему эта странная, но такая сказочно красивая хищница? Переводя внимательный взгляд с нее на Влада и обратно, я вдруг кое-что поняла. Они специально говорили по-румынски, потому что оба знали, что я не пойму ни слова. Эта была такая удачная и в то же время легкая конспирация, но и придумать лучше не возможно. Черт, но это же эгоистично!

— Катарина, — обратился ко мне Влад, видимо, прочтя мои мысли, — это моя сестра Ида.

Сестра? У меня едва глаза на лоб не вылезли! И как я сразу не обнаружила это, ведь они были очень похожи: те же глаза, форма лица, даже мимика. У них было сильное сходство, но, видимо, благодаря своему страху, я не заметила это сразу.

— Пока я буду доставать твои документы, — продолжил Влад, — ты побудешь с ней. Хорошо?

Вампирша сложила руки на груди и, ухмыльнувшись, уставилась на меня. Честно говоря, ее взгляд мне не очень нравился.

— Я... Почему? — Мое удивление сменилось легкой паникой.

Эта девушка смотрела на меня так, словно не отказалась бы оторвать мне голову.

Вампирша презрительно фыркнула, а потом с усмешкой проговорила:

— Ну, это желание я с легкостью переборю. — Ее русская речь звучала с легким акцентом, и это придавала ей особого шарма.

— И ты читаешь мысли?! — Скорее расстроилась, чем удивилась я. — Великолепно! Два вампира в моей голове, могу ли я желать большего?!

— Я считаю, это намного лучше, чем шестеро, — парировала она, слегка изогнув бровь.

Я отлично поняла, что именно она имела в виду, и решила промолчать. Удача определенно не на моей стороне, и не стоит ее испытывать и дальше.

Влад развернул меня к себе. В его глазах цвета черного оникса таилась нежность и, почему-то, грусть. Положив руки мне на плечи, он заговорил тихо, будто уговаривал:

— Мне нужно идти. Сейчас самое лучшее время, чтобы проскочить незаметно, они этого не ждут.

— Но мы же хотели вернуться в Поенарь, — перебила его.

Страх остаться одной был уже не так велик, как то, что мне придется несколько часов пробыть в обществе не знакомого мне вампира, пусть даже и сестры Влада.

— Планы изменились, — ответил тот. — Поверь, с Идой ты будешь в безопасности. Она не предаст и не обманет, и уж тем более не причинит тебе вреда.

— В этом я сомневаюсь, — шепнула я, косясь в сторону вампирши, которая демонстративно отошла к самому лесу и рассматривала кроны деревьев. — Я боюсь ее!

— Тебя Ида не тронет! Могу заручиться, чем хочешь! — сказал Влад, тоже посмотрев в сторону сестры. — Ты мне доверяешь?

Я продолжала рассеянно следить за девушкой, поджав губы и самопроизвольно потирая отчего-то похолодевшие ладони.

— Катарина, ты мне доверяешь? — уже настойчивей спросил он.

Я посмотрела на него. Солгать? Глупо. Обмануть, чтобы он остался и чтобы ушли эти дурацкие страхи ни о чем? Нет, я так не могу. Мне очень нужно попасть домой, иначе этот кошмар никогда не кончится или, того хуже, закончится очень трагично для меня.

— Так доверяешь? — Терпеливо ждал тот.

— Да, — отозвалась я, посмотрев Владу в глаза. — Я тебе доверяю!

Он улыбнулся, слегка взъерошив мне челку, словно пятилетней девочке.

— Я быстро, — шепнул он, целуя меня в лоб и исчезая так быстро, что я даже не успела ничего возразить. Лишь легкий ветерок коснулся моего лица, нежно погладив кожу.

Я смотрела в ту сторону, куда по моим предположениям должен был уйти Влад. Сознание того, что он вернется, согревало душу. И даже не потому, что он принесет мой паспорт, и я смогу строить планы о том, что сделаю первым делом, когда попаду домой, по сути дела, сейчас я желала видеть только Влада. Мне хотелось, чтобы он вернулся невредимым.

Позади кто-то интеллигентно кашлянул. Ах, да, Ида!

Тяжко вздохнув, я обернулась к вампирше, которую знала всего пару минут и которая внушала мне почти леденящий страх. Именно потому, что она была так красива, я не могла заставить себя ей доверять.

Несколько минут мы открыто разглядывали друг друга. Каждый думал о своем, но был начеку. Наверное, так ведут себя бойцы на ринге, ища слабое место соперника. Или ожидая, чтобы тот нанес удар первым. Не знаю, что вернее, но я чувствовала себя именно каким-то новичком — боксером, которому предстоит сложный бой.

Ида смотрела на меня внимательными глазами, ясными и холодными, как и она сама. Мне вдруг подумалось, что она не любит выдавать ни свои мысли, ни чувства. Зато тело Иды было более чем откровенным: тонкая легкая фигура, хорошая высокая грудь, которая по сравнению с моей казалась просто неимоверным богатством. Что поделаешь, балет сделал мою душу прекрасной, но испортил тело. Хотя я и не считала себя дурнушкой. Я была очень даже симпатична, но иногда чьи-то аппетитные формы заставляли меня завистливо прикусывать нижнюю губу.

Густые черные волосы Иды, слегка завиваясь, спадали на спину до самой талии, что придавало всему ее облику особенную мистичность. Пухлые алые губы растянулись в ехидной усмешки, но не портили красоты лица, а наоборот придавали девушке образ сильной и не преступной особы. Если бы не особая бледность кожи и таинственное мерцание глаз, что больше походили на звезды в чистом летнем небе, вряд ли можно было бы подумать, что Ида не человек. Наверное, люди, никогда не встречавшие вампиров, легко могли заблуждаться на ее счет, но только не я. Находясь с Владом, пусть даже и такое короткое время, я почти на запах могла отличить вампира от человека.

— Что это за дрянь на твоей ноге? — вдруг спросила Ида.

— Ааа... волчья шкура. — Вопрос застал меня врасплох, поэтому я никак не могла собраться с мыслями. — У меня была серьезная травма, нога болела постоянно, и Влад сказал, что так будет легче.

Ида неопределенно хмыкнула, сложив руки на груди. Ее черные глаза медленно скользили по мне сверху вниз, а потом обратно. Это был взгляд оценщика, но он не смутил меня. Я привыкла к такому, подумаешь. Но вот некая растерянность в ее глазах все еще присутствовала, и это меня настораживало, дергая какую-то тонкую нить любопытства глубоко в душе.

— Как ты попала в Румынию? — спросила Ида, не переставая меня изучать задумчивым видом.

Пришлось изложить ей краткую историю о том, как я получила травму, как перенесла операцию, как была вынуждена приехать сюда.

— Почему же руководство твоей труппы отправили тебя сюда, а не в Германию? — спросила та, давая понять, что не очень-то верит моей истории. — Там просто волшебники, а не врачи.

— Немцы любят хирургические вмешательства, — пожала плечами я, — а мне это уже не требуется. Меня прооперировали в Москве, все прошло достаточно успешно, а в Румынии, как сказали врачи, отличная методика по реабилитации.

— Скорее всего, они просто выиграли в деньгах, сэкономили, так сказать, — усмехнулась Ида. — Тебя нагло обманули!

— Почему же, волчья шкура мне очень помогла, — парировала я.

— Ну да, не попади ты сюда, — медленно проговорила та, — не встретила бы Влада, так?

Она многозначительно посмотрела на меня.

— Возможно, — сухо отозвалась я.

Мне стал ясен ход ее мыслей, но он очень мне не нравился. Вампирша дала мне понять, что думает, будто у меня особая тяга к ее брату. Ох, даже у иных существ есть эта бесполезная черта характера — приписывать другим людям то, чего нет.

Погруженная в думы, Ида заплетала свою великолепную шелковистую гриву в тугую косу, направив взгляд куда-то сквозь меня. Когда с этим было покончено, девушка подняла с земли рюкзак, который невесть когда успел передать ей Влад, и легко закинула его на плечо.

— Идем, — сказала она, поворачиваясь в сторону леса.

— Куда? — спросила я и ту же насторожилась.

В мои планы это не входило, я думала, что мы будем ждать Влада здесь.

— Он пробудет там долго, — кинула через плечо Ида.

— Откуда ты знаешь?

Резко обернувшись, Ида уставилась на меня злющими глазами.

— Мне надоели твои вопросы, — зашипела она.

— Но я хочу знать, куда мы идем! — стояла на своем я.

— Мы идем туда, куда я считаю нужным, — процедили Ида сквозь зубы.

Я сложила руки на груди.

— Тогда я остаюсь здесь.

— С какой стати? — поинтересовалась та.

— Потому что я тебе не доверяю, — ответила я.

Ида натянуто рассмеялась, а потом приблизилась ко мне в плотную и тихо заговорила:

— Не доверяешь, значит. Хорошо. Тогда можно тебе спросить кое о чем? Почему ты таскаешься за моим братом и чуть ли в рот ему не смотришь, когда знаешь его всего пару дней? Ему ты доверяешь ведь, а? От меня шарахаешься как от прокаженной, но Влада не боишься, верно?! Веди он тебя к самому дьяволу в Преисподнюю, ты даже не удосужишься задать ему подобный вопрос, что задала мне! Так почему такая не справедливость, пугливая моя?

— Влад мне помогает, — на автомате ответила я, ощущая себя так, будто меня ударили по голове пыльным мешком. — Да, я доверяю ему, потому что больше некому. Он заботится обо мне...

— Рискуя своей жизнью, — перебила та. — Или это тебе ни о чем не говорит? — Ида усмехнулась. — О, вы люди всегда думаете только о себе! Какое тебе дело до какого-то несчастного вампира, который после твоего отъезда домой станет изгоем, а, возможно, и вообще погибнет!

Ее агрессивность меня пугала. Я не понимала, почему она накинулась на меня вот так сразу, хотя и была права в каждом слове. Я, правда, никогда не думала, что станет с Владом, когда я уеду. Весь наш путь казался какой-то необходимостью, просто приключением, которое скоро закончится, и мы оба разойдемся по тем углам, где нам и суждено быть.

— Не лучше ли сейчас обвести меня вокруг пальца и сбежать? — продолжала Ида. — Найти Искателей и рассказать им о том, как бедную девочку едва не разорвали на части шестеро обезумевших вампиров?! Давай, Кэт, почему бы не сделать этого. Владу я не скажу, что тебя отпустила. Ну, убегай?

Ее предложение было заманчиво... Но Влада я не могла предать! Не знаю почему, просто не могла и все. Я никогда не считала себя честным человеком, но сейчас совесть в моей голове била в барабаны и просто лишала сил что-то делать. Он так рискует жизнью ради меня...

— Ты будешь свободна, — снова заговорила Ида, — будешь в безопасности и наверняка попадешь домой. С Владом у тебя мало шансов даже остаться в живых.

— Почему ты так решила? — смогла все-таки выдавить из себя я.

— Опять вопросы! — Воскликнула Ида, удрученно качая головой. — Хорошо, солнышко, я тебе объясню. На Влада тоже объявили охоту, так что Степан не даст ему и малюсенькой надежды на спасение. Моего брата убьют... По твоей вине убьют.

— Да с какой это стати я тут во всем виновата? — не выдержала я. — Влад спас меня по собственной воле, сам вызвался помочь мне, я его не просила. Ты думаешь, мне известно, почему он это сделал? Ни слова! Твой брат весь состоит из сплошных ребусов и загадок, словно тайный агент, покруче Бонда, скажу я тебе. Так что не надо винить меня во всех смертных грехах, ладно, разбирайся с Владом сама!

Я хотела пройти мимо нее, но Ида вдруг ухватила меня за руку и притянула к себе. Ее красивое лицо было в нескольких сантиметрах от меня, в черных глазах читалась неподдельная злоба. Кажется, я перегнула палку...

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? — шипела мне в лицо она. — Тебя он спасет, но сам погибнет. Какая разница, кто предложил это нелепое скитание, главное то, что ты не думаешь о нем так, как думает о тебе он. Тебе все равно будет ли он жить после твоего отъезда или нет. Ты не принимаешь его всерьез, не желаешь понять... — Ида не смогла договорить, и отпустила меня.

Ее переполняла злоба, и она готова была вот-вот слететь с катушек. Но самое страшное было то, что я вдруг поняла, что она права. Полностью, безоговорочно права! Проще всего было уйти, спасти себя... но какой ценой! С одной стороны — Искатели, с другой — его так называемая семья. Владу не спастись!

— Я провожу тебя в Тырговиште и расскажу, как найти Искателей, — уже спокойнее заговорила Ида, хотя в глазах все еще полыхало пламя.

Но наравне с ее безоговорочной жесткостью я слышала в этом приятном тихом голосе почти мольбу.

— Я прошу тебя уйти, — добавила она и низко наклонили голову, словно хотела скрыть от меня свои глаза.

Было видно, что внутри нее идет странная борьба. Что-то мучило ее, что-то заставляло ее бояться. Но чего? Она дала мне понять, что, уйди я сейчас, она сможет спасти Влада.

— Откуда ты знаешь, где искать Искателей? — спросила я через пару минут раздумий.

— Я там живу, — ответила Ида. — Слежу за этими "мудрецами". — Она усмехнулась. — Забавные они! Думают, что смогут нас распознать. Я уже второй год хожу по одной улице с Искателями, и никто из них даже случайно не подумал, что я могу быть вампиром. Смешно, правда?

— Подожди-ка. Ты живешь в городе как... как человек?

— Да. Я уши и глаза Братства. Остальные боятся, но я не из трусливых. Люблю азарт, адреналин, как принято говорить у людей... — Она посмотрела на меня. — Ну, так что?

— Влада я не оставлю! — уверенно заявила я, получив в ответ хищную ухмылку.

Вдруг Ида стала беспокойно озираться и прислушиваться. Тихо прошипев, она схватила меня на руки и взмыла в воздух, не сказав ни слова. Что ж, такое для меня не впервой.

Я не привыкла, чтобы меня несла на руках девушка, и теперь лишь молча дивилась ее силе. Да, странные существа эти вампиры! Кажется, что уже знаешь о них все, но нет, снова сюрприз.

Очень скоро Ида опустилась у кромки леса и бегом направилась в темную чащобу. Чернота леса поглотила нас, хотя солнце еще оставило бледную полоску на линии горизонта. Я с трудом различала деревья и небольшие кусты, которые казались больше молчаливыми призраками в длинных плащах. Ида все углублялась в лес, принюхиваясь, то и дело останавливаясь, пытаясь уловить какой-то неизвестный мне звук.

Наконец, она опустила меня на ноги. Разгребая еловые ветки, Ида добралась до маленькой двери и отворила ее. Можно было разглядеть проход, который чернел провальной бездной, такой для меня пугающей. Ида бесстрашно туда шагнула, — еще бы, зрение вампира даже в темноте не подведет! — а уже через мгновение я увидела тусклый трепещущий свет, льющийся из глубины землянки.

— Входи, — крикнула девушка. — Теперь здесь светло.

Несмотря на то, что клаустрофобия уже давала о себе знать, выбирать мне не приходилось. Осторожно ступая на твердые деревянные ступени, я спустилась вниз. Помещение, представ моему взору, казалось совсем маленьким, хотя немного больше погреба в Поенари. Бревенчатые стены, пол и потолок, старый матрац в дальнем углу, напротив — удобное резное кресло, потом низкий дубовый столик с бронзовым канделябром, в котором горели свечи, рядом — гора каких-то книг. Все было мрачно и нагоняло щемящую тоску.

— Располагайся, — улыбнулась Ида, опускаясь в кресло.

— Ты здесь живешь? — спросила я, не сдвинувшись с места.

— Нет, что ты. Это конура Влада! — Она дружелюбно развела руками.

Влада?! Представляю, какое было у меня лицо, если Ида сначала рассмеялась, а потом, взглянув на меня, виновато закусила нижнюю губу. Ей нечем было меня утешить, а я не знала, что сказать. Неужели он жил здесь, под землей, в этой неуютной каморке?

Я еще раз огляделась. Это было жилище отшельника, бродяги, отошедшего от мира и замкнувшегося в себе. Навалившееся вдруг отчаяние защипало глаза. Я уеду, а он останется! Даже если свершится чудо, и Братство простит его, как он будет жить здесь, совсем один?! Ида была права.

Я вдруг представила, как иду к самолету, а Влад глядит мне вслед. Трудно знать, каким будет его прощальный взгляд, но я понимала одно: не нужно, чтобы он меня провожал, иначе улететь я не смогу. Это будет как в фильме. Я остановлюсь на полпути, обернусь и со всех ног побегу обратно, в его крепкие объятия... Стоп! Почему ты это сделаешь? Он тебе никто, и ты ему никто. Ни к чему эти сентиментальности, если, конечно, ты... Нет, нет, нет!

— А почему ты не хочешь остаться с Владом? — вдруг спросила Ида, с интересом поглядывая на меня.

— Тебя сложно понять, — пробубнила я. — То выгоняешь сначала, потом "почему не хочешь остаться", у тебя семь пятниц на неделе.

— Я говорю о том, чтобы остаться совсем, — осторожно проговорила та. — Понимаешь ведь о чем я?

Черт, она ведь все прочла в моей голове!

— Каким образом я останусь? — отозвалась я, быстро пройдя к матрацу и усаживаясь на него, сложив ноги по-турецки. — К тому же, я не вижу причины оставаться с ним.

— Ты его любишь, — просто отозвалась Ида. — Разве не так?

— Глупости, — фыркнула я, пытаясь мысленно остановить нарастающий бег своего сердца. — Он вампир, а я человек. Какая такая любовь!

— Самая настоящая. Я вот живу с человеком, мы любим друг друга, и однажды я собираюсь обратить его в свою веру.

Такая новость повергла меня в шок. Вампир и человек... Бред какой-то! Ида не переставала меня удивлять!

— А он знает, кто ты? — только и смогла выдавить я.

— Нет. — Девушка принялась рассматривать носки своих туфель. — Петр не знает, что я вампир. Мы видимся иногда, хотя он предлагает сойтись, но я не готова. Ведь тогда все станет ясно, а я не хочу пугать его. — Она взглянула на меня. — Кэт, у тебя такой шанс! Ты знаешь истинную сущность Влада, ты любишь его, а он — тебя. Почему ты не хочешь остаться с ним? Стать вампиром совсем не страшно, ты даже не поймешь, что произошло. А потом целая...

— С ума сошла? — перебила ее я. — Видимо, при перерождении ты была не в своем уме! Я не люблю Влада! И кровопийцей я быть не хочу! — делая акцент на каждом слове, говорила я. — Понятно?.. И не зови меня Кэт!

Ида грациозно закинула ногу на ногу. Хитрая улыбка тронула ее губы, черные глаза маняще заблестели. Теперь понятно, почему тот бедный смертный любил ее — она была просто потрясающе красива!

— Ты даже не знаешь, кто ты, — тихо проговорила Ида. — Ох, Влад, какую ошибку он совершил! Бедная девочка, ну, пойми же ты, наконец: он нужен тебе. И ты любишь его, как бы это не отрицала!

— Нет, не люблю! — стояла на своем я.

— Хочешь сказать, что не испытываешь к нему даже физической тяги?

— Ида, ты точно рехнулась! — рассмеялась я.

Это беседа больше походила на диалог двух сумасшедших.

— Отнюдь, — покачала головой та. — В основе отношений мужчины и женщины лежит физическое притяжение, поверь мне. Ничего плохого нет, если вы оба чувствуете его. Что скажешь?

— Я скажу, что ты сумасшедшая, — медленно проговорила я. — И такой же становлюсь я, болтая с тобой! Влад мне нравится, он настоящий герой, такой, как в книгах... Но он вампир!

— Тебя пугает только это? — Кажется, в ее голосе было сочувствие. — Будь он человеком, ты бы осталась с ним?!

Я задумалась. Человеком... Это слово стало для меня таким непривычным, что вызвало лишь горькую усмешку. За эти почти четыре дня я втянулась в мир чужой иллюзии, какой-то нереальной сказки или, скорее, обмана. Уеду я завтра, и все останется в прошлом... Нет, не останется! В глубине души я понимала, что не хочу уезжать. Еще денек, может, два, а потом уже домой. Хотя... Господи, я совсем запуталась!

Хотелось есть и спать. Постоянное беспокойство вымотало меня до предела. Я мечтала начать все сначала, но самое интересное, что это начало должно быть с Владом.

Ида протянула мне какой-то сверток.

— Еда, — пояснила она. — Нашла в рюкзаке. Ты ведь хочешь есть?

Не отрывая взгляда от свертка, я кивнула. Да, это принадлежало тем несчастным людям, но мой желудок так отчаянно просил еды, что уже ничего не беспокоило. Им эти запасы не пригодятся, а меня хотя бы чуть-чуть порадует.

Завернутые в целлофан бутерброды с колбасой и сыром казались неимоверно вкусными, но они не избавили от грустных мыслей. Уставившись в бревенчатый пол, я уныло размышляла о том, что сказала мне Ида. Тайный соблазн придти к Смотрителям съедал душу, но с другой стороны, этот же соблазн тянул меня к Владу. Я разрывалась на части и молила лишь время расставить все по местам. С другой стороны, я боялась вдруг понять, что Ида права. Сколько раз я слышала от своих подруг и знакомых, как они влюблялись в тех, кто когда-то в чем-то им помог или спас. Наверное, есть такой закон природы, что слабых тянет к сильным. Но я ведь не слабая, я столько всего добилась в жизни, что быть сопливым нытиком для меня великий позор. Нет, я не люблю Влада. Я нуждаюсь в нем, только и всего. Да, думаю это правильное обозначение.

— Я не знаю, поможет тебе или нет, — вдруг заговорила Ида, — но я хочу рассказать тебе о том, как стала вампиром. Почему я это делаю? — Она развела руками. — Потому что вижу, что наступил переломный момент, и ты мечешься, не зная, на какую сторону встать. Я не буду давить на тебя, хотя Влад мой брат, и, если ты решишь оставить его и уйти к Искателям, ему будет очень тяжело, и я буду почти проклинать тебя, но это будет только твой выбор.

— Я не предатель, — отозвалась я, не поднимая глаз.

— Я про это не говорила. Просто, уйти сейчас было бы правильно. — Пристальный взгляд, казалось, прожог меня насквозь.

Я промолчала.

— Ладно, не хочу тебе надоедать, — вздохнула Ида. — Только послушай, что я тебе расскажу, а потом суди.

— О чем я должна судить? О тебе? Или о Владе? — Я усмехнулась. — А может быть, о вашем прекрасном Братстве?

— Ни к чему ерничать! — одернула она меня. — Я прошу просто понять Влада. Если бы ты знала, как ему тяжело... — Ида осеклась. — Послушай, хорошо?

Я согласна кивнула, доедая остатки бутерброда.

Глава 12

— Я родилась через десять лет после появления на свет Влада и была четвертым ребенком в семье, — начала Ида. — Мама так мечтала о дочери, что вынашивая меня, поклялась Святой Идуберге, что если родится девочка, то мама назовет дочку в честь нее. Возможно, додумавшись до этого на пару лет пораньше, наши родители ограничились бы тремя детьми. Хотя, интересно, если бы и в этот, четвертый, раз появился бы мальчик, стала бы мама стараться дальше? Но, что-то я отошла от темы.

Несмотря на то, что нас с Владом разделяла такая пропасть лет, именно он любил меня сильнее и преданнее двух других братьев — Иштвана и Бориса. Ни с кем я не была так близка, как с Владом, никому так не доверяла, как ему. Он вырезал мне деревянных лошадок и медведей, мастерил качели на заднем дворе, разыгрывал всякие смешные представления, чтобы мне не было скучно. Когда в лесу поспевали ягоды, он вставал пораньше и набирал мне целый кулек к завтраку, подбрасывая его на окно, словно это были проделки самого Лесовика — Лешего по-вашему. Конечно, Иштван потом проболтался, что все это делает Влад, но я продолжала покупаться на его легенды.

Влад был для меня всем!

Наш отец погиб рано, я почти его не помню. Зато хорошо запомнила страдания нашей мамы. Она ревела белугой три дня к ряду. И кто, как не Влад, должен был взять заботу о семье в свои руки?! Он заменил мне отца и только за это я готова кланяться ему в ноги и идти на край света, если он попросит.

В след за отцом, спустя три года, ушел Борис. Он провалился под лед на реке в начале весны, и его никто не смог спасти. Ему было тринадцать лет, мне — десять. Еще одна трагедия, в которой Влад уже винил себя. Дело в том, что в тот год именно он отправил Иштвана, Бориса и еще одного парня из деревни гнать в лес волков. Изголодавшись зимой, они подошли так близко, что люди боялись выходить из домов.

Если бы Влад пошел сам, не послав вместо себя Бориса, то, как он считал, ничего бы не случилось. Но я тогда сильно болела, и мама сказала Владу остаться со мной, пока она торгует на базаре молоком. Я была для нее главным сокровищем, и, кроме как старшему сыну, она никому не могла меня доверить.

Я помню, как прибежал Иштван, трясясь от ужаса и отчаяния. Ослабленная после высокой температуры, я не сразу поняла о чем он говорит, но потом... Для меня это было страшным сном: стенания матери, тихие слезы Влада, истерика Иштвана, когда он, просыпаясь по ночам, в ужасе кричал на весь дом. Ему казалось, что Борис зовет его, просит вынуть из воды, которая больно давит ему на грудь. Это было страшным ударом, нестерпимой потерей для всех.

Я помню, как спрашивала Влада, почему он плачет, если ничего уже не изменить.

" — Разве можно принять смерть? — говорил он. — Посмотри, сколько горя она приносит! Сначала отец, потом Борис... Никогда я не приму смерть, как должное! Люди должны умирать от старости, а не по воле случая. Если бы я мог все изменить, то сделал бы это незамедлительно! Почему Господь не дает нам второй шанс?!"

Мне нечего было ответить, я была слишком мала для таких умных речей и вряд ли приняла их близко к сердцу.

В 1867 году, когда свергли Куза, и на престол взошел Карл I, то гонение евреев из тихого перешло в открытое. Их убивали и выгоняли из обжитых домов, а тех, у кого были иностранные паспорта, просто высылали из страны. Это было неприятное время. Мы жили в постоянном страхе, что уже завтра начнется война. Но, слава богу, этого не случилось.

Влад ушел на службу к королю по весне. Ему исполнилось двадцать шесть, он собирался жениться на прекрасной девушке и, чтобы заработать деньги на свадьбу, нашел самый лучший способ: идти в армию нового короля. Звание там платили хорошее. Часть Влад отдавал матери, часть оставлял себе. Нам казалось, что вот именно сейчас и началась спокойная жизнь. Иштван работал на полях, я была на выданье... Нам было хорошо. Слишком хорошо!

Спустя полгода Влад пропал. Двухнедельные поиски ни к чему не привели, поэтому он стал числиться без вести пропавшим. Мы не могли в это поверить! Наша бедная мама серьезно заболела, мы с Иштваном уже готовились потерять ее так же, как Влада, но произошло совершенно обратное: на охоте медведь "заломал" моего последнего брата. Что я почувствовала? Огромную дыру в груди, словно ее пробили тараном. Несмотря на то, что с Иштваном мы никогда не были близки, его потеря стала ключевой в наших страданиях. Было ясно, что мама не переживет эту зиму.

Я плохо помню все следующие события, потому что все для меня происходило будто в бреду. Я не хотела больше жить! Но, видя, как гаснет свет в глазах моей любящей матери, я не могла не выполнить ее последнюю просьбу.

Наспех выйдя замуж за солдата королевской армии, я, через два месяца после свадьбы, похоронила маму. Свет померк. Я потеряла всю свою семью, всех, кого любила, всех, кем дорожила. Мы были очень дружными, очень верными друг другу... не понимаю, чем мы не угодили Богу? Хотя, возможно, тогда было просто такое время. Многие из моих подруг потеряли семьи и так же, как я, были вынуждены выйти замуж за нелюбимых.

За два года брака у меня было три выкидыша. Я мечтала родить ребенка, чтобы подарить ему весь океан своей невостребованной любви, но Бог и этим меня не наградил. Сейчас я благодарна ему за это, но тогда просто ненавидела. Мой муж был безразличным, черствым бойцом, но не любящим человеком. Обычные страсти были чужды ему, и вряд ли стоит его винить за это. Повторюсь, что тогда было такое время. Он сам потерял почти всю свою семью, на его глазах какие-то варвары изнасиловали и убили его двоюродную сестру, и он просто замкнулся, решив больше никогда не быть уязвимым. Мы скорее походили на двух людей, находящихся в постоянной агонии, чем на мужа и жену. Вряд ли за эти два супружеских года мы сказали друг другу больше тысячи слов.

— Почему ты тогда вышла за него? — спросила я.

— Думаешь, у меня был иной выбор? — горько усмехнулась Ида. — Ни приданого, ни денег у меня не было. Мама тяжело болела, и мне просто необходимо было найти хоть какое-то сильное плечо. Тогда мне повстречался Мирча, который просто пожалел меня. Я благодарна ему за это, и подозреваю, что где-то глубоко в душе он по-своему любил меня, только выражать это боялся. Или просто не знал как это делается.

Повторюсь, мы прожили в браке два года, когда в один из дней, я вдруг поняла, что больше так не могу. Молясь каждую ночь за упокой матери и двух братьев, я тешила себя мечтой найти Влада. Я чувствовал, что он жив! Я молила его придти и спасти меня от щемящей безысходности.

В тот день Мирча был на службе, и я, предоставленная самой себе, отчего-то не находила себе место дома, хотя много раз мою голову посещали подобные мысли о Владе. Сейчас же, боль и тоска была такой острой, словно все случилось только вчера, и я еще не в силах пережить потерю дорогих мне людей.

Не знаю, почему я пошла в лес. Углубляясь в чащу, я была полна решимости расстаться с жизнью, но неожиданно передо мной возник Влад. Это был он и не он одновременно. Такой красивый, осязаемый, но чужой. Я чувствовала, что он какой-то иной, но ничего подозрительного в его облике не видела.

" — Идуберга?!" — тихо проговорил Влад, и этого хватило, чтобы я бросилась к нему в объятия.

Рыдая, я твердила о том, что мамы больше нет, что Иштвана больше нет, и меня почти уже нет. Я спрашивала, где он был столько лет, но не давала Владу ответить. Мне хотелось, чтобы он не говорил, а просто был рядом.

Неожиданно он отстранил меня от себя и заглянул в глаза.

" — Я пришел за тобой, сестренка! — прошептал он, а потом восхищенно добавил: — Какая красивая ты стала, самая настоящая принцесса!"

Я всхлипнула, все еще не веря своим глазам в то, что передо мной правда стоит Влад.

"— Ты согласна уйти со мной? — вдруг спросил он. — Согласна взять второй шанс, который я могу тебе дать?"

Я смотрела на него и не понимала. Такие странные речи, такой убаюкивающий, почти ласкающий голос и глаза... черные озера, полные тоски и отчаяния.

" — Идем со мной, Ида! — повторял он. — Ты нужна мне! Кроме тебя, у меня никого не осталось! У нас с тобой никого не осталось. Мы должны быть вместе!"

Я кивнула. Мне хотелось больше никогда не разлучаться с Владом.

" — Но куда мы пойдем?" — спросила я, немного подумав.

" — Туда, где никто нам не указ! — улыбнулся тот. — Прошу тебя, Ида, верь мне! Пойми, я не хочу причинять тебе зла. Ты ведь веришь, сестренка?"

Его глаза были так чисты и искренни, что я не посмела усомниться в правдивости его слов. Влад всегда поддерживал меня, он фактически меня воспитал, и не верить ему было бы преступлением.

"— Я верю тебе", — кивнула в ответ я.

Он улыбнулся, а потом протянул ко мне руки.

"— Обними меня, Ида!" — его голос прозвучал повелительно.

Я подошла к Владу и обняла его так крепко, насколько у меня хватило сил. Он был холодным и твердым, как каменная глыба, и это меня насторожило. Я хотела отстраниться, но Влад держал меня крепко, не позволяя даже двинуться. Каким-то внутренним чутьем я ощущала, что он склоняется к моей шеи, и это грозит мне страшной опасностью.

" — Ничего не бойся, — шептал Влад. — Я не причиню тебе зла, просто не могу оставить тебя, сестренка! Я знаю каждую твою слезинку, каждый вздох, каждую мысль и молитву... Это я позвал тебя сюда. Прошу тебя, думай о тех, кого ты любишь больше всего. Думай о них, и ничего не бойся!"

Страх разом ушел. Если секунду назад я переживала, теперь мне хотелось полностью доверять Владу, хотелось остаться с ним навсегда и уже никогда его не терять.

Что-то острое кольнуло мне шею. Я попыталась вырваться. Но Влад держал меня мертвой хваткой. Я закричала, потом стала умолять, чтобы он отпустил меня. И Влад отодвинул меня от себя, заглядывая в лицо. Его черные глаза превратились в две красные точки. От ужаса я снова закричала, но он зажал мне рот рукой, удрученно качая головой.

" — Прости, Идуберга, но выхода у тебя нет, — проговорил он. — Я сделал выбор, и однажды ты простишь меня за это! Я не могу позволить тебе погибнуть, даже от старости. Я слишком тебя люблю! Прости, сестренка! Терять того, кого люблю, я больше не намерен. Не нужно бояться, впусти в свое сердце любовь. Не становись монстром".

С этими словами он впился мне в шею. Я снова попыталась вырваться, но мои попытки больше напоминали бьющуюся птичку в клетке. Я чувствовала, как холодеют руки и ноги, как кружится голова и как все внутри объяло огнем. "Думай о том, как ты любила свою семью", — пришло мне в голову. Да, именно это. Но я умирала. Падая в черную пропасть, я слышала только горький шепот Влада: "Прости, Ида!"

Сколько после этого прошло времени, я не знаю. Но открыв глаза, я поразилась окружающим меня буйству красок и какофонии звуков. Это был оркестр из цвета и разнообразных созвучий. Это было прекрасно и пугающе одновременно. Но наравне с этим я поняла, что со мной что-то не так. Какая-то часть моей души умерла. Рядом на траве сидел Влад, закрыв лицо руками. Я тихо позвала его, и он вздрогнул от звука моего голоса. Подняв глаза, он с грустью мне улыбнулся.

" — Ну, как ты, сестренка?" — спросил он почти с горечью.

" — Я не знаю. Как-то все странно... Кто я? Или что?"

" — Ты теперь вампир, — невесело рассмеялся он. — Так же, как и я".

И он рассказал мне о том, как неизвестный человек вынес его из боя, как Влад, истекающий кровью, уже видел смерть, но тот незнакомец даровал ему спасение. Вкусив крови Влада, он дал ему свою, чем сделал из моего брата странного рода чудовище — нежить.

" — Пожалуй, я объясню так", — снова проговорил Влад и расцарапал руку.

Алая густая кровь тонкой струйкой потекла из раны по белой коже, капая на траву. Во рту все пересохло. Жутко хотелось пить, но не воду, а то, что источало терпкий и манящий запах — кровь. Не понимая как, но я оказалась рядом с братом и прильнула ртом к ране, жадно заглатывая пьянящую жидкость. Голова немножко кружилась, но жажда не угасала. Она, наоборот, набирала обороты. Мне хотелось осушить Влада до конца, не оставив ни капли.

Через какое-то время он отбросил меня в сторону. Его белое прекрасное лицо посинело и стало походить на жухлую бумагу.

" — Прости меня, милая! — прошептал он, со стоном заваливаясь на бок. — Я жесток... Но не могу иначе, пожалуйста, пойми. Так лучше для тебя..."

" — Я не знаю, прав ты или нет, — ответила я, — но ведь ничего теперь не изменить, да?"

Он кивнул.

" — Во мне где-то далеко сидит ненависть, — продолжила я, — но любовь к тебе сильнее. Я тебе доверяла всегда, доверяю и теперь. Лучше быть вампиром, чем совсем одинокой".

Влад подполз ко мне и, обняв, прижал к себе.

" — Одиночество было невыносимым, — прошептал он. — Оно вынудило меня идти к тебе... Господи, Идубергаа, если бы тебя не было, если бы ты умерла, я бы все равно искал тебя... даже в раю, даже в аду!"

" — Я больше не Идуберга. Святая не дала мне ничего, и я не хочу больше носить ее имя!"

Влад улыбнулся, погладив меня по голове, как ребенка.

" — Вечность вдвоем, — прошептал он, — разве может быть что-то лучше?!"

И я улыбнулась ему в ответ. Я любила Влада, и сейчас люблю. Мне кажется, ничто в мире не может быть сильнее нашей любви! — Ида усмехнулась. — Влад говорил мне, что однажды я прощу его за то, что он со мной сотворил, но я не вижу в своем нынешнем положении чего-то ужасного. Идя сквозь жизни, сквозь время, я вижу то, что людям не под силу. Смею даже заметить, что именно вампирами творится история. Кто, как не мы может рассказать о том, что было, допустим лет сто назад?!

Иду вдруг замолчала, уставившись в пол. Видимо, ее рассказ был закончен, и ей нечего было добавить. Не хотелось говорить и мне. Странные чувства, зародившиеся в моей душе, пугали меня так, что начинала болеть голова. Мне было и жалко Влада, и в то же время я его не понимала.

— Я надеюсь, теперь ты все поняла, — тихо произнесла Ида. — Он не такой, каким хочет казаться. Ему выгоднее быть озлобленным, но внутри него настоящая боль.

— Как это может быть? — спросила я. — Влад говорил мне, что вампир хранит в себе лишь те чувства, что пережили в момент перерождения.

— Он тебя не обманул, — кивнула Ида, — но многое не сказал.

— Что же? — Я внимательно посмотрела на нее, ожидая ответа.

Ида помолчала, а потом осторожно заговорила:

— Это его тайна, и я не в праве ее разглашать, только знай одно, что иногда в нашу жизнь врываются проклятия и переворачивают все с ног на голову.

— Теперь я вообще запуталась, — рассуждала вслух я. — Какие проклятия и причем тут Влад? Какая-то ведьма наслала на него сглаз или порчу... или что? — Я развела руками. — Ты меня запутала.

Я беспомощно смотрела на Иду. По ее лицу было понятно, что она корит себя за то, что дала моему мозгу новую пищу для размышления. Мало того, что эта вампирша меня запутала совсем, так она еще открыла для меня мистические вещи, в которые я не верила, пожалуй, больше, чем в вампиров и оборотней.

— Придет время, и Влад все тебе объяснит, — наконец ответила Ида. — Не спрашивай меня больше ни о чем, просто подумай над тем, что я тебе сказала. И пойми, что я не хочу видеть моего брата брошенным. Он любит тебя. И если тебе он не нужен, уходи сейчас! Я обещаю тебе помочь, только не мучай Влада.

— Почему ты думаешь, что он любит меня? — тихо спросила я.

Удивительно, но сознание этого согревало мне душу. Скажу даже больше, мне вдруг захотелось, чтобы ее слова оказались правдой.

— Разве мужчина будет спасать женщину просто так? — Ида вопросительно подняла одну бровь. — В том, как он смотрит на тебя, как говорит с тобой, есть что-то нежное и трепетное. Поверь мне, Катарина, со стороны всегда виднее.

Я отрицательно покачала головой:

— Ты заблуждаешься, Ида. Вампир, влюбившийся в человека... — Я усмехнулась: — Это больше похоже на душещипательный роман.

— В каждой сказке есть доля правды, — ответила она. — Да и понаблюдай сама за ним и увидишь, что я права. Только держи мысли при себе, они выдают тебя с корнем!

Посмотрев друг на друга, мы вдруг рассмеялись, и я почувствовала, как тяжелый камень с моего сердца рухнул куда-то вниз раз и навсегда. Ида больше не казалась мне жестоким вампиров, с животными повадками. В ней было столько человеческой простоты, что я готова была поверить, что она такая же как я.

Едва мы отсмеялись, как дверь с шумом отварилась, и на пороге появился Влад, который влетел внутрь, подобно урагану. Одежда его была в грязи, местами даже порвана, а на лице, кроме злости, ничего нельзя было прочесть. Я вскочила, уставившись на него, и понимая, что эта попытка достать мой паспорт тоже провалилась.

— Ты права, ничего не вышло, — кинул он в мою сторону негодующий взгляд. — Черт! Мне не прорваться! — Влад ударил кулаком в бревенчатую стену. — Сначала твоя мать не хотела уходить из комнаты, потом Драго возник...

— Что? — Я чувствовала себя так, словно меня окатили ледяной водой. — Мама?!

Ноги задрожали, я почувствовала головокружение, в глазах стало темнеть. Я бы, верно, упала, не подхвати меня Влад. Взглянув на него сквозь пелену, застилающую глаза, я с трудом осознала, что на его лице больше нет злости — он обеспокоен. Но в то же время непонятная ясность появилась в моей голове. Как я могла забыть о том, что мама и папа должны уже быть здесь? Они переживают, просто с ума сходят! Господи, что же делать? Мне нужно что-то делать, нужно как-то прорваться в профилакторий и успокоить родителей.

Глава 13

Ида и Влад бурно обсуждали что-то по-румынски, а я непонимающе уставилась на них. Мысли путались и лихорадили голову. Еще секунда, и я взорвусь, ей-богу! Видимо, прочитав мои мысли, Влад жестом попросил сестру замолчать, и повернулся ко мне.

— Успокойся, — быстро заговорил он. — Все будет хорошо. Я обещаю! Ты вернешься домой, клянусь тебе, Катарина! Не впадай в панику!

Его прекрасное лицо, находящееся в нескольких сантиметрах от моего, казалось обеспокоенным, но в глубине черных глаз таилась грусть, которая в миг передалась и мне.

— Что толку от твоих обещаний, — горько заметила я. — Уже четвертый день я только и слышу одни слова, когда как мои родители меня уже, верно, похоронили!

Я смотрела ему прямо в глаза, мне необходимо было смотреть ему в глаза, чтобы не дать отчаянию захватить меня целиком. Все пережитое за последние дни подорвало мою волю, и я боялась сорваться, боялась ненароком сломать стержень внутри себя.

— Я должна их увидеть! — решительно заявила я.

Влад отрицательно покачал головой.

— Мне нужно! — настаивала я, придавая своему голосу угрожающий тон. — Кроме меня, никто их не успокоит. Я должна увидеть родителей, хочешь ты того или нет!

Он толкнул меня и я, словно мешок, шлепнулась на матрац.

— Никуда ты не пойдешь! — прошипел он, злобно сверкнув глазами.

Нет, меня этим уже не напугаешь! Я сделаю так, как считаю нужным, и ты меня не остановишь. Семья для меня превыше всего.

— Прекрати препираться! — прикрикнул Влад, видимо, снова прочтя мои мысли.

— А то что? Убьешь меня? — Я подошла к нему вплотную, тем самым словно делая вызов.

Влад смотрел мне прямо в глаза и еле сдерживал свой гнев, который вот-вот должен был выплеснуться наружу.

— Значит, убьешь! — процедила я сквозь зубы, констатируя факты. — Только знай, я могу принять это за награду, а не за наказание, потому что меня тошнит от одного твоего вида!

Влад оскалился. Еще секунда, и он кинулся бы на меня, но Ида как-то смогла протиснуться между нами, повернувшись ко мне лицом. Звонкая пощечина, пришедшая на мою щеку, вернула меня в действительность. Ошарашено хлопая глазами, я уставилась на вампиршу.

— Это тебе было необходимо! — заверила она и обернулась к брату. — Я ухожу. Степан, наверное, уже ждет меня, так что не стоит заставлять его волноваться.

Влад кивнул, не спуская с меня разозленного взгляда.

— ?ine?i-v? o Нn mБn?, Vlad! — проговорила Ида по-румынски, обращаясь к брату. — V? rug?m s? nu fi ridicol!

— R?bdarea mea nu este etern. Jur c? voi so omoare! — угрожающе тихо сказал тот, не спуская с меня глаз, словно эта фраза предназначалась только мне.

Ида взяла его лицо за подбородок и повернула к себе.

— Am in credere in tine, frate! — доверительно проговорила она, на что Влад улыбнулся.

Поцеловав брата в щеку и удостоив меня предостерегающим взглядом, Ида покинула землянку, оставив нас вдвоем.

Влад тут же опустился в кресло, беря в руки маленькую книжонку в дряхлом переплете. Этим он пытался показать мне, что не намерен разговаривать, но я не собиралась плясать под его дудку, даже не смотря на то, что понимала, что в какой-то мере нанесла ему оскорбление последними словами. Возможно, я перегнула палку, но признаваться в этом не собиралась, а извиняться за слова, брошенные в горячке, тем более.

— Значит, если я не выведу тебя из себя, то жить буду?! — саркастически заметила я. Наверное, в моем положении лучше было бы успокоиться, но какой-то червь внутри меня заставлял снова лезть на рожон. — Хотелось бы узнать, чем же все-таки я тебя довожу?

— О, ты понимаешь румынский, — отозвался тот, даже не подняв на меня глаза.

— Самое основное я уловила, — был мой ответ.

— И что же ты вынесла из наших с Идой слов? — спросил тот, увлеченно перелистывая страницу за страницей.

— То, что она выдержаннее и умнее тебя, — немного подумав ответила я.

— Правда? — Влад взглянул на меня. Его глаза смеялись. — Разве женщине не положено быть именно такой, — продолжил он. — Она должна охлаждать пыл мужчины, а не наоборот. Или у тебя свое мнение? Ну, давай, Катарина, ты всегда оставляешь последнее слов за собой. Или хотя бы стремишься это сделать.

Я внимательно смотрела на Влада и вдруг поняла, что не хочу продолжать эту нелепую перепалку. Она ни к чему меня не приведет, разве что смогу разозлить Влада и он, в пылу злобы, свернет мне шею и родители так никогда и не узнает о том, что со мной случилось.

— Что молчишь, воительница-Кэт? — Влад кинул на меня насмешливый взгляд.

— Не считаю, что мой ответ будет так уж ценным для тебя, — бросила я, и вернулась на матрац, заметив краем глаза, что Влад был удивлен моим ответом. Наверняка, он уже готовился парировать мои нападки, а тут я взяла и сама отступила.

Усевшись на матрац, я принялась думать о том, как быть дальше. Отступать от своей цели, увидеть хотя бы маму, я не собиралась. Вряд ли я смогу сегодня уснуть, зная, что эта ночь погасит в душе моих родителей еще одну слабую надежду меня найти. Их страдания пережить намного тяжелее, чем свои собственные. Я представила, как мама пьет таблетки и просто не находит себе место, а папа ходит молчаливый и угрюмый. Он всегда переживает все внутри себя, никогда и слово не скажет о том, что его гложет. Я знаю как он любит меня, как переживает не меньше мамы, и от этого еще тяжелее. Лучше бы мне пережить весь этот ужас одной.

И тут вдруг меня осенило. Ида говорила, что знает, где можно найти Искателей, так почему бы не воспользоваться этой идеей. Она могла бы проводить меня к ним, а я не сказала бы этим стражам порядка ни о ней, ни о Владе. Они бы смогли спрятаться на время, пока идет охота на вампиров, а когда бы все закончилось, то оба зажили бы спокойно без этих тупоголовых кровопийц.

— И овцы целы, и волки сыты! — Довольно холодный голос Влада заставил меня вздрогнуть.

Посмотрев на него, я поежилась — сколько отчуждения и тихой ненависти было в его глазах.

— Как ты себе представляешь то, что я брошу свою семью? — спросил он.

— Это единственный выход, чтобы спасти нас обоих, — веско заметила я.

— Обоих? — Он скривился. — Разве я просил тебя о помощи?

— Влад, послушай...

— Нет, это ты послушай! — перебил тот. — Какими бы ни были эти "тупые кровопийцы" — они моя семья. Кроме них, у меня никого нет в этом чертовом бессмертии!

— Но они тебя убьют! — настаивала я.

— Даже если и так, тебе-то какое дело! Ты будешь дома, за много километров отсюда. Ты даже не узнаешь, что произойдет, когда я вернусь в Братство.

— Я не могу уехать, зная, что из-за меня тебя убьют.

— Доводы рассудка! — усмехнулся тот. — Как это человечно! Да, очень человечно по отношению к вампиру!

— Хватит издеваться!

— Я констатирую факты... — Влад устало вздохнул. — Катарина, не нужно устраивать эту дешевую комедию. Я обещал тебя спасти, значит, спасу. Ни один волос не упадет с твоей головы, пока ты со мной. Но не проси меня отвести тебя к Искателям. Можешь считать это принципом, но ты защищаешь свою семью, я — свою.

Разозлившись, я отвернулась от него. Влад не хочет меня понять. Я обречена. Мне вдруг стало так жалко себя, что слезы навернулись на глаза и я была готова рыдать в голос. Озноб неизвестной природы пробирал до самых костей, и я отчаянно захотела оказаться на своей любимой мягкой кровати, слышать, как на кухне о чем-то тихо разговаривают родители и засыпать под их ровные голоса. Мне хотелось домой! Да-да, именно домой, как пятилетнему ребенку в садике. Хотелось маминых пирогов и теплой ванны с ароматной пеной, персикового мороженого и горячего шоколада. Но вместо этого я лежала на матраце в убогой землянке, сжавшись в комок и бессмысленно рассматривая бревенчатую стену. Господи, почему все так не справедливо? Слезы медленно стекали по щекам, обжигая и пощипывая. Уткнувшись носом в матрац, я желала только одного, чтобы Влад не услышал моих всхлипываний. Но через пару минут я почувствовала, как его рука легла мне на плечо.

— Как они там? — тихо спросила я.

— Твои родители — сильные люди, — ответил он. — Мама, конечно, плачет, а папа... ищет тебя вместе с полицией.

Горячая слеза скатилась по моей щеке. Боже мой, что им приходится переживать сейчас!

— Если хочешь, я отнесу тебя завтра в профилакторий, — снова сказал Влад, и в его голосе прозвучало сочувствие. — Ты сможешь увидеть родителей, успокоить ее, а заодно забрать свой паспорт. Скажешь им, чтобы возвращались домой и ждали тебя.

Развернувшись, я уткнулась ему в грудь и заплакала еще горше.

— Катарина, ну, что ты? — Казалось, он совсем растерян и не знает, что делать с моей истерикой.

— Завтра мой день рождения! — произнесла я и снова залилась слезами. — Мы с мамой... у нас такие планы... я здесь... Не хочу, чтобы они страдали, не хочу!

Влад успокаивающе гладил меня по голове:

— Они не будут страдать, обещаю! Завтра ты их увидишь и все объяснишь. Вот увидишь, Катарина, уже утром, когда ты поговоришь с мамой или папой, ты поймешь, что все самое страшное уже позади. Только нужно переждать эту ночь.

Я подняла на него глаза. Мне так хотелось верить Владу, так хотелось думать, что завтра и правда будет лучше.

— Ты обещаешь мне, что так и будет? — спросила я. — Что завтра отнесешь меня в профилакторий, и я смогу все уладить. Успокоив родителей?

— Обещаю! — ответил тот, глядя мне прямо в глаза.

— Спасибо! — прошептала я, и снова спрятала лицо у него на груди.

Мне хотелось скорее уснуть, чтобы встретить утро, а вместе с ним и новые надежды.

— А почему для тебя такое несчастье отметить свой день рождения со мной? — через несколько минут осторожно спросил Влад.

— Дело не в этом, — шмыгнула носом я. — Просто, мы с мамой много чего запланировали... Она обещала какой-то очень долгожданный подарок...

Слезы снова полились из глаз горячим потоком.

— А что бы ты хотела, чтобы тебе подарили? — снова спросил он.

Я подняла на Влада глаза. Его лицо было так близко, что неожиданно возникшее желание поцеловать его ввергло меня в растерянность. Я некоторое время рассматривала его четко очерченные губы, а потом заставила себя выкинуть из головы затею с поцелуем. Я просто схожу с ума, ничего более.

— Чего бы тебе хотелось? — повторил свой вопрос Влад.

— Звезду с неба! — ответила я, а потом грустно усмехнулась: — Что ты можешь мне подарить!

— Разве подарки обязательно должны носить материальную ценность? — обиженным тоном спросил он.

— Нет, просто...

— Просто я существо не понятного происхождения, — перебил меня Влад, — и не могу ничего знать о настоящих подарках. — Он усмехнулся. — Наверное, ты права.

— Я не это хотела сказать, — поспешила разуверить его я.

— Именно это, Катарина, — устало вздохнул он и поцеловал меня в макушку. — Ладно, мне все равно. Спи. Завтра утром я отнесу тебя к родителям.

В ту же секунду странная нега окутала все мое тело. Я уплывала в неведомые дали и не могла сопротивляться. Там было тепло и уютно, там приятно пахло каким-то цветами, там пели птицы и ласково шелестели кроны деревьев. Наверное, именно так выглядит рай, рай для грешников, если такое понятие вообще существует.

Мои глаза слипались, а тело расслаблялось. Прижавшись к Владу и устроив свою голову у него на плече, где-то в глубине души я понимала, что делаю неправильно, но идти против такого требовательного желания собственной плоти быть кому-то нужной совсем не хотелось. И пусть я знала, что это целиком и полностью воздействие Влада, но ничего не могла сделать. Я засыпала глубоким, исцеляющим сном.

Мне снова снилось пантера. Она смотрела на меня с глубокой тоской, больше похожей на скорбь. Наблюдая в темном углу мой импровизационный танец, дикая кошка не пыталась мне помешать или вступить со мной в пару, она просто смотрела, будто лояльный судья. Наконец, я решила предложить ей стать моей партнершей и, будто поняв ход моих мыслей, пантера медленно вышла из темного угла, грациозной походкой направляясь ко мне. Она приближалась и приближалась, и я вдруг поняла, что хищница хочет мне что-то сказать, но в этот самый миг из сна меня грубо выдернул голос Влада.

— Катарина, просыпайся! Катарина! — Теребил меня за плечо он.

С трудом разлепив веки, я, часто моргая, уставилась на него. Что-то случилось? Почему он разбудил меня, ведь наверняка еще глубокая ночь.

— Идем, — проговорил тот, не давая мне даже возможности что-то спросить у него.

Подхватив меня на руки, Влад вынес из землянки и тут же поднялся в воздух. Прохладный ветер неприятно пробегал по лицу, гладил шею. Я пыталась понять, куда мы летим, но размытые образы окружающего мира не давали никаких ответов. Да и мой глубокий сон еще не до конца отступил. Наконец, впереди, темной громадой выросло какое-то строение. В холодном свете убывающей луны оно казалось огромным грозным стражем. Влад стремительно к нему приближался, и уже скоро я поняла, что это всего-навсего замок.

Опустившись на самый шпиль башни, парень посадил меня на бедро, словно ребенка. Мои ноги свободно болтались по обеим сторонам его тела, что наверняка выглядело очень смешно.

— Смотри! — сказал Влад, указывая рукой в долину.

Я проследила глазами за его жестом, но некоторое время не могла сфокусировать взгляд. От быстрого перелета немного кружилась голова и подташнивало, но через пару минут все пришло в норму, и я увидела то, что напугало и поразило меня одновременно. От луны, прямо с неба, вилась бледно-серебристая дорожка, такая плотная, будто туман. Прямой изящной лентой она спускалась в долину и уходила куда-то в лес, слегка рассеиваясь над рекой.

— Что это? — почти шепотом спросила я.

— Лунный пейзаж, — отозвался Влад.

— Но как... как это возможно? — искренне удивилась я.

— Выделение газов и грязи из грязевых болот, — ответил тот.

— Красиво! — выдохнула я. — Даже не верится, что причина в каких-то болотах.

Влад неопределенно хмыкнул, но ничего не сказал. Тонкая нить тишины почти резала уши, но созерцание Лунного пейзажа действительно поражало воображение, и говорить не хотелось. Это было так восхитительно, так прекрасно и сказочно, что я вполне могла посчитать это сном.

— Все еще хочешь звезду с неба? — вдруг прошептал Влад мне в самое ухо, и раньше, чем я смогла ответить, сорвался вниз.

Я даже не успела испугаться, как он уже опустился у самой реки, он поставил меня на ноги. Теперь дорожка была перед нами, словно воздушная лестница. Отсюда она казалась сизой и уводила так высоко, что захватывало дух.

Влад взял меня на руки и стал подниматься в воздух, но не так, как раньше. Теперь он летел прямо по этой чудесной дорожке, создавая впечатление, будто и правда, шагал по лестнице. Это было настоящей фантастикой, сумасшедшим поступком, который не может совершить ни один из смертных. Мы шли в самое небо, туда, где мерцали яркие звездочки, маня своим холодным цветом, но в то же время не подпуская совсем близко.

Остановившись, Влад прижал меня одной рукой к себе, а другую руку протянул вверх так, чтобы одна из звезд будто бы легла на его ладонь.

— Я думаю, звезда в небе лучше, — сказал он, улыбаясь. — С днем рождения, Катарина!

У меня не было достойного ответа. Даже обычная благодарность оказалась бы фальшивой и абсолютно не нужной. К своему ужасу, я почувствовала, как слезы выступают на глазах, а в горле встает противный горький ком. Никто и никогда не делал такого для меня, никто и никогда не придумывал такие сумасшедшие поступки, к тому же совершенно бескорыстно. Это просто сказка! Так не может быть, я просто боюсь в это верить.

Я смотрела на Влада, он — на меня. Мой герой, мой спаситель, мой ангел-хранитель... всем в этом мире сейчас был Влад! А что, если Ида была права? Что, если он меня и правда любит! А я, что испытываю к нему я?

"Тебя успокоит, если я скажу, что тоже этого хочу?" — вдруг всплыло в моей голове. Сердце бешено забилось. Дура, как же тогда, в лесу, ты не обратила внимания на эту фразу! Он же сказал, что хочет поцеловать тебя. О черт, тогда бы я сразу поняла, что у меня к нему. Поцелуй никогда не обманет. Не знаю, в чем там причина, флюиды или прочая ерунда, но я верю в так называемую "химию". Так может решиться прямо сейчас?

Я ничего не теряю.

"Поцелуй меня!" — мысленно попросила я, так как вслух сказать не решилась.

Влад никак не отреагировал, задумчиво рассматривая небо.

"Поцелуй меня!" — повторила я про себя, но никакой реакции от него снова не последовало.

"Ну, и черт с тобой!" — обиделась я, как ребенок.

Влад продолжал думать о своем, совершенно не обращая на меня внимания. Ну, надо же, именно сейчас решил вылезти из моей головы. Хотя, может, это и правильно. Ни к чему эксперименты.

— А что это за замок? — спросила я, пытаясь отвлечь себя от гнетущего разочарования.

— Замок Бран, — отозвался Влад. — Не узнала ночью?

Я отрицательно покачала головой. В серебристом свете луны он казался мрачным и даже наводил страх. Тонкие шпили многочисленных башен напоминали штыки, белый камень вдруг превратился в темно-серый. Замок выглядел одиноким и безжалостным. Не удивительно, что он натолкнул Брэма Стокера написать такие страсти.

Подхватив меня на руки, Влад легко запрыгнул на одну из башен. Отсюда было прекрасно видно переливающуюся гладь реки. Она мирно текла уже не одну сотню лет и, если бы умела говорить, наверняка бы поведала нам истинную историю о графе Дракуле.

Я боялась высоты, но в объятиях Влада было спокойно. Настроение стало улучшаться, я даже была способна шутить, что незамедлительно решила продемонстрировать.

— Надеюсь, в таких местах рыцарь не просил даму стать его женой, — сказала я. — Представляю, если бы она отказалась, то он скинул бы ее вниз и спокойненько ушел бы пить вино, или что там раньше пили.

— Ты выйдешь за меня? — быстро спросил Влад, улыбаясь одними глазами.

— Чего? С ума сошел?

Он хмыкнул и разжал руки. Отчаянно молотя руками воздух, я камнем полетела вниз, издав что-то более и менее похожее на крик, горло сдавил ужас, и я не могла даже вздохнуть. Еще секунда, и река приняла бы меня в свои объятия, но в этот самый миг Влад подхватил меня и полетел в неизвестном направлении.

— Сдурел?! — вопила я, когда мы оказались около землянки. — У меня же могло сердце разорваться!

— Ну, не разорвалось же! — веселился он.

Подскочив ко мне, он стал вальсировать, увлекая меня за собой.

— Чему ты так радуешься? — недоумевала я.

— У тебя же день рождения! Это прекрасно! Веселись, Катарина!

Видимо, увидев мою кислую мину, он решил оставить попытку меня развеселить.

— Ладно, пойдем спать, — сказал парень. — И, кстати, до разрыва сердца, как ты говоришь, тебя едва не довело твое же собственное любопытство.

— Любопытство — это признак интеллекта!

— Но не в твоем случае! — рассмеялся Влад, подхватывая меня на руки. — Я шучу, Катарина! Не злись!

Его теплые губы коснулись кончика моего носа, я почувствовала, как заливаюсь краской. В тот же миг Влад поставил меня на ноги.

"Хотелось бы, все-таки, чтобы его губы спустились чуть ниже!" — проворчал противный голос в моей голове.

"Озабоченная!" — бросил в ответ другой, тот, что намного приятнее.

"А давай еще правильную из себя построй" — недовольно фыркнул противный.

"Моральные принципы еще ни кому не мешали, — отозвался приятный. — К тому же, он не совсем человек..."

"— Он мужик! — настаивал тот, другой голос. — И этим все сказано".

— Интересные у тебя диалоги в голове, — вдруг рассмеялся Влад, и я покраснела еще гуще. — Ты полна сюрпризов, — подмигнул он.

— Что есть, то есть, — промямлила я.

Мой собеседник хмыкнул, и уже было хотел войти в землянку, как вдруг обернулся ко мне. Я не смогла ничего сообразить, а Влад уже сорвал с моей ноги волчью шкуру.

— Она уже тухнет, — пояснил он, закапывая ее в землю.

Я только смогла кивнуть ответ.

Когда со шкурой было покончено, он галантно указал мне на вход в землянку.

— Дамы вперед, — сопроводил он свой жест короткой фразой.

— Я уж как-то после, — замялась я.

— Боишься, что там кучка кровососов? — усмехнулся Влад. — Поверь, я не такой трус, чтобы пускать тебя вперед, а самому ждать. — Он смерил меня оценивающим взглядом. — Я бы просто ушел под предлогом закапать волчью шкуру где-нибудь подальше.

Я искренне рассмеялась. Влад всегда был таким непредсказуемым, что я уже начинала к этому привыкать. С ним было уютно и спокойно, даже тогда, когда на душе скребли кошки.

— Что-то слишком хорошее у тебя настроение, — проговорила я, заходя в землянку.

— Хочешь испортить? — поддел он.

— Нет, просто радуюсь.

Я услышала, как он пренебрежительно фыркнул в ответ, и улыбнулась самой себе, но в тот же миг почувствовала, как меня подхватывают на руки и стремительно вносят в землянку.

Оказавшись внутри убогого жилища, Влад уложил меня на матрац, а сам стал рыться в рюкзаке, который забрал у своих последних жертв. (Хотя, может быть, и не последних). Найдя на самом дне две рубашки, он, недолго думая, выбрал одну из них.

Приподнявшись на локте, я с интересом наблюдала, как Влад снимает то рванье, что было на нем и надевает приличную одежду. Он стоял ко мне спиной, и вид на его широкую спину, отмеченную парой шрамов, мне очень даже нравился. Мне хотелось спросить, в каком бою он их получил, было ли ему страшно или истинные воины привыкли к тому, что их жизнь висит на волоске, но я не решилась задать эти вопросы. Вернее, просто не могла. Я медленно скользила глазами по его спине, ощущая, как томный жар внутри меня заставлял ладони покрываться холодным потом, а сердце учащенно биться. Я действительно смотрела на Влада как на мужчину, сильного и бесстрашного, такого, который всегда получал в жизни все, что хотел лишь потому, что у него есть сила. Страшно признаться, но мне это нравилось. Как и все девчонки моего возраста, я млела от этих вечных тусовщиков, прожигателей жизни, одетых по последней моде и с ультрасовременными прическами, которые некоторым совсем не шли и даже портили внешность. Но сейчас, я понимала, что истинный мужчина должен быть таким, как Влад: не бояться трудностей, быть защитой и опорой нам, слабым и порой капризным женщинам. Да-да, я хотела в данную минуту быть слабой и капризной, хотела, чтобы он сел рядом и просто обнял меня, не как друг, нет, гораздо больше, и меня уже начинало раздражать то, как старательно Влад застегивает каждую из многочисленных пуговиц рубашки.

Видимо, я фыркнула, погружена в свои мысли, потому черные глаза тут же обратились ко мне. В них был искренний интерес, но, видимо, боясь, что я не так могу его расценить, Влад вернулся к созерцанию маленьких пуговиц на своей рубашке. Ему оставалось застегнуть еще штук пять, и, зная молниеносную скорость вампира, я поймала себя на мысли, что он нарочно делает все так медленно. Влад хотел меня вывести из терпения, но я и словом не выдам своего нарастающего раздражения.

Наконец, закончив это муторное дело, он посмотрел на меня. Черные глаза, мерцающие каким-то глянцевым блеском, смеялись.

— А ну, быстро спать! — скомандовал он, словно я была маленьким ребенком.

— Без тебя я уже не могу уснуть, — невинно проговорила я.

Сначала в его глазах промелькнуло удивление, но Влад быстро взял себя в руки и скривился в саркастической ухмылке.

— Осторожнее с выражениями, смертная женщина, иначе я могу расценить их совершенно иначе, чем ты думаешь, — ответил он.

— А откуда тебе знать, о чем я думаю? — парировала я.

Влад дотронулся пальцем до своего виска:

— Твои мысли — открытая книга. Осторожнее, я могу принять этот вызов.

Его тихий голос вызвал во мне легкую волну дрожи. Это не было возбуждением, но не было и страхом — какое-то совершенно иное, странное чувство. Мне вдруг захотелось подчиниться ему, просто не сопротивляться и позволить Владу управлять мной. Откинувшись на спину, я стала бессмысленно рассматривать потолок, ощущая, как затронувшее меня странное чувство плавно переходит в возбуждение. Слишком часто оно теребило мне не только душу, но и тело. Да, физиология — противная вещь!

Задув свечи, Влад тихо лег позади меня будто был кошкой. Его руки обвили мою талию, внушая чувство защищенности и покоя. Я знала, рядом с ним ничего не страшно! Непроглядная тьма резала глаза, минуты шли и шли, но сна не было.

— Почему ты не спишь? — спросил парень спустя некоторое время.

— Страшно вдруг стало, — решила слукавить я. — Даже не знаю почему... такая темень!

Молчание. Теплая рука прижала меня к твердому телу еще сильнее. Да, именно этого я и хотела! Немного поерзав, чтобы создать себе какое-то подобие уютной норки, я закрыла глаза... Да, так намного лучше! Тело настойчиво просило ласки. Черт побери, да это просто напасть какая-то!

— У тебя на спине шрамы, — начала я так, как обычно принято говорить в фильмах. — Это осталось от смертной жизни?

— Да, — отозвался он. — Своего рода воспоминания.

— Тебе было больно? Ну, когда тебя ранили... Это больно?

— Наверно. Физическая боль всегда ввергает в шок, и на несколько минут ты просто вылетаешь из действительности, но я не помню, как это было.

— А что ты помнишь? — спросила я, прижимаясь к нему еще сильней. — Ида мне рассказала о вашей семье, о том, как ты обратил ее...

— Ида всегда много болтает, — проворчал он, но в его голосе не было злости.

— На самом деле я изменила свое мнение о ней, — честно призналась я. — Но меня интересует, что помнишь ты о своей смертной жизни?

— Ничего, — ледяным тоном проговорил Влад. — Я не желал ничего помнить, поэтому успел позабыть. Ты хотела узнать, было ли мне страшно на поле битвы? Когда ты понимаешь, что тебя могут убить, страх отступает, и ты знаешь лишь то, что должен бороться за свою жизнь любыми способами. На войне страху нет места, кажется, я уже говорил тебе об этом. И хватит этих расспросов. Спи.

Тяжко вздохнув, я несколько минут лежала тихо, но мыслей в голове было столько, что сон упорно меня игнорировал. Подтянув руку Влада к подбородку, я стала небрежно теребить цепочку на его руке, стараясь отвлечься. Когда я была совсем маленькой, то очень любила, когда меня укладывал спать папа, потому что на шее у него висела витая цепочка с крестиком, которую я всегда перебирала своими тонкими пальчиками, тем самым незаметно погружаясь в сон. Эта привычка: вертеть в руках что-то, когда долго не можешь уснуть, осталась у меня до сих пор. Но Владу, видимо, это не понравилось, потому что он осторожно высвободил руку, вернув ее на прежнее место.

— Что такого ценного в этой цепочке, что ее нельзя даже трогать? — решила спросить я.

Влад долго не отвечал, а потом нехотя проговорил:

— Она очень дорога мне... Дорога, как память!

— Память о чем?.. — спросила я, зевнув. — Или о ком?

— Не важно. — В его голосе зазвучали стальные нотки. — Спи! Иначе я потеряю терпение!

— Ты злой! — снова зевнула я, услышав в ответ смешок.

— Просто не люблю, когда женщины садятся мне на шею, — прошептал он, целуя меня мочку уха, от чего по телу побежали мурашки.

— А таких было много в твоей жизни? — словно кошка промурлыкала я, млея от приятного ощущения.

— Только ты, — прошептал он.

— Но я не твоя женщина, — отозвалась я.

— Время покажет, — усмехнулся тот.

— А ты наглый, — хмыкнула я.

— Просто я хищник, — ответил Влад. — А всякому хищнику нужна добыча.

Я усмехнулась, но возражать не стала. Глаза слипались. Наверняка старался Влад, но засыпать в его объятьях было намного лучше, чем препираться! Проваливаясь в мягкую темноту, я почему-то думала о сне, который не успела посмотреть. Может, он приснится мне еще раз?

Но и этому не суждено было сбыться. Казалось, я только уснула, только увидела уже знакомые зеркала и два желтых огонька в темноте — глаза пантеры, — а Влад уже будил меня.

— Пора, — говорил он почти шепотом, словно нас могли услышать. — Совсем скоро рассветет, и Драго вернется к профилакторию.

— Ну, еще минутку, — стонала я, не в силах разлепить глаза. — Так спать хочется!

Я подложила под щеку ладонь, решив продолжить свой сладкий сон, но у Влада были другие планы. Взяв меня на руки, он куда-то нес меня. Я понимала, что таким образом мы покидаем землянку, но сознание этого меня не затронуло. Мне хотелось все-таки увидеть сон, и я намеревалась это сделать.

Спрятав лицо у Влада на груди, я, находясь в полудреме, пыталась скрыться от неприятного ветра. Хотелось мне или нет, но всплывать на поверхность приходилось против своей воли, хотя какая-то ленивая часть меня вопила о том, как же хотелось ей очутиться в мягкой кровати, пусть даже и вместе с Владом.

— Скоро все будет, потерпи, — проговорил он.

Я вздохнула, ощущая, как приятное теплое облако сна обволакивает меня, заставляя забыть обо всем. Прижавшись к Владу, я сделала еще один глубокий вздох, а потом провалилась в крепкий сон.

Глава 14

— Катарина, просыпайся! — настаивал Влад, безжалостно тряся меня за плечо. — Мы уже на месте. У тебя будет всего несколько минут для разговора.

Для разговора? Какого разговора? О чем он?

И тут до меня дошло. Господи, Влад принес меня для встречи с мамой, а я веду себя, как капризная дурра, избалованная, тупоголовая пигалица! Открыв глаза, я увидела, что мы больше не летим по воздуху. Влад бежал со всех ног к белеющему впереди зданию. От сознание того, что уже сейчас я увижу родителей, по телу то и дело пробегала волнительная дрожь, заставляя сердце учащенно биться.

Пара секунд, и мы были на месте. Опустив меня на ноги под самым окном моей комнаты, Влад давал последние напутствия:

— Говори быстро и по делу. Никаких слез и бесконечных обниманий, у нас мало времени. Как только я постучу в окно, не медли. Это будет означать, что я почувствовал Драго или того, кого семья пришлет стеречь профилакторий. Все поняла?

Я кивнула. От волнения в горле пересохло, а язык просто прилип к небу. Меня начинало трясти, вспотели ладони... Господи, что я скажу маме?

Влад порывисто прижал меня к груди:

— Все будет хорошо! Самое главное — держи себя в руках. Скоро ты окажешься дома, и вы наговоритесь вдоволь. Сейчас тебе надо только сделать две вещи — найти свой паспорт и успокоить родителей. — Он легким поцелуем коснулся моего лба. — Иди!

Влад усадил меня на подоконник раскрытого окна. Хорошо, что такое случилось со мной весной, когда ночная духота не давала держать окна закрытыми, иначе не знаю, как бы нам удалось выкрутиться. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, причем мне показалось, что взгляд Влада был переполнен тоской и сомнением, но я не хотела знать их причину. Перекинув ноги внутрь комнаты, я тут же увидела маму. Она спала на моей кровати, повернувшись спиной к окну, вся ее поза выдавала напряжение. Скорее всего она дремала, потому что я видела, как дернулась ее спина, когда я тихо, словно кошка, спрыгнула на пол. Прислушавшись, не идет ли кто по коридору, я на цыпочках подошла к кровати и присела на краешек. Мама тут же вскочила, ее испуганные, покрасневшие от слез глаза обратились ко мне. В один миг ее лицо стало белее мела, и сотни эмоций сменились на нем, пока я не увидела, как дрогнула ее нижняя губа и затряслись руки. Она не верила своим глазам, но в то же время просто обезумела от счастья, готовая разрыдаться в любую минуту. Стараясь не поддаться эмоциям, я положила руку маме на плечо и сделала глубокий вздох. Если мы заплачем обе, это будет катастрофа, а мне нужно действовать быстро.

— Котенок! — прошептала мама. — Господи, откуда ты? Мы думали, что ты погибла! Катюша... Катюша...

Слезы сбегали по ее щекам, но глаза светились счастьем. Она кинулась обнимать меня, целовать и гладить по голове, стараясь более или менее держать себя в руках. Как же мне хотелось просидеть вот так долго-долго! Но времени нет. Каждая секунда может решить мое будущее.

— Мам, послушай меня! — отстранилась от нее я. — У меня мало времени, так что не перебивай, пока я буду говорить, хорошо?

Она вопросительно взглянула на меня, а потом неуверенно кивнула.

— Где мой паспорт? — начала я. — Мне он нужен, чтобы вернуться домой.

— Не знаю, — мама явно была озадаченна. — Полиция забрала твой ноутбук и телефон, но паспорт они не искали...

Я кинулась к тумбочке и просто вырвала верхний ящик. Расческа, русско-румынский разговорник, блокнот с ручкой, но паспорта не было. Метнувшись к встроенному шкафу, я отыскала свой чемодан и перерыла его вдоль и поперек — тоже ничего.

— Да где же он? — твердила я, копошась на полках. Времени было в обрез, так что пришлось оставить поиск маме, а самой хотя бы переодеться в чистую одежду.

— Кать, может, расскажешь, что случилось? — спросила мама, озадаченно разглядывая мои порванные на колене джинсы. — Пришла на рассвете, словно боишься кого-то... Что случилось? Тебя где-то держали? Ты сбежала? Что они сделали?

— Мама, — я присела перед ней на корточки, — мамочка моя любимая, не переживай, со мной все хорошо. Я влипла в одну неприятную историю, но сейчас не могу всего рассказать. Мне нужно уходить. Я очень прошу тебя найти мой паспорт. Сегодня вечером или завтра, в это же время, от моего имени придет человек... Он немного странный, но он мне помогает. Передашь ему документы, хорошо?

— Я ничего не понимаю!

— Все будет хорошо, обещаю. Уезжайте с папой домой и ждите меня. Потом я вам все расскажу.

— Катя, что случилось? Дочка! — Я видела в глазах мамы нарастающую панику, но не могла успокаивать ее до бесконечности. Позже, когда я уйду, они с папой все проанализируют и поймут меня.

— Объясни мне хоть что-нибудь! — почти молила она.

— Мама, ну я же сказала: все потом, — ответила я, беря ее за руки. — Где папа?

— Он вместе с полицией... Он так переживает, ты же знаешь, какой он, все в себе... Не может сидеть на месте, считает, что так дело пойдет быстрее.

— Расскажи ему, что я была, что со мной все хорошо и скоро мы будем дома. — Я взглянула маме прямо в глаза. — Но больше никому, слышишь, никому не говори, что видела меня. От этого зависит моя жизнь.

— Но полиция сможет помочь...

— Мама, слышишь, что я сказала? — почти ледяным тоном спросила я. — Никому нельзя говорить. Полиция здесь бессильна.

Она непонимающе смотрела на меня, пока я, достав из шкафа первые попавшиеся вещи, быстро переодевалась. Мне так хотелось хоть немного выглядеть чистой, что я даже не задумывалась о том, во что могут превратиться дорогие джинсы, пока мы будет еще сутки скрываться в лесу. Хотя, какое дело, сколько стоят эти джинсы, жизнь намного дороже.

— Я не хочу тебя сейчас отпускать, — прошептала мама, когда я уже засовывала грязную одежду на самое дно сумки. Я потом выкину это тряпье, но сейчас нужно замести следы, чтобы никто не узнал о моем присутствии здесь.

— Мне нужно уйти, — отозвалась я, оборачиваясь. — Мам, пойми, есть вещи, о которых лучше молчать. В них сложно поверить, но когда все будет позади, мы сядем за стол все вместе: я, ты и папа — и все обсудим. А сейчас, умоляю тебя, пойми меня! И не переживай ни о чем, со мной все будет хорошо.

В окно постучали. Я резко поднялась, ощущая, как неровно забилось сердце. Мне не хотелось уходить, но по-другому было нельзя.

— Мам, мне пора, — быстро проговорила я. — Повторяю, никому не говори, что меня видела. И, умоляю, найди паспорт, чтобы я могла улететь. И уезжайте домой! Выдумайте любую причину, только уезжайте! — Я горячо поцеловала ее в щеку.

Времени больше не было. Окинув быстрым взглядом комнату, я подошла к окну. Сев на подоконник, я обернулась к маме и попыталась улыбнуться.

— Я люблю тебя, мамуль! — проговорила я, перекидывая ноги через подоконник на улицу.

Мгновение, и я соскользнула прямо в объятия Влада, так и не услышав ответа мамы. Так было лучше, так я понимала, что осталась хозяйкой положения. Как бы глупо это не звучало.

Утробно рыча, Влад рванул в лес. Спрятав лицо у него на груди, я пыталась выровнять дыхание. Нет, только не плакать! Слезы — это слабость, а я сильная! Я всегда такой была, ничто не может сломить мой дух. Скоро я окажусь дома. Скоро... Как меня еще не тошнит от этих бесконечных "завтра", "послезавтра". А что в итоге? Еще один день ожиданий!

Мне хотелось выкинуть свои истерзанные мозги и купить новые. Такие, чтобы в красочной упаковке и со штрихкодом.

Я хотела выкинуть свое измотанное сердце и купить новое. Желательно на аккумуляторе, который можно было бы в любое время подзарядить.

И, наконец, я хотела новую душу. Такую, чтоб в глянце и от нового неизвестного дизайнера.

А еще мне хотелось, чтобы все это оказалось обычным кошмаром, затянувшимся розыгрышем приколистов-друзей, которые бы выскочили сейчас откуда-нибудь и завопили, перебивая друг другу, как весело они меня разыграли. Но я знала, что все не так и что никогда так не будет.

— Ну, как ты? — ласково спросил Влад.

Мы уже давно достигли леса, и теперь, усевшись на мягкой траве, он держал меня в объятьях, мерно покачиваясь из стороны в сторону, словно хотел убаюкать, как младенца.

— Я ведь должна быть счастлива сейчас, увидев маму?! — заговорила я, немного помолчав. — Сейчас у меня больше шансов вернуться домой, чем когда-либо за эти дни, но странное предчувствие не дает мне поверить в это до конца. Знаешь, это как дикое желание выиграть билет на концерт Майкла Джексона. Ты участвуешь в конкурсе наравне со всеми, но в глубине души здравый смысл подсказывает тебе, что этого никогда не будет. Да-да, не будет именно с тобой, потому что тебе никогда не везло в лотерею!

Подняв голову, я увидела красивое лицо Влада в нескольких сантиметрах от моего.

— Не говори глупостей! — отозвался он. — В тебе говорит усталость и все. Такие, можно сказать, полевые условия не для тебя. Но потерпи еще чуть-чуть, скоро все кончится!

— Положусь на твою рассудительность, — ответила я, прижимаясь к его груди щекой.

Тук-тук-тук-тук... Сердце?!

Мои глаза обратились к Владу. Мне не нужно было задавать вопросы, он понял все без слов.

— Так нужно, — произнес он. — Неужели лучше, если бы это была ты?!

Я промолчала. Мне все равно, убил Влад человека, чтобы насытиться или какого-нибудь зверя. Наверное, именно сейчас я приняла его таким, какой он есть. Человек, животное — какая разница, кто отдает ему свои силы! Мне важно лишь то, что он, рискуя своей жизнью, хранит мою.

Мы молча смотрели друг другу в глаза, пока на губах Влада не заиграла еле заметная улыбка. Запечатлев на моей щеке долгий поцелуй, он поднял меня на руки и зашагал вглубь леса.

— Куда мы сегодня? — спросила я, хотя не имела ни малейшего интереса на этот счет.

— Тебе понравится, — ответил он. — Отдохни пока.

Вздохнув, я привалилась головой к его плечу. Я действительно чувствовала себя усталой, выжатой, как лимон, словно из меня выпили все соки. В объятиях Влада мне было комфортно и спокойно, он шел не быстро, давая мне расслабиться и немного вздремнуть. Прикрыв глаза, я почувствовала, как дремота начинает окутывать меня со всех сторон, и, доверяя ее теплым волнам, я медленно уношусь за горизонты. Мое состояние больше напоминало поверхностный сон, потому что сознание реагировала на каждый звук, даже на дуновение ветра, а когда совсем рядом на огромной скорости пронеслась машина, я вздрогнула и открыла глаза. Подняв голову, я увидела, что мы в нескольких метрах от шоссе, и это меня насторожило. Никогда за эти четыре дня Влад не подходил к населенным пунктам, что же случилось теперь?

— Куда мы идем? — спросила я, обратив на него взор.

— У меня есть для тебя маленький сюрприз, — ответил тот, слегка улыбаясь.

— Можно узнать какой? — не отступала я.

В конце концов, он должен понять, что я всегда довожу дело до конца и не оставляю недомолвок, потому что не очень-то люблю всякие неожиданности.

— Потерпи — увидишь. Но знаю, что тебе это понравится.

Что ж, думаю, ему стоит доверять, к тому же, если это подарок на день рождения, то я очень хочу на него взглянуть. Посмотрим, что Влад приготовил.

Яркое солнце больно щипало глаза, отчего выступали горячие слезы. Мне приходилось постоянно жмуриться, но худо-бедно я различила впереди дома и улицы — мы шли в город. Впервые за эти четыре дня я оказалась среди людей, и это меня напугало. Оживленные улицы, мигающие и переливающиеся вывески кафе, магазинов, кинотеатров — все это было для меня почти новым, угрожающим и опасным. Проезжающие мимо машины заставляли вздрагивать. Я чувствовала себя маленькой мышкой в клетке со львом, и это ощущение мне совсем не нравилось. Влад уже давно поставил меня на ноги, и теперь, крепко держа за руку, вел за собой сквозь столпотворение людей.

— Не выпускай моей руки, — тихо проговорил он, — потеряешься.

Я едва успевала за ним, лавируя между бесконечными потоками людей, идущими по своим делам в хаотичном порядке. Когда я только переехала в Москву, то такие же походы до тренировочного зала и обратно были для меня настоящим испытанием, но со временем я привыкла и научилась выживать в этом бешенном уличном ритме. Чувствую, что теперь придется начинать все сначала.

Мы остановились на пешеходном переходе, ожидая, когда сигнал светофора позволит нам перейти дорогу. Я стала осматриваться по сторонам, замечая то, на что раньше и не потратила бы секунды. Вот к газетному киоску подвезли свежую прессу. Запах типографской краски достиг моего носа, щекоча его приятным запахом. Я всегда любила нюхать свежие журналы, газеты и даже книги, исходивший от страниц запах просто завораживал и даже в какой-то мере пьянил.

Вот парень в маленькой цветочной лавке покупает букет бледно-розовых роз. Он счастлив, и не пытается скрыть это — глаза в прямом смысле излучают свет! Интересно, в чем причина его радости? Наверное в любви. Да, безусловно, в любви. Все люди имеют разные увлечение, которые доставляют им удовольствия, но истинным и полным счастьем бывает лишь то, когда ты узнаешь, что твои чувства взаимны. Хотелось бы даже сказать, что любовь спасет мир, перефразировав известную фразу, которая почти стала девизом многих людей. Вот на автобусной остановке ругается молодая пара, а прохожие опасливо обходят их стороной. Сразу видно, что у этой парочки нет будущего, такое чувствуется сразу, хотя я и не знаю почему. Болезненно худая женщина с младенцем в рюкзаке-"кенгуру", устало поставив сумки на скамейку, ждет автобуса. Мне бы не хотелось стать такой однажды...

Все это я видела, но людям, привлекшим мое внимание, не было до меня никакого дела. Им было все равно, что за руку меня держит вампир, что, возможно, уже завтра один из них станет его жертвой. Даже сообщи я им об этом, они все рассмеялись бы мне в лицо. Странно, но я уже не чувствую себя той гармоничной частицей нашего огромного мира, как это было раньше.

Загорелся зеленый сигнал светофора, и Влад потянул меня за руку. На другой стороне улицы вкусно пахло выпечкой и только что сваренным кофе. Ох, я бы не отказалась хотя бы от глотка. Кофе... единственная моя слабость в жизни, перед которой я не могу устоять. Но это лучше чем быть одержимой мужчинами или шмотками.

Пройдя по тротуару мимо магазинов и кафе, которые уже готовились принять своих первых посетителей, мы свернули в переулок. Узкий и почти безлюдный, он заставлял кровь в висках больно биться. Трехэтажные серые и бледно-коричневые домики плавно перетекли в большой ухоженный парк. Я поняла, что здесь городская полоса заканчивалась. Отчего-то мне стало грустно, а желудок предательски заурчал. Да, Влад изменил своим правилам и сегодня оставил меня без завтрака.

— Так будет быстрее, — проговорил он, беря меня на руки и ускоряя шаг до такой скорости, на которую был способен только он.

Да, прекрасный и чистенький Бухарест оставался позади вместе со своими запахами, радостями и бедами. Впереди были только поля и рощи, а позже на горизонте показались аккуратные домики, очень напоминающие элитный поселок. Мы шли прямо туда, и это меня интриговало. Чего же такого задумал Влад? Раздумывая над этим, я с жадностью рассматривала высокие особняки, обнесенные прочным железным забором. Все дома были выкрашенные в светлые тона, отчего создавалось ощущение чистоты и роскоши.

Через несколько минут Влад поставил меня на ноги перед шикарным двухэтажным домом. Возвышаясь над резным забором, он казался неприступным и величавым исполином, облаченным в безупречные белые одежды. Я плохо разбираюсь в архитектуре, но стало ясно, что этот коттедж строился по особому проекту с яркими вкраплениями классических канонов.

Из-за высокого забора мне был виден только второй этаж. На подоконниках всех трех окон по фасаду дома красовались цветы в глиняных расписных горшках. Левее, кажется, был балкон, но разросшиеся яблони скрывали его от глаз. Это была просто мечта, а не дом! Я невольно подумала, что, наверное, мама мечтала именно о таком, когда говорила, что не отказалась бы от просторного коттеджа.

— Ну, что скажешь? — не выдержал моего молчания Влад.

— У меня просто нет слов! — выдохнула я, с трудом отрывая взгляд от дома. — Но что мы тут делаем?

— Я подумал, было бы неплохо, чтобы ты последний день в Румынии провела в нормальных условиях. — Засунув руки в карманы, Влад устремил взгляд в землю. — Чтобы ты могла вспомнить не только кучку разъяренных вампиров, землянки и руины замков, но и что-то более приятное.

— Шутишь? — рассмеялась я. Безусловно, мне было приятно. — Но нельзя же просто забраться в чужой дом и делать все, что вздумается!

— А кто тебе сказал, что этот дом чужой? Здесь живут наши с Идой дальние родственники — внуки нашей тетки.

Наши взгляды встретились, и это неожиданно меня смутило. Чувствуя, как заливаюсь краской, я решила как можно скорее отвести глаза, и посмотрела на дом.

— Странно, что Ида мне ничего не рассказывала о том, что у вас есть родственники-люди, — проговорила я.

— Еще бы! — усмехнулся Влад. — Вся ее жизнь прошла в Тырговиште. Здесь сестренка не появляется... Ну что, идем?

Я сомневалась. Какое-то странное подозрение шевельнулось в душе, но Влад выглядел таким довольным и веселым, что это обезоруживало. К тому же его глаза, словно два черных омута, притягивали меня, я начинала терять бдительность, а это могло плохо кончиться. Нет, дело не в том, что совсем плохо, просто внутри меня роились какие-то странные чувства, ничего подобного со мной раньше не было, и теперь это пугало. Я боялась привязаться к Владу настолько, что превратить доверие в любовь.

— Идем же, — не выдержал он, подхватывая меня на руки. — Не бойся, вчера они улетели в Рим, так что дом полностью в нашем распоряжении.

— А твоих родственников не смущает, что ты не такой... ну, что не человек? — спросила я.

— Я уже давно пришел к ним со своей тайной, — ответил Влад, неся меня к парадному входу. — Моя история передается из поколения в поколение. К тому же, были такие времена, когда люди поверили бы даже в черта, назовись я им.

— Страшные времена, скажу я вам, — пробормотала я, провожая взглядом великолепный, видимо, очень древний сад, и давая себе слово обязательно прогуляться здесь перед сном.

Открыв одной рукой дверь, а второй крепко прижимая меня к себе, Влад внес меня внутрь дома. От вида огромного холла в светло-бежевых тонах я просто потеряла дар речи. Такой роскоши и почти сияющей чистоты я еще никогда не видела. Да тут даже ходить страшно!

Поставив меня на ноги Влад по-хозяйски прошел на кухню.

— Сначала перекусишь или в душ, о котором ты так мечтала? — крикнул он, пока я, разинув рот, рассматривала стены, украшенные вышивкой. Цветы, замки, роскошные дома — все это было изображено на полотнах и вставлено в рамки. Для каждой подобной работы было свое место, и они не только украшали пустые стены, но и создавали атмосферу домашнего уюта.

— Ну, так что? — Влад вернул меня в действительность.

— Думаю, сначала душ, — ответила я, немного поразмыслив.

Подходя к бледно-коричневому комоду, который, видимо, был истинным антиквариатом, я осторожно провела по нему пальцем. Фантастика, мои подруги умерли бы от зависти, узнав, в каком великолепном месте я была. В такое трудно поверить.

Влад вышел ко мне, грациозно привалившись плечом к косяку. Он созерцал мое одухотворенное лицо, ожидая, когда же я более или менее приду в себя и удостою его вниманием. Было видно, что мой вид Влада очень забавляет, но в то же время, ему нравилось за мной наблюдать. Ощущая его пристальный взгляд, я, наконец, посмотрела на Влада. На его губах играла хитрая улыбка, от которой по моему телу прошла легкая волна возбуждения, замерев где-то внизу живота. Ой-ой-ой, вот это мне очень не нравится!

— Что ж, идемте за мной, Госпожа! — промурлыкал он, беря меня за руки.

Его веселость ставила меня в тупик, и я, как завороженная, стала подниматься за ним по лестнице на второй этаж.

Мы вышли в узкий коридор, по обеим сторонам которого находились двери, ведущие в комнаты. Открыв одну из них, Влад жестом пригласил меня войти. С подозрением глядя на его улыбающееся лицо, я шагнула в комнату и замерла на месте. Туалетный столик, прикроватная тумбочка, сама кровать и даже стены — все было белоснежным! Эта комната явно не была гостевой, здесь жили хозяева, причем семейная пара.

Я шагнула назад.

— В День Рождения можно все, — шепнул Влад, легонько подталкивая меня в спину.

Маленький и весьма противный бесенок внутри меня нашептывал, что я все это заслужила. Трудно было ему сопротивляться, к тому, невиданная доселе роскошь так манила, что аж голова кружилась.

Скинув кроссовки, я подбежала к огромной кровати и рухнула на нее вниз лицом. Приятная мягкость перины захватила меня. Тело расслаблялось.

Перевернувшись на спину, я стала бессмысленно рассматривать выбеленный потолок. Говорить совершенно не хотелось. Вот лежать бы так и лежать!

Перина рядом со мной прогнулась — это был Влад. Повернув голову в его сторону, я поддалась порыву и приложила ладонь к его теплой щеке. Он не шелохнулся, рассматривая мое лицо, и лишь глаза выдавали беспредельную тоску. Потом Влад ласково коснулся моей ладони губами, и от неожиданности по коже побежали мурашки. Нет, не было никакого электрического разряда, хотя где-то в глубине души мне этого хотелось. Никогда я не слышала, что в жизни такое бывает, но все-таки... Мне захотелось быть немного безрассудной, скинуть все предубеждения и страхи, поверить в то, что нужно делать сейчас именно то, что так хочется.

Приподнявшись на локтях, я прильнула к губам Влада быстрым поцелуем. И самое удивительное, что получила то же в ответ. Стараясь пододвинуться к нему, чтобы продолжить сладостный момент, я вдруг почувствовала, как он отстранился. Открыв глаза, я увидела на его губах улыбку... победителя?!

Прижав меня к себе, Влад поцеловал меня вновь, но уже более требовательно, а потом спрыгнул с кровати и направился к двери.

— Надеюсь, я дождусь тебя к ужину? — рассмеялся он, оборачиваясь на пороге. — Полотенце и халат найдешь в шкафу.

С этими словами он исчез, оставив меня обескураженную и совсем сбитую с толку. Я не поняла, что сейчас произошло. Планировалось, что хозяйкой положения буду я, но в итоге вышло совершенно иначе. О Господи, я точно начинаю терять голову.

Вновь рухнув на кровать, я тупо уставилась в потолок. Сердце бешено колотилось, душу разъедала обида и одновременно злость. Страшно признаться, но мне хотелось совершенно иного, а не его ухода из комнаты.

Вот гад!

Глава 15

Ничего не оставалось делать, как только отправиться в душ. Взяв халат и пару белоснежных полотенец, которые обнаружились в шкафу, я прошла в ванную. Выложенный черной плиткой пол резко контрастировал с белыми стенами, что немного резало глаза. Большая глубокая ванна манила, обещая райское блаженство. Пустив воду нужной температуры, я присела на край ванны, с интересом рассматривая окружающую меня обстановку. На противоположной стене находилась прозрачная раковина, сияя своей чистотой. Над ней — прикрепленное к стене прямоугольное зеркало, рядом — небольшой шкафчик, где позже я обнаружила мыло и шампунь. В дальнем углу находилась душевая кабина: просторная и даже с FM-радио. Никогда не понимала, зачем такое нужно в ванной, и в своей я бы это точно не установила, но находясь в гостях, глупо жаловаться на такую ерунду.!

Несколькими минутами позже, погрузив измученное тело в благодатную воду, я предалась мечтаниям. Если раньше в каждую свободную минутку мои мысли вновь и вновь повторяли новые постановки, рисуя в голове красочную картинку будущих выступлений, то теперь все было иначе. Я представляла, как возвращаюсь домой, как обнимаю маму и папу, как, улыбаясь, вспоминаю Влада. Влада... Самого лучшему мужчину, которого я только знаю! Мне хотелось думать именно так, впервые не запрещая себе ничего. Глупо отрицать, что между нами возникло притяжение, я нуждалась в нем, как в воздухе. Закрывая глаза, я видела его лицо — то хмурое, то озаренное лукавой улыбкой — и все, чего мне хотелось, это прильнуть к его губам, прижаться всем телом и позволить ситуации взять вверх. Нет ничего плохого в том, что я считаю Влада привлекательным мужчиной. В конце концов, природа создала его таким, а этот дар, переданный кровью, лишь украсил лучшие его качества. Хотя, я не видела еще гнев Влада. Возможно, это меня напугает, но я с уверенностью могу сказать, что не отпугнет.

Ощущая, как жар внутри меня нарастает, я попыталась заглушить в себе голос плоти, и стала думать о еде. Это спасало, потому что есть действительно хотелось.

Не знаю, сколько времени ушло на то, чтобы я отскребла себя и с чистой совестью завернулась в полотенце, но, видимо, много. Оказавшись в спальне, я впервые за эти четыри дня взглянула на часы. Почти два. Натянув великоватый для меня халат и не найдя тапок, я прошлепала голыми пятками к лестнице и стала спускаться вниз. Приятный запах еды вместе со звуком работающего телевизора встретили меня на последней ступеньке. Я уже хотела завернуть в кухню, как передо мной возник Влад.

— Прекрасно выглядишь! — весело сказал он, окидывая меня быстрым взглядом с ног до головы. — Но у меня есть для тебя еще один подарок.

Развернув меня за плечи, он подтолкнул меня в сторону гостиной. Конечно, это было уже лишним, но сопротивляться не было смысла, ведь Влад все равно настоит на своем. Я прошла в гостиную, просто огромную и сияющую неестественным порядком, который уже начинал действовать на нервы. Мягкий бежевый ковер на полу ласкал ступни, а два белоснежных дивана, стоящих напротив друг друга, внушали что-то похожее на ужас. Больше я ничего разглядеть не успела, мое внимание привлекло платье, аккуратно расправленное на спинке одного из диванов. Нежно-голубое, со струящейся юбкой средней длины, оно казалось и скромным, и ужасно шикарным одновременно. Но я не обрадовалась. Наоборот, мне хотелось швырнуть это платье дарителю в морду, но останавливало лишь то, что на его месте был Влад. Влад — не совсем человек, значит, не стоит причислять его к тем слащавым придуркам, что мне встречались. Я никогда не принимала таких подарков, зная, что последует за этим. Но сейчас я совсем не против, почему же совесть так давит на мои измученные мозги?

— Я прошу тебя, — тихо сказал Влад. — Позволь себе провести этот день так, как бы ты хотела. Не давая ничего взамен.

— А откуда ты знаешь, как бы я хотела его провести? — спросила я, рассматривая платье.

— Я надеюсь, что ты мне подскажешь, — доверительным тоном ответил тот.

Я обернулась. Влад смотрел на меня невинными глазами. Сразу вспомнился тот замечательный котик из "Шрека", и я рассмеялась. Влад улыбнулся и попятился к выходу:

— Жду тебя в столовой!

Секунда, и он исчез. Супер-герой, питающийся людьми! Я усмехнулась, да это было даже немного грустно. Но надо было как-то выходить из положения, если подарок так меня смущает. Нужно либо надеть платье, либо его выкинуть...

Поджав губы, я опустилась на диван, задумчиво разглядывая подарок. Вблизи платье выглядело еще шикарней. Широкие бретели переходили в V-образное декольте, а мягкая ткань наверняка игриво струилась до самых колен, подхваченная лентой под грудью. Не было сомнения, что платье было дорогим.

Эх, была-небыла! Вздохнув, я поднялась, скинула халат и быстро надела платье. Ткань приятно ласкала тело. Наверное, это был шелк, но я плохо в этом разбираюсь, да и никогда не носила таких вещей. Платье не сковывало движений, да и декольте оказалось самое то — не оголяло грудь, но и не скрывало ее вовсе. Покрутившись, словно маленькая принцесса на балу, я решилась пройти в столовую. Да, не хватало туфель, но, с другой стороны, так даже сексуальней. Костику всегда нравилось, когда я сверкала голыми пятками. Хотя, причем тут он? Наверное, при том, что он был моим единственным парнем во всех понятиях, кроме любви. Я каждый раз напоминала об этом маме, чтобы она не боялась, что ее непредсказуемая дочь потеряла голову от ловеласа. Да, Костик еще тот бабник, но он был мне хорошим другом. К тому же, я точно знаю, что он не гулял от меня направо и налево, он был крайне избирателен в этом вопросе. Ладно, речь сейчас не о нем.

Чтобы пройти в столовую, пришлось пересечь небольшую кухню, полностью укомплектованную всякими нужными в хозяйстве приспособлениями. Она была в светло-серых тонах, с длинным разделочным столом, который, наверняка, служил еще и барной стойкой. Встроенная техника, множество всяких шкафчиков, телевизор и просто громадный холодильник — вот и все, что было здесь, не считая окна с милыми цветастыми зановесочками.

Столовая, наоборот, была просторной и светлой. Несколько натюрмортов украшали стены, по углам в изящных подставках стояли какие-то цветы, чем-то напоминающие папоротники. На середине столовой располагался овальной формы стол, заставленный едой. Вокруг стола были расставлены стулья с высокими мягкими спинками. Влад зашторил все три больших окна и расставил на полу несколько свечей. Устроившись на одном из стульев, он ждал меня с легкой улыбкой на губах. Он также успел принять душ, отчего его мокрые волосы находились в некотором беспорядке. В светлых джинсах и темно-синей футболке, плотно облегающей мощный торс, Влад выглядел сногсшибательно, и это застало меня врасплох.

Сердце взволнованно взлетело, неспешно возвращаясь на свое место. Поднявшись, Влад подошел к стулу на другой стороне стола и, отодвинув его, ожидающе взглянул на меня. На носочках я прошла к нему и опустилась на предложенный стул, стараясь держать спину прямой. Отчего-то вся эта церемония казалась мне очень значимой и необходимой.

Жадно оглядывая стол, я отметила для себя жареную курицу, обожаемый мною балмош дорны, запеченный картофель и рыбу, а так же — пустой бокал.

— Все, что я смог раздобыть, — проговорил Влад.

— Снова стащил? — усмехнулась я, взглянув на него.

— Почему же. Для этого есть служба доставки, — объяснил он, забирая у меня бокал и наполняя его красным вином.

— Ну, что, выпьем? — предложил он, протягивая мне полный бокал.

— Выпьем, — отозвалась я, принимая его. — За что?

— За тебя, Катарина! — сказал Влад, поднимая свой бокал. — Пусть твои мечты буду чистыми, слова — честными, а чувства — искренними и взаимными. Чтобы все, что ты хочешь, исполнилось, не беря ничего взамен!

— Аминь! — отозвалась я, пригубив бокал.

— Аминь! — прошептал тот, осушая свой залпом.

Только сейчас я увидела, что жидкость в его бокале темно-красная и густая, она оставляла яркий след на стенках бокала. Я поняла все без слов, чувствуя, как к горлу подкатывается горький ком. Если сейчас я не отведу глаза, меня точно вывернет!

— И как ты расплатился? — спросила я, уставившись в свою тарелку, и тщательно прогоняя из головы все мыли, касающиеся странной жидкости в бокале Влада.

— За еду? — уточнил он. — Очень просто — деньгами.

— Поразительно! _ воскликнула я, стараясь выглядеть как прежде остроумной и веселой. — Вампир с пачкой денег в кармане. Прям как в фильмах!

— Кстати да, — рассмеялся тот, — я был бы хорошим актером.

Я подняла на него глаза. Некоторое время, рассматривая лицо Влада, с мерцающими черными глазами и легким румянцем на щеках, я подумала, что как актер он имел бы ошеломительный успех. Такая красота, да еще и талант, в котором я не сомневалась, сделали бы свое дело, и Влад едва бы успевал отбиваться от предложений.

"А ты была бы его девушкой" — тихо-тихо проговорил писклявый голос в моей голове.

От такой неожиданной мысли я даже непроизвольно тряхнула головой.

— Снова увлекательная беседа самой с собой? — Уголки его губ чуть дрогнули в улыбке, и от этого у меня мурашки побежали по телу.

Да что со мной такое сегодня! Почему я не хотела Влада раньше, а сейчас меня почти трясет от желания. О боже, я сейчас взвою!

— Ты много обо мне не знаешь, Катарина! — вдруг прошептал он, наклонившись ко мне через стол.

— Хочешь сказать, сейчас управляешь моими чувствами? — в тон ему спросила я.

— А у тебя есть чувства? — поддел тот.

— Ты прав, это не чувства, — Я сложила руки на груди, — это наваждение!

Влад рассмеялся легким и искренним смехом, запрокинув голову, позволив рукам свободно лежать на столе. Я никогда не видела, чтобы он был так открыт. И это было потрясающе! Его жгуче-черные, такие завораживающие глаза вернулись ко мне. В них было что-то особенное, не подмеченное мною раньше.

— Может, ты все-таки поешь? — напомнил Влад, кивая на мою тарелку.

— Мне кажется, я уже забываю, как это — есть, будто обычный человек, — ответила я. — Это как в поговорке: "С кем поведешься, от того и наберешься".

Он усмехнулся, но ничего не ответил, зато я ясно почувствовала, как его глаза скользнули в вырез моего платья, и от сознания этого у меня захватило дух. Боже, кажется, что-то явно назревает. Этот сгусток похотливой энергии должен выплеснуться наружу.

Стараясь отвлечься от этих мыслей, я принялась за еду. Влад молча следил за мной. Его глаза медленно превращались в потускневшие звезды, становясь грустными и задумчивыми, а бокал постоянно наполнялся из глиняного кувшина. Но чем больше мой желудок заполнялся едой, тем лучше становилось мое настроение, и пошловатые мысли уходили прочь. Оказывается, когда ты голоден, то можешь нагородить такой огород, что во век не объяснишься потом. Эта мысль мне понравилась, и я даже позволила себе улыбнуться. Наверняка сейчас Влад сидит в моей голове и все слышит, так к чему скрываться.

Когда, наконец, все было подъедено, а вина осталось чуть меньше половины бутылки, я предложила Владу прогуляться в саду.

— И ты пойдешь босиком? — рассмеялся он.

Я вытянула ноги и удрученно посмотрела на голые ступни. Да, если были бы туфли...

— А почему бы нет? — рассмеялась я. — Гулять, так гулять!

Влад устало покачал головой, когда я встала на ноги и, словно лань, побежала к двери. Он нагнал меня уже на пороге, подхватывая на руки и кружа, словно пушинку. Это было весело и волнующе одновременно. Захмелев, я стала чувствовать себя раскованней, поэтому, прижавшись губами к его теплой щеке, я запечатлела на ней горячий поцелуй. Что поделаешь, мне хотелось его целовать! Влад посмотрел на меня удивленно, а потом вдруг рассмеялся, ставя меня на ноги.

— Слышал я, что "Черная фетяска" дает эффект, сравнимый с темпераментом дикой лошади, — проговорил он весело. — Хорошо, что ты осушила не всю бутылку!

— Причем тут вино, — шутливо возразила я. — Это все ты.

Влад некоторое время смотрел мне прямо в глаза, и в один миг мне показалось, что сейчас он меня поцелует, но неожиданно он стал серьезным. Выпустив мою руку из своей, он пошел впереди меня.

— Я что-то не так сказала? — спросила я, следуя за ним, вступая на носочках. Мягкая прохладная трава щекотала ступни, и это ободряло, одновременно придавая мне уверенности. Хотя в чем, трудно было понять.

Круто развернувшись, Влад уставился на меня в упор.

— Я не мальчик, с которым можно играть! — огрызнулся он. — Я не способен на телячьи нежности и поцелуйчики в саду... Мне не нужны людские страсти, повторяю для особо глупых!

— Я не привлекаю тебя, как женщина? — выпалила я. Вот дура! Точно, не нужно было пить это чертово вино.

Влад покачал головой, отступая.

— Дело не в этом... — отозвался он, отворачиваясь. — Завтра ты уедешь... К чему разбивать сердце себе... или... — Влад осекся.

— ... или тебе, — закончила за него я. — Но сердца не хрусталь и даже не стекло, их разбить нельзя. Да, страдать мы способны, но разве...

— К черту! — вскричал он, хватая меня за плечи и прижимая к дереву. — Не смей учить меня! Не смей трогать меня! Не смей разговаривать со мной о том, чего твоя пустая голова не ведает! В тебе нет ничего светлого и доброго... Ты эгоистка, капризная, избалованная... — Он не смог договорить. Оттолкнув меня в сторону, Влад направился к дому.

— Влад, подожди! — окликнула его я. — Я не это хотела сказать. Ты мне нужен... Загляни в мою голову и ты поймешь. Влад?

Он стоял ко мне спиной.

— Плевать я хотел на твои мысли, — с горечью ответил он. — Иди к черту, Катарина! Ты мне всю душу вытрепала!

Влад исчез раньше, чем я смогла что-то возразить, поэтому тихие слова услышали только деревья в саду:

— Если у вампиров есть душа...

Наверное он слышал эти слова, но не захотел продолжать дискуссию. Я стояла одна в этом большом и пустом саду, и чувствовала себя почти предателем. Но что я сделала такого? Оказывается за правду можно получить пощечину. Тогда смысл ее говорить? Наш мир устроен так неоднозначно и иногда наперекосяк, что хочется просто залечь на какое-нибудь тихое теплое дно и тупо лежать там, ничего не делая, ничего не желая. Но в то же время именно сейчас я понимала, что эти слова Влада, которые больно ударили мне по сердцу, были ожидаемы. Да-да, какие бы чувства я к нему не испытывала в это время, подсознательно я желала получить полный отказ, такой, чтобы не было возврата. И не нужно ничего начинать, ничего ломать, ничего строить. Я здесь только потому, что так решила одна нелепая ситуация, мое настоящее место там, откуда я прибыла. Влад мне никто, просто мужчина, который меня спас.

Листья над моей головой, казалось, осуждающе перешептывались. Бродя среди многолетних яблонь и вишен, которые уже сбросили свой цвет, осыпав траву маленькими белоснежными лепестками невинности, я пыталась внушить себе те мысли, что возникли в моей голове несколькими минутами позже. Я выстраивала в своей голове правильные вещи, я знала, что и как теперь нужно делать. Мой мир там, где я привыкла поступать с парнями так, как хотелось мне. Мой мир там, где так мало правды и много лжи — явной, неоправданной, но, почему-то, необходимой. Это мир людей. Влад другой, он это понимает и поэтому так ведет себя. Он прав, я — нет. Нужно слушать его.

Но, черт побери, почему же мне так тяжело уезжать? Мне не хочется этого, честное слово. Сейчас совсем не хочется. Я приросла к Владу кожей. Я пропиталась его запахом насквозь. Влад... Никогда это имя не было мне так дорого, как сейчас! Неужели это и есть любовь?

Я остановилась. Сердце стучало учащенно и взволнованно, ноги холодила уже тронутая росой трава. Неужели я его правда люблю? Оглянувшись на дом, я ощутила во всем теле трусливую дрожь. Чтобы проверить любовь это или нет, нужно сделать лишь одно. Да-да, назовите это как хотите: заняться сексом, любовью, взлететь к небесам...

А что, если ответ окажется утвердительным? А что, если я влюбилась, как кошка, которая гуляла сама по себе а потом на тебе — влипла в такую историю? Что тогда? Как я уеду или как я останусь? Господи, направь меня на ту дорогу, которая мне нужна! Не знаю, была ли действительно услышана моя молитва, или просто так сошлись обстоятельства, но внезапно меня осенило.

И улыбнувшись в пустоту, я решительными шагами отправилась к дому, даже не смотря на то, что мои ноги заледенели и с трудом меня слушались.

Одухотворенная своим решением, я уверенно поднялась по ступенькам и открыла входную дверь, ту же понимая, что в доме что-то не то. Причина была в тихой музыке, льющейся из гостиной. Что-то из классиков, кажется. Скорее всего Моцарт.

Встав на пороге, я неуверенно взглянула на Влада. Он сидел на диване, вытянув ноги и потягивая из бокала жидкость, которую я не хотела называть вслух настоящим именем. Его глаза смотрели в одну точку и казались равнодушными. Враждебный настрой и закрытость Влада меня смутили. Я не хотела, чтобы было так, не хотела, чтобы он злился на меня и замыкался, отталкивая меня все дальше и дальше. Завтра он заберет мой паспорт, и я улечу домой, а на моем сердце камень. Не хочу так!

— Прости, — тихо произнесла я.

Влад поднял на меня глаза, в которых открылась черная бездна, полная дрейфующих айсбергов и непонятной грусти. Он протянул мне бокал с вином, не сказав ни слова.

Я неуверенно подошла к нему, беря бокал и опускаясь на ковер. Отчего-то меня пробила нервная дрожь, а руки становились липкими. Я не знала, с чего начать разговор, чтобы не вызвать у него новую вспышку гнева. Мне хотелось понять его, мне хотелось, чтобы он понял меня, хотя сама я себя не понимала.

— Я, наверное, устал от людского общества, поэтому и накинулся на тебя, — проговорил Влад безразличным тоном. — Я должен извиняться, а не ты.

— Нет. Это я постоянно несу всякую чушь. — Мой голос слегка дрогнул. — И мне действительно...

— Все пустое. — Парень остановил меня жестом. — Давай выпьем за твое здоровье!

Он наклонился ко мне и заглянул в лицо.

— За то, — заговорил Влад, четко проговаривая каждое слово, — чтобы твоя кровь никогда не оказалась в этом бокале! — Он поднял свой повыше, а потом залпом осушил.

Я последовала его примеру, хотя и отвратительный, тошнотворный комок встал в горле. Зачем он признался, что именно налито в его бокале, я ведь все понимала.

Черные глаза пристально рассматривали меня, но в них не было интереса. Скорее грусть и обреченность читались в его взгляде. Такое чувство, что Влад решился на что-то такое, что сбросило его в некую бездну. Он словно потерялся, растворился, просто смирился... или что? Сердце больно сжалось. Я не хочу его терять! Господи, да я даже глаза не могу отвести сейчас. Пусть голова идет кругом от выпитого, но разум мой чист. Я не хочу терять Влада, не хочу расставаться с ним, и летите к черту все мои мысли и предубеждения.

— А поедем со мной, — сказала я. — Благодаря своим способностям, ты можешь преодолеть такое расстояние и без самолета!

— И кем я буду там, в твоем мире? — спросил он, обжигая меня холодным взглядом. — Домашним животным? Такой ручной собачкой, да. Или кем?

— Зачем ты так! Я не хочу с тобой расставаться...

— А, понял, — перебил тот. — Это как в том глупом анекдоте: "Мама, это Влад. Он будет жить с нами!" Нет, Катарина. Хватит играть в бирюльки! В твоем мире нет места для меня, ты ведь сама это понимаешь.

Влад некоторое время рассматривал мое лицо. Я не знаю, что он в нем искал, мне не хотелось этого знать. Сердце захватила обида, мне было действительно больно от его слов.

— Ты все понимаешь, — тихо проговорил Влад. — И пришла ты именно за тем, чтобы расставить все по местам. Так что расставляй, я не буду сопротивляться.

Некоторое время я молчала. Он откинулся на спинку дивана и явно ждал, когда я начну разговор. Что ж, это правильно.

— Я запуталась, — проговорила я. — Честно, я не понимаю, что со мной. Я противоречу самой себе, я бегу не знаю куда, но вдруг понимаю, что хочу вернуться к тебе.

Я беспомощно взглянула на Влада. Его бледное лицо было спокойно, ни одной эмоции не отразилось на нем, словно он вообще меня не слушал, хотя я и знала, что это не так.

— Мне кажется, что я тебя люблю, — тихо проговорила я.

Не знаю, зачем я это сказала. Это было опрометчиво и глупо, но мне хотелось, чтобы Влад услышал именно эти слова.

Я обратила на него глаза, ожидая хоть какого-нибудь ответа, но он молчал. Просто смотрел на меня, улыбаясь одними уголками губ, а потом вдруг протянул руку и коснулся моих еще влажных волос. Его рука спустилась на шею, лаская ее легким прикосновением, потом очертила вырез платья. Мое сердце застучала, как бешенное, а душа почти ликовала, неожиданно поддаваясь легкому порыву кинуться к нему и забыть обо всем. Глупая, наивная девчонка, не видевшая в жизни ничего, кроме танцев, гнавшаяся за успехом, как гончая за своей добычей. Какими пустыми и детскими казались сейчас мои же стремления.

— Потанцуй для меня, Катарина! — вдруг попросил Влад.

Такой просьбой он застал меня врасплох. Ошарашено хлопая глазами, я наблюдала, как его губы растягиваются в еле заметной теплой улыбке. Этого хватило, чтобы растерянность прошла, и знакомое чувство заставило меня пожелать танцевать. Медленно поднявшись, я направилась к музыкальному центру. Выбрав диск со сборником известных зарубежных хитов, я вставила его в дисковод и нажала на Play. Джастин Тимберлейк оказался очень в тему. Музыка, полная четких ритмов полилась из динамиков, посылая телу особые импульсы. Да, я любила хиты Тимберлейка именно за эту четкость и сексуальность такта. В них есть темперамент, напористость, но в то же время кошачья томность и хитрость одновременно.

На миг я закрыла глаза, чтобы настроиться, чтобы успокоить скачущее галопом сердце и вспомнить, кто я. Природа создала меня для танца, и мое тело знает это. Едва мелодия проникла в меня, затронув тонкие струны мозга и души, я изменилась, будто попав в другое измерение, в мое измерение. Я открыла глаза, и сделала вдох. Медлить нельзя. Вступаю на второй квадрат.

Левая рука медленно рассекла воздух перед глазами, бедра сделали полный круг. Я так давно не танцевала, что кости едва слышно похрустывали. Музыка вливалась в меня, пронзая, увлекая, заставляя тело извиваться и гнуться, благодаря многолетний труд за подаренную пластику. Я работала в полную силу, словно это было главное прослушивание в моей жизни. И энергично вскидывая голову, я видела перед собой лицо Влада с угольно-черными, горящими странным огнем глазами. Вот он, мой танец со зверем! Вот он, — я сделала волну руками, потом легкий взмах ногой, прыжок, прогнувшись в спине, — мой танец со зверем. Резко поднимая по очереди то левое, то правое плечо, я заставила шею сделать четкий круг вокруг своей оси. Мало кто умел так делать!

Я прогибалась в спине так, что касалась ладонями пола. Я вращала бедрами так, что любая танцовщица живота мне позавидовала бы. Я чувствовала такой адреналин, что едва ли не вставала на руки.

Заканчивая танец, я уже предвкушала свою победу. Я чувствовала, как через минуту Влад кинется на меня, сжимая в объятиях. Да, я танцевала так, что у мужиков всегда сносило крышу!

Последний аккорд. Я опустилась на колени, оперлась на руку и прогнулась в спине так, что едва ли не касалась головой пола. Музыка стихла, пропуская вперед следующую мелодию. Я не двинулась с места. Вот мой звездный час. Но поднявшись через несколько секунд, я увидела, что комната пуста. Что я испытала, не передать словами. Я почувствовала себя полной идиоткой, которой воспользовались, а потом бросили. Это было так омерзительно, так грубо, так больно, что я просто опустилась на пол и тупо смотрела в стену. За что он так со мной? Зачем нужно было просить меня танцевать? Чтобы показать, что я никто и ничто для него? Проще было бы сказать, хоть не так обидно.

Поднявшись, я направилась к лестнице. Слезы просились из глаз, но я дала себе слово, что никогда не буду страдать из-за мужчины. Никто из них этого не достоин. Плачут от физической боли, душевные страдания — это лишь внушение мозга!

Поднимаясь по лестнице, я старалась унять в себе дрожь, выкинуть из головы это чувство стыда. Он дал возможность верить ему, изображая из себя чуткого и внимательного человека. Будь он проклят, чертов вампир!

Громко захлопнув дверью, я прошла к окну в уже знакомой мне белой спальне. День близился к вечеру. Раскаленное солнце спешило к горизонту, чтобы не опоздать отойти ко сну. Его огненный диск словно отображал возродившуюся злость в моей душе. Хорошо, что Влада не было рядом, иначе, клянусь, я бы его убила. Так посмеяться надо мной! А может, он вообще исчез? Испарился, оставив меня здесь, как легкую добычу. Что если через несколько минут сюда придут его сородичи и... Как он сказал свой последний тост? "За то, чтобы твоя кровь никогда не оказалась в этом бокале!" Может быть, это был намек?

Дверь за моей спиной тихо скрипнула, открываясь. По спине побежал противный холодок. Неужели я права? Медленно оборачиваясь, я едва ли не задержала дыхание, но вместо кучки злых вампиров на меня в упор смотрел Влад. Он стоял так близко, что моя грудь почти касалась его. Черные глаза мерцали, но не как звезды, намного опаснее, отчаяннее. Мое сердце пустилось галопом, но я не могла понять — от страха или от радости. Он вернулся.

Нервно сглотнув, Влад тихо заговорил:

— Когда одна, от шума в стороне

Бог весть о чем рассеянно мечтая,

Задумчиво сидишь ты, всем чужая,

Склонив лицо как будто в полусне

Теплая рука коснулась моего обнаженного плеча, и его голос зазвучал совсем тихо, интимно:

— Хочу тебя окликнуть в тишине,

Твою печаль развеять, дорогая, — пальцы неспешно спустили одну бретельку с плеча.

Иду к тебе, от страха замирая,

Но голос, дрогнув, изменяет мне. — В ход пошла другая бретелька платья.

Лучистый взор твой встретить я не смею,

Я пред тобой безмолвен, я немею,

В моей душе безмолвие царит. — Его губы нежно касаются шеи, и я закрываю глаза. Сердце бьется, словно птица в клетке. Еще чуть-чуть и оно вырвется!

— Лишь тихий вздох, прорвавшийся случайно, — его шепот обжигает ухо.

Лишь грусть моя, лишь бледность говорит, — его губы спускаются по шее, ниже.

Как я люблю, как я терзаюсь тайно. — Его лицо снова передо мной, но вот руки...

Они скользят по спине, нежно, но в тоже время настойчиво. Его руки словно ждут приглашения... или разрешения?

— Я так больше не могу, Катарина! — прошептал Влад.

В тот же миг он вжал меня в подоконник, бесцеремонно впившись страстным поцелуем в мои губы. Я сжалась, но уже в следующий миг поняла, что только этого и желала. Злость, боль и горечь улетучились. Стало так хорошо, что голова пошла кругом, и я прижалась к Владу изо всех сил, отвечая на его поцелуй, ощущая, как его твердая рука зарылась в мои волосы, причиняя легкую боль. Все пошло по нарастающей — биение сердце, что разрывало грудь, полет души, что поднимал за горизонты, дыхание, которое опаляло все внутри. Я почувствовала спиной стену. Губы Влада скользнули в быстром ласкающем поцелуе по щеке, спускаясь по шее к плечу. Кровь в моих жилах медленно закипала, но это уже не пугало, а, наоборот, перерождало меня.

Одним рывком он сорвал с меня платье и швырнул на кровать. Не знаю, когда он успел избавиться от своей одежды, да это уже и не интересовало меня. Я приняла Влада. Впитывала его поцелуи, растворялась в его ласках. Это было время, когда меня просто не существовало на этой земле. Я никогда не думала, что такое бывает. Потерять голову от страсти, всегда казалось мне чем-то глупым и неестественным. Теперь я понимала, что сама сейчас не в своем уме. Мне было так хорошо, словно главная мечта в моей жизни вдруг осуществилась. Мне было так легко, словно, проделав трудный и долгий путь я, наконец, смогла отдать свое тело отдыху. Я даже боялась открыть глаза — вдруг спугну этот сказочный миг, ведь чудес в мире не бывает. Или бывает?

Я открыла глаза и увидела его улыбку. Черные глаза сияли неподдельным счастьем, и сейчас Влад особенно был не похож на человека. Но какая-то исполинская нежность, накрывшая меня совершенно неожиданно, заставила просто обнять его и прижать к себе.

— Что ты думаешь на счет теплой ванны? — прошептал Влад мне в самое ухо.

Я кивнула. Мне не хотелось говорить.

Глава 16

Ночью мне снился уже до боли знакомый сон. Зеркала, комната, пантера... Только теперь она сидела в углу, сверкая своими желтыми глазами, и чего-то ждала. Я сделала плие, и тут пантера оскалилась и кинулась на меня. Я едва успела закрыть руками лицо, но получила удар в спину. Отлетев прямиком в зеркало, я почувствовала, как сотни маленьких осколков впились в мое тело. Это была нестерпимая, ужасная боль! Кровь тут же заструилась на пол, заливая блестящий паркет; стальной запах ударил в нос и голова закружилась. Я теряла сознание, а пантера вдруг улеглась в лужи моей крови и стало жадно ее слизывать.

Я резко села, хватая открытым ртом воздух. Рядом, беспечно раскинув руки, спал Влад. Было раннее утро — время, когда сон завладевает вампиром, унося его в заоблачные дали или куда там еще.

Это был всего лишь сон, страшный сон, который ничего не значит. Слава богу, что это только кошмар.

Откинувшись на подушку, я успокоила сердце, ощущая слабость во всем теле. Вспомнив вчерашнюю ночь, я улыбнулась. Ничего подобного со мной раньше не случилось, особенно если учесть, что мы с Владом так мало знакомы. Но это не помешало мне в какой-то момент почувствовать, что я тянусь к нему душой, именно душой, а не телом, пусть это и случилось. Мне казалось, что окажись Влад обычным человеком, я бы связала с ним жизнь уже сегодня утром.

Когда мы вместе принимали ванну, рассказывая друг другу что-то очень личное о себе, я поняла, что на самом деле Влад не такой уж грозный и устрашающий, каким хочет казаться. Возможно, сущность вампира заставляет его быть жестоким и иногда беспощадным, но в остальном я была полностью согласна с Идой.

Мы с Владом много разговаривали вчера и просто смеялись, угомонившись только к трем часам утра. Мои глаза уже окончательно слиплись, я позволила себе довериться его объятьям и погрузиться в сон. Теперь же, ранним утром, я чувствовала себя уставшей.

Повернув голову в сторону Влада, я с нежностью стала рассматривать его лицо. Мне так хотелось его коснуться, но я знала правило. С тяжким вздохом я поднялась и, пошатываясь, направилась в ванную. Умывшись и кое-как пригладив волосы, я натянула свою прежнюю одежду и вернулась в комнату. Пол был усеян обрывками наших одежд, словно конфетти после праздника. Покачав головой, я решила хотя бы чуть-чуть прибраться.

Быстро подбирая обрывки ткани, я думала о том, что, возможно, уже сегодня я окажусь дома. Интересно, Влад уже был в профилактории. Судя потому, что он почти одет, значит, у мамы он также успел побывать.

Я прекратила уборку и посмотрела на спящего Влада. Да, сегодня я улечу, а он останется. Как-то больно об этом думать, словно моя жизнь уже никогда не войдет в прежнее русло. Теперь мне стало казаться, что все, что было вчера — абсолютно лишнее. Эти воспоминания будут причинять только боль, нещадно ковыряя тонкую оболочку моей совести. Я буду корить себя за то, что оставила Влада, что просто улетела домой, забыв о нем, как об обычном приключении.

Но что я могу ему предложить? Навещать меня в России? Нет, там только мой мир, Владу он чужд, я хорошо это понимаю. Ничего не остается, как только покончить со всем раз и навсегда. Тяжко вздохнув, я продолжила уборку, поймав себя на мысли, что настроение безнадежно утеряно, а сердце неприятно ноет, ощущая скорую разлуку. С вампиром. Выходит, я и правда в него влюбилась!

Отшвыривая в сторону клочки одежды, я ругала себя за столь бредовые мысли, хотя и понимала, что они самые настоящие, а не надуманные. Ничего подобного я раньше не испытывала, и от этого было еще горше. Яростно отшвыривая клочки тканей в одну большую кучу, которую потом предстояло выбросить, я вдруг наткнулась на небольшую миниатюру. Удивительно знакомое лицо девушки смотрело на меня с портрета, который по размеру был даже меньше ладони. Улыбка, глаза... Это была я!.. Мурашки побежали по спине, и я села на пол в полном недоумении. Рисунок был выполнен то ли углем, то ли очень мягким карандашом, но с такой точностью, что я безоговорочно узнала в портрете свое лицо.

Я перевела взгляд на мирно спящего Влада. Откуда взялся этот чертов портрет?

"Спокойно, Кэт! — говорил приятный голос в моей голове. — Наверняка он нарисовал тебя по памяти. Ведь сколько раз вы с ним встречались до того, как ты узнала, кто он".

"Конечно, — перебивал противный голос, — только ему и рисовать тебя! С чего бы это, Кэт? Здесь явно что-то не то!"

"Нет, все правильно, — не унимался тот. — Ты ему нравишься, почему бы и не нарисовать?"

Да, приятный голос прав. Этой ночью стало ясно, что я ему небезразлична. А он мне? Нет, Кэт, сегодня ты улетишь домой! Это была прекрасная ночь, но Влад вампир, он тебе не пара.

"Или ты ему!" — пропищал противный голос.

Засунув портрет в задний карман джинсов, я решительно вышла из комнаты и спустилась вниз. На кухне работал телевизор — мы так и не выключили его вчера. Зато свечи Влад потушил.

Взявшись готовить себе легкий завтрак, я старалась думать о чем-то совершенно бесполезном или хотя бы постороннем. Колено немного побаливало, но я верила, что былая боль ко мне не вернется. Я уже три дня жила без нее, а ведь это что-то значит!

Пожарив яичницу и заварив кофе, я села на высокий стул и принялась за еду, иногда бросая взгляд на экран телевизора. Там шла какая-то веселая утренняя программа, что-то наподобие нашей "Утренней почты". Музыка поднимала настроение, и я почти уже забыла о злополучном портрете, когда на пороге кухни появился Влад.

— Приятного аппетита, — улыбаясь, сказал он.

— Спасибо, — отозвалась я, отмечая про себя, что безумно ему рада.

Он был одет в темные брюки и легкую рубашку с коротким рукавом. Цепочка на левой руке отчетливо бросалась в глаза, отчего мне стало не по себе.

— Я забрал твой паспорт, — заговорил Влад, усаживаясь напротив. — Сейчас съезжу за билетом, а потом мы отправимся в магазин и купим тебе новую одежду. Я хочу, чтобы ты улетела домой красивой.

— Сейчас я, выходит, страшная? — рассмеялась я.

— Я не это имел в виду, — отозвался он как-то совсем серьезно. — Мне жаль, что платье постигла такая участь, все-таки это был мой подарок...

— А мне нет, — перебила я, глядя на него в упор. — Я ни о чем не жалею.

— Думаешь, я пожалел?! — черные глаза уперлись в меня, но в них не было ничего, кроме грусти.

— Знаешь, я тут кое-что нашла... — проговорила я, решив сменить тему и доставая из кармана портрет. — Можно я возьму это с собой?

Влад уставился на миниатюру так, словно увидел что-то такое, что не должен был видеть. В его глазах загорелись огоньки, не предвещающие ничего хорошего, губы плотно сжались, а руки вцепились в край стола так, что продавили его.

— Где ты это взяла? — прорычал он.

— Среди клочков одежды обнаружила, — отозвалась я, совершенно не понимая, в чем я опять провинилась. — А что не так-то? Портрет валялся на полу и...

Влад не дал мне договорить, вырвал миниатюру из рук. Быстро оглядев со всех сторон, словно проверяя, не испортила ли я ее где-либо, он убрал ее в карман.

— Бери, что хочешь, — угрожающе тихо проговорил Влад, — но только не это!

Сняв с руки цепочку, он положил ее передо мной:

— Это твое!

Я вздрогнула. Точно такие же слова я уже слышала, но во сне. Руки похолодели, а сердце стало набирать обороты. Нехорошее предчувствие теребила мою душу.

— Она же была так дорога тебе, — говорила я, пытаясь унять дрожь в теле. — Почему ты отдаешь ее мне сейчас, так просто, когда столько дней даже прикасаться не разрешал к этой цепочке?

— Я же сказал, это твое! — прорычал он, поднимаясь.

— Не уходи от разговора! — закричала я, хватая его за руку. — Знаешь что, мне надоели твои игры, твои тайны... Строишь из себя героя... Нарисовал мой портрет и носишь, как реликвию. Не проще ли признаться, что любишь меня!

Влад резко обернулся и оттолкнул меня с такой силой, что я больно ударилась спиной об угол стола.

— Да, я люблю тебя, — сказал он. — Люблю! Но что это даст? Сегодня ты уезжаешь, а я остаюсь здесь. Я захотел тебе вернуть эту цепочку, и я ее вернул. Так будь милосердна, оставь мне хотя бы свой портрет!

— Тебе будет тяжело...

— Да какого черта... — Влад вдруг осекся, кинув взгляд на экран телевизора. Его лицо быстро меняло маски. Сначала удивление, потом что-то наподобие шока, и, наконец, он взглянул на меня глазами полными скорби.

— Что? — спросила я, медленно поворачивая лицо к телевизору. Сердце тревожно сжалось.

На экране показывали белокаменное здание. Я узнала в нем профилакторий "Качулата". Много полиции, карета "скорой" помощи... Доктор Стефан что-то говорит... Вывозят два тела, накрытых белой простыней... И только сейчас я увидела в правом верхнем углу фотографии моих родителей.

Сердце перешло на галоп. Где-то в душе я уже все осознала, но хотела удостовериться. В ушах начинало звенеть, но я заставила себя прислушаться к словам репортера. Произносились имена моих родителей, мое имя, доктора Стефана.

"— ...причина смерти до конца не установлена, но ни у кого не возникает сомнений, что это убийство..."

Я больше не старалась перевести слова репортера. Душа рухнула куда-то вниз, перед глазами образовалась серая пелена. Удивительно, как спокойно было у меня внутри! Моих родителей больше нет, а чувствую себя умиротворенной, странно серьезной. Грудь сдавило. Стало трудно дышать, но я попыталась взять себя в руки.

Мамы и папы больше нет!.. Двух самых дорогих для меня людей на свете нет, их жизни задули, словно свечки. Но кто, кто мог сделать это?

Кажется, я куда-то пошла, но все вокруг закружилось, и я ощутила, как меня подхватывают чьи-то руки. Подняв глаза, я вижу Влада.

— Катарина, ты в порядке? — Кажется, об этом он меня спросил.

Но трудно расслышать. В ушах звенит. Я даже лица его вижу с трудом.

— Все хорошо. — Неужели это мой голос? Чужой, бесцветный...

Делаю шаг...Потом еще один... Пол стремительно приближается, и я ощущаю под собой что-то твердое, неприятное... Я упала?

— Мамы и папы больше нет...— Да, это мой голос!

Меня заглатывает темнота, но я не сопротивляюсь. Лишь где-то вдалеке слышу обеспокоенный голос Влада. Он меня зовет?..

Зеленый луг, залитый заходящим солнцем... В тонких нежных лучах таял день. Я вижу это и чувствую. Мои руки ловят воздух. Я, кажется, счастлива, наблюдая с обрыва закат. Это место удивительно мне знакомо, но вот мир совсем чужой, неведомый.

Влад... Я чувствую его руки! Мы... танцуем? Он склоняется ко мне, хочет поцеловать, и я тянусь ему навстречу, но вдруг замираю. Меня пугают его глаза — ярко красные, мерцающие голодным блеском истинного хищника. Я хочу его оттолкнуть, но Влад сильнее. Он склоняется к моей шее... Я царапаю, бью его, но внезапная боль парализует. Несколько секунд я просто впитываю в себя необъяснимый холод, а потом, словно второе дыхание открывается, и я начинаю отчаянно биться в его руках. Кажется, они размыкаются... Сознание покидает меня, и я лечу. Срываюсь с обрыва и доверяю себя ветру, который безжалостно швыряет меня на острые камни.

Я много знала боли, но такой — никогда. Она затмила все. Я уже не вижу, не слышу, не ощущаю... Горячий огонь, словно лава, колышется внутри меня, стремясь куда-то вперед, прорывая вены, испепеляя внутренности. Красные огоньки пляшут в кромешной тьме. Я узнаю в них очертания людей. Они то страстно обнимают друг друга, то колют острыми клинками. И никто из этих двоих не сделает шаг назад, никто не отступит!

Легкие наливаются свинцом. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, рвусь, как птица, открываю глаза, и яркий свет больно ранит их.

— Прости! — шепот Влада. Я вижу его лицо в яркой серебристой вспышке. Он оскаливается...

"Будь ты проклят!"

Дальше темнота. Вернее, пробуждение — жестокое, непоправимое. Я не понимаю, спала ли я вообще или прибывала в бессознательном состоянии.

— Это сон, Катарина! — шепчет Влад, обнимая. — Всего лишь сон, родная!

Я ощущаю на щеках слезы... Мне должно быть плохо...

Я чувствую, как бережно баюкает меня Влад... Мне должно быть хорошо...

Но я ничего не чувствую!

Однажды я видела, как троллейбус переехал кошку, сломав ей хребет. Пару минут она бессильно дергалась на заснеженном асфальте, а потом затихла. Расплющенный, окровавленный кусок шерсти, от которого шел пар. Ужасная картина! Наверное, я сейчас была чем-то вроде этой кошки, только умирала я в два раза медленнее.

Мамы и папы больше нет!

Никто уже не заставит меня надеть майку под свитер, чтобы не застудить почки. Никто уже не отругает, что я снова стерла набойки на туфлях так, что подпортила каблук.

Мамы и папы больше нет!

Горло неожиданно сдавило. На сердце рухнула тяжелейшая ледяная плита, заглушив его слабый стук. Я снова проваливалась в ужасный, мерзкий колодец, покрытый плесенью и вонючими слизняками. Меня отчаянно пытались удержать чьи-то руки, но я продолжала стремительно падать, пока не достигла вязкого дна.

Затем пришла боль. Она, словно острая, инфицированная иголка, колола мое тело и каждый раз попадала в нерв. Я все еще находилась на дне колодца, но иногда улавливала какие-то звуки. Это были то ли шаги, то ли голоса... Мне не хотелось даже открывать глаза. Боль давила любое желание, хотя я не уверенна, что они вообще у меня были. Я умирала по крупицам, по маленьким, совсем крохотным ячейкам своей души, по обрывкам надорванного сердца.

Потом был танец. Снова зеркальный зал, пантера... Но стоило мне увлечься танцем, как вдруг передо мной из ниоткуда возник Влад. Он протянул мне руку, как бы в приглашении. Я улыбнулась, вплывая в его объятья, и мы заскользили по паркету. Лишь желтые, злые глаза пантеры из темноты следили за нами. Она отражалась в каждом зеркале, но не пыталась выйти в круг света.

Неожиданно музыка стихла.

— Я не человек, Катарина! — проговорил Влад, оскалившись. — И я уже убил тебя однажды. Не играй со зверем!

Он вцепился мне в шею, разрывая кожу. Я слышу, как пузырится моя кровь, даже ощущаю ее острый, стальной запах... Потом рычание... и темнота.

Сознание пришло неожиданно. Я просто вдруг ощутила запах воздуха, и открыла глаза. Первое, что я увидела — это был Влад. Он сидел на краю кровати, и устало смотрел на меня. Я медленно обвела взглядом комнату. Четкости не было, но я разглядела уже знакомую мне обстановку в белой спальне, и то, что за окном был солнечный день.

Как можно солнцу светить так ярко, когда мою жизнь окутала сплошная непроглядная тьма?!

— Катарина, выпей это, — Влад протянул мне стакан с какой-то жидкостью.

— Я надеюсь, это будет яд, — хрипло отозвалась я, залпом выпив содержимое стакана.

Немного горчит, и запах мерзкий ... Все-таки не яд!

Тяжело вздохнув, я повернулась на бок, подложив обе руки под щеку. Ни одной мысли в голове. Я закрыла глаза. Мне хотелось вернуться в свой излюбленный заплесневелый колодец, с вязкой жижей на дне.

— Катарина, поговори со мной! — попросил Влад. — Пожалуйста. Я больше не могу видеть, как ты мечешься в полузабытье. Я не могу выносить твоих стонов и вскриков. Слышишь меня, Катарина? Прошло почти два дня... Катарина?

— А это много или мало? — отозвалась я, открывая глаза. — Для мертвого или живого словно миг, а для того, кто в агонии — почти вечность. Если ты ни один из первых двух, то представляю, какого тебе!

Влад ничего не ответил.

— Это ведь они убили маму и папу? — спросила я через несколько минут.

— Кто "они"?

— Ты знаешь о ком я. Твоя... семья.

— Не встревай в эту битву! — жестко сказал он. — Сегодня ты улетишь домой, ясно?!

— А где мой дом, ты знаешь? — я нехотя села, свесив ноги с кровати. — Если мои родители на небесах, значит, и мне туда... Там мой дом.

— Прекрати! — прошипел он, встряхивая меня за плечи. — Слышишь, прекрати! Ты с ума уже сходишь. Я бы предпочел видеть твои слезы, чем внимать безумным речам принца Гамлета!

— Плакать... Наверное, да, так легче. Когда нет выхода... А у меня он есть — убить тех, кто растерзал моих родителей!

Удар пришелся мне по щеке, но этого хватило, чтобы через секунду из носа хлынула кровь. От боли слезы самопроизвольно покатились по щекам, и я лишь тихо простонала.

Я сползла на пол, закрывая обеими руками лицо. Почти горячие потоки крови измазали мои руки и одежду, но меня это мало заботило.

— Прости, тебе это было нужно, — сказал Влад, протягивая мне пакетик со льдом.

"Перекись водорода хорошо останавливает кровотечение из носа", — голос мамы звучал в моей голове так отчетливо, что я даже осмотрелась по сторонам. Никого, даже Влада уже не было.

Картинки из семейной жизни менялись перед глазами, словно слайды. Вот мы с родителями в парке, вот папа купил первый видеомагнитофон, и мы в нетерпении усаживаемся перед телевизором. А здесь мы играем в лото. Мама и папа мне поддаются, а я злюсь.

Тут мы празднуем мой первый гонорар в "Amaks'e". Все это было, кажется, только вчера, а сегодня их уже нет. Ничего нет! Мою грудь словно пробили тараном, и в зияющей, просто огромной дыре со свистом сквозит ветер. Я так больше не могу!

Слезы полились из глаз, и я не хотела их сдерживать. Меня словно выворачивало наружу, но с каждым новым приступом некий неподъемный груз начинал расплавляться.

Я билась в истерике, ползая по полу, словно слепой котенок, но лишь так я чувствовала, как моя душа освобождается. Страдания затягивали меня в неведомый до этого дня омут, и я отдалась им, снова погружаясь в ледяную тьму.

Я очнулась на руках у Влада. Он куда-то меня нес. Я прижалась к нему, но тут ощутила под собой мягкость кровати. Он осторожно уложил меня, потом отстранился и протянул стакан с питьем. На этот раз молча. Я выпила горькую жидкость, и, откинувшись на подушку, уставилась на Влада. Его глаза излучали колкий холод.

— Я купил тебе билет, — жестко проговорил он. — Сегодня вечером ты летишь домой. Тут на стуле новое платье и туфли... — Он не договорил.

Паспорт с билетом легли рядом с моей рукой.

— У тебя есть четыре часа, — снова сказал он. — Приведи себя в порядок, насколько это возможно.

Поднявшись и не глядя на меня, Влад направился к выходу.

— Зачем ты так со мной? — спросила я.

Он замер на пороге. Медленно оборачиваясь, Влад подарил мне наполненный теплотой взгляд:

— Потому что люблю.

— А разве меня есть за что любить? — хмыкнула я.

— Вы, люди, такие приземленные, ограниченные,... — проговорил он, усмехнувшись.

— Если вам нравится песня, то непременно за ее музыку или за вложенный в слова смысл. Если вам нравится фильм, то только за качество съемок, сюжет или игру актеров. Если вы любите человека, то непременно за что-то. А почему бы не ценить песню просто потому, что она уже звучит, а фильм потому, что он отснят, и ты можешь его смотреть. Почему бы не полюбить человека только потому, что он с тобой рядом.

— Моих родителей больше нет, — запинаясь, проговорила я, — но любовь к ним никогда не уйдет из моего сердца...

Слезы катились по щекам, и я еле сдерживала рыдания. Наверное, как раз в такие моменты душевная боль переходит в физическую.

— Они прошли по дороге твоей жизни, оставив самое ценное — воспоминания. —

Влад сел рядом, обняв меня, прижимая к своей груди. — Плохое утешение, знаю. Но, все-таки, это лучше, чем, если бы не было вообще ничего.

Я кивнула: ком в горле не давал мне возможности ответить.

— Я знаю многих людей, кто бы отдал все за крупицу твоих воспоминаний, — снова сказал Влад.

"Но это не вернет мне родителей обратно!" — подумала я.

— Но и не отнимет их у тебя совсем, — тихо сказал тот. — Я люблю тебя, Катарина! И я просто обязан спасти твою жизнь.

— Кому она к черту нужна! — прошептала я.

— Мне. — Влад коснулся губами моих губ, потом поцеловал мокрые от слез щеки...

Я порывисто обняла его, зарыдав еще сильнее.

У меня никого больше не осталось кроме него. Моего зверя! Моего спасителя!

Глава 17

Я не знаю, сама ли я успокоилась или это было воздействие Влада, но появилось такое чувство, что слезы иссякли.

Коснувшись губами моего лба, Влад покинул комнату, сказав, что мне нужно поесть. Оставшись одна, я кое-как добралась до ванной и умылась почти ледяной водой. Потом старательно смыла кровь с рук и лица, не придав значения тому, что вся моя одежда была заляпана отвратительными алыми разводами. Мне было наплевать, честно говоря.

Взглянув в зеркало, я увидела свое лицо — с припухшим носом, изуродованное красными пятнами, оставшимися от слез. Плевать! Вернувшись в комнату, я взяла с туалетного столика расческу, и стала раздирать нечесаные пряди, без интереса скользя взглядом по своему отражению.

Как теперь жить дальше? С выдернутым из груди сердцем, с пробитой душой... Разве я могу улететь домой, оставив все, как есть. Даровать этим тварям прощение. О нет, я отнюдь не милосердна! Нужно разыскать Смотрителей, и будь, что будет. Да, Влад будет против, но теперь я знаю его слабое место. Он любит меня, значит, не сможет долго стоять на своем.

Откладывая расческу в сторону, я случайно наткнулась глазами на три авиабилета, на которых значилось: "Бухарест — Рим", фамилия: Лупу (инициалы на всех трех разные). 3 июня..."

Третье? День моего рождения... И тут до меня дошло, что это значит.

Я схватила билеты и пулей вылетела из комнаты. Вбежав на кухню, где Влад как раз вынимал из микроволновки подогретый пирог, я бросила билеты на разделочный стол, и почти прокричала:

— Что это значит?

Парень неспешно подошел к столу и кинул быстрый взгляд на предмет моего внимания.

— Они не улетели в Рим! — срывающимся голосом проговорила я.

— Не улетели, — равнодушно отозвался тот, беря в руки нож и разрезая ароматный пирог на кусочки. Положив один на тарелку, он пододвинул ее ко мне:

— Поешь.

— Сначала ты скажешь, где эти люди, — твердо заявила я.

— Не думаю, что тебе нужно это знать, — ответил он, наливая мне кофе. — Через несколько часов ты покинешь Румынию... Лишняя нервотрепка тебе ни к чему.

Аромат пирога уже достиг желудка, царапая его безжалостно и настойчиво. Я пыталась найти в себе силы сопротивляться, но не смогла. Накинувшись на кусок этого шедевра выпечки, я поглощала его быстро и жадно, не забывая отхлебывать из чашки горячий кофе.

Уже доедая, я подняла глаза и встретила внимательный, даже сосредоточенный взгляд Влада. Привалившись к газовой плите и скрестив руки на груди, он словно прожигал меня глазами. И тут я поняла, что мой внезапный, поистине звериный голод был ничем иным, как внушением Влада. Этот дьявол позволил себе управлять моим сознанием, словно я была какая-то марионетка.

— Зачем ты сделал это? — спросила я, отодвигая от себя тарелку.

— Тебе нужно было поесть, — просто ответил он. — Переодевайся. Нам нужно спешить, иначе, даже в город попасть не успеем.

— Я никуда не уеду, — твердо сказала я. — Думаешь, я прощу этим тварям убийство родителей? Знаю-знаю, ты скажешь, что сам такая же тварь, как и твое смрадное братство, но этим ты меня не проведешь. Я буду мстить!

— Что ты можешь, человек? — жестко проговорил он, усмехаясь. — Даже сейчас, когда ты только говоришь об этом, тебя трясет мелкой дрожью. — Холодный взгляд двух черных ониксов пронзил меня, подобно ножу. — Ты летишь домой. Так сказал я. И так будет.

— Я остаюсь! — не уступала я. — А трясет меня потому, что я не знаю, доверять тебе или нет... Где эти люди? — Я ткнула пальцем в билеты. — Они ведь не твоя родня, так?

— Так. — Кивнув он. — Я удивлен... Ты такая догадливая.

— Где эти люди, Влад? — Еще секунда и я готова была сорваться на крик.

Хищная улыбка тронула его губы. Ледяной, почти металлический свет отразился в черных глазах, пронзая меня насквозь.

— Они были хорошей пищей.

— Нет! — Не знаю, был это вскрик или просто восклицание, но я разом поднялась. Не вцепись я в край стола, то, верно бы, упала.

— Зачем,... — Мой голос предательски дрожал. — Зачем ты... убил их, Влад?

— Это не важно, — бросил он, отворачиваясь. — Лучше их, чем тебя.

— Влад,... но, как же... Влад,... — Я не могла подобрать нужных слов, не могла понять его теперь.

В этом доме я ела и пила, веселилась, любила его, в конечном счете... Зачем все это нужно было?

— Я хотел, чтобы тебе было хорошо, — ответил он. — Хотел, доставить тебе радость... И это платье, и дом... Не спрашивай, все сложно! В конечном счете, таких смертей много...

— И все на моей совести, — закончила за него я.

— Это сказала ты, не я, — покачал головой он. — Ты говоришь о пустом, Катарина.

— Но ты обманул меня. Сказал, что это дом твоей родни... Влад... Зачем ты сделал это? Ты убил их! Господи!..

— Ты сама хотела обманываться, — довольно холодно ответил тот. — Я просто потакал твоим прихотям.

— Прихотям? — Я ошарашено опустилась на стул. — Я не против лжи, но совсем безобидной. Здесь же... здесь... Влад...— И тут меня осенило. — Когда убили моих родителей... это был ты! — Я поднялась на ноги, воинственно сжав кулаки. — Ты был последним, кто их видел живыми! Ты убил их!

— Клянусь Богом, я не тронул твоих родителей и пальцем, — мрачно ответил он, скрывая от меня глаза. — Могу заручиться чем угодно.

— Но ты ведь был там! Ты видел их!

— Я там не был, Катарина, — ответил он, поднимая на меня усталые глаза, в которых не было даже малейшего интереса.

— Как же так, — пролепетала я, снова опускаясь на стул. — Ты же взял мой паспорт...

— Ты действительно ничего не понимаешь? — с горечью спросил Влад.

Я отрицательно покачала головой.

— Твой паспорт был у меня с первой же ночи, — медленно произнес он. — Когда я оставил тебя в Поенари, то твердо решил на следующий день отправить тебя домой... Но не смог. Всю ночь я смотрел на твой мирный сон, и понимал, что не могу тебя отпустить. Судьба дала мне еще один шанс... Господи, Катарина, разве мог я представить, что все закончится именно так? Я всего лишь хотел удержать тебе рядом с собой пару дней. Доказать тебе, что именно я нужен тебе. Показать мир таким, каким ты еще его не видела, угадывая каждое твое желание. Неужели ты не понимаешь, что я продумал каждый шаг уже тогда, когда впервые увидел тебя на склоне. Конечно, я не намеревался тебя красть. Всего лишь легкое общение, флирт, — кажется, так это зовется в ваше время.

Влад замолчал. Он принялся расхаживать по кухне взад-вперед, словно обдумывал что-то очень важное, а я смотрела на него и абсолютно ничего не понимала. То, что он сказал несколько минут назад, не укладывалось в моей голове. Про какой шанс он говорит? Зачем я ему вообще была нужна на эти, так называемые "пару дней"? Любовь? Нет, не может быть! Во всех книгах пишут, что вампиры не умеют любить.

— Это я подстроил так, что бы на праздник вы поехали именно в Сигишоару, а не в Рымнику-Вылча, который кишит Искателями, — нарушил мои мысли Влад.

Я тут же, словно по команде, подняла на него глаза. Сердце забилось быстро и отчаянно, почему-то, я уже знала, что не хочу слышать то, что он намеревается мне сказать. Какое шестое чувство подсказывало мне просто не слушать.

— Нам с Драго ничего не стоило организовать там хорошую охоту и попировать вволю, — тем временем продолжал Влад, взъерошив волосы. — И нимфею я подарил тебе с надеждой, что ты поймешь мои намерения, ведь это цветок невест. И если бы эти ищейки не заявились, все бы шло именно так, как я планировал.

— А что ты планировал? — еле выдавила я.

Влад окинул меня внимательным взглядом.

— Чтобы ты осталась со мной, — он сделал паузу, — навсегда!

По телу пробежал озноб. Кухня вдруг показалась мне отчаянно маленькой, чужой и неуютной. Мне захотелось бежать отсюда, куда глаза глядят. Но вместо этого я набралась сил и задала свой следующий вопрос:

— Почему я тебе нужна, зачем? Ты ведь знал, что я не хочу быть вампиром.

— Потому что я люблю тебя, Катарина! — Влад с грустью посмотрел на меня. — Сколько раз я хотел сказать тебе об этом, но, слыша в твоей голове эти дурацкие предрассудки, только злился, и молчал. Как же мне хотелось сказать тебе правду, открыть глаза на то, что это судьба! Но я знал, что ты еще не готова.

— Не проще ли было обратить меня сразу, а не дурить голову, — усмехнулась я. — Или ты мазохист? Нравится страдать и мучиться?

— Однажды я совершил эту ошибку, — задумчиво отозвался он, — снова я ее не повторю. Каково мне, думаешь, жилось столько лет, зная, что я убил тебе собственными руками?

— Ты... ЧТО? — От неожиданного признания у меня даже засосало под ложечкой. — Что ты такое говоришь?

Все страхи разом выбились из моего сознания. Все слова Влада, сказанные ранее, показались какой-то нелепой игрой, мишурой и откровенное ложью. Либо он сходит с ума и несет такую чушь, либо... либо... я даже не знаю что, но такого не бывает.

— Убил меня? — все твердила я, чувствую, как негодование во мне нарастает. Он что, за дурочку меня держит?! — Убил меня, говоришь?! Да ты в своем уме?

Влад резко вскинул голову. Его глаза, холодные, как лед, были подобны черной бездне.

— Ну, что, Катарина, тебе сложно поверить, да? — невесело рассмеялся он. — А вот мне кажется, сейчас самое удобное время для исповеди. Ты готова узнать правду? Но, предупреждаю, на кону твоя жизнь. Решай.

Я смотрела прямо в его глаза. Вся злость, все буйство разом ушло, и в душу снова закрался страх. Кажется, сегодня с ума придется сойти мне! Страшное предчувствие чего-то неотвратимого пробивало грудную клетку, словно тараном.

— Какую правду? — спросила я, и мой голос предательски дрогнул.

Черные глаза Влада скользнули по мне. Впервые за этот день я увидела в них искреннюю грусть и тоску.

— Самую настоящую, — прошептал он.

Я беспомощно хлопала глазами. Мне хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать больше ничего. Я и так уже много узнала из того, что лучше было бы и не узнавать, во что лучше бы не верить.

— Сядь, — повелительно сказал Влад. — Я плохой рассказчик, так что лучше не перебивай, повторять сначала я не стану.

Я опустилась на стул, пытаясь заглушить отчаянный крик разума, бежать из этого дома окончательно и бесповоротно.

— Помнишь свой сон, — начал он. — Зеленый луг, закат, знакомый склон... Не знаю, почему твое подсознание выдало информацию прошлого. Возможно, стоит винить в этом нервное потрясение, а, может, просто время пришло.

Влад положил передо мной знакомую миниатюру.

— Я нарисовал тебя сто с лишним лет назад. — Его голос звучал холодно. — Это случилось в первый же год моего бессмертия. Ладомир сказал мне ждать его в нужное время на склоне. Я понятия не имел, что он приведет тебя, да и не знаю, зачем ему это понадобилось. Видимо, хотел посмотреть, что из этого выйдет. Ладомир любил экспериментировать!

Он знал, что когда я был смертным, то любил девушку по имени Катарина. Моя кровь принесла ему много цветастых видений, и однажды он цинично ими воспользовался.

Влад опустил голову и замолчал. Молчала и я, пытаясь привести свои мысли в порядок и понять, наяву ли это все происходит или во сне.

— Ты была красавицей! — вдруг продолжил Влад, и его тихий ровный голос грубо рассек тишину кухни. — Ты всегда казалась мне слишком красивой для этого жестокого мира. Как часто я, еще будучи смертным, молил Бога, чтобы он не позволил тебе умереть от рук какого-нибудь злодея, что так часто осаждали наши земли. От них он тебя сберег, а вот от таких, как я — нет. Наверное, всему виной моя любовь к тебе. Знаешь, мне кажется, никто не способен так любить кого-то, как я люблю тебя. Это время, что я мучаюсь в ничтожном и поистине бестолковом бессмертии, наверное, выбило на моем сердце твой образ. Как же я дорожу тобой! Как же я тебя люблю!

Влад сел на стул, закрыв лицо руками. Я думала, что он больше ничего не скажет, но через минуту он продолжил прежним тоном:

— В тот вечер я увидел тебя на склоне. Такая хрупкая пташка, которая бросилась ко мне, сияя от радости и захлестывая горячим аромат молодой крови... Скажи, разве мог я сдержаться? — Влад поднял на меня глаза — усталые, почти равнодушные. — Запах крови затуманил мой разум. Я видел сквозь кожу, как наполняются твои вены эликсиром жизни, как отчаянно бьется пульс на твоей шее. Я с трудом осознал, что впился в него зубами и жадно ловлю это трепетное биение ртом. Ты умоляла отпустить тебя, старалась оттолкнуть, но с каждым новым глотком, с каждой обжигающей рот каплей крови, я все больше и больше утопал в трясине своей жажды. Я видел всю твою жизнь: каждый день, каждый миг; слышал твои мысли, видел мир твоими глазами, — и это было восхитительно. — Глаза Влада алчно блестели. Его так захватили воспоминания, что он даже смотрел сквозь меня. — Удивительно, как я только смог остановиться! — продолжал Влад. — Помню, что на миг, будто прозрел, и понял, что убиваю тебя. Я мог обратить тебя в вампира, Катарина, но тогда я не знал, как это делается. Ладомир не научил меня. Этот ужас в твоих глазах... Я причинил тебе боль, нанес удар, который был в тысячу раз страшнее измены или предательства. И ты шагнула вниз так быстро, что я даже не успел сообразить. Секунда — и ты уже там, на камнях. Окровавленная, переломанная, с широко раскрытыми глазами, полными страха. Я просил Ладомира сделать хоть что-нибудь, но он хохотал, как безумный. А я,... — Влад посмотрел на мне в глаза, и медленно произнес: — Я высасывал из тебя последние крупицы жизни. А потом, когда твое сердце остановилось совсем, я слизывал кровь с камней, с твоего тела, даже с травы.

— Это бред! — пробормотала я, закрывая лицо руками.

— Бред? — Его глосс, по-зимнему ледяной, прозвучал над самым моим ухом. — Если бы твое проклятие не тяготило мою душу, я бы смирился и жил, как жил. Но нет, каждый день я словно ходил по тонкому мосту над чистилищем. Если бы ты не прокляла меня, Катарина, я бы не желал стать разлагающимся трупом с пустыми глазницами и провалившимся носом. Если бы ты не прокляла меня, я бы не носил эту чертову цепочку, которую снял с твоей безжизненной руки. Каково это, как думаешь, избавившись от смертных страстей, вдруг ощущать вину, страдать, молить о прощении. Да если бы я знал, как происходит обращение, то не задумался бы ни на секунду, слушая безумный смех этого червя. Если бы я получил нужные знание, то оторвал голову Ладомиру еще в тот злополучный вечер, а не ждал удачного момента три последующих года.

— Ты чудовище! — прошептала я.

— Знаю, — спокойно отозвался тот. — Но тут ничего не попишешь.

Я подняла на Влада глаза. Он уже стоял у окна, сложив руки на груди. Его лицо, как и глаза не выражали ни скорби, ни горечи. Он не чувствовал абсолютно ничего.

— Я верила тебе, — сказала я, чувствуя, как злость во мне поднимается и растет. — Я жалела тебя... А ты мне врал! Даже о Ладомире ты не сказал правду! И после всего этого я должна любить тебя?

— Ты и так меня любишь, — пожал плечами он. — Это судьба, Катарина. Ничего уже не изменить. Бог послал тебя мне, чтобы даровать прощение, избавить от этой муторной, чуждой мне маяты.

— Я тебя ненавижу! — прошипела я, поднимаясь.

— Это неправда, Катарина, — спокойно отозвался Влад. — Я видел эту гамму чувств в твоей душе в ту ночь, когда мы были близки. Обидно, что моя замерла в той стадии, в какой жила еще в смертной жизни. Моя любовь подобно жидкому огню. Но в тоже время, она только греет, а не обжигает.

— Значит, ты меня и здесь обманул, — с горечью проговорила я. — Ты настоящий поддонок! Я ведь верила тебе.

— В своих чувствах к тебе я не лгу, — опроверг тут же он. — Ты дорогая мне, и я хочу быть с тобой.

— Да мне плевать! — вскричала я. — Отведи меня к Искателям и можешь исчезнуть куда угодно. Я больше не хочу знать о тебе ничего. Ты предал меня...

— Я не предавал тебя!

— Да? И как же это тогда называется, когда ты доверяешь человеку целиком и полностью, а потом оказывается, что во всем, даже в обычных беседах он тебе лгал, нагло лгал.

— Если бы я сказал тебе правду в первый же день, то ты бы сбежала от меня, я никогда бы уже тебя не увидел, — отбивался тот. — Мне необходимо было выбрать: либо окружить тебя ложью и удержать рядом с собой, либо оказаться таким честным парнем и до конца века волочить свое жалкое существование, мучаясь от проклятия любимой. — Он с вызовом посмотрел на меня. — Вот скажи мне, Катарина, если бы на моем месте оказалась ты, как бы тогда поступила? Оказалась такой чистой и честной душой, позволяя себе и дальше мучиться?

— Да я бы лучше вены себе вскрыла, чем жила бы в обличии вампира и приносил другим боль! — выплюнула я.

Влад продолжал смотреть на меня. Ни один мускул на его лице не дрогнул от моих слов, но в глубине глаз зажегся и тут же потух какой-то робкий огонек: я его обидела, оскорбила. Было ли мне жаль Влада? Нет, ни капельки!

— Скажи мне, где найти Искателей и можешь убираться к своим сородичам, — тихо проговорила я, уже готовая покинуть дом, как только получу ответ на свой вопрос.

Нарочно отвернувшись от Влада и показывая ему свою гордо выпрямленную спину, я тем временем чувствовала, что полностью раздавлена.

— Зачем я им теперь нужен, нарушив договор, — еле слышно бросил тот, а потом добавил уже громче: — Искатели сами придут, не переживай!

— Договор? — Я медленно обернулась. Его слова меня насторожили. — Есть еще что-то, что я не знаю?!

— А ты думала, что мы так ловко прятались все эти дни? — насмешливо спросил Влад. — Моя наивная горная козочка! Я обещал Степану, что обращу тебя. И они дали мне срок — сутки. Потом, мы с Идой придумали историю, что Искатели напали на наш след, и мы скрываемся...

— Ида не могла! — вырвалось у меня.

— Не могла. Но я переубедил ее. Когда она напала на тебя у реки, то еще ничего не знала. "Смертная" жизнь в Тырговиште так захватила ее, что Ида редко появляется в нашем обществе. — Влад усмехнулся. — Поразительно, мы говорили прямо при тебе, а ты ничего не поняла. Видишь, как важно, знать язык чужой страны!

Я подошла к столу и села на стул. Так вот почему Ида так странно на меня смотрела, когда они с Владом переговаривались, она меня узнала. Когда Ида еще была человеком, она видела меня; когда Влад обратил ее, она знала, что он меня убил. Все сходится. Только тогда, сто с лишним лет назад была не я, там жила другая Катарина, а я Катя, Катя Панфилова — русская танцовщица с переломанной судьбой и развивающейся шизофренией.

Я опустила голову на сложенные на столе руки. В висках больно пульсировала кровь, руки вспотели и похолодели. В моей душе зародился страх, и я впервые почувствовала себя в западне.

— Я не причиню тебя зла, — мягко сказал Влад. — Сейчас я принесу твою одежду и паспорт. Ты переоденешься, и мы поедим в аэропорт. Нам нужно успеть. Степан и остальные скоро нападут на наш след, Искатели пойдут за ними. Старший сын их главного работает в полиции, так что они сразу узнали, кто побывал в профилактории.

Теплые губы коснулись моего виска, потом послышались удаляющиеся шаги. Странно, что Влад решил не пользоваться своими способностями.

Неожиданно зазвонил телефон. От его пронзительного сигнала, я дернулась и подняла голову. Трубка радиотелефона лежала на расстоянии вытянутой руки от меня. Я смотрела на нее, как завороженная, пока звонок не оборвался. И в этот миг меня осенило.

Схватив трубку, я рванула на улицу, набирая по пути номер полиции.

Мне ответили сразу.

— Da? — произнес по-румынски приятный мужской голос.

— Tu spui Нn limba rus?? — спросила я в надежде, что полицейский хотя бы худо-бедно знает русский язык. Иначе, с моим знанием румынского я до ночи с ним не разъяснюсь.

— Да, конечно, — с сильным акцентом ответил тот, и я вздохнула с облегчением.

Углубляясь в сад, я опасливо оглядывалась по сторонам, петляя среди деревьев. Только бы Влад не нашел меня раньше, чем я смогу назвать адрес своего местонахождения.

— Меня зовут Екатерина Панфилова, — быстро заговорила я. — Моих родителей убили этой ночью в профилактории "Качулата"...

— Где Вы находитесь? — перебил голос. — С Вами все в порядке?

— Я в доме господ Лупу, — ответила я, жадно прислушиваясь к тишине ухоженного сада. — Я не знаю адреса, но это где-то за городом. В пригороде Бухареста. Пожалуйста... — Договорить мне не дали.

Одним мощным ударом в спину меня повергли на землю. Вырванная из рук телефонная трубка с глухим треском разлетелась на множество частиц, ударившись об дерево. Я даже не успела перевернуться на спину, как цепкие руки схватили меня в охапку и куда-то потащили. Я пыталась сопротивляться, но осознав, что мои ноги отрываются от земли, бросила эту затею. Разбиться я не хотела, хотя эта был бы лучший выход из сложившейся ситуации.

Звериное шипение над моим ухом ясно дало понять, что я в стальном капкане вампира, но это был не Влад. Во-первых, держали меня грубо, почти под мышкой, больно давя на ребра. Во-вторых, краем глаза я видела еще несколько летящих фигур рядом, отчего перехватывало дыхание, и ледяной, какой-то липкий страх заполнял душу. Через несколько минут моя жизнь может кончиться, так почему бы не потратить эти ценные мгновения на более полезное занятие, чем трястись от ужаса?

Глава 18

Раскаленный солнечный диск, погружаясь за линию горизонта, не резал глаз и казался самым восхитительным зрелищем из всех, что я когда-либо видела. Господи, я так хочу жить! Хотя, для чего? У меня нет семьи, любимый мужчина меня предал... Любимый?.. Закончить мысль снова не дал сильный толчок, но уже пришедший не в мою спину, а того, кто меня уносил неизвестно куда. Вампир едва меня не выронил, и я инстинктивно ухватилась за его твердую шею. Тот зашипел. Кто-то или что-то дернуло его назад, тем самым заставив разжать руки. Я завопила, полетев вниз, беспомощно молотя руками и отчаянно хватая ртом воздух. Еще секунда — и земля примет меня, я разобьюсь вдребезги. Зажмурившись, я вдруг почувствовала, как меня ухватили за талию и рванули вверх. Ощутив себя прижатой к сильному телу, улавливая знакомый аромат, наполняющий ноздри, я судорожно прижалась к сильному плечу. Влад! Я отчаянно ухватилась за его шею, будто боялась потерять своего спасителя, своего жестокого вампира.

— Ты в порядке? — спросил он тихо.

— Да, — шепнула я, все еще боясь открыть глаза.

Наверное, мне нужно было его ненавидеть за все то, что он сделал, что обманул, но сейчас я нуждалась в нем. Никто не сможет мне помочь кроме Влада. Да и не хочу я, чтобы меня спас кто-то другой. И пусть читает мои мысли, пусть видит это сейчас... Мне не стыдно!

Неожиданно сильный удар отбросил нас в сторону. Влад зашипел, но продолжал держаться в воздухе, пока последующие три удара не отбросили его в сторону. Отняв голову от плеча Влада, я увидела горный массив: нас несло прямо в него. Ужас, паника... Я не знала, что захватило меня. Я еще сильнее уцепилась за Влада, не сразу понимая, что он разворачивается в воздухе, стараясь отгородить меня от скалы.

Непонятно откуда появившийся вампир ухватил Влада за плечи и впился в шею, оплетая его тело ногами, тем самым отпихивая меня. Поморщившись, мой спаситель попытался скинуть кровопийцу, цепко удерживая меня в руках. В ту же секунду я ощутила сильный толчок, и меня отбросило в сторону, вырвав из рук Влада. Клубком прокатившись по траве, я почувствовала под спиной твердость почвы. Позвоночник заломило. С трудом вздохнув, я повернула голову в сторону. В нескольких метрах от меня недвижимо лежал Влад. Из его головы и плеча темной массой вытекала кровь, образуя лужу.

С трудом оказавшись на четвереньках, игнорируя опаляющую боль в колене, я пыталась выровнять сбившееся дыхание. Паника вот-вот была готова ворваться в мое сознание, ломая все преграды, и я даже немного удивилась резкому спокойствию, возникшему внутри, когда увидела перед собой несколько пар ног. Нужно было только поднять голову, чтобы увидеть их лица, но я не могла. Дело не в том, что ужасно болела шея из-за падения, просто я вдруг поняла, что меня может ждать. Что, если эти твари меня не убьют, а решат сделать одной из них? Нет, лучше не думать, иначе они прочтут мои мысли, и точно это сотворят.

Холодные тонкие пальцы тронули мой подбородок, потом скользнули по щеке вверх к волосам. Сердце отчаянно вспорхнуло, заметалось... Былое спокойствие растворилось без следа, телом овладевала дрожь. Никогда я еще не испытывала такого страха, совершенно животного, первобытного и пожирающего все внутри меня. Я готова была ползать на коленях, умолять вампиров, пусть, если не отпустить меня, то хотя бы не тянуть время, а убить быстро. Никогда еще я не боялась смерти так, как сейчас.

Я увидела, как Влад вскочил на ноги и бросился в мою сторону. Его раны затянулись, и об их наличии свидетельствовали только кровавые разводы на одежде. Один из вампиров кинулся на него и пригвоздил к земле. Влад попытался его скинуть, но лысый здоровяк уселся на него верхом и нанес мощный удар кулаком в переносицу. Я инстинктивно подалась вперед, туда, к Владу, но меня цепко ухватили за волосы и потянули вверх. В один миг я оказалась на ногах, лицом к лицу с четырьмя жестокими вампирами, когда как Влад и тот, другой, будто кошки, клубком катались по земле. Четыре белоснежных лица с ярко-красными губами, будто намазанными дешевой советской помадой, и голодными злыми глазами приковали мой взгляд к себе. Они были настоящими монстрами, ужасными, жестокими, совершенно нечеловечными. Даже Ида, (да, я узнала в этом всклоченном существе с темными кругами под красными воспаленными глазами сестру Влада), в ней не было ничего знакомого, кроме суетливого, полного сомнения взгляда.

В стороне раздался страшный грохот и вой, больше похожий на призыв раненной собаки. Я резко повернула голову, увидев, как здоровяк, стоя на четвереньках, силится подняться, а Влад что-то быстро говорит ему по-румынски. Неожиданно холодная рука коснулась моей щеки. Я вздрогнула, одновременно с этим услышав в голове приятный спокойный голос, произнесший: "Степан"

Я взглянула на вампира, стоявшего передо мной. Он был высок и худощав, с темно-русыми волосами, большими глазами, которые сейчас уже отдавали желтизной и больше походили на кошачьи. На вид ему было чуть больше сорока, и, наверное, в смертной жизни он был весьма хорош собой. Тонкие губы вампира растянулись в дружелюбной улыбке. Он больше не казался злобным, хотя я не собиралась терять бдительность. Степан рассматривал меня с явным интересом, потом провел кончиками пальцев по щеке, по лбу, потом снял с моих волос резинку, позволив им тяжелой массой упасть на плечи. Сердце отчаянно затрепыхалась, где-то совсем рядом раздался звериный рык Влада. Я узнаю его голос из миллионно других голосов, даже если все они будут рычать подобно львам.

Подхватив прядь моих волос несколькими пальцами, Степан склонил голову и вдохнул полной грудью, на секунду прикрыв глаза.

"Цветок жизни, — услышала я в своей голове его спокойный голос. — Что может быть прекраснее молодости, правда?"

Ярко-красные голодные глаза уперлись в меня. Я шагнула назад, но тонкая ладонь Степана легла на мое горло. Он притянул меня к себе так близко, что я почувствовала на своих губах его прохладное дыхание. Послышалось грозное шипение, а потом глухой удар. Боковым зрением я уловила, как дернулась Ида, тревожно посмотрев в сторону скалы. Значит, снова Влад. Я попыталась отпихнуться от Степана, упираясь ему в грудь.

"Не трепыхайся, пташка", — снова пропел его голос в моей голове.

Степан рывком прижал мою голову к своему плечу, прохладные твердые губы уже нащупывали на шее пульсирующую венку. Я отчаянно хотела вырваться, но вампир держал меня так крепко, что я не могла даже двинуться. Сердце грохотало так, что даже звенело в ушах. Я закрыла глаза, я попыталась молиться. Господи, подари мне быструю смерть, дай мне уйти туда, где мои мама и папа, только не оставляй здесь...

Меня вырвали из рук Степана быстро, застав врасплох. Его зубы царапнули мне шею, но боли я не почувствовала. Твердые руки держали меня крепко, будто завоеванную добычу, которую не отдадут без боя.

— Только тронь! — прозвучало над ухом шипение Влада.

Подняв на него глаза, я вздрогнула. Тонкие кошачьи зрачки пылали злобой, рот оскалился, выпятив вперед острые клыки. Так чья же я все-таки добыча?!

Он передвинул меня за спину, заставляя вжаться в скалу. Лысый здоровяк-вампир, до этого трепавший Влада, вернулся в строй Братства. Те приняли боевую позу и стали медленно наступать на нас. Лишь Ида держалась позади всех, она явно была в замешательстве.

— Ты хотела познакомиться с моей семьей, Катарина? — невесело рассмеялся Влад, находя меня рукой и снова прижимая меня к себе. Его глаза были прикованы к вампирам напротив.

— Степана ты уже знаешь, — начал он. — Иду — тоже. Вот этот длинноволосый — Иштван. Та, с сединой — это Лара. Слева от Степана, мой любимый друг — Драго.

И как это я сразу не догадалась, что лысый здоровяк — это тот безумный вампир, чистый монстр Драго?

Прижав меня к себе, Влад прыгнул вверх, но кто-то ухватил его за ноги и швырнул на землю. Я снова отлетела в сторону, ободрав об траву оба локтя. Я хотела тут же встать на ноги, чтобы не дать вампирам застать меня врасплох, но едва я поднялась, как передо мной возник Драго. Я даже не успела ни о чем подумать, как оказалась на лопатках. Этот вампир оказался проворнее Степана. Одним ловким движением он запрокинул мою голову и впился в шею. Я замерла, сжавшись в страшном ожидании своего конца, но ничего не происходило. Тяжесть тела Драго больше не давила на грудную клетку, и я могла дышать. Чьи-то сильные руки поставили меня на ноги и легонько встряхнули. Сфокусировав зрение, я увидела перед собой Иду.

— Беги, — проговорила она. — Искатели уже близко, но Владу не остановить Степана. Спрячься неподалеку. Когда все кончится, Искатели тебя найдут.

— А Влад? — скрипучим голосом спросила я, стараясь выхватить его фигуру среди летающих поблизости туда-сюда вампиров.

— Ты слышишь, что я говорю тебе? — прикрикнула Ида, снова встряхнув меня. — Беги! Влад не оставит Братство, но и твоя смерть будет для него трагедией.

— Ида, подожди. — Я ухватила вампиршу за руку. Безумно хотелось пить, но я отогнала от себя это желание. — Я не могу его бросить сейчас. Я, кажется, его...

Она не дала мне договорить, отбросив в сторону и отгораживая меня от разъяренного Драго. В его животе зияла дыра, которая быстро затягивалась.

Ида стала его уговаривать. Я силилась разобрать в быстрой румынской речи хоть слово, но все попытки были тщетны. Да и сам Драго не особо слушал ее, скалясь и рыча. Наконец, Ида бросилась на него, и они клубком закатались по поляне. В стороны летели клочки волос, обрывки кожи, слышался хрусть костей... Совсем рядом отчаянно бился с тремя вампирами Влад. Их быстро перемещавшиеся фигуры доводили меня до головокружения.

Я отползла к деревьям, спрятавшись за толстым дубом. Ноги не слушались, поэтому я так и сидела, привалившись спиной к дереву и пытаясь собрать мысли в одну кучу. Я едва не сказала Иде, что люблю ее брата. Правда ли это? Слова готовы были сорваться с моих губ сами собой, но теперь я понимала, что они имели под собой твердую почву. Я любила Влада уже с первой встречи. Да-да, та самая пресловутая влюбленность с первого взгляда, от которой я всегда бежала, как от огня. А теперь сижу здесь и понимаю, что избей меня Ида до полусмерти, я не убегу сейчас. Влад мне нужен, как воздух, как собственное сердце, пускай подорванное страданиями и разбитое. Влад — то единственное, что делает меня целой. Это как конструктор. Пока нет умелой руки, ты валяешься по деталькам, но как только появился кто-то, кто может тебя собрать, мир становится совершенно иным.

"И тебя не пугает то, что он вампир? — спросил приятный голос в моей голове. — Рано или поздно он заставит тебя принять его веру. И ты пойдешь за ним в это пекло, в чистилище, в ад?"

— Пойду, черт побери! — прошептала я, размазывая по щекам непрошеные слезы. — Господи, как мне страшно! За что ты дал мне эту жизнь? Чтобы посмеяться над тем, как я превращусь в червя, в кровопийцу?! Господи, почему ты обрек его на эти мучения и меня заставляешь шагнуть в эту смердящую бездну?!

Ответов не последовало. Я выползла из-за дерева, полная решимости вернуться обратно. Если Искатели придут, я хочу встретить их там, на поле битвы, и вымолить прощение для Влада. Едва я подумала об этом, как передо мной снова появился Драго. Его светлая изношенная рубаха была полностью залита кровью, адское свечение огромных глаз выдавало в нем безумие. Схватив меня за оби руки, он повалил меня на бок и тут же впился в губы. Страшная боль пронзила меня. Я беспомощно зашарила руками по земле, и, нащупав булыжник, обрушила его прямо в темя вампира. Он ослабил хватку и зашипел. Вцепившись свободной рукой ему в лицо, я не сразу поняла, что мой указательный палец погрузился в его глаз. Из груди Драго вырвалось что-то похожее на рычание. Он отскочил от меня, зажимая рану обеими руками. Сопливая кровавая жидкость медленно стекала по его щеке, вызывая во мне тошноту.

Я попятилась. Драго взглянул на свои руки, в которые быстро впитывалась его собственная кровь, и коротко завыл. Его искаженное яростью лицо с пустой глазницей уставилось на меня. Еще мгновение — и он кинулся бы на меня, но неведомая сила отбросила его далеко в сторону. Влад тут же оказался около меня, схватил на руки, но вдруг замер, глядя куда-то поверх моей головы.

— Что такое? — спросила я.

Он не ответил, плотно сжав челюсти. Черные глаза заполыхали ярко-красным пламенем. Поставив меня на ноги, Влад стал медленно отступать назад, где пятеро вампиров уже сбивались в одну группу, шипя и скалясь. Совершенно ничего не понимая, я обернулась и чуть ли не вросла в землю от секундного счастья и удивления. Девять сильных и рослых мужчин уверенно пересекали поляну.

Это бесспорно были Искатели. И от этой мысли мое сердце стремительно вспорхнуло ввысь, поймав этот жадный глоток надежды. За те несколько секунд моего ликования, я успела заметить, что все девять мужчин были не только жгучими брюнетами, но еще и почти одного роста. Высокие и статные, в дорогих одеждах Искатели выглядели вполне обычными людьми. Лишь усталые, равнодушные глаза и какая-то особенная выправка в этих людях выдавали всемогущество и власть.

Они шли расправив плечи, сосредоточенные, уверенные в себе... Эти короткие секунды моего душевного ликования таили на глазах. Я вдруг стала понимать, чем грозит появление Искателей здесь. Да, они спасут мне жизнь, они не дадут этим кровожадным тварям убить меня или обратить в их веру, но... как же Влад?! Словно в доказательство моих страшных мыслей, его прохладная рука тронула мою ладонь, погладила, крепко сжала. Удушливый ком встал в горле, не давая возможности вздохнуть полной грудью. Искатели приближались, а я стояла как истукан, теряя ценные мгновения. Пальцы Влада поласкали мою ладонь, потом стали высвобождаться. Я инстинктивно сжала его руку, не давая возможности вырваться, уйти от меня. Обернувшись, я увидела его глаза. Жесткие, холодные,... и лицо, такое каменное, без единой отображенной мысли или эмоции. Он уходил от меня, но ничего, ничего не чувствовал. Он уходил от меня, и я понимала, что разожми я сейчас руку, то разобьюсь вдребезги, разлечусь на сотни мелких осколков. И мне так хотелось попросить Влада остаться здесь, со мной, до конца... Но он уже отступал назад, бесцеремонно вырвав свою руку из моей. Он не спускал с меня глаз, почти не моргал, но кроме черной ледяной бездны в них ничего нельзя было прочесть. И с каждым его шагом я ощущала такое беспросветное отчаяние, что едва ли не сорвалась на крик. Воздвигнутый мною хрустальный замок рушился на глазах слишком звонко, слишком жестоко, и мне ничего не оставалось, как только молча наблюдать за этим, сдерживая рыдания.

Будь проклят этот омерзительный зов крови!

— Влад! — одними губами проговорила я.

Боль, обида, отчаяние — неужели все это совокупность любви, любви, которой я не ведала до сих пор. Но если бы распознала это чувство раньше, что бы изменилось? Мне не найти ответа! Одно я знаю точно — я не могу потерять Влада, ни сейчас и никогда!

Я почувствовала Искателей за своей спиной. Оскаленные вампиры шипели и клацали зубами, походя на изголодавшихся бойцовских собак. А Драго, бедный разъяренный Драго почти рвал на себе кожу от злости. Несмотря на то, что он едва меня не убил, я не держала на него зла. Возможно, потому, что только в этот миг я поняла, что на самом деле у вампиров нет шансов, им не выжить. Знали ли они это? Не знаю.

И дело было не в том, что их меньше по количеству, просто Искатели были сильнее. Это ощущалось даже в воздухе. Их всепоглощающая сила подавляла даже меня, человека, не вступавшего в эту битву.

Кто-то из Искателей положил руку мне на плечо, и от неожиданности я вздрогнула. Повернув голову влево, я увидела рядом с собой парня, наверное, моего ровесника. У него были добрые светло-карие глаза и черные, словно смоль, немного кудрявые волосы. Приобнимая меня за плечи он ободряюще улыбнулся.

— Идем, — сказал он, с легким акцентом. — Для тебя уже все закончилось, а остальное не для простых людей!

Парень потянул меня в сторону, но я пыталась сопротивляться. Как объяснить ему, что я не могу уйти. Как сказать, что я люблю вампира? Как принять это самой, и, самое сложное, сказать об этом Владу! Я неразрывно связанна с ним, он часть меня, а я... Я уже не знаю, кто я. Голос рассудка отчаянно умолял уйти и вычеркнуть Влада из жизни, как страшный сон. Я всегда следовала зову рассудка, но правильно ли это делать сейчас?

Искатель изо всех сил старался увести меня прочь с поляны. Я понимала, что его собратья не начинают по моей вине, но, честно говоря, мне было на это наплевать. Я не могла отвести взгляда от Влада, не могла уйти вот так, будто он для меня никто, будто я ему никто... А действительно, кто мы друг для друга? Влад сказал, что любит меня. Я тоже его люблю. Но этого я ему не сказала. А что если сделать это сейчас, пока не поздно, пока он еще жив?

"Влад" — мысленно позвала я.

Черные ониксы на миг оторвались от Искателей и обратились ко мне — жесткие, обжигающие, ледяные. Я ошарашено уставилась на Влада, в его нечеловечьи глаза, пытаясь разыскать в них ответ на вопрос, почему он так со мной.

В этот миг, прорычав, Драго кинулся на Искателей, но один из них ухватил его за шею и резко свернул голову вампира в сторону. Хруст шейных позвонков был таким громким, что у меня даже перехватило дыхание от ужаса. Парень бесцеремонно подхватил меня на руки и почти бегом устремился с поляны. Повергнутая в шок, я не могла сопротивляться, хотя в глубине души очень хотела. Искатель уносил меня. Я навсегда теряла Влада, и, глядя на него через плечо, почти не моргая, я ощущала, что самая главная часть меня остается с ним. Это как очень важная вещь, которую ты забыла у дальних родственников. Ты обещаешь себе забрать ее позже, но прекрасно знаешь, что оставила ее уже навсегда.

На поляне начиналась битва. Вампиры один за другим стали наскакивать на Искателей, но те одним взмахом рук откидывали их назад. Последнее, что я видела, пока нас не скрыли деревья, это как Ида, оттащив Драго в сторону, вернула его голову на место.

Дальше были деревья, деревья, деревья... Я уткнулась молодому Искателю в плечо, прикрыв левой рукой глаза. Что-то прохладное и тоненькое коснулось моей щеки. Отняв руку от лица, я увидела на своем запястье изящную серебряную цепочку с крошечной лилией. И вот тут-то я поняла, что Влад простился со мной. Его взгляд, его цепочка,... Он отпустил меня! Господи, я ведь действительно больше никогда его не увижу.

"У него твоя вещь!"

Цыганка в красочном платке на плечах возникла передо мной, словно я видела ее всего пару часов назад.

"Прокляла ты его, а вещицу он твою хранит!"

Я слышала ее немного хрипловатый голос, я чувствовала ее запах — тяжелый аромат сигар, или чего-то в этом роде. Я прощу, я обязательно прощу его и сниму проклятье!

Парень поставил меня на ноги, и я тут же рванула обратно, на поляну. Охватив меня за талию, он рывком усадил меня на траву.

— Тише, тише, — принялся успокаивать он, усаживаясь передо мной на корточки и ласково гладя по голове.

— Дыши глубже, станет легче, — сказал он. — Сейчас мы сядем в машину и поедем в наш дом, и все будет хорошо.

— Ничего хорошего уже не будет, — огрызнулась я. — Мне нужно туда, нужно к нему...

Меня начинало трясти. Я не знала, что это истерика, или безысходное отчаяние. Меня ломало, словно наркомана без дозы. Парень прижал меня к себе, тихо что-то нашептывая. Гладя меня по голове, он принялся раскачиваться, словно укачивал меня, как ребенка. Паника в душе нарастала. Я очень боялась, что он применит ко мне какой-то заговор, и я стану безвольной тряпичной куклой. Я не хочу этого! Только Влад мог управлять мной, и никто больше!

Я стала вырываться, но парень только еще сильней прижал меня к себе. Мне ничего не оставалось делать, как вцепиться зубами в его плечо. Это подействовало. Зашипев от боли, он выпустил меня.

— Тварь крепко тебя прицепила! — проговорил он, потирая укушенное мною плечо. — Алек был прав, нужно было вызволять тебя сразу, а не ждать эти три дня, бесконечно выслеживая и прослушивая.

— Что? — Я готова была уже бежать со всех ног, наплевав на адскую боль в колене, но его странная фраза заставила меня насторожиться. Что-то было в ней такое, от чего мое сердце тревожно забилось.

— Интересно, а зачем ты вообще была нужна этому вампиру? — усмехнулся тот, проигнорировав мой вопрос. — Я думал, что в Поенари он тебя убьет. Неужели этот Влад такой человечный?

— Что ты такое говоришь? — не понимала я.

Нет, смысл слов доходил до меня верно, но я боялась поверить в это. Я просто не могла!

— Мы следили за вами, — просто отозвался тот. — И, знаешь, я просто восхищаюсь этим вампиром, продумать такой план... Знал, что сородичи в Поенарь и носа не покажут, а его одного мы убивать не будем... Да, просто великий стратег. Только, зачем тебя нужно было в город тащить? Именно там мы и потеряли вас из вида.

— Вы знали...знали с первого дня? — Мой голос сорвался. Я была просто ошарашена, убита... Они знали, где я и не могли спасти. Все три дня я жила в страхе, гадала, умру или нет, а они все знали.

— Не с первого дня, — отозвался тот. — Тебе все объяснят потом. Сейчас ты слишком напугана, чтобы оценить ситуация адекватно.

— Я хочу слышать все сейчас! — твердо заявила я. — Почему вы не спасли меня?

— Спасти тебя, значит убить Влада, убить Влада, значит напугать остальных. Они бы разбежались, а нам этого не надо. Мы охотились за этим чертовым Братством ни одну сотню лет, так что мы решил на этот раз сыграть по крупному.

— Сделать из меня приманку! — процедила я сквозь зубы, чувствуя внутри нарастающую злобу. — Да как вы могли...

— Не спеши осуждать, — грубо оборвал меня тот. — Твой вампир вел себя вполне прилично. Хотя, его мысли никто из нас прочитать не смог — тварь умело их скрывает...

— Мои родители умерли только потому, что вам хотелось истребить вампиров?! — не унималась я. Внутри уже разгорался пожар. Лучше бы никогда не знать, что возможность спастись была так близка, что и усилий прилагать не надо.

— Вы могли спасти моих родителей, — продолжала я, — сохранить им жизнь. Какого черта вы ждали! Вы могли бы спасти меня... Что же вы за люди такие?

— На совести вампиров столько смертей, что три сохраненные жизни и крупицы бы не восполнили тех потерь, что понесло наше государство. Вампиры просто озверели. У нас не было другого выхода.

Я взглянула на парня. Его добрые глаза, в которых читалось явное сочувствие ко мне, словно к сумасшедшей, выводило меня из себя.

— Править миром на груде костей! — прошептала я. — Идти по головам, но править! Вот какие мы — люди...

— Послушай, Катя, — ласково заговорил он. — Всегда приходиться чем-то жертвовать...

— Почему именно моей семьей? — взорвалась я. — Причем тут мои бедные родители, скажи?

Слезы начинали душить меня.

— Тише, тише. Это всего лишь чары Влада. Сейчас приедем домой, дождемся остальных, и Алек снимет эту дурь с тебя.

Снимет? О Господи, они ведь в данную минуту убивают Влада, Иду, даже монстра — Драго...

Я бросилась в сторону поляны, но цепкая рука парня сомкнулась на моем запястье и рванула вниз, на землю.

— Не вынуждай меня подавлять твою волю, — угрожающе — тихо проговорил парень, серьезно глядя мне в глаза.

Я вырвала свою руку из его стальной хватки, но взгляда не отвела. Мне хотелось бросить ему вызов.

— Знаешь что, — зашептала я, — вампиры намного лучше людей. Они убивают ради того, чтобы выжить, а вы, потому что трусы и эгоисты. Люди достойны быть их пищей, но не вашими слугами!

Застав его врасплох, я смачно съездила парню по физиономии, и вскочила на ноги. Пока он отходил от шока, я уже со всех ног неслась на поляну. Только бы успеть! Только бы спасти Влада! Плевать на этот огонь в колене, плевать на раздирающую боль в душе. Только бы уберечь его, удержать рядом с собой! Как поздно я поняла, где моя судьба. Как поздно я вспомнила слова странной цыганки, и, наконец, перестала сопротивляться самой себе. Я ведь полюбила Влада с первой встречи, я уже тогда решила, что буду с ним, так почему же не распознала свой выбор. Почему мы, люди, такие упрямые и глупые? Неужели нам проще осознавать все тогда, когда потеря неизбежна?

Я споткнулась о корни дерева и упала ничком. Острая спица в больной ноге тут же кольнула с удвоенной силой, и я взвыла от боли. Я попыталась встать, но нога меня не слушалась, ее просто нещадно жгло и раздирало.

Размазывая по щекам слезы, задыхаясь от душевной и физической боли, я поползла вперед. Между деревьев уже была видна поляна, и это меня подбодрило, хотя сполохи огня и крики ужаса заставляли сердце больно сжиматься. Ухватившись за ствол дерева, я с огромным усилием поднялась. Всего несколько шагов, может триста, может меньше... Сжав челюсти и облокачиваясь на деревья, я поковыляла на голоса. Боль, — адская, нестерпимая, какая-то пожирающая и нещадная опаляла ногу, но я закрыла глаза и продолжала идти.

Становилось жарко, крики ужаса, шипение и непонятные вопли доносились со всех сторон. Битва была явно в самом разгаре, но когда я открыла глаза, зрелище повергло меня в шок. Вся поляна была объята огнем. Горели деревья и трава, даже скалу грубо ласкали языки жаркого пламени. Я почти ничего не различала в этой суматохе летающих туда-сюда тел. А, главное, я не видела Влада!

Я вышла из леса, прикрывая лицо рукой от нестерпимого жара. Сердце в груди бешено колотилось, а отчаяние уже жгло горло. Я уловила совсем рядом жалобный стон. Пошарив глазами вокруг себя я увидела Иду. Она лежала в нескольких шагах от меня вниз лицом. Я проковыляла к ней и попыталась оттащить вампиршу как можно дальше от поляны. Удивительно, но она была легкой.

Как только я укрыла ее от посторонних глаз в кустах, то тут же принялась приводить ее в сознание. Часть лица Иды была обугленной, словно головешка. Я поняла, что таковы последствия ожога. Похлопав Иду по щекам, я заметила, как ее веки затрепетали, потом медленно приоткрылись. Ярко-красные огни непонимающе уставились на меня.

— Ида! — позвала девушку я. — Ида, ты слышишь меня? Это Катарина.

Она прохрипела в ответ что-то бессвязное.

— Ида, ты как? — снова спросила я.

— Нормально, — еле слышно отозвалась она, прикрывая глаза.

— Ида, где Влад?

— Не знаю, — простонала она. — Они нас сжигают...

Ее глаза закрылись, но частое, тяжелое дыхание позволяло думать, что она в сознании.

— Полежи здесь, — быстро проговорила я. — Тебя тут никто не найдет. А мне нужно спасти Влада.

Собрав всю свою волю в кулак, я поднялась на ноги и заковыляла обратно. Огня я всегда боялась, но выбирать мне теперь не приходилось. Если Владу суждено погибнуть, я умру вместе с ним. И никто не лишит меня этой возможности. Я должна сказать ему, что люблю. Лучше поздно, чем никогда!

Быстро оценив ситуацию и увидев, что пройти на поляну я смогу только в одном месте, куда огонь еще не добрался, я поспешила туда. У спела пройти не больше двух шагов, как меня, словно щенка, ухватили за шиворот и потащили обратно.

— Ты рехнулась совсем! — негодовал знакомый мужской голос.

Отшвырнув меня к дереву парень — Искатель взглянул на меня, зло сверкнув глазами.

— Предупреждаю, я отберу твою волю! — сказал он.

— Иди к черту! — почти выплюнула я, поднимаясь на ноги.

Распаленная ненавистью к этому парню, я почти не чувствовала боли в ноге. Искатель не дал мне сделать и шага, взвалив на плечо и поспешно удаляясь от поляны как можно дальше. Мое отчаяние не знало границ. Я брыкалась и вопила, проклинала его и обещала, что убью, как только он меня отпустит, но все было бесполезно.

Внезапно за его спиной я увидела оскаленное лицо Иды. С обгорелым лицом она выглядела, словно ходячий мертвец из какого-нибудь Голливудского ужастика. Прыгнув на парня, она тут же вцепилась ему в шею. Взвыв, он выпустил меня из рук и попытался сбросить вампиршу с себя, но Ида прочно закрепилась на нем, обвив его талию ногами.

Несколько минут я ошарашено наблюдала за их борьбой, но потом собралась с мыслями и бросилась на поляну. Гибель Искателя не всколыхнула в моей душе ничего, абсолютное равнодушие царило у меня внутри.

Изо всех сил ковыляя к поляне, я молилась только о том, чтобы Влад был жив. Я должна была успеть спасти его, и плевать на все. Застыв в нерешительности у кромки леса, я несколько секунд уверяла себя в том, что огонь это не так уж и страшно. Страшно сгореть за живо, но еще страшнее видеть, как это происходит с тем, кого ты любишь. Скользнув в единственное свободное от жаркого пламени пространство, я силилась найти среди метавшихся туда-сюда фигур Влада. Его не было... Я его не видела!

— Влад! — закричала я во все горло. — Влад!

Это было на грани безумия, это было уже невыносимо. Паника нарастала, было нестерпимо жарко, и я вдруг осознала всю утопию своей задумки.

Неизвестно откуда взявшийся Искатель схватил меня за руку.

— Что ты тут делаешь? — почти кричал тот. — Где Дан?

Ответить мне не дали. Угрожающее шипение за моей спиной заставило Искателя выпрямиться и застыть на месте. Вырвав свою руку из его железной хватки, я обернулась. Позади меня скалился Влад, сверкая угольно-черными кошачьими глазами. Одежда на нем была изодрана, лицо покрыто сажей и небольшими ожогами. И еще — он не был похож на человека, даже кожа казалась высохшим пергаментом.

Протянув руку, Влад довольно грубо притянул меня к себе. Прижавшись к его груди, я чувствовала, как паника внутри меня оседает. Холодная ненависть к Искателю позволила смело смотреть в его немного удивленные глаза. Страшно признаться, но я мечтала увидеть, как Влад раздерет его на части.

Глава 19

— Катя, идем со мной, — почти ласково проговорил Искатель, настороженно поглядывая на Влада. — Ты даже не представляешь, что делаешь!

Я молчала. Мне не хотелось говорить с тем, кто делал из меня приманку. Пусть Влад меня обманывал, но зла он мне не желал, я это точно знаю. А вот Искатели! Я так надеялась на их помощь, так верила в людскую сущность. Неужели я точно такая же эгоистка? Неужели все люди вокруг слеплены из одного теста.

Позади него шла отчаянная борьба Драго и крепкого Искателя. Несмотря на то, что вампир был силен, как бык, проворности ему все же не хватало. Захваченный своей злобой, он не смог заметить другого Искателя, подскочившего к нему сзади. Один удар, и голова Драго покатилась с плеч, оставляя кровавые следы на траве.

В следующий миг его тело уже обнял огонь.

Поежившись, я спрятала лицо на груди Влада. Мне было так мерзко, так отвратительно и больно, что становилось тяжело дышать и темнело в глазах.

Едкий дым разгоревшегося пожара опалял легкие, и это было, пожалуй, самым тяжелым испытанием.

— Дай нам уйти, — вдруг произнес Влад. — Я только унесу отсюда Катарину и вернусь к тебе. Не думай, что я настолько труслив, чтобы сбежать.

— Отпусти ее, — устало произнес Искатель, словно не слыша слова Влада. — Тебе же она не нужна. Отпусти.

— Катарина пришла ко мне, — чужим утробным голосом отозвался тот, прижимая меня к себе.

— Сними с нее чары, тварь, и переживать будет не о чем.

— Никаких чар нет. Это ее воля.

— Безусловно, — хмыкнул Искатель, и шагнул вперед.

Вампир угрожающе зашипел, и стал отступать назад. Я прижалась к Владу еще сильнее, не спуская подозрительного взгляда с человека. Он казался удрученным, безвольно опустив руки вдоль тела. Ничего в нем не выдавало опасности, но я чувствовала, что бояться его стоит.

Вокруг все полыхало, было нестерпимо жарко, и растрепанные волосы липли к вспотевшему лицу. Я чувствовала себя опустошенной и дряхлой, будто состарилась в один миг, но, все же, неимоверно счастливой. Я всегда думала, что такое возможно лишь в фильмах: языки пламени, подступающие к ногам, крепкие объятия любимого. Но нет, это есть и в жизни! Сейчас, когда выхода не было, когда в любую секунду жаркие огонь мог лизнуть мою ногу, быстро вскарабкиваясь по одежде на тело, я все равно не хотела убегать и прятаться.

Подняв глаза на Влада, я с какой-то отчаянной нежностью стала изучать его профиль. Оскаленный, взлохмаченный и злобный, он казался мне самым лучшим и совершенным существом на свете. Сердце больно сжалось, сдавливая грудь. Как просто, казалось бы, сейчас сказать ему эти волшебные три слова. Столько раз я видела это в кино, мечтая однажды повторить такое наяву?! Тогда я была маленькой и глупой. Сейчас все это казалось фальшивым и неуместным. Разве слова могут выразить истинные чувства? Нет, никогда. Слова — это всего лишь слова, легкое сотрясание воздуха. Слова могут солгать, ввести в заблуждения, даже не дрогнув. Сердце и душа обмануть не могут. Вот поэтому сейчас для меня намного важнее то, что Влад живой, что он рядом. Все остальное сотворит время.

Влад обратил свой взор ко мне. Легкая улыбка, больше похожая на оскал, тронула его губы. Отчаяние, такое острое, иссушающее захватило мою душу, к горлу подкатывался горький ком. Неужели мы умрем?

Губы Влада потянулись к моим, и я закрыла глаза, затаившись, боясь даже вздохнуть. Я знаю, он делал это для того, чтобы позлить Искателя, чтобы показать, что я принадлежу ему, но разве мне хотелось сопротивляться. Обхватив Влада за шею, я отдалась этому поцелую со всей страстью, со всем пылом, на который только была способна.

Резкий щелчок бесцеремонно вывел меня из сладкой неги поцелуя. Инстинкт самосохранения заставил меня оторваться от Влада и взглянуть на Искателя. В его руках играл и переливался огромный огненный шар. Я судорожно ухватилась за Влада. Угрожающе зашипев, он тут же заслонил меня собой, готовый кинуться на врага в любой момент. Но тот медлил. Опасливо выглядывая из-за широкой спины Влада, я видела эту грусть в глазах Искателя, он давал мне последний шанс.

— Чего ты ждешь? — прорычал Влад. — Хватит этой глупой игры, пожалей хотя бы Катарину. Она напугана до безумия!

— Это твоя вина, — просто отозвался тот. — Сними чары, и спасешь девочку.

— Повторяю, никаких чар нет, — угрожающе-тихо отозвался тот. — Ты должен знать, что в мире существует такое понятие, как судьба.

Я не расслышала, что ответил Искатель, мое внимание привлекло действие за его спиной. Там, в нескольких шагах от нас, отчаянно сражалась с двумя Искателями вампирша по имени Лара. Я не знаю, почему перед своей собственной гибелью отвлеклась на эту борьбу. Наверное, меня поразила жестокость, с которой эти два человека метали в Лару огненные молнии. Вампирша шипела и еле успевала увертываться от огня, но ответить нападением не могла, они просто не давали ей шанса. Было такое чувство, что Искатели просто забавлялись, наблюдая за ее мучениями.

Наконец, прижав ее к скале, тем самым отрезав пути к отступлению, один из тех двоих людей метнул в ее сразу три огненные стрелы. Они тут же нашли свою цель, пронзив грудную клетку вампирши. Лара истошно закричала, стала метаться из стороны в сторону, но в этот миг другой Искатель прыгнул на нее и рывком сорвал голову с плеч. Густая темно-красная кровь толчками подалась наружу, съедаемая огнем. Все было кончено.

Я не успела опомниться, как Влад, подхватив меня, отпрыгнул в сторону. Увидев, как быстро воспламенилась трава на том месте, где мы стояли несколькими секундами ранее, я поняла, что Искатель метнул в нас свой огненный шар. Поддавшись инстинкту, я поползла, но Влад ухватил меня за ногу и подмял под себя. Сотни искр накрыли нас. Я слышала сдавленный крик боли, который принадлежал Владу. По едкому запаху, я поняла, что на нем горит одежда. Моя реакция была молниеносной. Выскользнув из-под него, я принялась голыми руками колотить Влада по спине, сбивая пламя. Поняв мои намерения, он перекатился на спину, тем самым затушив огонь на своей одежде.

Фальшивый смешок Искателя вывел меня из шока, обожженные руки заломило.

— Человек, спасающий вампира, — едко проговорил он. — Это был бы хороший заголовок в утренней газете.

Обернувшись на звук его голоса, я некоторое время смотрела в его темно-карие, такие добрые глаза, стараясь не подать виду, как сильно болят мои ладони.

— Катя, — ласково проговорил тот, — вампиры этого не стоят. Очень скоро ты это поймешь.

Возможно он прав, но сейчас я поняла кое-что другое. Искатель говорил со мной на равных, когда как к Владу относился, словно к ничтожеству. И тоже самое управляло теми, кто совсем недавно убил Лару. Это как абсолютные отморозки издевались над щенком или котенком. Непризнанные маньяки, трусы, психически неуравновешенные люди. И как не страшит меня вечная жизнь, но смерть ради смерти намного ужаснее.

Искатель горько усмехнулся. Ага, ты тоже любитель почитать чужие мысли!

— Катарина, отойди! — прохрипел позади меня Влад.

Я резко обернулась. Увидев его обгорелое лицо, которое вспухло кровавыми волдырями, я ужаснулась. Владу, наверное, было нестерпимо больно, но он даже виду не подал. Хотя, может, вампиры вообще не способны чувствовать боль?

Искатель хотел что-то сказать, но Влад не дал ему этого сделать, одним взмахом руки отбросив далеко назад.

— Нужно уходить, — кинул он в мою сторону. — Быстрее, иначе все здесь превратится в пепелище.

Влад уже готов был подхватить меня на руки, как краем глаза я увидела другого Искателя. Словно вытягивая из земли огненные столбы, он направил их в нашу сторону. Поддавшись порыву, я кинулась в его сторону, инстинктивно заслоняя собой Влада. Его отчаянный вопль: "Стой!" и резкая боль слились воедино. Где-то далеко-далеко, словно горное эхо, донесся мой крик, а потом я почувствовала, будто взмываю ввысь. Прохладный, совсем не приятный ветерок карябал лицо, отчего боль стала совсем невыносимой. А потом все оборвалось, ушло; я упала куда-то вниз, в абсолютную прохладу и тишину.

Мягкие волны какой-то странной неги несли меня в неведомом направлении. Темнота рассеивалась, приобретая светло-серые оттенки; потом вдруг стала совсем белой. И я увидела Влада. Нет, это был не сон. Это воспоминания той фантастической ночи в доме господ Лупу.

— Знаешь, в детстве я всегда ела пену! — Мой игривый смех расходится по ванной.

Я поддела ладонью ароматную пену и накрыла ее ртом.

Влад притянул меня в себе так близко, что мой нос касался его носа.

— Останься со мной! — сказал он таким трогательным голосом, что мне стало не по себе.

— Послушай,... там моя семья, мой дом... Не обижайся! Я хочу прожить свою жизнь один раз, а не изводиться миллион раз по сотне, и сотню раз по миллиону... Прости!

Игривый смешок Влада не унял моего напряжения.

— Я тебя просто проверял! — сказал он, целуя меня в кончик носа.

Вздохнув, я устраиваю свою голову у него на груди. Странно лежать с ним вот так просто в этой огромной белоснежной ванне, расслабляясь в горячей воде. Мне хорошо с Владом! Пусть завтра я улечу, но сегодня ведь можно позволить себе такую слабость. Я хочу увезти в своем сердце только лучшие воспоминания о нем, пусть даже, как о любовнике.

Влад стал растворяться и таять, все вокруг накрывала легкая дымка. Нет, так не должно быть... В ту ночь все было иначе!

Ноющая боль в обеих руках привела меня в сознание, слишком резко и беспощадно выдернув из ласкающего забытья.

— Ей нужно в больницу, — произносит незнакомый мужской голос где-то совсем рядом.

Я настороженно прислушалась. Измученное сердце потихоньку набирало обороты. Господи, только не дай мне запаниковать! Я одна, совсем одна, лежу на чем-то холодном и жестком. Страшно даже открыть глаза! Что, если его... если его нет? Если он погиб, а теперь принадлежу Искателям. Да-да, именно принадлежу, словно вещь...

— Где Влад? — скрипучим голосом спросила я, чувствуя, как глоток воздуха опаляет носоглотку.

Мне необходимо было набраться смелости и задать этот вопрос.

— Катарина! — Этот голос принадлежал Иде, в этом я не сомневалась.

Внутри все разом успокоилась, паника отступила, и я попыталась открыть глаза. Сначала все было мутно, но постепенно зрение восстановилось, и я увидела перед собой Иду. Ее обожженная щека больше не была черной и обугленной, теперь она приобрела светло-коричневый оттенок, словно молочный шоколад.

Переведя взгляд за спину Иды, я увидела сосредоточенное мужское лицо. Довольно симпатичное, чисто выбритое, с печальными серо-зелеными глазами... Кто он?

— Катарина, как ты себя чувствуешь? — спросила вдруг Ида.

— Руки болят, — как-то совсем глупо отозвалась я, не спуская глаз с мужчины.

Это был человек, безусловно, человек. Но что он тут делал?

— Это Петр, — сказала Ида, оборачиваясь в мужчине, и одаривая его теплой улыбкой.

В его больших серых глазах отразилась нежность.

Петр? Так это тот самый Петр, возлюбленный Иды. Она кивнула, без труда прочитав мои мысли.

— Что это за место? — спросила я, быстро окидывая взглядом утопающее во тьме помещение. Всего три свечи, одиноко стоящие на полу, освещали каменные стены. Это был то ли подвал, то ли зал какой-то крепости...

— Это замок Бран, — пояснила Ида.

— Где Искатели? — решила продолжить расспрос я.

— Черт их знает, — еле слышно отозвалась она, принимаясь чем-то прохладным натирать мои ладони... — Не думай об этом. Здесь они нас не найдут.

Скосив глаза, я увидела в руках Иды тюбик с какой-то мазью.

— Все будет хорошо, — растягивая слова, продолжила та. — Только тебе надо в больницу. Ожоги не сильные, но...

— Где Влад, Ида? — перебила ее я, понимая, что она просто старается меня заговорить.

Вампирша серьезно посмотрела на меня.

— Тебе не о чем беспокоиться, — четко проговаривая слова, ответила она.

Когда я слышала эту фразу в последний раз, она слетела с губ моего московского хирурга, и это означало, что я худо-бедно смогу ходить.

— Ида, скажи правду, — попросила я.

— Правду? — Она долго смотрела на меня, потом перевела взгляд на Петра.

Я заметила, как тот отрицательно покачал головой.

— Ида, пожалуйста! — снова попросила я.

— Влад сильно обгорел, — осторожно начала она. — Я даже не знаю, как у него хватило сил принести тебя сюда. Он очень плох, Катарина.

— Он,... Влад умрет? — От этих произнесенных мною слов, сердце похолодела в груди. Если это случится, что делать мне?

— Я ничего не знаю об ожогах, — заговорила Ида, пряча глаза. — На моей памяти такого еще не было. То, что рассказывали Лара и Степан... Это о силе человеческой крови... Но ее надо очень много. Боюсь, здесь уже поздно что-то делать.

Я долго переваривала слова Иды.

Боюсь, здесь уже поздно что-то делать.

Вот так все кончится? Мы прошли через настоящий ад ради того, чтобы потерять друг друга? Нет, так не должно быть!

— Я хочу его видеть! — уверенно заявила я.

— Невозможно, — покачал головой Петр. — Влад тебя убьет.

Ида согласно кивнула:

— Ту еду, что я приношу ему, Влад рвет на части. То же самое он сделает с тобой. Жажда лишила его разума.

— Ты пойдешь со мной, — настаивала я. — Неужели вы оба не понимаете, что я хочу спасти Влада! Хотя бы попытаться.

— Думаешь, любовь творит чудеса? — горько усмехнулась Ида. — Глупая ты девочка, Катарина!

— Дело не в чудесах, — ответила я. — Я считаю, что это не честно, вот так просто взять и опустить руки. Я люблю его, и я хочу, чтобы он знал это. Пусть потом он вцепится мне в горло, плевать. Все ценное, что было уже растерянно, оно почти прогнило от беспросветной боли и отчаяния. У меня остался только Влад, и прошу тебя, Ида, дай мне увидеть его!

Она неуверенно посмотрела на Петра. Тот отрицательно покачал головой.

— Я прошу вас, вас обоих, — почти молила я. — Пожалуйста!

Лицо Иды вмиг стало непроницаемым. Расправив плечи, она как-то отчужденно посмотрела на меня.

— Если ты его любишь, — ледяным тоном сказала Ида, — почему бы тебе тогда не стать вампиром?

— Ида! — Петр явно был ошарашен таким прямым заявлением своей возлюбленной.

— Ты же готов быть со мной навечно. — Она посмотрела на него. — Так почему Катарина строит из себя жертву, когда выход так прост.

— А если Влад не выживет? — парировала я.

Ида была права, но почему-то я продолжала сопротивляться. Наверное, я так привыкла отрицать эту возможность, что постоянно искала веские причины это подчеркнуть.

— Зачем мне вечность, его Влада не будет? — продолжала я, не дав Иде возразить. Я буду с ним столько, сколько отведено жить этому миру. Но при условии, что Влад не умрет. Я готова ждать.

Ида подозрительно рассматривала мое лицо, ища в нем, видимо, какой-нибудь намек на лукавство. Тщетно, дорогая, на этот раз я сказала правду.

— Значит, готова ждать? — наконец, спросила она. — Год, два? Или пять лет? Неизвестно, сколько понадобится Владу на восстановление.

— Я сказала, что готова, — сквозь зубы проговорила я. Эта самоуверенная вампирша начинала выводить меня из себя.

— Что ж, — усмехнулась она, — когда опасность минует, тогда я тебя к нему и препровожу. Пока же, выполняй свое обязательство — жди.

Сверкнув немного воспаленными глазами, Ида направилась в темноту.

— Мне нужно отойти, — сказала она и исчезла.

На моем языке висела одно совершенно непристойное обозначение, для этой вампирши, но я решила промолчать.

— Она скоро вернется, — сказала я, перехватив обеспокоенный взгляд Петра. — Видимо, жажда мучает.

Тот как-то неуверенно кивнул, усаживаясь на толстое одеяло, расстеленное на каменном полу. Я тоже попыталась сесть. На ладони опереться было нельзя, — адская боль пронзала моментально, — так что пришлось использовать локти. Кое-как оказавшись в сидячем положении, я, наконец, оглядела то, на чем лежала. Моей, так сказать, кроватью оказались несколько не струганных досок, покрытых шерстяным одеялом.

— Ида схватила то, что ей первое попалось под руку, — пояснил Петр, видимо, заметив, с каким подозрением я рассматриваю свой лежак.

Окинув меня быстрым взглядом, он добавил:

— Тебе в больницу бы. И ладони обожжены, и коленный сустав распух.

Я по инерции взглянула на свои ноги. Через порванные джинсы раздувшаяся коленка, не стесняясь, выставляла себя на обозрение.

— К черту! — отмахнулась я.

Окидывая взглядом утопающее в полутьме помещение, я безуспешно пыталась отыскать потолок. Вздохнув, я подползла к свечам, превозмогая боль, и подставила под их трепещущее свечение свои красные вспухшие ладони. Ничего особенного. Такое чувство, что просто ошпарила руки кипятком. Заживет.

На левом запястье поблескивала цепочка с крохотной лилией. Сердце вдруг больно сжалось, подталкивая к горлу противный горький ком. Влад...

— Если он умрет, что ты будешь делать? — Голос Петра прозвучал слишком громко, заставив меня вздрогнуть.

Я посмотрела на него.

— Не знаю, — честно ответила я.

Действительно, никогда за эти дни я не думала о том, что однажды Влада не будет в моей жизни. Даже, когда я собиралась домой, мне казалось, что он все равно будет где-то рядом.

— Знаешь, — перебил мои мысли Петр, — когда Ида прибежала вчера ко мне с изуродованным лицом и каким-то адским свечением в глазах, я впервые подумал о том, что не знаю эту женщину. Такая ласковая, нежная и внимательная ранее, она теперь была похожа на опасного зверя. Схватила меня в охапку и по воздуху перенесла сюда за считанные секунды, — Петр покачал головой. — Я, наверное, должен был испугаться, услышав правду о ней. Ведь это ужасно, знать, что твой любимый человек совершенно непонятное существо, пьющее кровь. Но внутри меня ничего не дрогнуло, понимаешь. Ничего. В глубине души я всегда знал, что Ида не человек, а что-то совершенно иное. Она молчала, когда мне хотелось молчать. Она сидела рядом, держа меня за руку, когда мне этого хотелось только этого, а не нежных объятий. Ида угадывала каждое мое желание. — Петр пристально посмотрел на меня. — Но теперь я знаю, что она всего лишь читала мои мысли. Думаешь, я сожалею об этом? Нет, ни грамма. Я готов прожить с ней больше вечности, потому что мне с ней хорошо. Я люблю ее, я доверяю ей, я знаю, что она никогда меня не предаст. Большего мне не надо.

Я отвела глаза. Интересно, а что нужно мне? Всю жизнь я за что-то боролась, хваталась зубами за любую победу; мне казалось, что я делаю что-то важное, но наповерку оказывается, я всего лишь играла сама с собой.

— А как вы познакомились с Идой? — спросила я, лишь для того, чтобы отвлечься от таких утопических мыслей.

Петр усмехнулся, и его лицо озарилось каким-то особенным нежным светом, льющимся изнутри.

— Я был в Румынии всего несколько дней, — начал он. — Сам я, как и ты, из России, только из Нижнего Новгорода. По образованию я хирург, и друг предложил мне работу в его частной клинике в Тырговиште. — Я усмехнулась: хирург — мой любимый врач. У него я бывала чаще, чем дома.

— Наверное, это судьба, — тем временем продолжал Петр. — Чужая страна, язык какой-то непонятный... Мне тяжело было прижиться, ведь на русском здесь говорят очень мало, да и румынский скоро перестанет быть национальным языком — все вокруг стремятся говорить по-английски. — Он невесело рассмеялся. — Тогда я пошел в книжный, чтобы купить словарь или какой-нибудь разговорник на первое время, и увидела Иду. Она стояла за прилавком, такая внимательная и мило улыбающаяся продавщица, и я просто потерял голову. Она подобрала мне нужный материал сама, уверяя положиться на ее компетентность... — Он вздохнул. — Что-то есть в Иде такое, что притягивает, обезоруживает. — Петр посмотрел на меня. — Или это у всех вампиров так?

— Не знаю, — покачала головой я.

— С твоим Владом все не так?

Я промолчала. Мой Влад. Непривычно.

— Ты сомневаешься на счет своего выбора? — тихо спросил Петр. — Неуверенна, что должна быть здесь и сейчас?

Я закрыла лицо руками. Я не знала, вообще ничего не знала и не понимала. Голова кружилась и немного побаливала, и я чувствовала себя так, будто это была вовсе не я. То ли демон вселился, то ли внутренний мир вмиг поменял свои приоритеты. Я ничего не знала!

— Любовь не выбирает в чье сердце ей придти, — осторожно проговорил Петр. — Каждый получает того, кого достоин — ни больше, ни меньше. Поверь, бог не просто какой-то ленивый кукловод. У него для каждого есть довольно "оскороносный" сценарий.

Я не вполне была согласна с Петром, но возражать не стала только потому, что из темноты показалась Ида, неся на руках безжизненное тело мужчины. Скорее всего, он был просто без сознания, но удостовериться мне не представилось возможности — вампирша быстро пересекла убежище и скрылась в другом конце. Оттуда сразу послышалось шипение и какая-то возня. Видимо, Влад получил свою добычу. От этой мысли мне стало легче. Но, боже мой, как же мне хотелось к нему! Взглянуть в эти черные омуты глаз, провести рукой по мягким волосам, прижаться губами к его губам...

Танцующая со зверем.

Слова той странной цыганки я всегда воспринимала буквально, но, оказывается, ошибалась. Моя душа, сотканная из горячих нитей танца, тянулась к его душе — такой черной и крайне опасной. Влад — зверь в обличии человека; тот, кого надо убить, но хочется одарить безграничной любовью. И я буду бороться за его жизнь! Нельзя так просто опускать руки. Жизнь — это одна сплошная борьба, полная надежд и лишений.

"Ага, недаром ты боролась, стоя там, на обрыве!" — заявил противный голос в моей голове. Черт бы его подрал!

Ида появилась неожиданно, и так же быстро прошла мимо нас, видимо, направляясь к выходу. На ее руках покоилось изодранное тело бедной жертвы.

Наверное, она пошла его прятать, хотя это меня не очень интересовало. Моя голова просто раскалывалась от боли, и я не нашла ничего лучше, как добраться до своего лежака и уткнуться лицом в одеяло.

— Кать, — проговорил Петр, — может, правда в больницу. С твоей ногой дела обстоят крайне плохо даже на первый взгляд. Это я тебе как врач говорю.

— Отстаньте от меня все! — прошептала я, чувствуя, как глаза закрываются, и я куда-то улетаю.

Сил сопротивляться не было, и я отдала себя на волны этого горячего неприятного воздуха, который нес меня прочь. Куда? Да мне наплевать! Где-то вдалеке я слышала шаги, которые эхом разносились по нашему мрачному убежищу. Я чувствовала, что это Ида, и она тихим голосом доказывала что-то Петру. Их голоса лихорадили мозг. Мне хотелось поднять голову и попросить их заткнуться, или просто оставить меня одну, но я все летела куда-то и летела.

Когда мне, все же удалось открыть глаза, я увидела рядом Иду. Голова все еще болела, веки казались тяжелыми, словно вспухли от долгих рыданий. И вообще, как то больно было смотреть на окружающий мир, будто в глаза насыпали речной песок.

— Ты как? — почти равнодушно спросила Ида.

— Живу, — промямлила я, охрипшим голосом. — Можно воды?

Ида поднесла мне ко рту пластиковый стаканчик, и я с жадностью осушила его содержимое.

— Хочешь есть? — снова спросила она, на что я отрицательно покачала головой.

— Как Влад? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Все так же, — вздохнула Ида. — Поймать бы Искателя, вот чья кровь вернула бы его к жизни. Тот мальчик мне очень помог, почти и следа от ожога не осталось.

Так вот почему ее щека больше казалась обугленной! Тот бедный Искатель, что хотел уберечь меня от Влада, подарил ей свою кровь. Было ли мне его жалко? Трудно сказать. Внутри у меня, казалось, уже не было никаких чувств к обычным людям.

— А почему Искатели такие сильные? — решила спросить я.

— Черт их знает, — хмыкнула Ида. — Они владеют какой-то древней магией. Постоянно работают над собой, развивают свои способности. Понимаешь, Искатели верная опора для государства, поэтому-то для них все условия. Нам же приходится постоянно прятаться, бежать куда-то,... — Ида удрученно покачала головой. — Теперь остались только я и Влад. Они всех убили! Думаю, если брат выживет, нам придется бежать из страны.

— Думаешь, они не оставят вас в покое? — просила я, задумчиво разглядывая трепещущее пламя одной из свечи.

— Искатели рыскают в округе, словно ищейки, — усмехнулась та. — Они будут идти до конца, пока не убьют последнего вампира. Трагично, правда?

Ее самоирония меня не радовала. Меня вообще ничего не радовало! Было такое чувство, что я сгораю изнутри, таю, но не сопротивляюсь.

— Тебе плохо? — спросила Ида, видимо, поймав ход моих лихорадочных мыслей. — Может, Петру, правда, лучше отвезти тебя в больницу?

— Я буду там, где Влад! — решительно заявила я.

— Но с тобой явно что-то не так, — настаивала та. — Ты не ешь, не встаешь, разве что, в туалет, и то, я отношу тебя на руках. Тебе нужна помощь врачей, Катарина!

Я с трудом подняла на нее глаза.

— Только попробуй сослать меня в больницу, — прошипела я, — и я сдам тебя Искателям с потрохами.

Ида рассмеялась:

— Раз чувство юмора тебя не покинуло, значит, ты еще жива!

— Какой веский довод, — промямлила я, прижимаясь разгоряченной щекой к одеялу.

Больше всего на свете мне хотелось сейчас увидеть Влада, но я знала, что Ида снова откажет. Мне оставалось только крепиться и ждать, улавливая где-то в объятиях темноты тяжелое дыхание того, кого я любила больше этой жизни.

Глава 20

Боль... Что это или кто это? Не друг, но и не враг; так, просто случайный прохожий. Такой, который бесцеремонно проникает внутрь и режет, режет, режет... А когда резать уже нечего, колет куда попало, лишь бы о ней не забыли.

Боль — короткое слово, содержащее в себе так много смысла, как ни одно другое слово не могло содержать. Физическая или душевная, она все равно измеряется одной мерой. У нее столько лиц, что произнося "мне больно", мы редко вдумываемся в эти слова, редко их анализируем. Почему? Потому что боль не дает нам такого шанса. Она приходит из ниоткуда и туда же уходит, когда наступает нужное время. Она способна пронзить тебя насквозь и заставлять корчится и ничто на свете не может затмить боль, когда полноправно властвует в твоем теле.

Моя боль была именно такой. Она стала для меня отдельным миром, отдельной жизнью, сжигая все внутри меня беспощадным огнем. Я почти уже не понимала, сплю я или бодрствую, слыша, будто вдалеке чьи-то голоса. Нет, я знала кому они принадлежат — Иде и Петру, но, жадно схватывая каждое их слово, я пыталась среди двух голосов услышать третий — самый родной, самый желанный.

— Ей нужно в больницу! — Кажется, это говорил Петр.

Теплая широкая ладонь легка на мой лоб.

— У нее жар, — снова произнес он. — Меня начинает сильно волновать ее состояние.

— Сделай еще один укол. — А это, видимо, Ида.

Он ответил что-то невнятное, но, все-таки, перетянул мою левую руку жгутом чуть повыше локтевого сгиба. Тонкая иголка кольнула кожу. Мне казалось, что я даже слышу, как лекарство побежало по моим разгоряченным венам.

— Вряд ли поможет, — задумчиво проговорил Петр. — Что ни говори, а Кате нужно в больницу, причем срочно.

— Если мы ее туда отвезем, Искатели ее перехватят, — ответила Ида, — и тогда им с Владом никогда уже не быть вместе. Искатели просто не дадут шанса Владу подойти к ней даже на километр!

— Если Катя останется здесь, — настаивал Петр, — они с Владом уже точно не будут вместе, потому что она умрет. В рану попала инфекция, травма воспалилась — здесь нужен хирург, причем опытный.

— Ну, если ты считаешь, что так будет лучше... — Ида печально вздохнула.

Я хотела заверить Петра, что со мной все будет хорошо, но язык распух и не слушался. Я сорвалась куда-то ввысь и полетела сквозь звезды в звенящую тишину. Жар медленно отпускал, мне становилось легче. Прохладный ветерок ласкал лицо. Я возвращалась.

С трудом приоткрывая глаза, я пыталась сквозь водянистую пелену тумана различить очертания нашего убежища.

— Катарина! Катарина! — меня звала Ида.

Я смутно видела очертания ее лица. Она была все так же красива, даже не смотря на ожог. Но в глазах Иды было беспокойство. Она всматривалась в мое лицо, словно пыталась там что-то найти.

— Как Влад? — еле слышно спросила я.

— Ему лучше, — улыбнулась Ида, но эта улыбка показалась мне фальшивой. — Как ты? Ты видишь меня? Катарина?

— Вижу, — соврала я.

На самом деле, я отчетливо различала только ее глаза, все остальное было в тумане.

— Что у тебя болит? — продолжила расспрос она.

— Все,... все внутри. Горит огнем... — Во рту пересохло, и мне трудно было говорить.

У моих губ оказался стаканчик с питьем. Сделав шумный глоток, я блаженно отметила про себя, что это прохладная вода. Она неприятно прокатилась по горлу, слегка обдирая его.

— Я могу увидеть Влада? — спросила я, как только допила содержимое стаканчика.

— Нет, — твердо сказала Ида. — Сначала тебе надо поправиться.

— Тоже самое ты говорила про Влада, — отозвалась я, откидываясь на одеяло. Голова снова начинала кружиться. — Так и скажи, что не хочешь, чтобы мы был вместе, — попыталась рассмеяться я.

— В качестве вампира и вампира, пожалуйста. Но не как вампир и человек, прости.

Я кивнула. Меня снова начинало уносить прочь, слова Иды казались далеким эхом. Я отчаянно хваталась за воздух, но ничего не могло удержать меня. Я провалилась в жаркие объятия темноты.

- Ты проводишь меня на самолет? — спросила я, рассматривая такое красивое лицо Влада.

— А тебе хочется? — Его губы слегка скривились. Усмешка?

Я лежала на животе, положив под грудь руки; Влад заботливо укрыл меня одеялом, словно стеснялся моей наготы.

— Хотелось бы, — улыбаюсь я, борясь с сонливостью.

— Посмотрим, — ответил Влад, и поцеловал меня в кончик носа. — Спи, Катарина! Завтра ты уже будешь дома!

Завтра... Как я ненавижу воспоминания! Людям мстительным и трудно отходчивым тяжело отвязаться от прошлого. Выходит, я именно такая? Раньше я считала себя честным и добрым человеком, но теперь понимаю, что совсем не знала себя. Нет, я не была зла на весь мир, он вообще как-то резко перестал существовать для меня, просто потеряв родителей и не видя Влада, я ощущала себя пустой. Из меня вынули душу, заполнив освободившееся пространство горящей лавой. Да, я сгорала изнутри, и никто не мог потушить этот пожар. Он медленно распространялся по венам, прожигая их, испепеляя. Боль была невыносимой, и мне казалось, что еще чуть-чуть и я сойду с ума. Хотя, мне кажется, я уже свихнулась. Видя картинки и образы из недавнего прошлого, мне казалось, что это не воспоминания, а все просто повторяется снова. Я и Влад... Влад и я... Мы так мало пробыли вместе, но каким дорогим и близким он стал мне за это время.

Я — его прошлое, такое далекое и печальное прошлое. Но я хочу быть больше! Хочу, чтобы у нас с ним было будущее, какое угодно будущее, лишь бы оно не прошло мимо.

— Ты не спишь! — Скорее утвердительно, чем вопросительно говорит Влад. — Тебя что-то беспокоит?

— Трудно поверить, что скоро буду дома, — шепчу я.

Я лежу к нему спиной, и мне это на руку. Так Влад не видит моего лица, иначе мне трудно было бы говорить. Но почему?

— Я настолько привыкла скрываться за эти дни, — продолжила я, — что вечный провал с моим паспортом, кажется божьим промыслом.

— Ты веришь в бога? — Кажется, он усмехнулся.

— А в кого еще верить? У меня нет причин не верить, потому я никогда его не видела, но много слышала.

— Ты будешь смеяться, но я тоже верю.

Я переворачиваюсь на другой бок, чтобы видеть его лицо. Влад говорит совершенно серьезно.

Вампир, верящий в бога! Абсурд?

— Безысходность, — вздыхает он, приникая губами к моей шее.

По коже бегут мурашки, а приятное тепло внизу живота медленно заполняет тело трепетом. Я зажигаюсь, как бенгальский огонь. Я не хочу его отпускать!

Черные глаза возникли перед моими, твердые губы застыли на расстоянии волоска от моих губ. Я не выдерживаю, притягиваю его к себе, награждая пылким поцелуем. Господи, разве вампир может так превосходно целоваться?!

Тьма сгущается. Она кажется зыбкой зловонной трясиной, которая медленно поглощает меня — еще чуть-чуть и я провалюсь окончательно. Воздуха не хватает. Он горячий, опаляющий легкие, сжигающий все внутри. Боль...

— Катарина! — Влад окликает меня, и я оборачиваюсь.

На мне длинное платье с короткими рукавами, теплый летний ветерок гладит волосы, а все внутри меня наполняется счастьем.

Влад идет ко мне, и я вижу на его губах улыбку. Он красивый, сильный и влюбленный. В меня.

— Катарина! — Он обнимает меня, прижимая к себе.

— Я так рада тебя видеть! — произношу я.

— Не мог ждать до завтра, — произносит он, отстраняясь. — Через день я ухожу далеко от дома, наш отряд кидают на юг, и мне хотелось бы знать... — Влад смущается, как мальчишка.

— Что, что именно знать? — Я нетерпеливо дергаю его за руку.

Он поднимает на меня свои черные прекрасные глаза. В них нежность и искренняя любовь.

— Ты выйдешь за меня замуж, Катарина? — спрашивает Влад.

Мое сердце замирает от счастья, и я еле успеваю выдохнуть: "Да!", и бросаюсь ему на шею.

Мир возвращается... Или я возвращаюсь? Не знаю, не понимаю, не чувствую...

В дальнем углу истекала кровью моя пантера. Лежа на полу, она дрожала мелкой дрожью, а густая жидкость вишневого цвета уже подступала к моим ногам. Я пыталась подойти к ней, я хотела помочь, но сил не было.

Ко рту снова поднесли стаканчик с водой. Я жадно глотнула, но облегчения не последовало.

— Катарина, ты меня слышишь?

Далекий голос Иды уже не тревожит мой выболевший до костей мозг, она вообще кажется мифической, словно ее никогда и не было. И Петра не было. А Влада? Не знаю, не понимаю...

Я так давно его не видела, что даже в моем воображении он всего лишь размытый образ. А я хочу реального Влада! Даже сейчас, сгорая изнутри, хочу обнять его и прижаться к сильному плечу. Я принадлежу ему, Влад должен знать это.

Но тьма затягивает. Я ощущаю себя в каком-то вязком вонючем болоте, которое находится внутри меня самой. Мне хочется кричать, звать на помощь, молить о спасении... Но кого? Никто мне уже не поможет, и пора понять, что здесь определенно что-то не то.

Моя пантера еще жила. Крепясь из последних сил, она кидала на меня взгляд полной боли и отчаяния. Она просила меня спасти ее, молча просила, одними глазами. Господи, если бы я только могла,... если бы мне только найти сил...

Едкий запах разлагающейся плоти забил мне нос, но тошноты я не почувствовала. Я не знаю откуда исходила эта страшная вонь, но временами, когда сознание возвращалось на какие-то доли секунды, мне казалось, что там пахну я. Мне казалось, что я лежу в дальнем углу — бездыханная и никому не нужная, но тут приходила острая боль и возвращала меня в реальный мир. Всего на миг, на какую-то долю секунды я приходила обратно, чтобы ощутить спертый воздух нашего темного убежища, а потом снова сорваться вниз и лететь, лететь пока не достигну дна. Там было холодно и мрачно. А я еще я была там совсем одна, брошенная, потерянная. Мне даже не хотелось звать на помощь, не хотелось кричать просто потому, что за жизнь уже не стоит бороться. В этом больше нет смыслы.

Наконец, я открыла глаза и поняла, что умираю. Я никогда не верила, что люди могут чувствовать свою смерть, но теперь поняла, что такое очень даже возможно. Нет, я не видела ни каких туннелей, меня не звали голоса, и моя умершая бабушка не покупала мне билет на поезд. Я просто слышала, будто внутри меня тревожно стучать маленькие часики, и кроме них ничего уже нет. Я угасала, медленно уходила в никуда. Все было кончено!

Тусклый свет свечей не давил на мои воспаленные глаза, но и не давал ничего рассмотреть.

— Ида? — позвала я, но никто мне не ответил.

Вокруг было тихо. Петр и Ида ушли. Лишь сопение Влада где-то в глубине нашего убежища говорили о том, что он еще жив. Эта мысль словно открыла во мне второе дыхание.

Скатившись с лежака, я несколько минут полежала на прохладном полу. Это было намного приятнее, чем шерстяное одеяло. Но ярое желание увидеть Влада, не дало мне возможности насладиться долгожданной прохладой. Я попыталась подняться на руках, но от слабости, кисти дрожали, твердой опоры не было. Тогда я поползла, почти не ощущая собственное тело, которое затекло от долгого лежания. Распухшая левая нога горела огнем и выглядела так, словно внутри колена надули воздушный шарик. Омерзительное зрелище, но самое страшное было то, что я совершенно не чувствовала ногу, будто ее и не было.

Кожа на обожженных ладонях облезала. Они начинали заживать, сбрасывая омертвевшие ткани. Сколько же времени прошло? Кое-как добравшись до свечей, стоявших на полу, я взяла одну из них, и продолжила свой мучительный путь. Силы иссякали, когда я, наконец, увидела в нескольких шагах от меня, скорчившегося на полу Влада. Поставив свечу неподалеку, я подползла к нему, и застыла в нерешительности. Его темно-коричневое лицо не потеряло своей красоты, оно было спокойно. Плотно сжатые губы, закрытые глаза и безвольные руки, прижатые к груди — все это заставило мое сердце больно сжаться. Если Влад умрет, я не смогу этого пережить. Потеряв родителей, мне оставалось только верить в то, что хотя бы он меня не оставить, что не бросит на произвол судьбы, но сейчас, когда я смотрела на него, такого уязвимого, отказавшегося бороться за свою жизнь, мне хотелось рыдать в голос. Я ничего не могла сделать, ровным счетом ничего, и мне оставалось только молча наблюдать за тем, как Влад угасает. Трудно сказать, надолго ли хватит меня самой. Возможно, очень скоро я тоже отправлюсь на тот свет, но сейчас мне было страшно терять именно своего любимого. Кто знает, что будет со мной? Петр врач, он может в любой момент отнести меня в больницу даже против моей воли. Там меня вылечат, почему-то я знаю это, но вот Владу уже никто не поможет. Он будет лежать здесь, на этом холодном каменном полу, и умирать — медленно, тихо, но верно. По щеки побежали слезы, но я тут же вытерла их рукавом. Ни к чему сейчас плакать, это делу никак не поможет.

Я легла рядом с Владом, осторожно прикоснувшись к его опаленным волосам и мечтая о том, чтобы он открыл глаза. Я так хотела увидеть его взгляд — холодный, колкий, насмешливый! Просто отразиться в его глазах и тихо сказать о том, как сильно я его люблю. Мне было страшно! Но не из-за того, что он может меня убить, а потому что он мог не открыть глаза никогда.

Я нервно сглотнула. Смысла жить больше нет. Его никогда не было, с тех пор, как я оказалась рядом с Владом. Я принадлежу ему, он — мне. Говорят, самоубийство — это дело трусов. Я так не считаю. В эту минуту, когда я поняла, что выхода у меня нет, сердце в груди грохотало так, словно забивало в душу сваи. Но я уже решила, я отдам ему свою кровь.

"...За то, чтобы твоя кровь никогда не оказалась в этом бокале!"

Нет, милый, так нужно.

— Влад! — тихо позвала его я, легонько коснувшись щеки.

Он не двинулся, даже не шелохнулся, словно уже был мертв, хотя я знала, что какая-то часть сознания слышит меня.

— Влад! — прошептала я, прижимаясь губами к его щеке и оставляя на ней влажный поцелуй.

Он резко открыл глаза, которые горели ярко-красным, алчным огнем и уставился на меня, хотя мне казалось, что Влад не видит меня вовсе.

— Убирайся! — прорычал он.

— Нет, не гони меня, — попросила я, обвивая его шею руками, но он тут же их сбросил.

— Пошла вон! — Рычал он. — Уходи! Убегай! Прочь, Катарина!

— Я пришла тебя простить, — выдохнула я.

— Что? — Влад начал часто моргать, словно пытался прогнать с глаз невидимую пелену. Его взгляд постепенно становился осознанным.

— Я люблю тебя! — прошептала я. — И я прощаю тебя за то, что ты меня убил. Я хочу прекратить твои мытарства.

Влад закрыл глаза и шумно вздохнул. Он ничего не говорил, даже не двинулся, находясь в полном напряжении.

— Не самое лучшее время для таких признаний, — наконец, тихо проговорил он. — Уходи.

Я сглотнула горький ком страха и отчаяния. Силы уходили, жар безбожно съедал меня, а сопротивляться ему так не хотелось. Но я сделаю то, что решила, никто меня не остановит, даже грубые слова Влада.

— Я простил тебя, Катарина, — вдруг тихо проговорил он. — Простил в тот миг, когда там, на поле битвы, ты выбрала меня; когда вернулась ко мне, отрекаясь от людской жизни. Бог свидетель, я не держу на тебя зла, больше не держу. Моя любовь не стала слабее, чем тогда, сто с лишним лет назад, но я умоляю тебе, уходи сейчас, не приближайся ко мне, иначе я могу тебе убить.

— Мне все равно, — быстро ответила я, срывая с руки цепочку.

Сжав в руке крохотную лилию, я пыталась привести в порядок мысли и сделать то, что задумала.

— Уходи, прошу тебя! — прошептал Влад, и из его груди вырвался звериный рык.

Это не напугало меня, хотя по спине побежал холодок. Я дрожала всем телом, но знала, что по-другому нельзя.

Вонзая лилию в запястье другой руки, я сжала зубы, чтобы не выдать свою боль. В малюсенькой царапине тут же проступила кровь. Этого хватило, чтобы ярко-красные глаза Влада обратили на меня свой голодный взор.

— Моя кровь тебе нужнее, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачивались слезы.

Этот выбор был самым трудным, и если бы не Влад, я бы никогда не решилась.

— Что же ты сделала, Катарина! — прошептал он, а сильные руки уже обвивали меня, привлекая ближе. — Зачем ты это сделала?

— Потому что люблю тебя, и мне больше нечего дать, как только свою кровь, — ответила я. — Она спасет тебя, я знаю!

Я почувствовала, как его холодные руки скользнули в ласкающем движении по моему лицу, как губы сомкнулись на крохотной ранке на руке, которую я намеренно поднесла к его рту. Словно несколько иголок кольнули кожу, и потоки крови рывком подались к ране. Сердце споткнулось, а потом пустилось галопом.

Я сглотнула неприятный ком, вставший поперек горла, ощущая, как сухо стало во рту. Мой конец был уже близко, что я полностью сконцентрировалась на своих ощущениях, чтобы понять всю полноту этого мига. Легкий холодок заструился по венам, заставляя сердце успокаиваться, стучать глуше. Мне было легко, будто я птица, парившая в своем первом полете. Мне даже казалось, что я чувствовала легкий ветерок, который ласково гладил лицо.

— Чего бы тебе хотелось сейчас, Катарина? — Эхо донесло до меня хриплый, такой ласковый голос Влада.

"Увидеть маму и папу!.. — подумала я. — А еще солнышко со склона, горы, и луга, такие цветущие и ароматные! Мы бы шли с тобой под летним небом, держась за руки".

Холодок переходил в озноб, потом в леденеющий ветер, который почти раскалывал вены. Сердце еле билось, отчего становилось тяжело дышать, а в горле все пересохло так, словно теперь там находилась пустыня. Я проваливалась в пропасть. Плевать! Только бы Влад спасся.

Холод резко сменился горячим порывом ветра. Он проник внутрь, опаляя органы и, словно лава, распространился по венам. Стало нестерпимо жарко; меня стремительно несло наверх, и я уже видела солнце — яркое, живое, опаляющее. Оно слепило глаза, но согревало душу.

Я повернулась к солнцу спиной и увидела внизу цветущую поляну. Такая разноцветная, будто на холсте гениального художника, она дарила душе райское блаженство.

— Потанцуешь со мной, Катарина?

Я обернулась на звук до боли знакомого голоса, и все внутри у меня возликовало. Влад! Как я люблю его! Как дорожу им! Мой Влад!

Он протянул мне руку, и я вложила в нее свою. Влад тут же привлек меня к себе; мы заскользили в танце, не спуская глаз друг с друга. Я вижу, как в его зрачках отражается само солнце. Он счастлив.

Больше не сдерживая себя, я обняла Влада за шею, положив голову ему на плечо.

— Это судьба, Катарина! — прошептал он.

А мое смертное сердце стремительно неслось ввысь, делая последний мощный удар.

Эпилог

Исповедь Влада

Трудно казаться человеком, когда ты таковым не являешься. Не потому, что тебе не хочется, ты просто не помнишь каково это — дышать, как смертный, есть людскую пищу, пить вино или чай. Даже сидеть в таверне за кружечкой хорошего пива с друзьями и рассуждать о пустом. Я не знаю, что это такое, хотя много раз видел такие жизни в крови своих жертв.

Сколько их было? Сотни, тысячи... Тысяча по сотне и сотня по тысяче... Я не знаю точно, никогда не вел статистику. Ты убиваешь, потому что голоден. Ты голоден, потому и убиваешь.

Мою первую жертву звали Карлом. Прекрасный, сильный военачальник нашего полка. Я помню, как пришел в его дом на третий час своего бессмертия, как неумело разорвал его шею, под проклятия, что слетали с его губ. Тогда мне показалось, что ничего вкуснее крови я не пробовал.

После Карла я убил всю его семью. И Ладомир меня не остановил, хотя именно тогда Искатели стали охотиться на вампиров.

Ладомир вообще был очень странным. Обладая поразительными способностями и неимоверной силой, он был слаб духом и почти безумен. Как он объяснил мне, никогда нельзя перерождать того, у кого сильные магические способности. Его сделали вампиром против воли, из-за вражды. Странная это вещь, обратить в Нежить любимого сына своего врага.

После перерождения Ладомир не видел своего Создателя. Он знал только, что его имя Стевас, и он никогда не жил в наших краях. Вампир-качевник, темный спутник истории. Ладомир не помнил, как началась вражда Стеваса и Искателей, но явно здесь кто-то кому-то перешел дорогу. И скорее всего, это был сам Стевас.

Всю свою странную сущность Ладомиру пришлось постигать самому. Он узнавал свои способности, учился управлять силой и даром, которые у него были. Он развил себя сам, открыв этот мир в той страшной и грешной красоте, неведомой смертному глазу.

Когда на пути Ладомира встретился я, он сразу понял, что я буду хорошим учеником. Века его поистрепали, измучили; он хотел покоя. В его хижину меня привело пресловутое человеческое любопытство. Захотелось узнать, почему этот молодой, сильный мужчина живет в глуши леса, как отшельник. Он встретил меня радушно. Предложил вина и хлеба — для вечно голодных вояк лучшим и не соблазнишься! Ладомир умело выспросил у меня о семье, а потом приступил к задуманному. Он показал мне людей, которых я любил, изобразив в моей голове самые красочные картинки. Я видел Катарину — свою возлюбленную и невесту; я видел маму и Иду. Наполнив мое сердце радостью, Ладомир кинулся на меня, пригвоздив к полу, разрывая горло и почти по-собачьи лакая кровь. И умирая, я проклинал его, но видел тех, кого любил. Это и спасло меня от участи стать бездушной тварью, убийцей без голоса разума. Я не говорю, что являюсь исключением, но я каким-то непостижимым образом сумел сохранить в своем сердце теплые чувства.

Я не очень хорошо помню свое перерождение. Какие-то яркие вспышки и образы иногда возникают перед глазами, но эти воспоминания похожи на обрывки каких-то не состоявшихся картин.

Едва кровь Ладомира спустилась по пищеводу в мой организм, жизнь потекла в ином направлении. Я видел Влада Дракулу и его войско. Видел все победы и поражения знатного воеводы. Я видел счастливую жизнь Ладомира, смертную жизнь, и совершенно непонятное существование его, как вампира. Это было совершенно два разных человека, совершенно две разные жизни, два поистине различных мира. С его кровью я получил не только его жизнь, но и многие способности.

— Ты будешь очень сильным, Влад, — говорил мне он, уже через несколько секунд, после того, как я открыл глаза, глаза вампира.

— Я долго искал и выбирал, — продолжил тот, — но ты именно то, что мне нужно. Смелый, сильный, красивый, бесстрашный, но не жестокий — именно такого сына я и хотел.

Так началось наше трехлетнее странствие.

Четкие звуки и яркие краски ночи меня не пугали, а наоборот, поднимали в душе непонятную, звериную жажду. Едва рядом оказывался человек, я сразу же терял голову от запаха его крови. Она влекла меня, как аромат свежей выпечки. Казалось, я впитывал ее кожей, она выедала мне глаза, и внутри сидело лишь одно желание — заполучить ее. Наполнить свое рот горячей, струящейся жидкостью, получить хоть гроши человеческого тепла, увидеть восьмую долю людской жизни!

Не думайте, я не страдал из-за того, что перестал быть человеком. Я вообще не думал о том, кто я есть, будто никогда иным и не был. Все мысли о жизни смертной приходят позже, спустя много лет. Виной всему все та же человеческая кровь, несущая в себе людские жизни, их чувства. Чем больше ты получаешь этого живительного эликсира, тем чаще видишь мир глазами человека. Этого Ладомир и боялся. Он решил преподать мне урок. Странно, ты ничего еще не знаешь о себе, а тебя уже пытаются научить будущей жизни, провоцируя на ошибки.

Я говорю о нашей встрече с Катариной.

Едва я увидел ее легкий румянец, ее улыбку, как все смертное во мне, что, казалось, должно уже было умереть, воскресло. Это был мой первый раз, когда я пытался сдержать звериную жажду. Но я был молод, неопытен, толком необучен ... И Ладомир это прекрасно знал.

Я оплакивал свою невесту как слабый, бессильный смертный, вбирая в себя ее кровь. Я не мог сдержать свою жажду, хотя адски ее ненавидел. И потом, когда убивая людей только ради того, чтобы заглушить эту слишком человеческую боль, я стал понимать, что проклятие Катарины действует. Я не мог убивать женщин, видя в их глазах боль своей возлюбленной.

Я углублялся в изучение своих способностей только для того, чтобы однажды отомстить своему Создателю. Так и не простил его, и никогда не смогу этого сделать. Я был обычным вампиром, который и думать не думал о том, что когда-то у него была любимая женщина. Но Ладомир лишил меня даже этого.

Я находил особенное утешение в перемещении предметов взглядом, мне нравилось играть со своей жертвой с помощью иллюзий, мне даже убийства внушали некое подобие спокойствия. Этот "синдром человечности", как я называл состояние после насыщения, приносило мне бурю эмоций и чувств. Да, пускай чужих, но пока билось мое сердце я жил, чувствовал и проникал в этот мир, как смертный. Это вызывало восторг, ликование; вселяло надежду на то, что я еще умер не до конца. Но как только сердце затихало, теребя меня внутри каким-то царапающим, крайне редким биением, я понимал, что возвращаюсь к своей животной сути.

Я проникал в мысли своих сородичей, но не видел ничего подобного. Они убивали, прятались, снова убивали... И никакого "синдрома человечности"! Что же тогда со мной? Проще всего было винить во всем Ладомира, ведь это он преподал мне этот ненужный урок, посмеялся над моей неопытностью. Хотя, может быть, он сделал все специально. Ладомир хотел умереть. Много раз он говорил мне, что ему надоело скитаться по земле почти четыре столетия, но я не очень вникал в его слова. Моя черная душа жаждала мести. Проклятие вообще странная вещь, оно заставляет тебя делать такие вещи, на которые вампиру решиться практические невозможно. К тому же, убить своего Создателя, существо, к которому ты привязан, которому ты принадлежишь по признаку крови — сверх силы. Но я смог. Я впитал все его знания, а потом направил их против него же самого. Просто прижал к стене, впился в горло и высушил его вены не оставив ни капли. А потом разорвал его на сотню мелких кусочков и сжег.

Но разве мне стало легче? Месть притупила мою боль, но не изгнала ее. Она позволила мне быть свободней, но не освободила до конца. Гнет проклятия моей любимой держал меня за горло, заставляя ждать часа расплаты. И я скитался по земле, не испытывая полноценных чувств, а ощущая только странный голос смертного рассудка, которого и быть-то не должно, но он постоянно меня преследовал.

Я убивал, впитывая с кровью своих жертв то, как они умеют любить, веселиться, страдать, и понимал, что мог быть испытывать эти же чувства, но намного острее. Мне хотелось узнать, как это может быть со мной, странным, непонятным существом. Да, никто из сородичей не понимал меня. Я сам себя не понимал. Меня разрывало на части изнутри, я гнил, но смотрел на этот прекрасный мир ясными глазами.

И вот Катарина. То же лицо, улыбка, голос — Катарина, которую я убил против своей воли. Я бы мог отпустить ее, но чувства, вдруг воскресшие в моей душе, дали мне надежду на искупление. Я любил ее той любовью, что застыла в моем сердце чуть больше века назад. Большего я почувствовать не смог, но это могла дать мне смертная кровь.

Я рад, что Катарина не узнала, сколько людей мне пришлось убить, чтобы хотя бы чуть-чуть приблизить себя к той страсти, которой она хотела. Это не принесло мне радости, но вернуло Катарину. Да, я жестокий и расчетливый, но прожив столько дней в мучениях, начинаешь ловить каждый глоток спасительных секунд, смакуя их и пряча от чужих глаз.

И благодаря Катарине я снова поверил в Бога.

Я не желаю ей зла. Мне хочется, чтобы она была счастлива, пусть даже и без меня. Возможно, я обрекаю ее на муки, но это лучше, чем убить ее. Я люблю Катарину. И будь у меня иной выход, я бы не оставил ее, но иначе нельзя. Я слаб, мне нужно накопить силы, или позволить себе погибнуть.

Ладомир сказал мне однажды, что мы помним по именам первую свою жертву и последнюю. Имя первой жертвы — это начало отсчета своего существования во крови. Имя последней — его конец. Это такое своего рода предсказание, знак, что все твои земные деяния завершились и теперь остается только гадать — в Рай ты попадешь или в Ад. Я помню, как Ладомир, незадолго до того, как я убил его, пришел с охоты и сказал мне:

— Поразительно, Сын, но я запомнил имя этого сумасшедшего!.. Кирилл... Значит, скоро я умру?!

Судьбу не проведешь, Отец! Покойся с миром... если для убитого вампира такое возможно. Что ж обо мне, — имя первой жертвы я назвал, имя последней... Пока я его не помню.

"Что здесь происходит?" (рум.)

"Ида! Нет!" (рум.)

"Подожди" (рум.)

"Не подходи!" (рум.)

"Пожалуйста!", "Она не опасна!" (рум.)

"Сестра" (рум.)

"Да", "Очень" (рум.)

"Влад, держи себя в руках!"(рум.)

"Пожалуйста, не делай глупостей!" (рум.)

"Мое терпение не вечно. Клянусь, я убью ее!" (рум.)

"Я доверяю тебе, брат!" (рум.)

балмош дорны — запеканка из кукурузной муки и брынзы с аппетитной сырной корочкой

стихотворение принадлежит Пьеру де Ронсару

"Вы говорите по-русски?" (рум.)

1